Текст книги "Песнь Серебряной Плети (СИ)"

Автор книги: Бранвена Ллирска

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Глава 18. Чикагский буги

Киэнн скрипнул зубами:

– Ну да, ясное дело, я соврал. «Побег» ведь звучит как-то почти по-геройски, не находишь? Красиво звучит. Вот только хрена лысого я б сбежал от королевы Маг Мэлла! Я и из сраной чикагской тюрьмы сбежать-то не сумел. Да и куда? Думаешь, я знал дорогу? – Смешно, хорош безногий беглец. Нет, конечно. Аинэке, она… Ну, в общем, я выпросил у нее отсрочку. Это допустимо, при определенных условиях. Более того: считается, что в такой просьбе нельзя отказывать – дурной знак и все такое. А Аинэке, знаешь ли, всегда была очень щепетильна в таких вопросах. Так что, по сути, она меня просто отпустила. Взяв обещание по истечении предписанного срока в один год и один день явиться в назначенное место и назначенное время для последующей уплаты по счетам. Бедная маленькая Айнэ! Нашла кому верить!

Эйтлинн сосредоточенно наморщила переносицу. Продвигались вперед они медленно и как-то вязко, как в кошмарном сне, когда ноги липнут к земле, наливаются свинцом и каждый шаг длится часами. Да и продвигались ли? А если да, то относительно чего?

– Где-то я уже слышала такую формулировку: один день и один год. Разве это не означает «вечность»? Годы и дни – то, из чего состоит время, а потому…

– Странная ересь, не слышал такого, – мотнул головой Киэнн. – Нет, это означает то, что означает, ни больше и ни меньше.

Она вздохнула:

– То есть ты с самого начала собирался сжульничать?

– Разумеется. Правда, куча других вещей в мои планы не входила. В том числе – само то, что дочурка предъявит права на Глейп-ниэр в столь нежном возрасте. Но это было только первой неприятной неожиданностью…

– Подожди, – перебила его фоморка. – Ты действительно не мог отправить ее дальше играть в песочнице? Сколько ей было-то?

– Пятнадцать с небольшим, – с неохотой признал Киэнн. – Да, коли уж начистоту, я сам немногим старше был, когда мне «приспичило». И моего короля-отца это тоже не обрадовало. Но он традиции уважал, не в пример некоторым. И нет, если наследник заявляет, что готов пройти этот путь – ты не имеешь права отказывать. Таковы правила. Все, что ты можешь сделать – это трижды переспросить: уверен ли он в принятом решении?

– И после этого старый король должен умереть от рук молодого? – снова, на всякий случай, уточнила она.

– Именно.

– А иначе?..

– А иначе ты все равно сдохнешь, только куда более некрасиво.

Девушка невольно поежилась:

– Сурово тут у вас.

Киэнн хмыкнул:

– Думаешь, там у вас слаще?

Он с минуту помедлил, потом поднял на фоморку угрюмый испытывающий взгляд:

– Ты уверена, что тебе нужно все это знать?

Эйтлинн быстро кивнула. Киэнн заметил, что гриву агишки она сжимает нервно и напряженно, до белых костяшек, но тщательно скрывает это. Что оно все тебе даст, ты, фоморское чудовище? Но, может, это дерьмо и вправду будет меньше жечь изнутри, если выпустить его наружу?

– Ну что ж, ты сама напросилась, детка. Как ты, быть может, догадываешься, поблажка в виде отсрочки возможна только при условии, что проведешь ты свой последний «отпуск» за пределами Маг Мэлла. Причем, что еще дерьмовее, место, куда тебя препровождают, ты, конечно же, не выбираешь, взять с собой можешь только то, что на тебе, и пользоваться магическими способностями на протяжении отпущенного тебе времени категорически не дозволяется. Ну, с последним у меня проблем не предвиделось по причине отсутствия способностей как таковых. Но, насколько мне известно, мои более здравомыслящие предки этой соблазнительной возможностью почти никогда не пользовались. Потому как соображали, что удовольствие это весьма сомнительное. В мою же дурную голову ударило, что, раз уж я больше человек, чем фейри, то как раз там и смогу «развернуться». Какие-то там жалкие смертные, да они на меня молиться станут, как иначе? Комплекс бога у меня, знаешь ли, был неслабый такой.

Ну и вот, значит, в последних числах февраля, высадили меня двое ётунов-провожатых на побережье Ист-Сайда Чикаго (спасибо, конечно, еще, что не в какой-нибудь гребаной Палестине или Сомали) – без денег, без документов, без теплой одежды и без каких-либо самых элементарных представлений о способах выживания в мире людей. Ну и, разумеется, без каких-либо навыков, умений и так далее. А зачем? Если всю жизнь передо мной все только и делали, что стелились. Любая прихоть по одному щелчку пальцев. И вот приехали. Холод, я тебе скажу, в ту зиму был просто собачий. Хотя, может, это еще и с непривычки. Но очень быстро выяснилось, что мороз – самая меньшая из моих проблем. Что такое Ист-Сайд ты, наверное, себе представляешь. Латиносов там – три четверти населения. А латиносы – ребята горячие, необузданные, и подозрительного, вероятно, слабоумного гринго, который ни бэ, ни мэ на испанском (равно как и на английском, если уж на то пошло) и совершенно не в состоянии за себя постоять, там ничего хорошего не ждет. В общем, корона с меня упала в первый же день. И не только корона. Но, как видишь, я выжил. – Киэнн кисло улыбнулся. – Что тоже, само по себе, почти подвиг. Или чудо.

– Ты рассказывай, мне интересно. – Голос Эйтлинн немного дрожал, но она по-прежнему делала вид, что все идет как надо.

Вот так осчастливила! Но не врать же, что не хочешь об этом вспоминать – все равно ведь помнишь. И помнишь даже не так, будто это было вчера – так, как если бы это происходило прямо сейчас.

– В общем, опуская кучу красочных подробностей (сама понимаешь, вел я себя как последний идиот, так что били, признаться, по большей части, вполне заслуженно), взяли меня и вправду на мелкой магазинной краже. Ну как краже – до меня никак не доходило, что нельзя взять все, что нравится и пойти своей дорогой. Упорно не доходило, я тебе скажу, даже после нескольких «разъяснительных бесед». Единственное, до чего я додумался – это что надо искать кого-то послабее. Ну и угораздило меня, значит, вломиться в частную лавку какой-то старушки-инвалида. Она, не будь дура, вызвала копов – о такой опции я еще не знал. А по ту сторону решетки меня ждало новое «откровение»: оказалось, что латиносы из Ист-Сайда – еще очень даже неплохие парни. Когда у тебя есть с чем сравнивать.

Киэнн мысленно выругался, поймав себя на том, что смотрит на Эйтлинн едва ли не умоляющими глазами. Пощады не просить! К счастью, фоморка, кажется, не заметила. Нёлди тоже тактично рассматривал нечто несуществующее вдалеке. Киэнн сглотнул и продолжил.

– Короче, остатки гонора в тюрьме с меня сбили очень быстро. А что осталось – растоптали и размазали по цементному полу. На поверку оказалось, что я – трус и слабак, и мое место – на самой нижней ступеньке пищевой цепочки.

– И все же ты предпочел Сенмаг… – нерешительно перебила Эйтлинн.

– …смерти? Да. По только что названной мной причине. Хотя… – Киэнн невольно улыбнулся, чувствуя, как на душе немного просветлело: – Была и еще одна. Видишь ли, среди всей собравшейся там мрази, был один дед, лет семидесяти пяти, наверное. Афроамериканец, как сейчас принято говорить (сам он правда, срал на эту политкорректность). За что сидел – не знаю, он все говорил, что жену зарезал, из ревности, мол, но врал он все. Да и вряд его бы тогда с нами, вшивым ворьем, держали. Так вот, дедок этот вроде когда-то был довольно известным блюзменом, но потом, по его словам, пошел по кривой дорожке. И по вечерам он любил играть на губной гармонике. И пел. Да пел так, что наши самые главные подонки плакали! Воровская братва, конечно, вообще сентиментальна, – Киэнн скривился в презрительной усмешке, – любят себя пожалеть, на долю горькую поплакаться. Но Луи! Этот чувак с гармоникой – вот он был настоящим королем! Глядя на него, я начал понемножку понимать, что не все в этой жизни так, как кажется. И вот эта его черная, горькая, как сигаретный дым и пьянящая, как добротный виски музыка реабилитировала людской мирок и людскую цивилизацию в моих глазах. За нее я готов был простить Сенмагу все то дерьмо, которым он меня в изобилии потчевал. Где тот перекресток, на котором нужно продать душу дьяволу? – Блюз того стоит.

Эйтлинн улыбнулась и промурлыкала под нос бессмертную тему Роберта Джонсона:

– И я пришел на перекресток, на колени пал, гляди,

И я пришел на перекресток, на колени пал, гляди…

Киэнн кивнул и хрипловато, с надрывом, закончил, автоматически заменив имя (но, конечно, не на свое, потому что просить пощады для себя самого нельзя даже у воображаемого Бога):

– Милосердный Боже, беднягу Луи пощади.

Он довольно хмыкнул:

– Ну все, леди Эйтлинн, теперь я у ваших ног! Может быть, на этом и закончим?

Фоморка упрямо надулась:

– Мне будет скучно!

– Я буду тебе петь. Я знаю их все, от «Спичечного коробка» до «Полной ложки», это будет веселее, поверь!

Она мотнула головой, но не требовательно, а уже скорее просительно:

– Заканчивай.

Киэнн, не выдержав, захохотал:

– Заканчивать, Этт? Да я, считай, только начал! Ну, как скажешь. Луи, странный чудак, почему-то решил, что у меня хороший голос. Да и слух тоже, спасибо эльфийскому наследию. И взялся меня натаскать. А через пару недель мы уже с ним наяривали дуэтом, так, что аж дым стоял! Наконец-то тамошние говнюки меня хоть за что-то зауважали (те, что из числа заключенных, конечно – охрану я только еще больше бесить стал). Он играл, я пел, или наоборот, когда как. Нарадоваться не мог, как быстро я схватываю: «Ты, Кен, зарытый талант». Ну, еще бы, с моей-то сидской памятью. Английский я, по сути, тоже освоил уже за решеткой, за пару месяцев. Словарный запас, конечно, тогда еще тот был, ну, с кем поведешься, да? Но суть не в этом… В общем, за три недели до моего освобождения Луи умер… Сукин сын знал, что копыта откинет, но ни черта не сказал. Только как-то всунул мне, по обычаю, свою гармошку, играй, мол. А когда закончили, забирать не стал: «Бери, – говорит, – выйдешь, будешь меня помнить». Смешной ниггер! Как будто я могу его забыть!

Так что, когда меня выпустили, эта самая гармоника, можно сказать, была моим единственным достоянием. Ну, еще двадцать пять сантиметров. – Киэнн скабрезно осклабился. – А в запасе у меня было что-то около четырех месяцев. До назначенной встречи с топором. И вот тогда я, в каком-то смысле, действительно удрал. Наслушался баек старого хиппи и мотанул стопом в Калифорнию – людского счастья искать. Счастья в Калифорнии, как водится, ни хрена не водилось.

Вначале я честно пытался зарабатывать музыкой. И каждый вечер пересчитывал горстку мелочи, прикидывая, как скоро сдохну с голоду, если дела не пойдут в гору. И в один день они все-таки пошли. Но не так, как я планировал, и мое второе сокровище пригодилось мне куда больше первого. Меня подобрала с улицы одна престарелая леди с тугим кошельком. Страшная как смерть и вонючая, как полный вагон боггартов. Но, конечно, не за мое музыкальное дарование. Ее привлекала мелодия совсем другой «флейты». Я решил не выкаблучиваться – дело шло к зиме, хотя, конечно, Калифорния не Чикаго, но к ноябрю зарядили дожди, а денег на крышу над головой у меня по-прежнему не было. В общем, – он тоскливо скривился, как от кислого лимона, – миссис Поклингтон стала первой клиенткой в моем длинном послужном списке.

А потом… Потом было бесконечное буги. Секс, наркотики и рок-н-ролл. Тем, кто был способен платить, я оказывал интимные услуги практически любого рода. Если была хоть какая-то возможность, конечно, предпочитал клиенток женского пола (с меня тюряги вот так хватило!) Но возможность была не всегда…

Первую сигаретку с марихуаной мне предложила малышка Сюзи. Она не была моей клиенткой, она была такой же шлюхой. Сюзи Кью. На самом деле ее как-то по-другому звали, но у нас свой этикет, о таких вещах никто не спрашивает. Хорошая была девочка. А через полгода меня замели за хранение. Но, каким-то чудом, не посадили. И все же из Калифорнии я после этого тоже смотался. Колесил по всему Югу, до самой Мексики. Вот где приволье! Не поверишь, но мне даже начало нравиться. По роже от мексиканских чикос все равно, конечно, иногда получать приходилось, но я уже наловчился не попадаться.

И тут у меня началась ломка. Пострашнее, чем от гашиша или крэка. Я должен был вернуться. Вернуться или умереть. Хотя, в моем случае, первое обозначало последнее…

Я приехал назад в Чикаго. Но, понятное дело, меня тут уже никто не ждал и не искал. Фейри, встреч с которыми я так старательно избегал в первые три года, как оказалось, меня и сами сторонились, бежали как от чумы. Если вдруг случайно встречались глазами в толпе – непременно делали вид, что не узнают. И как можно скорее ретировались.

– А разве им бы не полагалась какая-то награда за твою поимку? – удивленно перебила Эйтлинн.

– Награда? – горько усмехнулся Киэнн. – Ты свою «награду» помнишь? Или уже запамятовала? Да их бы точно так же втихаря придушили где-то в уголке или упрятали в Кэр Анноэт, чтобы позор королевы, которая не сумела исполнить свой королевский долг не всплыл на поверхность! Нет, детка, тут у меня не было шансов. Почти не было.

Ну а дальше… В своем мексиканском «турне» я сколотил небольшую сумму денег и стал снимать вонючую конуру в Розленде – «Стране роз»! ага, как же! Но, в принципе, мне было похрен, я там все равно почти не ночевал – на славной родине Аль Капоне мои услуги пользовались почти таким же спросом, как и в жаркой Калифорнии. И были теперь уже долгие пять лет чикагского буги, когда невидимая удавка тоски и отчаяния все туже затягивалась на шее, и надежда, что однажды меня «попустит» таяла с каждым днем…

А потом была ты. Конец истории.

Эйтлинн какое-то время ехала молча, отрешенно погрузившись в задумчивость. Киэнн чувствовал шкурой, что молчание это – напряженное, наэлектризованное, но лезть в него лапами, чтобы получить разряд в лоб точно не собирался.

– Слушай, а… Аинэке, она… Она вообще чья? – наконец разрешилась фоморка. – Ну, кто ее мать?

Киэнн ехидно усмехнулся:

– Только не говори, что ты ревнуешь!

– После всего, что ты уже рассказал – нет, будь спокоен! – скривилась она с видом человека, которого уже не удивить собачатиной в пирожках и вонючими носками в холодильнике.

Киэнн вздохнул:

– Я не знаю, Этт. Можешь смеяться, но я действительно не знаю. Она – Дэ Данаан, а значит – ребенок кого-то из фейри, с которыми я успел переспать. А их было очень много, и больше, чем на одну ночь никто не задерживался. Ну и однажды мне, как мушкетеру Атосу, графу де Ла Фер, принесли подарок в корзинке под порог. Но только я, в отличие от графа, понятия не имею кто это сделал.

Фоморка хмыкнула:

– И чем же ты поделился с ней при ритуале наречения? Ведь ты давал ей имя?

А чем, сучий хвост, я мог тогда поделиться?

– Либидо, – не моргнув, ответствовал Киэнн. – Чем богаты, тем и рады.

Эйтлинн изумленно уставилась на него:

– Не много же от тебя убыло, как я посмотрю.

– Тебе просто не с чем сравнивать.

Она сокрушенно качнула головой:

– Знаешь, есть еще тысяча вещей, которые я все равно не могу понять, но, кажется, сегодня мне и впрямь больше не переварить.

– Ну и слава всем демонам Аннвна! – выдохнул Киэнн и, чтоб наверняка увести разговор в сторону, со смешком кивнул в пустоту: – Смотри-ка, Стеклянная Башня!

К его полнейшему изумлению, фоморка широко распахнула глаза и, дернув агишки за гриву, замерла на месте:

– Матерь богов!

Ее потрясенный взгляд, направленный в абсолютное ничто, был столь убедительным, что Киэнн не удержался и еще раз проследил за его направлением.

– Кажется, я перестарался. Теперь у тебя это получается лучше, чем у меня. Я почти поверил!

Фоморка не сразу отреагировала, казалось, и впрямь полностью поглощённая зрелищем:

– Почти что сделал? Прости, я прослушала.

– Я говорю, ты чертовски убедительна, прими мои комплименты.

– Убедительна в чем?

Киэнн запаниковал:

– Этт, я больше не буду, клянусь! Это совсем не круто, когда не понимаешь: тебя держат за дурака или ты и вправду такой.

– Издеваешься, да?

– И в мыслях не было!

– Хочешь сказать, что ничего не видел?

– Да я не знаю, чего я только не видел, не считая второго пришествия Христа и честного фейри! Но что я должен видеть сейчас?

Эйтлинн перевела вопросительный взгляд на никса:

– Нёл, там есть башня?

Нёлди испуганно покосился на нее, почти на лошадиный манер Шинви, и отрицательно покачал головой.

– Шин?

Агишки повторил тот же жест.

Фоморка обвела взглядом всех троих:

– Значит так: либо я сошла с ума, либо вы – трое сговорившихся засранцев, либо – это какая-то чертова… магия!

Глава 19. Стеклянная Башня

Двуглавая башня сверкала хрустальными гранями в слепой пустоте, как эльфийский самоцвет в короне Моргота. От самого подножия своих великанских стоп до строптиво изогнутых бровей арочной галереи, соединявшей обе главы, она казалась пропитанной живым, пульсирующим светом. Но это свое бесценное сокровище башня хранила у себя под кожей, в сердце, в глубинных недрах, как ревнивый скупец, ни капли не выпуская на волю.

Надо признать, отправляясь на поиски мифической Стеклянной Башни фоморов – той, что из кельтских преданий – профессор Мелани Флетчер нисколько не верила в ее существование. Живущая в ее теле подменыш Фэй была настроена немногим более оптимистично, и поход к башне воспринимала больше как забавную шутку. А вот фоморка Эйтлинн, вероятно, точно знала, что Стеклянная Башня реальна и ждет ее.

Башню широкой перекрученной спиралью охватывала со всех сторон крепостная стена – такая же высокая, как она сама, и такая же прозрачно-хрустальная. Стена была не зубчатой, как у средневековой европейской крепости, а скорее клыкастой, оскаленной, как потревоженный зверь – грозный и испуганный одновременно. Между каждым пятым и шестым «клыком» трепетало карминно-алое пламя, извиваясь руническим линдвормом. Перекрещенные витки спирали гипнотизировали сотнями отражений и гудели от напряжения, как высоковольтные провода. Вне сомнения, башню не создавали как простые апартаменты, и уж точно не как заурядное оборонное укрепление. Чертова магия здесь была более чем замешана. Особенно учитывая тот факт, что все трое спутников Эйтлинн башню вообще не видели.

Интересно, почему она оказалась исключением? Что из ее сумасбродных экспромтов попало в цель? То, что она не шла пешком, и, может быть, таким образом, сберегла достаточно силы? То, что она обрела свою внутреннюю суть фоморки? Или что-то совсем другое? Эйтлинн, любопытства ради, спешилась – сверкающая башня никуда не исчезла. Она по-прежнему красовалась в двух-трех сотнях шагов впереди. Может быть, это просто мираж?..

Нет, не мираж, чего уж тут душой кривить: обыкновенная галлюцинация. Опомнись, Мелани! Рассуждай хоть немного логически. Если ты видишь то, чего не видят все остальные, это означает только одно: ты бредишь!

Иди к черту, госпожа профессор! «Логика, как и виски, хороша только в умеренных количествах». И если эта башня не станет ускользать от меня с каждым шагом, как Эльфландия от принца Альверика – я доберусь до нее, потрогаю ее собственными руками и буду знать наверняка: реальна она или нет.

– Туда, – кивнула она своим незрячим спутникам, при этом невольно избегая заглядывать им в глаза. Так и видела в своем воображении скептические ухмылки и недоуменно-сочувственные взгляды! А если, после всего, окажется, что они правы, а ей попросту примерещилось – ее репутация «эксперта» полетит в тартарары.

Тем не менее вместо ожидаемых снисходительных смешков за спиной послышалось сосредоточенное сопение Нёлди:

– Фит фьята? Кому же хватило силы сотворить фит фьяту, способную закрыть целую башню? Да еще здесь?

– Что такое «фит фьята»? – раздраженно спросил Киэнн.

Эйтлинн внутренне ухмыльнулась и, наконец обернувшись, ответила за никса:

– Туман фейри. Заклинание невидимости. – И ядовито добавила: – Интересно, кто из нас двоих магмэллиан?

– Уела.

Нёлди поспешил уточнить:

– Да, мы зовем его «покровом незримости». Ну, на нашем, морском языке. Только обычно мы создаем его на самих себя, не более. Такая малая фит фьята – дело обыденное. Вопрос выживания, – напряженно добавил он.

– Да ла-а-адно, не преувеличивай! – протянул Киэнн.

Никс неожиданно исказился в лице и яростно стиснул зубы:

– Хочешь сказать, будто не знаешь, что они вытворяют, Киэнн? Эти твои… – он задохнулся, явно подыскивая слово помягче: —…удалые дозорные отряды? Они не просто грабят, если б они просто грабили!..

– Ш-ш-ш, успокойся! – быстро вскинул обе раскрытые ладони Киэнн. – Они уже девять лет, как не мои. И я знаю, как ты меня ненавидишь, можешь воздержаться от столь бурных демонстраций.

Нёлди смутился и отвел глаза:

– Прости, я сорвался. Я ничего такого не хотел сказать.

– Я учту, – с усмешкой кивнул Дэ Данаан. И миролюбиво продолжил: – Да не психуй ты. И, если что, я не обиделся. По слухам, ётуны и впрямь обычно не слишком церемонятся. Но, поскольку процессом я никогда лично не руководил (в силу врожденного поболтизма), то подробностей и впрямь не знаю. Это – не в качестве оправдания, просто к сведению. Сам понимаешь, тогда подробности такого рода для меня ничего не значили.

Эйтлинн с усилием оторвала от него до неприличия долгий и слишком уж откровенно изучающий взгляд, и вновь задумчиво отвернулась, рассеянно глядя перед собой. Что же ты такое, Киэнн Дэ Данаан? Чудовище или жертва? И что такое твой мир? Волшебная сказка или кошмарный сон?

Между тем стены крепости плавно приближались, постепенно вырастая до воистину исполинских размеров. Расстояние до нее оказалось куда больше, чем это можно было представить, но уже сейчас, еще до того, как они достигли ее подножия, она закрывала почти весь обзор, если конечно так можно было выразиться. Глаз охватывал только ее, она заполняла собой всю пустоту впереди, настойчиво и властно.

– Ваши фоморы, – обернулась к своим спутникам-фейри Эйтлинн, – они что, все же были великанами?

Все трое снова переглянулись. Что-то здесь было нечисто.

– Вроде нет, – опять-таки взял слово Киэнн. – Правда, их уже сотни лет как никто не видел. Да и кто знает, какой облик они принимали в своем мире?

Эйтлинн решительно уставилась на него:

– Почему мне кажется, что ты знаешь больше, чем говоришь, Дэ Данаан?

Киэнн изумленно поднял брови:

– Обычно со мной бывает с точностью до наоборот, не находишь?

– Хочешь сказать, что ничего не умалчиваешь? И что вы трое не заговорщицки переглядываетесь, а глазки друг другу строите? – продолжала сверлить его взглядом она.

Дэ Данаан страдальчески закатил глаза:

– Этт, ну ты же сказала, что на сегодня всё!

– Я соврала. Давай, выкладывай.

Он скривился в кислой улыбке:

– Ты хорошая ученица. – И подавленно перевел взгляд на никса: – Нёл, может, ты ей скажешь? У тебя ж язык чешется!

Нёлди испуганно помотал головой:

– Я не возьму на себя такую ответственность. Ты же меня потом рыбам по ломтику скормишь, если что не так скажу!

– Шин?

– А я чего бы? – Агишки красноречиво попятился. – Я ж не говорильщик. И не знаваю я про это ничего.

Знать-то он определенно что-то знал, но говорить за короля тоже не хотел.

– Вот дерьмо же непролазное! – в отчаянии выругался Киэнн. И, еще с полминуты помявшись, наконец выдал: – Не от чумы твои предки передохли. «Чуму» ты видишь перед собой. Ну, то есть я-то непосредственно к этому отношения не имею, я на своем веку и впрямь вашего племени, считай, не застал… Но…

– Вы были захватчиками, да? – холодно предположила Эйтлинн. – И взяли силой то, что вам не принадлежало?

Киэнн фыркнул:

– Издеваешься? Куда нам, шпане голозадой, с фоморами тягаться! – Нет, про внезапный мор и утерянный артефакт – все правда. Хотя я не поручусь, что эти два события происходили именно в такой последовательности. Вот только передохли ваши тогда не все. А тех, кто выжил моя королевская фамилия, век за веком, планомерно истребляла. Сама понимаешь, зачем нам конкуренты? К тому же была одна досадная мелочь. Которая очень раздражала и одновременно мешала с вами расправиться. Надо думать, себя вы каким-то образом обезопасили – Глейп-ниэр над вами власти не имела. Вы могли ее полностью игнорировать. Или, может быть, даже не слышали, не знаю.

– Но я слышала! – перебила Эйтлинн, почему-то даже обрадовавшись. – Я – не фомор?

Он покачал головой:

– Есть одно исключение. Сбой системы, видимо. Он у вас происходит, если ваше тело кровоточит. Вы становитесь уязвимы. – Киэнн многозначительно улыбнулся: – Я помню, что предшествовало нашему с тобой контакту с Аинэке. Что случилось, когда она вышла на тебя в первый раз?

Эйтлинн потрясенно раскрыла глаза, должно быть, на секунду превратившись в гипертрофированно-пучеглазую героиню «Сейлор мун»:

– Я порезалась, – медленно проговорила она. – Порезалась этой раздолбанной об твою голову пепельницей!

И, сама не зная почему, чуть не разрыдалась.

А потом на нее накатила ярость, почти такая же, как у Нёлди несколькими минутами ранее:

– То есть ты все это время знал?! – выпалила она, едва не срываясь на крик.

– Ни хрена я не знал! – проорал в ответ он. – Мне и в голову не пришло. Ты на них не похожа совсем!

– Значит, ты их видел?

Киэнн кивнул:

– Одного видел вживую. Когда еще пацаном был совсем. И десятки фетчей уже мертвых.

Эйтлинн перевела дыхание:

– Фетч – это же двойник вроде призрака или доппельгангера?

– Так точно. А еще это – магически сотворенный слепок, отпечаток образа живого или мертвого фейри. Что-то вроде фотоснимка, только покруче.

– И какими же они были? – пытаясь взять себя в руки, спросила Эйтлинн.

Киэнн опять напялил маску паяца:

– Зубастыми, одноногими, однорукими, одноглазыми, одноухими, однозадыми…

– Ты по шее хочешь или как?

– Не хочу, – быстро исправился он. – Они были… по-своему симпатичными. Что-то среднее между на’ви из «Аватара» и юань-ти из «Подземелий и драконов». Не гиганты, не карлики, мужчины чуть крупнее Шинви, женщины поминиатюрней. Все части тела у них присутствовали в нужном количестве. – Он снова похабно осклабился: – Может, за исключением той, что промеж ног – я не проверял!

– Удивительно! – с сарказмом выплюнула Эйтлинн. – Какое упущение с твоей стороны!

– И не говори! – согласился Киэнн.

– Это всё?

Он пожал плечами:

– Да. Вон те два болтуна не дадут соврать.

Эйтлинн втянула воздух, сосчитала до десяти и снова спросила:

– А тот фомор, которого ты видел живым – он мог иметь какое-то отношение ко мне?

– Вполне.

Она поморщилась:

– Его убили?

– Да.

Эйтлинн сделала очередное усилие, пытаясь побороть лихорадку ярости:

– Ты при этом присутствовал?

Киэнн с явной неохотой кивнул:

– Да.

Расспрашивать дальше ей точно не хотелось. Узнавать подробности, представлять себе, как это выглядело… Но одно все еще просилось на язык.

– Демонизация расы фоморов – тоже ваших рук дело?

Дэ Данаан неуверенно помялся:

– Ну-у-у-у…

– Да или нет?

– Ответ «не знаю» принимается? – вспылил он. – Вероятно, да, но я этот вопрос не изучал. Мне было похрен, Этт! Какие-то там сраные фоморы, которых и в живых-то уже не осталось! Монстры они там были, демоны или сами боги, в которых тут уже давно никто не верит – не все ли равно?

– Вас боялись, моя королева, – аккуратно вмешался Нёлди, разом повысив Эйтлинн в звании и, по-видимому, пытаясь охладить ее гнев. – Правления фоморов я тоже не застал, как, думаю, и никто из живущих, но вас боялись даже тысячелетия спустя.

Боялись. Это ни о чем не говорит, никс. Влада Третьего, воеводу Валахии, тоже боятся, ни один мистический ужастик без него не обходится. И сколько правды в его образе Дракулы-вампира? Тирана и злодея? – Не так-то и много. Хотя, нет дыма без огня…

Эйтлинн стояла, упершись лбом в стеклянную стену. Та была прохладной и гладкой, и по-прежнему чуть вибрировала, верней, спазматически подрагивала, точно всхлипывая. Двое фейри вместе с королем-подменышем держались чуть поодаль, не рискуя подходить, и лишь изредка тихо перешептывались.

Ну а ты что думала? Чем ты, собственно, удивлена? Тем, что народ фоморов и Туата Де Дананн не связывают узы братской любви? Кстати, помнится, ты всегда была на стороне последних. Что теперь? «Все было не так?» – Проклятье, но могло же быть как-то по-другому! Пускай война, страшная, но героическая битва, пускай последовавшая за ней кровавая резня! – Но вот так, просто забить лежачего, с миг слабости и падения?.. Гадко, подло, грязно, отвратительно! Бесчестно!

– В общем, я так понимаю, ад в посмертном существовании мне гарантирован, да? – наконец решившись приблизиться, проговорил Киэнн.

Эйтлинн резко обернулась, услышав рядом гулкий звук удара и яростное шипение. По-прежнему незрячий Дэ Данаан несколько перестарался и с размаху врезался лбом в острый выступ хрустальной стены. Не смотря на свое угнетенное состояние, фоморка не сдержала злорадной улыбки.

– Какого хрена?.. – недоумевая, растирал ушиб Киэнн.

– Не влезай. Убьет, – прокомментировала, скривившись в усмешке, Эйтлинн.

Дэ Данаан сделал шаг назад, изо всех сил всматриваясь. Видимо, безуспешно.

– Если я правильно поняла, – на всякий случай холодно уточнила Эйтлинн, – Нёлди опасался, что, узнав кто я такая, ты захочешь от меня избавиться?

Киэнн поморщился, на секунду задержав дыхание:

– Башка у него пустая, если он так думал. Но, полагаю, да. Нё-ё-ёл? – тоскливо протянул он, обращаясь за подтверждением к никсу. Тот только отвел глаза.

– Ну да, – с горечью кивнула Эйтлинн. – Ты-то быстро сообразил, что без меня вам отсюда не выбраться. И что будет, когда я вас вытащу? Прирежешь меня во сне? Или сдашь своей Аинэке? – Последняя фоморка, небось, ценный трофей, может, тебя за такие заслуги даже помилуют!

Он беспомощно закатил глаза:

– Этти! Фишка с фоморами начала отмирать еще в моем детстве (конечно, отчасти потому, что они сами считались вымершими). Для Аинэке я – цель номер один, и никакой мифический фомор тут даже близко не валялся! Что же до всего остального… – Киэнн угрюмо покусывал губы, наклонив голову. – Ты знаешь, я очень хочу выжить. Ты просто не представляешь, как я хочу выжить! Но, если уж так – смотри, прямо сейчас у тебя есть полное право и великолепная возможность покончить со всем этим. Обезопасить себя от любого вероятного предательства с моей стороны. Мертвым я буду полностью безвреден. Для всех. И защищать меня тут никто не будет – ни один, ни второй. Плакать по мне тоже. Так что выбор за тобой. Нёлди, наверное, даже ножик для такого дела найдет, или отвар цикуты какой.

Как ни странно, традиционным кривлянием от его слов и не пахло. А вот плохо скрываемая обида в них и вправду сквозила. И все же, что ты за создание такое, Киэнн? Почему ты даже не пытаешься защищаться? Почему ты не хочешь попробовать убедить меня, что невиновен? Даже если это ложь?

– Зачем ты это делаешь? – не выдержала она.