Текст книги "Казино "Шахерезада""

Автор книги: Брайан Фриман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

Глава 8

Страйд и Серена вернулись домой почти одновременно, в субботу ближе к полуночи. Он провел на ногах почти сутки, но спать не хотелось – организм, напичканный кофеином, не требовал сна. Они включили свет в доме, вышли и, усевшись в «бронко» Страйда, направились на запад, в горы. Такие поездки стали для них ночным ритуалом. Они ехали по автостраде, ведущей в Чарлстон; когда закончились дома, свернули на шоссе, уходящее в глубь Красного каньона, а чуть позже Страйд повел свой «бронко» по каменистому склону холма. На его плоской, поросшей кустарником вершине он развернул машину и остановился. Страйд и Серена открыли дверцы и опустили стекла. Прохладный ночной ветерок наполнял салон свежестью, внизу расстилалась долина. Темнели пунктирные линии пригородных домов. С каждой неделей становились длиннее образованные ими улицы, заполнявшие пустующие земли.

Даже в июле, в нестерпимые знойные дни, в горах ночами становилось прохладно, бриз обдувал вершины и спускался вниз. Теперь же, в начале осени, тут было даже холодно. Почти как в Миннесоте, только без нежного аромата сосен. Страйд видел город с его мириадами огней, расползающихся подобно виноградным стеблям во всех направлениях и гаснувших в темноте пустыни. Разноцветным ярким лучом прорезал центр города Стрип. Дома́ его были выше, а свет – ярче, чем в любой другой части Лас-Вегаса. Он напоминал слепящий пестрый пояс на его толстом чреве.

Вдалеке поблескивала в ночной мгле долина. Воздух там был чист и прозрачен. Над ней не висел громадным табачным кольцом оранжевый смог, усыпанный бриллиантами казино.

Страйд потянулся, повернувшись к Серене, стал рассматривать ее лицо. Он знал, что она чувствует на себе его взгляд. Ему нравились такие минуты, здесь, вдали от города, вдвоем с Сереной.

– Какая же ты красивая, – прошептал он.

– Если хочешь заняться со мной сексом, то мог бы сказать что-нибудь более приятное, – со смехом произнесла она.

– Ничего лучше в голову не приходит, – признался Страйд.

Он улыбнулся и провел ладонью по ее темным волосам, очень нежно, и его жест свидетельствовал о том, как сильно он жаждет ее. Страйд подумал, что когда они вернутся домой, усталые, им будет не до секса – они сразу лягут спать.

Серена наклонилась к нему и поцеловала в губы.

– По-моему, мы уже выяснили, что мужчине старше сорока заниматься любовью в машине небезопасно, – лукаво произнесла она. – Помнишь, как в прошлый раз ты чуть не выпал из дверцы?

– Зато какие были ощущения!

– Я тебя предупредила, так что потом не жалуйся, – сказала Серена, стягивая через голову футболку.

Ее спутавшиеся волосы возбуждали Страйда. Она расстегнула и сбросила на сиденье бюстгальтер, выгнулась, наклонила кресло и начала снимать джинсы. Кожа у нее была гладкой, молочно-белые груди в бледном свете походили на крупные устричные раковины. Страйд наклонился над ней и почувствовал, как ее пальцы заскользили по его одежде.

Через несколько минут, потный, слегка постанывая от боли, он опять сел.

– О Господи! Спина? – спросила Серена.

– Спина, руки, ноги – все болит, – тихо ответил он.

– Я же говорила тебе…

Открыв дверцу, Страйд поставил ногу на землю и, нагнувшись, принялся ее массировать, надеясь, что поблизости, в камнях, не прячутся скорпионы и змеи. И те и другие здесь водились во множестве, и вели они себя по отношению к людям, вторгшимся в их владения, вполне естественно – жалили и кусали немилосердно.

Серена, закрыв глаза, с обнаженной грудью, продолжала лежать в своем кресле. Взгляд устремился на склоны гор. Будто в полусне она медленно провела кончиками ногтей по своему лицу.

– А вдруг нам когда-нибудь все приестся?

– Ты имеешь в виду секс?

– Да.

– Думаю, нет.

– Тогда я готова.

– Знаешь, ты уж как-нибудь сама…

Серена поморщилась и вздохнула.

– А тебе с Синди никогда не надоедало?

Перед мысленным взором Страйда внезапно вспыхнул образ покойной жены. Он улыбнулся.

– Нет. Она была такая же ненасытная, как ты.

– О да, я – настоящая сексуальная маньячка. Как здорово, что вагины не зарубцовываются.

– Как? – Страйд удивленно посмотрел на нее.

– Никак. Дурака не валяй, все ты понимаешь. Не зарубцовываются от недостаточного использования.

Откинувшись на спинку кресла, Страйд рассмеялся. Серена положила голову ему на плечо, он обнял ее. Так они несколько минут сидели молча, убаюканные звуком ветра.

И чем дольше они сидели, тем сильнее Страйд чувствовал, как Серена отдаляется от него. Это ощущение всегда охватывало его после близости с ней. Она успокаивалась, но сразу погружалась в свое прошлое, после чего из шкафа извлекался очередной скелет.

Серена утверждала, что, вороша прошлое, она оказывает Страйду особое доверие. Никому и никогда она не поверяла того, что открывает ему. Воспоминания ее, точно записки, когда-то положенные в бутылки и брошенные в океан, прибивались теперь к берегу.

Страйд лишь в общих чертах знал, через что ей пришлось пройти. Сухие факты. Серена рассказывала ему о своей юности бесстрастно, как врач, наблюдающий за течением болезни и записывающий симптомы в больничную карту. За наркотики мать расплачивалась дочерью. Потом Серена забеременела, сделала аборт и вскоре убежала из города. Вот, собственно, и все.

– О чем ты думаешь? – спросил он.

Серена долго молчала, и Страйд уже решил, что она заговорит о чем-нибудь постороннем: о музыке, об огнях в долине, о работе.

– В последнее время я часто вспоминаю Дейрдру, – ответила она.

С Дейрдрой они убежали из Феникса и приехали в Лас-Вегас. Обеим было тогда по шестнадцать лет. Серена редко рассказывала о подруге. Обмолвилась однажды, что та умерла.

– Странно, да? – продолжила Серена. – Я ее почти забыла, и вдруг она начала мне сниться. Стоит глаза закрыть, и я вижу ее лицо.

– Ты не виновата в том, что она заразилась СПИДом.

Серена поежилась и потерла плечи, словно ее обдало холодом.

– Я ни разу не навестила ее. Конечно, я ничем не могла ей помочь, но должна была прийти к ней. Дейрдра умирала одна. А ведь она спасла меня. Там, в Фениксе. Меня насиловали днем и ночью, и она помогла мне бежать. Я любила ее, Джонни. Очень любила, в первые годы, когда мы оказались тут и жили вместе. И бросила ее, когда она умирала.

– Ты хочешь, чтобы я возразил тебе? Успокоил? Убедил, что ты не права?

– Нет. Но эти мысли постоянно возвращаются ко мне. Ты сейчас скажешь, что все давным-давно миновало и забыто и я напрасно извожу себя, но просто не могу отбросить их, даже когда с тобой.

– Чем тебе помочь?

– Ничем.

– В таком случае отбрось и меня тоже, – нахмурился Страйд.

– Это выход. – Голос Серены прозвучал очень тихо. – Но я не хочу расставаться с тобой. Мне следует научиться справляться со своими воспоминаниями. А ты уж оставайся рядом.

– Да я и не собираюсь убегать.

Она повернулась к нему. Во взгляде ее сквозила неуверенность.

– Я знаю, как ты относишься к Лас-Вегасу, и очень боюсь, что когда-нибудь твоя ненависть к нему перевесит любовь ко мне и ты уедешь обратно в Миннесоту.

– Мое сердце тут, с тобой.

Серена взяла его руку и поцеловала кончики пальцев.

– Спасибо тебе за эти слова.

Но даже и теперь она не была уверена, что верит ему. Да и сам он не слишком верил в то, что говорил.

Страйд опять потянулся к Серене, но в этот момент где-то внизу, на коврике, в ее смятых джинсах зазвонил мобильный телефон. Серена рассмеялась, стряхивая напряжение, нагнулась и нашла трубку.

Страйд услышал незнакомый мужской голос, увидел, как просияло лицо Серены.

– Привет, Джей, подожди секундочку, – проговорила она и, прикрыв телефон ладонью, прошептала Страйду: – Это Джей Уоллинг, детектив из Рино. Ему уже шестьдесят, но выглядит молодцом. Обожает фильмы с Синатрой. – Она снова заговорила в трубку: – Джей, я не одна. С нашим детективом. Подожди, сейчас я усилю звук и прием. – Она нажала кнопку. – Джей Уоллинг, познакомься с Джонатаном Страйдом.

– Добрый вечер, Джей, – сказал Страйд.

– Привет, привет, – ответил Джей мягким учтивым тоном. – Значит, Серена, это и есть тот человек, с которым ты играешь в семью? А как же Корди? Или его уже арестовали за моральное разложение сотрудников полиции?

В полутьме салона Страйд разглядел, как покраснели щеки Серены.

– Приятно слышать, что слухи обо мне распространяются так быстро. Да, мы с Джонни живем вместе. А что касается Корди, то он на свободе и все еще представляет большую угрозу для женщин Лас-Вегаса. Любопытно, кто тебе рассказал?

– Наш лейтенант, разумеется. Он поддерживает тесную связь с Сохиллом.

– Вот трепло!

– Не обижайся, дорогая. Моя жена очень рада за тебя. А то она с прошлого года, когда нам довелось работать вместе, просто с ног сбилась, подыскивая тебе подходящую партию.

– Она считает меня слишком требовательной к мужчинам? – отрывисто произнесла Серена.

– Скорее слишком разборчивой. Детектив Страйд, примите мои поздравления. Серена – моя лучшая ученица, так что относитесь к ней нежно, или я вас в порошок сотру.

Страйд рассмеялся, Серена недовольно хмыкнула.

– Перестань, Джей, иначе я отключу телефон. Кстати, ты проверил тот чек, что мы нашли в машине?

Уоллинг захихикал.

– На шесть булочек и бутылку спрайта? Я разговаривал с продавцом, но тот не помнит, кто делал покупку. Заплатили наличными. В общем, ничего определенного установить невозможно.

– Ты меня не огорчил, я так и предполагала. В любом случае спасибо.

– Пожалуйста. Вот еще что. Я хочу попросить тебя прилететь завтра в Рино.

– Зачем?

– Знаешь, я не люблю совпадений. В тот день, когда твой подозреваемый покупал завтрак в Рино, в нескольких милях к югу от города, на ферме, убили женщину. Кто-то перерезал ей горло.

Глава 9

Проверку отца Майкла Джонсона Лейна, Уокера Лейна, Страйд начал с того, что включил компьютер и попытался выявить в Интернете его связи. Своей страницы у Лейна не было, но, пройдясь по ссылкам, содержащим сплетни о нем, Страйду удалось узнать главным образом все те же факты, что ему уже были известны, – работа в Голливуде, съемки фильмов, внезапное затворничество в канадской провинции.

Страйд обнаружил много информации о начале карьеры Лейна, выпавшей на шестидесятые годы, когда он считался одним из лучших режиссеров, а также выступал еще и как продюсер. Первый фильм сделал его миллионером. С тех пор Лейна интересовали лишь деньги, а не искусство. В фильме «Вишня» появляется начинающая юная актрисочка, пятнадцатилетняя девушка, похожая на Хейли Миллз, только с развитой грудью, огромными глазами и сексапильной невинностью. Сюжетец картины, слезливого детективчика о временах борьбы за независимость, был так себе – девочка-подросток помогает Джорджу Вашингтону в революционной борьбе. Однако зрителю она понравилась. За ней последовала пара семейных комедий, имевших гораздо более шумный успех, после чего Лейн заслужил репутацию маленького кино-Мидаса, человека, способного превратить в золото самый ерундовый сценарий. Поскольку он никогда не связывал себя контрактами с крупными студиями, вся прибыль оседала в его карманах.

Лейна постоянно преследовали скандалы, поговаривали о его связи с юной актрисой, с которой он нередко появлялся на публике. Он гневно отметал слухи, продолжая вести жизнь плейбоя. Часто наведывался в Лос-Анджелес и Лас-Вегас, где местные папарацци постоянно ловили его фланирующим под ручку с начинающими старлетками.

А потом он вдруг исчез.

Произошло это, по прикидкам Страйда, в 1967 году. Лейн внезапно уезжает из Голливуда, селится в Канаде, где и пропадает безвыездно, не принимая ни гостей, ни журналистов. Оттуда продолжает поддерживать репутацию кинобизнесмена, разрушителя стандартов и устоев. В последующие тридцать лет финансирует серию фильмов – от комедий до драм, в зависимости от того, в какую сторону склоняются зрительские симпатии. За режиссуру, как выяснил Страйд, Лейн больше не брался, но своим громадным авторитетом, не выезжая за пределы Британской Колумбии, поспособствовал взлету нескольких актеров и актрис. Его фигура в качестве исполнительного продюсера просматривалась за двумя блокбастерами, имевшими ошеломляющие кассовые сборы и вошедшими в двадцатку самых прибыльных фильмов за всю историю кино.

Лейн сделался маниакальным затворником. Редкие актеры и режиссеры, встречавшиеся с ним, давали подписку о неразглашении любой увиденной и услышанной информации. Всем казалось, будто он ведет свои дела, как Говард Хьюз, исключительно по телефону. Он не фотографировался. Страйд перерыл все сайты, где упоминалось имя Лейна, но не нашел ни одной его фотографии, сделанной в последние двадцать лет. Натыкался на сообщения, что Лейн якобы серьезно болен и прикован к инвалидному креслу, неведомое заболевание обезобразило его некогда красивое лицо и живые мальчишеские глаза. Изучая ранние снимки, Страйд убедился, что сын был очень похож на отца. На сайтах содержались намеки, что срочный отъезд Лейна в Канаду был связан с некоей неприглядной историей, но что это за история, нигде не упоминалось.

В начале 1980-х годов Лейн женился на молодой актрисе, явившейся к нему в надежде выпросить какую-нибудь роль в фантастическом фильме, который он в то время финансировал. Роль актриса так и не получила, зато приобрела самого Уокера, а через два года родился Майкл Джонсон. Как складывались отношения между престарелым продюсером и его двадцати с небольшим лет женой, никто не знал, но, похоже, они не очень ладили между собой. В одной из газет 1990 года Страйду попалось на глаза странное сообщение о самоубийстве молодой женщины. В нем не упоминалось ни ее имя, не прилагалась фотография. Уокер Лейн отмалчивался, его пресс-служба тоже как воды в рот набрала. Кто была женщина – так и осталось невыясненным.

За более чем двадцать лет Лейн не дал ни одного интервью, и это обстоятельство настораживало Страйда. Он понимал, что ему, детективу из Лас-Вегаса, будет очень непросто упросить Уокера раскрыть детали взаимоотношений с сыном.

Аманда стремительно вошла в кабинет Страйда, плюхнулась на стул и спросила:

– Все разузнал?

Рядом с ней, свежей, отдохнувшей, принарядившейся, Страйд казался старше своих лет. Сам он практически не спал – утром отвез Серену в аэропорт, посадил на первый рейс до Рино, после чего поехал в управление. Две чашки крепкого кофе не избавили от усталости. Голова слегка кружилась, зато тело приятно побаливало от пылкой любви, которой они предались с Сереной за несколько минут до отъезда.

– Мне очень повезет, если он станет со мной разговаривать, – ответил Страйд.

– Как бы Уокер Лейн ни был убит горем, он должен поинтересоваться, что, собственно, произошло.

– Возможно. – Страйд пожал плечами. – Сохиллу пришлось долго упрашивать губернатора дать ему номер телефона Лейна. Никто не хочет, чтобы я с ним беседовал.

– Почему никто? Я хочу, – возразила Аманда. – Хотя бы просто из интереса, послушать, как звучит голос этого киногиганта. Давай звони ему.

– Пойдем в конференц-зал.

Они двинулись в просторную комнату без окон, закрыли дверь. Страйд поставил перед собой очередную чашку кофе, прихваченную в ближайшем автомате, Аманда – рогалик и стакан апельсинового сока. Несколько минут они сидели друг против друга, затем Страйд вытянул из кармана мобильный телефон, положил его на предусмотрительно развернутую Амандой желтенькую салфетку, включил кнопку громкой связи и набрал номер.

Он ожидал, что, прежде чем услышать Лейна, ему придется объясняться с пятью секретарями и тремя референтами, и очень удивился, когда почти сразу раздалось:

– Уокер Лейн слушает.

Страйд моментально узнал его – это был тот же голос, который записал автоответчик в квартире Майкла Джонсона, такой же сухой, бесстрастный, жесткий. Страшный голос, скрипучий, напоминавший скрежет наждачной бумаги по металлу, голос старого бульдога, мертвой хваткой вцеплявшегося в глотки конкурентов.

Страйд невольно вспомнил фотографию Уокера Лейна, сделанную в далеких 1960-х годах; на ней был изображен очень высокий молодой человек с копной светлых волос, в очках а-ля Кларк Кент. Самоуверенный и амбициозный, готовый завоевать весь мир, что ему отчасти и удалось. Правда, в голосе и отражалась цена его усилий.

Страйд назвал себя, представил Аманду. Лейн явно не удивился звонку, и Страйд подумал, что губернатор успел его к нему подготовить.

– Вы знаете, кто убил моего сына? – прямо спросил Лейн.

Страйд рассказал ему о записи, сделанной камерой в казино, о шагах, предпринимаемых им к розыску преступника.

– Скажите, пожалуйста, – продолжил он, – а у вас нет никаких подозрений? Как вы полагаете, кто желал бы расправиться с ним?

– Понятия не имею, – отрезал Лейн. – Искать преступников – ваша задача.

– Может, сын упоминал о каких-либо проблемах?

– Нет.

– Вам известно, с кем в Лас-Вегасе он был особенно близок?

– Нет, – повторил Лейн.

– У него были женщины. Он вам что-нибудь рассказывал о них?

– Я не интересовался его личной жизнью.

Страйд сообразил, что Лейн немногословен и лишнего из него не вытянешь, поэтому решил открыть карты:

– Мистер Лейн, мы прослушали автоответчик в квартире вашего сына и знаем, что незадолго до трагедии вы говорили с ним. Между вами явно произошла ссора. Вы можете сказать, по какому поводу?

Последовала долгая пауза.

– Это наше семейное дело, детектив. Оно не имеет никакого отношение к гибели моего сына.

– Я понимаю ваши чувства, мистер Лейн, – промолвил Страйд, тщательно подбирая слова. – Однако в нашей работе мы наталкиваемся иногда на очень странные совпадения и связи. Чем больше нам известно, тем быстрее идет расследование, поскольку неверные версии отпадают сами собой.

Страйд намекал Лейну, что станет копать, пока не доберется до сути их семейного конфликта, но опытный бизнесмен не заглотил наживку, он выслушал детектива, но не произнес ни слова.

Затянувшееся молчание прервал Страйд:

– Когда ваш сын поселился в Лас-Вегасе?

– Как только ему исполнился двадцать один год, – ответил Лейн сдавленным, чуть дрогнувшим тоном.

– Вы возражали против этого?

– Да.

Страйд вдруг начал догадываться, почему Лейн никогда не снимал фильмы продолжительностью более восьмидесяти семи минут.

– Почему?

– Лас-Вегас – гнусный и развратный город. Аморальный! Безжизненный как пустыня! – выпалил Лейн. – Там живут лишь потребители и неудачники.

Аманда, улыбнувшись, согнула четыре пальца, а вытянутым средним ткнула в телефон. Страйд, поморщившись, пожал плечами.

– А вы сами когда в последний раз здесь были? – спросил он.

– Я уехал оттуда в самом начале своей карьеры. Вся моя жизнь прошла вне его, детектив.

– С тех пор многое изменилось, – заметил Страйд.

– Ничего не изменилось. Там все осталось по-прежнему. Если у вас больше нет ко мне вопросов, давайте займемся делами. Я прошу вас найти убийцу моего сына.

– Простите, но у меня есть еще несколько вопросов к вам.

– Каких? – недовольно проскрипел Лейн.

Страйд исчерпал все свои идеи, какими хотел воспользоваться, чтобы заставить Лейна разговориться, и в отчаянии решился прибегнуть к самому дикому приему. «Была не была», – подумал он.

– По-моему, Майкла Джонсона очень интересовал проект нового казино. Того, что будет строиться возле его дома. Я говорю о проекте «Ориент», его финансирует Бони Фиссо. Вам известна причина его интереса?

– Мне нечего сказать о Бони Фиссо, – прошипел Лейн.

Страйд и Аманда переглянулись. Упоминание Бони Фиссо определенно задело Лейна за живое.

– Ваш сын был как-то связан с проектом «Ориент»? – продолжал гнуть свою линию Страйд.

Лейн возмущенно фыркнул. Страйд очень хотел оказаться сейчас рядом с ним и увидеть его лицо, телодвижения – они бы ему о многом рассказали.

– Моего сына совершенно не интересовало новое казино, – резко возразил Лейн. – Он говорил лишь о казино «Шахерезада».

– Отчего так?

Снова возникла длительная пауза.

– Я надеюсь, что с исчезновением «Шахерезады», – наконец заговорил Лейн, – все закончится.

Он снова замолчал. Страйд слышал его громкое раздраженное сопение и чувствовал, что Лейну очень хочется сообщить ему нечто важное. То же, что он желал сообщить Майклу Джонсону.

– Бони никогда не останавливался на полпути, не остановится и сейчас. Провались оно пропадом, это казино. Пусть его взорвут к чертовой матери, а строители вместе с мусором увезут и его тайны куда подальше. Будет там стоять новое развлечение для туристов – слава Богу. Губернатор нажмет кнопку, и эта гадость взлетит на воздух под аплодисменты делегации конгрессменов. Все подумают, что свершается благородный акт, происходит прощание с чем-то священным.

– Так что же там произошло? – полюбопытствовал Страйд.

– Лас-Вегас растоптал меня, убил. Вот что произошло! – рявкнул Лейн. – Лишил меня сына. Обоих нас убил. И преступления его на нас не завершатся. Этот город погряз во грехе, живет грехами, ими питается. Я не представлял, что его щупальца дотянутся до меня. Он разрушил мою жизнь.

Страйд ждал, когда Лейн, задыхаясь от злости, закончит свой монолог.

– У меня создалось впечатление, что вы все-таки знаете, кто и почему убил вашего сына, – произнес он, когда Лейн замолчал. – Может, это имеет какое-нибудь отношение к проекту Бони Фиссо?

– Нет, детектив, мне неизвестно, кто и за что убил моего сына. Прошлое есть прошлое, и я не вижу причин, по которым оно должно бы отразиться на настоящем. Оно не касается ни моего сына, ни Бони. Во всяком случае, я так полагаю.

– И тем не менее…

– И тем не менее вы хотели бы знать. Понимаю. Любопытство – часть вашей профессии, но я уж лучше промолчу. Я и так уже вам слишком много открыл, и больше мне сказать нечего.

Аманда нагнулась, едва не прижав ухо к телефону.

– Если речь идет о таких стародавних делах, мистер Лейн, то что случится, если вы нам о них сообщите?

– Не могу. И не просите. Я глубоко опечален гибелью сына. Будь я лучшим отцом, подобного не случилось бы. Мне и без дополнительных воспоминаний достаточно душевной боли, а вы просите, чтобы я начал перечислять ошибки своей дурацкой молодости. Нет.

– Мистер Лейн, мы знаем, что Майкл Джонсон называл вас убийцей.

– Да.

– Но почему?

Лейн вздохнул.

– А вот об этом вам, детектив, лучше порасспросить Рекса Тиррелла, – отозвался Лейн.

Страйд вспомнил записанный на автоответчик голос, быстро пролистал страницы блокнота, нашел нужную запись: «Это Рекс Тиррелл. Думаю, мы могли бы обменяться секретами. Я рассказал тебе свой, теперь твоя очередь. Позвони мне. Пока».

– Кто такой Рекс Тиррелл?

– Журналистишка какой-то, – ответил Лейн, не скрывая раздражения. Первое слово он произнес с особой брезгливостью. – Занимается тем, что выкапывает различную грязь о «Шахерезаде». Вбивал всякую дурь в голову моего сына. Поговорите с ним, и наверняка найдете способ окончательно добить меня. Мне не привыкать. Разом больше – разом меньше, безразлично. Прощайте, детектив.