Текст книги "Вспоминая Эверли (ЛП)"
Автор книги: Д. Берг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Неужели его лицо всегда было таким уставшим? Или эти морщинки на лбу появились из-за меня?
– Лучше так, чем иначе, – отрезал я.
– Однажды ты поймешь, от чего отказался. Однажды ты осознаешь, что такое чувство приходит лишь раз в жизни, а ты позволил ему ускользнуть вместо того, чтобы бороться за него, – Брик отставил в сторону недопитый кофе.
– Это и есть борьба, – не согласился я, глядя, как он направляется к выходу из кухни.
Мужчина на мгновение остановился, и развернувшись, встретился со мной взглядом, прежде чем исчезнуть.
– Тогда, полагаю, ты был не тем бойцом, каким я тебя считал.
***
– Пора начинать, мудила. Не облажайся. Помни, что это не та деревенщина, к которой ты привык. Мы играем в высшей лиге. Давай, заставь папочку тобой гордиться, – рыкнул Трент, сверкнув акульей улыбкой.
– Захлопнись, – завелся я, когда мы одновременно шагнули вперед, чтобы поприветствовать ничего не подозревающих лохов, которые только что попались к нам в сеть.
В дверь зашла пожилая пара, держась за руки. Я тут же двинулся к ним, чтобы предложить руку для рукопожатия и пригласить пройти. Я был в нашем партнерстве тем, кто внушал доверие, по крайней мере, так мне было сказано.
Трент считал, что у меня был такой вид – порядочное я-герой-и-спасу-мир лицо, которое заставляло людей поверить в то, что нет ничего невозможного. Как и эта пожилая пара, владевшая сетью пекарен по всему калифорнийскому побережью, которая собиралась доверить нам инвестирование своих нажитых трудом деньжат, чтобы их наследие смогло обеспечить следующие поколения семьи.
И выражение моего лица убедило их в том, что это возможно.
А Трент бы заграбастал деньги и вытворял с ними Бог знает что, например, скупил бы себе разного рода дерьма, параллельно подделывая документы и выписки со счетов, убеждавшие всех в обратном, а несчастная пара продолжала бы верить, что мы занимаемся их состоянием.
Эта система работала, как часы, и мы с Трентом неплохо справлялись – вот, что тревожило меня все больше изо дня в день. Действительно ли я был таким в прошлом? Крал деньги у пожилых людей, не задумываясь ни на секунду? Я хотел спросить у Трента, но один лишь взгляд в его сторону убеждал меня, что разговор с этой скользкой тварью не доведет до добра. Он никогда не был озабочен теми вещами, что происходили вокруг, но у меня были свои подозрения и они не были хорошими. Я не был расположен к разговору, особенно с тех пор, когда он, казалось бы, переключил свое внимание с Эверли.
«Как там ее звали? Эверли?».
Его продирающий до костей вопрос до сих пор беспокоил меня, потому что я знал, что он сделает все, чтобы удержать меня рядом.
Даже причинит вред той, которую я люблю.
Дальше я очаровывал парочку, чтобы они запели по моим нотам, давая нам полный доступ к заработанным средствам, чтобы мы могли вволю порезвиться. Наскоро пробежавшись по возможным рискам инвестирования и всем благам в случае нашего успеха, мы успели хапнуть несколько миллионов долларов прежде, чем остыл кофе из Старбакса. Вот, как легко все выходило.
– Это закрывает мой долг, – сказал я, проводив наших новых клиентов за дверь.
– Нет, – ответил Трент, небрежно скрестив перед собой ноги.
– Нет? – переспросил я.
– Я нашел Смитов, – объяснил Трент с легкой улыбкой, откинувшись в кресле, сжимал чашку кофе, купленную на чужие деньги. – Это мои клиенты, мои комиссионные, мои деньги. Ты улыбался и отгонял их страхи, но это я нашел их. Так что нет, ты ни черта за них не получишь.
Я не смотрел на него, но мог почувствовать, как его презрительная усмешка обжигает мне спину. Он знал, что выбесил меня, и я не хотел доставлять ему радость увидеть это.
– Отлично, – ответил я, – тогда я найду кого-нибудь другого.
– Конечно, найдешь. И не одного. Один клиент не покроет пятьдесят миллионов.
Он подначивал меня, но я не стал утруждаться с поиском ответа. С тех пор, как я вернулся в дело, это стало его любимым развлечением – давить на кнопки, чтобы увидеть мою реакцию. Поэтому я сдерживался, но понимал, что взрыв – лишь дело времени. Отталкиваясь от стены, на которую опирался, я направился в свой офис. Это была подходящая дистанция от Трента, и сейчас мне нужно было все свободное пространство, какое только возможно.
Пятьдесят миллионов долларов.
Самодовольный хрен. Часть меня все еще не верила ему, но страх и ужас возвращались, стоило мне вспомнить ту ночь, когда я потерял все. Он не лгал.
Я так облажался. Облажался по-королевски.
И Трент ожидал от меня нереальный откат.
Мы только что получили два миллиона от Смитов. Даже если бы он учел их в уплату моего долга, я по-прежнему должен был бы расплачиваться за свою ошибку примерно вечность.
И понимал это.
Он получил назад своего партнера, и я работал задаром.
Он был в выигрыше с какой стороны ни посмотри.
Сейчас я ненавидел его больше, чем когда-либо еще, поэтому мне были нужны мои клиенты. Но любой мой ход он умудрялся повернуть в свою пользу в последний момент.
Мне нужно было свое дело. В стороне от его неусыпного жадного взора.
Но как это сделать?
Передвинув курсор мышки, я зашел в поиск: газеты, колонка сплетен, бизнес журналы. Черт, мне нужно, что угодно. Мне нужна зацепка. Просить людей доверить тебе свои деньги было деликатным делом, особенно, когда ты играешь по-крупному. А иначе мне было нельзя, если я планировал играть по правилам Трента. Ты не можешь просто подойти к миллиардеру и сказать: «Эй, я хотел бы нагреть тебя на крупную сумму… ты в деле?». За исключением тех немногих, кто заслуживал внимания, крупными богачами становились только при наличии мозгов. Чтобы заслужить их доверие, нужно было сыграть на компромиссах, и это требовало большого терпения. Учиться терпению мне было уже поздно, а остальное большинство выпадало из моей лиги. У меня по-прежнему оставались навыки обхаживания, которые так ценил Трент, но когда дело доходило до жонглирования крупными суммами и фактами, я был беспомощен. Это было в той части моей памяти, которая была утеряна, и я до сих пор лишь имитировал это знание.
Медленно тянулись часы, и я просматривал веб-страницы, пока неожиданно не наткнулся на кое-что интересное.
– Магнолия, – прошептал я.
Мой взгляд остановился на журнальной статье, в которой рассказывалась история успеха ее отца-миллиардера. На небольшой фотографии была вся семья, включая прекрасную длинноногую блондинку, с которой я встречался несколькими месяцами ранее, когда признал саму мысль о жизни с Эверли безнадежной и решил устраивать свою без нее.
– Бинго, – сказал я самому себе, четко представляя, что делать дальше.
Я взял телефон, чтобы сделать звонок, который наверняка толкнет меня еще дальше во тьму.
Пути назад нет.
Глава 3
Эверли
Я внутренне стону, когда читаю письмо во второй раз.
– Почему ты такая серьезная? – спрашивает Райан, делая его лучшее подражание Джокеру.
Это звучит так, будто ему ужасно холодно, а не что-то отдаленно напоминающее знаковый характер Хита Леджера, и я не могу сдержать маленькую ухмылку, которая тянет уголки моих губ.
– Мы получили письмо от твоей мамы, – отвечаю я, пораженно падая головой.
– О, да? – спрашивает парень, проносясь мимо меня по дороге на кухню и выхватывая письмо из моих пальцев.
– Это длинный список, – комментирует он, хватая яблоко из чаши с фруктами, которая отчаянно нуждается в пополнении.
Райан был фруктовым маньяком – ел несколько бананов и яблок в день, поэтому было невозможно держать миску полной.
– Не смешно, – отвечаю я, двигаясь, как зомби к кофейнику в своих мыслях.
Мне? Мне не нужно было много еды, пока вокруг был кофе.
– Каллиграфия? Она сумасшедшая?
– Она твоя мать, и это было просто предложение, – говорю я, заполняя свою чашку, когда ко мне возвращается длинный список требований.
Райан был единственным ребенком. После нескольких выкидышей его родители отказались от идеи иметь детей в целом и решили задуматься о том, чтобы прожить оставшуюся жизнь, как семья из двух человек. В возрасте тридцати девяти лет во время ежегодного визита к врачу госпожа Спарроу оказалась беременной. Супружеская пара была в восторге, но это означало, что Райан был благословлен родителями с давних времен, где каллиграфия считалась нормой, и рассылка электронных приглашений на мероприятие была определенно не популярна.
Мистер Спарроу скончался несколько лет назад от сердечного приступа, и я только однажды встретилась с матерью Райана. После того, как ее муж умер, она предпочла переехать в Пенсильванию со своей сестрой, которая теперь стала ее главным воспитателем. Райан, будучи верным любящим сыном, предложил вернуться в свой родной дом и к ней, но она знала лучше. Несмотря на то, что в настоящее время я расстроена из-за женщины за возмутительный список свадебных обязанностей, которые она отправила, я благодарна, что она отказалась от его предложения. Если бы он переехал вместе с матерью, не думаю, что когда-нибудь нашла бы его в моем кафе в тот день, терпеливо ожидая, когда я скажу «да». Несмотря на то, что я только однажды встретила ее, она показалась мне сложной. Вероятно, у него не было бы времени для кофе, преследования или знакомства.
И возможно, тогда мы никогда не оказались бы здесь.
– Как, черт возьми, мы успеем все это сделать вовремя? – замечает он, грызя яблоко «Гренни Смит», и протягивает мне свою чашку, чтобы наполнить кофе.
Я беру его чашку, заполняю ее до краев и передаю ему.
Парень смотрит вниз на чашку и хмурится.
– Ты не оставила места для сливок, – сказал он.
Теперь ты такой же пурист, как я.
Я понимаю свою ошибку почти сразу и беру ее обратно, сделав быстрый глоток, чтобы оставить дюйм или два для его сливок и сахара.
– Мне очень жаль. Я измотана, – быстро отвечаю я, подхожу к кухонному столу и сажусь за него, глядя вниз на изношенное дерево и чувствуя, как бьется мое сердце.
– Нет проблем, – ярко отвечает парень, не замечая моего беспокойства, когда я отвожу от него взгляд.
Это было не в первый раз с тех пор, как я ушла от Августа на прошлой неделе. Райан ничего не сказал. Я не знала, было ли это специально или просто общее отсутствие знаний.
Он не знал, какой Август пьет кофе или какую сторону кровати он предпочитал.
Я говорила себе снова и снова, это было просто чувство вины: глубоко похороненное, оно возвращается обратно на поверхность волнами. Та ночь была так давно, и я позволила себе думать о ней так долго, что даже начала признавать, что действительно была причиной случившегося. И конечно, подавляющее количество эмоций теперь кипит на поверхности, когда я снова открываю эту часть себя.
Но часть меня знает, что это еще один секрет, который я держу в себе.
Потому что в глубине души я знаю, что есть одна вещь намного хуже, чем чувство вины и боль – осознание того, что я причинила столько боли человеку, которого когда-то так сильно любила.
Осознание, что теперь Август знает правду.
И ненавидит меня за это.
***
– Это действительно твоя веселая идея, как провести субботний день? – спрашиваю я, оглядываясь на престижный торговый центр с опаской.
Это место, которое я посещала несколько раз в моей прошлой жизни с Августом. Мы обедали почти в каждом ресторане и делали покупки почти в каждом магазине, покупая подарки и сокровища, которые давно потеряли смысл и настроение.
– Моя мама потребовала, чтобы мы куда-нибудь записались, – пожимает плечами Райан, берет меня за руку и тянет в сторону элитного универмага.
Я неохотно прохожу через двойные двери. Резкий запах дорогих духов сразу ударяет мне в нос, принимая меня обратно в черные галстуки и официальные ужины. Райан всегда спрашивает, почему я никогда не пользуюсь духами. Вот, почему. Ночь за ночью, стоя в тех комнатах, их запахи все смешались, так как я ждала Августа, чтобы вернуть его на свою сторону. А в итоге, пошатываясь, возвращалась в одинокий уголок в тишине, пока он уходил и ужинал в комнате, но только не со мной – это ощущалось как удар в живот.
Теперь это было напоминание о моей прошлой жизни.
И о человеке, с которым я не могу быть.
– Слушай, у них есть фарфор и хрусталь. Оба, по словам моей мамы, являются краеугольным камнем идеального брака.
– Верно.
Я сопротивляюсь желанию закатить глаза. Не получилось.
Смех Райана заполняет воздух.
– Верно? Это весь ответ, который я получу? Ну же, Эверли, мне нужно найти лучшее.
Мы переходим через мужскую секцию в мир кухонных принадлежностей, и я с любовью рассматриваю смеситель из нержавеющей стали, на который я тайно поглядывала в течение многих лет.
– Я молчу. Твоя мама скоро будет моей, и хорошо, ведь у меня никогда не было мамы, так кто же я такая, чтобы судить о том, что делать и не считаться с материнской мудростью? Может быть, она права. Возможно, дорогой фарфор и блестящий хрусталь в один прекрасный день будут важны для нашей повседневной жизни, и мы будем оглядываться назад и благодарить ее за сумасшедший список, который она прислала нам в последний момент перед нашей свадьбой.
– Именно так, – усмехается он.
Я стараюсь не присоединяться к нему, контролируя свое выражение лица.
– Все, что я знаю, это то, что хорошо, что у тебя есть мать, которая так сильно заботится о тебе. Для нас. И я не хочу ее огорчать. Не хочу ее разочаровывать. Уверена, я уже сделала достойную работу со всем до этого…
– Она ничего не знает, – заверяет он меня. – Я сказал ей, что это было мое решение. Все, что она знает, у нас были некоторые проблемы, которые нам нужно было проработать.
– Ну, это очень галантно, но ты не должен был этого делать.
– Это я ушел, – напомнил он мне.
– Только потому, что я не была достаточно храбра, чтобы сделать это, – добавляю я, чувствуя себя немного странно: говорить о нашем разрыве посредине магазина, тем более, что мы готовы зарегистрироваться на подарки для нашей свадьбы.
– В конце концов, мы вернулись друг к другу.
Райан касается пальцами моего подбородка и приподнимает его вверх, затем его губы мягко касаются моих.
– Да, – улыбаюсь я. – Мы вернулись.
– А теперь нам нужно найти свадебные подарки.
– Показывай дорогу…
***
– На самом деле это было весело, – говорит Райан, когда мы выходим на свежий калифорнийский воздух.
Мы только что провели два долгих часа, исследуя каждый дюйм магазина, сканируя все, что было от фантазии о ирландском хрустале, предложенной матерью Райана, до нержавеющего смесителя, который я действительно хотела. Я не могла себе представить, чтобы кто-нибудь, присутствовавший на нашей свадьбе, на самом деле купит такой экстравагантный подарок, но не могла не добавить его в любом случае. Было так много вещей, которые были добавлены ради традиции, и я не могла не добавить себя. Райан, к счастью, вытащил меня, прежде чем я засмущала себя, поглаживая полированную сталь и блестящую синюю наружную сторону.
– Тебе просто понравилось использовать сканеры, – комментирую я, когда мы отправляемся на поиски пропитания.
Прошло уже два часа, и я голодна.
Парень усмехается в согласии.
– Да, это было потрясающе. Заставили чувствовать меня таким могущественным. Они действительно должны рекламировать этот маленький лакомый кусочек, как привилегию. Это привлекло бы мужчин к участию.
– И тогда каждая невеста могла иметь три разных гриля в своем списке.
– Эй, я просто хотел дать нашим гостям возможность выбора, – бросает он, поднимая свободную руку в капитуляции.
– У нас нет балкона! – хихикаю я.
– Будет. В один прекрасный день. И когда мы это сделаем, будем готовы с нашими тремя удивительными грилями. Я упоминал, что один уголь и газ? Заодно?
Я закатываю глаза, и смех согревает мне живот, когда мы прогуливаемся по переполненной дорожке.
– Где ты хочешь поесть? – спрашиваю я, оглядывая несколько вариантов.
Стоит прекрасный день, и есть несколько мест, которые предлагают обед на открытом воздухе. Запах одного из моих любимых итальянских ресторанов проливается, заманивая меня в этом направлении.
– Думаю, ты уже решила, – отвечает он, а я уже передвигаю свои ноги к небесным запахам чеснока и свежеиспеченного хлеба.
– Я просто смотрю, – говорю я, приблизившись на несколько шагов, чтобы заглянуть в меню.
Прошло некоторое время с тех пор, как я была здесь, и я хотела убедиться, что у них все еще есть одно из моих любимых блюд – пармезан из баклажанов.
Глубокий смех останавливает меня на пути.
Мой взгляд бросается влево, и вот, он сидит за угловым столиком с великолепной блондинкой. Даже с этой точки обозрения, я могу видеть дизайнерские лейблы, которые когда-то так хорошо знала, что украшали ее с ног до головы. Она была тем, кем я не была.
Всем, чем он хотел меня видеть.
Идеальный маникюр, совершенно уложенные волосы, она была фантазией каждого человека. Сидя вместе, они действительно представляли идеальную пару. Он снова обрезал волосы, соответствуя точности бритвенного кроя своего костюма. Излучал деньги и класс, рядом с ним казалось, что пропавший кусок головоломки наконец-то был найден.
Это не имеет значения.
«Мне все равно».
Но, Боже мой, это не так.
«Обернись, Эверли, обернись».
Как будто услышав молчаливую мантру, кричащую в моей голове, мужчина переключает свое внимание на меня, и его глаза немного расширяются, когда его взгляд сталкивается с моим.
Время замирает. Мир тает, и только он, я и кружащееся море эмоций плавают между нами. У него дергается челюсть, когда мое сердце вскакивает на высокую передачу. И как только он снова находит меня, его взгляд соскальзывает, как будто я никогда не существовала.
Как будто я ничего не значила.
Он возвращает свое внимание к свиданию, а я остаюсь трястись, как лист.
Забытая. Еще раз.
– Ты решила? – спрашивает Райан, скользя рукой по моей талии, а я выдыхаю и поднимаю глаза с фальшивой напряженной улыбкой.
– Да. Да, я решила, – отвечаю, крепко обнимая его. – Пойдем домой, чтобы поесть. Здесь много народу.
Мы уходим, держась за руки, пока я заставляю себя никогда не оглядываться.
В любом случае, меня обратно не ждут.
Глава 4
Август
– И что я здесь делаю, Август? – спрашивает Магнолия, наклоняясь вперед.
Я наблюдаю, как она плавно соскальзывает одной ногой поверх другой и подпирает ладонью подбородок.
– Ты поверишь, если я скажу, что соскучился? – отвечаю я, стараясь не замечать детали, которые отличали ее от Эверли.
Начиная от бриллиантового теннисного браслета на изящном запястье, заканчивая платиновыми прядями, которые появились в ее волосах с нашей последней встречи, эта девушка была полной противоположностью любительницы шлепанцев, которую я отпустил.
Не говоря уже о том, что у Магнолии не было своего природного обаяния.
Кроме того, что давали ей отцовские миллиарды.
– Может быть, – ответила она. – Но учитывая нашу последнюю встречу и то, как ты исчез после, оставив меня ни с чем, без единого объяснения, мне сложно в это поверить, – в ее голосе нет обиды, но я мог видеть ее в том, как она отворачивается в сторону, не желая смотреть мне в глаза.
Магнолия пытается держать лицо и выглядеть уверенной, но я-то знал. Я сделал этой женщине больно, может не сильно, но это было заметно.
Я начинаю осознавать, что за эти годы причинил боль многим людям.
– Мне нужно было время, чтобы привести мысли в порядок, – лгу я, и каждое следующее слово дается легче предыдущего, когда это стало так просто? – Я понял, что я не тот человек, который тебе нужен. Черт, да я вообще был не тем, кто нужен хоть кому-нибудь. И прежде, чем двигаться дальше, мне нужно было разобраться в себе.
Больше лжи, больше дерьма. Это когда-нибудь прекратится?
На подкрашенных алых губах появляется улыбка.
– И ты разобрался? – спрашивает она, с признательностью глядя на мой новый отполированный облик.
Магнолия могла увлечься неприметным фотографом-любителем в ту ночь в баре, но сейчас перед ней сидит человек, который явно попадает в ее топ предпочтений. Властолюбивый доминантный тип, который мог убедить ее в чем угодно и подарить целый мир.
Парень с камерой, с которым она встретилась ради забавы и не особо расстроилась из-за расставания. Уязвленное эго, ведерко «Ben and Jerry's1» – и она бы с легкостью засунула меня в категорию «И о чем я только думала?». Глядя же на меня сейчас, она видит того, кого стоит держать при себе.
Того, за кого стоит побороться, и это меня здорово нервирует.
Потому что от меня осталось не так много, чтобы этим можно было поделиться. Я был пуст, просто оболочка.
– Пожалуй, мне интересно будет изучить того, кем ты стал, – говорит она с ноткой чувственности в голосе.
Я мрачно улыбаюсь, пытаясь скрыть боль в голосе, и отвечаю с игривым смешком.
– Готов поспорить, так и есть.
Когда ее взгляд встречается с моим, краем глаза я улавливаю рыжий всполох и поворачиваю голову.
Эверли.
Она сталкивается со мной взглядом и замирает на полпути.
От страха? Отвращения? Раскаяния?
Боже, как же она красива.
«Отвернись, Август. Отвернись».
Отвернуться от нее было физически больно. Игнорировать, словно она была какой-то сиюминутной помехой, но я должен был сделать это. Сделать что-то другое означало разрушить все.
«Уходи, Эверли», – безмолвно прошу я.
Когда увидел, как она уходит в обнимку с женихом – парнем, с которым девушка спокойно проведет свою жизнь – я знал, что принял правильное решение. Она была там, где должна быть, и я, к сожалению, тоже.
– Значит, ты дашь мне второй шанс? – спрашиваю я, выдавив из себя улыбку, и сосредотачиваю все внимание на Магнолии и дороге впереди.
Впереди была цель, и мне нельзя было оглядываться назад.
Только вперед.
***
В понедельник утром я вхожу в офис в отвратительном настроении. Галстук вокруг шеи кажется слишком тугим и жестким… просто слишком. Дорогие итальянские кожаные туфли слишком тяжелыми и неудобными. Каждый шаг, что я делаю, приближает меня к маленькому ограниченному пространству тюрьмы, которая напоминает о том, кем я стал.
Снова.
Думаю, моя память уже никогда не восстановится. Врачи в больнице предупреждали меня, что надежда на это тает с каждым днем, прошедшим с момента моего возвращения.
И что же я сделал с оставшейся мне частью жизни?
Я не стал буквально стоять на месте. Но двинулся в обратную сторону. Я стал другим человеком, а вместе с Эверли мне не приходилось тосковать по воспоминаниям. Они были мне не нужны, потому что я создавал новые, вместе с ней.
Новое начало.
Но сейчас, когда воспоминания возвращаются, и моя прежняя жизнь грозится засосать меня обратно, чувствую, словно меня тянут в две разные стороны.
Та жизнь, что я когда-то вел, сильно отличалась от той, что я начал создавать сам. Как мне было в ней разобраться? Как найти путь, если мои воспоминания показывают одного человека, а я хочу быть другим?
Да никак.
Как только снова объявился Трент, я потерял возможность выбора, и все свелось к одной движущей силе.
Сохранить Эверли в безопасности.
Я свернулся… оказался на темной тропе вместе с этой встречей, необходимой для того, чтобы снова заинтересовать Магнолию.
Действительно ли я хотел быть таким? Использовать кого-то, чтобы спасти свою задницу? Я сижу напротив нее уже два часа, и это заставляет меня вспомнить, что привело меня к ней в первый раз. Если вам нравится очевидная красота и безукоризненная упаковка, то с ней не соскучишься. Из-за того, что я знал, что она выросла в большом достатке, решил, она скорее будет капризным ребенком, чем милой девушкой из соседнего дома.
Когда мы попрощались, я знал, что не смогу пойти до конца. Держать Эверли подальше от Трента – вот, что было моей главной целью. Никто больше не должен был пострадать из-за моих долгов.
Если и было что-то, чему я научился за последние месяцы, так это то, что Трент – психованный засранец и манипулятор, и сделает все, чтобы добиться своего. Он довел до увольнения официанта, только потому, что его стейк был недостаточно сырым. Никогда не встречался с одной и той же женщиной чаще одного раза. Никогда не назывался настоящим именем и не пускал драму за порог своего офиса, но я быстро уяснил, что наши поздние встречи скучны для него, и он бы лучше поразвлекся.
Одному Богу известно, что он вытворял, когда меня не было рядом, когда ему не нужно было «держать лицо» и притворяться, что в его пустой оболочке остались крохи человечности. Ему нужно было мое раскаяние за то, что оставил его барахтаться на два года, и прямо сейчас я не сомневался, он сделает, что угодно, чтобы не позволить мне сорваться с крючка.
Включая то, чтобы избавиться ото всех возможных отвлекающих факторов, какие только могут быть в моей жизни, поэтому я решил отпустить их сам. Лучше пусть он думает, что Эверли сама бросила меня, чем решит, что у нее до сих пор есть ко мне чувства. Так было безопаснее.
Но видеть ее, обнимающей Райана? Знать, что к его рукам, пальцам, всему телу она будет тянуться ночью.
Это был наихудший вариант страданий.
Шатаясь, я приближаюсь к столу, склонив голову и сдерживая эмоции. Последнее, что мне было нужно, так это дать Тренту возможность прицепиться ко мне сейчас. Для этого было слишком раннее утро. Я просто хочу утопиться в кофе и бумагах на моем столе и не видеть ни единой души.
– Доброе утром, мистер Кинкейд, – дружелюбный голос привлек мое внимание.
Рядом с маленьким столиком за дверью в мой офис стоит мой секретарь Шерил.
Она больше похожа на доброго библиотекаря, готового помочь тебе разобраться с десятичной классификацией Дьюи2, чем на женщину, работающую на одну из самых успешных финансовых компаний в Сан-Франциско. Но затем я думаю, а не было ли это частью плана Трента – набирать в персонал простоватых и недалеких людей.
Моя секретарша была с нами с самого начала, и достаточно старой, чтобы годиться мне в бабушки. Ее густые седые волосы и шерстяной брючный костюм напоминал мне о старых ситкомах3, единственными местами, где могла работать женщина, были дом или рабочий стол, вроде того, за которым она сидела.
Шерил не задавала много вопросов и держала свое мнение при себе – лучшие качества ее поколения. И в нашем офисе это было несомненным плюсом.
– Доброе утро, Шерил. Как прошла неделя с внуками? – спрашиваю я, припоминая, что сегодня она вернулась из своего недельного отпуска.
Пока Трент дышал мне в затылок, я едва замечал, что ее не было. По крайней мере, кто-то сможет заняться мелочами, пока я работаю. Если бы она еще могла держать Трента, чтобы он не отсвечивал у моей двери каждый хренов час, как помешанный преследователь.
– Прекрасно, – мягко улыбается она, пряча легкую грусть в уголках глаз. – Они так быстро растут, пока меня нет рядом. От этого у меня болит сердце, но я все понимаю. Работа – это тоже важно.
Я киваю. Мне приходится заново узнавать некоторые важные вещи о своей очаровательной секретарше последние пару месяцев за те немногие разговоры, что у нас были. Когда мы впервые встретились, моей первой мыслью было узнать, какого черта она все еще работает. Должно быть, ей было уже семьдесят пять, но женщина по-прежнему первой приходила на работу. Пока большинство людей ее возраста давно были на пенсии, занимаясь лоскутным шитьем и путешествуя по Флориде или Европе, она до сих пор работала по сорок с лишним часов в неделю наравне с нами, то есть теми, кто был моложе в два раза.
Затем за ненавязчивой болтовней за чашечкой кофе, я узнал, что ее старший сын Броган переехал несколько лет назад из-за работы, связанной с разработкой программного обеспечения. Из-за его переезда она осталась одна в большом доме, с которым не могла расстаться, в котором ей не о ком было заботиться с тех пор, как ее муж умер десять лет назад. Работа, которую она выполняла, полагаю, давала ей занятие и возможность о ком-то заботиться.
Думаю, я был этим кем-то.
Бедная женщина.
– Я собираюсь в кабинет, чтобы поработать кое над чем, – говорю я, ловко заканчивая утреннюю болтовню, и направляясь к двери, отделявшей мой личный круг ада от всего остального.
– Да, конечно, – отвечает она, разочарованно отворачиваясь.
Знаю, она надеется продолжить разговор, рассказать больше о своем отпуске, но я просто не мог. Сейчас это лишнее – быть счастливым за других, когда моя жизнь представляет собой явно противоположное. Не так скоро после того, как я увидел Эверли в объятьях другого, зная, что скоро она станет его… навсегда.
Мне просто нужно время. Время, чтобы зализать раны и двигаться дальше. Время пересмотреть свои приоритеты и спрятать подальше образ ее тела, прижимающегося к нему. Время, чтобы вспомнить, что я делаю и почему.
Но сегодня я просто хочу хандрить и страдать над подношениями судьбы.
– Мистер Кинкейд? – голос Шерил останавливает меня всего в шаге от двери в офис.
– Да? – поворачиваюсь я.
– Прежде чем вы уйдете, я забыла напомнить… на голосовую почту на выходных пришло сообщение для вас. Кто-то по имени Роджер из художественной галереи в центре. Он сказал, что продал одну из ваших…
– Спасибо, – быстро проговариваю я, перебивая ее, прежде чем она закончит предложение.
Мне не нужно, чтобы она сказала что-то еще. Бог знает, где у Трента есть уши.
Как Роджер умудрился найти мой рабочий номер, было за гранью моего понимания. С этим нужно разобраться и быстро. Не нужно, чтобы он сюда звонил.
Подойдя к столу, я одариваю ее уверенной улыбкой, хватаясь за розовую бумажку с сообщением из ее рук, и поспешно удаляюсь в офис, закрывая за собой дверь. Прислонившись к ней, я глубоко вдыхаю и чувствую, как моя спина медленно наполняется решимостью, словно в меня заливают топливо.
Просмотрев сообщение, я ощущаю, как у меня глаза распахиваются от удивления. Я в неверии перечитываю его снова и снова.
Одна из моих фотографий была продана.
Моя.
Я ждал этого дня месяцами. Оглядываю кабинет, а внутри у меня пузырится воодушевление, словно в откупоренной бутылке шампанского. Сердце в груди громко стучит.
Вытащив телефон, я нажимаю на клавиатуру и замираю, похолодев от осознания суровой действительности.
Мне не с кем это отпраздновать. В моей жизни нет человека, которому я мог бы позвонить и поделиться новостью. Не будет вечеринки, чтобы отметить это. Не будет счастливых телефонных разговоров или восторженных криков поздравлений.
Потому что у меня не было никого, и во всем этом я мог винить лишь одного человека.
Трента.
Быстро прохожу через кабинет и сажусь в кресло, а веселая розовая бумажка выпадает из моих рук и опускается на стол, как напоминание, что в моей жизни могло быть все, но из-за Трента я остался чертовски одиноким.
У меня могло быть все.
Эверли, новая карьера… и мои воспоминания.
Я уставляюсь на клочок бумаги, и во мне поднимаются ярость и злоба. Я снова чувствую это.
То самое ощущение, которое приходит во время моих погружений в воспоминания.
