Текст книги "Домби и сын"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 70 страниц)

Такъ провела Эдиѳь Грэйнджеръ послѣднюю ночь передъ свадьбой.

Глава XXXI
Свадьба

Разсвѣтъ, со своимъ безстрастнымъ, блѣднымъ лицомъ, робко прокрадывается въ церковь, подъ которой покоится прахъ маленькаго Павла и его матери, и уныло заглядываетъ въ окна. Холодно и мрачно. Ночь держится еще на мраморномъ полу и гнѣздится въ углахъ и закоулкахъ. Уже виденъ циферблатъ на часахъ высокой колокольни, еще сѣрый и туманный, но готовый служить маякомъ на бурномъ морѣ человѣческихъ суетъ, еще не всплывішіхъ на поверхность послѣ вечерняго отлива. Спитъ утомленный городъ крѣпкимъ сномъ богатыря, и утренняя заря еще не смѣетъ заглянуть въ его окна.

Тревожно проносясь и летая вокругъ церкви, разсвѣтъ оплакиваетъ свое кратковременное царство, и слезы его капаютъ на стекла оконъ, и деревья вокругъ церковныхъ стѣнъ ровно склоняютъ свои головы, изъявляя сочувствіе дружескимъ шелестомъ льстьевъ. Ночь постепенно блѣднѣетъ и съ трепетомъ оставляетъ церковь, но еще упорно держится въ сводахъ и прячется среди гробовъ. Мало-по-малу наступаетъ день: колокольный циферблатъ очистился отъ сѣраго тумана, разсвѣтъ осушаетъ свои слезы, подавляетъ жалобы и, выгнавъ ночь изъ послѣдняго ея убѣжища, въ испугѣ запирается самъ въ церковныхъ сводахъ и между мертвецами, до тѣхъ поръ, пока свѣжая ночь въ свою очередь не выгонитъ его оттуда.

Полчища мышей, занимавшихся всю ночь молитвенниками усердныхъ христіанъ, спѣшатъ укрыться въ своихъ норахъ и въ испугѣ собираются вмѣстѣ, заслышавъ шумъ y церковныхъ дверей. Сторожъ и надзиратель могилъ рано являются въ это утро; но еще раньше ихъ пришла и дожидалась въ церковной оградѣ м-съ Миффъ, смотрительница церковныхъ ложъ {Въ англиканской церкви каждое семейство имѣетъ свое опредѣленное мѣсто, или ложу, pew. Смотритель этихъ ложъ, обязанный содержать въ чистотѣ, запирать и отпирать ихъ, называется pew-opener. Мѣсто этого служителя, послѣ его смерти, иногда переходмтъ къ его вдовѣ, которая тоже, какъ здѣсь м-съ Миффъ, называется pew-opener. Примѣч. перев.}, сухопарая, пискливая старуха въ нищенскомъ салопѣ.

Еще болѣе нищенская шляпка украшаетъ голову м-съ Миффъ, проникнутую неутолимой жаждой шиллинговъ и полушиллинговъ. Привычка заманивать въ ложи сообщила м-съ Миффъ какой-то видъ таинственности, и она получила удивительную способность распознавать, съ какой стороны больше можно надѣяться звонкой благостыни. Посѣтители знали м-съ Миффъ, и м-съ Миффъ знала ихъ какъ нельзя лучше. Былъ когда-то, – a можетъ и не былъ, – лѣтъ двадцать назадъ м-ръ Миффъ, но его всѣ забыли, и м-съ Миффъ никогда на него не намекала. Оно и лучше. М-ръ Миффъ – не тѣмъ будь помянутъ – былъ большой вольнодумецъ и даже, говорятъ, держался мнѣнія относительно свободныхъ мѣстъ {Назначеніе опредѣленныхъ мѣстъ для каждаго богомольца сопряжено съ неудобствами, и англиканское духовенство хотѣло отмѣнить этотъ обычай. Хлопоты не привели ни къ чему, и странный обычай остался въ прежнемь видѣ. Понятно теперь, въ чемъ заключалось вольнодумство м-ра Миффа, защищавшаго, наперекоръ личнымъ выгодамъ, необходимость оставить церковныя ложи свободными. Примѣч. перев.}. Конечно, м-съ Миффъ надѣется, что м-ръ Миффъ удостоился небеснаго блаженства, a можетъ быть, и не удостоился, какъ знать? – дѣло темное.

Много хлопотъ для м-съ Миффъ сегодня. Она чиститъ пелены, вытрясаетъ ковры, выбиваетъ подушки, и при этомъ языкъ ея не умолкаетъ ни на минуту. Свадьба будетъ, богатая свадьба. М-съ Миффъ навѣрно знаетъ, что перестройка дома и меблировка комнатъ стоили жениху пять тысячъ фунтовъ стерлинговъ: легко сказать! a y невѣсты – это тоже знаетъ м-съ Миффъ – за душой ни полушки. Равнымъ образомъ м-съ Миффъ очень хорошо помнитъ – какъ будто это случилось вчера – похороны первой жены, за похоронами крестины, за крестинами другія похороны и, разсказывая объ этомъ, она кстати вымываетъ мыломъ мраморную доску на памятникѣ маленькаго Павла. Во все это время м-ръ Саундсъ, церковный сторожъ, сидитъ на паперти, грѣется на солнцѣ (другихъ занятій м-ръ Саундсъ почти не имѣетъ; въ холодную погоду онъ грѣется y печки) и, кивая головой, одобряетъ всѣ сказанія м-съ Миффъ, "А не слыхали ли вы, м-съ Миффъ, – спрашиваетъ онъ, – невѣста, говорятъ, необыкновенная красавица?" М-съ Миффъ даетъ утвердительный отвѣтъ, и м-ръ Саундсъ, обожатель женской красоты, наперекоръ строгому благочестію, дѣлаетъ энергическое замѣчаніе: "Да, чортъ побери, лихая, говорятъ, баба, сорвиголова". Отъ этихъ словъ м-съ Миффъ приходитъ въ справедливое негодованіе.

Въ домѣ м-ра Домби усиленное деиженіе и суматоха, особенно, между женщинами. Всѣ онѣ на ногахъ съ четырехъ часовъ утра и къ шести одѣты въ полномъ парадѣ. Горничная, очевидно, оказываетъ величайшее, даже необыкновенное вниманіе къ особѣ м-ра Таулисона, и кухарка, за поданнымъ завтракомъ, остроумно замѣчаетъ, что одна свадьба всегда ведетъ другую: этому горничная не вѣритъ, и такое мнѣніе въ глазахъ ея не имѣетъ смысла. М-ръ Таулисонъ не дѣлаетъ никакихъ замѣчаній, и вообще онъ немножко сердитъ, что наняли какого-то иностранца съ бакенбардами – y Таулисона нѣтъ бакенбанрдъ – провожать счастливую чету въ Парижъ. М-ръ Таулисонъ того мнѣнія, что нечего ждать добра отъ иностранцевъ, что всѣ они никуда не годятся. Дамы находятъ, что это въ нѣкоторомъ родѣ предразсудокъ, a м-ръ Таулисонъ говоритъ: "хорошъ предразсудокъ! взгляните-ка на Бонапарта: онъ былъ первый между ними, зато и нагадилъ больше всѣхъ!" – "Справедливо, м-ръ Таулисонъ", заключаетъ горничная.

Кондитеръ съ самаго утра готовитъ великолѣпный завтракъ въ резиденціи м-съ Скьютонъ, и высочайшіе лакеи смотрятъ на него съ нѣкоторымъ изумленіемъ. Отъ одного изъ нихъ сильно несетъ хересомъ, и въ глазахъ его предметы начинаютъ принимать странныя формы. Сознавая въ себѣ эту слабость, молодой человѣкъ говоритъ, что y него мишень, то есть, мигрень, хотѣлъ онъ сказать – и не сказалъ.

Колокольные звонари давно пронюхали богатую свадьбу и дѣлаютъ за городомъ симфоническія репетиціи. Бубенщики съ косарями {Есть въ Лондонѣ особая шайка промышленниковъ, – marццц-bonеs and clavers, ремесло которыхъ состоить въ нарушеніи спокойствія новобрачныхъ. Лишь только новобрачные, по выходѣ изъ церкви, сядутъ за столъ, они схватываютъ кости, дубины, черепки и подымаютъ адскій гвалтъ на цѣлую улицу. Только значительная сумма денегъ заставляетъ ихъ удалиться или не приходить. совсѣмъ. Примѣч. перев.} и трубачи предчувствуютъ отмѣнную добычу. Первые заранѣе угрожаютъ своимъ нашествіемъ и соглашаются только въ случаѣ щедрой платы пощадить аристократическіе уши оть демонской тревоги; послѣдніе отправляютъ депутата въ особѣ искуснаго тромбона, который стоитъ за угломъ и выжидаетъ мясника, чтобы освѣдомиться о мѣстѣ и часѣ параднаго завтрака. Тревожное ожиданіе проникаетъ въ отдаленныя захолустья Лондона. Съ Чистыхъ Прудовъ приводитъ м-ръ Перчъ свою супругу къ служанкамъ м-ра Домби, съ которыми она отправится въ церковь смотрѣть свадьбу. М-ръ Тутсъ въ своихъ апартаментахъ облекается въ произведенія Борджессъ и Компаніи: онъ будетъ смотрѣть на торжественный обрядъ изъ секретнаго угла на галлереѣ, куда поведетъ и Лапчатаго Гуся. Тамъ, наконецъ, м-ръ Тутсъ располагаетъ открыть своему наставнику всю правду истинную и сказать ему: «Конечно, другъ любезный, не хочу больше тебя обманывать: пріятель, на котораго столько разъ я намекалъ, не кто другой, какъ самъ я. Миссъ Домби – предметъ моей страсти. Что теперь y тебя на умѣ, и какой совѣтъ подашь ты своему нѣжному другу?» A между тѣмъ Лапчатый Гусь, въ ожиданіи сюрприза, сидитъ на кухнѣ м-ра Тутса, клюетъ бифштексъ и засовываетъ свой клювъ въ кружку шотландскаго пива. На Княгининомъ Лугу м-съ Токсъ суетится возлѣ своего гардероба: и она, огорченная дѣва, рѣшается подарить шиллингъ м-съ Миффъ и посмотрѣть изъ потаеннаго уголка на пышную церемонію, сокрушившую роковымъ ударомъ ея чувствительное сердце. Квартира деревяннаго мичмана оживлена необыкновенной дѣятельностью. Капитанъ Куттль въ странныхъ полусапожкахъ и высочайшихъ воротничкахъ сидитъ въ полномъ парадѣ за своимъ завтракомъ и внимательно слушаетъ Тудля, который, по его приказанію, читаетъ для него вѣнчальную службу, дабы капитанъ во всей ясности мотъ разумѣть въ самой церкви торжественную назидательность этого таинства. Для этой цѣли капитанъ съ важностью даетъ по временамъ приказанія своему чтецу вродѣ слѣдующихъ: «Станьте на якорь, любезный. Переверните листокъ и читайте снова. Вы за пастора, a я буду говорить: аминь». Проба кончилась удовлетворительнымъ образомъ, и капитанъ заранѣе проникся благоговѣйнымъ духомъ.

Много въ этотъ день было хлопотъ для особъ всякаго чина и званія. Двадцать нянекъ въ улицѣ м-ра Домби обѣщали показать своимъ питомцамъ – брачный инстинктъ развивается, какъ извѣстно, отъ самой колыбели – великолѣпную свадьбу и заранѣе побрели съ ними въ церковь.

Кузенъ Фениксъ воротился изъ-за границы съ нарочитымъ намѣреніемъ присутствовать на свадьбѣ. Лѣтъ за сорокъ кузень Фениксъ былъ первѣйшимъ франтомъ въ цѣломъ городѣ; да и теперь еще, одѣтый щегольски, онъ смотритъ молодцомъ, хотя посторонніе съ нѣкоторымъ изумленіемъ открываютъ морщины на его лордовскомъ лицѣ и вороньи гнѣзда подъ глазами. Замѣчаютъ еще, что его в-пр-во, гуляя по улицамъ, постоянно описываетъ кривыя линіи. Но кузенъ Фениксъ, вставшій съ постели въ половинѣ восьмого или около этого, совсѣмъ другой, чѣмъ въ десять часовъ, когда парикмахеръ и камердинеръ приводятъ къ желанному концу свои волшебныя манипуляціи.

М-ръ Домби оставляетъ свой кабинетъ среди всеобщаго волненія женщинъ, которыя, завидѣвъ его, разбѣгаются въ разныя стороны съ громкимъ шорохомъ юбокъ и колебаніемъ шляпокъ. Но м-съ Перчъ, при своемъ интересномъ положеніи – она всегда въ этомъ положеніи – не такъ проворна на ноги и, оставаясь на лѣстницѣ, принуждена встрѣтиться лицомъ къ лицу съ блистательнымъ женихомъ. Быть худу, думаетъ м-съ Перчъ, и, дѣлая книксенъ, восклицаетъ съ набожнымъ умиленіемъ: "Да спасетъ Господь Богъ домъ Перча отъ всякой бѣды и напасти!" Въ ожиданіи опредѣленнаго часа м-ръ Домби шествуетъ въ гостиную. Великолѣпенъ на м-рѣ Домби новый синій фракъ, великолѣпны его панталоны оленьяго цвѣта и сиреневый жилетъ. Слухъ пронесся по всему дому, что м-ръ Домби въ модной французской прическѣ.

Двойной стукъ въ дверь возвѣщаетъ о прибытіи майора, который тоже, какъ и слѣдуетъ, великолѣпенъ съ ногъ до головы. Въ петлицѣ его фрака огромный букетъ цвѣтовъ, и его волосы симметрически вьются пышными буклями.

– Домби, – сказалъ майоръ, протягивая обѣ руки, – какъ вы себя чувствуете?

– Майоръ, какъ ваше здоровье?

– Клянусь Юпитеромъ, сэръ, Джо Багстокъ нынѣшнее утро просто въ эмпиреяхъ… уфъ! – здѣсь майоръ ударяетъ себя въ грудь. – Да, чортъ побери, Домби, нынѣшнимъ утромъ майоръ Багстокъ чуть не рѣшился устроить двойной бракъ, сударь мой, и обвѣнчаться съ матерью вашей невѣсты. Вотъ какъ!

М-ръ Домби улыбается, но едва замѣтно и вовсе не благосклонно; ибо м-ръ Домби чувствуетъ, что не долженъ допускать никакихъ шутокъ насчетъ своей почтенной тещи, особенно въ такое торжественное утро. Майоръ замѣчаетъ свой промахъ.

– Домби, привѣтствую васъ отъ всей души! Домби, поздравляю васъ со всѣмъ усердіемъ! Клянусь Богомъ, сэръ, въ этотъ день вы счастливѣйшій изъ смертныхъ во всей Англіи. Завидую вамъ.

Опять физіономія м-ра Домби принимаетъ далеко не совсѣмъ благосклонное выраженіе: есть особа, достойная большей зависти, и это, безъ сомнѣнія, избранная его сердца, которая, конечно, бывъ удостоена такой чести, должна считать себя счастливѣйшимъ существомъ.

– A что касается до Эдиѳь Грейнджеръ, сэръ… – продолжаетъ майоръ, – да что тутъ толковать? нѣтъ женщины въ цѣлой Европѣ, которая бы не согласилась быть сегодня на мѣстѣ Эдиѳь Грейнджеръ. Всякая женщина съ охотой отдастъ свои уши и даже серьги, чтобы замѣнить собою Эдиѳь Грейнджеръ.

– Вы слишкомъ любезны, майоръ.

– Домби, вы это знаете сами. Оставимъ въ сторонѣ безполезную деликатность. Да, вы это знаете сами.

– Конечно, майоръ, если допустить…

– Милліоны чертей и чертенятъ, м-ръ Домби, знаете ли вы этотъ фактъ, или не знаете? Домби! Признаете ли вы стараго Джоя своимъ другомъ? Стоимъ ли мы съ вами на короткой ногѣ, Домби, на такой ногѣ, что старикашка Джой можетъ послать къ чорту всякія церемоніи, или я долженъ повернуться налѣво кругомъ и держать руки по швамъ на почтительной дистанціи? Говорите откровенно, Домби, безъ обиняковъ и безъ ужимокъ.

– Вы слишкомь горячитесь, любезный майоръ, – сказалъ м-ръ Домби веселымъ тономъ.

– Да, я горячъ, чортъ побери. Джо Багстокъ и не отпирается, – онъ горячъ, сэръ, И это, скажу я вамъ, такой случай, который выводитъ на свѣжую воду всѣ благороднѣйшія симпатіи, какія только остаются въ старомъ, затасканномъ, истертомъ, дьявольскомъ трупѣ старичины Джоя. Въ это время y честнаго человѣка всѣ чувства брызнутъ фонтаномъ изъ души, не то ему слѣдуеть напялить себѣ намордникъ; a Джозефъ Багстокъ говоритъ вамъ въ глаза, точно такъ же, какъ недавно говорилъ въ клубѣ, что онъ не намѣренъ напяливать намордника, какъ скоро рѣчь идетъ о Павлѣ Домби. Теперь, чортъ побери, что вы на это скажете, сэръ.

– Увѣряю васъ, майоръ, я вамъ много обязанъ. Ваша дружба, конечно, слишкомъ пристрастная…

– Домби, ни слова больше. Пристрастья не было, нѣтъ, не будетъ и не можетъ быть въ старикашкѣ Джоѣ. Да!

– Ваша дружба, хочу я сказать, – продолжалъ, м-ръ Домби, – слишкомъ очевидна и, конечно, не требуетъ доказательствъ. Въ настоящемъ случаѣ, майоръ, я всего менѣе могу забыть, чѣмъ и сколько обязанъ вамъ.

– Домби, вотъ вамъ рука Джозефа Багстока, или откровеннаго старикашки Джоя, если вамъ это лучше нравится. Объ этой рукѣ его королевское высочество герцогъ Іоркскій изволилъ замѣтить его королевскому высочеству герцогу Кентскому, что это рука майора Джозефа, тертаго стараго забіяки, который прошелъ на своемъ вѣку сквозь огонь и воду. Домби, да будетъ настоящая минута счастливѣйшею въ жизни насъ обоихъ. Благослови васъ Богъ!

Затѣмъ приходитъ м-ръ Каркеръ, великолѣпный и улыбающійся наиторжественнѣйшимъ образомъ. Онъ едва можетъ выпустить руку м-ра Домби: такъ радушенъ его привѣтъ! и въ то же время онъ съ такимъ чистосердечіемъ пожимаетъ руку майора Багстока, что голосъ его дрожитъ отъ полноты благоговѣнія и восторга.

– Самый день сіяетъ счастьемъ, и солнце пламенѣетъ лучами любви, – говоритъ м-ръ Каркеръ. – Погода великолѣпная! Надѣюсь, я не опоздалъ?

– Акуратенъ и точенъ какъ всегда! – замѣтилъ майоръ. – Минута въ минуту, какъ назначено.

– Очень радъ, – сказалъ Каркеръ. – Я боялся промедлить нѣсколькими секундами дольше назначеннаго времени, такъ какъ дорога была загромождена длиныыми обозами. Я принялъ смѣлость, м-ръ Домби, ѣхать черезъ Брукъ-Стритъ съ тѣмъ, чтобы приготовить скромный букетъ цвѣтовъ дли м-съ Домби. Такой человѣкъ, какъ я, удостоенный высокаго приглашеиія, гордится, если можетъ обнаружить слабый знакъ своей признательности. Такъ какъ я не сомнѣваюсь, что м-съ Домби окружена теперь всѣмъ, что есть въ мірѣ драгоцѣннаго и великолѣпнаго, то я осмѣливаюсь надѣяться, что и мое скромное приношеніе будетъ принято съ нѣкоторою благосклонностью.

– Я увѣренъ, Каркеръ, м-съ Домби, то есть будущая м-съ Домби, оцѣнитъ достойнѣйшимъ образомъ знакъ вашего усердія, – сказалъ м-ръ Домби снисходительнымъ тономъ.

– И если ей нынѣшнимъ утромъ должно превратиться въ м-съ Домби, – замѣтилъ майоръ, допивая чашку кофе и взглянувъ на часы, – то намъ нельзя больше медлить ни минуты. Маршъ, маршъ!

Ѣдутъ, въ одной каретѣ ѣдутъ м-ръ Домби, майоръ Багстокъ и м-ръ Каркеръ по направленію къ церкви, гдѣ долженъ совершиться священный обрядъ. М-ръ Саундсъ на церковной паперти уже давно стоитъ на ногахъ и ждетъ торжественнаго поѣзда со шляпою въ рукѣ. М-съ Миффъ дѣлаетъ книксенъ и предлагаетъ джентльменамъ посидѣть въ ризницѣ. Домби предпочитаетъ остаться въ церкви. Когда онъ смотритъ на органъ, м-съ Токсъ прячется на галлереѣ за толстою ногою какой-то фигуры на одномъ памятникѣ. Напротивъ, капитанъ Куттль стоитъ прямо и машетъ своимъ крюкомъ въ знакъ привѣтствія и одобренія. М-ръ Тутсъ изъ-подъ руки даетъ знать Лапчатому Гусю, что джентльменъ въ панталонахъ оленьяго цвѣта – это и есть отецъ его возлюбленной. Гусь отвѣчаетъ хриплымъ шепотомъ, что такихъ «стоячихъ» молодцовъ не много на свѣтѣ, и только наука боксированья можетъ перегнуть ихъ на двое, поддавъ исправнаго тумака въ средину жилета.

М-ръ Саундсъ и м-съ Миффъ созерцаютъ м-ра Домби на почтительномъ разстояніи; но когда послышался шумъ колесъ подъѣзжавшаго экипажа, м-ръ Саундсъ выбѣгаетъ на паперть. М-съ Миффъ, уловивъ взоръ м-ра Домби, дѣлаетъ книксенъ и почтительно докладываетъ, что, кажется, изволила пріѣхать его "добрая леди". Толпа прихлынула къ дверямъ, и черезъ минуту, среди общаго шепота, величественно выступила по мраморнымъ плитамъ "добрая леди", сопровождаемая своей свитой.

Нѣтъ на ея лицѣ ни малѣйшаго слѣда страданій прошлой ночи, и никто бы не узналъ въ обворожительной невѣстѣ вчерашнюю женщину на колѣняхъ передъ постелью спящей дѣвочки. Прямая, гордая, стройная непреклонная, гордо смотритъ она на толпу, изумленную ея прелестями, и взоръ ея рѣдко падаетъ на эту же дѣвочку, нѣжную и любящую, которая въ разительномъ контрастѣ стоитъ подлѣ нея.

Всѣ заняли мѣста. Пасторъ и кистеръ еще не явились. Въ это время м-съ Скьютонъ обращается къ м-ру Домби и съ большою выразительностью говоритъ:

– Любезный Домби, сверхъ чаянія, кажется, я принуждена буду лишиться милой нашей Флоренсы и отпустить ее домой, какъ сама она предложила. Послѣ сегодняшняго лишенія, любезный Домби, y меня, я чувствую, не хватитъ силъ даже для ея общества.

– Не лучше ли ей остаться при васъ? – возразилъ женихъ.

– Не думаю, любезный Домби, никакъ не думаю. Мнѣ гораздо лучше одной. При томъ Эдиѳь, послѣ вашего возвращенія, сдѣлается ея естественнымъ и постояннымъ опекуномъ, и мнѣ, можетъ быть, благоразумнѣе не вмѣшиваться въ ея распоряженія. Пожалуй, еще она будетъ ревновать. Не такъ ли, милая Эдиѳь?

При этихъ словахъ осторожная маменька пожимаетъ руку своей дочери, можетъ быть, серьезно вымаливая ея посредничества.

– Серьезно, любезный Домби, я рѣшилась проводить нашу малютку и не навязывать своей скуки. Мы объ этомъ только что сейчасъ разсуждали. Она хорошо понимаетъ эти вещи. Не правда ли, милая Эдиѳь, – она понимаетъ?

И опять добрая маменька пожимаетъ руку своей дочери. М-ръ Домби не представляетъ дальнѣйшихъ восраженій, потому что въ эту минуту вошли пасторъ и кистеръ. М-ръ Саундсъ и м-съ Миффъ разставляютъ посѣтителей въ приличныхъ мѣстахъ за перилами подлѣ алтаря.

– Кто эту женщину вручаетъ въ жены этому мужу? – говоритъ пасторъ, начиная вѣнчальный обрядъ.

Вручаетъ кузенъ Фениксъ. Онь нарочно прискакалъ изъ Баденъ-Бадена для этой цѣли.

– Чортъ побери, – думаетъ кузенъ Фениксъ, – если принимать этого туза въ нашу фамилію, такъ надобно для него что-нибудь сдѣлать, Покажемъ ему наше вниманіе.

– Я эту женщину вручаю въ жены этому мужу, – отвѣчалъ кузенъ Фениксъ.

Но при вручательствѣ вышло неопредѣленное qui pro quo. Кузенъ Фениксъ, думая идти по прямой линіи, немного промахнулся и, ухвативъ за руку невѣстину подругу, годами десятью помоложе м-съ Скьютонъ, поспѣшилъ вручить оную въ жены м-ру Домби. Но м-съ Миффъ, поправляя ошибку, проворно повернула спину почтеннаго кузена и наткнула его на "добрую леди", которую кузенъ Фениксь и вручилъ надлежащимъ порядкомъ.

– Хочешь ли ты эту женщину взять себѣ, какъ вѣнчанную жену твою?

– Хочу, – отвѣчаетъ м-ръ Домби.

Подобный же вопросъ предложенъ Эдиѳи; она отвѣчаетъ утвердительно.

Итакъ – они обвѣнчаны!

Твердою, свободною рукою невѣста беретъ перо и подписываетъ свое имя въ свадебномъ реестрѣ, когда, послѣ обряда, общество удалилось въ ризницу.

– Не много найдется невѣстъ, которыя бы такъ подписывали свои имена! – восклицаетъ м-съ Миффъ, дѣлая книксенъ при каждомъ обращеніи на нее чьего-нибудь взгляда.

М-ръ Саундсъ положительно удостовѣряется, что новобрачная – лихая баба, но покамѣстъ не высказываетъ никому этой сентенціи.

Флоренса также подписывается, но ея рука дрожитъ, и робкой дѣвушкѣ никто не аплодируетъ. Всѣ подписываются и послѣднимъ, кузенъ Фениксъ; но его благородная рука невзначай попала въ другую графу, и оказалось по этой подписи, что его в-пр-во родился сегодня поутру.

Майоръ цѣлуетъ новобрачную съ величайшею любезностью и акуратно выполняетъ эту вѣтвь военной тактики въ отношеніи ко всѣмъ дамамъ, за исключеніемъ м-съ Скьютонъ, которая съ дѣвической стыдливостью поспѣшила укрыться въ церкви. Примѣру майора послѣдовалъ кузенъ Фениксъ и даже м-ръ Домби. Наконецъ, подходитъ къ Эдиѳи м-ръ Каркеръ со своими бѣлыми блестящими зубами, какъ будто имѣетъ намѣреніе скорѣе укусить новобрачную, чѣмъ вкусить сладость ея губъ.

Пылаютъ гордыя щеки новобрачной, и сверкаютъ ея глаза, какъ-будто хотятъ остановить дерзновеннаго, однако, не останавливаютъ. М-ръ Каркеръ цѣлуетъ ее такъ же, какъ другіе и желаетъ всякаго блага.

– Если только, – прибавляетъ онъ тихимъ голосомъ, – желанія не совершенно излишни послѣ такого союза.

– Благодарю васъ, сэръ, – отвѣчаетъ Эдиѳь, и губы ея дрожатъ, и грудь высоко подымается при этомъ отвѣтѣ.

Но неужели Эдиѳь чувствуетъ опять, что Каркеръ видитъ ее насквозь, читаетъ ея сокровенныя мысли, и что это сознаніе унижаетъ ее больше, чѣмъ всякое другое? Отчего же иначе гордость ея корчится и таетъ подъ его улыбкой, какъ снѣгъ подъ рукою, которая его сжимаетъ? Отчего же повелительный взоръ ея падаетъ на землю при встрѣчѣ съ его проницательными глазами?

– Я въ восторгѣ, – говоритъ м-ръ Каркеръ, наклоняя свою шею съ униженностью раба, проникнутаго ложью и обманомъ съ головы до нотъ, – я въ восторгѣ при настоящемъ радостномъ событіи видѣть свое скромное приношеніе въ прелестной рукѣ м-съ Домби и буду всю жизнь гордиться такимъ лестнымъ вниманіемъ.

Въ отвѣтъ м-ру Каркеру Эдиѳь склоняетъ свою голову, но въ рукѣ ея замѣтно судорожное движеніе, какъ-будто она хочетъ измять букетъ и съ презрѣніемъ разбросать по полу ненавистные цвѣты. Но не больше одного мгновенья продолжалась эта тревога. Подавъ руку своему супругу, который стоялъ подлѣ, разговаривая съ майоромъ, Эдиѳь опять горда, опять величава и спокойна.

Кареты опять стоятъ y церковныхъ дверей. М-ръ Домби, подъ руку съ новобрачной, проходитъ черезъ два ряда маленькихъ женщинъ, и каждая изъ нихъ съ этой мимуты разъ навсегда удерживаетъ въ памяти фасонъ и цвѣтъ каждой статьи невѣстина костюма, и все это, по возвращеніи домой, возобновляется на куклѣ, которой вѣчно суждено выходить замужъ. Клеопатра и кузенъ Фениксъ садятся въ одну карету. Въ другой каретѣ помѣстилась Флоренса съ невѣстиной подругой, которую чуть не вручили жениху по ошибкѣ вмѣсто Эдиѳи, майоръ Багстокъ и м-ръ Каркеръ. Лошади приплясываютъ и припрыгиваютъ; кучера и лакеи сіяютъ гирляндами и новыми ливреями. Весело потянулся торжественный поѣздъ по улицамъ города, и тысячи любопытныхъ глазѣютъ на него изъ своихъ оконъ; тысячи степенныхъ холостяковъ сь завистью смотрятъ на счастливую чету, но утѣшаютъ себя мыслью, что такое счастье – увы! – не можетъ быть продолжительнымъ.

М-съ Токсъ выступаетъ, наконецъ, изъ-за памятника и тихонько пробирается изъ галлереи. Красны глаза y прелестной дѣвы, и платокъ ея омочень слезами. Глубока рана въ ея сердцѣ, но она надѣется, что молодые будутъ счастливы. Она совершенно признаетъ блистательную красоту новобрачной и смиренно допускаетъ, что ея собственныя прелести сравиительно довольно слабы; но величественный образъ м-ра Домби, его сиреневый жилетъ, его панталоны оленьяго цвѣта глубоко запали въ ея душу, и м-съ Токсъ плачетъ навзрыдъ, возвращаясь домой на Княгининъ Лугъ. Капитанъ Куттль еще слышитъ стройные звуки божественной службы; сотни разъ повторяетъ аминь и чувствуетъ замѣтную склонность къ благоговѣйнымъ размышленіямъ. Въ такомъ расположеніи духа ходитъ онъ по всей церкви съ лощеною шляпою въ рукахъ и съ умиленіемъ читаетъ надпись на гробницѣ маленькаго Павла. М-ръ Тутсъ, сопровождаемый вѣрнымъ Гусемъ, оставляетъ Божій храмъ въ лютомъ припадкѣ мучительной страсти. Гусь еще не построилъ надежнаго плана относительно пріобрѣтенія Флоренсы, думаетъ, однако, что на первый случай не мѣшаетъ дать хорошаго пинка м-ру Домби. Служанки м-ра Домби выходятъ изъ потаенныхъ мѣстъ и располагаются бѣжать въ Брукъ-Стритъ, но ихъ задерживаютъ новые припадки м-съ Перчъ, которой нуженъ стаканъ холодной воды. Наконецъ м-съ Перчъ оправилась, и всѣ побѣжали, куда слѣдуетъ. М-съ Миффъ и м-ръ Саундсъ сидятъ на церковной паперти, разговариваютъ и считаютъ собранныя деньги. Могильщикъ идетъ на колокольню встрѣчать новаго покойника похороннымъ звономъ.

Наконецъ кареты подъѣхали къ резиденціи м-съ Скьютонъ, и трубачи съ куклами и плясунами встрѣтили счастливый поѣздъ торжественнымъ маршемъ. Густыя толпы прихлынули со всѣхъ сторонъ, когда м-ръ Домби, подъ руку съ новобрачной, торжественно входилъ въ чертогъ кузена Феникса. За ними въ стройномъ порядкѣ слѣдуютъ свадебные гости. Но зачѣмъ въ эту минуту м-ръ Каркеръ, пробиваясь черезъ толпу, вспомнилъ нищую старуху, которая остановила его въ лемингтонской рощѣ? Зачѣмъ Флоренса, въ эту же минуту, выходя изъ кареты, съ трепетомъ припомнила отвратительное лицо доброй бабушки, ограбившей ее въ дѣтствѣ.

Привѣтствіямъ, поздравленіямъ, комплиментамъ нѣтъ и счету въ этотъ счастливый день. Оставляя гостиную, общество усаживается за столомъ въ темнобурой залѣ, которой никакія усилія декоратора не могли сообщить веселаго вида, – нѣтъ нужды, что сухопарые негры подлѣ канделябровъ убраны роскошными цвѣтами и бантами.

Завтракъ – великолѣпный, честь и слава моднаго ресторатора. М-ръ и м-съ Чиккъ также присутствуютъ среди гостей. М-съ Чиккъ съ удивленіемъ находитъ, что природа какъ будто нарочно истощила всѣ свои дары, чтобы олицетворить въ обворожительной Эдиѳи настоящую Домби. М-съ Скьютонъ чувствуетъ большое облегченіе и выпиваетъ даже очень исправно свою долю шампанскаго. Высочайшій лакей, страдавшій поутру мигренью, теперь въ добромъ здоровьи, пасмуренъ, угрюмъ и смертельно ненавидитъ другого высочайшаго лакея, y котораго вырываетъ изъ рукъ тарелки съ очевидною яростью. Компанія холодна, спокойна и отнюдь не раздражаетъ избыткомъ веселости черные гербы и картины, погруженные на стѣнахъ въ глубочайшій трауръ. Кузенъ Фениксъ и майоръ Багстокъ веселятся за всѣхъ; м-ръ Каркеръ улыбается во все время, и особенно при взглядѣ на м-съ Домби, которая, однако, не обращаетъ на него ни малѣйшаго вниманія.

Завтракъ кончился, и слуги удалились, кузенъ Фениксъ величаво подымается со своего мѣста и обращаетъ на себя всеобщіе взоры. Его манжеты бѣлы, какъ снѣгъ; его щеки послѣ обильныхъ изліяній шипучей влаги рдѣютъ свѣжими розами. Кузенъ Фениксъ смотритъ настоящимъ лордомъ.

– Милостивые государыни и государь! – начинаетъ кузенъ Фениксъ. – Хотя, быть можетъ, въ домѣ частнаго джентльмена это есть вещь не совсѣмъ обыкновенная, однако, я долженъ просить позволенія напомнить вамъ, что приходитъ, наконецъ, пора предлагать то, что обыкновенно называется… словомъ сказать, предлагать тосты.

Майоръ аплодируетъ. М-ръ Каркеръ, выставивъ голову впередъ черезъ столъ по направленію къ особѣ кузена Феникса, улыбается и дѣлаетъ одобрительные жесты.

– Это, смѣю вамъ напомнить, есть… словомъ сказать…

– Слушайте! слушайте! – восклицаетъ майоръ энергическимъ тономъ убѣжденія.

М-ръ Каркеръ слегка хлопаетъ руками и, опять, наклонившись впередъ черезъ столъ, улыбается и дѣлаетъ самые одобрительные жесты, какъ будто онъ особенно былъ пораженъ этимъ послѣднимъ замѣчаніемъ и лично желалъ выразить оратору благодарность за доставленное удовольствіе.

– Это есть, милостивые государыни и государи, такой случай, когда, не опасаясь нарушенія общихъ приличій, можно и должно дѣлать отступленія отъ обыкновенныхъ формъ и условій свѣтской жизни. Въ жизнь свою я не былъ ораторомъ и не отличался даромъ слова. Когда, какъ членъ палаты депутатовъ, я имѣлъ честь поддерживать адресъ и долженъ былъ при этомъ случаѣ говорить рѣчь, то, сознавая въ себѣ свой природный недостатокъ, я принужденъ былъ на двѣ недѣли сдѣлаться больнымъ…

Майоръ и м-ръ Каркеръ пришли въ яростный восторгъ отъ этой черты изъ автобіографіи лорда. Поощренный ораторъ обращается теперь лично къ нимъ и продолжаетъ такимъ образомъ:

– И, словомъ сказать, несмотря на то, что я былъ двѣ недѣли чертовски боленъ, я чувствую, вы понимаете, на мнѣ лежитъ обязанность. A какъ скоро англичанинъ чувствуетъ, что на немъ лежитъ обязанность, онъ долженъ, во что бы то ни стало, выполнить ее наивозможно лучшимъ способомъ, какой только ему извѣстенъ. Итакъ, джентльмены, сегодня благороднѣйшая британская фамилія имѣла удовольствіе соединиться въ лицѣ моей возлюбленнѣйшей и совершеннѣйшей родственницы, которую теперь я вижу присутствующею, словомъ сказать… присутствующею…

Общія рукоплесканія.

– Присутствующею вмѣстѣ съ тѣмъ… словомъ сказать, съ человѣкомъ, на котораго никогда печать презрѣнія… словомъ сказать, присутствующею съ почтеннымъ моимъ другомъ Домби, если онъ позволитъ мнѣ называть его этимъ именемъ.

Кузенъ Фениксъ кланяется м-ру Домби. М-ръ Домби торжественно кланяется кузену Фениксу. Всѣ счастливы и довольны. Ораторъ продолжаетъ:

– До сихъ поръ я не имѣлъ вожделѣнныхъ случаевъ наслаждаться личнымъ знакомствомъ друга моего Домби и еще не изучилъ тѣхъ высокихъ качествъ, которыя равномѣрно дѣлаютъ честь его уму и… словомъ сказать, его сердцу, ибо я былъ подверженъ несчастію все это время находиться… словомъ сказать, находиться въ другомъ мѣстѣ.

Майоръ свирѣпѣетъ отъ полноты восторга.

– Однако, джентльмены, я довольно знаю друга моего Домби, чтобы имѣть совершеннѣйшее понятіе о томъ, что онъ есть… словомъ сказать, выражаясь, нѣкоторымъ образомъ, вульгарнымъ слогомъ, что онъ есть негоціантъ, британскій негоціантъ и… словомъ сказать, и… человѣкъ. И хотя я нѣсколько лѣтъ сряду жилъ въ чужихъ краяхъ… мнѣ весьма пріятно будетъ принять друга моего Домби въ Баденъ-Баденѣ и воспользоваться честью представить его великому герцогу… и хотя я жилъ въ чужихъ краяхъ, однако, я довольно знаю и ласкаю себя надеждой, что моя возлюбленная и совершеннѣйшая родственница владѣетъ всѣми принадлежностями, чтобы сдѣлать своего мужа счастливымъ, и что ея супружескій союзъ съ другомъ моимъ Домби есть соединеніе нѣжныхъ наклонностей сердца съ обѣихъ сторонъ.

Улыбка и жесты м-ра Каркера принимаютъ чудовищные размѣры.

– Итакъ, я поздравляю благородную фамилію, которой имѣю счастье быть членомъ, съ пріобрѣтеніемъ друга моего Домби. Поздравляю друга моего Домби отъ всей души и радуюсь его союзу съ моею совершеннѣйшею родственницею, которая владѣетъ всѣми средствами, чтобы сдѣлать счастливымъ своего мужа. Принимаю смѣлость, джентльмены, напомнить, что каждый изъ васъ обязанъ въ настоящемъ случаѣ привѣтствовать какъ друга моего Домби, такъ и совершеннѣйшую мою родственницу.