Текст книги "Казино "Шахерезада""

Автор книги: Брайан Фриман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

Глава 29

Скоростной застекленный лифт, с тонированными пуленепробиваемыми окнами, уносил их под самую крышу, к логову Бони Фиссо, расположенному в крайней северной башне Чарлкомб-Тауэрс.

Пока лифт летел вверх, Страйд рассматривал стремительно удаляющуюся землю и думал о Лейне. Тот жил в аналогичной башне, стоящей неподалеку, смотрел на казино, исковеркавшее судьбу его отца, Уокера Лейна. Где под яркими огнями названия «Шахерезада» погибла его возлюбленная. Интересно – встречался ли когда-нибудь Майкл Джонсон с Бони? Знал ли о конфликте между ним и своим отцом? Теперь Страйда уже не удивляли отчаянные просьбы Уокера Лейна к сыну как можно быстрее покинуть Лас-Вегас.

Он перевел взгляд на Серену. Она неподвижно стояла у стены лифта, рассматривая протянувшийся под ними Стрип. Все время, пока Страйд летел, вслушиваясь в гул двигателей «Гольфстрима», он задавал себе один вопрос: «Как отнестись к рассказу Серены о ее встрече с Клэр и что предпринять?» Ответа не нашел до сих пор. Он не ожидал обнаружить ее дома, но, к его удивлению и радости, когда он вошел, Серена лежала в кровати, не спала.

Наступила полночь. Они ни о чем не расспрашивали друг друга, поболтали, будто ничего не случилось. Потом занимались любовью. Серена отдавалась Страйду, как никогда раньше – неистово и страстно. Ему показалось, будто она выплеснула на него желание, нерастраченное и предназначавшееся Клэр.

«Ну и что? Пусть хоть так. Ничего страшного», – решил он.

Двери лифта раскрылись.

Они вышли в небольшой, ярко освещенный вестибюль. Перед ними располагалась белая крашеная стена с громадными двойными дубовыми дверями в центре. Пол, сверкающий белым мрамором, девственно-чист. Ни пылинки, ни пятнышка. На стене, по обеим сторонам дверей, висели четыре картины, оригиналы, кисти художника-реалиста Эндрю Уайета из серии «Хельга». Страйд предположил, что находились они тут не случайно, а предназначались для умиротворения посетителей, ожидавших аудиенции во внутреннем святилище. Вероятно, и не только для утешения, а чтобы намекнуть: здесь, в царстве денег, заботятся и о поддержании марки. Бони, очевидно, считал себя не хуже Стива Уина. Если Уин мог в своем «Белладжио» выставить Пикассо, то почему бы и ему не обзавестись собственной галереей?

Страйд наслушался разных историй о Бони и затруднялся определить, где в них правда, а где вымысел. Утверждали, будто есть у него дрессированная крыса, она отгрызает гениталии чрезмерно болтливым сотрудникам. Что Бони заставляет официантов, попавшихся на воровстве, есть крысиные испражнения. Подобные слухи Страйд причислял к городским легендам. А вот разговоры, что якобы половина нынешних крупных политиков Лас-Вегаса в молодости работали у него в казино и там, в обмен на образование и карьеру, отдали Бони свои души, по мнению Страйда, походили на правду.

Год назад Рекс Тиррелл изрядно потрудился над досье Бони. Как следовало из его статьи, Бонадетти Анджело Фиссо родился в середине двадцатых годов в Нью-Йорке. Отец, водитель автофургона на Манхэттене, зарабатывал мало, но как-то сумел – Тиррелл намекал, что не без помощи местной мафии – послать старшего сына, Бони, в Колумбийский университет. Оттуда Бони вернулся с дипломами юриста и менеджера, чистенький, опрятный, рафинированный. Призыва на военную службу избежал, поскольку его правое ухо не слышало на семьдесят процентов, и это позволило ему в период Второй мировой войны заняться скупкой и продажей фирм по восточному побережью. Ходили слухи, что стартовый капитал ему дала мафия, а его собственные фирмы служили прачечными – отмывали грязные деньги. Несколько поколений сотрудников ФБР потратили множество денег налогоплательщиков с целью доказать преступный характер деятельности Бони, но он всегда выходил сухим из воды, оставляя агентов довольствоваться мелкой рыбешкой в океане своих афер. Такой как, например, Лео Риччи.

Бони заявился в Лас-Вегас в 1955 году. Прикупил несколько третьеразрядных казино, добавил к ним этажей, превратив в отели, обзавелся различными шоу и полуголыми официантками, с шиком оборудовал интерьер залов, получив в результате высокодоходные предприятия.

Бони Фиссо создал себе имидж щедрого мецената: жертвовал деньги на строительство больниц и парков, финансировал колледжи и школы, платил за обучение детей своих сотрудников. На публике он выглядел святым, много шутил и постоянно улыбался. За кулисами представал совсем иной Бони. В пустыне находили полуистлевшие трупы. Вырывались зубы, трещали кости. Крыса жирела, как говорили те, кто верил в ее существование.

«Шахерезада» стала жемчужиной империи Бони. Он построил казино сам, на пустом месте, открыл в 1965 году. Казино сразу привлекло внимание артистической богемы. Бони угадал то, до чего последующие поколения бизнесменов Лас-Вегаса додумывались лишь через десяток лет. Он понял, что город должен не стоять на месте, а постоянно обновляться, изобретать и совершенствоваться. В «Шахерезаде» ничто не стояло на месте. Бони находил новые шоу, новых звезд вроде Амиры с ее «Пламенем». Выискивал пути встряхнуть, шокировать и соблазнить публику. Деньги текли к нему рекой.

Страйд видел снимки покойной супруги Бони, матери Клэр, с которой у него был скоротечный бурный роман. Ева Белфорт, красавица блондинка, аристократка, по боковой линии состояла в родстве с французскими монархами. Женитьба на ней придавала Бони европейский салонный шарм. Правда, как и все в своей жизни, Бони и жену приобрел за деньги. Ее семейство владело замком в долине Луары и собиралось уже расставаться с ним по причине невозможности платить налоги, как вдруг возник Бони. Совершенно случайно. Так уж вышло, что в то время он совершал вояж по винодельческим предприятиям. В общем, семейство снова разбогатело, а Бони вернулся домой с трофейной невестой. Страйд подумал, что, увидев Лас-Вегас, она едва не лишилась чувств, и не ошибся. Изнеженная утонченная француженка, взлелеянная в мягком климате, пришла в ужас от адской удушающей жары. Как писал Тиррелл, характер у Евы оказался не ангельским. Она закатывала мужу душераздирающие сцены за его флирт с танцовщицами. Страйд не знал только, известно ли было Еве об Амире, но сейчас данный факт представлялся ему не столь важным.

Брак Бони – кстати, единственный – длился три года. Ева пережила Амиру всего на несколько месяцев и умерла во время родов. Бони остался с дочерью на руках, с Клэр.

Страйд и Серена ждали в вестибюле не менее десяти минут. Наконец двери растворились – настолько внезапно, что детективы вздрогнули. Перед ними возникла миловидная молодая женщина лет двадцати пяти, в безукоризненном деловом костюме, с аккуратно уложенными и заколотыми шпильками темными волосами.

– Детектив Диал, детектив Страйд, добрый день, – поприветствовала она их. – Прошу вас, входите. Извините, что заставили вас ждать.

Она проводила их в комнату, громадную, очень длинную, как футбольное поле. Почти всю северную сторону комнаты занимало высокое, от потолка до пола, окно, из которого был не только прекрасно виден Стрип, но и горы к востоку и западу от Лас-Вегаса.

– Мистер Фиссо присоединится к вам через минуту, – сообщила она. – Завтрак подан. Пожалуйста, садитесь.

Дама оставила их одних, исчезнув за дверью в обитой кожей стене. Страйд оглядел накрытый стол и почувствовал голод. Расставленных на нем блюд хватило бы, чтобы накормить человек двадцать. Страйд взял тарелку, положил на нее булочку, залил ее сливками с сыром, прикрыл сверху куском розовой копченой лососины. Затем налил два бокала апельсинового сока: один для себя, второй – для Серены.

В комнате ощущалась атмосфера Дикого Запада, усиленная картинами Ремингтона и других мастеров ковбойской школы рисования. Стояла у стены и скульптура, тоже ковбойского мотива, изображавшая всадника на вздыбленной лошади, участника родео. Страйд часто пытался представить себе Бони, уроженца Манхэттена, в ковбойской шляпе, и уже собирался пошутить по этому поводу, но, к его счастью, вовремя осекся, заметив краем глаза Бони Фиссо, бесшумно вошедшего в комнату.

– Все мужчины в душе немного ковбои, детектив, – заметил он, словно прочитав мысли Страйда. – Вы слышали что-нибудь о спагетти по-западному? Если нет, то посмотрите. Это я и есть. – Бони рассмеялся громким хрипловатым смехом, похожим скорее на рев, эхом прокатившимся по комнате.

Для своих восьмидесяти с лишним лет двигался он с удивительной быстротой и изяществом. Пожав детективам руки и лавируя между креслами, Бони Фиссо провел их к окну и произнес:

– Посмотрите на наш город. Прекраснейшее место на Земле. Вы слышали, что говорят неучи? Будто во всяком уважающем себя городе должна быть река. Да пошли они в задницу, умники недоделанные! По нашему городу катятся пыль и клочья кактусов, ползают гремучие змеи. Но река у нас тоже есть, да еще какая. Золотая. Неужели она хуже тех вонючих канав с тухлой рыбой, которыми кое-кто хвастает? Миссури, Гудзон – это помойки.

– Не тоскуете по былым дням? – спросил Страйд. – Многие уверены, что в шестидесятые годы Лас-Вегас был красивее и лучше.

– Да ну их к черту! – воскликнул Бони. – Разумеется, я хотел бы иметь хотя бы половину моей прежней силы и энергии. А кто этого не хочет? Я потерял очень много друзей. Но что делать? Все стареют. Как говорится, проходит время, ну и черт с ним. Для нас самое важное – красота нашего города. Который только молодеет. Что прошло – с плеч долой. Старое нужно сметать. С чем ты вырастаешь, то и есть волшебство. Детективы, уверяю вас: пройдет лет сорок, и все будут с тоской вспоминать счастливые двухтысячные годы. – Бони достал из буфета бутылку шампанского, налил себе бокал. – Да что ж вы стоите? Проходите, ешьте, ешьте. Простите, я, наверное, становлюсь похожим на свою бабку.

Страйд вынужден был признать, что на нудную ностальгирующую бабку Бони походил меньше всего. Он оказался очаровательным. Страйд не без труда заставил себя вспомнить, что разговаривает с человеком, который ради своих интересов прикажет убить кого угодно, да и сам не погнушается преступлением, глотку перережет – и глазом не моргнет. Перед его мысленным взором возникла фигура Уокера в инвалидной коляске, избитого до полусмерти подручными Бони; потом – труп Амиры с раздробленным черепом.

Бони внимательно изучал Страйда, поблескивая голубыми глазами, и тому показалось, что добродушный хозяин насквозь видит его и догадывается, о чем он думает.

«Подобное чувство испытывает наверняка любой, кто впервые входит сюда и сталкивается с ним лицом к лицу», – размышлял Страйд.

– Давайте наполним тарелки и сядем, – предложил Бони и подвинул к себе обтянутое красной кожей кресло.

Страйд заметил, что сиденье его ниже, чем у остальных, чтобы Бони мог поставить ноги на пол. Он был не выше ста семидесяти сантиметров. Само же кресло стояло на небольшом возвышении, словно трон на постаменте. Расположенные вдоль стены большие диваны казались перед ним маленькими кушеточками.

«Император. Осталось лишь протягивать вассалам для поцелуя пальцы, унизанные рубинами и бриллиантами».

Бони был в водолазке, блестящем блейзере и отутюженных брюках – все черного цвета. Черные ботинки мягкой кожи сверкали так, что в них можно было смотреться как в зеркало. Страйд, видевший десятки фотографий Бони, отметил, что выглядит он моложаво, нисколько не изменившись за последние десятилетия. Разве что на макушке, в некогда черных, а сейчас почти сплошь седых волосах, начала образовываться маленькая лысинка, а лоб покрылся темными пятнышками – свидетельствами плохой работы печени. Под глазами образовались небольшие мешки в форме полумесяца, щеки посерели, точно покрылись небритостью, но справиться с ней не смогло бы никакое лезвие. Несмотря на все признаки возраста, Бони был еще очень и очень крепок, глаза смотрели пронзительно и настороженно. Зубы свои, идеально белые и ровные, как у актера.

«Ему бы в „Челюстях“ играть», – мелькнула мысль у Страйда.

Разговор начала Серена:

– Мистер Фиссо!

– Пожалуйста, не нужно официальности! Зовите меня просто Бони. К тому же мне так приятнее. Не чувствуешь себя старым пнем.

Серена замялась. Ей было неловко называть одного из первых лиц города по имени.

– Меня зовут… – произнесла Серена, но Бони перебил ее:

– Представляться нет необходимости. Я вас очень хорошо знаю. Вы Серена Диал. Приехали к нам из Феникса, если мои информаторы ничего не напутали, – промолвил он легким, мягким тоном, но Страйд понял сразу: Бони известна мельчайшая деталь биографии Серены.

«Наверняка он знает о ней больше, чем я».

Бони продолжил, обратившись к Страйду:

– Вы Джонатан Страйд. У нас новичок. Из Миннесоты? Я слышал, там множество озер. В иной обстановке я бы обязательно поинтересовался, зачем вы к нам пожаловали, но, по-моему, с причиной тут все ясно. – Он игриво подмигнул Страйду, метнул быстрый взгляд в сторону Серены. Его поведение не оставляло сомнений в том, что он отлично осведомлен об их отношениях. – Я хотел бы поблагодарить вас, – он перевел взгляд на Серену, – за возможность поговорить с дочерью. Порой мы целый год не звоним друг другу. Я был рад услышать ее голос. Когда-то мечтал о том, как счастлива она будет тут. Намеревался доверить ей часть своей империи. Она бы справилась, в бизнесе дочь разбирается лучше мужчин. А интуицию такую я больше ни у кого не встречал. Но характер у Клэр несносный. Вся в мать. Я имею в виду Еву, мою покойную супругу. Умела делать две вещи: закатывать скандалы и тратить деньги. Деловая хватка Клэр досталась от меня. Ну а от кого же еще? Ева зарабатывать не умела. А у Клэр к бизнесу талант. Ее учить не нужно.

– Почему вы живете отдельно? – спросила Серена.

Лицо Бони застыло, превратившись в маску.

– Офицера полиции заботит моя личная жизнь. Очень любопытно. Надеюсь, вы пришли сюда не за тем, чтобы устраивать мои семейные дела?

– Никоим образом, я всего лишь…

– Знайте: мы с Клэр не встречаемся исключительно потому, что мне не нравится ее образ жизни. Она пошла в певички для того, чтобы позлить меня. Живет в дешевенькой квартирке, хотя мне доподлинно известно, что только за последнее время она заработала миллионы игрой на бирже. – Бони глядел на Серену, которая не смогла сдержать изумления. – Она, наверное, заявила, что любит спать с девушками. Католички так себя не ведут. Я места бы не находил от радости, если бы Клэр вышла замуж за симпатичного здорового парня вроде детектива Страйда. В свое время я буквально заставлял ее назначать свидания приятным молодым людям. Скажете, я поступал плохо? Слава Богу, мне каждое воскресенье приходится говорить о Клэр на исповеди. Отец Д'Антони всегда расспрашивает о ней, интересуется, не вернулась ли она на праведный путь. Если вы меня спросите, я отвечу, что ему нравятся мои детальные рассказы.

– Вы слышали, как она поет?

– Слышал. Поет прекрасно. Если бы пожелала, то покорила бы и сам Нешвилл. Но она никогда туда не поедет. Обожает Лас-Вегас. – Бони откинулся на спинку кресла и сделал глоток шампанского. – Думаю, у нас есть и иные темы для беседы, не так ли? Клэр сообщила, что вы хотели бы побеседовать со мной неофициально, без адвокатов и записей. Вообще-то мне адвокаты не нужны, у меня диплом юриста, я и сам могу отводить вопросы и повторять одно и то же – нет, нет, нет. Чертовы попугаи, за всякую ерунду дерут тысячи долларов. Нет, адвокаты здесь не появятся, детективы. Разговаривать мы будем втроем. Я ясно излагаю?

Серена и Страйд кивнули.

– Причина, заставившая нас прийти к вам, заключается в том… – начал Страйд.

Бони прервал его:

– Что вы ищете убийцу и вам требуется моя помощь.

– Да.

– Портрет убийцы я видел в газетах. Извините, я не знаю такого человека. Так что помочь вам ничем не могу.

– Он работал в одной из принадлежащих вам фирм, – возразила Серена. – В «Премиум секьюрити». Его нанял Дэвид Камен. Это вам, несомненно, известно, потому что Камен наверняка сообщил вам о нашем с ним разговоре.

– Да, – признался Бони. – Но разве это что-то меняет? Блейка Уайлда я ни разу в глаза не видел и не знаю, как уж вы там собираетесь его ловить. Могу лишь пожелать успеха.

– Вы понимаете, что следующей его мишенью может стать Клэр? – спросила Серена.

– Не принимайте меня за дурака, детектив! – резко отозвался Бони. – Клэр постоянно охраняют несколько человек, и иногда она об этом догадывается. Мои люди ни на секунду не выпускают ее из поля зрения.

– Блейк и ее тоже охранял? – язвительно парировала Серена.

Бони не ответил, и Страйд подумал, что Серене удалось нащупать его больное место.

– Мистер Фиссо, я могу быть с вами совершенно откровенен? – обратился он к Бони.

– Разумеется.

– В газетах не писали, но вы, вероятно, догадались, что все три убийства связаны между собой преступлением, совершенным в казино «Шахерезада». Или, точнее, со смертью Амиры Лус. Кем бы ни был Блейк Уайлд, он мстит за гибель Амиры, поскольку уверен: до газет данная информация не дойдет. Скорее всего да. Мы не собираемся возобновлять расследование по делу об убийстве Амиры Лус. Оно закрыто.

– Неужели? – Бони деланно удивился. – А я слышал, вы им очень интересуетесь, детектив. И даже навещали моего старого друга Уокера Лейна.

– Вам хорошо известно, что он инвалид. С той самой ночи.

– Ужасно. Попал в автокатастрофу. Вот что значит садиться за руль пьяным.

– Уокер говорит иное.

– Что же?

– Уокер заявил, что вы отдали приказ избить его. Сделать калекой в отместку за то, что он увел у вас любовницу.

– Ясно. Итак, он тоже полагает, будто Амиру убил я, – произнес Бони бесстрастно.

– Совершенно верно.

– Мне очень нравился Уокер, детектив, но характер у него был отвратительный и вел он себя ужасающе. Эх, люди, люди… Наделал ошибок с далеко идущими последствиями, и давай винить кого угодно, только не себя.

– Так вы не отдавали приказа убить Амиру?

Бони презрительно фыркнул.

– Нет, конечно.

– Нет? Но разве она не была вашей собственностью? Амира принадлежала вам до последней нитки.

Бони посмотрел на Страйда как на глупенького мальчика.

– Она никому не принадлежала, детектив. И в первую очередь – самому Уокеру. Полагаю, данное обстоятельство его весьма удручало.

– Вы хотите сказать, что это сделал он?

– Насколько мне известно, преступление совершил какой-то слабоумный, один из ее тайных поклонников. В ту ночь Уокера не было в Лас-Вегасе. Поздним вечером он уехал в Лос-Анджелес. И калекой стал в результате автокатастрофы.

– Не сомневаюсь, мы найдем полицейский отчет о ней, – сообщил Страйд.

– Уверен, что найдете. Хотя сорок лет миновало, документ мог и затеряться.

– Не сохранились ли у вас дела на сотрудников, работавших тогда в «Шахерезаде»?

– А кто именно вам нужен?

– Тем летом у вас работал охранником один парень по имени Мики.

Бони подозрительно посмотрел на Страйда:

– Чем он вас заинтересовал?

– В ночь, когда погибла Амира, он вызвал в зал Лео Риччи разнять вспыхнувшую драку.

– Старые документы у нас есть, валяются где-то на складе, изъеденные мышами и тараканами, но едва ли они вам помогут. Мы нанимали временный штат в основном из студентов, но занимался этим Лео Риччи. Он же и расплачивался с ними, наличными. Суммы ничтожные, налогов с них – кот наплакал, да и не хотелось никому возиться с бумагами.

Страйд чувствовал себя так, точно схватился с громадным матерым оленем, которому не привыкать сшибать противников ударом массивных рогов.

В разговор вмешалась Серена, уставшая от бессмысленной словесной перепалки:

– Если в гибели Амиры нет ничего загадочного, зачем Блейк Уайлд так упорно мстит за нее?

– Очевидно, вы имеете дело с серийным убийцей. Психологию подобных типов вы должны знать лучше меня, – ответил Бони с ехидной наивностью, даже не пытаясь скрыть легкой усмешки.

– Если бы мы знали, почему он убивает, то скорее поймали его, – заметил Страйд. – И, мне кажется, вам известен ответ на этот вопрос.

– Вы меня уже об этом спрашивали, детектив. Запамятовали? Он вбил себе в голову какую-то дурь относительно смерти Амиры.

Страйд покачал головой.

– Я вас прекрасно понимаю. Вы намерены дотянуться до него раньше нас и расправиться с ним по-своему. – Он замолчал, ожидая от Бони возражений, но их не последовало. – Однако упускаете главное: пока мы все будем за ним охотиться, он успеет пристрелить не одного человека. Собираетесь поймать его? Прекрасно, лично у меня возражений нет. Ну а если мы опередим вас? Отступать будет некуда.

– Думайте, что говорите, – буркнул Бони. Личина старого добрячка слетела с его лица, в голосе зазвенела сталь.

Страйд осознал, что не ошибся в своей догадке. В начавшейся гонке Бони нужна только победа. Но не для того, чтобы расправиться с Блейком, а чтобы заставить его тихо и незаметно исчезнуть из заголовков газет. Кто знает, что ему известно и что он способен наговорить? Одних лишь его подозрений может оказаться для Бони достаточно, чтобы почувствовать приближение раскаленной сковородки. Инвесторы моментально отвернутся от него, и проект «Ориент» превратится в дым.

В общем, Бони ни под каким видом не станет помогать им.

– Ну, что скажете, Бони? Вдруг вы не опередите нас? – повторила вопрос Серена. – А если он все-таки дотянется до Клэр? Имеет ли смысл так рисковать?

Бони молчал, обдумывая ее слова.

– Где Камен нашел его? – спросила Серена.

– Это вам не поможет. Они познакомились в Афганистане. Служили там наемниками. Дэвид иногда использовал Блейка, помогал особым группам моджахедов. Парень отлично справлялся. Бесстрашный, безжалостный. Жил под чужой фамилией, по поддельным документам, по выдуманной легенде.

– У Камена наверняка имелись еще такие же люди. Кто-то из них должен знать, кто Блейк на самом деле.

– Об этом вам не скажет никто – ни я, ни Дэвид.

Страйд начал припоминать всех своих знакомых. Кое-кто из них был связан с армейской разведкой и мог бы помочь. Правда, если Блейк – профессионал, больше, чем сообщает Бони, он от них не узнает.

– Так почему он убивает? – проговорил он, наблюдая за Бони.

Тот мучительно раздумывал, взвешивая «за» и «против». Он напоминал бухгалтера, сводящего дебет с кредитом на основе ценности информации. Страйд уже потерял надежду получить ответ и приготовился уходить, как вдруг Бони нагнулся вперед, поставил локти на колени и тихо промолвил:

– После того как я скажу вам почему, мы расстанемся.

Страйд и Серена кивнули.

– Амира приехала сюда девственницей, ясно? Мы приняли ее, и она сразу запрыгнула в постель к Музу. Молодчина. Муз был и мужик хоть куда, и вес имел. Вскоре она стала ведущей танцовщицей в одном из наших шоу, а затем улетела в Париж. Получила приглашение потанцевать в одном кабаре. Оттуда Амира вернулась с новой программой. Надеюсь, о ее «Пламени» вы уже наслышаны. – Бони с видимым наслаждением обвел взглядом недоуменные лица детективов. – А теперь слушайте внимательно. Ни в какой Париж она не летала. Амира забеременела, но хотела скрыть это от всех. Я отослал ее в глушь, подальше отсюда, где она успешно и разродилась.

«Вот оно что. У нее есть ребенок, – подумал Страйд. – Да, самые сложные вещи на поверку оказываются самыми простыми. Как же я раньше не догадался? И зовут его Блейк Уайлд?»

– И что стало с ребенком?

– Его усыновила какая-то семья. Амира не могла взять его, ребенок загубил бы карьеру. В то время ее занимало лишь одно – шоу «Пламя». Она понимала, что это будет фурор.

– А Муз? – поинтересовалась Серена.

– О ребенке никто не знал! – отрезал Бони.

Мозг Страйда лихорадочно работал. Известие произвело в нем эффект землетрясения, но не разрушительного, а восстанавливающего – кусочки пазла, зашевелившись, встали на свои места.

– Вы сказали «в глушь». А куда именно?

– Один мой приятель владеет небольшим курортом недалеко от Рино. У озера, – ответил Бони. – Туда отправляются с аналогичными проблемами многие девушки из местного высшего света. Общее молчание гарантировано.

Страйд и Серена переглянулись и одновременно произнесли:

– Рино…