Текст книги "It's So Easy And Other Lies (ЛП)"

Автор книги: Дафф Маккаган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Глава 40

После моего пребывания в Лэйк в течение нескольких дней, я знал, что адаптация к высоте может занять пару дней. Гонка Big Bear начиналась на высоте 2100 м и постепенно достигла 2550 м. Я нашел небольшой мотель в Big Bear Mountain и оставался там на нескольких ночей до начала гонки.

В преддверии гонки Адам Дэй, гитарный техник Слэша, начал кататься со мной, а уже непосредственно в день самой гонки он пришел, чтобы подбодрить меня – знак дружбы, который я никогда не забуду. С того момента как я снял свой велик с подставки и вытащил его из кузова своего грузовика, я не мог не смеяться над собой. Я вдруг понял, насколько неопытным велогонщиком я был. Из тысячи участников я был единственным, кто надел кроссовки с высоким голенищем и рваные джинсы, а на голову натянул бейсболку задом наперед. На всех остальных были надлежащие велосипедные штаны, специальные ботинки с защелкой и аэродинамические аварийные шлемы. Гоночные велосипеды были легкие, сделаны из титана или углеродного волокна с передними и задними амортизаторами. У моего Diamondback вообще не было подвески. Я выглядел как лох. У меня все сильнее стучали зубы. Ну что ж. Я тренировался для этой гонки и не собирался так просто сдаваться. Я утешал себя мыслью о том, как много добился за такой короткий промежуток времени.

Когда стартовый пистолет выстрелил, безумный поток велосипедистов сбил меня. Я поднялся, залез на свой велосипед и вернулся на трассу. Первая часть маршрута проходила по очень крутому склону. Мой любимый этап гонки. Эти горовосхождения приносили мне одни страдания; страдания были моим путем к спокойствию. Я поднажал и начал свой подъем, свою гонку. Вскоре я обогнал парней, которые меня сбили. Я еще раз заценил их карнавальные костюмы и причудливые велики. Я ехал, поднимался, и обогнал еще некоторых велогонщиков.

Мой разум прояснился, и я даже начал наслаждаться пейзажем. Я был рад, что оказался там. Гонка вдруг показалась мне веселой и расслабляющей. После 2.5 км время от времени начала попадаться грунтовая дорога, и я мог уже увидеть финишную черту в нескольких километрах вниз по горе.

Я почувствовал запах горячей земли и душистых кустарников. Насыщенный солнцем воздух, казалось, тоже имел свой аромат. Возможно, моё подавленное состояние, как будто сидишь в аквариуме, лишь частично было вызвано внешними факторами – может быть, все это время мое неумение жить полной жизнью явилось результатом претупления чувств. Теперь я слышал крики птиц, шелест сухих листьев, хруст гальки под моими шинами. И хотя мой пульс сильно ускорился, удары в груди не наполняли меня страхом и паранойей, как это было раньше, когда все мое существо, казалось, отвратительно содрогается от каждого безумного стука моего отравленного кокаином сердца.

Курс сменился, мы больше не ехали по горному хребту. Когда я ехал последние несколько километров вниз по склону, я понял, что смогу закончить эту гонку. Никакими словами нельзя выразить, как я ликовал в тот момент. Я знал, моя жизнь действительно была в моих руках, я мог задать свой курс, и каким бы сумасшедшим путем я ни пришел к этому пониманию, это было без помощи центров лечения или реабилитации, и это работало – на данный момент. Я финишировал 59-ым из 300 человек в классе для начинающих. Гребаное чудо.

Как только гонка закончилась, я немного постоял на пьедестале, чтобы удовлетворить других гонщиков и зрителей. Производители велосипедов пригласили профи, которых они спонсировали, занять свои места. Люди могли взять автографы. Но я не знал ни одного из них.

Затем какой-то парень сказал мне: «Эй, чувак?»

«Да?»

«Эй, ты Дафф?»

«Да».

«Здорово, мужик, я – Калли».

Я увидел плакаты с его лицом, они висели сразу за ним. Калли оказался бывшим чемпионом мира, на самом деле его звали Дэйв Каллинан. Все на него таращились. Я впервые участвовал в гонке и, следовательно, понятия не имел кто он такой, и что он там выиграл. Конечно, я заметил, что он привлекал к себе много внимания, так что я решил притвориться и сделал вид, что был в теме.

Калли обожал музыку. Он узнал меня в толпе. Еще бы, у меня были длинные волосы и несколько татуировок, но, я уверен, мои дырявые шорты и кроссовки были заметнее всего. Но, конечно, намерения у меня были совсем другие. В самом деле, я был так чертовски напуган только тем, чтобы принять участие в гонке, что выпендреж было последним, о чем я там думал.

«Я был недавно в Японии, участвовал в гонке», сказал Калли, «и я купил твой сольник».

«Правда?», сказал я, «значит, ты был единственным, кто это сделал».

Он рассмеялся.

Мы начали болтать и очень быстро нашли общий язык. Мы обменялись телефонами, он сказал, что взял перерыв ненадолго и, может быть, мы смогли бы как-нибудь покататься вместе.

За пределами Соединенных Штатов чемпионы по велоспорту были очень знамениты, они имели такую же известность, какая была здесь у чемпионов высшей лиги по бейсболу. Калли был суперзвездой. В 1992 он выиграл мировой чемпионат по скоростному спуску на горном велосипеде, срубил много бабла за обе свои победы и в придачу привлек кучу спонсоров. Нельзя сказать, что все это имело для меня значение. Он был просто хорошим парнем, который приветствовал меня в этом новом мире.

Три недели спустя Калли подъехал к моему дому, и мы отправились кататься. Потом мы поплавали в моем бассейне, а затем пошли есть куриные буррито в Baja Fresh. Большой день для меня. На самом деле я еще никогда в своей трезвой жизни так много не трепался. Тем не менее, поскольку часы тикали, я не мог не задаться вопросом, почему Калли провел со мной так много времени – сезон гонок на горных велосипедах длился до октября.

Наконец, я спросил его.

«Почему ты сейчас не на гонке?»

Он рассказал мне. Выяснилось, что аортальный клапан в сердце Калли порвался в результате жесткого падения в конце последней гонки. К счастью для него, гонка проходила в Финиксе, и он был срочно доставлен в отделение всемирно известной клиники в Майо в окрестностях Скоттсдэйла. Доктора спасли ему жизнь. Но в то же время, они сообщили ему, что из-за установленного титанового клапана и препаратов для разжижения крови, которые ему нужно будет принимать, он больше не сможет участвовать в велогонках на профессиональном уровне. Затем, когда Калли приехал в свой дом в Колорадо, он обнаружил, что там никого не было – жена ушла он него, как только его карьера оказалась под угрозой. Он перебрался в Лос-Анджелес.

Он был в таком же смятении, в каком был я, и он тоже старался вернуть свою жизнь в привычное русло. Мы начали все чаще кататься вместе и тусоваться.

Я мог с точностью сказать, что Калли до сих пор был быстрее и выносливее всех, несмотря на титановый клапан в сердце. Он был отличным спортсменом, который достиг вершины в своем виде спорта. Он не хотел заниматься в жизни ни чем другим, и уж тем более не ожидал, что его гонка закончится так рано. Он не испугался, когда врачи сообщили ему, что на сегодняшний день альтернативы титановому клапану нет – а это означало конец его карьере. Калли отказывался принимать это.

«Дерьмо», сказал он мне, «гонки – все для меня. Я не хочу идти делать гамбургеры».

Он намеревался узнать как можно больше о человеческом сердце, о том, как оно работало. Все время, за которое мы с ним сблизились, он надеялся, что сможет поставить себе немеханический клапан – либо донорский орган, либо клапан другого млекопитающего. Скорей всего, это можно было сделать, но вероятность того, что трансплантат приживется, была очень маленькой. Это означало только одно – смерть, но Калли был готов пойти на такой риск, ведь в своей душе он всегда оставался гонщиком.

Моя социальная жизнь теперь стала более значимой: я был не один, ко мне присоединился Калли. Теперь мне было с кем пообедать. Он начал знакомить меня со своими приятелями, мы вместе катались, уже потом я узнал, что гонял с одними из лучших велогонщиков в мире. У этих парней и в мыслях не было напиться или шырнуться – они были профессиональными спортсменами. Иногда они заваливались ко мне перед или после наших катаний. Эй, ничего себе, хороший у тебя дом – о, ты тот самый Дафф, круто. Моими первыми новыми друзьями были чемпионы экстремальных видов спорта X Games. Я начал верить, что смогу начать новую жизнь без выпивки, наркотиков и вечеринок.

Адам Дэй тоже начал увлекаться ездой на горных великах. Мы каждый день гоняли по крутым горкам неподалеку от моего дома. Вскоре Адам присоединился к Калли, да и вообще ко всей нашей банде. Я изумлялся тому, как эти ребята усердно тренировались. Нужно было приложить большие усилия, чтобы добиться успеха в этом виде спорта. Кроме того меня поразило, что не только самодисциплина была побочным результатом всей этой тяжелой работы: смирение, казалось, сопровождало дисциплину. Всегда был кто-то лучше тебя, и что-то, что ты бы смог сделать лучше. Другим откровением для меня было то, что еда для них, прежде всего, была лишь топливом – топливом для тела, которое должно было по мере возможности обеспечить этому топливу чистое сгорание. Однажды в воскресенье утром я пошел к другу Калли, чтобы посмотреть футбол с командой профессиональных велогонщиков. Вокруг валялось несколько пустых пивных бутылок.

Один из них сказал, «О, Боже, у меня такое похмелье».

«Чем же вы, ребята, занимались прошлой ночью?», спросил я.

«Мы отрывались как рок-звезды!»

«Ха», сказал я. «И как вы это себе представляете?»

«Я выпил шесть бутылок пива в одного», сказал парень, у которого был отходняк.

Я усмехнулся.

Кулли кивнул в мою сторону и сказал, «Не связывайтесь с этим парнем».

Кулли все знал. С тех пор как мы стали друзьями, я многое ему рассказывал. Теперь я рассказал и остальным. Я рассказал им о том, как много пил, как много нюхал, какие горы кокаина я в себя вдыхал; я рассказал о том, что у меня нет перегородки, о том, как меня вырвало, и как я потом пил собственную рвоту, потому что там был алкоголь. Одним словом, обо всем. Нужно было видеть их лица.

«Мда», сказал тот парень, «прошлой ночью мы отрывались как велосипедисты».

Глава 41

Я до сих пор не выходил ночью. Я был слишком напуган, если быть честным. Кроме того, там не было для меня ничего интересного. Пойти зависать с пьяными людьми? Нет спасибо. Пойти повидаться с группой? Нет, я провел последние пятнадцать лет в турах, играя концерты. Пойти одному в кино? Я был гораздо более

заинтересованы в книгах в этот период. Я жил жизнью монаха. Я даже решил отказаться от секса на некоторое время.

Как мог я начать отношения, если я даже не знал, кто я такой? Существовал еще один аспект, тоже: Я был напуган до смерти противоположным полом на этот момент. Не потому, что у меня было два неудачных брака. Потому что я был трезв, впервые в своей взрослой жизни, и не имел опыта знакомства трезвым. Нет, я

подожду с этим некоторое время.

Хотя я продолжал мои ежедневные поездки на крутых холмах, окружающих мой дом, после гонки в Big Bear несколько недель назад, я начал искать другой вызов. Я думал, что достаточно сильно превозмогал себя на своём горном велике и гонка прибавила мне уверенности. Когда Калли и Я совершали наши тяжелые гонки, вверх на крутые склоны, выжимая скорость, я обнаружил, что негативные мысли, находящиеся в моей голове у подножья холма, исчезли, когда мы добрались до гребня. Мы были настолько усталыми и такими голодными на вершине, что забыли о любых демонах, которые могли не давать нам житься внизу. Мой организм испытывал такие нагрузки, что меня тошнило. Я назвал это “тренировка до тошноты”. На самом деле, есть достаточно и удержать еду в себе стало одной из моих самых больших проблем. Новые страдания – нестерпимая, физическая боль – помогла вылечить меня от старых страданий.

Я хотел большего. Больше боли. Что-то такое-же изнуряющее, что можно было бы добавить. Что-нибудь, что смогло бы непременно вытеснить из меня всех демонов.

Кто-то предложил мне попробовать заниматься тяжелой атлетикой с тренером по имени Луис, который управляет Gold’s Gym в Северном Голливуде. Опять же, я не знал, что надеть. Я думал, Converse All-Stars были тренировочными кроссовками для бега. Я выяснил, что катание на велосипеде укрепляет мою сердечно-сосудистую систему, но когда дошло до нарабатывания мышечной силы, к сожалению, у меня не хватило мышечной силы. Мне было тридцать, и я не делал ничего более случайных отжиманий и приседаний с тех пор, как я закончил играть в спортивные игры в четырнадцать лет, т.е. больше, чем полжизни назад. Это было нечто совершенно новое и необычное и изматывающее. Мне было больно каждое утро, когда я просыпался, но эта боль означала, что я жив.

Я ходил туда ежедневно, кроме воскресенья, и то только потому, что это место было закрыто по воскресеньям. Луи продолжал настаивать на очищающей диете. Я начал есть одно и то же каждый день: дыня на завтрак, салат с жареной рыбой на обед, и курица гриль с кукурузой и фасолью на обед. Простая еда. Он также учил меня пить еще больше воды. Я не пил воду вообще двадцать лет, думая, что это пустая трата времени и пространства желудка – времени и пространства, которые лучше было посвятить водке. Я теперь понял, источник одной из моих предыдущих проблем со здоровьем: руки потрескались от обезвоживания. Ага.

Я начал чувствовать себя как дома в тренажерном зале, и вскоре я признался Луи, что я все еще стою перед дилеммой: я не знаю, что делать завтра, или даже сегодня вечером после того, как тренажерный зал закроется, и я не знаю, что буду делать, когда я вернусь домой.

“Там должен быть кто-то, кто вас встречает”, сказал он. “Вы знаете бойцов, которые приходят сюда?”

Несколько раз я видел, как кикбоксеры приходили в тренажерный зал. Эти ребята, как правило, готовятся к профессиональным матчам. В середине 90х пока еще не появились смешанные виды единоборств и бои без правил – кикбоксинг привлекал самых отъявленных засранцев. Когда я смотрел, как они работают, я был в восторге. Мало того, что они способны на удивительные физические подвиги, но все они, казалось, разделяли чувство спокойствия и уверенности в себе. Все это казалось таким загадочным.

“Я хочу познакомить вас с их тренером”, сказал Луис. “Их сенсей. Его зовут Реактивный Бенни”.

Я ахнул.

Бенни Урквидез был известен в долине. Это была эпоха Жан-Клод Ван Дамма и Стивен Сигала; Бенни был противником в двух из самых известных сцен борьбы в блестящей карьеры Джеки Чана. Но Бенни не мечтал быть звездой экшн-фильмов. Он был чемпионом на ринге. Он помогал популяризировать американский бокс в США и основал свою собственную школу боевых искусств, называемой Ukidokan. Всего несколько месяцев назад, Бенни вернулся из отставки, чтобы защитить свой титул чемпиона, которого никто не мог победить в течение двадцати лет, и выйти против молодого японского бойца, который сказал, что не будет считать себя истинным держателем титула чемпиона мира, пока он не побьет легенду. Таков Бенни. В конечном итоге это стало поединком всей его жизни: Лас Вегас, пятнадцать полных раундов, сорокалетний ветеран против двадцатичетырёхлетнего чемпиона на пике формы. Я с тех пор смотрел матч на видео десятки раз. Это кажется невозможным ни один из мужчин не был поврежден или чего хуже. Бенни выиграл, а в то время, когда Луи предложил мне встретиться с ним, был так близок к началу этой эпической битвы, его звезда горела ярче, чем когда-либо.

Оказалось, House of Champions Бенни находился сразу вниз по дороге от Gym Gold. Он занимал магазин в Laurel Canyon, недалеко от угла Окснард – одно из невзрачных зданий, построенных в 60-е года, когда началась массовая застройка по всей Долине. Но там не было входа на улицу, и вы не поняли бы, что зал расположен там, пока кто-то не указал вам на это. Они не стремятся к потоку желающих. Это был не тот тип заведения.

Я никогда не забуду первый день, когда я вошел в House of Champions. Это был жаркий день бабьего лета в сентябре 1994 года. Луи провел меня в переулок и к задней двери. Я был полон решимости. Я сделал глубокий вдох. И мы вошли – в солярий. Ага. Занятия додзё не является прибыльным бизнесом, как оказалось, и House of Champions сдавал в субаренду часть своего пространства.

Потом мы прошли по коридору и вошли в зал с высокими потолками. Передняя стена была фасадом магазина. Одна боковая стенка была шлакоблочной ничем не отделанной. Другие были из гипсокартона. А задняя стена была покрыта зеркалами. Здесь было только самое необходимое: открытая площадка с ковриками, пара

боксерских груш, ринг, а также зона с деревянными полами, где люди могли прыгать на скакалке. Был стол в одном конце, где они продавали намотку на руки, перчатки и другие мелочи.

И там стоял Резвый Бенни.

Бенни был ростом футов пять, с каштановыми волосами и темными, глубоко посаженными глазами. Если другие бойцы, которых я видел, казались хладнокровно уверенными, этот парень был ледник. Когда он пробрался к нам, я заметил, что он ходил совершенно бесшумно. Как ниндзя. Если пребывание в больнице не придало мне скромности, то это случилось теперь, когда Луис представил меня Бенни и я пожал его руку.

Бенни посмотрел мне прямо в глаза и улыбнулся.

“Приятно с вами познакомиться”, сказал он.

Это не были слова, действительно имеющие значение, и фактически сенсей Бенни говорил лишь тогда, когда было совершенно необходимо. Было кое-что другое в нем, что сделало этот момент таким памятным – вы можете назвать это аурой. Его образ не был создан какими-то атрибутами или регалиями, он был одет в

обычные тренировочные шорты, теннисные туфли и футболку. Я не был абсолютно уверен, что поразило меня в нем, но я немедленно узнал, что хочу получить любые мудрость и наставления, которые может предложить мне сенсей Бенни. Моя группа ничем не занята в данный период, и у меня было время, чтобы посвятить себя чему-то новому.

В моем теле было еще много токсинов. Вся дрянь начинала сочиться из меня, когда я бросался в горы на велосипеде, нарывы разрывали мою кожу. Я полагаю, время может сделать то же самое, но у меня был синдром отличника в отношении этого, и я хотел немедленного результата.

Я также знал теперь, что если я хочу остаться трезвым, я могу делать более глубокую и более серьезную работу – работу над моей душой и моей психикой. Демоны, которые скрыты под моей кожей, по-прежнему живы и здоровы, и до сих пор я всего лишь утрамбовывал их. Чтобы выжить, я должен был сделать это образом своей жизни. Вся та малость, которую я знал тогда, что слово ukidokan – название дисциплины, которой занимался Бенни – означала по-японски “образ жизни”.

Бенни только взглянул на меня и уже знал, какой установить курс. Я мог бы просто сказать. И я могу сказать одну вещь: всю работу, которую я проделал в тех холмах и в тренажерном зале, можно было бы счесть за детскую игру. Вы должны пойти в ад, если вы хотите столкнуться с дьяволом, и Бенни собирался занять мою сторону на этом пути туда и обратно.

Глава 42

Сэнсей Бенни и без моих слов знал, что первым делом необходимо было очистить моё тело и душу от темных и опасных последствий наркотиков. Первая фаза моих тренировок с ним была похожа на лагерь для новобранцев. Я был в додзё дважды в день, шесть дней в неделю. И в середине дня, когда я не находился в додзё, я катался на велике.

Никто из моих знакомых учащихся не знал, что я был каким-то чуваком из Guns n’ Roses. Я коротко подстриг волосы и тренировался каждый день, целый день – как я мог быть в действующей группе? Парни, тренирующиеся в House of Champions (“Доме Чемпионов”) относились ко мне, как равному – расположение я завоевывал, упорно работая, показывая своё уважение к додзё и держа рот на замке.

Хотя, сначала я был все еще стеснительным. Бенни это понимал. Он провел меня вверх через несколько лестниц сзади главного спортзала. В ужасно жарком чердачном помещении, без кондиционеров, находилась пустая комната с несколькими грушами. Здесь, наверху, любой мог тренироваться в любое время, но помещение располагалось в стороне. На протяжении первых нескольких недель, здесь наверху было 115 градусов жары (46 по Цельсию), и я находил её очищающей. Бенни знал меня. Это место стало моим храмом.

Первые несколько месяцев я работал с Бенни наверху, один на один. Перед изучением боевых приемов я улучшал свою форму и работал над некоторыми важными навыками. Движения в Укидокан меньше, чем большие удары ногами в Тай Квон До, и не такие показные, как в кунг фу, но они очень сложные, особенно для такого долговязого парня как я (мой рост – шесть футов, три дюйма), начинавшего с нуля. Мне необходимо было тренироваться держать равновесие, а моя работа ног была ужасна – я постоянно спотыкался о свои собственные ноги. Сначала, я научился прыгать через скакалку, это было довольно комично. Я был тем парнем с двумя левыми ногами. По крайней мере, это то, что я позволял своему разуму говорить мне.

Типичная тренировка начиналась с серии трехминутных занятий со скакалкой. Вместо отдыха между занятиями со скакалкой, Бенни велел спускаться по лестнице и возвращаться обратно лягушачьими прыжками. Иногда он велел, чтобы я тащил другого бойца вверх по ступенькам. Затем я отжимался. Затем обратно к скакалке. Меня часто рвало в углу комнаты, особенно в те, не по сезону, жаркие сентябрьские недели, когда я только начинал.

После скакалки начинались растяжки. Я бы остановился подробнее на этом. Бенни делал мне растяжки – и иногда это занимало всю оставшуюся часть тренировки. Он мог сообщить, когда моё тело было достаточно растянуто. Он также мог уловить напряжение во время занятий по растяжению. Он смотрел в мои глаза, измеряя напряжение в мышцах, и мог рассказать, что происходит внутри меня. Это было так, как и должно было быть, потому что я никогда не говорил ни единого слова о том, что происходило тогда в моей жизни. Я, фактически, ничего не говорил кроме слов “Да, сэнсей”, когда тренировался с Бенни. Он говорил со мной, когда ощущал, что я чувствительно отношусь к занятиям, но это не было беседой. Помню, во время одной из первых недель я имел дело с адвокатом насчет того, во что может вылиться длительный бракоразводный процесс. Продолжая помогать делать мне растяжку, Бенни начал говорить.

«Иногда нам в жизни приходится сталкиваться лицом к лицу с людьми, вещами, ситуациями, с которыми нам совсем не хотелось бы иметь дело. Возникает чувство, что весь мир обернулся против тебя. Вот тогда необходимо отказаться от уступок, дать людям понять, что ты сильный – но тебе также придется идти на уступки в этих ситуациях».

Я чуть ли не плакал.

В других случаях, он просто усиливал тренировки, когда улавливал напряжение. Для меня, это тоже отлично срабатывало.

После растяжек, тренировка продолжалась. Мы отрабатывали удары ногами, низкие удары, средние, высокие и всё это не ставя ступню на пол между сериями. Затем работа с грушей – сокращение дистанции, удар ногой, удар рукой. Затем отжимания. Затем различные типы приседаний.

Часто в конце этих тренировок Бенни приносил, изобретенное им, устройство для помощи в его тренировочных режимах. Оно состояло из пояса с прикрепленными к нему резиновыми жгутами. Два жгута шли под перчатки и наматывались на руки. Другая пара шла на ноги. Он мог регулировать натяжение жгутов – применяя тонкие или толстые ленты. Таким образом, когда я ударял, то преодолевал эти натяжения. К концу занятий, я был изнеможден.

«Помести свою боль в стальную коробку и дай ей утонуть» – говорил Бенни. «Боль будет всегда – важно то, как ты справляешься с ней».

Бенни велел мне делать вещи, которые, как я считал поначалу, были физически невозможными для меня. Но для того, чтобы перейти к Укидокан кикбоксингу и для продвижения в рамках дисциплины, я просто должен был сделать это. Я очень скоро понял, что моё тело не сломается от растяжек или от тех нескольких последних повторений, или от чего угодно, чем мы занимались в тот день. Это была просто боль. Я чувствовал значение боли, её преобразующую силу.

Моя первая боевая тренировка началась с изучения всех оборонительных движений, блоков и парирования. Любой может ударить и причинить кому-то боль. Это-то легко. А вот защита чрезвычайно важна, особенно на ринге. Бенни вбивал мне это в голову изо дня в день. До сих пор делает, и если на то пошло – думаю, я медленно учусь. Многие движения в Укидокан выглядели довольно сложными, когда я впервые их видел. Но я постепенно учился доверять своему телу и своей силе. Одним из лучших и наиболее простых уроков Бенни, было его определение веры: «Знание того, что ты можешь это сделать, еще даже не предприняв попыток». Представьте это. Представьте, что вас просят пробежать марафон, и вы отвечаете да, даже если никогда в нём не участвовали. Укидокан был наполнен уверенностью, что вы способны на всё.

Конечно, это определение веры в большей степени зависело от способности парировать удар. Изматывающие тренировки были прелюдией к ежедневным попыткам медитации с Бенни, учащим меня строить убежище в своем сознании. Место, куда я всегда мог пойти, чтобы собраться и чтобы обновить себя. Мой прогресс в этом деле не был таким же устойчивым или таким же легким для меня, как физические занятия. Бенни исчерпал эту тему, но я понятия не имел, преуспел ли я как ученик.

Бенни, который был наполовину Черноногий Индеец, также любил цитировать знаменитого воина Сиу, Бешеную Лошадь, который победил кавалерийские подразделения Джорджа Кастера в битве при Литтл Бигхорн в 1876 году: «Сегодня хороший день, чтобы умереть”. Когда он произнес это впервые, это звучало как реплика, брошенная крутым, мачоподобным парнем, что-то в духе “Я ни черта не боюсь”. Как-то угловато, подумал я. Но чем больше я это осмыслял, тем больше понимал, что в этом должно было быть что-то еще. Бенни не был крутым, мачоподобным парнем и никогда не бросался пустыми словами. Несмотря на мою неспособность точно определить значение этой фразы, я решил не спрашивать его об этом. Это должно быть часть моей психической подготовки. Я должен был бы понять это.

После каждой тренировки я снимал перчатки, а Бенни брался за концы лент, обмотанных вокруг моих кулаков, и отходил назад, чтобы они распутались. Когда ленты были полностью распутаны, я держался за один конец ленты, Бенни за другой. Пока я отходил назад, держа натянутую ленту в руке, Бенни велел мне повторять пять правил боя:

1) Никогда не отходи назад по прямой линии.

2) Никогда не застывай на месте.

3) Парируй удар.

4) Дерись с противником так же, как он дерется с тобой.

5) Размещай противника там, где тебе нужно.

Но Бенни никогда не отдавал приказы. Это скорее было похоже на викторину, проверяя меня, когда я выдохся.

«Три», говорил Бенни

«Двигайся», отвечал я.

«Один».

«Никогда не отходить по прямой».

«Четыре».

«Дерись с противником так же, как он дерется с тобой».

«Два».

«Не поворачивайся».

«Пять».

«Размещай противника там, где тебе нужно».