Текст книги "Вечное Лето, Том I: Несовершенный рай (СИ)"

Автор книги: Catherine Macrieve

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Так, не хочется мешать этому сеансу психотерапии, но кто-то, кроме меня, видит это? – внезапно вмешивается Эстелла, указывая пальцем в сторону джунглей. Из зарослей поднимается с полдюжины столбов белого дыма.

– Наблюдатели, – настороженно произносит Крэйг.

– Они больше не скрываются. Они готовятся к атаке, – добавляет Джейк.

– К войне, – необыкновенно мягко поправляет его Эстелла.

– Почему не напали до сих пор? – недоумевает Шон.

Я пожимаю плечами.

– Полагаю, что заблокированные двери и окна их всё же смутили. Но кто знает, надолго ли их это сдержит? – задумчиво произношу я.

Меня окутывает приятный, неожиданно прохладный для климата Ла-Уэрты ветерок, и весь конфликт с Алистером вдруг кажется неважным. Пустяковым. Не стоящим и выеденного яйца. В конце концов, мы ведь пытаемся тут выжить – все вместе. Так что теперь нам следует быть сплочёнными, как никогда.

– Нет смысла торчать здесь, – говорит Эстелла. – Спустимся в ресторан? Я голодна, как волчица.

Я согласно киваю под аккомпанемент одобрительного бормотания, и ребята ручейком стекаются к лифту. Я оборачиваюсь к Алистеру, явно не планирующему идти со всеми, и понимаю, что он просто хочет побыть в одиночестве – кто мог бы винить его за подобное желание?

Разумеется, никто сегодня не заморачивался готовкой – потому что никто, кроме Раджа, в принципе не заморачивается на эту тему, ну а сам он сегодня был занят другими вещами. Так что мы распаковываем найденные в холодильнике сосиски, вываливаем на стол – точнее, на сдвинутые столы – чипсы и печенье из шкафа, рассаживаемся и пытаемся есть.

Сосиска не лезет в горло, а на чипсы с печеньем я вообще смотреть не могу. С трудом пережёвывая пищу, отмечаю, что не только у меня отсутствует аппетит. Вместо ставшего уже привычным вида на залив глаза упираются в холодную сталь за окнами. Ощущение неправильности происходящего мешает даже думать. Хотя это, как раз-таки, нормально – ведь что в происходящем с нами вообще может казаться правильным? Атмосфера вокруг нас пропитана почти осязаемым ужасом, и я невольно вздрагиваю, видя в глазах друзей странное, неправильное предвкушение смерти, словно всё, чего им хочется – чтобы это закончилось поскорее.

Хуже всего то, что какой-то частью себя я ощущаю то же самое.

Зара, довольно беспечно переговаривающаяся с Раджем, подходит к бару ресторана и выуживает с полки бутылку с чем-то янтарным. Возвращается на своё место и кивает Раджу:

– Эта штука должна быть достаточно крепкой.

Читаю надпись на этикетке. Виски. Кто бы сомневался…

– Ага, – кивает Радж. – И ещё надо найти ром. Мы, в конце концов, на тропическом острове. Пираты, ром, всё такое…

– Ну нет, ром – это для пляжа, – возражает Зара, – а если ты собираешься встретить смерть достойно, то лучше жрать вискарь.

Я закатываю глаза.

– Точно, но виски не сочетается с блю кюрасао, а мы должны выпить блю кюрасао, – разводит руками Радж, – потому что, знаешь, Наблюдатели же… у них кожа синяя.

Не у всех, вообще-то, но я не вмешиваюсь.

– Кстати, собиралась спросить об этом. Марикета, – Зара обращает ко мне взгляд своих зелёно-карих глаз, – они похожи на чуваков из «Аватара»?

– Ну нет, – отмахиваюсь я, – те были как… кошколюди, что ли. И такие лазурно-синие. А Наблюдатели – они, во-первых, зелёные и голубые, а во-вторых, похожи… Даже не знаю… На эдаких эльфов из деревьев. Как там их… дриад. Только обоих полов.

– Эльфы из деревьев! – восторженно восклицает Радж. – Что ж, должно быть, в коктейль нужно будет добавить каких-нибудь трав. Как начёт мяты?

– Ну ладно, признавайтесь, что вы задумали? – не выдерживаю я.

– Мы хотим сделать идеальный коктейль для грядущей ночи, – охотно делится Радж. – Что-то типа «Весёлая встреча невероятной гибели».

– Тебе стоит хорошенько поразмыслить над названием, – фыркает Зара.

– А по мне, звучит миленько, – улыбаюсь я.

Мы забаррикадировались в отеле, сделали всё, что могли, чтобы защититься – как теперь помешать Заре и Раджу изобретать коктейли? К тому же, думаю, здравого смысла не напиваться у них хватит. Хотя, бросив на ребят ещё один взгляд, понимаю, что может и не хватить. Но, в конце концов, я уже слишком хорошо знаю, что указывать Заре – себе дороже.

А ещё меня просто поражает фантастический оптимизм Раджа. Такое ощущение, что даже возможность не дожить до рассвета – не повод превращаться в унылое дерьмо. Его бы отношение к жизни да всем остальным, тогда мы бы точно горы свернули!..

Я перевожу взгляд на Крэйга, пытающегося разговорить мрачную Мишель.

– Так что, Мишель, ты ведь умная? – произносит он.

– А кто не умный по сравнению с тобой? – огрызается Мишель. Крэйг пропускает подколку мимо ушей.

– Я просто хотел спросить, как ты считаешь – каковы наши шансы пережить нападение? Я думаю, я мог бы перебороть врукопашную двоих-троих, но что, если у них есть мечи? Или, представляешь, если они будут нападать верхом на динозаврах?

– Верхом на динозаврах, – эхом откликается Мишель, глядя прямо сквозь Крэйга. – Слушай, я не имею ни малейшего понятия, каковы наши шансы. И никто не имеет. Единственное, в чём я уверена – я не хочу умирать.

– Никто из нас не хочет умирать, – возражает Крэйг.

– Знаю. Но это было бы так… нечестно. Я так чудесно распланировала всю свою дальнейшую жизнь, а теперь получается, что могу потерять возможность прожить её. Я ведь собиралась закончить университет… Пройти стажировку в Нью-Йорке, потом стать известным кардиохирургом. Выйти замуж за… м-м… Какого-нибудь хорошего парня. Моя жизнь не может кончиться здесь. Не так.

– Мишель, – мягко зову я. – Мы никогда не можем знать, что для нас готовит будущее. Почему бы тебе не попробовать жить настоящим?

– Ты сейчас несерьёзно, да?!

– Нет, совершенно серьёзно. Мы не знаем даже, чем для нас кончится эта ночь. Может, мы отобьёмся от Наблюдателей и сможем вернуться домой, а на следующий день после возвращения кому-то из нас упадёт кирпич на голову. И все планы всё равно пойдут прахом.

Мишель изумлённо приоткрывает напомаженные губы.

– Как ты можешь так говорить?

– Мы никогда не знаем, в каком моменте нас поджидает смерть, – мрачно продолжаю я, вспоминая свои ощущения, когда я тонула, – поэтому жить лишь мыслями о будущем – глупо. Нужно наслаждаться каждым отведённым моментом… Потому что следующего может не быть.

– Знаешь, Марикета, ты чертовски права, – кивает Крэйг, и я слегка улыбаюсь его одобрению.

– Я просто не понимаю, – растерянно говорит Мишель, – тебе что, не о чем мечтать? Не к чему стремиться? Ты не сожалеешь ни о чём из того, чего не сделала?

– Сожалею, – легко признаю я. – И в первую очередь я сожалею, что не сказала тебе раньше, Мишель. До этой поездки я считала тебя отпетой стервой. А теперь ты – одна из самых близких людей, которые у меня есть. И это произошло в настоящем, а не в твоём призрачном мире целей и мечтаний!

Я встаю со своего места, эмоции бурлят фонтаном, сказывается нервное напряжение, так что мне срочно нужно проветриться. Сталкиваюсь с Лейлой – вокруг неё летает дрон Ирис. Голограмма материализуется, и, глядя на них двоих, я вдруг понимаю, что изначально меня смутило в Ирис.

– Лейла, ты замечала, что вы с Ирис похожи, как две капли воды? – бросаю я.

– Что?

– Разве? – с сомнением спрашивает Ирис, и дрон облетает Лейлу со всех сторон. – Провожу анализ внешних данных, – сообщает голограмма, снова материализуясь. – Совпадение – восемьдесят семь процентов, что может быть расценено на уровне «похожи, словно родные сёстры». Возможно, мистер Рурк использовал Лейлу как прототип.

– Что? Меня? Это просто невозможно, – округляет глаза Лейла.

– Скорее всего, он сделал это бессознательно, – утешает голограмма Лейлу, – возможно, создавая меня, он ассоциировал меня с тобой. С твоим типом.

Лейла пожимает плечами. Я прохожу мимо них, потому что у меня ощущение, словно в глазах двоится. Когда я уже собираюсь выйти из ресторана, меня окликает Грейс.

– Марикета, можно с тобой поговорить? – просит она, сложив в мольбе дрожащие руки.

– Ну конечно, – киваю я. Мы выходим в коридор. – Это насчёт Алистера?

– Хм… – Грейс мнётся. – Да, вообще-то. Я хотела сказать – я понимаю, почему все злятся на него. Он не должен был лгать. Это было неправильно. Но я… понимаю и его тоже. Понимаю, почему он так поступил. Понимаю, почему он чувствовал себя так, словно у него нет иного выхода. Ему сейчас должно быть очень плохо.

– И это всё? – спрашиваю я, ожидая продолжения.

– Знаешь, я – не самый общительный человек, и… на самом деле… Могу ошибаться, но в какой-то момент мне показалось, что он готов мне открыться. Как будто он приоткрыл свою раковину, и на мгновение я смогла увидеть его настоящим.

– Он тебе нравится, – произношу я вслух то, что, в общем-то, только слепоглухонемой мог не заметить, да и то маловероятно.

– Да, – просто соглашается Грейси, – а теперь, может, у меня больше и не будет шанса ему об этом сказать.

– Так пойди и скажи сейчас, – советую я. Внезапно вспоминаю, что мне тоже следовало бы сказать кому-то что-то очень важное.

– Ты так думаешь? – растерянно бормочет Грейс.

– О, послушай, Грейс, – устало вздыхаю я, – мы застряли на острове, полном ужасных существ, и армия синекожих воинов вот-вот собирается атаковать отель, в котором мы себя замуровали. Если может быть лучший момент, чтобы сказать парню о своих чувствах – я себе такого представить не могу.

Запомни эту мысль, Марикета.

– Да. Точно. Ты права. – Она несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает. – Грейс Тамара Холл, ты можешь сделать это! – она делает несколько шагов в сторону лифта, потом останавливается и поворачивается ко мне с самым растерянным выражением лица. – Нет, я не могу.

– Бог мой, Грейс!

Я хватаю её за руку и тащу в лифт. Всю дорогу до крыши она молчит, вжавшись в стенку. Я нервно топаю ногой. Когда звоночек извещает нас о том, что мы прибыли, я снова тяну её за собой, потому что Грейс, кажется, вознамерилась просто покататься туда-сюда.

Когда я вижу Алистера, то не сразу понимаю, что происходит – он сидит на скамейке, у него окровавлена рука, а под ногами – россыпь осколков.

– Алистер! – вскрикивает Грейс и бросается к нему, садясь рядом.

– Грейс, что ты здесь де…

– Что произошло? – не давая ему закончить, выпаливает Грейс.

– Я… случайно разбил стакан. Раздавил его в руке. Так неудачно…

– Позволь взглянуть. Я помогу…

– Нет, Грейс! – Алистер вырывает из её рук свою кровоточащую ладонь. – Просто оставь меня в покое! Я сам справлюсь.

– Но у тебя кровь… Нужно перевязать, – она растерянно оглядывается. Я вздыхаю и отрываю от шторки у входа внушительный кусок ткани, подхожу к ребятам и протягиваю его.

– Вот, держи.

Грейс послушно забирает ткань и перевязывает ладонь Алистера, несмотря на его протесты. Он с досадой морщится.

– Так лучше? – обеспокоенно спрашивает Грейс.

– Возможно, немного, – ворчит он. – А теперь оставьте меня одного. Вы обе.

– Подожди, я хотела…

– Я сказал – уходи! Пожалуйста!

– Слушай, засранец, – вмешиваюсь я, – хватит жалеть себя. Закрой рот и выслушай, что Грейс хочет сказать тебе.

Алистер моргает, в недоумении глядя на меня. Но молчит.

– Грейс, продолжай, – я даю Грейс знак говорить, чувствуя себя каким-то грёбаным купидоном.

– Я только собиралась сказать тебе, Алистер, что чувствую на самом деле, – выпаливает она. – Ты далеко не самый дружелюбный человек, и я знаю, что для тебя очень сложно раскрыться перед кем-то, быть связанным с другими людьми, заводить друзей.

– Мне никогда не были нужны друзья, – пожимает плечами Алистер, но замолкает под моим сердитым взглядом.

– Это ложь, – Грейс злится. – Ясно, что твоя жизнь была не сахар. И ты возвёл вокруг себя эти стены, чтобы быть под защитой от других. От тех, кто может причинить тебе боль – прямо как твой отец.

– Что же заставляет тебя думать, что ты так хорошо меня понимаешь? – огрызается Алистер. Я про себя решаю, что стукну его, если он ещё раз перебьёт Грейс.

– Ты что, до сих пор не понял? – Грейс поджимает губы. – Я ведь точно такая же. Моя мать беспокоится лишь о том, чтобы я во всём была лучшей, первой, вне зависимости от того, чего это будет стоить. Я чувствую это бремя на плечах, сколько себя помню. Всегда была круглой отличницей, получала престижные награды на научных конкурсах. Я проходила стажировку в её компании и показала себя с лучшей стороны. И всё-таки…

– Этого никогда не было достаточно, – шёпотом заканчивает за неё Алистер. Ударить его больше не хочется.

– Точно, – грустно улыбается Грейс.

– Я даже подумать не мог… Что у нас столько общего.

– И я. Но в то же время – какая-то часть меня, в некотором странном смысле, это подозревала. Именно в этой поездке – с первой минуты в самолёте – я словно почувствовала некую связь с тобой. И вся эта неделя… Знаешь, наиболее значимым мне кажется именно то время, которое я провела рядом с тобой. Ты умный, интересный, и где-то глубоко внутри ты настоящий добряк.

Разве что где-то реально очень глубоко.

– Ты действительно меня понимаешь, – шепчет Алистер.

– Ну конечно, глупыш, – улыбается Грейси и тянется к нему, оставляя на его отчаянно краснеющей щеке лёгкий поцелуй. – Ты нравишься мне.

– А ты – мне.

Я вздыхаю.

– Поскольку я вижу, что моя помощь больше не нужна, можно я уже пойду? – спрашиваю я у Грейс. Я действительно ужасно смущена тем, что стала свидетельницей этой сцены, и мне очень хочется уйти.

– Да, конечно, Мари. Спасибо.

– Спасибо, – неожиданно откликается и Алистер.

Я не удерживаюсь и озорно подмигиваю этой парочке, прежде чем пересечь крышу и зайти в лифт. Спустившись в лобби, я замечаю Джейка в баре, Эстеллу, взвешивающую в руке бейсбольную биту, Куинни, с задумчивым выражением лица разглядывающую потолок из одного из оставшихся массажных кресел и рассеянно поглаживающую устроившегося на её коленях Снежка, и Шона, придирчиво рассматривающего баррикаду.

И ещё я вижу Диего, развалившегося на своём любимом диванчике. Видимо, сам же и настоял на том, чтобы его в баррикаду не сваливали. Я плюхаюсь рядом с другом на диван, укладывая на его плечо голову и обхватывая худой торс рукой.

– Ты как? – спрашиваю я, когда ладонь друга ложится на мой затылок. У него такие непропорционально большие ладони – кажется, что вся моя голова может в одной поместиться.

– Ну, знаешь ли, – вздыхает Диего, – меня бросает то туда, то сюда. Эмоции нестабильны. Словом, всё, как обычно.

– Зато у тебя есть чипсы, – замечаю я, кивая на огромную миску по правую руку от него.

– Самые лучшие, которые нашёл, малышка.

Мы погружаемся в наше лёгкое молчание, кажется, восстанавливающее мои силы после этого безумного, невероятно долгого дня.

– Так ты собираешься это сделать? – заглянув мне в лицо и хитро прищурившись, спрашивает Диего.

– Я? А что я должна сделать? – не красней не красней не кра… Поздно.

– Ну-у… Знаешь… Хм… Первый шаг?

– Какой ещё шаг, – произношу я странно сиплым голосом.

– О, только не притворяйся дурочкой, Мари. Я всё видел. Эти твои взгляды… То, как ты краснеешь… Особенные интонации… Ты знаешь, о чём я говорю. Напряжение между вами двумя с первого дня можно было ножом резать.

По-моему, краска заливает уже не только моё лицо, но и шею. Даже плечи.

– Я… Имею в виду, почему именно сейчас?.. Ведь, в конце концов, в первую очередь мы должны, знаешь ли, выжить?

– Марикета, – поучительным тоном вещает Диего, покровительственно похлопывая меня по колену, – возможно, это наша последняя ночь на Земле. Когда, если не сейчас? Вдруг у тебя больше не будет возможности?

Я слегка усмехаюсь, вспоминая собственные слова, сказанные Грейси буквально вот только что. И кому я это говорила, а?

Глубоко вздыхаю, прежде чем решиться – хотя на самом деле я решилась уже давно. Гораздо раньше, чем готова себе признаться.

– Ну, я пошла? – зачем-то спрашиваю я, и Диего только улыбается в ответ. Огибаю ряды кресел и подхожу к бару, где Джейк явно озабочен поисками чего-то горячительного.

– Принцесса? Тебе чем-то помочь?

– Чем занят? – беззаботно интересуюсь я, облокачиваясь на барную стойку.

– Пытаюсь прикинуть, чего бы такого выпить, чтобы и не захмелеть, и напряжение снять, – простодушно отвечает Джейк. – А ты?

– Ничем особенным, – отмахиваюсь я с бравадой, которой на самом деле не ощущаю, – просто интересуюсь, не хотел бы ты сегодня переночевать в моей комнате, – и зачем-то уточняю, – со мной.

Джейк замирает, глядя мне прямо в глаза; его взгляд прожигает насквозь. Я вспоминаю наш отчаянный поцелуй в океане – попытку поделиться воздухом и выразить всё то, чего мы так друг другу и не сказали. Эпизод в коридоре несколькими часами ранее – его мягкие губы на моих, хрипотца в его голосе, пока он спрашивает меня о каких-то глупостях… Все моменты этой неполной недели, произошедшие между нами. Прощупывание почвы, лёгкие касания, переплетающиеся пальцы. Разделённое тепло у костра на скале. Пора признать: я должна была сделать это существенно раньше.

– Да, – хрипло произносит Джейк, – да, я бы этого хотел.

Я без слов беру его за руку и веду к лифту. По дороге в номер мы молчим, но напряжение между нами становится почти осязаемым, а я не могу даже поднять на Джейка глаза: мне кажется, что один взгляд – и мы ничерта не доберёмся до комнаты. Он сжимает мою ладонь в своей, его большой палец рисует узоры на моём запястье. Смущение и неловкость отступают, оставляя вместо себя предвкушение. Если в самом начале между нами с Джейком проскочила искра, теперь она – нашими же стараниями – превратилась в бушующее пламя, и побери меня чёрт, если в этом пламени я не хочу сгореть. Я веду Джейка в номер, всё ещё держа за руку, и он следует за мной покорно, как загипнотизированный; наши шаги эхом отдаются от стен пустого коридора, и я продолжаю идти вперёд на ватных ногах.

В номере я отпускаю его ладонь и подхожу к окну. Почему-то мне кажется правильным сказать что-то Джейку, что-то очень важное, потом ведь будет не до этого, но нужные слова никак не приходят, так что я стараюсь сосредоточиться на пейзаже за стеклом, чтобы унять снова невесть откуда взявшуюся нервозность. Но, как бы ни было прекрасно ночное небо, всё, о чём я могу сейчас думать – звук шагов Джейка, когда он подходит и становится рядом; поворачиваю голову и погружаюсь в обволакивающую синеву его глаз.

– Джейк, – мой едва слышный шёпот прорезает, словно ножом, тишину между нами.

– Марикета, – его приглушённый голос звучит как будто вымученно.

И внезапно, как по сигналу, мы бросаемся друг к другу в объятия целуемся. Жёстко, голодно, жарко, безжалостно. До боли в губах. Именно так, как я хочу. Джейк прижимает меня спиной к окну, прикусывает мою нижнюю губу, влажно целует щёки, проводит горячим ртом по шее; я выгибаюсь, прижимаясь животом к его эрекции.

Сердце стучит где-то в горле, горячее дыхание Джейка действует похлеще любого афродизиака. Стягиваю с него футболку, забрасывая её, не глядя, куда-то вглубь комнаты. Мне не хватает рук – и времени, – чтобы целиком исследовать ладонями его спину, плечи, грудь, живот, в полной мере насладиться жаром его кожи. Стараниями Джейка моя майка тоже исчезает в недрах номера; он приподнимает меня на руки, чтобы стащить шорты и отправить и их в полумрак комнаты, и я послушно сцепляю лодыжки за его поясницей, пока он проносит меня через полкомнаты, по пути наступая на длинную штору и благополучно выдирая её с карниза… Но до кровати мы по-прежнему не добираемся.

Прохладная стена под лопатками – губы Джейка пробегают по моей груди на стыке кожи и ткани бюстгальтера, он прикусывает сосок через кружево, электрический разряд по всему телу, и я в нетерпении выгибаюсь.

Пока он сражается с застёжкой моего лифчика, не прерывая путешествия губами по моей коже, я с трудом справляюсь с треклятой пуговицей и ширинкой на его джинсах. Пальцы дрожат – нужно быстрее, мы и так упустили слишком много времени. Битвы на раздевание мы выигрываем почти одновременно; я наконец-то обхватываю ладонью член Джейка, горячий, гладкий, твёрдый, и меня, кажется, немного трясёт от нетерпения. Джейк не слишком озабочен тем, чтобы избавить меня от последнего оставшегося предмета одежды; он просто сдвигает ткань трусиков в сторону, легко, слишком легко касается пальцами, убеждаясь в том, что я готова.

А я никогда не была настолько готова, как сейчас.

Его первое вторжение взрывается облегчением, наслаждением и лёгкой болью от того, что моё тело привыкает к нему, но это происходит довольно быстро – мы подходим друг другу, как два кусочка пазла. Но я как будто знала об этом с самого начала… Знала и, наверное, ждала этого, но сейчас я об этом не думаю. Он двигается рвано и точно – я извиваюсь в его руках. Ловит ртом каждый мой стон – впечатываю кулак в стену сбоку от себя, своротив стоящую на комоде вазу. Подхватывает меня под ягодицы, сминает, сжимает крепче – пытаюсь развести бёдра ещё шире, прижаться ближе, чтобы чувствовать его глубже, ярче, так, чтобы без остатка.

– Марикета, – стонет Джейк в паузах ритма, в котором его член скользит внутри меня, так правильно, – ты… такая…

– Да-а, – протягиваю я, не вполне зная, что именно он хочет сказать и какого ответа ждёт, тем не менее уверенная, что мы друг друга прекрасно понимаем.

Я кончаю – и кричу – бурно, сочно, протяжно и громко, и Джейк не заставляет себя ждать. Не имею ни малейшего понятия о том, как он умудряется стоять на ногах после всего этого: я точно бы упала, если бы не цеплялась за его влажную от пота спину. Наше дыхание сбитое, тяжёлое; я смотрю на Джейка широко раскрытыми глазами, впитывая в себя его черты; дрожащими руками убираю с его лица влажные пряди, понимаю по его взгляду, что мы ещё не закончили.

Он всё ещё внутри. Всё ещё твёрдый.

– Это был грёбаный первый раунд, Принцесса, – Джейк проводит ладонями по моей спине, прижимая меня ещё ближе к себе.

Мы снова целуемся, и он отрывает меня от стены, позволяя встать на ноги – мне плохо от того, что я больше не чувствую его в своём теле, я по-прежнему безумно хочу его, этот «первый раунд» не утолил мой голод, а только ещё больше распалил. На этот раз мы не торопимся, Джейк тянет меня к постели, ни на мгновение не отпуская – приходится идти на носочках. Хотя мои глаза открыты, я вижу только его, и мы неминуемо наталкиваемся сначала на журнальный столик, так что с него падает – и разбивается – графин с водой, а потом – на торшер, опрокидывающийся с жалобным звоном.

Джейк усаживает меня на кровать, избавляет от трусиков, забыла, что они всё ещё на мне. Сам раздевается неторопливо, а я задыхаюсь, впервые рассматривая его полностью обнажённое тело, и от нового приступа желания у меня заворачиваются пальцы на ногах. Мужчины не могут быть прекрасными – всегда думала, что это слово не подходит. Но он… Помогите мне, боги, этого слова было бы недостаточно. И он смотрит на меня так, словно я – какое-то удивительное чудо, словно видит меня впервые, словно он думает о том же, о чём и я – а я думаю, что никого ещё так близко к себе не подпускала, а ведь это просто секс, всего лишь вожделение, или что-то большее, я не знаю, не хочу знать.

Он укладывает меня на постель и целует снова и снова; его ладони скользят по моей коже так же жадно, как мои – по его. Сколько времени упущено – я словно пытаюсь запомнить его всеми возможными способами – не отрывая от него губ, взгляда, рук. Словно нет ничего важнее, чем каждый стон и каждое слово, каждый выдох, каждое движение.

– Марикета, – говорит Джейк прежде, чем начать яростно втрахивать меня в кровать; он склоняется надо мной, и его пепельные волосы над моим лицом пахнут солнечным светом, – никогда и никого… не хотел так сильно, как тебя.

Прямо сейчас мне вообще кажется, что в моей жизни не было других, кроме него. И я так сильно хочу его – совершенно точно так, как никого и никогда до этого момента. Сейчас есть только он.

– Меньше слов, больше дела.

Мне не приходится повторять дважды.

Чуть позже, когда мы вдвоём выползаем из душа и валимся обратно на смятые простыни, я устраиваю голову на плече Джейка, и его рука обнимает меня – собственнически, от этого даже лучше, хотя куда уж лучше после всего произошедшего. Ни возвышающиеся в небе столбы дыма, ни угроза, нависшая над нами, не играют теперь никакой роли – кто бы мог подумать, что умопомрачительный секс придаст мне силы и веры в то, что мы справимся со всем, что выпадет на нашу долю? Если бы мы пришли к этому раньше, наверное, я бы поспокойнее относилась к тому, что с нами чудит Ла-Уэрта.

Я рассеянно оглядываю учинённый нами беспорядок. Стоило того.

– Это было нечто особенное, – наконец, мечтательно произношу я, вытягиваясь в струнку, когда ладонь Джейка скользит по моей спине.

Он поворачивается, укладываясь набок напротив меня – наши глаза находятся на одном уровне, так близко, как будто мы – одно целое. Я убираю с его щеки упавшую прядь влажных волос.

– Ты – это нечто особенное, – тихо возражает он.

– Эй… Не надо, а то я решу, что мне это всё приснилось, – улыбаюсь я.

– Почему?

– Ты обычно такой… Такой… Словом, мне кажется, что в твоей жизни нет места для сентиментальности, для… Для этого всего.

– Что я могу сказать? Ты обладаешь таким невероятным эффектом…

Он проводит рукой по моей щеке, и я прижимаюсь губами к внутренней поверхности его большой ладони.

– Думаешь, мы прорвёмся? – спрашиваю я через некоторое время. – Мы сможем покинуть это место и вернуться домой?

Джейк убирает руку и вновь ложится на спину, уставившись в потолок.

– Прорвёмся? Определённо, – отвечает он, и у меня складывается ощущение, что он избегает смотреть мне в глаза. – Выберемся ли мы с острова? Надеюсь. Но одно я знаю точно – я никогда не вернусь домой.

– Почему? – я переворачиваюсь и смотрю в его лицо, приподнявшись на локтях.

Джейк смотрит на меня будто бы оценивающе, а после издаёт продолжительный вздох.

– Я в розыске. Стоит мне только ступить на землю Штатов, как меня тут же закуют в кандалы и отправят в тюрьму до конца моих дней.

– Ты серьёзно? – я чуть кривлю душой в своей реакции, вспоминая припрятанное в шкафу досье. – И что же ты такого натворил? Ограбил банк? Толкал наркотики? Ты ведь не лгал, когда говорил о своей службе.

– Нет, про службу всё правда, от первого до последнего слова, – Джейк криво усмехается, словно понимая, что «первых» и «последних» слов на самом деле было совсем немного, чтобы кто-то мог сделать хоть приблизительно верные выводы. – Я поступил в военную академию в восемнадцать. Был долбанным лучшим пилотом, выпустившимся за последнее десятилетие. В академии… Там я познакомился с Майком.

– С Майком? – переспрашиваю я.

– Мы были соседями по койке в казармах. Знаешь ли, взрослея, я чаще наживал врагов, чем заводил друзей… И мы с Майком в этом были похожи. Хотя я был будто бы его тёмной стороной. Он был забавным и умным. И сдерживал все мои самые худшие порывы. Всегда старался отговорить меня от того, чтобы лезть в драку, и, когда у него не получалось – прикрывал мне спину.

– Вы были очень близки, – замечаю я, зачарованно смотря на блуждающую по губам Джейка ностальгическую улыбку.

– Он был моим лучшим другом. Я считал его братом. День, когда нас распределили в одно подразделение, был самым радостным в моей жизни. Мы довольно долго были напарниками. Принцесса, это – это было непередаваемо. Это были такие счастливые деньки…

Джейк замолкает, мрачнея.

– И что произошло?

– Нас отправили на задание в Афганистан. Не первое из тех, что мы выполняли, но в тот раз… Майк кое-что обнаружил. Наш командир, Рекс Лундгрен, был тем ещё типом. Знаешь, один из тех, кто всегда ведёт себя, как ублюдок, пока не сталкивается с кем-то, кто сильнее, чем он сам. И Майк выяснил, что Лундгрен не просто увлекался запугиванием подчинённых, – оказалось, у него были делишки на стороне. Он направлял запросы на предоставление оружия, которое нам не было нужно, и продавал его тем, с кем мы сражались.

Я от удивления забываю, что надо дышать.

– Когда Майк это узнал, мы приняли решение по возвращению доложить о его действиях. Но, пока мы не выполнили задание… Лундгрен узнал о нашем замысле. И вся миссия обернулась грёбаной мясорубкой. А наш командир знал об этом, отправляя нас туда. Нас подстрелили, когда мы были высоко в небе… Я успел катапультироваться… А Майк – нет.

Я кладу руку на плечо Джейка, глядя в его глаза.

– Скажи мне, что ты отомстил, Джейк.

– Я хотел, поверь, – жёстко говорит он, перехватывая мою ладонь и прижимая к своему лицу. – Я провёл неделю в пустыне, укрываясь от вражеских отрядов, и единственное, что поддерживало во мне жизнь – это фантазии о том, как мои руки сомкнутся на горле Лундгрена. Но, когда я вернулся на базу, он ожидал меня. Вместе с парочкой представителей военной полиции. Он… смонтировал записи переговоров, выставив Майка и меня предателями. Так что они пришли за мной. Я вмазал Лундгрену прямо в его бесценную рожу, выскочил в окно и бежал прочь, как от дьявола. И продолжаю бежать по сей день, прячась на Коста Рике.

– Джейк… – я прижимаюсь лицом к его груди. – Боже, мне так жаль твоего друга.

– Это всё ещё больно, – зарываясь пальцами в мои волосы, признаётся Джейк. – После этого я решил… что заслужил такой кары за то, что подпустил кого-то настолько близко к себе. Я не собирался допускать эту ошибку вновь. Не планировал, знаешь… открываться более ни одной живой душе.

Джейк переворачивается, прижимая меня к себе. Прислоняется лбом к моему, заглядывая мне в глаза так, словно видит мою душу насквозь. У нас кончики носов соприкасаются, а от его дыхания становится щекотно.

– Ну а потом я встретил тебя.

– Джейк, я…

Я собираюсь сказать ему столько всего одновременно – мысли роятся в голове, не находя выхода – когда вдруг он резко размыкает наше объятие и садится на постели.

– Ты видела?

– Видела что? – я тоже приподнимаюсь, садясь рядом с ним.

– Мне показалось, я заметил какое-то движение там, снаружи… за окном.

– Арагорн, мы на семнадцатом этаже, – осторожно напоминаю я.

– Знаю, поэтому я и…

Одно из огромных окон разбивается, впуская в комнату ночной сквозняк… И запрыгивающего в неё со свисающей сверху верёвки предводителя Наблюдателей.

Я взвизгиваю от неожиданности.

Предводитель приземляется точно на ноги с удивительной грацией. Его золотистые глаза напряжённо смотрят на меня. Он медленно и осторожно, словно ожидает нападения, движется в сторону ниши, где расположена кровать.

– Марикета, беги! – выкрикивает Джейк. Но мы оба знаем, что для этого уже слишком поздно. – Боже, просто… держись позади меня.

Джейк вскакивает с постели, двигаясь навстречу нашему непрошеному гостю – обнажённый и совершенно безоружный. Наблюдатель совершает быстрое движение, пытаясь ударить Джейка с разворота, но он уворачивается.