Текст книги "Песнь Серебряной Плети (СИ)"

Автор книги: Бранвена Ллирска

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

– Аинэке в своих покоях. В комнатах для слуг и охраны пусто. Должно быть, все там вместе с ней. И похоже, что она держит портал. Не знаю, может быть, стягивает дополнительные силы. Думаю, будет туго. Но надо идти. Ее покои на двадцать шестом этаже, дверь – огромная такая дверь, она там одна, в принципе… Вот с дверью могут быть проблемы: на ней обычно лежит магическая печать, препятствующая постороннему проникновению. Хюм, с такой дверью ты тоже справишься?

Хюмир довольно хрюкнул:

– Как два пальца обоссать!

Потом почесал в затылке:

– Только это, – он перевел взгляд на остальных, – когда я ее расхерачу, шевелите жопами. С той стороны могут все взад вернуть.

– Да, надо будет пошевеливаться, – подтвердил Киэнн. – Сразу сосредоточьтесь на Аинэке, игнорируйте всё, что только удастся игнорировать. Что не удастся… Ну, вы знаете, что с магией на ётунов переть бессмысленно, придется банально драться. Драться, как загнанная в угол крыса. Нам некуда отступать. На девятнадцатом этаже должна быть оружейная. Попробуем что-то оттуда взять, если успеем. Учтите, что Аинэке магия тоже вряд ли возьмет, пока Глейп-ниэр на ней. Или нужна очень, очень сильная магия. Но физически она все же довольно хрупкая девушка. И, кстати, она панически боится змей – используйте это, как только сможете. В общем, постарайтесь скрутить ее любым доступным способом. Плеть не трогать! Я не могу поручиться, что тот, кто прикоснется к ней, проживет дольше минуты. Мне это не нужно. Никому не нужно. Не испытывайте судьбу без надобности.

Он на мгновение задумался, решая.

– Джилл, держись возле меня. Постараюсь прикрывать, как смогу. Было бы неплохо… – Он быстро выделил двоих из толпы: – Ты, Риннаэд. И ты, О’Лан. Вы тоже прикрываете Джилл фит фьятой. Ее не должны заметить. Нёл, Тэггит, Аккунэд – вы берете на себя Хюма. На лестницах явно есть несколько соглядатаев. Возможно, больше, чем несколько. На одного я случайно наткнулся. Тревогу не поднял, он был достаточно наивен, чтобы принять меня за настоящую крысу.

Хюмир одобрительно хохотнул:

– Обосрались, сукины дети!

Киэнн нервно поморщился:

– Хотелось бы верить… – Потом обвел взглядом своих «мертвецов»: – Ну что еще… Постарайтесь выжить.

Ответом ему послужил дружный хохот. И то верно. Ну, вперед, крысиное войско.

– Пошли.

Глава 38. Желтый

Когда дверь королевских покоев рухнула, разлетевшись в прах от нескольких прикосновений Хюмира, Киэнн, к своему немалому изумлению, не увидел за ней почти никого. Само по себе это, конечно, не было чем-то таким уж особенным – в конце концов, его армия тоже пряталась за «туманом фейри», но скрыть отряд ётунов – задача не из простых. Конечно, Хюмира тоже худо-бедно прикрывали, но больше это походило на фиговый листок, чем на полноценную невидимость. Сколько же сил понадобилось бы для сокрытия стандартной королевской гвардии? И главное: зачем? Ведь это чудовищный расход ресурсов! Только для того, чтобы иметь возможность ударить по его жалкому отряду из тени? Или Аинэке спешно избавилась от ётунов и заменила их кем-то более лояльным? Кем? Какую силу она могла призвать сюда? Откуда? Из Сенмага? Срань гулонья, если она пустила в Маг Мэлл людей… Но тогда откуда у них фит фьята? Да и на что они годятся, без своих ружей и гранат?

В центре темной, почти лишенной других источников света опочивальни пылал огромный портал. Чуть сбоку от него, среди разбросанных шелковых подушек и хаотично смятых простыней, виднелась хрупкая фигурка огненноволосой королевы – напряженная, наэлектризованная и даже, казалось, надломленная. Аинэке нервно сжимала ладонями виски и яростно вопила что-то невразумительное неведомо кому. Причем была настолько поглощена этим загадочным действом, что до сего момента не замечала вторжения. За маревом пространственного окна колыхались расплывчатые очертания чего-то крайне знакомого… Кэр Анноэт? Костяная темница, химера, меняющая очертания каждый раз, когда ты видишь ее снова, и все же эту дрянь ни с чем нельзя спутать. Фенрирова глотка, неужели ты считаешь, что я до сих пор сижу в Кэр Анноэт? Рассчитываешь накрыть меня там? Или пытаешься извлечь из нее какую-то силу? Силу Ши-Ланэ? Которую из ее двух ипостасей?

И почему твои ётуны еще не превратили ее в песок, как Хюмир минутой ранее двери твоей опочивальни?

Но размышлять было особенно некогда. Тихий шелест нерешительных шагов вошедших долетел до ушей Аинэке и безумная королева подняла свои до краев заполненные темным, бездонным ужасом глаза.

– Вы кто такие?

А ты кого ждала, детка? Или ты и вправду полагала, что я приду вдвоем с Нёлди? Или вообще один? Потому что Нёлди мертв? В сущности, почему нет? Но, видишь ли, мы тут все отчасти мертвы.

Аинэке вскочила на ноги, наугад срывая фит фьяту с непрошенных гостей. Потом зашлась истерическим, леденящим кровь хохотом:

– Я знала! Знала! Вы все у нее на службе! Пришли лакать мою кровь, псы? Хозяйка перестала бросать вам кости?

В глазах у Киэнна внезапно помутилось. Хозяйка? О ком она? Неужели я что-то упустил? Эйтлинн вернулась? И действует самостоятельно? Может быть… поэтому тут и пусто?

Если и она привела сюда своих мертвецов – настоящих мертвецов – если ей удалось их каким-то образом подчинить и вообще хоть чего-то от них добиться… Тогда Аинэке точно не позавидуешь. Если все, как в легендах… О безглавом дуллахане с кнутом из мертвого хребта в руках, о псах Аннвна и воинстве слуа…

Но легенды и мечты не прикроют его задницу сейчас. В передних рядах муторно затрещали ломаемые кости, кто-то захлебнулся кровью. Аинэке вскочила на ноги, сорвала с пояса Глейп-ниэр, зачем-то вскинув ее над головой, как пафосный герой свой сияющий меч, завертелась живым смерчем, тая во тьме наглухо зашторенной опочивальни. Новый невидимый удар пошел клином, потом искривленной волной… Как? Как у нее это получается? Или это другая магия и Серебряная Плеть тут вовсе ни при чем?

Киэнн благоразумно держался поодаль, стараясь все же не подходить на ту дистанцию, с которой становился уязвим. Да, тут я немного приврал вам, парни. Но вы же от меня ничего другого и не ожидали, разве нет? В комнате, похоже, и впрямь никого больше не было, но ничто не мешало тем, кто находился по другую сторону портала, явиться сюда в любой момент. И кто это будет? Порождения Бездны? Драные несуществующие боги? Армия разъяренных боггартов? Крылатая эскадрилья грифонов? Кстати, где этот ее гребаный питомец? Надеюсь, его разорвало в прошлый раз.

Однако куда больше его беспокоила сама Аинэке – она вовсе не била прицельно, как он того от нее ожидал. Не отстреливала атакующих по одному, что он считал – не только по своему собственному опыту! – единственной существующей возможностью. Она отбрасывала их настоящими взрывными волнами, и, похоже, только это одно все больше повергало его и без того не слишком храбрых воинов в трепет и уныние. И, что, быть может, самое дерьмовое – подрывало их последнее, с таким трудом завоеванное доверие к своему предводителю. Он же клялся, что этого не произойдет! Лжец, лжец, лжец! Нужно что-то срочно предпринять. Вот только что?

Аинэке вновь взвыла. Взвыла, как противопожарная сирена. Контур портала спазматически запульсировал, так, словно сама чародейка не могла решить: распахнуть его настежь и позволить кому-то еще войти в ее личные покои или напротив захлопнуть, от беды подальше? Киэнн явственно осязал исходившие от безумной женщины волны густого, режущего страха. На секунду его захлестнула неподдельная жалость: бедная моя девочка, да ты боишься того, что держишь по ту сторону больше, чем нас!

И только тут до него (вновь с запозданием) дошло, что на самом деле Аинэке пытается откусить кусок, который не может проглотить. Нет, конечно, ей пока превосходно удавалось сдерживать и отбрасывать нападающих, но ее размашистые, веерообразные удары, вместо того, чтобы разить наповал, лишь оглушали да калечили. Сбитые с ног фейри, с трудом, но поднимались, растерянно оглядываясь по сторонам. Кому-то хватало сил и храбрости повторить попытку, кто-то норовил незаметно отползти, в надежде зализать раны. Нужно что-то сделать. Нужно дать им понять, что все идет даже лучше, чем они могли ожидать. Уверить, что наша возьмет!

А потом еще хорошо бы как-то выиграть для них хоть немного времени. Но как?

Пламя портала вновь забилось в эпилептическом припадке. Она все еще не может решиться. Или ей не хватает сил? Аинэке подпрыгнула и зависла в воздухе, в трех футах над постелью, раскинув полы своего белоснежного пеньюара – нагая, ослепительная и ужасающая. За спиной у нее распахнулось что-то вроде полупрозрачных крыл серафима, не меньше трех пар, а хорошенькие ножки обернулись когтистыми лапами гарпии.

Просто девушка, говоришь? Лжец, лжец, лжец! Еще немного и будет поздно. Новая волна цунами смела яростно прорывавшихся вперед вервольфов, смешала их в клубок шерсти и когтей, буквально выбросив за дверь.

– У меня тоже есть покровители! – замогильным тоном заголосила безумная королева. – Вам и не снилось какие!

Отвлеки ее. Как угодно, но отвлеки. Хоть голым задом, хоть видением второго пришествия! Ну же! Время блефа и твоего фирменного дешевого выпендрежа! Ты же просто мастер по этой части!

– Аинэке! – Киэнн попытался перекрыть истошный вой королевы своим зычным голосом прирожденного блюзмена: – В какой позиции ты предпочитаешь?

Она замерла. Замерла и побледнела так, что он мог рассмотреть это даже в царившем сумраке. А потом ударила – на этот раз уже прицельно, вложив в удар всю силу, всю ненависть, злость и боль раненого самолюбия.

Заряд долетел.

Должно быть, он не рассчитал дистанцию.

Или… недооценил… противника…

Каким-то немыслимым для самого себя образом Киэнн умудрился выставить магический щит. Что в принципе невозможно. Защиты от Глейп-ниэр не существует. Но она сработала. Он почувствовал, как десять тысяч тонн невидимого гранита ударились об упругий невидимый купол и вместо того, чтобы похоронить его, вогнать в мощеный розовым кварцем пол королевских покоев, да не по пояс, а по самую макушку, разлетелись мелким градом ста миллионов невидимых осколков…

А потому, кажется, только на несколько секунд потерял сознание, когда этот незримый «гранитный дождь» все же прошел сквозь него. Ослабленный щитом, но все еще смертоносный.

Когда же рассудок его хоть немного прояснился…

Мир плыл. Как сквозь расколотый калейдоскоп. Воздух кипел, как смола в дьявольском чане, где-то в распиаренном на весь свет иудейском аду. Дышать ни в какую не получалось, точно внутри поселился ледяной ад Хель, и сама его госпожа нахлестывала своих псов, и те вгрызались под ребра, в самое сердце…

Но оно того стоило. Потому что они воспользовались этой секундой. Нагую гарпию-серафима сбили на пол и, точно буйно помешанную, пытались вязать рукавами собственного ночного халата. Она вопила что-то о высоком предназначении, кознях вековечного зла и даже воле богов, вновь отбрасывала их, но уже не так уверенно и мощно. А между тем умничка Нёлди и еще двое помогавших ему мерманов, трансформируясь, уже старательно захлестывали ее тугими кольцами собственных змеиных тел…

Только бы это сработало!

Хреново, что Глейп-ниэр она по-прежнему сжимала в правой руке. Похоже, то теряясь где-то в дебрях собственного помраченного рассудка, то вновь вспоминая о том, что ей достаточно чувствовать холодный – вечно холодный – металл Серебряной Плети кончиками пальцев… Вспоминала все реже, но каждое такое «вспоминание» превращало кого-то одного в кровавое, бесформенное месиво.

А между тем зев портала наконец замер, распахнувшись во всю ширь, и в багровый хаос непрошено вторглась дюжина тяжеловооруженных ётунов. Все еще подвластных Глейп-ниэр.

– Пальцы! – проорал Киэнн и закашлялся, сплевывая то ли комки крови и слизи, то ли куски собственных легких. – Сделайте что-то с ее пальцами!

Если бы это было так просто! Пока она сжимает Глейп-ниэр в пальцах, у нас просто нет шансов. Если она обронит ее, у нас, вероятно, не будет времени. Ну или счет пойдет на минуты…

Новый удар, более слабый, но жестоко отозвавшийся в и без того разбитом вдребезги теле, прилетел к нему. Щит лопнул, ослепив Киэнна обжигающе-белой вспышкой. Мир предательски вновь провалился куда-то в грязную, сырую, зловонную придорожную канаву…

Когда его привели в чувства, везде уже горел свет. Было почти тихо. Он даже подумал, что на самом деле просто оглох. И, может быть, даже ослеп, только как-то наоборот – свет болезненно бил в глаза, не давая хоть что-либо разглядеть. Кажется, кто-то придерживал его за плечи. А еще кто-то – явно кто-то другой – настойчиво и бесцеремонно пытался разжать ему зубы и влить какое-то резко пахнущее снадобье.

– Пей, придурок ненормальный! – проскрипел знакомый то ли ломающийся юношеский, то ли надтреснутый старческий голос.

Эрме? Сукин сын! Ты не умер?

Киэнн проглотил микстуру. Как то всегда бывало с эликсирами старого алхимика, подействовало почти мгновенно. В глазах прояснилось, боль… Не ушла, но ослабла, отступила перед всесильной магией рыжего колдуна. Пикси недовольно хмурил брови – жест, который мог обозначать у него что угодно, от угрозы до дружелюбной иронии. Комната была той же, пахло гарью, кровью, магией, еще какой-то дрянью – наверное, мочой и блевотиной. Ну, хоть не напалмом. Но все забивал плотный запах дурмана и мандрагоры.

– Что… ты… здесь… делаешь?.. – с трудом выговорил Киэнн.

Эрме презрительно фыркнул:

– Спасаю твою тупую задницу! Самоубийца проклятый!

– Тебе лучше? – голос из-за спины.

Нёлди, конечно. Так скоро точно сплетничать начнут. И хрен с ним! Киэнн промычал что-то не слишком внятное, по его убеждению звучавшее утвердительно. Потом попробовал вдохнуть поглубже. Получилось.

– Что с… Аинэке?

Пикси самодовольно ухмыльнулся:

– Паралич. И частичная трансформация конечностей. Теперь у нее четыре птичьих лапы вместо двух.

Киэнн пошарил взглядом. Растрепанная огненноволосая фурия, в которой он теперь с трудом узнавал собственную дочь, полусидела полулежала на краю растоптанного и превращенного в некий шедевр экспрессионизма ложа, сама изогнувшись, точно невразумительное творение скульптора-модерниста, и сверля пространство перед собой взглядом диких, безумных глаз. Глейп-ниэр по-прежнему болталась в судорожно сжатых кривых пальцах, но, надо полагать, сквозь чешуйчатую броню их нынешнего рогового покрова сигнал не проходил.

Ну конечно. Кто, как не Эрме. Можно не сомневаться, что это – его рук дело. И, вероятно, он бы легко управился тут и без нашей жалкой «группы поддержки». Мы могли только помпонами помахать, как те девки на стадионе.

Алхимик снова беззастенчиво прочитал мысли Киэнна:

– Не прибедняйся. Не знаю, что именно ты тут вытворял, но пробить ее защиту и наложить чары мне удалось как раз под прикрытием твоих голливудских спецэффектов. Кстати, – он недобро усмехнулся и как бы невзначай добавил: – Будем считать, что около дюжины оказавшихся поблизости фейри и одну смертную ты испепелил совершенно случайно, да? Ну и еще двух королевских ётунов в придачу.

Внутри у Киэнна похолодело:

– Джилл?..

– Тат лысый трансгендер, которого ты приволок сюда в качестве будущего подменыша? – с деланным равнодушием переспросил Эрме. – Ну, кремация ему точно не понадобится.

Киэнн сглотнул и невольно зажмурился. Джилл… Вот твое долгожданное, обещанное тебе одним отпетым лжецом исцеление.

– А на кой хрен ты ее сюда тащил? – безжалостно отчитал его алхимик. – Нельзя было оставить под охраной и вывести на сцену в нужный момент? Как-никак ценная фигура. Теперь думай, как выкручиваться будешь. И да, еще. Прежде, чем паралич начал успешно прогрессировать и твой отпрыск наконец заткнулся, он тут такого понаговорить успел… Заслушаешься!

– Какого? – скрипнул зубами Киэнн.

– Ну, на самом деле она много странного рассказывала, – осторожно уведомил Нёлди. – Что ты, якобы, спишь с самой Домну, живущей в недрах Кэр Анноэт, и потому она прикрывает тебя, спасая от справедливого возмездия. Что вся ее охрана в сговоре с врагом и лжет ей, будто не может разрушить костяную темницу. Похоже, для этого она их и отсылала. Да, еще что Домну вернулась, чтобы пожрать небо и землю, и что она сама избрана, чтобы противостоять этому злу. И что ей тоже покровительствуют высшие силы и сама Белисама явит свое величие и придет ей на помощь. В общем, вздор говорила всяческий, мне кажется. Или я чего-то не знаю… А еще она сказала, что ты все равно мертвец, потому что…

Никс напряженно сглотнул, не решаясь продолжить.

– Потому что тот, кто носит на себе Глейп-ниэр, поглощает смерть, предназначенную всем остальным, – холодно закончил за него Эрме. – И что все бессмертие фейри зиждется на том, что кто-то один пьет эту чужую смерть. И что знаменитый Мор, положивший тысячи тысяч, когда Глейп-ниэр утратила предыдущего носителя – лишь внезапная отмена этого бессмертия. И еще, что…

– Хватит! – простонал Киэнн. Но заткнуть рот самому магистру Эрме было определенно не в его власти.

– Нет, Киэнн, не хватит. И еще она сказала, что вся разница между «избранным» родом Дэ Данаан и любым другим фейри Маг Мэлла лишь в том, что ваша королевская династия наделена повышенной сопротивляемостью и вы способны поглотить больше чужой смерти прежде…

– …прежде, чем сдохнуть. – Киэнн закрыл лицо руками. – Знаешь, мне очень хотелось бы соврать, что все это – бред безумной женщины, но Джилл мертва, и я не знаю, что дальше делать. А потому да, – он заметил, что слушателей у него куда больше двоих и ему снова мучительно захотелось открутить пленку на сотню кадров назад, – да, это все правда. Ну, кроме Домну и Белисамы, я полагаю. Но о Глейп-ниэр она не придумала. И я не знаю наверняка, но… Ну, да, есть, конечно, официальная версия… И, наверное, кое-кто мне сейчас врежет за такие необоснованные теории, но… В общем, мне всегда казалось, что традицию ритуально умерщвлять предшественника Дэ Данааны когда-то придумали только для того, чтобы скрыть… эту самую собственную смертность за дутой театральщиной. Чтобы… – он зло зыркнул на окружающих: – Чтобы не чувствовать себя этакими мучениками. Жертвами. Чтобы не быть униженными чужой жалостью.

Он замолчал, тупо уставившись в пол. Остальные тоже молчали. Надо было что-то наврать. Сказать, что… что… Разрази тебя Мор! Что сказать-то? Мозги напрочь отказывались придумывать правдоподобную версию. Что мне плевать на них всех, что я снова сжульничал, и Аинэке всего лишь поручила мне вывести на чистую воду изменников? – Бред же какой-то. Хотя, возможно, поверили бы…

– В общем, – наконец решился продолжить он, только сейчас заметив, что рыжий алхимик успел куда-то испариться, – полагаю, я поглотил уже достаточно много. И не имею ни малейшего представления, насколько меня хватит, если я вернусь к этому занятию. Довольны, пожри вас Бездна?

А ведь в каком-нибудь Сенмаге ты мог бы объявить себя святым. И все бы поклонялись тебе, как живому богу. Пока еще живому.

– Чего ты злишься? – вступился за всех Нёлди. – Никто не собирается тебя унижать. И обвинять или принуждать тоже. Ты сделал все, что мог. И даже больше. Просто… теперь нужно искать выход. Вместе. – Он напряженно вздохнул. – Или отказаться от бессмертия.

Киэнн решительно помотал головой:

– Нет, так не годится. Ты представляешь, что это будет? Сколько детей у нас родилось за последние десятилетия? – Выживут только они. Пару сотен фейри. Ну, может, чуть больше. И что тогда, Нёл? С нашими-то темпами размножения? Наш мир просто исчезнет. Опустеет. Я не могу, не хочу этого допустить!

– И не надо, – гулко прозвучало в напряженной тишине.

Прозвучало решительно и властно, трепетно и ликующе, безмятежно и величаво. «Ей бы блюз петь, – метнулось в помутившемся на секунду разуме Киэнна. – Она была бы подлинной королевой…»

Потрепанные остатки отряда «мертвецов» невольно расступились, пропуская вперед полуобнаженную женщину с кожей цвета вечерних сумерек, черным, тягучим покрывалом ночи вместо волос, ниспадающим от макушки до самых пят, и двумя желтыми солнцами немигающих змеиных глаз. Пара гибких ног фоморки также казалась двумя змеями, закованными в бирюзовую ажурную броню, мелкая небрежная россыпь чешуек на груди и плечах сверкала инкрустированными бриллиантами. Но главное своё украшение Эйтлинн горделиво несла на руках, и оно – то самое дитя Аннвна, которому было не суждено родиться под небом Маг Мэлла – взирало на новый незнакомый мир золотисто-янтарными глазами из-под золота волос.

Сердце у Киэнна мучительно сжалось. Ты все еще готова пойти на это, о моя безумная Этт? Готова принести его в жертву? Моя прекрасная, невероятная и безумная Этт!.. Прекрасная и безжалостная.

Утонуть в тебе, просто утонуть, разбиться о твои рифы, пойти на дно…

Справа от Эйтлинн шла корриган Ивериадд из Круга Могущественных. Тоже живая. Неужели его бесстыдно обвели вокруг пальца и на самом деле с Кругом ничего не случилось? Но тогда… Впрочем, уже не важно. Эрме, конечно же, тоже был рядом. Надо думать, это именно он отыскал Эйтлинн и привел ее в Бельскернир. И якорь в подвале был его, понятное дело. И, разумеется, «важную фигуру» он вывел в самый подходящий для того момент. С безошибочной точностью.

Эйтлинн мягко шагнула к Киэнну, точно текучая живая тень, присела на корточки, поставила на ноги малыша. На вид это был крепкий, примерно полуторагодовалый мальчишка, и держался он более чем уверенно. Конечно, у фейри дети и не рождаются такими беспомощными комками плоти, как у людей Сенмага, но юный полуфомориан с его не по-детски серьезным, пронзительным взглядом из-под курчавой растрепанной челки повергал Киэнна в неизъяснимый трепет. Он попробовал улыбнуться:

– Ты справилась лучше меня, моя майская королева!

Она прищурилась, напротив тщетно пряча улыбку:

– Старовата я для майской королевы, не находишь? Да и не девственница давно…

Ему вновь захотелось утонуть – в ее волосах, в ее коже, ее улыбке, взгляде, запахе…

– Что за ересь ты говоришь, детка! – с упреком качнул головой он. – Ты прекрасна, как утро Бельтанэ!

Ее щеки зарделись, точно пурпурный вереск на закате, когда птица Феникс, сгорая, тонет в нем – тонет, тонет, тонет:

– Лжец!..

Киэнн, не в силах сдержаться, притянул ее к себе, жадно впитывая скупое тепло пахнущего мускатным вином и горькой полынью тела, чувствуя будоражащие кровь волны неровного дыхания:

– Хуже. Грязный лжец, жулик и шулер, проигравшийся на всех фронтах.

Эйтлинн ласково обвила его руками:

– Не выдумывай, Дэ Данаан! Ты справился. Ты был великолепен.

Он слабо улыбнулся:

– Лгунья.

Воздух прорезал яростный, негодующий клекот и неведомо откуда взявшийся крылатый зверь стремительно спикировал на них сверху. Киэнн инстинктивно попытался прикрыть собой Эйтлинн, но целью грифона была вовсе не она. И даже не он сам. Эйтлинн завопила. Грифон выбросил вперед когтистые птичьи лапы. Златоглазое дитя упало на пол ничком. Не помня себя и напрочь забыв о магии, Киэнн выхватил из-за пояса кинжал и кубарем покатился по полу вместе со сбитой на взлете четверолапой птицей. Грифон бил крыльями, по-кошачьи изворачивался, норовя разорвать противнику живот задними лапами льва, целил клювом в глаза. Кровь, ярость… Знакомая крысиная ярость… Терпкий, пряный вкус крови во рту… Мы еще посмотрим, у кого зубы длиннее!

А потом…

Потом шерсть, перья и плоть грифона в одночасье обратились в пылающий факел. Киэнн непроизвольно отшвырнул клубок пламени, сбивая искры с остатков собственной одежды. Эйтлинн рыдала, сжимая в объятьях малыша. Живого. Почти невредимого. Эрме небрежно стряхивал магический огонь с ладоней. Не очень-то ты торопился, магистр.

И тут мир раскололся, посыпался цветными осколками, как выбитое стекло церковного витража. Всю Вселенную, от глухой океанской бездны до слепых белых глазниц неба, заполнил истошный, нескончаемый вопль:

– БРО-О-О-О… О… О… ОК!!!

Стены плавились и отслаивались крохкими ломтями, под ногами плыла ядовито-желтая, переливчато-текучая хлябь, посреди которой зияла смоляная, скорбная, как пепелище, воронка. Силясь узреть хоть что-то сквозь горький желтый туман, Киэнн обернулся туда, откуда душным потоком катился крик. Она раскинула крылья и высунула ядовитое жало. Она была боевой вороной. Атакующей гремучей змеей. Клыкастой вагиной. Безносым жрецом с обсидиановым кинжалом в руках. Она тянулась, пухла, заглатывала. Она поднималась из желтой зыби – желчной, жирной, желеобразной – точно исполинский нарыв. Она истекала болью, гноилась ненавистью, обволакивала безумием. Она проливала желтый раздор и сеяла желтые слезы…

Желтое море страха…

Желтое, как…

Глаза…

Эйтлинн?

Киэнн судорожно нащупал ее руку в непроглядном желтом тумане. Эйтлинн в ответ панически впилась тонкими пальцами в его ладонь. Ты здесь, Этт. Неважно, что все это такое, главное, что ты здесь.

Желтая бездна щурилась, моргала. Долго, бесконечно скрипел, распиливал пространство напополам ржавый дверной засов. Шуршали тысячи тысяч маленьких тонких ножек под рвущимися обоями. Темно-красные кони, красные кости под мчащейся колесницей… Пальцы… Скользкие, липкие от желтой патоки…

Пальцы Эйтлинн изогнулись, поползли змеями, скользкими щупальцами мертвого кальмара, вонзились под кожу сотнями желтых жгучих жучиных жал…

Срань гулонья! Что происходит?

Обсидиановый кинжал, огромный и плоский, как перевернутая скала, падал.

Белый червь пожирал вырванное из груди сердце, падая с каменных ступеней Чичен-Ицы.

Одноногий волк глодал смрадный остов гниющего Солнца…

Колючая проволока на запястьях, расстрелянные слепые окна за порогом черного холода, красный клекот катящегося колеса…

– Прекрати это, слышишь?! Киэнн!!!

Тепло. Знакомое скупое тепло. Запах горькой полыни и мускатного вина. Звон падающего на пол кинжала. Три сотни плачущих, пылающих, плящущих в воздухе рыжеволосых девочек с темными ликами ацтекских богов медленно соединились в одну, по-прежнему скованную чарами паралича Аинэке, прожигающую дыры в стенах Бельскернира безумным остановившимся взором черных птичьих глаз.

Эйтлинн сидела на нем верхом, заламывая руки за спину. Грудная клетки ныла и горела так, словно безносый жрец все же сделал свою работу.

– Приди в себя! Что с вами всеми происходит?

Киэнн осторожно повернул голову вправо. Осторожно, словно она была фарфоровой. Большой кукольной, полной безъязыких колокольчиков… Реальность все еще боролась в его разуме с безумием. Просыпанные на пол жирные жареные личинки из китайского квартала… Нет, это кто-то рядом сосредоточенно, с наслаждением выламывал самому себе пальцы. Ломал и бросал, ломал и бросал. Исполинский богомол, возносящий хвалу трем яростным Морригу, пьющим из чаши Святого Грааля… Или, быть может, одной неукротимой Кали, с ликом ужасным и ладонями кровавыми… «Не бойся». За желтым туманом, в брюхе проглотившего Вселенную голема, кто-то расплывчатый, двоящийся, хрустя и хлюпая, выцарапывал собственные глаза из глазниц. Еще один сломанный деревянный Пульчинелло из комедии дель арте прилежно сматывал в клубок свой же выпущенный наружу кишечник, мурлыча под нос бессмысленную считалку…

– Ты хотел себя заколоть, – зло бросила ему Эйтлинн.

Колотый лед… Колючая проволока… Колотушка на колокольне колдунов Колорадо…

Киэнн выругался. Выругался так, что отборная брань, казалось, стеной повисла в потрясенном воздухе, а Эйтлинн, похоже, с трудом удержалась, чтобы не отвесить ему затрещину. Это она напрасно. Глядишь, полегчало бы.

И все же в голове немного прояснилось.

– Этт, она… Аинэке. Она как-то добралась до нас всех. Думаю, она вливает нам в головы свое собственное безумие.

Он вспомнил что-то ещё и повертел головой, высматривая.

– А где?..

Кишки боггарта! Я даже не знаю, как его зовут!

– … младший Дэ Данаан?

Эйтлинн уставилась на него недоумевающим взглядом:

– Кто?

Да вашу ж мать! Она тоже не в себе, только не так, как остальные!

– Где твой сын, Этт?! Наш сын!!!

И тут он увидел. Ребенок стоял прямо перед троном… Не троном, королевским ложем… Поганой шлюхиной койкой. И его била дрожь. Нет, не так: его трясло, как на электрическом стуле. На губах пенились огромные желтые пузыри. И Эйтлинн смотрела куда угодно, только не туда. А по недвижному лицу Аинэке расползалась идиотская блаженная улыбка и из уголков губ текла слюна.

– Этт! Да разрази ж тебя Мор!

Она по-прежнему крепко держала его за руки и Киэнн ровным счётом ничего не мог предпринять. Хватка у фоморки была попросту железной.

Тогда он закрыл глаза и, сам не зная для чего, тихо пропел начало «Кроссроуд блюза», беззастенчиво меняя последнюю строчку куплета:

– И я пришел на перекресток, на колени пал, гляди,

Я пришел на перекресток, на колени пал, гляди.

Сказал: о, мать, будь милосердна, нас всех спаси и защити!

Эйтлинн вздрогнула и разжала пальцы. Еще секунду ее взгляд рассеянно блуждал, а брови напряженно хмурились, вспоминая. А потом…

Что произошло потом и случилось все это на самом деле или лишь привиделось ему в новом приступе помешательства – Киэнн так и не понял. Зрачки Эйтлинн внезапно расширились так, что скрыли за собой не только радужки, но и белки глаз, нежно-лавандовый цвет ее щек сделался грязно-серым, тело напряглось, точно внутри у нее взвели курок… Она обернулась, уже зная, что увидит. Потом он долго не мог понять, почему знал, что она знает. Она не произнесла ни звука, но он слышал, как вопит и воет что-то внутри нее. А потом облако ее смоляных, влажных волос взметнулось ввысь, и теряющее очертание тело устремилось вслед за ними. Чернильное пятно под потолком собралось в чудовищное, сверкающе-черное лезвие, так похожее на тот самый обсидиановый кинжал, который он видел в своих кошмарах, и рухнуло прямо на голову остервенело раскачивающейся в такт собственному прерывистому вою Аинэке.

И отточенное орудие жреца Уицилопочтли с ликом колибри на рукояти вошло точно в темечко и раскололо тонкую фигурку безумной королевы наискось, как щепку.

«Нет! – хотелось кричать Киэнну. – Нет, Этти, нет! Не так!»

Но язык не слушался. Да и какое это уже имело значение…