Текст книги "Вспоминая Эверли (ЛП)"

Автор книги: Д. Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

И заказать еду.

Потягивая красное вино и поедая пиццу с пепперони, мы разговариваем. Обо всем.

Август рассказывает мне о работе, и как он ее ненавидит. Я спрашиваю, фотографирует ли он еще.

– Что именно? – спрашивает он, добавляя, – моя муза улетела.

– Обещай мне, что снова начнешь, – говорю я, обхватывая пальцами тяжелый бокал, и накланяюсь, чтобы выхватить кусок пепперони из того куска, который он только что взял.

– Я обещаю. До тех пор, пока ты не перестанешь красть мою еду, и обещаешь снова стать моей музой, – со злой ухмылкой говорит он, взяв самый большой кусок пиццы.

Мужчины действительно свиньи.

– Абсолютно не в первую очередь. Я всегда буду красть твою еду и твой кофе. И да, по отношению ко второму. Я буду счастлива быть твоей музой, пока ты будешь со мной.

У него округляются глаза, когда он смотрит на меня с любовью и преданностью.

– Ты всегда будешь моей музой, – говорит он. – Потому что я люблю тебя. И это никогда не изменится. Ни в памяти, ни в жизни оно не дрогнет.

Хотя мы уже проводим часы, поглощенные друг другом, я ощущаю это снова – меня неоспоримо тянет к нему. Нужно прижаться к нему и никогда не отпускать.

Это опьяняюще.

– И я люблю тебя, – говорю я, смакуя каждое слово и склонив голову к нему.

Он чувствуется, как пряное красное вино, тепло и страсть, все в одном лице. Я снова падаю под его чарами, когда он отступает, склонив голову в сторону.

– Что это такое? – спрашивает он.

– Разве я тебе надоедаю? – смеюсь я, оглянувшись, чтобы увидеть, что он заметил.

– Нет, на самом деле, совсем наоборот. Я как раз собирался толкнуть пиццу на пол, когда эти брошюры привлекли мое внимание. Ты поступаешь в кулинарную школу? – его взгляд встречается с моим, полным огня и изумления.

– Да, – отвечаю я, внезапно почувствовав себя очень застенчиво и неловко, а мой взгляд устремляется куда угодно, но не в его сторону.

– Почему такое лицо? – спрашивает Август, дергая меня за подбородок, чтобы привлечь мое внимание. – Почему ты выглядишь такой смущенной?

Пожав плечами, я отвечаю.

– Не знаю. Я еще никому не говорила. Думаю, все еще чувствую, что это какая-то нелепая идея.

Он непреклонно качает головой.

– Нет. Не смешно. На самом деле, я думаю, что это имеет смысл.

– На самом деле? – мой взгляд встречается с его.

– Абсолютно. Ты не можешь готовить для меня вечно, – усмехается он.

Показав ему язык, я наблюдаю, как он смеется и продолжает.

– У тебя есть удивительный дар, Эверли. Не трать его только потому, что боишься. Я уже говорил тебе раньше, что был бы совершенно счастлив, если бы ты провела остаток своей жизни в этой кофейне, если бы это было то, что ты хотела сделать, и действительно наслаждалась этим. Но если есть еще что-то, что ты чувствуешь в своем сердце, ты должна это сделать.

Улыбнувшись ему уголком губ, я замечаю.

– Похоже, что кто-то говорит, исходя из своего опыта?

У него меняется выражение лица, и я вдруг чувствую изменение настроения.

– Для меня все по-другому, – отвечает он.

– Это не обязательно должно быть.

– Это так. Пока что, – отвечает он. – Кроме того, теперь в моей жизни есть ты. Я не могу рисковать, когда дело касается Трента.

– Но я не могу позволить тебе пожертвовать своим счастьем, – говорю я, протягивая ему руку, касаясь пальцем его плеча, пока его взгляд следит за моей рукой.

– Это мое счастье, – мягко говорит он.

– Но что, если мы могли бы иметь все это? Свобода от Трента, счастье…

– Это заманчиво, – с неохотой признает Август, когда его челюсть дергается. – Ненавижу, что Трент каким-то образом вовлечен в нашу жизнь, особенно, когда это касается тебя. Но ты видела, на что он способен, как он может манипулировать. Но это еще не все. Он стал намного хуже.

– Поэтому мы должны, Август. Иначе все закончится катастрофой. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

– Я знаю, – соглашается он, и у него опускаются плечи от поражения. – Просто ненавижу мысль о том, чтобы ты с ним связалась.

Наши взгляды встречаются, и я замечаю его неуверенность. Уязвимость и страх.

– Доверие, помнишь?

– Доверие, – повторяет он.

– Хорошо. Теперь пришло время составить план.

В этот момент открывается входная дверь, и голос Сары слышен с другой стороны двери спальни, напевая и продолжая, пока она пробирается в свою комнату после долгой ночи выступлений.

– Мы должны сказать Саре, да? – мягко спрашивает Август, глядя на дверь, будто это барьер между нашей жизнью сейчас и жизнью, к которой мы собирались приступить.

– Да, – подтверждаю я. – Мы должны рассказать ей все.

Глубоко вздохнув, я подготавливаюсь.

Через несколько минут я собираюсь разбить сердце моей лучшей подруге.

Боже, дай мне сил.

Глава 20

Август

Сара воспринимает новость лучше, чем мы ожидаем.

Она кричит в диванную подушку около трех минут подряд и придумывает около двадцати различных, очень подробных способов удалить мужскую анатомию Трента из его тела. Весь разговор заставляет меня и мою собственную анатомию чувствовать себя очень неуютно, и я быстро начинаю ходить по комнате, вместо того чтобы сидеть на месте на случай, если ее ярость станет вирусной.

Сара в любой день могла быть немного иррациональной и обычно била в такт своим барабанам. Презирали и обманывали Сару? Она была сумасшедшей.

Но сумасшедшая Сара хочет отомстить, и мы определенно можем использовать это.

– Так что же нам делать? – спрашивает она, медленно возвращаясь на землю, разглаживая руками помятую подушку и не обращая внимания на слезы гнева, которые все еще текут по ее щекам.

– Думаю, нам нужна помощь Брика и Табиты, – говорит Эверли, усаживаясь напротив меня, как якорь для своей лучшей подруги.

Прижавшись, Сара прислоняется головой к Эверли, выглядя меньше, чем обычно. Ее длинное худощавое тело обычно такое статное и напряженное из-за многолетних тренировок, теперь поникшее и замкнутое из-за новости о предательстве Трента.

– Они оба? – спрашиваю я с легким любопытством.

Я никогда не встречал терапевта Эверли и был удивлен, что она вообще о ней упоминала. В прошлом, когда она говорила о ней, я всегда предполагал, что их отношения были профессиональными и ничего больше. Клиент и терапевт.

Когда это изменилось?

– Ох, – Эверли краснеет и улыбается, глядя на меня с другого конца комнаты. – Я забыла тебе сказать.

– Что?

– Брик и Табита… они женаты.

Я сижу, застыв на месте, и смотрю на нее, пока пытаюсь обработать то, что сказано. Слышу слова, понимаю их значение, но это все равно, что пытаться что-то переварить, находясь в состоянии опьянения.

– Что? – наконец, говорю я. – Ты, должно быть, шутишь.

Эверли качает головой, и теплая улыбка все еще играет на ее красивом лице.

– Я ходила туда сегодня… кажется, вчера, – говорит она, глядя на настенные часы.

Я присоединяюсь к ней и вздыхаю. Сегодняшний день кажется мне самым длинным из всех, что я помню.

Когда сегодня утром Брик появился у моей двери с магнитофоном, готовый нырнуть в мое подсознание, я понятия не имел, чем закончится мой день.

Иногда на это уходили годы или дни. Сегодня за несколько часов весь мой мир изменился.

Это сделала Эверли. Эверли все изменила.

– Куда ходила? – спрашивает Сара, поднимая голову с плеча Эверли.

– К Брику, – отвечает она и качает головой, поправляясь. – К Табите. Неважно! Я пошла туда, думая, что увижу Табиту. У меня был ее адрес из свадебных приглашений, и я была в смятении.

– Это еще мягко сказано, – вмешивается Сара, и я закатываю глаза.

– Итак, я пришла туда, чувствуя себя очень плохо, потому что знала, что нарушаю какое-то кардинальное правило, посещая ее дом, и кто открывает дверь? Брик! Я была ошеломлена. Чуть было не развернулась и не ушла.

– Табита и Брик? – наконец, произношу я, все еще пытаясь переварить услышанное.

Почему он никогда не говорил мне?

– Угу. Они так мило смотрятся вместе, – говорит Эверли, и та же улыбка появляется у нее на лице.

– Как долго? – спрашиваю я, снова вставая.

Эверли растерянно смотрит на меня, ожидая, что я объясню свой неясный вопрос.

– Прости. Как долго они женаты?

– Я не знаю точной цифры, но мне кажется десятилетия.

Десятилетия. И он не сказал мне?

– Я вижу, как в твоих глазах зарождаются вопросы, Август. Они не сказали нам, потому что пытались быть хитрыми. Табита просто пыталась придерживаться своего этического кодекса, что было нелегко для нас троих. Когда Брик узнал о нашей связи, это осложнило им жизнь. У них никогда не было общих тесно связанных клиентов, и они понятия не имели, как с этим справиться. Они могли просто бросить нас обоих, но они заботились о нас. Поэтому они сделали все, что могли.

Я киваю, вспоминая, как Брик внезапно прекратил нападать на меня вскоре после нашей встречи, но держался рядом, несмотря на то, сколько раз я пытался отгородиться от него.

– Мы нуждаемся в них, – наконец, соглашаюсь я, зная, что их два уравновешенных ума помогут охладить жаждущее мести пламя, которое горит внутри нас троих.

– Хорошо, но давай сделаем это завтра, – предлагает Сара, зевая в подушку. – Сначала мне нужно пойти в комнату, принять душ и поплакать несколько часов.

Эверли обнимает ее.

– Просто попытайся уснуть.

– Я так и сделаю, – обещает она, поднимаясь с дивана.

Она посылает нам воздушный поцелуй и исчезает в своей комнате.

Я опускаюсь на колени рядом с Эверли на кушетку и целую каждый ее сустав, когда подношу ее руку к своему лицу.

– Я все исправлю, – обещаю я, увидев беспокойство у нее на лице после того, как ее лучшая подруга рухнула у нее на глазах.

– Нет, мы исправим. Вместе.

Кивнув, я соглашаюсь. Это все еще чертовски пугает меня, но я не мог уйти сейчас. Она была моей, а я ее, и единственный способ добиться чего-либо в этом мире – это держаться за руки.

Вместе.

***

Войти в дом, который Брик делил с женой, было нереально. Ничего подобного я не ожидал.

Несколько раз, когда я посещал офис Брика, он излучал эту стильную прохладную атмосферу – гладкая мебель, прохладные успокаивающие тона и мягкая музыка, чтобы помочь расслабиться.

Тем не менее чем дольше я знал Брика, тем больше понимал, что его офисная личность была полной подделкой.

Хотя сам Брик был спокоен и собран, то его внешний вид, как правило, не был таким. Одетый во что угодно, от ярких гавайских рубашек до брюк цвета хаки и поло, мужчина половину времени выглядел туристом, а остальное – профессиональным игроком в гольф.

Когда мы устраиваемся на потертых мягких диванах, я пользуюсь моментом, чтобы осмотреться. Табита приносит нам закуски. Старые фотографии усеивают стены, воспоминания о давно минувших годах и двух переплетенных жизнях. На полках стоят старые книги – от дрянных любовных романов до классической поэзии и даже старых университетских учебников.

Дом кажется обжитым, теплым и манящим. Я провожу так много ночей в собственном доме, и холод одиночества пробирает меня до костей, когда я жажду прикосновения Эверли хотя бы еще раз. Сидя здесь, среди лет беспорядка и пыли, я с нетерпением жду будущего. Жажду собственного будущего. Куда это нас приведет? Как мы будем жить, и какие битвы нас ждут?

Я знаю одно: наше будущее может оказаться невозможным, если мы позволим Тренту управлять нашими жизнями. Мы должны остановить его, и сегодня выясним как.

– Знаю, вероятно, не должна этого говорить, но я так рада видеть вас двоих, сидящих вместе, – говорит Табита, возвращаясь в комнату и принося поднос с сэндвичами.

Мы позвонили им всего час назад и сказали, что зайдем. Когда она успела приготовить столько еды?

– Это действительно успокаивает мои нервы, – вмешивается Брик, появляясь из-за угла позади жены, несет несколько литров содовой и бутылок воды.

Ожидали ли они нас, или это как раз то, что делают пожилые, хорошо приспособленные люди – держат еду под рукой для импровизированных гостей?

Что бы это ни было, я впечатлен.

И голоден.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы успокоить твои нервы, Брик, – шучу я, разглядывая большой сэндвич с ростбифом в углу подноса, который зовет меня по имени.

Эверли ловит мой взгляд и накланяется, схватив сэндвич моей мечты и вручая его мне с улыбкой.

– Ребята, вы не должны делать все это. Мы не ждали обеда, – говорит Эверли.

Я откусываю большой кусок сэндвича и стону от удовольствия.

– Но мы действительно ценим это, – бормочу я, заставляя Эверли хихикать.

– С удовольствием, – замечает Табита, садясь рядом с мужем на диван напротив нас.

Сара садится на единственный стул так, что, кажется, будто она сидит во главе невидимого стола. Должно быть, она не обращает на это внимания, потому что все ее внимание сосредоточено на сэндвиче с индейкой, который она разбирает, поедая только индейку и овощи. Хлеб остается нетронутым.

Эверли как-то сказала, что проблемы с едой у Сары обостряются, когда ее жизнь рушится. Я никогда раньше не видел, чтобы она была одержима чем-то. Обычно девушка просто стонала по поводу калорий, ела маленькими порциями и давала несколько обещаний отработать все это позже.

Но сегодня она все тщательно изучает, и именно Трент причина ее беспокойства.

– Мы хотим, чтобы Трент заплатил за все, что он сделал, и нам нужна твоя помощь, – говорю я, откладывая еду и переходя к делу.

– Значит, ты наконец-то понял, что не сможешь сделать это в одиночку? – спрашивает Брик, с состраданием глядя мне в глаза.

Я киваю.

– Да, и я хочу извиниться. За все, через что я заставил тебя пройти за последние несколько месяцев. Вообще-то, всех вас. Я думал, что сам справлюсь с Трентом. Он был моей проблемой, и я надеялся, что, отталкивая всех, смогу защитить тех, кого люблю. Но Трент намного умнее, чем я думал, и он держит меня на коротком поводке. Всегда держал. Если я чему и научился в своих воспоминаниях, так это тому, что не могу продолжать этот путь. Мне нужна помощь, и надеюсь, что мы впятером сможем его остановить. Во благо.

– Как? Чем мы можем помочь? – спрашивает Брик.

Мы разрабатываем стратегию весь день, съев всю тарелку сэндвичей и выпив несколько литров Кока-Колы, пока Эверли не спускает ноги и не идет искать кофе, чтобы подзарядить свой опустошенный разум. Все, о чем мы думали, сводится к одной простой проблеме.

Трент всегда будет на шаг впереди нас. Казалось, у него были уши повсюду, и не зная как, мы никогда не могли быть слишком осторожны.

Когда я оттолкнул Эверли, надеясь, он увидит, что я больше не интересуюсь ею, и переключит свое внимание на что-то другое, он вместо этого последовал за ней, формируя растущую связь с Сарой, и начал держать себя в курсе. Когда я приезжал к Магнолии, он, казалось, всегда знал, что я делаю, и в каком направлении двигаюсь.

Как я должен был копаться и получать ответы, когда он постоянно дышал мне в затылок?

– Что, если я сыграю в шпиона? – спрашивает Сара, глубоко вздохнув.

– Нет, – тут же отвечаю я.

– Но…

– Ни в коем случае. Ты не можешь вернуться к нему. Кроме того, он должен понимать, что мы тебе все сказали, особенно после того, как я пришел к нему прошлой ночью и избил его до полусмерти за то, что он причинил тебе боль.

– Ты этого не делал, – у Сары расширяются глаза, когда ее взгляд падает на мою разбитую губу и синяки. – Я собиралась спросить, но не была уверена, стоит ли.

– Мы перекинулись парой слов, – замечаю я, крепко сжимая руку. – Кроме того, даже если бы он захотел играть в эту игру и продолжать встречаться с тобой, я не мог бы просить тебя об этом. Это было бы слишком.

Она кивнула, зная, я прав.

Что оставляет нам только один вариант. Что-то, что я оставил на последнюю минуту, если ничего больше не было на столе. Эверли возненавидит эту идею.

– Что, если мы вернем Магнолию, и я отдам Тренту сделку века? – предлагаю я, боясь даже взглянуть на Эверли.

Как бы она отреагировала, услышав имя Магнолии… зная, что мы были более чем случайными?

– Объясни, – спокойно говорит девушка, все еще сжимая мне руку.

– Я пытался разобраться во всем этом. Почему Трент так сильно хотел меня вернуть… почему он пошел на все, чтобы удержать меня здесь. Я все еще думаю, что ответ спрятан где-то в моих воспоминаниях, и именно там мне нужна помощь Брика. Хочу погрузиться глубже в гипноз и посмотреть, что еще я могу найти.

– И Магнолия? – спрашивает Эверли напряженным голосом.

– Это триггер Трента. С тех пор как я вернулся, он боролся за эту сделку, даже сжег художественную галерею, где была выставлена моя фотография, просто чтобы держать меня в фокусе.

У нее округляются глаза, когда она поворачивается ко мне.

– У тебя были выставлены фотографии? В художественной галерее?

– Да, – отвечаю я, – мне позвонили в тот вечер, когда появился Трент. Я так хотел тебе рассказать.

Выражение ее лица изменяется, когда слеза течет по щеке.

– Жаль, что я этого не видела.

– Может быть, когда-нибудь, – отвечаю я, приподнимая ее подбородок, чтобы еще раз увидеть эти прекрасные голубые ирисы. – Вот, почему мы должны сделать что-то радикальное, – продолжаю я.

– Ты прав.

– Дать ему такой огромный счет все равно, что бросить кучу денег ему на колени. У него закружится голова. Надеюсь, это волнение сделает его беспечным, может быть, даже немного безрассудным в том, как он ведет себя в офисе. До сих пор мне не удалось проникнуть ни в один из запертых файлов, но возможно, если я смогу поработать над ним, сделать его счастливым, он немного сдвинется с места.

– Это маловероятно, – говорит Сара, с сомнением поднимая брови.

– Знаю, но это наша лучшая идея. А пока мы надеемся и молимся, что найдем что-то лучшее в моих воспоминаниях. Что-то твердое. Потому что мы должны повесить это на Трента и только Трента, иначе…

– Тебя тоже могут обвинить, – заканчивает за меня Эверли.

– Да.

– Тогда давай сделаем все правильно, – говорит Сара, поворачиваясь к Табите и Брику за советом.

Брик глубоко вздыхает, глядя на меня.

– Ты действительно собираешься забрать деньги у Магнолии и ее отца? – нерешительно спрашивает он.

– Нет, – отвечаю я, наблюдая, как у него грудь опускается от облегчения. – Буду откровенен. С ними обоими. Они это заслужили. Я познакомился с отцом Магнолии за то короткое время, что мы были вместе, и надеюсь, он согласится на эту маленькую аферу, которую мы придумали.

– А если нет? – спрашивает Табита.

– Тогда мы придумаем что-нибудь другое, – отвечаю я. – Потому что это должно закончиться.

Все согласно кивают, и мы принимаемся за работу.

После нескольких звонков и разговоров у меня назначено свидание с Магнолией и ее отцом.

Пришло время во всем сознаться.

***

Мы с Эверли почти все время проводим в кровати, пока не настает пора ехать на встречу с Магнолией. Когда я натягиваю вчерашнюю одежду, ведь заехать домой за сменкой нет времени, я бросаю взгляд на нее, лежащую в постели. От этого вида в груди отдается боль.

Я никогда в своей жизни не чувствовал столько противоречий.

Видеть ее, быть с ней, чувствовать ритм ее сердца и рваное дыхание, когда мы занимаемся любовью – это делает меня неимоверно счастливым. Но тот риск – заговор, который мы спланировали, надеясь разоблачить и уничтожить моего партнера – вселял в меня ужас. Смогу ли я защитить тех, кого люблю? Или я взял на себя больше, чем смогу выдержать?

Часть меня хочет просто остаться здесь, завернувшись в простынях, а Эверли захватить в заложники. Я бы позаботился обо всем. Она никогда бы не вспомнила об окружающем мире.

И она была бы в безопасности. От всего, что могло нам навредить.

Но я знал, что это говорил старый я – тот, который потерял связь с реальностью. Август, который так пекся о собственной важности, что предпочел запереть свою жизнь, а не решать свои проблемы.

Я больше не был этим человеком.

Или, по крайней мере, надеялся на это.

Эверли доверила мне исправить это, и оказалось, что я подарил ей свое доверие, чего никогда еще не делал.

– Ты сегодня выглядишь немного лучше, – говорит она, посмотрев на меня с постели.

У нее глаза прикрыты, а сон еще не совсем исчез из этих голубых глаз.

– Врунья, – ухмыляюсь я, наклонившись, чтобы поцеловать ее в щеку.

Девушка пахнла нами; лесной запах моего лосьона после бритья задержался на ее коже из-за сотен поцелуев прошлой ночью, но еще я чувствовал фруктовый аромат ее шампуня, напоминающий мне, что девушка осталась собой.

Осталась Эверли.

Она стала сильнее с тех пор, как я видел ее в последний раз. Через пару месяцев после того, как мы тусили, она оказалась посреди руин их с Райаном отношений и переосмыслила свою жизнь.

Я просто рад, что не попал в число того, что девушка выбросила из нее.

– Ты надолго? – спрашивает Эверли, и присев, наблюдает, как я засовываю бумажник в задний карман и хватаю ключи.

– Не знаю. Не очень долго, но и не быстро. В любом случае, это будет плохой знак.

Она кивает, и небольшие морщины на лбу выдают ее опасение.

Положив обувь рядом с кроватью, я сажусь рядом с девушкой и притягиваю ее к своему боку.

– Все в порядке, – говорю я, надеясь, что в этот раз она действительно услышала меня.

– Знаю, – с прежней грустью в голосе отвечает она.

– Тогда почему ты такая грустная?

– Я не знаю, – говорит Эверли. – Это глупо, правда. Я была помолвлена на протяжении месяцев. Почти вышла замуж за другого мужчину, а теперь сижу и дуюсь из-за другой женщины в твоей постели.

Прикоснувшись к подбородку девушки, я убеждаюсь, что она смотрит мне в глаза.

– Никогда не будет другой. В моей постели, в моем сердце или в моей душе.

Слезы застилают ее глаза, когда наши губы встречаются.

– Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, – улыбаюсь я, стирая влагу с ее ресниц.

Я знал, что еще никогда никто не произносил слов правдивее.

***

Я планировал встретиться с Магнолией где-то за полчаса до того, как покажется ее отец. Она заслуживала ответов, и давно пора было дать их ей.

Приехав в ресторан на пару минут раньше, я наблюдаю, как люди за столиками сидят и общаются. Семьи, деловые партнеры, пары – у каждого свои планы на день.

Какие же были у меня?

Возможно, я сделал шаг к чему-то светлому.

Словно услышав мою молчаливую просьбу, появляется Магнолия. Представленная официанткой, она подходит ко мне с другого конца заведения и вежливо улыбается.

По крайней мере, это хороший знак. Наш вчерашний разговор нельзя было назвать теплым. «Холодный и короткий», вот, как точно можно охарактеризовать его. Я поначалу даже удивился, что она согласилась на эту встречу. Сваливал все на банальное любопытство, но теперь надеялся – молил всех высших – что было что-то большее.

Я всегда боялся и переживал из-за чувств Магнолии ко мне. Они были односторонними, и я чувствовал себя неполноценным, потому что не был способен ответить взаимностью такой достойной женщине. В идеальной жизни богатый Август Кинкейд полюбил бы кого-то, типа Магнолии Йорк. Они были бы безумно влюблены, родители бы полностью одобрили их брак, и парочка ускакала бы в закат. Это был бы прекрасный, запечатленный на фото финал.

Но жизнь не всегда такая, как хочется. Иногда мы видим, что обложка была только лживым изображением содержания.

Я не был тем богатым, жаждущим власти мужчиной, каким меня все считали. Или, по крайней мере, больше не был им. Империя, которую я помог построить, балансировала на грани, и я боялся, что если подобраться к ней с правильной стороны, она рухнет.

Именно то, что мне нужно.

Быстро.

Магнолия как раз могла стать моим спасителем.

– Август, – приветствует она меня, протягивая руку, которую я, поднявшись, принимаю.

– Магнолия, – в ответ говорю я, сжимая ее руку в своей, и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку.

Это было интимное приветствие, которое мы использовали много раз. Тот факт, что девушка все еще допускала его, давал мне надежду.

– Давно не виделись, – вдруг подыскивая слова, говорю я.

Все это я уже продумал в голове – что я скажу, как я это скажу – но теперь, когда она стоит передо мной, все слова кажутся неестественными и банальными.

– Да, давно, – соглашается Магнолия, опускаясь в кресло напротив меня.

В неловкой тишине наши взгляды встречаются, а я подыскиваю правильные слова.

– Послушай, я просто хочу…

– Стоп, – прерывает она, подняв руку с наманикюренными ногтями в воздух. – Давай я скажу первой.

– Ладно, – отступаю я.

– Я знаю, что ты скажешь. Вижу это в твоих глазах – сожаление, раскаяние. Позволь мне сказать, что этого не нужно. Я знала, во что втягивала себя, когда начала видеться с тобой. Знала, что ты был… сложным, – произносит девушка с хитрой улыбкой, которая, кажется, немного поднимает настроение. – И я знала, что не было никаких гарантий. Когда ты сказал, что был кто-то еще, я сразу поняла, что все мои усилия были напрасными.

– Но тогда почему…

– Я спала с тобой? – заканчивает она мой вопрос. – Потому что не только ты был одиноким, Август. И не только у тебя были проблемы. Знаю, после встречи с моей семьей трудно поверить, что я не та радужная восторженная женщина, черты которой демонстрирую, но у каждого своя ноша.

– Ты права, – соглашаюсь я. – Прости, у меня никогда не было времени получше узнать тебя.

Магнолия пожимает плечами, постукивая пальцем по столу.

– Ты видел то, что я хотела. Это моя вина. Возможно, если бы я опустила свои стены… впустила бы кого-то в свой мир, то нашла бы правильного человека.

– Ты достойна этого.

– Как и ты, – отвечает она. – И у меня есть идея, почему ты здесь.

Наши взгляды встречаются, и я киваю.

– Да, и мне нужна твоя помощь.

Глава 21

Эверли

«Встреться со мной у скалы».

Это все, что было сказано в сообщении. Август ушел на несколько часов, и минуты медленно тикали, а я никогда не желала неустанного однообразия работы. Конечно, это должен быть мой выходной, потому что ничто не способствовало творчеству больше, чем скука, и сейчас мой мозг работал очень творчески.

Это было глупо. Слабоумно и глупо.

После всех ночей, которые я провела, крича и плача на него за его ревнивые и властные решения, за то, что он запирал меня, когда я думала, что он просто жесток, или когда он загонял меня в угол в комнате, если мужчина посмотрит на меня неправильно.

Кто теперь был сумасшедшим?

Я сто раз говорила себе, что это деловая встреча. Это была не более чем деловая встреча. Он собирался попросить ее о помощи, и на этом все. Но это не остановило мой разум от волнения, и мой мозг чуть не сошел с ума при мысли о том, что она где-то рядом с ним.

Припарковавшись у обочины, я вылезаю из своей разбитой машины, замечая, как она выделяется среди грозных домов, раскинувшихся по длинной улице. Думая снова о сообщении, я смотрю на дом Августа, и я решаю идти не к парадному входу, а к задней части, принимая его сообщение буквально.

Соленый запах волн, разбивающихся внизу, наполняет меня потоком воспоминаний.

Счастливые воспоминания, печальные воспоминания… но все же воспоминания.

Когда я иду по тропинке и открываю ворота, ведущие на задний двор, я замечаю его… стоящего вдоль скал, повернувшись ко мне спиной. Его черная футболка развевается на ветру, давая мне проблески загорелой кожи, которой я поклонялась всего за несколько часов до этого.

Ревущий шум волн наполняет мои уши, заставляя мои шаги казаться почти бесшумными, пока я приближаюсь. Когда я оборачиваю свои руки вокруг него, то чувствую, как он сжимается и расслабляется в моих руках. Он чувствует себя уверенно, безопасно и по-настоящему.

И мой, наконец-то мой.

– Как все прошло? – спрашиваю я, чтобы перекричать шум прибоя.

Август поворачивается у меня в руках, крепко сжимая мою талию.

– Хорошо, – улыбается он. – Лучше, чем я мог ожидать.

Я проглатываю комок ревности, который расцвел, когда он начал говорить о своей встрече с Магнолией. Глядя, как его глаза загораются, когда он говорит о ней, я знаю, он был взволнован нашей возможностью, нашим будущим, но я просто хочу, чтобы это не включало ее.

– Эй, – говорит он, внезапно останавливаясь, у него округляются глаза и сосредотачиваются на мне. – Что случилось?

– Ничего, – небрежно отвечаю я, стараясь скрыть сомнения в обнадеживающей улыбке.

– Эверли, – предупреждает он. – Я вижу, что тебя что-то беспокоит. Пожалуйста, не закрывайся от меня.

Чувствуя разочарование, я отрываю свой взгляд от него.

– Это просто глупость.

– Это снова Магнолия, не так ли? – волны обрушиваются под нами, пока он ждет моего ответа.

– Да.

– Это не может быть просто ревность. Ты никогда не была слишком ревнивой.

Август прав. Именно он всегда был таким. Только не я. Даже в те годы, когда наши отношения были тернистыми, я никогда не сомневалась в его вере в нас.

В его жизни никогда не было других женщин. Всегда были деньги, и в этом все дело.

– Она пугает меня, – признаюсь я.

– Почему? – спрашивает он, проводя руками вверх и вниз по моим плечам, пока ветер мечется вокруг нас.

– Потому что она – все, кем я пыталась быть, но потерпела неудачу. Думаю, мне просто интересно, выбрал ли ты ее, потому что она не я, и она была другой.

Мужчина сжимает руки вокруг меня, защищая меня от холода.

– Я знаю, чего ты боишься. Помню мужчину, которым когда-то был, и вижу неуверенность в твоих глазах. Но, пожалуйста, поверь мне, когда я говорю, что этот мужчина в прошлом, настоящем и будущем всегда будет хотеть нас, как и ты. Несмотря ни на что.

Чувствуя его защитное тепло, я спрашиваю.

– Это странно? Помнишь, каким человеком ты был? Это сложно? Я всегда боялась, что когда твои воспоминания вернутся, ты изменишься… станешь кем-то другим.

У него поднимается грудь напротив моей, прежде чем он заговаривает.

– Честно говоря, я тоже. Это был мой самый большой страх, когда я обнаружил, насколько низко опустился в те последние несколько лет. Я никогда не хотел возвращаться к этому, и возможно, именно это удерживало меня, – Август слегка пожимает плечами. – Независимо от причины, я смог сбалансировать все это. Я помню, обрабатываю, а потом двигаюсь дальше. Но часть меня все еще борется. Старый я все еще хочет защитить тебя от всего, и мне трудно бороться с этим, чтобы ты не пострадала.

– То, что мы делаем, правильно, – говорю я, пока ветер воет, а волны разбиваются ниже.

– Я знаю. Просто надеюсь, что мы не провалимся.

– Я тоже, – соглашаюсь я, прижимая лицо к его груди. – Я тоже.

***

– Ты уверен, что хочешь, чтобы я была здесь? – спрашиваю я, когда Август устраивается на диване, расслабляется и находит удобное положение.

– Да, – отвечает он с абсолютной уверенностью. – Это поможет мне сосредоточиться.

Я нерешительно смотрю на Брика, который улыбается и кивает, придав мне немного больше уверенности, затем сажусь в плюшевое кресло и жду, когда все начнется.

После нашего разговора на улице у скал, мы вернулись внутрь, замерзшие от ветра и соленого воздуха, и зашли на кухню. После того, как я приготовила нам крепкий кофе, мы обсудили детали обеда Августа с Магнолией и ее очень богатым отцом.