Текст книги "Песнь Серебряной Плети (СИ)"

Автор книги: Бранвена Ллирска

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Глава 26. Дай мне пристанище

Вопреки самым безрадостным ожиданиям Киэнна, выбросило его вовсе не посреди ревущей морской пучины, а у самого устья реки Эльвагир, как раз там, где она еще только начинает дробиться на двенадцать сверкающих мелким жемчугом потоков, чтобы потом уже вприпрыжку, как малая девчонка, бежать к морю. Двух других беглецов поблизости видно не было – то ли выход из Стеклянной Башни фоморов был нефиксированным, что в пределах Ллира часто случалось, то ли они попросту не стали ждать бесполезного короля. Плавал Киэнн довольно посредственно, но добраться до берега все равно не составило большого труда. Выбравшись, он наконец-то блаженно растянулся на упругой прибрежной траве. Небо над головой было прозрачно-лазурным, как кожа Эйтлинн, и в его хрустальную синеву окунал неумытое лицо желтоглазый рассвет. Река плыла навстречу собственной гибели пока еще медленно и величаво, как то приличествует истинной королеве. Воздух сочился яблочным медом и оседал сладкими каплями на губах. А присевшие у воды поболтать с товарками ивы то и дело задирали широкие юбки и серебристо хихикали голосом птичьего хора.

Ветер выволок из-за пазухи пригоршню украденной где-то листвы и бесцеремонно швырнул в лицо. «Очень мило с твоей стороны». Маг Мэлл, как обычно, плел тонкие цепи невидимых связей, накрепко заковывая в них и без того давно пленное сознание. «Бери меня. Бери целиком, делай, что сочтешь нужным. Только не гони от себя. Хоть ты не гони. Хоть на этот раз».

Сквозь хмельную дремоту в ноздри прокрался пряный запах женского тела и теплые нагие бедра неожиданно сжали его талию. Шальная мысль паводком накрыла праздно пустующий разум: она передумала!

– Этт…

Щелчок и жгучий удар. Глупо. Конечно, она не могла передумать. Только не Эйтлинн.

Киэнн поднял веки. На него хитро смотрели обрамленные в роскошную оправу из рыжего меха ресниц синие сапфиры огромных глаз хульдры. Длинный коровий хвост угрожающе метался из стороны в сторону у нее за спиной.

– Сюннгива… Да, я перепутал тебя с другой. Да, я бы предпочел, чтобы это была она.

Такие шутки с хульдрой лучше не шутить. Щелчок и удар. Хвост взвился в очередном замахе.

– И что дальше? Глаза мне повырываешь?

В сущности, один удар по лицу – и ты слеп. Скорей всего, навсегда. А если не повезет, то еще и безумен. Распутная родственница эльфов и троллей кокетливо хихикнула и сильнее сдавила коленки.

– Смотри, не оцарапай свой очаровательный зад о мои ребра, Сюнн.

Хульдра снова оскалила в улыбке остренькие, почти звериные зубки, наклонилась и до крови прокусила шею чуть повыше правой ключицы.

– Что-то я раньше не замечал за тобой склонности к вампиризму, – с трудом сдержался от стона Киэнн.

– Ты много чего не замечал. – Красотка-троллиха дерзко вскинула хорошенькую головку, с наслаждением облизывая перемазанные кровью губы. Золотые кольца волос рассыпались по высоким обнаженным плечам. Ярко-клубничные соски, похожие на крохотные рожки олененка, угрожающе устремились вперед. Смотреть на все это спокойно не было ни малейшей возможности.

– Ладно, Сюнн, если это все, чего ты хочешь… Только потом не жалуйся.

Она презрительно хохотнула:

– Жаловаться на этот раз будешь ты.

Не дождешься. Хотя, конечно, в том, что у хвостатой чертовки есть все шансы вымотать его до полусмерти – в особенности после полутора месяцев на сырой водичке, какой бы волшебной она не была – Киэнн особо не сомневался. Ну а нехрен было когда-то дразнить хульдру, делая всеобщим достоянием самые пикантные подробности ваших постельных забав. Чего ее племя не прощает, так это лишнего трепа. И не притворяйся, будто не знал!

Хотя, сношаться с ней сейчас было в любом случае равносильно самоубийству. Все равно, что влезть на Статую Свободы и прицельно поссать в стакан с кока-колой дядюшке Сэму. Если только Аинэке не перестала тебя искать…

Но противиться хульдре, которая возжелала тебя поиметь, выше человеческих сил. И уж точно не под силу такому, как ты.

В конце концов, я был «мертв» достаточно долго, Аинэке могла в это поверить… Поверить и успокоиться…

Прости, Этт, ты сделала ставку не на ту лошадку.

Злая, соленая волна похоти уже несла его на гребне, захлестывая слабо брыкающееся сознание. Хульдра продолжала царапаться и кусаться, яростно размахивая тяжелым бичом шафраново-рыжего хвоста, что при нормальный условиях, конечно, нисколько бы не возбуждало, но эта хвостатая дрянь была создана для траха, все ее нежно-персиковое, окутанное дымкой золотистого пушка тело источало убийственный токсин вожделения…

Лги, выкручивайся, торгуйся, угрожай, но никогда… Не проси пощады…

Кретин, не делай этого всего! Прекрати плыть по течению! «Иди и завоюй нам этот мир». Она же рассчитывает на тебя, верит в тебя! Ты рискуешь не только собой, ты рискуешь ею! Если ты сдохнешь, ей придется драться в одиночку. А драться она, в отличие от тебя, точно будет!

Киэнн отчаянно столкнул с себя шальную наездницу за секунду до развязки. Хульдра возмущенно повела остро очерченными бровями:

– Где ты набрался таких глупостей?

– Долго рассказывать…

Кровь гудела в висках чумным колоколом. Эта шлюха прикончит тебя даже быстрее, чем ты ожидал.

Хульдра вновь призывно махнула хвостом:

– Эй, даже и не думай, что это всё! Я только начала!

Киэнн с трудом восстановил дыхание:

– Отстать, Сюнн! Просто отстань. Можешь рассказать всем своим приятельницам, что я больше ни на что не гожусь. И квиты.

Сюннгива презрительно фыркнула:

– Смешной человек. Рассказать-то я расскажу. Но только после того, как…

Она уверенно шагнула к нему, гипнотизирующе помахивая хвостом и вихляя бедрами – и вдруг взвыла угодившей в капкан лисицей, с шипением отпрыгнула в сторону, шлепнулась на задницу и принялась яростно дуть на голую ступню. Там же, куда она ступила секундой ранее, ворочался и пыхтел, щетиня иглы, свернувшийся клубком ёж. Вот только пыхтение его все больше походило на довольное хихиканье. Колючий шар шустро разворачивался, рос, менял очертания. Пока не обернулся хохочущим огненно-рыжим карликом с россыпью крупных веснушек на вечно вздернутом носу и то ли детскими, то ли взрослыми чертами лица. Росту в нем было не больше двух футов, одевался он в можжевелово-зеленое, а на поясе у него болтался длинный стальной кинжал без ножен, свернутый в тугое кольцо узкий плетеный кнут без рукоятки и потертая кожаная сума Рианнон с вылинявшей колдовской вышивкой – несомненно, один из первых и оригинальных экземпляров, изготовленных самой легендарной колдуньей. В общем, перед Киэнном стоял, должно быть, самый загадочный фрик Маг Мэлла: пикси-алхимик Эрмсен ап Эрмсен, обычно откликавшийся на короткое прозвание Эрме.

– Какого боггарта, Эрм? – обиженно проскулила Сюннгива.

– Потому что ты – дура, Сюнна, – безапелляционно заявил коротышка. – А он, между прочим, пытался спасти тебе жизнь. Ну и себе заодно, конечно.

Киэнн поморщился. То, что пикси в курсе событий и их подтекста, его особо не удивило. И его появление, в общем-то, было чертовски своевременным. Но делать новых долгов очень уж не хотелось. Однако не отвертишься.

– Что я буду тебе должен за эту услугу, Эрме?

Рыжий хитро прищурился:

– Ой, Киэнн, боюсь, у тебя такой монеты отродясь не водилось, какая бы мне в хозяйстве пригодилась! Хотя, признаться, одну вещь я мечтаю сделать с тех самых пор, как ты бесстыдно свалил с моего урока истории.

Он любовно погладил свернутый кнут.

– Вот уж не думал, что буду бит за самое меньшее из моих прегрешений! – хмыкнул в ответ Киэнн.

Лицо веснушчатого карлика вдруг сделалось злым и суровым:

– Ты просто неверно оцениваешь действия и последствия. Либо ты учишь Историю с большой буквы, либо влипаешь в истории с маленькой. И заодно втягиваешь в них весь свой народ, раз уж ему так не повезло иметь тебя своим королем.

Киэнн нервно поежился. Эрме всегда казался ему чудовищем, несмотря на фальшивую маску безобидного малыша. Чудилось, что его тень в сотню раз выше его самого.

– И что, экзекуция пройдет прямо здесь или у тебя есть на этот счет другие планы?

Пикси молча ухмыльнулся и молниеносным движением выдернул два или три волоска из шевелюры Киэнна. Затем также уверенно и быстро проделал несколько движений пальцами, по-видимому, связывая волоски особыми магическими узлами…

Продолжения представления Киэнн уже не видел: глаза застлала дикая боль, кости и сухожилия захрустели, мышцы свело нескончаемой судорогой. Его методично и беспощадно упаковывали в тело чего-то маленького и беспомощного. Кролик? Мышь? Нет, похоже, классика жанра…

А потом его накрыло тьмой, порожденной ладонями низкорослого колдуна, и оглушенное трансформацией земноводное бесцеремонно засунули в карман. После чего пикси, судя по всему, двинулся дальше своей дорогой, довольно насвистывая на ходу. К счастью, резко уменьшившийся объем мозга не позволял Киэнну-жабе в достаточной мере осознать унизительную безвыходность положения, в котором он оказался.

По прошествии неопределенного периода времени, по ходу которого несчастное животное впало в некую летаргию шока, жабу вытряхнули из кармана и запустили процесс обратного превращения. И минуту спустя распластанное и все еще вопящее от боли тело Киэнна лежало на гладком мраморном полу обширного холла, надо думать, служившего жилищем странному пикси. Пахло горячим воском, горьким миндалем, сыростью, слизнями, приторно-сладкими цветами дурмана и едкой до рези в глазах мандрагорой. Где-то приглушенно гудел огонь, и под потолком, казалось, гуляло эхо.

Сознание понемногу воскресало, возвращаясь из первобытного бульона в более-менее привычное состояние. Легкие вспоминали, как дышать без поддержки кожи, зрение обретало утраченную способность фокусироваться на неподвижных предметах, из обонятельного ряда выпали запахи слизней и уже едва ощутимой сырости. Киэнн тяжело поднял голову и, наконец, неуклюже сел, растирая затекшую шею и все еще ноющие виски. Кожа зудела, от одежды остались жалкие лохмотья.

– За что, Эрме? Ну неужели только за пропущенный урок истории?

Пикси сидел в высоком плетеном кресле-качалке с изогнутыми ручками-змеями и приделанными по бокам крыльями, точно у колесницы Триптолема с древнегреческой амфоры. От самодовольного выражения его полумладенческой-полустарческой физиономии бросало в дрожь.

– Я не настолько мелочен. – Он отпил глоток терпко пахнущего напитка из широкой фарфоровой чаши-кубка. Чашка, как и вся окружающая обстановка, казалась подчеркнуто слишком большой для своего хозяина, но коротышка, каким-то поразительным образом, умудрялся не теряться на фоне массивных кресел и высоких столов. – Хотя поверь мне, пропущенный урок истории – достаточно серьезное преступление.

Киэнн вздохнул, неуверенно поднимаясь на ноги. Холл, вне сомнения, располагался где-то в глубине пещерного грота – солнечный свет сюда не проникал, а потолки украшали висячие скульптуры сверкающих сталактитов. Тем не менее, света в пещерном зале было предостаточно: в золоченых подсвечниках и канделябрах пылали, должно быть, тысячи свечей, шипя и мерцая. А вот огонь в камине был явно магическим, окрашенным в сюрреалистические оттенки. Вдоль стен высились многоэтажные стеллажи книг, между ними складировались груды каких-то древних артефактов, толпились курильницы, мензурки, колбы и флаконы, скалились чьи-то отполированные до блеска черепа…

– Где мы вообще?

Хозяин надменно хмыкнул:

– Не находишь, что, если бы я хотел, чтобы ты знал, где находишься, я не стал бы утруждать себя заклинанием трансформации?

– Не сильно-то ты себя и утруждал, сдается мне, – проворчал Киэнн. Он еще раз окинул взглядом зал: ничего похожего на выход, конечно же, не наблюдалось. Если таковой и существовал, то был тщательно замаскирован. Как, надо думать, и наружный вход. – Я пленник?

Эрме невозмутимо кивнул:

– Пока да. – Он отставил в сторону чашку и вытянул из-за пояса свернутую змею кнута: – Ты ведь мне, помнится, что-то должен.

Глаза пикси полыхнули злыми огоньками. У Киэнна пробежал по спине холодок:

– Ты не шутил?

Пикси спрыгнул с кресла, разворачивая полосатого семифутового «змея» с тонким кусачим языком-жалом:

– Шучу я обычно смешнее. На колени, прогульщик!

Киэнн затравленно повиновался:

– Эрме, я тебя очень огорчу, если скажу, что ты не первый? – покривился в нервной усмешке он.

Рыжий коротышка ответил ему невозмутимо-ехидной улыбочкой:

– Я не слишком щепетилен в таких вопросах. – Он сделал пробный замах: – А теперь давай, Киэнн, перечисляй.

– Что именно? – с трудом сдерживая дрожь, оглянулся Дэ Данаан. Честно говоря, до этой секунды ему еще казалось, что двухфутовый пикси просто не управится с таким чудовищем, длина которого почти в четыре раза превышала его собственный рост. Но шутить ему уже определенно перехотелось.

– Имена, имена, – хладнокровно пояснил Эрме. – Всех тех, кто задохнулся в конвульсиях под ударом твоей Глейп-ниэр, кто умер под кнутом палача, кто закончил свои дни в Кэр Анноэт, обезглавленных, повешенных, сожженных заживо, загнанных до смерти на Королевской Охоте, искалеченных, разорванных или растоптанных лошадьми по твоему приказу. Преданных смерти одной лишь забавы ради или за ничтожный проступок – всех перечисляй. Сегодня это будет твоим уроком истории. Троицу головорезов из западного Ярн-Куиллен, так и быть, можешь опустить. За них тебе только спасибо сказали. Но всех остальных изволь называть поименно. До единого. И не вздумай кого-нибудь ненароком «забыть»! Потому что я, видишь ли, хорошо осведомлен на этот счет. У меня нет твоей абсолютной памяти, но я тренируюсь.

Срань гулонья! Да ты и впрямь гребаный садист, пикси! Гибкая, туго плетеная змея отправилась в замысловатый полет, заставив сам воздух пронзительно завопить, упала, скользя, сдирая кожу…

– Имена! Живо! Я хочу слышать их от тебя.

Время остановилось. Умерло. Вывернулось наизнанку. То, что от него осталось, в одночасье сделалось жестоким кошмаром. И свист кнута, нещадно полосовавшего спину, был лишь ничтожно малой долей оного.

Наконец список имен закончился, и пикси удовлетворенно сделал шаг назад, по-видимому, любуясь собственной работой.

– Ну что ж, будем считать, что этот урок выучен. – Он принялся скручивать скрипящий от крови хвост плетеной змеи. – Кстати, Тьярлу мог в число и не вносить. Она совсем недавно умерла. И не от твоих рук.

Киэнн сглотнул:

– Я ее бросил. Потому что спасал свою шкуру. Так что она тоже на моей совести.

Эрме удивленно хмыкнул:

– Где ты подцепил эту заразу?

– Какую?

– Ну, ту, что зовут «совестью».

Киэнн вздохнул:

– Не знаю. Это лечится?

Пикси щелчком пальцев притянул поближе оставленное кресло и, запрыгнув, вальяжно развалился в нем, вполоборота к Киэнну:

– Да, – со смешком кивнул он. – Короной.

Киэнн разочарованно поморщился:

– Дороговато лекарство. Мне не по карману. – И, не сдержавшись, полюбопытствовал: – А откуда у тебя такие хорошие сведения? Ну, насчет списка, и того, что Тьярла в него не входит, и так далее? Или ты меня просто развел, как лоха?

Рыжий колдун вновь самодовольно усмехнулся и лениво протянул:

– Это мое дело. – Он поманил к себе недопитую чашку, и та послушно прыгнула в руки. – Однако одной детали в картине мне все же недостает. И это именно то, ради чего я тебя сюда привел.

Пикси с наслаждением отхлебнул из чашки и позволил себе любопытно поднять бровь:

– Где ты пропадал эти шесть с половиной недель? После того, как погиб в сердце ревущего шторма? Кстати, Аинэке в твою смерть не поверила, – деловито уточнил он. – И, пожалуй, это первый раз, когда ее безумие сослужило ей хорошую службу.

Киэнн осунулся. Двойной контрольный в голову. Значит, все было напрасно.

Эрме хитро покосился на него и почти доброжелательно кивнул на второе кресло, материализовавшееся из пустоты прямо напротив:

– Да ты садись, хватит уже на полу валяться. Я люблю длинные рассказы, обстоятельные, со всеми подробностями.

На душе скребли кошки. Ни черта у меня получится. Что бы я ни делал. Она доберется до меня, а там и до Эйтлинн. Проще всего попросить у этого бесноватого алхимика глоток какого-нибудь быстродействующего яда – и дело с концом. Разве только…

– Так тебе нужен рассказ? – неуверенно проговорил Киэнн.

Пикси понимающе кивнул:

– Хочешь за него поторговаться. – Интонация его голоса свидетельствовала, что это вовсе не было вопросом. – Да, я думаю, что могу дать тебе то, о чем ты просишь.

Киэнн недоуменно нахмурился:

– Я еще ни о чем не просил.

– Да что ты говоришь! – ехидно промурлыкал маленький волшебник. – В таком случае, ты не делал это слишком громко.

Он снова покровительственно кивнул:

– Я могу дать тебе убежище, беглец. И да, ты прав: если ты не будешь трахать женщин, которые ко мне заходят и высовывать свой бестолковый нос за пределы пещеры, здесь тебя никто не найдет. – И шумно отхлебнув, уточнил, вновь ядовито хихикнув на последних словах: – Правда, еду и кров придется отрабатывать. И не так, как ты привык это делать. Не тем местом.

Сукин сын, похоже, и впрямь знал о Киэнне всю подноготную.

– Видишь ли, – коротышка демонстративно обвел взглядом свое жилище, – я предпочитаю живой свет магическому. А все эти свечи нужно непрестанно обновлять, зажигать, отдирать воск с полов… Да и посуду с помощью магии мыть, как ты понимаешь, себя обкрадывать…

Киэнн нерешительно дернул уголком губ:

– Из меня прескверный брауни, Эрм…

– Зато без клейма на затылке, – спокойно возразил тот. И снова любовно погладил лоснящийся от жиракнут: – Надеюсь, конечно, ты в курсе, что делают с нерадивыми слугами?

Киэнн сглотнул:

– Да.

– Ну и прекрасно. Возражений нет?

– Ни единого.

Рыжий хитро подмигнул:

– Сделка! А теперь рассказывай. И будь добр, обойдись без небылиц. Поверь, не такой уж это эксклюзивный навык – распознавать вранье.

Киэнн поднялся и с трудом перенес избитое тело в кресло:

– Как прикажете.

Глава 27. Запретная дверь

Эрме реагировал на рассказ с необычайно живым любопытством, хотя, казалось бы, с его уровнем осведомленности ему более приличествовало деловито кивать и с зевком поправлять неточности. Когда Киэнн добрался до колодца Ши-Ланэ, пикси и вовсе пришел в неописуемый восторг: выскочил из кресла, точно чертик на пружинке из табакерки, принялся носиться по пещерному залу, то и дело вскидывая голову, простирая к потолку руки, выкрикивая что-то нечленораздельное и проделывая странные и, надо признать, весьма пугающие пассы руками. В общем, по мнению Киэнна, вошел в опасную фазу давно прогрессировавшего психического расстройства, или попросту окончательно помешался. Но минут через пять безумному алхимику, похоже, немного полегчало: Эрме приволок откуда-то огромный, наполовину исписанный кодекс с серебряной застежкой-замком и принялся тщательно записывать, переспрашивая и по тысяче раз уточняя каждую мелочь. Наконец, удовлетворенный результатом, оторвал по-прежнему до предела взбудораженный взгляд от бумаги и поднял переливчато-яшмовые глаза с неестественно расширенной радужкой и хаотично сужающимися и расширяющимися зрачками:

– Ты вообще себе представляешь, что это такое?!

Киэнн устало кивнул:

– Представляю. Я на нем полтора месяца сидел, как героинист на игле.

– Ломка есть? – живо поинтересовался алхимик.

Киэнн с сомнением дернул бровями:

– Пока нет, но то ли еще будет…

Эрме довольно хохотнул:

– Не будет, пациент. Верьте мне, я – доктор.

Киэнн в ответ лишь недоуменно покосился на бесноватого. А пожалуй да, запросто сойдешь за очередную инкарнацию…

Пикси тем временем с азартом, бьющим, точно гейзер из-под земли, продолжил:

– Это – источник бессмертия! До того, как фоморская братия наложила на него лапу, смерти в Маг Мэлле не было вовсе. Потому что даже те, кто умирал, возрождались не позднее, как на четвертый день. В его водах.

– Но это же просто легенда, Эрм, – скептически покривился Киэнн.

– Это не легенда, юноша! – взвился тот. – Это Ее Величество История! Единственное, чего я до сего дня не знал – это как и где именно они заперли воды Ши-Ланэ….

Киэнн не удержался от колкости:

– Маленькие пташки так далеко не залетают?

Эрме выразительно похлопал свернутым кнутом по голенищу сапога:

– Допросишься.

– Молчу-молчу.

Новый, хотя и менее интенсивный припадок у безумного мага случился, когда речь зашла о трех библиотеках фоморов.

– И она их расшифровала?! – потрясенно провопил он.

– Ну, вроде да, – кивнул Киэнн.

– С ума сойти!

Киэнн предпринял героическую попытку, чтобы не расхохотаться:

– А что, это можно сделать дважды?

Змея кнута, стремительно развернувшись, угрожающе щелкнула в воздухе:

– Последнее предупреждение, – внушительно пояснил пикси.

Киэнн выдохнул и попробовал продолжить. Но получалось как-то не очень ладно и складно. Рассказывая о Эйтлинн, он неизбежно начинал путаться, сбиваться, терять нить повествования и, что греха таить, откровенно привирать. Эрме неизменно одергивал и заставлял начать с начала. Так что, дойдя до конца истории, Киэнн чувствовал себя вымотанным и разбитым, как лошадь после двадцатичасовой скачки. А еще изнутри, как голодная собака кость, душу грызла какая-то тупая тоска. И почему-то опять нестерпимо хотелось отравиться.

Пикси, дослушав, погрузился в долгое задумчивое молчание, что внушало Киэнну новую волну опасений. Наконец волшебник медленно вышел из оцепенения, точно оживающая статуя – жертва смертельного взгляда Горгоны Медузы, и изумленно протянул:

– У-у-умная же-е-енщина…

Киэнна как огнем обожгло:

– И ты туда же, Эрм! Она же не понимает, что творит! Так же нельзя! Это чудовищно! И… в конце концов… мать твою, я же этого просто не стою!

Рыжий демон поднял на него дикие пятнистые глаза:

– А при чем здесь ты? Ты вообще отдаешь себе отчет насчет того, что у нас здесь сейчас происходит?

Киэнн нерешительно пожал плечами и тут же пожалел о неуместном жесте, сдавленно зашипев от боли:

– Э-э-э… Всё, как обычно? Разве нет?

Пикси обличительно хмыкнул:

– Если бы! Сколько там в твоем списке? Четыре сотни? – Умножь еще на сто. Если с арифметикой у тебя тоже туго, я подскажу: сорок тысяч. За девять лет. И она только набирает обороты. Твое ненаглядное чадо видит своего потенциального убийцу в каждом втором фейри, вне зависимости от того, что они делают. И если бы еще в ее картине мира была хоть какая-то последовательность, а в ее параноидальных страхах – логика! Правда, я бы в таком случае, скорей всего, отправился к берегам Аннвна одним из первых, но как знать, может быть, сорок тысяч других уцелели бы. И кстати, несмотря на завидный сексуальный аппетит (верней, я бы сказал, «незавидный», потому что, разрази тебя Мор, всему же есть разумный предел!), наследника у нее до сих пор нет, и скорее всего никогда не будет. А если вдруг непредвиденное случится, и она все-таки ненароком «залетит», держу пари, она сделает примерно то, что ты так услужливо, по доброте душевной, можно считать, предложил своей Эйтлинн – избавится от ребенка. Соображаешь, дурья башка? Доходит, чем это все закончится?

Киэнн почувствовал, как земля стремительно уходит из-под ног, а воздух какого-то черта сваливает из легких, как мирное население из зоны вооруженного конфликта.

– Ты… перегибаешь палку… Она… ну, должна же она понимать, что это ее не спасет… По идее…

– Кому должна? – ядовито парировал Эрме. – Может, хочешь пойти и объяснить ей? Нет? – У тебя было пятнадцать лет, чтобы это сделать! Пятнадцать, Киэнн! Ты объяснил? Если да, то как-то хреново.

Киэнну невыносимо захотелось сдохнуть еще до рождения. Дайте мне переиграть! Открутите пленку на двадцать лет назад!

Тогда не будет Эйтлинн…

Но, может быть, это и к лучшему…

Для нее…

– Эрме, – хрипло начал он, – можешь пообещать мне одну вещь?

Алхимик подозрительно покосился на него:

– Говори.

– Ты же и так, небось, уже знаешь!

Пикси фыркнул:

– У тебя какой-то кордебалет в голове, понять ничего невозможно!

Киэнн облизнул сухие губы:

– Если она… Этта… нет, когда она это сделает… Ну, в общем… Если она придет сюда с этим ребенком, и если все пойдет не так, как ей хотелось… Ну, ты же понимаешь, о чем я… Если все закончится дерьмово, если это, к Фенрировой суке, убьет его и только – пусть считается, что это моя вина. Не ее.

Рыжий колдун косо посмотрел на него прищуренным глазом:

– А она знает?

– Что? – нервно огрызнулся Киэнн.

По губам коротышки скользнула ехидная улыбочка:

– Ну, то, что ты настолько на ней помешан?

Киэнн отвернулся:

– Ей незачем это знать.

Пикси сокрушенно вздохнул, точно взывая к небу:

– И они еще меня называют сумасшедшим! Иди проспись, придурок! Завтра еще раз спросишь. – Он потянулся, разминая суставы: – А вообще перестань за нее решать! У нее мозгов, как я посмотрю, побольше, чем у тебя.

И дважды звонко хлопнул в ладоши, так, что звук повис в воздухе двумя бесконечно переплетающимися нотами. В ответ справа от камина едва слышно скрипнула в унисон и услужливо открылась невысокая дверь.

– Кухня там, – не дожидаясь ответа, пояснил пикси. – Все, что найдешь на столе, можешь съесть. Отхожее место там тоже имеется. Кровати не предусмотрено, но на полу место найдется. В кладовую не ходи, нечего тебе там делать. А, и еще. – Он с нажимом акцентировал: – К моим алхимическим столикам чтоб не приближался. Они должны стать для тебя слепой зоной. Усёк?

– Да, мистер Синяя Борода, – угрюмо кивнул Киэнн.

После громады главного пещерного холла, кухонька казалась крохотной конурой, хотя при этом конурой весьма аккуратной и ухоженной. Правда, в расписной фарфоровой чаше рукомойника и впрямь обнаружилась объемная гора немытой посуды – как по заказу. На столе в глубоком керамическом блюде под крышкой завалялись остатки тушеной крольчатины с грибами в сливочном соусе, а неподалеку – завернутое в кружевную салфетку овсяное печенье с сыром. Киэнн попробовал есть, но кусок не лез в горло. До сего дня и часа он был полностью уверен, что Эйтлинн совершает величайшую в мире глупость, а теперь выходит, что эта глупость, по меньшей мере, оправдана. Потому что, если заменить Аинэке не сможет ни он сам, ни ее прямой потомок, появления которого, по словам Эрме, она так старательно избегает… Тогда вся надежда только на этот неожиданный подарок судьбы. Или – считай, мы все ходячие мертвецы.

Спать тоже не тянуло. Несмотря на смертельную усталость и практически бессонную неделю. Но исполосованная спина болела так, что шевелиться лишний раз без надобности точно не хотелось. Вне всякого сомнения, Эрме мог наколдовать хоть какую-то лежанку двумя щелчками пальцев, но то ли не нашел нужным утруждаться, то ли из принципа не стал этого делать. Ну и хрен с ним, подумаешь, удивил! Все лучше, чем на асфальте под открытым небом. Киэнн выбрал место у дальней стены и ничком растянулся на полу. Сон упрямо не шел. В голове по-прежнему плясал «кордебалет» бесполезных, путаных мыслей, выделывая пируэты, кульбиты и сальто-мортале…

До вечера еще, должно быть, далеко. Не мог же он весь день до заката излагать сумасшедшему пикси свои похождения в мире мертвых! Кажется, в главном холле было какое-то загадочное подобие часов, и если он хоть немного понял принцип их работы, то, надо думать, солнце едва перевалило зенит…

М-да, солнечного света ты опять лишен. Не жалуйся, ты сам сделал выбор!

Выбор… А он у меня когда-то был?

«Ты больше ничего не решаешь, Дэ Данаан». – Я уже очень давно ничего не решаю, Этти. Только, как футбольный мяч, качусь, куда пнут.

Еще поплачься!

Интересно, что у него там, за этой запретной дверью? Полный шкаф скелетов? Гомункулы в колбах? Инкубатор летучих мышей-вампиров? Скорей всего, там можно стянуть какое-нибудь особое снадобье… Чтоб, например, больше ни черта не помнить. Или чтобы, хотя бы поменьше болело. Угу, только если твой новоявленный хозяин тебя поймает – точно не пощадит. А поймает наверняка, вор из тебя никудышный.

А еще можно по ошибке хлебануть такого, от чего вырастут уши как у осла и нос до пояса. Тебе пойдет. Осел ты и есть осел.

Эрме наверняка лгал ему. Как-то очень искусно лгал, поскольку лжи он не почувствовал. Но сорок тысяч жертв? Быть того не может! Для чего бы ей это могло понадобиться? Это же практически шестая часть населения Маг Мэлла.

А для чего тебе понадобилось положить четыре сотни? Хочешь сказать, что ты теперь такой чистенький? Чему научил, то и получил.

«И она только набирает обороты». Киэнну вспомнились слова Тьярлы в Кэр Анноэт: «Детей каких-то бросают». Надеюсь, ты это иносказательно, Тьяр. Но тогда почему Нёлди ни словом не обмолвился на этот счет? Только Хильд свою и упомянул… Ну как «почему»? Потому что он – фейри. Нормальный фейри, которому глубоко плевать на все, что выходит за пределы его личного пространства. «Это не мое дело».

И что теперь? Замкнутый круг? Если она действительно решилась пойти по этому пути… Логика, очень определенная логика в ее поведении как раз вполне есть, и она даже может добиться своего. Теоретически. Но, Фенрирово семя! До чего же мы тогда докатились, Айнэ? Во что превратились? И как давно?

Эрме считает план Эйтлинн разумным. Она сама тоже считает его единственным доступным выходом. Но нельзя делать королем младенца! Никого нельзя сделать королем Маг Мэлла насильно, это должен быть его осознанный выбор, иначе оно не сработает! А ждать мы, вероятно, тоже не можем. И… Что будет с тобой, Этт, если этот «выбор» все-таки убьет его? Кем мы с тобой будем тогда?

Сорок тысяч. Сколько ты себе купила за эти сорок тысяч, Айнэ? Или я ошибаюсь на твой счет?

Вероятно ты прав, Эрм. Насчет уроков истории. Но история историей, а когда король нарушает закон – каким бы нелепым и бессмысленным он ему ни казался – платить за это неизбежно приходится другим. Может быть, было бы куда проще честно умереть девять лет тому назад. Проще и правильней. И не порождать волну, которую ты теперь не в силах остановить.

Взгляд его снова упал на запретную дверь кладовой. Ну должна же там быть какая-нибудь бутылка с черепом и костями на этикетке! Отличное лекарство!

Киэнн встал и решительно потянул ручку двери на себя.

Изнутри пахнуло гнилым смрадом. Длинный коридор уходил в темноту. По обоим бокам на крючьях висели трупы. Мужские, женские, младенческие, ссохшиеся, полуразложившиеся, облезлые, безгубо скалящиеся и безглазо взирающие. Одни походили на мумии, другие, еще относительно свежие – на мясные туши. Все тихо покачивались при каждом дуновении ветра. От некоторых начали отваливаться куски: от кого нога, от кого кисть руки. Под ноги покатилась чья-то голова, зловеще клацнув зубами.

Сам не зная зачем, Киэнн пошел дальше, раздвигая мертвецов, преграждавших путь. На всех висели бирки с номерами. Киэнн перевернул одну и прочел надпись на обратной стороне. Имя было знакомым. Но он не мог вспомнить.