Текст книги "Призраки в Сети"

Автор книги: Чарльз де Линт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

И это тоже пройдет

 
Всегда ли мы были
Странниками
Или постепенно
Научились
Этому?
 

Саския Мэддинг.

Странники («Зеркала», 1995)

Кристиана

Мы приземляемся клубком, из которого торчат руки и ноги. Похоже, мне повезло, что я не внизу, но сейчас меня больше заботит, кто же толкнул меня и остался вместо меня в Вордвуде. У меня есть подозрения на этот счет.

Так как я упала последней, мне легче выбраться из общей кучи. Я быстро считаю людей по головам. Кристи. Рауль. Боджо. Сюзи.

Я была права в своих подозрениях. Что-то у меня внутри обрывается.

Это Аарон.

Неудивительно, что он с такой готовностью принял мою сторону, когда заспорили, кому оставаться. Он, должно быть, спланировал это в тот самый момент, когда Левиафан проник к нам в головы, чтобы объяснить нам, что делать. Вернее, что делать одному из нас.

И все-таки это оказалась не я.

Не знаю, что во мне сильнее: облегчение оттого, что я не осталась там, запертой с Левиафаном, или сочувствие Аарону.

Кристи и Рауль смотрят на меня в некотором замешательстве, но Боджо и Сюзи сразу все понимают.

– О господи, вот ведь дурость! – тихо говорит Сюзи, и совершенно ясно, что это относится не ко мне.

– Он сделал выбор, – говорю я.

Я как-то странно себя чувствую. Неужели и все остальные тоже? Неужели они все сейчас подумали, что все-таки это мне нужно было остаться там?

Кажется, Сюзи понимает мое состояние, потому что, глядя куда-то поверх моей головы, грустно улыбается.

– Он хотел как лучше, – говорит она. – Но, судя по тому, что я успела о нем узнать, он пока не очень умеет вести себя как «хороший парень». И я не уверена, что он достаточно силен, чтобы справиться с тем, что взял на себя. В этом смысле он не похож на тебя.

Никогда не умела ни говорить комплименты, ни отвечать на них, так что предпочитаю промолчать. Но мне, безусловно, становится легче.

– Тебе будет трудно, – говорю я. – Ведь у вас с ним что-то начиналось, верно?

Она качает головой:

– Только самое начало я даже не знаю чего. Он нравится мне, очень нравится, но… мы встретились при таких обстоятельствах, которые помешали бы серьезным отношениям. Потом, когда прошла бы вся эта горячка и мы узнали бы друг друга поближе…

– Что помешало бы? То, что ты родилась в Вордвуде?

– Не говоря уже о том, что он подобрал меня на улице, когда я просила милостыню.

– Какая разница! – говорит Кристи. – Если люди нравятся друг другу…

Сюзи отворачивается, но я успеваю заметить, как влажно блестят ее глаза.

«Эх, Кристи, – с досадой подумала я. – Мы тут изо всех сил стараемся сделать вид, что между Аароном и Сюзи ничего не было, а ты!» Да нет, я уверена, что он вовсе не хотел сделать Сюзи больно. Он просто подумал о себе и Саскии, он хотел сказать, что все поправимо. Беда в том, что ничего уже нельзя поправить.

– Кто-нибудь знает, где мы находимся? – спрашиваю я.

Добавлять что-либо к тому, о чем мы только что говорили, значило бы только причинять Сюзи лишнюю боль, поэтому я предпочитаю сменить тему.

– Это подвал магазина Холли, – отвечает Боджо.

Я бывала раньше в этом магазине, но в подвале – никогда. Что-то такое есть в воздухе, чего я не могу точно определить. Какой-то намек на Другие Миры. И не только потому, что это место использовалось для перехода. Теперь я припоминаю, что подобное ощущение у меня бывало и наверху, когда мне случалось заходить в этот магазин. Я его списывала на то, что здесь так много книг. В книгах для меня всегда было нечто магическое. Они – всегда что-то вроде дверей в иные миры.

– Мне нужен телефон, – говорит Рауль. – Позвонить домой.

Эта фраза заставляет Кристи встрепенуться. Рауль хочет проверить, дома ли его любовник Бенни. Кристи необходимо узнать, вернулась ли Саския. Потому что никто из нас не знает, что сталось с теми людьми, которые исчезли несколько дней назад. Успели ли они вернуться, прежде чем белое пламя сожгло все в Вордвуде?

Мы поднимаемся наверх как раз вовремя, чтобы увидеть, как открывается еще она дверь, уже в магазине. В нее входят Холли, Джорди, высокая женщина, одетая как скейтбордистка, и тоненькая девочка, похожая на веточку. Я узнаю эту женщину, я видела ее в Хинтерленде. Ее зовут Гэлфрея, но, кажется, здесь, в Условном Мире, она называет себя матушкой Крон.

Когда наши две компании встречаются, наступает полное замешательство, которое еще усугубляется, когда из задней двери появляются домовой и маленький рассел-терьер. Увидев домового, я наконец понимаю, почему мне здесь всегда мерещилось какое-то волшебство. Выходит, он живет у Холли в магазине.

Пока Холли старается успокоить свою собаку, я встречаюсь взглядом с Гэлфреей. Она кивает мне в ответ, и у нее выражение лица «как странно встретить тебя здесь», как, наверное, и у меня. Потом я тихо ускользаю в Пограничные Миры и оставляю их разбираться.

Я хочу домой, но прежде мне нужно заглянуть в квартиру Кристи и удостовериться, что с Саскией все в порядке.

Не знаю, почему, собственно, я решила, что Саския вернулась и сейчас в безопасности, в квартире, где они жили с Кристи. Просто я в этом уверена. Поэтому я переживаю момент паники, когда проскальзываю в квартиру из Пограничных Миров, как делала это всегда, и обнаруживаю, что ее там нет.

Я зову ее по имени. Сначала тихо. Потом громче.

Мое сердце бешено колотится. Я перехожу из комнаты в комнату.

Вздрагиваю от внезапного телефонного звонка. Это Кристи. Он звонит Саскии. Я не снимаю трубку. Что я могу ему сказать?

Снова вспоминаю ту вспышку белого пламени. Неужели она сожгла Саскию?

Потом вижу одежду, брошенную на кровать. Джинсы и футболка, в которых Саския была в Вордвуде.

Просто она вымылась, переоделась и пошла искать Кристи!

Какое облегчение! Сажусь на край кровати и дотрагиваюсь до одежды Саскии, чтобы убедиться, что это мне не кажется.

Интересно, догадалась ли она, что он в магазине Холли? Возможно, нет. Так куда она могла пойти? Наверное, к Джорди. Или к профессору, где все еще выздоравливает после аварии Джилли. Я решаю сначала зайти к Джорди – это по пути к дому профессора.

Я опять «срезаю угол» через Пограничные Миры и вновь выхожу в Условный Мир в небольшом переулке, напугав старого кота с порванным ухом. Он ретируется через дырку в заборе. Мое сердце вновь начинает учащенно биться, когда я вижу Саскию, поднимающуюся по ступенькам на крыльцо. Она вздрагивает, когда я окликаю ее. Потом ее лицо освещает широкая улыбка. Она видит меня и мчится меня обнять.

– Это все ты сделала! – говорит она, отпустив меня наконец. – Я так волновалась за тебя!

Я киваю:

– Я за тебя тоже волновалась.

– Я искала Кристи…

– Я так и поняла. Он в магазине у Холли.

Она сразу поворачивается к автобусной остановке, но я беру ее за руку и увлекаю за собой в переулок.

– Но мне правда надо поскорее его увидеть, – упирается она.

– Знаю, знаю. Я проведу тебя коротким путем.

Я провожу ее в Пограничные Миры и выныриваю в Условный Мир вместе с ней там, где оставила Холли и остальных несколько минут назад. Кристи висит на телефоне – снова и снова звонит домой. Все остальные все так же без умолку галдят. Кроме Боджо, который, прислонившись к входной двери, с полуулыбкой за всем этим наблюдает.

– Ты должна научить меня этому трюку, – говорит мне Саския.

– Всегда пожалуйста, – отвечаю я.

Она бросается к Кристи, который все надеется вызвонить ее по телефону, а я наконец-то отправляюсь домой.

Ну вот и все, что случилось, или, по крайней мере, все, что я запомнила и сумела узнать позже. Кое-что из вышеизложенного подтвердили в выпусках новостей. Многого по понятным причинам в новостях не было. Даже забавно, как мало люди запоминают. В траурных колонках газет все еще можно найти упоминания о пропавших людях, но никакого продолжения, которое, казалось бы, неизбежно должно последовать за таким громким делом. Если быть параноиком, то вполне можно предположить, что это какая-то акция правительства; а если знать то, что знаю я, то можно подумать, что все устроил Левиафан, который теперь, имея в своем распоряжении Аарона, снова наладил связь с внешним миром.

Но люди действительно не помнят. Как будто в реальности случился небольшой перерыв, а потом он кончился, и больше никто не хочет об этом думать. Нет, пожалуй, хотеть или не хотеть – это все-таки выбор. А в данном случае все ведут себя так, как будто вообще ничего не произошло.

Все исчезнувшие люди появились снова в тех же самых местах, откуда они исчезли. По крайней мере, насколько мне известно, все вернулись. Друзья Холли, по крайней мере, вернулись, но они помнят о происшедшем не больше, чем все остальные. Даже Джексон безнадежен. Я пошла повидаться с ним. И вот он стоит на пороге и смотрит на меня как на совершенно незнакомого человека. Впустить или не впустить к себе в дом – это он еще подумает, но узнать, что этой женщине надо, – можно.

Я бы просто повернулась и ушла, если бы не слабый намек на узнавание, который я заметила в его глазах.

– Вы правда меня не помните? – спрашиваю я.

Он качает головой:

– Ваше лицо вроде бы мне знакомо…

– А мне казалось, я должна была произвести на вас сильное впечатление.

– Простите, я…

– Я пошутила, – говорю я.

С чувством юмора у него по-прежнему неважно.

– Это было очень давно. Мы с вами встретились в библиотеке.

Он снова качает головой:

– Я и не припомню, когда в последний раз был в библиотеке. – Он молчит несколько секунд, потом пропускает меня в комнату. – Не хотите зайти?

– Нет, – отвечаю я. – Я просто хотела убедиться, что с вами все в порядке.

Он начинает нервничать:

– А почему со мной должно быть что-то не в порядке?

Интересно, а что это он так нервничает? Потом я вспоминаю о его проделке с банками, которая и позволила Аарону втянуть его во все это. Значит, про банки он помнит.

– Просто так, – говорю я. Уже уходя, я оглядываюсь и говорю ему: – Хочу дать один совет: в следующий раз, если кто-нибудь попробует шантажировать вас и заставит, например, послать куда-нибудь вирус, подумайте: может, лучше все-таки ответить за свои проступки или хотя бы вовремя принять лекарство.

– Что вам известно?

Я улыбаюсь. Значит, все-таки не «Что вы хотите этим сказать?», а «Что вам известно?».

– Ничего, что пошло бы от меня куда-нибудь дальше. Просто запомните мой совет.

– Но он…

Джексон вовремя останавливает себя.

– Не волнуйтесь за Аарона, – говорю я. – Он теперь вне вашей жизни. Просто постарайтесь больше ни во что не влипнуть.

– Да кто вы такая?

Я пожимаю плечами:

– Может быть, ваша совесть.

– А вы не имеете отношения к тем людям, которых я обнаружил у себя в квартире, когда…

– Когда что?

Я вижу замешательство на его лице и его старание скрыть это замешательство.

– Я хотел сказать: когда я вернулся, – говорит он. – Но это неправильно, потому что я нигде не был и ниоткуда не возвращался…

– Не ломайте голову, – советую я. – И постарайтесь найти себе хобби получше, чем взламывать банковские компьютеры и засылать вирусы.

– Подождите секунду…

Но я ухожу вниз по лестнице, прочь из его жизни.

У Кристи насчет этой всеобщей забывчивости есть своя теория. Разумеется, у бедняжки Кристи на все найдутся теории, но в этой, пожалуй, есть некоторый смысл. Уже не помню, как получилось, что мы об этом заговорили. Я вообще не собиралась заговаривать с ним в то утро. Занавески задернуты, в их квартире тихо и сумрачно. Я незаметно туда проскальзываю. Думала, они оба еще спят, – просто пришла постоять у их кровати, как и полагается тени, убедиться, что с ними все в порядке. Я не вижу Кристи, лежащего на диване в гостиной, пока до меня не доносится его голос из темноты.

– Я хотел еще раз поблагодарить тебя за то, что ты спасла мою девочку, – говорит он. – Я так волновался.

Он называет Саскию своей девочкой. А она его – своим мальчиком. Я подозреваю, что они и в восемьдесят лет будут так друг друга называть. Во всяком случае надеюсь.

– Не стоит благодарности, – отвечаю я. Я сажусь на стул с гнутой спинкой, так что мы с Кристи теперь можем видеть друг друга, и ему для этого не надо вставать с дивана. – Она мне нравится, и я тоже не хотела бы, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое.

– Правда? То есть, я имел в виду, она тебе правда нравится?

– А почему бы и нет?

– Ну, потому что ты – моя тень. Поэтому я и думал, что она тебе не понравится.

– То есть потому, что я должна быть полной твоей противоположностью?

Он молча кивает.

– Боже мой, как ты не понимаешь! – с досадой говорю я. – С тех пор как нам было семь лет, прошло немало времени. У тебя была возможность снова приобрести дурные привычки, а у меня – научиться чему-то хорошему.

– Значит, ты считаешь, что мы теперь больше похожи, чем отличаемся друг от друга?

Мне хочется ответить: «Нет. Потому что ты настоящий, а я – нет». Но сейчас мне что-то не хочется говорить об этом. И еще мне не хочется, чтобы он подумал, что мне себя жалко.

– Я думаю, мы как близнецы, – отвечаю я. – Каждый из нас – отдельная личность, но мы все же связаны одновременным рождением. Каждый из нас понимает, что думает и ощущает другой. Мы чувствуем друг друга, как бы далеко друг от друга ни находились.

И это правда.

Он улыбается:

– Я никогда понятия не имею, что ты думаешь.

– Это потому, что я чертовски загадочная! – смеюсь я.

– Кристиана Три, – говорит он и тоже смеется. – Значит, ты мисс Дерево.

Когда я вопросительно поднимаю брови, он объясняет:

– Саския мне сказала.

– Она раскрыла тебе все мои тайны или хоть что-то оставила мне?

– Она была очень сдержанна. Говорит, что это не ее тайны и она не вправе их выдавать.

– Я предпочла бы, чтобы люди вообще не думали обо мне, – отвечаю я не совсем впопад.

– Почему?

Я пожимаю плечами:

– Жизнь как-то проще, когда она анонимна, когда никто от тебя ничего не ждет.

– Тебя не так просто забыть, – говорит он. – Вот Боджо, например, видел тебя всего однажды, но сразу запомнил.

– Может быть, я тогда совершила что-нибудь из ряда вон выходящее.

– Да? – улыбается Кристи.

– Не знаю. Возможно, и нет. Я знаю, что люди лучше запоминают меня именно тогда, когда я веду себя в точности как они. А те, при ком я внезапно улетучивалась в Пограничные Миры, увидев меня еще раз, как правило, не узнают. – Я на некоторое время задумываюсь. – Я напоминаю им всю эту историю с исчезнувшими людьми.

– Это защитный механизм сознания, – говорит Кристи. – Он закрепился на видовом уровне. Иногда он срабатывает у отдельных личностей, иногда все общество заставляет себя что-то забыть.

– Это согласуется с твоей теорией Условного Мира?

Он кивает:

– Мир Как Он Есть существует для большинства людей потому, что они договорились думать обо всех исключениях как о чем-то невозможном.

– Так кто же это решает?

– Уж конечно, не один человек, – говорит он. – Это нечто, что вплетается в ткань общества в целом. И разумеется, бывают вариации. Вот почему существуют религиозные секты. Они все договорились о разных концепциях того, каким является этот мир. Эта их договоренность о разных взглядах на Мир Такой Как Он Есть – отправная точка их верований. Это то, что их сближает между собой.

– Итак, никто не помнит, что эти люди исчезли, потому что это противоречит представлениям о том, каким должен быть этот мир.

Это не вопрос, но Кристи отвечает на это своим собственным вопросом:

– У тебя есть лучшее объяснение?

– Кроме надежно спрятанной огромной круговой поруки?

Он кивает.

– Вообще-то, нет, – говорю я. – Но почему, например, ты помнишь?

О себе я не спрашиваю, потому что заранее знаю ответ: я не принадлежу к Условному Миру. Учитывая мое происхождение, мой образ жизни, меня пришлось бы лечить, если бы я не признавала этого.

– Есть разные причины тому, почему люди помнят, – отвечает он. – Кто-то, подобно Джилли, просто изначально ждет от мира больше, чем видно невооруженным глазом, поэтому она никогда не удивляется, если что-то выходит за установленные рамки. Холли не забудет, потому что в ее жизни теперь слишком много волшебного. Хотя бы то, что у нее партнер по бизнесу – домовой. Что касается меня, раньше я помнил, потому что писал. Но это ненадежно. Между словами на бумаге и тем, что они описывают, – огромная дистанция. К тому же часто вмешивается разум и пытается убедить меня в том, что ничего этого не было.

– Но в твоих книгах…

– По какой-то причине в те часто анекдотичные свидетельства, которые я собираю для своих книг, мне верится даже больше, чем в то, что я испытал сам. Например, как много мне потребовалось времени, чтобы осознать, что ты существуешь.

– Но я тебе совсем не помогала.

Он улыбается:

– Это правда. Но мы ведь и ожидаем от сверхъестественного, чтобы оно было таинственным и говорило с нами загадками.

– А теперь? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами:

– У меня все чаще бывает возможность, что называется, потрогать сверхъестественное руками. Я уже не могу чему-то не поверить, что бы мне ни нашептывал голос разума, будь он проклят.

Тут я начинаю хихикать, и он не понимает, в чем дело.

– Что?

– «Потрогать руками», – повторяю я и смеюсь уже в голос. Он все еще тупо смотрит на меня, ничего не понимая, и тогда я сквозь смех выдавливаю: – Ты и Саския, – после чего разражаюсь громким хохотом.

– О господи!

Ему приходится ждать, пока я снова возьму себя в руки.

Сама не знаю, с чего это я веду себя так легкомысленно. Должно быть, это от облегчения: вот нас занесло бог весть куда, а мы все-таки выжили, и даже не только выжили, а еще и умудрились исправить то, что, казалось, было непоправимо испорчено. Так ли уж часто это бывает в этом, да и в любом другом мире?

Наконец я успокаиваюсь понемногу, хотя, признаться, смех еще бурлит у меня в крови, только и ожидая малейшего повода, какой-нибудь глупости, чтобы вырваться наружу. Мне хотелось бы, чтобы Кристи хоть раз расслабился. Но он, хоть и улыбается, все-таки не так свободен, как я. Может быть, ему моя шутка просто не кажется смешной, но думаю, тут все-таки больше его вечного самоконтроля. Как странно: мы ведь с ним одного возраста, но мне иногда кажется, что наши отношения больше напоминают отношения родителя и ребенка, чем ровесников. Вот сейчас, например, он смотрит на меня как строгий отец на легкомысленную дочь.

Я откашливаюсь и пытаюсь принять серьезный вид.

– Так с Саскией все в порядке? – спрашиваю я.

Он кивает:

– Должно быть. Она спит, а я вот не могу. Думал, посижу над гранками, которые прислал Алан, но ни на чем не могу сосредоточиться.

– Не могу не чувствовать себя виноватой, – говорю я. – Если бы я не уговорила ее попробовать вступить в контакт с духом Вордвуда, ничего этого не случилось бы.

Кристи качает головой:

– Все случилось гораздо раньше.

– Наверное. Но, может быть, нас бы это не затронуло.

– Возможно. Но подумай, что тогда стало бы с исчезнувшими людьми.

Я соглашаюсь:

– Не говоря уже о Левиафане.

Кристи на секунду закрывает глаза. Когда он открывает их снова, я вижу в его взгляде острое любопытство.

– Я только мельком успел его увидеть, – говорит он, – перед этой вспышкой. Но он показался мне огромным.

– Как гора. Не могу себе представить, как бы он выглядел, если бы встал.

Кристи понимающе кивает:

– Не припомню, чтобы мне случалось видеть что-то настолько другое.

– Мне тоже, – соглашаюсь я.

– Даже при том, что ты живешь в Пограничных Мирах, и после того, что ты сделала?

– Да.

– Нужно быть очень смелой, чтобы сделать то, что ты сделала.

– Или достаточно глупой. Все могло кончиться совсем не так. Я действовала чисто инстинктивно, но в той ситуации, похоже, только так и можно было.

Мы на некоторое время замолкаем – Кристи лежит на диване, я развалилась на стуле. Он закуривает и мне тоже предлагает сигарету. Я отказываюсь. Кажется, мне пора уходить, а ему – возвращаться обратно в постель, но я пока не хочу оставаться одна. А он, похоже, тоже не торопится подниматься с дивана.

– Ну а как все остальные? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами:

– Странно, но Джорди – лучше всех. Если учесть, что он всегда был скептиком, я полагал, что он-то быстрее всех предпочтет забыть всю эту историю, но, похоже, новый опыт… не знаю, как бы лучше это назвать, смягчил его. Он все предвкушал, как будет это пересказывать Джилли. – Кристи замолкает, чтобы потом прибавить: – Похоже, между ним и матушкой Крон что-то есть.

Я приподнимаю брови. Всем известно, что самая долговременная привязанность Джорди – это Джилли. Всем, кроме Джорди и Джилли. Но у одного из них всегда случались серьезные взаимоотношения с кем-то в то самое время, когда другой был свободен. Сейчас роман был у Джилли. Так что совсем неплохо, что Джорди заинтересовался Гэлфреей, особенно если и она к нему неравнодушна.

– Насколько это взаимно? – спрашиваю я.

– Ну, когда Холли спросила ее, какую плату она хотела бы получить за то, что провела их через границу, она сказала, что хочет, чтобы Джорди поиграл на одном из их сборищ, – улыбается Кристи. – А еще добавила, что она почтет это за честь и большое одолжение.

Я понимающе киваю. Насколько я знаю Гэлфрею, она могла бы предложить такое только потенциальному любовнику.

– Кажется, все потихоньку разбиваются на пары, – говорю я.

– Такое бывает после тяжелых испытаний. Когда все позади, ощущаешь, что тебе просто необходимо к кому-то прислониться, чтобы почувствовать, что все нормально, что ты снова на твердой земле.

Возможно, тем же объясняется и мой сегодняшний приход.

– А как Холли? – спрашиваю я.

Кристи качает головой:

– Лучше спроси у нее самой. Хотя, когда мы все ушли, Боджо остался.

Через некоторое время я выпрямляюсь на стуле, опускаю на пол ноги, которые до этого были поджаты. Кристи тоже садится как следует.

– Мне пора домой, – говорю я.

– Домой?

– У меня есть дом.

– Никогда в этом не сомневался. Просто…

Я улыбаюсь:

– Просто тебе хочется знать, где он и какой.

– Саския рассказывала, что это нечто вроде комнаты на лугу.

– Да, – подтверждаю я. – Но сама она там не была. Она видела его, находясь у меня в голове. – После секундного колебания я прибавляю: – Если тебе нечем заняться, то могу показать тебе свой дом.

– Ты хочешь сказать, прямо сейчас?

– Почему бы и нет?

– Я… – он поглядывает на закрытую дверь спальни, – я бы с радостью, но слишком мало времени прошло. Я знаю, что сейчас Саския спит, но я хотел бы быть рядом, когда она проснется. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы поставить стул около кровати и смотреть, как она спит.

Интересно, что чувствуешь, когда кто-то испытывает к тебе нечто подобное?

– Ничего, – успокаиваю я, – как-нибудь в другой раз.

Я тянусь к столику за блокнотом и ручкой. Пишу свой номер телефона и кладу блокнот обратно.

– Позвони, когда будешь готов, – говорю я.

– У тебя есть телефон?

– Сотовый.

– И он там работает?

Я киваю:

– Мне, надо сказать, пришлось поторговаться, чтобы приобрести постоянно действующее заклинание для перезарядки батареек. Только не заставляй меня объяснять, через какой спутник устанавливается связь. В общем, он работает.

– Постоянно действующее заклинание…

– Не заводи опять свою любимую песню про то, что ты сомневаешься в магии, – говорю я. – Особенно после всего, через что мы недавно прошли.

– Не буду, не буду. Просто как-то не ожидаешь, что магия может использоваться для чего-то столь прозаичного, как телефон.

– Вот тебе самая свежая информация, – говорю я. – В основном волшебство и служит для того, чтобы усовершенствовать обыденное.

Я встаю, он тоже. Он уже собирается протянуть мне руку, но вместо этого я обнимаю его. Никогда не позволяла себе с ним никаких нежностей по целому ряду причин. Во-первых, хочу сохранить свой ореол таинственности, во-вторых, прекрасно знаю, что он не из сентиментальных. И, кроме того, я всегда помню предостережение Мамбо: никогда не вступать в физический контакт с человеком, чьей тенью ты когда-то была.

Но ничего не происходит – просто он обнимает меня в ответ.

– Не будь мне чужой, – шепчет он мне на ухо.

– Никогда и не была, – отвечаю я.

И улетучиваюсь в Пограничные Миры, оставив его обнимать воздух.

Холли

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем все они ушли из магазина. Не то чтобы Холли не хотела их всех видеть – это были ее друзья, в конце концов. По крайней мере большинство. А те, кто не был – матушка Крон и Хэзл, друг Бенни Рауль, – были ей интересны, так что она с легкостью могла бы с ними подружиться. Но сейчас Холли устала, и множество людей, перебивающих друг друга, звонящих по телефону, требующих ее внимания, пересказывающих те места истории, которые она и так знала, – все это сейчас было слишком для нее.

Ей нужно было отдохнуть от приключений, а не переживать их вновь и вновь.

Наконец с ней в магазине остались только Дик и Боджо. Она держала на руках Сниппет. Собачка задремала. Боджо стоял, прислонясь к письменному столу. Он был красив, как всегда. Дик, казалось, спал стоя. Но как только Кристи закрыл дверь за собой и остальными и они направились к его машине, домовой тут же очнулся. Он оценивающе посмотрел сначала на Холли, потом на Боджо.

– Старому домовому пора спать, – заявил он.

Холли это очень удивило, потому что ей казалось, что Дик вообще никогда не спит. Если он удалялся к себе в комнату, то лишь для того, чтобы читать до утра, когда он снова мог заняться делами в магазине, если, конечно, не вытирал пыль и не сортировал книги среди ночи, что тоже случалось. Но сейчас Холли поняла, что это был за оценивающий взгляд, и вспыхнула.

– Я рад, что вы вернулись, госпожа Холли, – сказал Дик.

У него в глазах появилось выражение ласкового понимания, которое напомнило Холли, что, хотя Дик и выглядит как ребенок, на самом деле он гораздо старше ее. И возможно, гораздо опытнее. Она вспомнила, как в торговом центре человечки не больше Дика ростом танцевали рядом с крошечными феями. И прикасались они друг к другу вовсе не невинно.

Дик уже отвернулся от нее.

– Спокойной ночи, господин Боррибл, – сказал он.

Он кивнул Боджо, коснулся пальцем своего лба и пошел вверх по лестнице в свою комнату. Когда хлопнула дверь, Боджо и Холли подняли друг на друга глаза.

Холли очень много хотелось сказать ему, но думать она могла только о том, как он красив.

– Ну вот, – сказал Боджо через некоторое время.

Холли кивнула.

«Говори же», – убеждала она себя.

Но слишком стеснялась.

– Надо бы сходить посмотреть, не натворили ли чего эльфы в доме Мэран, – сказал жестянщик. – Мне ведь поручено присматривать за ее квартирой.

Но он даже не пошевелился, чтобы идти.

«Ты мог бы остаться ненадолго и поцеловать меня», – подумала Холли.

Но голос у нее пропал начисто.

– Так что я немного волновался, – сказал жестянщик. – У вас есть мотоцикл?

Холли сначала только молча покачала головой, но потом от удивления у нее прорезался голос:

– Мотоцикл? А зачем?

– Рыжеволосая девушка в черной кожаной куртке на мотоцикле – чего еще мог бы желать жестянщик?

Холли покраснела до ушей, но ей все-таки удалось улыбнуться и сказать спокойным голосом:

– Волосы уже есть. Что до кожаной одежды, то это осуществимо. Хотя я предпочла бы кожзаменитель. Совсем как кожа, только не надо убивать животных.

– Это хорошо, что не надо убивать.

Она кивнула.

– А как насчет мотоцикла? – спросил он.

– Может быть, сойдет велосипед?

Некоторое время он пристально смотрел на нее, потом улыбнулся.

– Будь у меня сама девушка, – сказал он, – остальное меня бы уже не так волновало. Остальное образовалось бы.

Холли показалось, что у нее внутри где-то очень глубоко что-то растаяло. Сердце ее часто забилось.

«Эй, придержи коней, – сказала она себе. – Обдумай все».

Конечно, между ними сразу возникло взаимное притяжение, с той самой секунды, как он вошел в магазин, отозвавшись на ее сообщение на автоответчике Мэран. И потом, она не могла припомнить, когда в последний раз ею интересовался такой красивый мужчина, если, конечно, такое вообще когда-нибудь бывало.

Но ей также было известно, что опасность часто заставляет людей сближаться, а что может быть ближе секса?

И потом, ведь он жестянщик. Кочевой человек. Он может уйти неизвестно куда – совершенно неизвестно куда – в любой момент. Хоть завтра утром. А если не завтра, то на следующей неделе. В следующем месяце.

«А как же то, что ты чувствуешь сейчас, в настоящий момент?» – спросило ее сердце.

Она взяла его руки в свои и опустила голову.

– Только ничего не обещай, – сказала она, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее.

Он помедлил, его чудесные глаза с длинными ресницами были теперь так близко.

– Я всегда держу слово, – сказал он.

– Я знаю. Ты уже говорил. Но я не хочу, чтобы ты был связан чем-нибудь, кроме того, что чувствуешь. Мы ведь даже не знаем друг друга.

– Мы знаем все, что важно знать.

Холли улыбнулась:

– Нет, мы знаем только, что сейчас хотим быть вместе. И больше ничего.

– Так какого мужчину ты ищешь? – спросил он.

– Я ищу того, кто будет рядом со мной, – ответила она.

– Но я и…

Холли быстро приложила палец к его губам.

– Нет, – сказала она. – Никаких обещаний, никаких планов.

Он отнял ее палец.

– Но… – начал он.

На этот раз она заставила его замолчать, прижавшись губами к его губам.

Сюзи

Они были очень добры и хотели как лучше. Ей предложили жилье – свободную комнату в квартире Кристи и Саскии. И это ощущение, что тебя не любят просто потому, что ты не из этого мира, кажется, стало не таким сильным, по крайней мере в этой компании. Но Сюзи все-таки хотелось уйти и остаться одной.

Ей было о чем подумать.

У нее хватало воспоминаний – не только последних дней, которые, как она теперь знала, были настоящие. Но была еще и целая жизнь других воспоминаний – тех, которые в нее вложили, когда создавали ее. Проанализировав их – грубый муж, семья, которая отвернулась от нее, – Сюзи поняла, что все это из какого-то романа, из недр Вордвуда. Что-то слезливое, сентиментальное, но все же занимательное. Беллетристика.

Но воспоминания продолжали казаться настоящими. А ведь ничего не было. Жизни не было. Она «родилась» уже взрослой – такой, какая она сейчас.

Она не знала, как с этим быть. И, не зная, как ей быть с самой собой, она не могла сейчас общаться с другими людьми, как бы доброжелательны они к ней ни были.

С Аароном все обстояло бы иначе. Хоть она и сказала ему, что между ними не может быть серьезных отношений, они могли бы сложиться, если бы у нее было время понять, кто она и, следовательно, кем они могут стать друг для друга.

Но такого шанса больше не было.

У нее больше не было никого, кроме себя самой.

И это стало особенно ясно, когда она услышала кусочек разговора Рауля с его любовником, Бенни.

– …Что я тут делаю? – говорил Рауль. Потом он засмеялся. – Да, я знаю. Не правда ли, очень трогательно… Но я лечу домой. Первым рейсом, утром.

Он ничего не помнил – ничего из того, что произошло. Как и друзья Холли, которые вдруг оказались в квартире Джексона Харта. Послушав, как Холли разговаривает по телефону с Эсти, Сюзи приняла решение. Она поднялась наверх и взяла ноутбук Аарона. Потом попрощалась и вышла из магазина. Они все протестовали, особенно Саския, которая волшебным образом появилась прямо из воздуха.