Текст книги "Вспоминая Эверли (ЛП)"
Автор книги: Д. Берг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Я замираю, в темноте повернувшись к ней. Слабый свет луны выхватывает взгляд девушки, отобразив ее грусть и сожаление.
– Почему? – растерянно спрашиваю я.
– Слишком много всего происходит, – тихо произносит она. – Занятия должны были начаться через две недели, и…
– Что и?
– Не думаю, что могу себе это позволить, – застенчиво признается Эверли.
Ее признание приносит мне боль, словно меня ударяют в живот. Она права. Кроме этого дома, который сейчас только наш, чтобы обеспечить видимость обычной жизни ради нашей цели, мы совершенно бедны.
На моем счету нет ни копейки.
Прежде чем соображаю, что делаю, я смеюсь.
А потом еще раз, просто скатившись на пол.
– Ты действительно думаешь, что это смешно? – спрашивает Эверли, и выражение ее лица искажается в абсолютном непонимании, когда девушка поднимает настольную лампу выше, чтобы лучше меня увидеть.
Схватившись за бока, я пытаюсь взять себя в руки.
– Нет, прости. Не думаю, что твой отказ от школы является чем-то забавным. На самом деле, я считаю, что все наоборот. И так не пойдет. Однако смеялся над тем, что я бедный – сам мистер Денежный Мешок теперь на мели? Да, как по мне, это довольно смешно. Не думаешь?
Наблюдаю, как девушка переваривает то, что я сказал, а потом вдруг закатывает глаза и с ее губ срывается смех.
– Можешь себе представить, что делал бы ты прежний? Со всеми этими часами?
– А костюмы? Боже мой, столько костюмов. И обуви. Моей чертовски дорогой обуви.
Моя жизнь годами состояла из материальных вещей, так как я коллекционировал бесполезное дерьмо. Годами накопленные вещи, которые не значили ничего.
Они могли исчезнуть в мгновение ока.
И с чем я остался бы? С памятью о красивых часах?
Нет, спасибо.
– Мы придумаем, как оплатить твою учебу, – утешаю я любимую, притянув в свои объятия.
– Как? – с очевидным волнением спрашивает девушка.
– А как выживают нормальные люди, Эверли? Заем, финансовые кредиты, старая-добрая тяжелая работа. Это твоя мечта. И мы заставим ее сбыться.
– Спасибо, – говорит Эверли.
Она крепко обвивает меня руками, закрывает глаза и вокруг нас царит покой.
Той ночью я впервые не слушал звук волн.
Нет, в царство снов меня унесло совершенно другое.
То, без чего я не мог жить.
Ритмичный стук сердца Эверли.
***
– Все готово? – спрашиваю я, когда провода микрофона снова прицепляют мне на грудь.
– Да, мы готовы, – отвечает агент Мартин, наблюдая, как другой человек в черном фургоне заканчивает со мной работу.
Мне показывают два больших пальца, и я быстро застегиваю рубашку, дергаясь из-за нахождения в закрытом пространстве.
Для следующего шага мы выбираем нейтральное общественное место.
«Так риск меньше», – сказал агент Мартин.
Так как я попрощался с Эверли долгим жестким поцелуем, то должен был согласиться. Я не сказал ни слова, но уверен, что она все почувствовала. Видел обещание в ее глазах, когда замок встал на место, и мое сердце на мгновение остановилось. Любимая была в безопасности, и мне больше ничего не было нужно.
– Ладно, у тебя есть около пятнадцати минут, чтобы добраться до места встречи. Мы будем сразу за углом. Если что-то случится, мы рядом. Понял?
Киваю один раз и выскакиваю из фургона на яркое послеобеденное солнце. В Сан-Франциско мягкая зима, а это значит, что большинство дней стоят солнечные. Из-за близости к заливу времена года здесь почти противоположны друг другу. Летом начинается туман. Зимой светит солнце. Многих туристов это злит, но для нас, местных, это маленький секрет, которым никто не хочет делиться.
Несмотря на небольшой холодок в воздухе, многие городские жители радуются солнечному дню. Люди занимают столики на свежем воздухе, наслаждаясь теплым кофе с сэндвичами. Там и сям слышится смех, когда я шагаю по улицам в направлении небольшой площадки, которую выбрал в качестве приманки для Трента.
Не знаю, чего ожидать, когда он появится, но подозреваю, что его настроение будет близким к злости.
Примерно час назад я выслал ему на рабочий адрес мейл и несколько снимков документов, которые я собирал на протяжении лет.
В сообщении я написал: «Похоже, все это время я был довольно умным. Встретимся через час».
Адрес прикреплен, и компьютерщики ФБР, с которыми агент Мартин связывался, проверяли сообщение, чтобы убедиться, что его прочитали. Когда я позвонил ему этим утром, то предложил этот план – пойти ва-банк с пушками наперевес. К счастью, мужчина согласился.
Не думаю, что только я начинал нервничать.
Место, которое я выбрал, располагалось рядом со многими магазинами. Вдоль улицы тянулись модные бутики и дорогие рестораны, а в центре стоял небольшой, но громкий фонтанчик, и дети бросали туда монетки из кошельков своих мамочек, только чтобы исполнились их потаенные желания.
Потянувшись к карману, я вытаскиваю обычный четвертак, оставшийся после проезда по платной дороге. Почувствовав ностальгию, я подхожу к фонтану, вглядываюсь в его блестящее из-за тысяч желаний дно и протягиваю свое крошечное жертвоприношение.
– Что ты хотел пожелать? – спрашивает меня маленькая девочка.
У нее рыжеватые волосы и яркие зеленые глаза. Небольшие веснушки подчеркивают ее точеную фигурку, и девочка одета в ярко-розовую рубашку, которая гордо гласит «Папин маленький ангел» и на ней нарисованы дьявольские рога, поддерживающие нимб.
Ей было не больше пяти, но у меня никогда не получалось хорошо определять возраст – особенно у детей. Я был единственным ребенком в семье, и большинство воспоминаний у меня все еще заблокированы, так что дети для меня по-прежнему оставались загадкой. Но я надеюсь это исправить.
– Пока не знаю, – отвечаю я, улыбнувшись ей. – А что, по-твоему, я должен загадать?
Лицо малышки сморщивается, когда она осматривает меня с ног до головы, уделяя внимание выцветшим джинсам и творческому беспорядку в волосах. Ее взгляд опускается к моей руке, проверяя на наличие обручального кольца, как я думаю, а потом девочка хмурится.
– Ты женат? – спрашивает она.
– Нет, но я очень люблю свою девушку, – отвечаю я, проверяя часы.
У меня еще есть пару минут.
– Тогда ты должен жениться, – советует она, очень по-женски положив руки на бедра.
Это заставляет меня ухмыльнуться, и я почему-то спрашиваю.
– Зачем?
– Потому что тогда ты сможешь попросить у нее детей.
– И по-твоему я должен желать именно этого?
Девочка решительно кивает.
– И что такого чудесного в детях? – спрашиваю я, скрестив руки на груди и имитируя вызов.
– Мой папа говорит, что так работает любовь. Он говорит, что они с мамой так любили друг друга, что появилась я! А еще он говорит, что когда смотрит на меня, то видит мамино отражение в моих глазах.
Она смотрит через плечо на мужчину в годах, который держит на руках младенца за ближайшим столиком. Он машет рукой в ответ, и девчушка улыбается.
– Похоже, твой папа мудрый человек.
– Да, – гордо заявляет девочка.
– Ну, не знаю, готовы ли мы с Эверли к кому-то такому крутому, как ты. Но почему бы мне не пожелать счастья?
– Звучит хорошо. Папочка говорит, что мы с младшим братом приносим ему счастье, так что в итоге, возможно, у тебя будет все.
– Да, – улыбаюсь я. – Возможно, в итоге у меня будет все.
Я помогаю девочке забраться на край фонтана, и ведомый ее мудрой рукой, бросаю обычный четвертак в воду. Смотрю, как он падает на дно, обнадеживающе сверкнув среди остальных желаний и мечтаний.
Я прощаюсь со своим новым другом и наблюдаю, как она возвращается к своему отцу. Это заставляет меня задуматься о том, где я буду через пять лет. Даже через десять. Будет ли у меня такая же жизнь? Детские бутылочки и жизненные уроки с малышами?
Одно время даст ответ, и скоро у нас с Эверли его будет достаточно.
Подумав о времени, я вдруг подношу часы к глазам и вижу, что назначенное для встречи время прошло. Не зная, что делать, я взглядом обвожу площадь в поисках Трента.
Нигде не могу его найти.
Будучи уверенными, что Трент поведется на наживку и встретится со мной, мы не обговорили План Б. И я не представлял, что делать. Ждать еще? Если да, то, как долго?
Вытащив телефон из кармана, я раздумываю, что делать. Прежде чем я принимаю решение, аппарат вибрирует из-за входящего звонка.
Трент.
– Ты опаздываешь, – произношу я, выговаривая каждое слово через сжатые зубы.
– Почему же ты так говоришь? Похоже, ты единственный из нас опаздываешь, мой друг, – отвечает он, и в его голосе прорезается обычное холодное спокойствие.
– О чем ты говоришь? – спрашиваю я, осматривая пространство и все еще не зная, что делать.
– Ты не против поздороваться, дорогая? – говорит Трент, и звуки в телефоне заглушаются, а потом слышу резкий женский вскрик.
Эверли.
– Август! – выкрикивает она.
Когда суматоха усиливается, я бегу. Лавируя между покупателями и улыбающимися детьми, я бегу, пока легкие не начинают гореть.
– Где ты? – спрашиваю я, осматривая толпу.
Чувствую себя бесполезным, совершенно бесполезным. Слишком много людей, а Трента нигде нет.
– Ты угрожал мне, – произносит мужчина. – Это не круто. Я просто заскочил к тебе домой, пытаясь решить проблему, как мужчина с мужчиной. Но тебя не было дома. Хотя было очень мило со стороны Эверли впустить меня в дом.
Машина. Я должен добраться до моей машины.
– Если тронешь хоть один волос на ее голове, я Богом клянусь…
– Ты что? Ничего не сделаешь? Да ладно, Август. Ты же не собирался ничего делать – никогда не сделаешь. Поэтому ты – это ты, а я – это я. Поэтому я разруливаю всякое дерьмо, а ты сидишь и выполняешь приказы. Теперь вот хочу выразить свое восхищение тем мейлом, который ты прислал мне. Это здорово – правда. Не могу представить, как тебе удалось собрать все это через года. Но что, на самом деле, ты собираешься делать с этим?
Я знал, что теперь у нас было все, что нужно. Он угрожал Эверли… вломился в мой дом. Тренту долго удавалось убегать. Теперь мне просто нужно удерживать его достаточно долго, чтобы успеть добраться домой.
При этом сохранить жизнь Эверли.
– Просто хочу уйти, – вру я, заскочив в машину и включив зажигание.
Даже не представлял, где находился агент Мартин. Он сказал, что если что-то пойдет наперекосяк, он будет рядом. Но ситуация приняла совершенно другой оборот, а я не намерен был рисковать.
Не теперь, когда вовлечена Эверли.
– Я полагал, что это был мой билет на свободу.
Машины пролетают мимо, так как я гоню по дороге, приближаясь к скалам. Благо, мы выбрали место поблизости. Нужно еще минутку, и я буду дома.
– Ты с самого начала планировал это? Ты хотел обобрать меня и сбежать?
Обобрать его?
Он решил, что потерянные мною пятьдесят миллионов долларов были провальной попыткой обокрасть компанию?
– Это деньги, Трент, – спокойно говорю я. – Это было ради твоего же блага, клянусь. Просто хотел отойти от дел и знал, что твои деньги помогут, но я бы никогда не заключал такой большой сделки. Я прыгнул выше головы и потерял все.
Машина выскакивает на обочину прямо возле броского черного Мерседеса Трента. Я даже не припарковываюсь перед домом, и чудом успеваю захлопнуть водительскую дверцу, когда подбегаю к входной двери, все еще открытой после насильственного проникновения.
Маленький столик, который мы использовали для ключей и всякого такого, был перевернут, а стеклянная ваза, которую я купил в небольшом антикварном магазинчике, разлетелась на миллион кусочков. Маленькие неровные осколки стекла, попавшие под солнце, сверкали среди учиненного Трентом хаоса.
– Это ты, Август? – его голос звенит по дому. – Пришел, чтобы преподать мне урок?
Следует смех, затем хныканье.
Эверли.
Проследовав за звуком их голосов, я быстро, но осторожно, шагаю к гостиной и чувствую, как обрывается сердце. На диване, где мы сотни раз занимались любовью, где постоянно делились едой и создавали общие воспоминания, сидит любовь всей моей жизни с приставленной к голове пушкой.
Эверли дрожит от страха, а слезы текут по ее прекрасному лицу. Трент сидит рядом с ней и выглядит безучастным – словно хочет пойти в продуктовый магазин или постричь газон.
Отличаются только глаза. Я почти упустил это. Обычно у него стальной ледяной взгляд. Сейчас зеркала его души горят огнем. Безумным.
И они пугают меня до смерти.
Это не тот человек, к которому я привык – не тот, кто держал всех и вся на расстоянии вытянутой руки. Этот Трент не держал все под контролем. Такое происходит, когда ты слишком долго сдерживаешь вулкан. Он кипит и переворачивается внутри, пока не наступает время, когда лаве уже некуда извергаться – только вверх.
Трент близок к извержению и собирается забрать Эверли с собой.
– Ты хоть представляешь, что я для тебя сделал? Что дал тебе? – произносит мужчина, и его голос дрожит от напряжения.
Мой взгляд прикован к пистолету в его руке. Каждое движение, любой сдвиг или неосторожный толчок перекрывает мне кислород, а тело врастает в пол из-за невероятного ужаса.
– Просто опусти оружие, – возражаю я, подняв руки на подобии белого флага. – И мы обсудим это. Нет необходимости кому-то вредить. Ничего этого не нужно. Мы все можем избежать этого.
– Что происходит со сделкой Йорка? – спрашивает Трент, и его слова сочатся ядом.
– Все хорошо, клянусь, – вру я, и мой взгляд перемещается на Эверли.
– Ты лжешь. Ты лжешь, черт возьми! Обо всем! – его хватка на Эверли усиливается, и я вижу заполнившую ее глаза панику. – Думаешь, я – идиот, Август? Думаешь, я все еще ничего не понял?
Честно говоря, мне плевать, какой вывод он сделал. Я всего лишь хотел держать оружие, как можно дальше от Эверли.
– Как думаешь, я просчитал твой план? Ты бы никогда не отказался от Йорка. Просто ты хотел помаячить им передо мной, отвлечь меня, пока сам забрал бы деньги и сбежал. А потом, когда моя голова все еще шла бы кругом, ты использовал бы эти улики против меня в полиции и играл бы роль бедного невинного партнера, который представления не имел о делах другого. Ну, выкуси, Август! Я слежу за тобой. Может, в прошлом ты и не знал обо всем этом, но не теперь. Если я пойду ко дну, будь уверен, что я потяну тебя с собой!
Каждое новое слово звучит громче предыдущего. Он зол, и даже в ярости брызгает слюной, а по вискам стекает пот. Трент оборачивает руку вокруг талии Эверли, а второй же крепко удерживает 9-миллиметровый пистолет, и у меня появляется такое чувство, что варианты заканчиваются.
Я не мог осторожничать и спрятаться от этой опасности. Не теперь.
Подступаю ближе, когда Трент неразборчиво что-то бормочет.
– Ты всегда подставлял меня. Я должен был догадаться. Должен был знать, что такой бесхребетный маленький ублюдок, как ты, не стоил моего времени. И теперь посмотри на нас. Мы в такой большой жопе, что это даже не смешно. И во всем виноват ты.
– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, пытаясь заставить его говорить, пока медленно пересекаю гостиную.
Он всему уделяет внимание. Сейчас Трент почти доходит до ручки, и поэтому моя цель становится значительно ближе.
– Я банкрот! – орет он, наконец, посмотрев прямо на меня.
Я застываю.
– Все деньги нашей компании? Обман. Чертов сплошной обман. Последние три года я хватался за каждую соломинку, чтобы удержать дела на уровне, пока ты чах на своей больничной кровати. Ты и твоя пятидесятимиллионная ошибка. Я говорил, что наши деньги – зыбкие? Ну, несуществующие теперь намного точнее. Ты нужен был мне, чтобы удержать нас на плаву, но вместо этого ты разрушил нас!
Сразу несколько кусочков пазла встают на место. Воспоминания о том, как ему нужна была помощь почти на каждом уроке финансирования. Его уговоры, когда я вышел из больницы, почти преследование. Теперь он, казалось, включил себя в каждый аспект моей жизни.
Конечно, он жаждет мести. Но это не единственная причина.
Отчаяние. Он потерял все.
Трент был нищим, и единственный человек, который, по его мнению, мог изменить ход событий, являлся человеком, которого Трент презирал. Единственный человек, который обманул мужчину и стоил ему всего.
Я.
Алчность заставляет людей идти на многое. Она порождает бесконечный голод, который никогда не будет удовлетворен. Я не сомневался, что ошибка с инвестициями, которую я совершил прямо перед своей комой, добавила финансовых проблем компании. Однако, видя Трента сейчас – его нужду, и то, что он окончательно отчаялся – я знал, что конечной причиной падения являлся именно он сам.
Дорогие корабли, дома за несколько миллионов долларов… хорошая жизнь, которая не по карману. В конце концов, это аукнулось
Теперь пришла его очередь платить по счетам.
Как только он поворачивает голову, отвлеченный собственным ухудшенным состоянием, которое выливается в неосязаемый поток слов, я иду в наступление и прыгаю на него, прежде чем Трент успевает среагировать.
Одновременно происходят две вещи. Пистолет выстреливает, и Эверли издает ужасающий вскрик.
Глава 25
Эверли
Звучит выстрел, и все смешивается в одно. Я только могу в ужасе смотреть, как Август и Трент борются за оружие. Кричу от вида крови на одежде обоих, не зная, чья именно это кровь.
Август замахивается, у него лицо бледное, а Трент падает на пол. Вдруг дом разрывает шум. Мужчины, облаченные в форму спецназа и с оружием наготове, заполняют дом.
Мы с Августом поднимаем руки вверх, не зная, что делать, но их внимание сосредоточено только на лежащем мужчине.
Все кончено.
Слава Богу, все кончено.
Мне удается встретиться взглядом с Августом и увидеть облегчение на его лице, а мгновением позже я замечаю его промокшую от крови рубашку.
– Август! – кричу я.
Любимый касается пальцами раны от пули прямо над сердцем возле левого плеча и переводит шокированный взгляд на меня.
А потом он падает, свалившись на пол, как огромная тряпичная кукла.
– Нет! О, Боже! Нет! – кричу я, поспешив к нему.
– Нам нужна скорая! – говорит по рации один из мужчин, пока надевает наручники на бессознательного Трента.
У него голова свешивается на бок, когда они ставят его на ноги. Мужчина медленно приходит в сознание, а потом мой мир окрашивается в красный.
– Ты чертов ублюдок! – воплю я, прорвавшись через пару огромных мужчин в попытке добраться до Трента. – Если я из-за тебя потеряю его, то, клянусь Богом, не найдется такой глубокой тюремной камеры, которая бы спрятала тебя. Я найду тебя!
Его ухмылка – это последнее, что я вижу, прежде чем его забрали.
Рядом остаются трое мужчин. Двое из них охраняют помещение и разговаривают по рации, а третий – остается возле Августа и зажимает его рану. Я же стою рядом на коленях и молю каждое божество, о котором только вспомнила, чтобы не забирали у меня любимого.
– Это открытая рана, – убежденно и искренне говорит мужчина. – Пуля прошла навылет. Значит, задела только мышцы, – он указал себе за спину, где лежат несколько самодельных полотенец и впитывают столько крови, сколько я никогда не видела.
– Он будет… – я даже не могу произнести это.
Прежде чем он смог мне ответить, врываются медики и начинают действовать. Мне говорят отойти в сторону, пока делают свою работу. Я смотрю со стороны, как они склоняются к Августу, и чувствую себя бесполезной, пока медики пытаются поддержать в нем жизнь.
У меня трясутся руки, а всхлипывания сотрясают мое тело.
– Я заберу ее, – предлагает агент Мартин, появившись снова, когда Августа загружают в скорую помощь.
Зная, что его ситуация слишком тяжела, чтобы мне сопровождать мужчину, я молчаливо киваю и смотрю, как неотложка уезжает.
О, Боже, что, если я потеряю его?
Снова.
Дорога в больницу была недолгой. Богатый опыт отбросил меня в прошлое – в последний раз, когда я так же сидела на месте, ждала, волновалась… переживала. После долгого ожидания мне позволили вернуться в комнату, и я застала Августа спящим. Он был так похож на мужчину, которого я оставила много лет назад. Все еще помнила, как держала его руку и гадала, потеряла ли я его навсегда, и вина царапала внутренности.
Если бы я только не открыла двери, как и обещала. Возможно, ничего из этого не случилось бы.
Я знала, что это неправда.
Трент бы не сдался. Он никогда бы не сдался.
И в этот раз я тоже не сдамся.
***
Я остаюсь рядом с ним всю ночь и все следующее утро.
Видеть его, лежащим на больничной кровати, это словно вернуться назад во времени.
Хоть доктор и уверяет меня, что Август не в коме, страх все еще не оставляет меня.
Что, если он никогда не проснется?
А если проснется, но не вспомнит? Август повредил голову при падении? Я не могла вспомнить.
Все будет намного лучше, если он проснется.
«Август… пожалуйста, очнись».
Новость о ранении Августа быстро доходит да наших друзей, и они сильно поддерживают меня. Осмотревшись в комнате, полной цветов и открыток, я чувствую тепло и любовь. Как все меняет один год.
Как мы все изменили.
Вместе.
Около полуночи в палату проскальзывает медсестра, чтобы проверить показатели Августа, и видит мою неизменившуюся с ее последнего появления позу. Через пятнадцать минут она возвращается с подносом, заполненным едой, и содовой.
– Поешь, дорогая, – призывает она. – И попытайся немного отдохнуть.
– Не могу не смотреть на него, – признаюсь я, посмотрев на нее глазами, полными слез. – А если я буду нужна ему?
Ее заботливая улыбка немного согревает, когда женщина присаживается на стул в углу, позволив ногам немного отдохнуть. На ней забавные тапочки, которые часто носят медсестры. Они выглядят, как смесь клоунских ботинок и датского стиля. Женщина уставшая, с темными кругами под глазами, возможно, из-за ночной смены, а ее начавшие седеть волосы искусно собраны в строгий пучок. Ее униформа в стиле Hello Kitty, кажется, делала ее моложе. Такую раскраску мог выбрать ребенок, а не медсестра, которой, вероятно, под шестьдесят.
– Я слышала, что с ним случилось, – говорит она, и ее взгляд перемещается на неподвижное тело Августа. – Он поступил храбро.
Я только киваю. Это все, что я могу сделать и при этом сдерживать рыдания.
– На протяжении следующих несколько недель ему будет необходима помощь. Пулевые ранения заживают медленно.
– Я буду рядом с ним, – говорю я.
– Хорошо. Тогда поешь, – настаивает женщина. – Ему нужно быть сильным. Как и тебе. Ты не сможешь заботиться о таком большом мужчине с пустым желудком. А оставшееся время ты можешь уделить своему мужчине. Идет?
Посмотрев на поднос с горячей едой, который она принесла, я слышу бурчание своего желудка и понимаю, что прошло больше двадцати четырех часов с тех пор, как я ела в последний раз.
– Да, мадам, – отвечаю я.
– Хорошо, тогда. Я вернусь позже, чтобы вас обоих проверить, – произносит медсестра, поднимаясь на ноги.
Она лениво потягивается, и у нее хрустят несколько костей, когда женщина идет к двери. Подмигнув мне, она исчезает.
Не знаю, сколько часов прошло с тех пор. Казалось, они слились друг с другом. Съев немного булочки и лазаньи, я уснула, вскакивая каждые полчаса – воспоминания в прошедшем дне наваливались с новой силой.
Я прикасаюсь к Августу, убеждаясь, что он все еще там – передо мной, я могу его коснуться, а потом снова отключаюсь.
Скоро мы снова будем вместе.
– Скоро, – шепчу я самой себе, когда у меня глаза закрываются.
***
Дневной свет проникает в комнату через больничное окно, когда я открываю глаза и осматриваюсь. Как и каждый раз, когда я просыпаюсь после проникновения Трента, моя память вернулась.
Вернулась в тот момент, когда он позвонил в дверь.
Вернулась в тот момент, когда он угрожал Августу, если не отвечу.
Вернулась в то мгновение, когда он выстрелил, направляя обжигающе горячую пулю в грудь Августу.
Паника.
Все вернулось.
– Шшшш, я здесь, – голос Августа прорывается сквозь шум у меня в голове.
Я поднимаю взгляд и вижу его прекрасные карие глаза.
– Ты очнулся, – с облегчением выдыхаю я.
– Да, – любимый слабо улыбается.
Он бледный, а под глазами залегают тени. У него голос хриплый, словно мужчина провел ночь на концерте, перекрикивая громкий шум, а не лежал без сознания в тихой больничной палате.
Но ничто из этого не имеет значения.
Потому что он жив.
Это так прекрасно.
– Август, – зову я, и голос срывается, а слезы бегут по щекам, повторив путь пролитых мною раньше.
За прошедшие двадцать четыре часа я выплакала много слез.
Это слезы радости. Слезы облегчения – потому что мы, наконец, стали свободными.
– Ты напугал меня, – шепчу я. – Мне было так страшно.
– Ты больше никогда не должна бояться.
И это была истинная правда. За годы, когда мы снова и снова теряли друг друга – из-за алчности, потери доверия, и еще тысячи других воспоминаний, разбросанных по ветру. Но наша любовь никогда не уступала. Мы никогда не сдавались, и теперь мы вместе.
Мы так много раз были потеряны друг для друга. Но теперь мы нашлись.
Наконец.
Эпилог
Эверли
Три года спустя…
– Эй, начальница! Нам нужно еще ореховых брауни! – орет Труди из-за стойки регистрации, возвращаясь к тихому бормотанию своего популярного списка из сорока песен.
У нее огромный живот подпрыгивает туда-сюда, пока девушка танцует, вызывая улыбку на моем счастливом лице.
Мы сделали это.
Как этому месту, которое я называла домом, годами грозило закрытие, так и я смогла сделать невозможное. Это заняло время, кучу сбережений и откладывание нескольких вещей, включая возможность завести семью, но одно желание я официально могла вычеркнуть из списка.
Теперь я сама себе босс.
Кофейня, которую я так давно любила, теперь стала моей. С самой покупки мы с Труди, ставшей генеральным менеджером, поменяли все самое необходимое, включая новую кухню, укомплектованную потрясающим миксером из нержавеющей стали, который я всегда хотела. Больше мы ни на кого не рассчитывали в приготовлении еды, так что у меня была полная свобода в использовании моей дорогой степени в кулинарии по максимуму.
В течение нескольких месяцев с оглашения нового владельца мы были признаны в газетах и кулинарных блогах по всему городу за оригинальные салаты, восхитительные сэндвичи и смертельно вкусные десерты.
Бизнес процветал, и я была невероятно счастлива.
Выполнив два заказа панини, я отношу их паре за столиком у окна и благодарю за то, что они отметили забавный интерьер и оригинальную роспись.
– Вы продаете это? – спрашивает жена, указывая на черно-белые фотографии Золотых Ворот.
– Да, – улыбаюсь я, с гордостью глядя на фото.
В семье не только я добилась успеха.
– С тех пор, как Августа напечатали в газете, нам едва удается помещать все фотографии на стены, – с широкой ухмылкой говорит Труди, когда я возвращаюсь за стойку, схватив чашку кофе.
Она с жаждой смотрит, как я наполняю чашку до краев и хватаю брауни, который девушка просила принести, чтобы выложить на стойку. Когда она занимается своей работой, я прислоняюсь к стойке и наслаждаюсь несколькими мгновениями блаженства, медленно отхлебывая с чашки с надписью «Я крут». Знаю, пить кофе перед беременной женщиной – это жестоко, но что я могла поделать?
Это было моим горючим. Без него я не могла работать.
– Я знаю, – коротко пожав плечами, соглашаюсь я и смотрю на стены, которые увешаны печатными фотографиями моего мужа. – Но он нигде больше не будет их продавать. По крайней мере, Августа печатают за его талант, а не из-за судебного разбирательства.
Когда пресса прослышала об аресте Трента, история мгновенно просочилась в интернет и газеты. Августа преследовали репортеры – эксклюзивные интервью и просто комментарии – особенно, когда они узнали о том, что каждая копейка на его огромном счету была отдана на благотворительность жертвам мошенничества Трента.
Любимого причислили к героям, и хоть я была согласна с ними, он ненавидел такие заявления. Август просто хотел затеряться в толпе и спокойно жить своей жизнью. И, в конце концов, его желание исполнилось. Трент был привлечен к ответственности по нескольким пунктам обвинения в хищении, а после нескольких наводок, касающихся пожара в галерее, стал возможным суд за убийство. Остаток своей жалкой жизни он проведет в тюремной камере.
Далеко от нас, далеко от тех, кому мог навредить сильнее всего.
Жизнь, наконец, сдвинулась с места.
Присмотревшись к кафе, я замечаю перемены – свежий слой краски, обновленные столики и стулья. С тех пор, как мы стали хозяевами своей жизни, мы многое сделали, даже изменили название кафе на «Цветочное кафе», что приветствовало наши с Августом скромные начинания. И хоть кое-что изменилось, мне удавалось поддерживать прежнее настроение кафе, поэтому, когда я осматривала наводнившее маленький бар море людей, замечала многих старых посетителей, которые занимали все те же места на протяжении лет. Они пили такое же кофе, потому что я не меняла бобы и способ приготовления. Мы даже сохранили их любимые чашки.
Трудно было. Каждая копейка, которую мы вкладывали в это место, была одолжена, заработана потом и кровью. Хотела бы я сказать, что когда мы покинули больницы много месяцев назад, жизнь стала радужной, и наш путь был вымощен одной надеждой.
Но времена были тяжелыми. Как и все пары в мире, встречая финансовые проблемы, мы ссорились. Даже нашу свадьбу отпраздновали скромно – небольшая церемония у океана в кругу самых близких людей. Брик провел церемонию – еще один из его талантов, а Сара спланировала небольшой прием в ресторане неподалеку. Это было интимно и романтично, и каждую секунду мы делали сотни фотографий.
Нашли небольшую квартирку рядом со школой. Пока я была на учебе, Август работал на двух работах, занимаясь всем – от работы в ресторанах до оттачивания своих навыков в мире финансов. Он безумно ненавидел это. Но ночь это или день, он вытаскивал свою камеру и фотографировал – все, что попадалось на глаза. Я по-прежнему была его музой, но объектив Августа, наконец, расширился, и он начал замечать мир, в котором были не только мои рыжие волосы и голубые глаза. Время от времени любимый отсылал свои работы в галереи, но редко получал ответ.
А потом, когда мы услышали, что у кофейни трудности, мы поняли, что нужно делать. Деньги, которые мы каждый месяц на протяжении двух лет послушно ставили на сберегательный счет, надеясь однажды купить дом, превратились в первый взнос на значительно меньшую собственность. Благодаря ссуде и так необходимой нам помощи друзей, мы примерили на себя роль предпринимателей – очень хорошо понимая, что если провалимся, то, в конечном итоге, расстанемся.
Снова.
Но иногда, идя на риск, ты находишь то, к чему лежит твое сердце.
Так вышло и у нас.
– О, Боже, посмотри на этих горячих мальчиков, – произносит Труди, и у нее на лице медленно расплывается улыбка.
Я поворачиваюсь, чтобы увидеть двух мужчин, которые навсегда изменили мою жизнь, идя по ней плечо к плечу. Сюда занесло милых и улыбающихся Райана и Августа, их покрасневшие из-за ветра лица выражали усталость.
