Текст книги "Песнь Серебряной Плети (СИ)"

Автор книги: Бранвена Ллирска

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

– Значит так, друг любезный, – нависла над ним подменыш. Разглядывать ее в таком ракурсе было довольно занятно. Даже учитывая риск получить пинка. – Для начала тебе придется ответить на пару-тройку десятков, а может быть и сотен накопившихся у меня за это время вопросов. А уже после этого можешь хоть сквозь землю провалиться!

Киэнн болезненно поморщился, потирая ушибленное место:

– Уверена, что этого хочешь, деточка? Знаешь, как сказал один-Гугл-знает-кто, есть двери, которые лучше не открывать.

Она пырнула его таким взглядом, что Киэнн отчетливо осознал, что не бьют его единственно по причине и без того довольно бедственного состояния.

– Слушай, ты, король недоделанный. «Деточкой» я была двадцать лет тому назад, а дверей ты уже столько пооткрывал, что больше некуда. Смотри, как бы я не хлопнула одной из них и не прищемила тебе чего ценного.

Сам не зная почему, Киэнн почувствовал, что даже восхищается ее решительностью и самообладанием. Может, он и вправду недооценивает ее? Может, лучше все и в самом деле выложить начистоту? Без всего этого, уже ставшего ему привычным, паясничанья и непрестанного увиливания? Будешь знать, с кем имеешь дело. Ну, и она тоже будет знать. И не витать в своем маленьком мире иллюзий.

– Ладно, – сдался он, и снова попытался сесть. – Но смотри, я предупреждал. Для начала, ответ на все четыре ранее поставленных тобой вопроса примерно одинаковый: «я не знаю».

Подменыш прищурилась:

– Что-то мне не нравится такое начало.

Киэнн изобразил что-то наподобие ехидной усмешки:

– Это ты еще просто не распробовала. Продолжение будет намного хуже. Итак, я не знаю наверняка, где мы находимся, потому что это место не напоминает мне ничто из ранее виденного. Однако, именно на основании этих наблюдений, я могу предположить, что мы с тобой действительно угодили в саму Кэр Анноэт. Я, конечно, понимаю, что такой ответ тебя вряд ли удовлетворит: в конце концов, название вещи еще не есть сама вещь, и оно почти никогда толком не раскрывает ее сути, не так ли? И, думается мне, как ни глубоки твои познания в области истории, мифологии и фольклора того мира, из которого тебя изъяли…

– Так я что, на другой планете? – снова перебила она.

– Почти так, дорогуша. В другой вселенной, если тебя это не смущает.

Девушка напряженно уставилась в пол, потом кивнула:

– Ладно, принято. И ты хотел сказать, что об этой вашей Кэр Анноэт я на самом деле ничего не знаю, так? Пожалуй, ты можешь оказаться прав. Давай, просвещай.

Киэнн в очередной раз отметил про себя, что девица неглупа и, при желании, похоже, умеет себя контролировать.

– Ну, в двух словах, Кэр Анноэт – по факту, единственная в Маг Мэлле используемая по назначению темница. Или, по меньшей мере, была таковой девять лет тому назад. Во времена моего правления.

Подменыш скептически нахмурилась:

– Как-то тут пустынно для единственной на все королевство темницы. Или королевство такое маленькое, или наказания не в чести?

– Ни то, и ни другое, детка, – снова слабо улыбнулся Киэнн. – Но ты на верном пути. Здесь действительно пустовато. Зато костей и черепов, как видишь, предостаточно.

Она сглотнула и резко снова присела на пол:

– Это можно считать ответом на мой третий вопрос? – Поймала на себе испытывающий взгляд Киэнна и продолжила: – И что их убивает? Палач? Голод? Болезни? Чудовища? Боги, демоны, какая-то неописуемая хрень?

Было очевидно, что она нервничает, но держится. Ну что ж, прекрасно, ты молодец, подменыш. Ты определенно храбрее меня.

– Я не знаю, милая, – вздохнул он. – Все, что мне известно, так это то, что из Кэр Анноэт никто не выходит. И это быстрый и верный способ убрать кого-либо без лишнего шума и грязи.

Девушка скрипнула зубами и еще раз окинула оскаленный костями зал беглым, но придирчивым взглядом:

– И сбежать отсюда, я так понимаю, нельзя? Или ты сказал, что «не знаешь»?

Киэнн виновато улыбнулся:

– Я соврал.

Ему захотелось ухватить пальцами ее жадный взгляд, точно сотни маленьких крабиков, вцепившийся в тело, сдернуть и зашвырнуть подальше…

– Ну, – вновь невольно принялся юлить Киэнн, – если придерживаться версии, что это – Кэр Анноэт, то нет. В смысле, это просто исключено. Эта гребаная штука как-то так хитро построена, или, может быть, зачарована хрен его знает кем, так, что… Короче, в нее есть вход, но нет выхода. Вообще… Но, может быть, это и не Кэр Анноэт вовсе. Понимаешь, я ведь поэтому и не знаю, на что эта сука похожа изнутри. Никто не знает. А кто знал – уже хрен кому расскажет. Так что… Может быть, я ошибаюсь. Может быть, это никакая не Кэр Анноэт, а всего лишь логово людоеда. Или лабиринт Минотавра.

Он запутался в своем дурацком, бессмысленном вранье и понуро уставился в пол. А потом вдруг почувствовал, как ее узкая сухая ладонь неуверенно, но вполне дружелюбно легла ему на руку и снова поймал на себе внимательный, невероятно серьезный взгляд, от которого почему-то по коже побежали мурашки:

– Чем же ты так насолил собственной дочери, что она уготовала тебе подобную судьбу? – как-то возмутительно проникновенно проговорила подменыш.

– Чем насолил? – растерянно повторил за ней Киэнн. – Ну, скажем так, я оказался изрядной занозой в заднице. И у Аинэке девять лет не было возможности сию занозу оттуда извлечь. Кто хочешь взбесится, а мое чадо никогда не отличалось ангельским нравом. Но объяснить это так, чтобы мир встал с головы на ноги, довольно непросто. Лады, попробую. Думаю, для начала тебе нужно знать кто такой король Маг Мэлла и что такое Глейп-ниэр.

Он напряженно потер переносицу, пытаясь собраться с мыслями. Глейп-ниэр… А что она, собственно, такое? Сумеешь объяснить? И нужно ли это делать? Ты же только все крепче затягиваешь удавку на собственной шее. Какой тебе от этого прок? Еще ведь, наверное, не поздно сочинить душещипательную байку для легковерных. Что-нибудь про страшную ведьму Алисон Гросс… Или проклятье кольца нибелунгов…

Голос профессора Северо-Западного университета мисс Мелани Флетчер выдернул Киэнна из внезапно и незаметно нахлынувшей дремоты:

– А это имеет какое-то отношение к скандинавской легенде о пленении Фенрира?

Ну вот, она тебе уже сама подсказывает. Киэнн тряхнул головой. Нахрен все! Ты и так, считай, мертвец. Сдохнуть от клыков неведомого чудища или от рук одной маленькой глупой девочки-подменыша? – Может быть, второе даже приятнее.

– Это такой охренезный волчара с глазами как мельничные колеса, который в день всеобщего трындеца сожрет солнце с луной и закусит задницей Одина?

Подменыш чуть покривилась, но кивнула:

– Да, примерно так.

– Не думаю. Хотя, пес его знает, может, и имеет. Глейп-ниэр имеет нас всех, и отношения, я думаю, тоже поиметь может.

Он глубоко вдохнул и начал:

– В общем, Глейп-ниэр – это то, что короли Маг Мэлла носят вместо короны. Но только корона – в общем-то, бесполезный кусок металла, а Глейп-ниэр – артефакт чудовищной силы. Выглядит она довольно-таки невзрачно, я бы сказал, непритязательно. Тоненькая серебряная цепочка без замка. Футов пять-шесть в длину – длинная такая, опоясываться можно. Шелковистая на ощупь, легкая как воздух, текучая как вода. Ничем прочим, казалось бы, не примечательная. Тусклая, почти без блеска. Откуда она взялась – сдается мне, никто не знает. До того, как она попала в руки к моим далеким предкам, ею вроде бы владели древние короли фоморов. Знаешь, кто такие фоморы?

Девушка быстро кивнула:

– Демоны моря.

– Можно и так сказать. Те времена успели обрасти легендами: кто-то считает их Золотым Веком Маг Мэлла, кто-то говорит, что не было времени мрачнее и кровавее. Когда последний король фоморов умер – а было это, как ты понимаешь, очень давно – разразился страшный Мор, и тысячи фейри полегло без видимых на то причин. А потом Глейп-ниэр оказалась в руках сидов из рода Дэ Данаан. Моего рода.

– Вот так прямо сама собой и «оказалась»? – сложила губы в скептическую усмешку учительница истории.

– Слушай, я не знаю. Я твою профильную дисциплину тут у себя через пень-колоду учил, так что выжимаю для тебя все, что только могу. Так что не жалуйся на страдательный залог и все такое прочее. Так вот, суть в том, что именно Глейп-ниэр дарует власть королям Маг Мэлла. Причем не символически, а буквально. Тот, кто ее носит, способен повелевать разумом и чувствами окружающих. Все, что ему нужно сделать – это коснуться цепочки пальцами, а затем выбрать цель и воздействие.

– Какое воздействие? – осторожно уточнила подменыш.

– Любое, пупсик, – хищно оскалился Киэнн, внезапно войдя во вкус. – Ну как, больше физическое, конечно. Вдруг одним махом привить хорошие манеры или научить китайской грамоте вряд ли получится. Но в целом – ассортимент ограничен только природными наклонностями и талантами владельца. Ну и его воображением. Можно и банально головой об стенку, как меня. Можно и что-то позатейливей организовать, вроде внутреннего кровотечения, непроизвольного мочеиспускания или, там, внезапного самовозгорания. Можно переломать кости или заставить лизать раскаленное железо. Можно выгнать порядочную девушку из дому посреди ночи, в туфлях на босу ногу, так, чтобы она шесть часов толкалась на перроне, поджидая некого кобельеро с замашками аристократа…

Подменыш вспыхнула, гневно сверкнула глазами, снова прикусила губу и отвела сердитый, но, вместе с тем, все еще виноватый взгляд. Киэнн цокнул языком:

– У тебя не было ни единого шанса, подменыш, поверь. Эта штука ломает волю только так, любо-дорого смотреть. Не знаю, можно ли ее использовать во благо – не пробовал, честно. Но прежде всего Глейп-ниэр настроена на боль. Боль и подчинение. В народе ее еще кличут Серебряной Плетью. – Он поморщился, вспоминая совсем недавнее свидание с яростным жалом Глейп-ниэр. – И не даром.

– И что, – подменыш опять зло прищурилась, точно качели, на которых они болтались уже битый час, снова мотануло в сторону столба с оголенной проводкой и знаком «не влезай, убьет», – она была у тебя, ты вертел всех, как хотел, а потом просрал свое счастье? Пропил, в карты проиграл, вороватые хоббитцы стянули?

Дело подходило к самому сложному и неприятному, но Киэнн решил не тянуть волынку. Разбежался, так уж прыгай, не позорься.

– Ну, тогда бы, наверное охотились не за мной, правда? – натужно улыбнулся он. И, прежде чем она начала возражать, быстро продолжил: – Аинэке получила Глейп-ниэр по праву наследования. Так заведено. По давнему и непреложному закону правитель передает Серебряную Плеть наследнику, а сам кладет голову на плаху. Потому что за такую неограниченную власть, какую дает Глейп-ниэр, нужно платить. Дорого платить. Жизнью.

На этот раз его собеседница определенно растерялась:

– Подожди… – кажется, у нее в запасе были какие-то теории, может быть, даже аналогии из этого их фольклора, или чего там еще. – Король должен отречься, когда… Когда что? Совершает оплошность? Какой-то проступок? Или когда истекает его время? По прошествии…

Киэнн мотнул головой:

– Когда его наследник сочтет нужным. И все.

«Врешь! – кричали ее глаза. – Ну, врешь же! Не может быть, чтобы причина только в этом! Скажи, что снова врешь!» Да я бы с удовольствием соврал что-нибудь более эффектное, детка. И если ты меня сейчас спросишь, почему – я все-таки совру. Еще не решил что, но за мной дело не встанет.

– То есть, это просто дань традиции? – с робкой надеждой спросила она, должно быть, все же решив принять сказанное на веру. – Или снова магия?

– Магия, – подтвердил Киэнн.

– И ты отказался умирать, да? Не захотел принести себя в жертву? Чего бы это не стоило?

Киэнн с готовностью кивнул, в очередной раз подивившись и даже немного испугавшись ее проницательности:

– Да. И теперь Аинэке просто собирается взыскать по счетам.

– А я? – резко вскинула голову подменыш. – Я-то что не так сделала? Какой абсурдный закон требует моей смерти?

– Никакой, – виновато поморщился Киэнн. – Думаю, тебя хотят убрать просто для того, чтобы ты не разболтала на весь свет, что видела «мертвого короля» живым. А то ведь неловко как-то выходит, смеяться будут. Над правящей-то королевой.

Она нервно засопела:

– А проще никак нельзя было? Память стереть, например?

– Много возни, много риска, – снова демонстративно зевнул Киэнн. – А так: нет человека – нет проблемы. Ну, или подменыша.

– И ты бы сделал то же самое? – медленно проговорила девушка, сверля его злым, пытливым взглядом.

Киэнн молча кивнул. И, в сущности, это было чистой правдой.

Подменыш брезгливо скривила губы и отвернулась:

– И из-за кого я страдаю? Трус, подлец, эгоист…

– Еще лжец, – услужливо дополнил ее Киэнн. – Ты самое главное забыла.

– Спасибо, что напомнил! – Она резко встала и растворилась в темноте.

Ну что, получил? В смоле вымазали, в перьях вываляли. Доволен? Ах да, тебе же не привыкать, верно? – Так точно, сэр! Киэнн, с тщетно скрываемым сожалением, созерцал пустоту, что осталась на месте его недавней собеседницы. Она хорошая девушка. Ну, уж точно не такая дрянь, как ты. Она должна знать, что это… не ее вина. А у тебя шкура толстая, стерпишь. Он вновь улегся на спину и уставился в потолок. Мда, приехали… Эй, будьте так любезны, выключите перфоратор в моем мозгу! Я не знаю, как все это исправить. Скорее всего, никак. И с этим нужно просто смириться…

Тихо хрустнули льдинки и носок босой ноги небрежно, но все же довольно мягко, пнул его в плечо. Киэнн скрипнул зубами – плечо все еще болело, но не настолько, чтобы скулить от легкого тычка.

– Я с тобой еще не закончила, – уведомил строптивый, чуть дрожащий голосок.

Киэнн невольно расплылся в очередной похабной усмешке:

– Это совершенно не проблема, детка. Я могу повторить.

Глава 7. Призрак в сером

Вернувшись к режиму допроса, Фэй умудрилась вытрясти из своего собеседника достаточно много любопытного, странного и местами исключительно неправдоподобного. В сущности, если все действительно обстояло примерно так, как он говорил, все эти сведения о мире Маг Мэлла, его населении, его законах и обычаях – ровным счетом ничто из этого не имело уже для них двоих никакого значения. И никакой ценности тоже. Но Фэй прожила под гнетом осознания собственной бесполезности, скрупулезно собирая крупицы знаний о мире, который давно перестал существовать, почти всю свою жизнь, и, можно сказать, ей было не привыкать. Ну, в самом деле, велика ли разница: исчезнувший мир прошлого, в который нельзя вернуться и хоть на что-либо повлиять, или такой же нереальный мир фейри, предположительно, лежащий где-то за стенами их темницы? Если на то пошло, то до второго даже ближе. И хоть бы ее осведомитель и привирал время от времени – так ведь историки и хронисты тоже это частенько делали. Так что, надо думать, у нее уже выработалось своего рода чутье на бесспорные фальсификации.

Однако, после того, как речь зашла именно о Маг Мэлле, а не о нем самом – не только тон, но даже и черты беглого короля фейри словно изменились. Разгладились. Точно он наконец перестал гримасничать и с наслаждением погрузился в блаженное сновидение, наркотический экстаз… Он говорил о серебряных башнях, пронзающих небосвод и о сапфировых ладонях озер, нежно обнимающих их подножья, о хрустальных струнах рек, натянутых на певчую лютню земли, и прозрачных пальцах заплутавшего менестреля-ветра, что небрежно касаются их, подбирая мелодию, о теплом, нежном бархате ночи и златоперых рассветах, подобных игристому вину…

А еще Фэй узнала, что сам Маг Мэлл – одинокий волшебный остров посреди безбрежного мирового океана. И что населяющие его фейри умеют ходить в другие измерения и параллельные вселенные, самая освоенная из которых – земля людей, она же Дол Старости, или, на их языке, Сенмаг. Ходят часто, но почти никогда не задерживаются – по крайней мере, по собственной воле. Потому как вдали от родного зачарованного края постепенно теряют связь с его магией, а потому стареют и умирают, как обычные люди.

В самих же Долах Блаженства, по словам Киэнна, ни старости, ни болезней, ни зноя, ни холода и впрямь не было. И если бы не природная жестокость волшебного народца вкупе с его непредсказуемостью и определенной тягой к физическому насилию – наверное, Маг Мэлл мог оказаться той самой идиллией, о какой поют в песнях и рассказывают в сказках.

Впрочем, опять же, если верить рассказчику, нравственные нормы у народа фейри (а людей в Маг Мэлле не жило вовсе, разве что десяток-другой подменышей) были едва ли не вывернуты наизнанку. К примеру, торговля считалась делом постыдным и гадким, а в воровстве ничего зазорного не находили. К вещам, местам и даже другим представителям своего рода почти никогда не привязывались, и только посягательство на собственную свободу считали непростительным злодеянием. Единого социума у них как такового не существовало, в лучшем случае – небольшие общины. Большинство же и вовсе оказывались закоренелыми индивидуалистами и социофобами, жили сами по себе и ни с кем особо не водились. Благо, магия обеспечивала их всем необходимым и даже сверх того.

Единственное, чего Фэй так и не сообщили, так это зачем же именно она сама понадобилась низложенному королю и на кой хрен он втянул ее в это «приключение». От любых расспросов на злополучную тему Киэнн старательно уходил, неизменно переводя разговор на что-нибудь другое. А когда Фэй попыталась решительно прижать его к стенке – последовательно выдал на-гора целую охапку версий, одна другой неправдоподобнее. Среди них была и такая, в которой «если трижды перетрахать всех женщин на планете, можно стать бессмертным», и «если смертная дева полюбит эльфийского короля, то снимет с него заклятье», и даже «если тайком надеть вывернутую наизнанку ночную сорочку, снятую со спящей женщины, станешь невидимкой и никто не сможет тебя поймать». После того, как не страдавшая излишней наивностью Фэй отмела их все и потребовала правды, прозвучала и еще одна: «Если бы у меня получилось сделать тебе ребенка, это обеспечило бы мне временный иммунитет».

Фэй вздохнула:

– Знаешь, я даже готова тебе поверить. Но скажи на милость, почему в таком случае твоя королева Аинэке сама хотела, нет, просто требовала, настаивала, вымогала, чтобы я с тобой переспала? Что-то ты сам себе противоречишь. И еще…

Она собиралась указать ему еще на несколько нестыковок в повествовании, и точно знала, что выведет его на чистую воду, но в это мгновение глазам ее внезапно явилось такое, что волосы на затылке медленно зашевелились. Однако Фэй все же каким-то образом совладала с собой и, старательно скрывая легкую дрожь, продолжила. Хотя уже и несколько о другом:

– Боюсь, в твоих россказнях о Кэр Анноэт, которая, аки отель Калифорния, впускает внутрь, но не выпускает обратно, есть дыра. Потому что, если все так, как ты говоришь, то объясни мне: кто зажигает свечи? Кто собирает эти самые чертовы гирлянды из черепов? И самое главное… – тут ее голос все же предательски дрогнул: – К-кто стоит у тебя за спиной?

Киэнн закатил глаза, как если бы она пыталась скормить ему самую дурацкую и банальную крипи-стори:

– Слендермен? Мне «не оглядываться»?

И, словно в насмешку, небрежно обернулся. Вот тут-то показная веселость вместе с мрачным фиглярством мигом слетели с него. За спиной у Киэнна молча стояла высокая мертвенно-бледная фигура с глубоко запавшими, воспаленными глазами, всклокоченной шевелюрой безумца и в грубом сером плаще до самых пят. Лицо женщины (а это была определенно женщина) казалось выточенным из куска мрамора, и, хотя ни у кого бы язык не повернулся назвать ее уродливой, ваявший это лицо скульптор работал уверенно и небрежно, не утруждая себя сглаживанием шероховатостей. На щеках лежали пятна слез, но слез, высохших не одно столетие назад. Сумрак ползал у ног страшной гостьи, словно униженно молил о пощаде.

– Будь… я… проклят… – только и сумел выговорить потрясенный Киэнн, переходя на язык, который он чуть раньше представил Фэй как шилайди. Фонетика, лексика и синтаксис оного показались ей достаточно схожими с древнеирландским, который она удосужилась выучить года четыре тому назад. Верней, овладеть на достаточном уровне, чтобы читать «Книгу Бурой Коровы» в оригинале. Потренировавшись пару часов, Фэй уже вполне сносно разбирала звучание и даже конструировала небольшие фразы.

– Накличешь, – глухим голосом упрекнула короля пришелица.

– Да куда уж больше! – в отчаянии отмахнулся он.

– Страшно, Дэ Данаан? – мрачная потусторонняя женщина казалась недвижимой проекцией, присутствующей и отсутствующей одновременно. Ее блеклые, немного асимметричные губы едва заметно кривились в презрительной усмешке.

– Как ты тактична, Тьяр! – Киэнн до скрипа сжал зубы, чтобы унять дрожь, но получилось все равно неважно. – Деликатна. Могла бы прямо спросить не обделался ли я с перепугу.

Гостья демонстративно втянула воздух ноздрями:

– И правда, пованивает.

– Я тебя перехвалил, – качнул головой бывший король. – Н-не сочти за праздное любопытство, Т-тьяр, – он глубоко вдохнул, явно пытаясь совладать с неслушающимся языком. – Я говорю с живой баньши и-или ее призраком?

«Гром и молния! Баньши!» – охнула про себя Фэй. Конечно, скорбную фею-плакальщицу из ирландских преданий не всегда изображали именно такой, но в целом леди в сером вполне походила на самою себя. Она пришла оплакать их обоих? Или только короля? – По слухам, простых смертных баньши такими почестями не жалуют.

– А я говорю с живым Киэнном Дэ Данааном? – выражение лица пришелицы не поменялось.

– Ну, теперь это явно ненадолго. – Киэнн сглотнул. Улыбка у него получилась довольно жалкой. Сделал еще несколько коротких вдохов, точно загнанный зверь. – Может, не будем играть в кошки-мышки? Бежать мне некуда. Да и на ноги я сейчас просто не встану. Так что прикончи меня – и дело с концом.

– Не смеши меня, Киэнн, – склонила голову набок баньши. – Места для охоты здесь предостаточно. И если я ее начну – ты встанешь. А если не сможешь – поползешь на брюхе. То-то будет потеха!

Киэнн зажмурился. Потом с обреченной готовностью кивнул:

– Ладно, детка, я твой. Бери меня так, как тебе нравится.

Улыбка баньши внезапно чуть потеплела и даже взгляд серебристых глаз словно оттаял и просветлел:

– Ты неисправим.

– Извини, – пожал плечами Киэнн.

– С ума сойти! Ты выучил это слово? – Плакальщица легко скользнула по шершавому щебенчатому полу, не издав при этом ни шороха, и присела на корточки рядом с королем, внимательно изучая его изуродованное лицо: – Кто тебя так разукрасил?

– Аинэке, – вновь пожал плечами он. – Кому же еще?

– А тебе идет, – она потянулась к его кошмарному распухшему лицу тонкими, как прутья ивы, фарфоровыми пальцами. – Вылитый Один.

Киэнн невольно отпрянул, но, похоже, сделал над собой усилие, чтобы остаться на месте:

– Угу, ни глаза, ни мудрости.

Ладонь баньши окутала сизоватая дымка, пальцы потеряли плотность и очертания, заструились, поплыли, рассыпаясь на крупинки, точно кусочки сахара в стакане с горячим чаем. Лиловый кровоподтек, заливавший правую сторону лица Киэнна, от переносицы до мочки уха, медленно выцвел, поблек и растворился. Опухшая, ватная щека обрела прежнюю форму, веко, хоть и неуверенно, но открылось.

– К чему это все, Тьяр? – опасливо глядя на свою нежданную исцелительницу обоими, вполне живыми, хотя и измученно-затравленными глазами, вопросил исцеленный король. – Я же знаю, что за таким обычно следует.

Баньши довольно облизнулась, жмурясь, как сытая мартовская кошка:

– Ну, раз уж знаешь…

И стремительно полоснула Киэнна по лицу все теми же полупрозрачными пальцами, в мгновение ока превратившимися в гибкие плети. Из рассеченной скулы, века и губ медленно покатились пунцовые капли крови…

Фэй не сразу осознала, что кричит не Киэнн – кричит она сама.

– Какого… долбаного… чёртова… хрена? – выругалась она на родном английском.

Киэнн медленно вытер кровь тыльной стороной ладони:

– Заткнись, подменыш.

– Ты что, вообще упоротый? – взвилась Фэй. – Так и будешь сидеть на жопе и нихрена не делать, пока тебя имеют?

– А что ты мне предлагаешь? – Он также повысил голос. – Пожаловаться в высшие инстанции? Пообещать быть хорошим мальчиком и попросить не делать так больше? Или героически нокаутировать баньши секретным приемом Джеки Чана? Это – баньши, понимаешь? Если она хочет тебя поиметь – она это сделает. И сделает в самой неприятной для тебя форме. Будь ты хоть сраным Геркулесом, хоть гребаной волшебницей Морганой. Выпотрошит и нашинкует, как ей вздумается.

– Да что за хрень несусветная? – Профессор Мелани Флетчер слишком хорошо знала кельтские мифы, чтобы просто так принять подобную ересь. – Баньши – дух, предвещающий смерть жалобным плачем. Она никого не убивает, только оплакивает! Хочешь сказать, что она – киношный монстр, пожирающий плохишей?

Киэнн слабо улыбнулся разбитыми губами:

– В ее присутствии? – Ну, это будет, по меньшей мере, грубо. И… неосторожно, – он покосился на ту, о которой говорил.

Баньши одобрительно кивнула. По-английски она явно понимала, или удачно делала вид.

– Тьярла – плакальщица, да, – воспользовавшись паузой, примирительно продолжил Киэнн. – Но если она заплачет, нам с тобой тут просто повылазит, серьезно. Она вопит и стонет в таких частотных диапазонах, что кровь стынет. Сердце останавливается. Так что в наших интересах не доводить ее до слез. И… – он поморщился, виновато отводя глаза. – Должок у меня, знаешь ли. Это ведь я ее сюда и упек когда-то, по своей сраной королевской милости. Вот теперь и выгребаю. Тьяр, – он обернулся к баньши, пальцы которой вновь поплыли серебристым свечением и, с едва заметным упреком в голосе, уже на шилайди, полюбопытствовал: – Как долго ты намерена это продолжать?

Тьярла хитро усмехнулась:

– А как же интрига? Нельзя всего знать заранее, мой сладкий король!

Свежие рубцы растаяли под ее новым прикосновением. Фэй внутренне напряглась, не зная, что делать со своей бессильной злостью. Однако продолжения не последовало – баньши поднялась и демонстративно отступила на казавшееся безопасным расстояние, насмешливо поглядывая на бывшего короля с высоты своего, по меньшей мере, шестифутового роста:

– Ну, ты же не ждал, что я тебя расцелую?

Дэ Данаан поежился, потирая, по-видимому, все еще зудящую щеку:

– Признаться, я ждал чего-то похуже… Я же тебя, как-никак на смерть отправил…

– А я возьми и не умри, вот ведь разочарование! – хохотнула плакальщица.

– Но как, Тьяр? – Киэнн нерешительно поднял глаза на грозную фейри. – Как тебе удалось… остаться в живых? До сих пор?

– Могу задать тебе тот же вопрос.

– Ну, со мной-то все просто, – дернул бровью Киэнн. – Я сбежал.

– Я тоже, – приподняла колючий подбородок баньши.

– Из Кэр, мать ее, Анноэт??? – ошалело вытаращился на нее король. И, кажется, на несколько секунд утратил дар речи. – Но… Тьяр… Как??? Слушай… Но это же… Срань гулонья, это же невозможно! Невозможно, вот сожри драный тролль мои потроха!

– С чего ты взял? – все так же, со смешком в голосе, произнесла Тьярла.

Фэй невольно втянула в себя воздух, как ныряльщик перед прыжком, и задержала дыхание. Тишина вдруг сделалась хрустально-хрупкой, и все, что она слышала – это как бешено колотится ее собственное сердце. Хотя нет: еще она была готова поклясться, что различает вторившее ему двойное стаккато Киэнна. А еще их взгляды… Они стали какими-то голодными, волчьими – она видела это в глазах короля фейри, и ловила себя на том же.

В сущности, она уже почти смирилась с тем, что ее путешествие в волшебный мир закончится, не успев начаться. Ну, нельзя сказать, что окончательно – она не привыкла сдаваться без драки. Но принимать неизбежное тоже, как ей казалось, успела научиться. И тут… Или над ними просто жестоко смеются? Страшная плакальщица лениво мерила их взглядом, точно облокотившись о густую тьму. Сейчас она скажет, что выход есть, но только не для них двоих. Или зальется леденящим кровь хохотом и исчезнет во мраке. Или…

Фантазия подсказывала тысячи идей вероятного обмана и, как назло, ни одной годной уловки, чтобы разоблачить оный.

А вот Киэнн, похоже, сомнений не испытывал.

– Тьяр… – медленно, словно пробуя тонкий лед, начал он. – Я никогда не умел просить… и торговаться тоже не мастак… Но если есть хоть что-нибудь, что я мог бы предложить тебе за одну ночь в Маг Мэлле – считай, что это уже твое.

Тьярла по-змеиному улыбнулась – вот-вот и покажет раздвоенный язык-жало:

– Да ты стал романтичен, Дэ Данаан! «Одна ночь в Маг Мэлле…»

– Да в жопу вашу романтику! – Глаза беглого короля полыхнули диким, горячечным блеском. – На большее я просто не рассчитываю, понимаешь? Ночь, день, утро, два часа – на моем месте харчами не перебирают. Если сойдемся на двадцати минутах – тоже соглашусь. Я, видишь ли, тридцать с гаком лет прожил, как под вечным кайфом, а потом обнаружил, что новой дозы уже не достать. Так что я скорей уж псих и торчок-героинист, чем романтик. Псих, который добровольно голову в петлю засунул, надеясь хоть напоследок подышать воздухом Бессмертного Края. И что? – И хрен тебе, Киэнн! Вот тебе могила, в ней и подыхай! – Он перевел дыхание. – Выпусти меня отсюда, Тьяр. Хоть на четверть часа выпусти. А потом убей, сделай своим рабом и убей, или в обратном порядке – мне все равно!

Баньши чуть приподняла длинную бровь, взгляд ее сделался притворно участливым:

– То есть, я так понимаю, ты «добегался»?

– Так точно, моя госпожа, – мрачно кивнул он. – Залезть в эту канаву было проще, чем вылезти.

– Али за тобой не посылали? – По тону баньши чувствовалось, что на самом деле это не вопрос.

Киэнн поморщился.

– Я там… очень крепко застрял. Ну, не поладил с местным правосудием тоже. Загремел, в общем, по полной, чтобы мало не казалось. Казенную баланду хлебать. Можешь представить, что это такое для фейри…

– Ой, из тебя такой же фейри, как из меня сладкоголосая птичка Рианнон! – хмыкнула Тьярла, внезапно заставив, казалось бы, непробиваемого Дэ Данаана густо покраснеть. – Не жалоби меня, смотри и впрямь расплачусь. Сколько отсидел-то?

– Все девять лет, – скрипнул зубами Киэнн.

Баньши присвистнула:

– Убил кого?

– Ну, ты же понимаешь, меня никогда не учили, что это дурно…

– Врет он все, – неожиданно даже для самой себя, вмешалась в беседу Фэй, все еще не решаясь заговорить на языке магмэллиан. – В полиции сказали, что у него две судимости, одна вроде как условно. И что отсидел он полгода за кражу какую-то. Не пойму вообще, на кой хрен ты на себя напраслину возводишь? – добавила она, уже обращаясь непосредственно к Киэнну.

– А это, милочка, у них в роду традиция такая, – саркастично пояснила баньши с легким ирландским акцентом. – Мелкая кража – это как-то убого, жалко. А вот убийство – грозно и страшно. Не знаю только кому? Уж не мне же.