Текст книги "Казино "Шахерезада""

Автор книги: Брайан Фриман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Глава 20

Глядя на тело Тирни Даргон, Аманда едва сдерживала слезы. За много лет службы в полиции она закалилась и привыкла к смерти, но обычно видела трупы людей незнакомых и очень редко тех, кого знала при жизни. То были трупы, плоть и раны, лишенные индивидуальности. С Тирни же Аманда встречалась совсем недавно, помнила запах ее духов и девичьи нотки в голосе. Девушка ей понравилась. Она вызывала у Аманды жалость. Тирни показалась ей прилично воспитанным подростком, затерявшимся и запутавшимся в великосветской жизни Лас-Вегаса, не более.

Ее убили, как Лейна. Глаза распахнуты от ужаса, по лицу из зияющего пулевого отверстия во лбу сочится кровь. Она лежит в холле громадного дома Муза. Эллис Форд в Рино тоже обнаружили в холле. Обе открыли дверь, увидели лицо смерти, и мгновенно все закончилось. Не успели ни крикнуть, ни позвать на помощь.

Аманда посмотрела в глубь дома и подумала, что живая Тирни была здесь чужой. Молодая девушка в богатом особняке, принадлежащем старику, который создал из жилища храм своего прошлого, где книжные полки уставлены наградами, а стены увешаны афишами полувековой давности и десятками его фотографий на сцене. Поместье Муза и сам Муз были огромными и безвкусными. Гостиная, с ее высокими римскими колоннами, золотой отделкой, пианино и ошеломляющим, висящим под потолком бассейном с прозрачным дном, наполненным голубоватой водой, напоминала зал роскошного казино. Поместье Муза располагалось в лучшем месте курортного пригорода Лейк-Лас-Вегас, в районе Мирабелла, оно включало в себя поле для гольфа, искусственное озеро и протянувшуюся по самому его краю часть пустыни с рассыпанными невысокими каменистыми холмами, похожую на лунный ландшафт.

Двери тут открывали всем, даже незнакомцам. Лейк-Лас-Вегас находился в нескольких километрах к востоку от города, с противоположной стороны гор, тянувшихся вдоль шоссе, ведущего к Лейк-Мид. По узкой дороге из него можно было выехать в Мирабеллу и на юг, в другие пригороды. Охрана не давала проникнуть на территорию курорта ни зевакам, ни туристам.

Обычно. Но не сейчас.

«Как убийце удалось незамеченным проскользнуть в южные ворота?» – недоумевала Аманда.

– Где Муз? – спросила она одного полицейского, осматривавшего место преступления. Заметив, как его взгляд заволокло презрением, Аманда разозлилась. «Сколько времени прошло, а ничего не изменилось», – мелькнула мысль.

– Охранник на воротах утверждает, что Муз выехал с территории курорта в шесть вечера, – нехотя ответил полицейский. – Полагаю, его уже ищут.

– Полагаешь? – произнесла Аманда. Полицейский молча кивнул, и она сухо добавила: – Ты не полагай, а иди и выясни. Потом доложишь мне.

– Да, сэр, – сказал полицейский и ушел. Слово «сэр» он проговорил с явной издевкой.

В особняке работала бригада. Стать жертвой убийства в Лейк-Лас-Вегасе имело определенное преимущество – количество следователей, толкавшихся на месте преступления, исчислялось десятком. Но и убийства в подобных местах случались крайне редко, разве что какая-нибудь богатенькая женушка пристрелит своего не менее состоятельного муженька. Тела жертв тут привлекали всеобщее внимание.

Вызвал полицию сосед, услышавший необычный для этих мест звук. Страстный охотник, разбирающийся в оружии, отличающий треск снайперской винтовки от пистолетного выстрела, нечастого в здешней пустынной местности, он сразу сообразил, что стреляли именно из него. Он вышел узнать, что произошло, обнаружил дверь особняка открытой, а рядом с ней лежащую на полу Тирни.

Зазвонил мобильный телефон. Аманда посмотрела на экран и увидела номер Страйда.

– Ты где? – спросила она.

– Припарковался рядом с твоей машиной. Не думал, что ты отправишься на расследование в «мазерати-спайдер».

– Когда я еду на место преступления, обычно беру другую машину. А что стряслось?

– Тебе лучше подойти сюда.

Аманда сглотнула слюну, едкую как щелочь, внутри у нее похолодело. Она захлопнула телефон и торопливо зашагала к автомобилю. Пройдя мимо двух младших сотрудников технической лаборатории, она услышала за своей спиной шепот и тихие смешки. Аманда резко обернулась, но кто из них говорил, определить не сумела. Она обожгла их ненавидящим взглядом, промчалась мимо трупа Тирни и выскочила на улицу. Несколько полицейских, ища улики, внимательно осматривали извивающийся подъезд к особняку. Аманда обогнула сад камней, пересекла автомобильную стоянку, забитую полицейскими машинами и огороженную лентой. За домом, в кромешной тьме озера, искрились огоньки расположенного на противоположном берегу отеля.

Облокотившись на свой «форд-бронко» и скрестив на груди руки, Страйд стоял под уличным фонарем, рядом с автомобилем Аманды. Когда она подошла к нему, Страйд молча указал на дверцу ее шикарной спортивной машины. Аманда посмотрела и выругалась.

Кто-то нацарапал на дверце крупными буквами «извращенец».

– Я не хотел, чтобы ты увидела это одна, – пробормотал Страйд.

В Аманде боролись два чувства – унижение и ярость.

– Вот суки. Похоже, они никогда от меня не отвяжутся. Спасибо, что сказал.

– Я поспрашивал наших, но никто ничего не видел.

– Кто бы удивился! – Аманда провела рукой по дверце, надпись оказалась глубокой. Автомобиль был осквернен. Аманде вдруг показалось, что ее изнасиловали; она всегда думала, что так с ней и поступят, попадись она им где-нибудь одна.

– Не принимай близко к сердцу, – посоветовал Страйд. – Черт с ними.

– Раньше я никогда особенно и не принимала. – Аманда подумала, сколько еще она сможет вынести. Что бы она ни делала, как бы ни старалась самоутвердиться, в покое ее не оставляли. Над ней методично издевались, стараясь выбить из колеи. Шутки давно закончились, началась холодная наглая травля.

– Ты в порядке? – спросил Страйд, внимательно наблюдавший за ней.

Она кивнула. Ей было плохо, отвратительно.

– Даже если бы я поймала самого страшного маньяка, газеты написали бы о моем члене. Послушай, ну какое значение имеет, что у меня в брюках?

Страйд рассмеялся. Аманда, сообразив, что сморозила глупость, тоже расхохоталась. Напряжение, сковывавшее ее, потихоньку спадало.

– Ладно, хорошо, пусть имеет, – хитро произнесла она и добавила: – Я знаю, как обо мне отзываются, но возмущает то, что мне в глаза постоянно тыкают. Будто плюют.

Аманда еще постояла, жалея и успокаивая себя. Страйд ждал, не торопил ее. Он вдруг ощутил прилив сочувствия к Аманде, вспомнил фразу, брошенную Сереной, о том, что он, выплыв из ниоткуда, стал для нее спасительным кругом. Наверное, почти то же самое испытывает и Аманда. Нет, не в романтическом смысле, потому что она любит Бобби и знает, что Страйд любит Серену. Она перестала чувствовать себя одинокой, обретя наконец друга и союзника. Как только Джейсон превратился в Аманду, все друзья постепенно отвернулись от него.

– Почему ты меня не ненавидишь? – спросила она.

– Аманда, не к лицу тебе подобные вопросы задавать. – Страйд улыбнулся.

– Ты прав. Другой бы кто подобную глупость спросил – ладно, но только не я.

Страйд заговорил деловым тоном:

– Ты сказала, что у Тирни был телохранитель. Где в момент убийства находился он?

– Ты имеешь в виду того самоанца? Думаю, он работает у нее не постоянно. Во всяком случае, в доме, кроме Тирни, никого не было.

– Очень странно, – заметил Страйд. – Здесь должны жить как минимум дворецкий, шесть слуг, парочка садовников.

– Сосед утверждает обратное. Я с ним беседовала. Слуги находятся в доме только днем. Вечером уходят. Не знаю почему. Может, Муз любит ходить голым по ночам.

– Спасибо за подсказку. Сильный артистический образ, – улыбнулся Страйд.

– Меня интересует другое: как убийца вообще сюда пробрался. Не пешком же заявился, да еще ночью?

– Охрана на воротах записывает приезжающие автомобили?

Аманда кивнула.

– Я просмотрела список – чужих машин нет.

– Что он нам оставил? Гильзу, как обычно?

– Да. Пистолет аналогичного калибра, из него застрелили Лейна. Наверняка тот же самый, но это мы узнаем, когда сделают баллистическую экспертизу. И экспертизу можно не проводить. Убийца не пытается замести следы, напротив. Уверена, мы найдем отпечатки его пальцев.

– Три убийства, – проговорил Страйд. – Даже четыре, если предположить, что и в Рино действовал он. Преступник набирает обороты. Торопится.

Аманда заметила вдали автомобильные фары, движущиеся вдоль тянущейся по краю озера дороге. Это возвращались домой Муз и несколько его соседей. Когда автомобиль показался под ближайшим фонарем, Аманда узнала его – тот самый лимузин, в котором она разговаривала с Тирни. Молодой, жизнерадостной.

Аманда кивнула в его сторону и сообщила:

– А вот и Муз приехал.

Страйд понимал, почему Муза прозвали Лосем. Очень высокий, он, казалось, на девять десятых состоял из ног. Шагал словно циркач на ходулях. Волосы для его возраста необычно черные, густые и длинные. Муз сидел прямо, как палка, не замечая болтающихся и бьющих по лицу прядей, уперев тонкие локти в колени и обхватив лицо длинными, похожими на вязальные спицы пальцами. Смокинг расстегнут, бабочка тоже, и она летучей мышью распласталась на белоснежном жабо его рубашки.

Страйд, Аманда и Муз расположились на заднем сиденье лимузина. Ноги Муза касались спинки переднего сиденья.

– Моя девочка. Моя маленькая прелестная девочка, – причитал Муз. – Зачем я увел ее? Нужно было оставить. Ей там лучше. Я – самовлюбленный мерзавец. Хотел иметь рядом кого-нибудь, кто бы похоронил меня. А хоронить придется ее.

Он поднял голову, обвел их затравленным взглядом. Страйд обратил внимание на его фирменный товарный знак: брови, кустистые, широкие, которые актер мог изгибать и двигать ими. Они являлись частью сценического образа. Муз был способен одной лишь пляской бровей довести публику до истерического смеха. Лет двадцать назад Страйд видел его в какой-то юмористической программе. Муз запомнился ему набором плосковатых шуток в жанре черного юмора – признака саморазрушения, – байками под видом случаев из собственной жизни, пересыпанными избитыми анекдотиками о пьянстве, разводе и супружеских потасовках. Все это сопровождалось игрой бровей, напоминавших сбившихся с курса мечущихся гусениц. Он казался Страйду чревовещателем.

Сегодня брови Муза лежали неподвижно, как две мохнатые сторожевые собаки.

– Вы можете рассказать нам, где находились сегодня вечером, мистер Даргон? – произнес Страйд вежливым, но твердым тоном.

Муз медленно сосредоточился. Он словно оцепенел от горя и выглядел искренним. Однако Страйд за свою службу в полиции часто сталкивался с супругами, напускавшими на себя и не такой страдальческий вид, который оказывался впоследствии лживым. Не единожды жертвы преступлений превращались в преступников. Муз был прекрасным лицедеем.

– Я развлекался на благотворительной вечеринке, – ответил он и ткнул пальцем в висевший на лацкане смокинга значок с портретом губернатора Дюрана.

– Почему вы не взяли с собой Тирни?

Одна из бровей Муза подала признаки жизни.

– Перед всяким шоу я становлюсь форменным мерзавцем, – проговорил он. – Ни до, ни после я ни с кем не общаюсь. Если бы Тирни отправилась со мной, ей пришлось бы сидеть в компании болтливых адвокатов, выслушивать их рассказы о недавних судебных победах, наблюдать, как я заставляю публику давиться от смеха. Подобные тусовки она не любит, потому что скучает там.

– Кто еще знал, что она останется дома одна? – Страйд сделал легкое ударение на последнем слове.

– Представления не имею. Когда я отлучаюсь надолго, Тирни, как правило, тоже уходит. Молодая девушка, ей хочется приятно проводить время. Однако сегодня она решила остаться дома, посмотреть кино.

– Она кому-нибудь сообщала о своих планах?

– Руководству охранной фирмы. Позвонила туда после обеда и сказала, что на сегодня сопровождение ей не нужно.

Страйд бросил взгляд в сторону Аманды – та быстро записывала в блокнот показания Муза. Страйд попросил его рассказать поподробнее об охранной фирме. Выяснилось, что называется она «Премиум секьюрити». Страйд вспомнил, что Карин Уэстермарк, приезжая в Лас-Вегас, тоже пользовалась услугами какой-то охранной фирмы, и подумал: «Не той же самой?»

Аманда подалась вперед.

– Мистер Даргон, вы знали Майкла Джонсона Лейна?

Муз побледнел.

– Сына старого Уокера? Его убили на прошлой неделе. Когда-то давно, в шестидесятых, я знавал его отца. С Лейном я знаком не был. А почему вы спрашиваете?

Отбросив деликатность, Аманда объяснила:

– Тирни и он были любовниками.

– А, вон вы куда клоните! – Муз, застонав, откинул голову на подголовник и уставился в потолок лимузина. – Понятно. Старый рогоносец в припадке ревности сначала убивает соперника, а потом и молоденькую супругу.

– У вас репутация человека вспыльчивого, – попытался оправдаться Страйд. – Характер тяжелый, как и рука.

Муз с печальной улыбкой посмотрел на него. Страйду бросился в глаза землистый цвет тонкой, почти прозрачной кожи, обтягивавшей лицо и череп, выступающие скулы. Такой же вид был и у жены Страйда, Синди, в последние месяцы ее жизни.

– Вы говорите о далеком-далеком прошлом, – произнес Муз. – Тогда все мы так себя вели. Пили напропалую, любили напропалую и напропалую дрались. Мы были яркими, и за это нас любили. Я пи́сал в фонтаны в «Цезаре», надирался ко всем, пока кто-нибудь не выдерживал и не отвечал грубостью, после чего крушил челюсти. Плясал на столах для блэкджека. Мои выходки составляли часть шоу. Если в шалостях заходил слишком далеко, меня хватали и волокли в камеру, где я отсыпался, а утром ко мне заходил дежурный и угощал кофе и яичницей с беконом. Я знал по имени каждого копа в городе. Они всегда приглашали меня на дни рождения детей.

– Вы хотите сказать, что постоянно играли кого-то? Хулигана. Эпатажника.

– Я хочу сказать, что был тем, кем меня желала видеть публика. Иногда я становился сукиным сыном. Мне ничего не стоило поскандалить с любым силачом. Я дрался как зверь. Но вы посмотрите, кто я сейчас, детектив. Жалкий беспомощный старик. Мне восемьдесят лет. Я болен раком. Сколько мне еще осталось? Лихое времечко, когда я любил демонстрировать свой сатанинский характер, безвозвратно ушло. И на Тирни я женился не ради секса и не для того, чтобы хвастать перед друзьями обладанием молодой девушкой. Можете не верить, но мы нравились друг другу. Стали друзьями. И я не только не возражал, чтобы она встречалась с молодыми людьми, а поощрял ее к этому. Понимал: когда меня не станет, она вернется в свою жизнь. Я никогда ни о чем не расспрашивал ее, меня не интересовало, с кем Тирни крутит любовь – с Лейном или с кем-либо еще.

Страйд прислушивался к монологу престарелого комика, стараясь уловить в его голосе фальшивые интонации, но не находил их.

– Вы помните Элен Труа? – продолжил расспрашивать Страйд. – Ее сценическое имя было Елена Троянская.

– Конечно. Она танцевала в «Шахерезаде».

– Насколько хорошо вы ее знали?

– Выпивали в баре иногда. Ее старались избегать, ведь она путалась с Лео Риччи. К чему вы клоните?

– Менее двух недель назад внука Элен Труа сбила машина. Насмерть. Потом погиб сын Уокера Лейна. Теперь – ваша жена. Мы полагаем, все три убийства совершил один человек.

Муз выпрямился и настороженно проговорил:

– Между ними есть какая-то видимая связь с казино «Шахерезада»?

– Определенно нам известно лишь одно: все три фамилии упоминались в статье Рекса Тиррелла, где тот намекал, будто Амиру Лус убили. Кстати, вам не доводилось беседовать с Тирреллом?

Губы и брови лицедея презрительно изогнулись.

– Мне? Болтать с этим навозным червем? Никогда!

– Элен Труа утверждает, что вы и еще кое-кто много выиграли от исчезновения Амиры.

– Не стану отпираться. Меня совершенно не огорчило ее исчезновение со сцены, – отозвался Муз. – Она обманула меня. Использовала. Через меня подобралась к Бони, а потом вышибла из шоу.

– Элен говорит, вы отзывались об Амире как о самой лучшей своей любовнице.

– А я и не делал тайны из нашей связи. Она действительно в постели была великолепна. Испанская кровь давала себя знать. Но по характеру Амира ничем не отличалась от уличных проституток. Она мной пробила себе дорогу на сцену. Как по лестнице по мне прошла.

– Где вы находились в ту ночь, когда погибла Амира? – спросила Аманда.

Муз рассмеялся.

– В полиции. Валялся там пьяный в стельку. В ту пору подобное со мной часто случалось. Теперь я вижу, как мне повезло. Благодаря алкоголю у меня есть алиби.

– И вы не знали, что произошло в казино?

– Позднее узнал, по слухам. – Муз пожал плечами.

– Говорили об Уокере Лейне? – предположил Страйд.

Муз кивнул.

– Да, все считали, что это он совершил. А чтобы его выгородить, придумали историю о заезжем придурке – она всех устраивала. Нужно было чучело, и его нашли. Повторяю, мне подфартило – я надрался, загремел в камеру и получил алиби. Иначе многие бы решили, что Амиру убил я.

– Вы тоже верите в виновность Уокера?

– Я, конечно, удивился, но вероятность такую допускал.

– Удивились? Почему?

– Я представлял Уокера мягкотелым, думал, у него духу на такое не хватит. Он порой ходил по краю, но никогда его не переступал. Обычный богатенький сосунок и слюнтяй из Лос-Анджелеса. Убийство Амиры требовало решимости, которая у него отсутствовала. Да и едва ли бы он после этого остался жив.

Страйд и Аманда переглянулись.

– Почему?

– Я вам скажу то, о чем многие ни тогда, ни сейчас не подозревают. Я знал, поскольку мне призналась сама Амира, чтобы уколоть побольнее. Уокер тоже наверняка знал. Не мог не знать. Он не пропускал ни одного ее шоу, втюрился в девку по уши, но Лео Риччи намекнул ему, чтобы он держался от нее подальше.

– С какой стати? – Глаза Страйда сузились.

Брови Муза, словно надрессированные гусеницы, исполнили замысловатый танец под фривольную музыку.

– Амира Лус принадлежала одному человеку, – протянул Муз. – С которым лучше было не связываться. Бони Фиссо.

Глава 21

Серена подъехала к дому, припарковала машину недалеко от входа. Выключив двигатель и фары, продолжала сидеть в темноте и тишине. Она вспомнила, как это впервые случилось у них с Дейрдрой. Ей тогда едва исполнилось восемнадцать. Дейрдра знала, что под душем она иногда впадала в забытье, погружаясь в воспоминания, утопая в них, будто желая захлебнуться в прожитом. В Фениксе после случек с Голубой Собакой, наркодилером своей матери, Серена всегда отправлялась в ванную комнату. Сначала пускала горячую воду – она всегда была у них чуть теплой, ржавого цвета, – потом холодную, быстро становившуюся ледяной.

Серена не помнила, сколько времени простояла в тот вечер под душем. Замерзла. Чувствовала себя потерянной. Беспомощной. Неспособной что-либо изменить в своей жизни. Точно паралитик, ощущала свое тело, но не могла пошевелиться. Раз за разом Серена прокручивала перед собой прошлое. Казалось, она вовсе не убегала из Феникса, а продолжала жить в одном беззвучном сдавленном крике.

Вдруг она ощутила, как кто-то проникает в ее кокон. Тихо, будто ниоткуда, в ванной комнате появилась Дейрдра. Она встала позади Серены под душ, всем телом прижалась к ней. Губы приблизились к уху Серены, заскользили по шее, по спине.

– Как хорошо, – проворковала Дейрдра. Она обхватила Серену за живот, погладила его, поласкала лобок.

Серена откинулась назад, приникая к Дейрдре. Внезапно внутри ее что-то надломилось, словно рухнули перегородки, сдерживающие стыд и страх. Серена разрыдалась. По телу пробежала дрожь, и ей внезапно стало очень холодно. Показалось, что она промерзла до глубины души, тепло было лишь спине от прильнувшей к ней Дейрдры. Чем больше Серена плакала, тем крепче подруга сжимала ее в своих объятиях и жарко успокаивала.

– Тебе будет замечательно, – проговорила она.

Серена повернулась к Дейрдре, уткнулась лицом в ее плечо. Дейрдра продолжала обнимать ее, давая излить все слезы. Серена не знала, сколько они простояли под душем, прежде чем она выбралась из своей ледяной пещеры назад, к свету. Вода лилась из душа, давно остывшая, но им с Дейрдрой было очень тепло. Когда Серена наконец взглянула в глаза Дейрдре, то поняла, что стала свободной. Она разглядывала мокрое красивое лицо подруги восторженно, с благодарностью и любовью, перерастающей в страсть. Дейрдра снова принялась ласкать ее, и Серена не противилась ей. Через несколько минут она начала отвечать Дейрдре такими же ласками. Их губы сомкнулись. Казалось, их скользкие от влаги тела слились. Серена чувствовала, что ее прикосновения доставляют Дейрдре удовольствие, и чем горячее она отвечала, тем больше Серена желала доставить ей наслаждение. Целовала ее. Массировала ложбинку внизу спины. Слушала умоляющий шепот спуститься пониже. Вводила в нее пальцы спереди и сзади, то едва касаясь ее плоти, то очень глубоко. Она хотела вся войти в нее.

Серена вспоминала, как они вышли из ванной комнаты и как были, голые, мокрые, скользя ногами по полу, пробрались в спальню и легли в кровать. Там они провели несколько часов, утоляя взаимную жажду, то замирали, то опять принимались ласкать друг друга под скрип старенькой двуспальной кровати, на которой Серена обычно спала одна. А затем заснули, обнявшись, изможденные истомой.

Полгода они прожили как любовницы. Дейрдра настаивала на продолжении связи. Вначале Серена не возражала. Она побаивалась мужчин, чувствовала себя в руках Дейрдры защищенной. Фактически матери у нее не было, ее заменила Дейрдра. На какое-то время подобное положение Серену вполне устраивало.

Однако по мере того как к ней возвращалась уверенность, она сознавала, что их отношения построены на песке. А чуть позже наступил момент, когда она уже не хотела оставаться любовницей. У нее возникло желание испытать себя, проверить, сумеет ли она жить сама, без посторонней помощи. Ей надоело искать спасения в чужих руках.

Намерение Серены вызвало споры между ними. Нередко Дейрдра впадала в истерику. Внезапно Серену осенила догадка: это не она боится мужчин, не ей требуется забота и ласка со стороны, а Дейрдре. Это она не представляла себя без помощи и любви Серены.

Но Серена настояла на своем. Тот день стал началом новой жизни для Дейрдры. Она погрузилась в омут проституции и наркотиков. Серене казалось, что Дейрдра пустилась во все тяжкие нарочно, бросая ей в лицо упрек. В том, что происходило с Дейрдрой, Серена винила себя. Считала своей бедой. Дейрдра оставалась рядом с ней в худшие ее годы, а когда помощь понадобилась ей, отвернулась от нее. Она бросила ее умирать, ни разу не навестила, даже не подумала утешить.

Серена продолжала сидеть в машине, перед глазами проплывали воспоминания. Она опять стала восемнадцатилетней девушкой. Со своими тогдашними чувствами. Когда на сцене появилась Клэр, Серена вдруг увидела Дейрдру. Клэр коснулась ее, и она ощутила прикосновение пальцев Дейрдры. Они совсем разные, Дейрдра и Клэр, но какое это имеет для Серены значение? Клэр права. Серена хотела ее. Она хотела последовать за Клэр в душ, раздеться, целовать и гладить ее, чтобы обрести возможность любить Дейрдру. Сказать ей о том, как горько сожалеет. О том, что все будет хорошо.