Текст книги "Призраки в Сети"

Автор книги: Чарльз де Линт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

От слова «волшебство» Холли становилось неуютно, хотя, пожалуй, трудно было подобрать другое, чтобы описать то, что происходило с «Вордвудом». Теперь можно было напрямую общаться через сайт в любое время дня и ночи. Еще сайт частенько приносил эхо чьих-то голосов, передавал манеру разговаривать, присущую кому-нибудь, кого пользователь знал. В случае Холли это была ее бабушка, умершая пять лет назад.

«Вордвуд» развивался огромными скачками, библиография и тексты появлялись с невообразимой скоростью. Материалы с авторскими правами были снабжены какой-то сложной системой защиты, так что, пока ты был онлайн, ты не мог увидеть их целиком и, разумеется, не мог убить их.

Стоило попытаться это сделать – и «Вордвуд» тебя вырубал. На экране появлялось объяснение:

Вы попытались получить доступ к материалам, защищенным авторскими правами, способом, признанным незаконным. По этой причине ваши привилегии относительно этого сайта отменены.

За первую такую попытку вы могли поплатиться недельным отлучением от доступа. Повторная попытка стереть материал, защищенный авторскими правами, отлучала вас от сайта насовсем. И с этим уже ничего нельзя было поделать. Попытки подключиться, используя другое имя или с чужого компьютера, используя чужое ID и протоколы, не давали результатов.

Сара не могла этого объяснить.

Кроме того, это был уже даже не текстовый сайт в чистом виде. Начальная страничка имела фон, который напоминал видеосъемку. Какой-то невообразимый лес, населенный всеми теми существами, которые, по идее, и должны обитать в лесу, – белками, мышами, птицами и насекомыми, но там попадались и гораздо более странные существа. Иногда можно было заметить неких гибридов, например сову с человеческим лицом, или бурундука с крошечными человеческими ручками и пальчиками, или женщину с крыльями мотылька… Еще там были люди ростом шесть-семь дюймов, они очень странно смотрелись рядом с малиновками или белками.

Породы деревьев, из которых состоял лес, никто не мог распознать. Это, видимо, объяснялось очень просто: их создали на компьютере, а потом сделали анимацию. Правда, Сара сказала, что все эти детали слишком сложны для анимации даже при современной компьютерной графике, и еще отметила, что в видеозаставке не заметила ни одного «узелка». Заставка сайта «Вордвуд» – это было видео в реальном времени, «прямой эфир». Но что за лес снимали и где он находился – никто сказать не мог.

А теперь все это пропало.

Холли отвернулась от экрана компьютера и посмотрела на улицу сквозь витрину магазина. Следовало бы разобрать сегодняшние поступления, пока Дик не сделал это за нее, но у Холли не было сил. Суббота – всегда сумасшедший день в магазине, и сегодняшняя суббота не была исключением. Дик оказывал ей неоценимую помощь за кулисами, но общаться с посетителями все же предоставлял ей. Сегодня она несколько раз была близка к отчаянию – в магазин набилось столько народу, и все пристают с вопросами, все норовят, чтобы их обслужили без очереди, потому что они опаздывают на автобус, всем нужно, чтобы она немедленно просмотрела их список и, если у нее не окажется какой-нибудь книги из него, порекомендовала бы, где ее можно приобрести.

Многие посетители никак не хотели понять, что ее книжный «секонд-хенд» располагал только теми книгами, которые сдали другие люди. Она не могла взять и заказать для них книги у «Инграм». То есть могла, конечно, но это была бы новая книга, а они ожидали купить ее по цене старой, а такое не проходит. Во всяком случае, в ее магазине.

Чаще всего людям нужны были книги, которые давно уже не переиздавались.

– Как это – не переиздают? Я так люблю эту книгу!

Вариации на эту тему ей приходилось слышать по крайней мере раз в неделю, если не чаще, и она всегда сочувствовала клиентам. Бывают случаи, когда недостаточный тираж какой-нибудь книги воспринимается как личное оскорбление. И все же тут она ничего не могла поделать, кроме как растолковать покупателю превратности книжного рынка и попробовать поискать книжку, если покупатель настаивал. И то и другое требовало времени.

Дик не помогал ей и с теми, кто заказывал книги, не заходя в магазин, хотя с удовольствием упаковывал пачки, которые Холли предстояло отнести на почту. И все-таки Холли частенько приходилось сидеть вечерами, вот как сегодня, отвечая на письма, потому что днем она была слишком занята покупателями.

Но она уже почти закончила. Она похлопала себя по колену, Сниппет тут же поднялась со своего места в витрине и прыгнула к ней.

– Послушай, – сказала Холли, почесав собачку за ухом, – сейчас только отправлю эти письма, и пойдем гулять.

Окно браузера, сообщающее, что сайт «Вордвуд» недоступен, было все еще открыто, когда она повернулась к компьютеру спиной.

«Может быть, всему виной эльфы?» – подумала Холли. Именно из-за них Дик теперь близко не подходит к компьютеру. Он боится, что они выпрыгнут с экрана и опять нахулиганят и набезобразничают, как в прошлый раз.

Если бы Холли не видела их своими глазами, она бы, может, и не поверила, что они существуют. Но в том-то и дело, что она видела. И они ее видели. Хотя что уж так удивляться? У нее, в конце концов, партнер по бизнесу – домовой. И к тому же эта всегдашняя таинственность «Вордвуда»…

«Отошли почту, – сказала она себе, – пойди прогуляйся и – в постель».

Она потянулась к мышке, чтобы вернуть на экран свою почтовую программу, и остановилась. В самой середине экрана появилась черная точка. И стала расширяться, как глаз приближающейся кинокамеры. Сниппет у нее на коленях встревоженно подняла голову, потом перебазировалась на подоконник. Холли охватило какое-то странное жуткое чувство.

Она отнесла Сниппет на ее место в витрину и поискала взглядом Дика, но не открыто, а боковым зрением. Дик иногда умел сидеть так тихо, что, неподвижный, оставался совершенно незаметным для окружающих. Даже Холли иногда попадалась на эту удочку, хоть и знала его не первый год. Правда, она научилась ловить его боковым зрением и уже не упускать из виду. Посторонние часто вообще не замечали его присутствия.

На сей раз она обнаружила его около одного из книжных стеллажей. Дик устроился в кресле и, разумеется, читал.

– Дик, иди-ка сюда, – позвала она. – Вот посмотри.

Он отложил книгу и подошел к ее столу, как всегда всем своим видом показывая, как ему неприятно находиться так близко от компьютера. Холли сняла очки и протерла стекла полой своей рубашки. Она подвинулась, давая место Дику у монитора, снова надела очки и заглянула через плечо своего помощника. Точка на дисплее все росла.

Казалось, это зрелище загипнотизировало Дика. Он потянулся рукой к экрану.

– Как ты думаешь, что это такое? – спросила Холли. – Должна тебе сказать, у меня мурашки по спине бегают и не пойму почему.

Ее голос заставил Дика вздрогнуть. Он отдернул руку, как будто только что собирался сунуть ее в горячую духовку.

– Что с тобой, Дик?

Он встревоженно посмотрел на нее, и от этого взгляда ей сделалось еще жутче.

– Очень плохо, госпожа Холли, – сказал он.

Потом он бросился на пол и завозился в проводах, подключенных к сетевому фильтру под столом. Сниппет заворчала у них за спиной.

– Который из проводов? – бормотал Дик.

– Что – который из проводов?

Холли взглянула на монитор и увидела, что черная точка теперь занимает почти две трети экрана. Проследив за ее взглядом, Дик вдруг схватил всю панель и резко рванул. Компьютер вырубился. Монитор, теперь совершенно слепой, балансировал на краю стола, а сетевой фильтр с воткнутой в него вилкой все еще был в руке Дика. Холли хотела подхватить монитор, но было поздно: он свалился на пол и пластмассовый его корпус тут же раскололся от удара.

Сниппет вскочила со своего места и закружила около разбитого монитора с лаем.

Дик поднялся с пола, все еще сжимая в руке панель. Глаза его расширились, рот был полуоткрыт. Он повернулся к Холли с таким горестным видом, что ей захотелось подбодрить его, обнять и приласкать. Но хотя Дик и был такой маленький, она знала, что не след утешать его, как ребенка. Он старше ее. Гораздо старше. На сколько, она даже не задумывалась. И все же было в нем нечто ребячески наивное, особенно в такие вот моменты…

– Я… я не хотел…

– Да все в порядке, – сказала она ему.

Монитор был сломан, он упал со стола, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Дик был безутешен.

– А что это было? – спросила она. – Почему тебе нужно было так быстро отключить питание?

Дик уронил панель на пол.

– Оттуда… оттуда что-то хотело выйти, – объяснил он.

– Что это за «что-то»?

Поскольку однажды они испытали нашествие эльфов, вырвавшихся из ее компьютера, Холли не собиралась доказывать Дику невозможность подобных вещей.

– Я точно не знаю, – ответил Дик. – Что-то… не то чтобы очень уж плохое. Но дикое – это точно. И… голодное.

– Как эльфы?

Он покачал головой:

– Что бы это ни было, это гораздо больше и сильнее эльфов. И оно околдовало меня, как удав птичку, госпожа Холли. Если бы вы не заговорили громко и не разрушили чары… не знаю, что случилось бы. Во всяком случае, ничего хорошего. Это точно.

– Но теперь оно ушло?

– Надеюсь, что да. Я его больше не чувствую. А вы?

Холли помотала головой:

– Но я и тогда ничего не чувствовала. Просто мне стало слегка не по себе. Сниппет, ко мне! – подозвала она собаку, которая все еще ворчала на монитор.

– Я думаю, может, некоторое время не стоит пользоваться компьютером, – сказал Дик.

Холли кивнула, решив не упоминать о том, что без монитора она все равно не сможет этого сделать. Дик и так только-только оправился от чувства вины.

Сниппет стояла и выжидающе смотрела на хозяйку. Холли похлопала себя по коленям, и собачка вспрыгнула к ней.

– Это что-то, о котором ты говорил… – обратилась Холли к Дику, почесывая Сниппет за ухом, – оно свободно перемещается по Сети, ведь так? Как эльфы?

– Но если оно выходит наружу…

– …то это грозит гораздо более серьезными неприятностями, чем нашествие эльфов. Понятно. Итак, будем держаться подальше от Сети. А как насчет телефонной сети? Как ты думаешь, позвонить по телефону – это безопасно?

– Можно попробовать.

Холли потянулась к телефону. Она нервничала, снимая трубку, и понимала, как это глупо, но ничего не могла с собой поделать. Она некоторое время подержала трубку снятой, и они оба с Диком услышали длинный гудок.

– Ну как тебе? – спросила она.

– Я ничего такого не чувствую, то есть того, что ощущал, когда компьютер был включен.

– Ну и хорошо, – сказала Холли и начала набирать номер. – Пора позвонить колдуну – хоть кому-нибудь, кто умеет изгонять нечистую силу.

Кристи Риделл

Я действительно был тогда поглощен своей новой книгой – о тайнах Всемирной сети: все – от духов и призраков до новейших городских легенд, которыми оброс компьютер. И притом духи сообщаются друг с другом через Интернет и электронную почту.

Джилли сказала, что я мог бы назвать книгу «Призраки в проводах», но это название, как мне показалось, не полностью соответствует поставленным целям. Я как-то не вижу духов, циркулирующих по «железу» микросхем. По их части, скорее, программное обеспечение, кабели, телефонные линии; они склонны селиться в пространстве между компьютерами. Писатели-фантасты называют эти территории киберпространством, но я думаю о них как о некой разновидности вуду. Невидимые существа, нашедшие себе более современное пристанище.

Это не какие-то неизвестные ранее призраки, – по крайней мере, мне так кажется. Это все те же волшебные существа из лесов, полей и вод, которые сначала просто эмигрировали из более привычной им деревенской среды в городскую, а вот теперь начали осваивать технологии будущего. Возможно, они последуют за нами и в космос.

Не все, разумеется. Только наиболее склонные к авантюрам, самые сильные и выносливые – те, кто обладает теми самыми чертами, которые столь необходимы людям-исследователям, покидающим безопасные Освоенные Территории, чтобы осваивать Неосвоенные.

Я начал делать записи об этих явлениях после того, как узнал об аномалиях вокруг сайта «Вордвуд» и о причастности Саскии ко всему этому. История Холли с эльфами еще больше убедила меня в том, что я на пути к чему-то новому и очень интересному.

Забавно. Годами мои самые продвинутые в смысле компьютеров друзья рассказывали мне странные истории об Интернете и новых технологиях, и только в последние несколько месяцев я обратил на это внимание. Мне даже кажется, что я слишком поздно вступил в игру, потому что Интернет уже оброс значительным количеством легенд, и они распространяются быстро, как компьютерные вирусы. Людей веками интересовали феи и привидения, но и на мою долю осталось о чем написать. Так что лучше поздно, чем никогда.

Я всегда так любил легенды – как новейшие, так и древние, – что удивляюсь, почему раньше не почувствовал этих перемен в фольклоре и мифологии. Меня даже в детстве тянуло ко всякому такому. Сбор данных, каталогизация, истории, лежащие на грани правдоподобия, – все это очень долго служило мне единственной защитой от… детства, которое иначе было бы для меня очень несчастливой и болезненной порой.

Думаю, у меня просто какое-то луддитское отвращение к технике. Когда я начинаю все-таки пользоваться каким-нибудь техническим новшеством, для всех остальных это уже давно вчерашний день. Или, по крайней мере, все они уже поднаторели в этом. К тому времени, как я приобрел факс, все остальные уже пользовались электронной почтой. У моих друзей-технарей давно уже сотовые телефоны и переносные компьютеры, такие как «Палмс» или «иПАК». Я же все еще предпочитаю звонить по таксофону, если я не дома, и писать в блокноте, который всегда и везде со мной.

Но теперь от моих прежних увлечений, от более традиционной заинтересованности всем необычным, любопытным, просто странным я перешел к технике и паранормальному в ней, и это полностью захватило меня. Лишь об этом мне хочется думать и писать. И разумеется, именно сейчас, когда на моем пути забрезжила цель, прибыли гранки от Алана и записка, в которой говорится, что они были нужны ему еще вчера.

Возможно, самое ужасное в писательском ремесле – это вычитывать гранки. Это печатный текст, который посылает тебе издатель для окончательной правки и который, по идее, уже должен содержать в себе все поправки и изменения, внесенные на всех этапах допечатной подготовки. По крайней мере, для меня это худшее из всего, что может быть. Все остальное мне нравится – от отслеживания источников и собственно написания и редактирования до сидения в книжном магазине и бесед с читателями. Но гранки…

К этому этапу работы я чувствую, что уже слишком много раз видел эти слова, и мне хочется что-нибудь изменить в тексте просто ради того, чтобы смотреть на что-нибудь другое. Разумеется, этого нельзя. И вот сидишь, деревенея от скуки, с онемевшими мозгами, и стараешься не слишком придираться.

Тут я, правда, не очень преуспел. Чем и объясняется принятый у нас с Саскией код: «схожу в кафе часика на полтора», что в действительности значит «меня не будет весь вечер, надеюсь, к моему возвращению ты покончишь с этой тягомотиной».

Хотел бы я покончить! Я не люблю вычитывать гранки, это правда, но я добросовестно делаю эту работу. Так что когда она возвращается, то есть около полуночи, оказывается, что я успел считать всего каких-то пару глав.

– Ну, как продвигается? – спрашивает она, появляясь в дверях моего кабинета.

– Ползком, – отвечаю я.

– Что, так плохо?

– Да нет, просто это ужасно тоскливо. Да ты сама знаешь, что это такое.

Она кивает. Она тоже проходила через это со своими сборниками стихов и статей.

– Но на сегодня я закончил, – объявляю я.

Я выравниваю стопку корректуры, сделанной за нынешний день. Должно быть, именно поэтому Джилли подарила мне футболку с надписью: «Заднепроходное – пишется через дефис?» Я ее не ношу. Я держу ее в шкафу сложенной, вместе с другими «шуточными» футболками, подаренными разными людьми. Возможно, я никогда их не надену. Да, я понимаю, это смешно. Я всегда был зациклен на аккуратности. Вокруг меня могут лежать кучи книг, ожидая своей очереди, чтобы быть либо прочитанными, либо поставленными на полки, но все они будут непременно сложены аккуратными стопками, а часто и рассортированы – по темам или в алфавитном порядке.

Саския усаживается в одно из кресел у книжного стеллажа и кладет ноги на оттоманку. Я выключаю лампу на письменном столе и сажусь с ней рядом в другое кресло, а ноги тоже кладу на оттоманку.

– Как прошел вечер? – спрашиваю я и трусь ногой о ее ногу.

– Интересно. Встретила твою тень в кафешке.

– Правда? Странное место для нее. Хотя если речь заходит о моей тени, то странное – в порядке вещей. Никогда не знаешь, что у нее на уме, что она скажет в следующий момент и где ты на нее наткнешься. Даже когда она говорит прямо, у меня в голове непременно потом остается что-то вроде облака. Отчасти потому я и зову ее Тайной.

– Я знаю, – отвечает Саския. – Даже неприятно думать, что она ходит по таким прозаическим местам, как эта кафешка, верно? Хотя она, конечно, прекрасно вписалась.

Не могу удержаться от улыбки.

– Она куда угодно впишется. Мне лично кажется, что это окружающая среда подстраивается под нее, а не наоборот.

– Вот бы и мне так уметь, – говорит Саския. – Но со мной, кажется, все по-другому.

Я бросаю на нее озадаченный взгляд.

Она вздыхает:

– Мы с твоей тенью говорили о том, откуда мы взялись, и этот разговор напомнил мне о том первом утре, когда я проснулась в этом мире, и о том, как трудно мне было привыкать к нему.

Я киваю. Да, мы говорили с ней об этом.

– И я снова задумалась о том, кто я такая и откуда взялась… Я даже не настоящая.

– Не важно, откуда ты взялась, – говорю я. – Теперь ты настоящая.

– Разве? Разве быть настоящим не значит в том числе и знать, откуда ты взялся? Я как приемный ребенок. Как бы ты ни был счастлив, но если ты не знаешь, кто твои настоящие родители, если ты вообще ничего не знаешь о своем происхождении, значит, ты живешь с большой черной дырой в сознании. И никакие радости не заставят ее затянуться.

– Но ты знаешь свое происхождение. Ты говорила, что родилась в Вордвуде.

Она кивает:

– А насколько это реально, насколько это по-настоящему? Может ли человек родиться на веб-сайте?

– Не знаю, не знаю. Но ты сейчас здесь. – Я дотрагиваюсь до ее руки. – Ты – настоящая.

– Твоя тень считает, что со всеми вопросами мне нужно обратиться к началу начал, – говорит она.

– Ты хочешь сказать, в Вордвуд?

– Куда же еще?

– Да, конечно. Похоже, он способен дать ответ на любой вопрос, какой ни задай. – Я убираю ноги с пуфика. Выпрямившись, я смотрю на свой компьютер на столе. – Надо бы проверить, стал ли сайт снова доступен.

– Что ты имеешь в виду?

– Он недоступен уже целую неделю.

Саския устало встряхивает головой:

– А я даже и не знала. Хороша же моя так называемая тесная связь с ним!

– Ты сказала, что он отделил тебя от себя.

– Или я сама отделилась. Но зайти на сайт – это не совсем то, о чем я думала. Твоя тень говорит, что она могла бы взять меня в Другой Мир. Что можно по-настоящему войти в Вордвуд.

– Погоди-ка! А что, Вордвуд существует и в Другом Мире?

– Кажется, она думает, что да.

– В качестве чего? Места? Человека?

Саския пожимает плечами:

– Кто знает? Может быть, в качестве комбинации того и другого.

– Как-то жутковато становится.

– А то, что я родилась на компьютерном сайте, – не жутковато?

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Представь себе этакий человекообразный конструкт под названием Вордвуд – продукт программы и языка HTML. Как он может существовать в этом самом Другом Мире?

Саския долго и внимательно смотрит на меня, прежде чем ответить:

– Может, он и не существует, по крайней мере б о льшую часть времени. Но если у него есть душа, то тогда самое вероятное место, где его можно обнаружить, – Мир Духов.

– Да, но…

– Это такое волшебство, – говорит Саския. – То самое волшебство, которое позволяет мне сейчас во плоти разгуливать по реальному миру.

– Наверное…

По правде говоря, я никогда не был на сто процентов уверен в том, что происхождение Саскии так экзотично, как она сама думает. Я знаю, что она в это верит. И случаются дни, когда в это верю и я. Все, что мне надо, чтобы поверить, – это вспомнить, как я с ней познакомился. Она была похожа на ходячую энциклопедию – могла цитировать километрами, что называется, с любого места и при этом, казалось, не имела никакого собственного опыта и не знала, как обращаться, например, с горячим шоколадом.

Но при всей моей открытости, при всем приятии мысли о том, что на свете есть много такого, чего нельзя увидеть, – во всяком случае такого, чего мы не ожидаем увидеть, – в сознании моем сидит не только простодушный верующий, но и циник. И он настаивает на том, что привидений и духов не бывает. Что есть только то, что мы видим перед собой. «Есть и еще что-то? – спрашивает он. – Тогда докажи. Покажи мне это».

И когда я слышу голос этого циника, я не могу представить себе, что веб-сайт породил живое, дышащее существо. Бывают моменты, когда и сама Саския настроена не менее скептически, чем этот циник у меня в голове. Но сегодня, видимо, не тот день.

– Ладно, – говорю я, помолчав некоторое время. – Но давай сначала проверим, открыт ли обычный путь.

Я встаю, пересекаю комнату, подхожу к своему столу и включаю компьютер. Машина уже загружается, когда ко мне присоединяется Саския. Она встает за моей спиной, положив руки мне на плечи. Я кликаю нужную иконку, модем набирает номер, и вскоре мы слышим знакомое кваканье, а затем визг – компьютер пытается соединиться с провайдером.

Я открываю «Эксплорер», вхожу на страничку «Вордвуда», и надпись, к которой я уже привык за неделю, вновь появляется в окошечке моего браузера. Я собираюсь прервать соединение.

– Что это? – вдруг спрашивает Саския.

Она опирается на мое плечо и тычет указательным пальцем в черную точку, появившуюся в самом центре окошечка. У меня сразу возникает нехорошее предчувствие, но я не успеваю остановить ее.

Вы когда-нибудь видели, как загорается запал шутихи? Вот так же, разве что без детонатора. Как будто электрический разряд. Меня сметает со стула, отшвыривает к стене, да так, что едва дух не вышибает. Но оттуда, где я лежу, мне видно все, что происходит с Саскией.

Горячее белое пламя бежит по ее указательному пальцу, по руке, по предплечью, по плечу, пробегает по всему ее телу. Как бикфордов шнур. Но вместо того чтобы оставить от Саскии кучку пепла, эта искра оставляет после себя ее размытую версию, как будто ее тело утратило плотность, и мне видны все молекулы, из которых она состоит. Разница между тем, что я вижу, и настоящей Саскией – как между картиной и фотографией этой картины в газете, где она состоит из тысяч маленьких точек.

Я пытаюсь подняться на ноги, но руки онемели, и ноги не держат, они как желе.

Саския бросает на меня взгляд – затравленный, отчаянный. А потом компьютер просто разбивается. Только что монитор и клавиатура были на столе, а процессор – на полу, рядом, и вот все это – груда разбитой пластмассы, микросхем, проводов.

Саския тянется ко мне. Но это больше не Саския. Это ее образ, состоящий из мерцающих крошечных мазков светотени.

Я зову ее по имени, снова пытаюсь встать на ноги. Я слышу характерный визг, как будто в груде обломков, в которые превратился мой компьютер, модем все еще добросовестно набирает номер, чтобы подсоединиться к провайдеру. Потом Саския исчезает, и в комнате становится так тихо, что от этой тишины больно.

Мне удается доползти до того места, где она стояла. Я тупо ощупываю пол, как будто надеюсь обнаружить ее под ковром, как шпильку или скрепку. Но ничего нет. Она пропала. Ее снова поглотил Интернет, в недрах которого, как я наполовину верил, она и родилась. Ее поглотил Вордвуд, и я понятия не имею, как вернуть ее.

Ее исчезновение обрушилось на меня как цунами, оно чуть не разорвало меня на части, и все, что мне теперь остается, – это прижиматься лбом к ковру, к тому месту, где она стояла минуту назад.

Кристиана

Я притворяюсь, что сплю, когда начинает звонить телефон. Наверное, это звучит странно – не то, что звонит телефон, а то, что я притворяюсь, что сплю. Дело в том, что я не нуждаюсь в сне, как, впрочем, и в еде, но тем не менее сплю и ем. Это первое, чему научила меня Мамбо, когда я оказалась в Пограничных Мирах.

– Это поможет тебе чувствовать себя нормальной, – сказала она мне. – А нормальной себя чувствуешь, когда ведешь себя как нормальная, тогда и остальные будут так тебя воспринимать.

Тогда я не думала, что это так уж важно, но позже поняла, что когда тебя держат за придурка, это быстро утомляет. Так что я научилась есть и пить. Мне не нужно восполнять энергетические запасы, но мне нравится раздражать свои вкусовые рецепторы. Сэндвич с томатом и базиликом. Горячая мексиканская сальса. Окрошка. Крепкий черный кофе. Бокал красного вина.

Сплю я реже.

Когда я делаю это, я думаю, что действительно сплю, потому что иногда, закрыв глаза, и правда отключаюсь. Время утекает для меня в ту же самую черную дыру, что и для нормальных людей, которые вынуждены спать. А иногда, пребывая в этой черной дыре, я даже вижу сны.

И тут звонит телефон. С тяжелой головой выныриваю из переплетения образов и ощущений. Пока я ищу, куда положила телефон, у меня в голове все еще блуждают остатки сновидений. Обезьянки за чаем, Элвис периода Лас-Вегаса, летающие свитеры, вывернутые наизнанку, – нет, сама я не летаю, хотя мне очень хотелось бы уметь летать. Признаться, мне пригодилось бы даже уметь превращаться в птичку.

Обезьянки, фальшивя, жужжат песню «Битлз» «Земляничные поля», а Элвис, не обращая на них никакого внимания, сосредоточенно макает румяную булочку в чай. Я припоминаю, что меня заинтересовала жирная пленка на поверхности его чая, я все пыталась сообразить, откуда она взялась. И вот Элвис вынимает булочку из чашки – и вдруг раздается звук, как будто разгружается грузовик.

Но это всего лишь телефон.

Я наконец нахожу его на своем лугу – он лежит на ручке кресла, куда я бросила свою одежду, перед тем как лечь спать. Вылезаю из постели и босиком шаркаю по траве к креслу, прикидывая, кто это может звонить. Мне редко звонят по мобильному, очень немного людей знает этот номер. Макси. Том Стоун, единственный мой любовник, с которым мне удалось сохранить дружеские отношения. Мамбо никогда не звонит. А теперь этот номер знает еще Саския.

Беру телефон и, нажав кнопку, подношу к уху. Мне требуется не больше секунды, чтобы узнать этот странный шум. Как будто ветер качает верхушки деревьев в лесу – жесткий, шершавый, царапающий, с пощелкиваниями и потрескиваниями звук.

– Алло! – говорю я.

Ответ так невнятен, что я почти ничего не могу разобрать.

– Алло! – пробую я еще раз. – Кто это?

Звук похож на сигналы радиостанции, на которую плохо настроились. Треск. Неразборчиво.

– Пожалуйста…

Я плотнее прижимаю телефон к уху, но голос от этого не становится громче.

– Впусти… меня…

Я знаю достаточно, чтобы понимать: не только вампирам бывает нужно разрешение, чтобы проникнуть в тайное место. И еще кое-что я знаю и тем не менее произношу «да».

Некоторое помрачение рассудка. Все кажется каким-то неправильным. Я вспоминаю наш с Кристи разговор о странных мотивациях, свойственных сказочным персонажам. Если, конечно, вообще можно говорить о какой-то мотивации.

– Почему они так поступают? – спросила я тогда. – Зачем, спрашивается, третий, младший сын отправляется в поход, который, как ему известно, приведет его к гибели? Зачем сыну фермера жениться на принцессе? Что у них может быть общего?

– А кто сказал, что у них есть выбор? – ответил он мне тогда.

Вот так и я себя чувствую сейчас, произнося «да». Как будто у меня нет выбора. Как будто в телефонной трубке – нечто волшебное и я просто обязана впустить его в свое сознание.

У меня есть время все это обдумать, и при этом меня не покидает подспудное чувство чего-то неправильного. Это как дорожно-транспортное происшествие – все происходящее вокруг и ускоряется и замедляется одновременно. Замедляется, потому что ты вдруг явственно видишь все мелкие подробности. У тебя почему-то хватает времени, чтобы восстановить разговор, оглядеть луг, служащий полом твоей гостиной, и поля вдали. И в то же время все это происходит так быстро, что ты даже не успеваешь перестать делать все это.

Нет времени выронить телефон. Невозможно взять свое единственное слово назад.

Что-то вроде электрического разряда вырывается из трубки и обжигает мне ухо. У меня волосы встают дыбом, причем все – от тех, что на голове, до коротких волосков на руках. Голова наполняется радиогулом, который достигает интенсивности урагана. Ураган белого шума.

А потом все уносится, включая меня.

Холли

Дик был очень подавлен.

Холли пыталась его подбодрить. Она взяла его с собой, когда повела Сниппет прогуляться и сделать свои дела, и даже оказала ему честь – позволила убрать сделанное на пустыре в конце квартала «дело» в пластиковый пакетик. Вернувшись, она разрешила ему убрать все следы разрушений. Но, похоже, даже уборка не помогла. Тогда она приготовила ему чашку чая, плеснув туда виски ровно столько, сколько он любил. Но и это не возымело действия.

Он был убежден, что все произошло по его вине, а почему – объяснить не мог.

– Наоборот, ты спас положение, – сказала Холли, наверное, уже в десятый раз. – Если бы не ты, – продолжала она, – эта штука, что бы это ни было, вырвалась бы из монитора и проглотила нас обоих.

Она не была уверена, что все так и было бы. Она знала, что волшебные существа способны выходить из Интернета в реальный мир, она ведь сама была свидетельницей нашествия банды эльфов-вандалов около года назад. Так что если сегодня должен был выпрыгнуть кто-то темный и страшный, тогда, получается, Дик и правда спас положение. Но дело в том, что Дику темным и страшным казалось очень многое – от телевизионных шоу до некоторых покупателей. А уж если в магазин случалось залететь какой-нибудь птице, Холли ей от души сочувствовала.

– Но я сломал ваш монитор, госпожа Холли, – сказал Дик.

– Тем самым избавив нас от большой беды.

– Но он сломан, и, значит, теперь вы не можете работать на компьютере.

– Здрасте! Я все равно не могу работать на компьютере из-за всякой нечисти, которая только и ждет, когда я включу модем, чтобы наброситься на нас.

– И все-таки…

– Никаких «и все-таки»! Ты настоящий герой, и я хочу, чтобы ты чувствовал себя героем.

Дик только скорбно покачал головой, уставившись на жалкий остаток жидкости на донышке своей чашки. Холли вздохнула. Она посмотрела на телефон. Хоть бы зазвонил, что ли! Но телефон упрямо молчал.