Текст книги "Песнь Серебряной Плети (СИ)"

Автор книги: Бранвена Ллирска

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Глава 39. Укрой меня сумраком

Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем сознание его окончательно прояснилось. Густые драпированные шторы королевской опочивальни были по-прежнему наглухо задернуты, но налитые до краев магическим пламенем лампы-орхидеи продолжали сочиться разбавленным вишневым вином света. Этта бессмысленно баюкала на руках безвольно обмякшее, точно кукольное, тельце желтоволосого мальчика. Мертвое тельце. И тонкий, скомканный шелк ковров, шитых золотыми нитями, и розовый кварц мозаик на полу были мокрыми от крови. Скользкими, тяжелыми, липкими. Смрад массового безумия развеялся, но вкушать его плоды было несладко. Новым Эдипом, вырвавшим собственные глаза, оказался никто другой, как Нёлди. Отломанные пальцы принадлежали лепрекону О’Лану, чудом выжившему после взрыва ранее. Магистр Эрме, похоже, все это время самозабвенно предавался самобичеванию: под лохмотьями разорванной в клочья одежды, теперь уже не изумрудной, а грязно-бурой, проступали свежие багровые рубцы.

Над гладко рассеченным наискось (ему не привиделось?) телом Аинэке уже медленно блуждали серебристые искры, отрывая от него сизые клочья тумана. Что теперь?

– Теперь тебе ничего не остается, как быть королем, Киэнн, – услужливо подсказал из-за спины охрипший до неузнаваемости голос пикси. – Так долго, как выйдет. Или оставить нас всех умирать уже сейчас.

О, «сладкие» муки выбора! Конечно, Мор не убьет меня – мне от силы сорок пять. Хотя и не знаю настоящей даты своего рождения. Этт тоже переживет его – ей и того меньше. Я могу забрать ее и укатить куда-нибудь на Багамы, чтобы не смотреть на все это. Не смотреть в глаза собственному позору. И жить с ним дальше. Не привыкать же, в самом деле!

А еще я могу оставить Эйтлинн вдовой, утратившей и мужа, и сына. Но подарить еще несколько… чего? Лет? Дней? Недель? Еще немного бессмертия Благословенной Долине. Стоит ли оно того?

Киэнн встал, пьяно шатаясь:

– У меня есть идея получше, Эрм.

Все такой же нетвердой походкой, на каждом шагу увязая в мокром шелке, точно в весеннем снегу, Киэнн подошел к полупрозрачным останкам королевы…

Я никогда не любил тебя, Айнэ. Ты всегда была сучкой.

Может, потому и была…

…склонился над изуродованным трупом…

Ты была проклятой свихнувшейся сучкой, и ничего более. Но драконьи яйца! Ты была мне дочерью! Все не должно было так закончиться…

…и, стиснув зубы, вытянул Глейп-ниэр из мертвых, крошащихся, точно мокрое печенье, пальцев.

Знакомый холод уколол в ладонь.

Киэнн небрежно обернул цепочку вокруг запястья три раза и, обернувшись, опустился на колено рядом с беззвучно рыдающей Эйтлинн.

– Этт, – тихо позвал он. Затем погладил ее руку, мягко пытаясь перехватить ношу. – Разожми пальчики, Этт. Пожалуйста. Позволь мне. Я все исправлю. Обещаю.

Она взглянула на него полными отчаяния и скорби глазами:

– Этого уже нельзя исправить, Киэнн. Слишком поздно.

– Ничего не поздно, – как можно уверенней улыбнулся он. – Все еще можно переиграть. Этот урок я уже проходил. И сдал экзамен с отличием.

После нескольких мучительных секунд борьбы, она все же уступила. Киэнн оглянулся на Эрме:

– Успокой Этт, – распорядился он. – Как хочешь: магией, зельями, плясками голышом, но дай ей ненадолго забыться. Ты умеешь. И, если что… Нет, это я тебе потом скажу.

Он осторожно подхватил фарфоровое тело ребенка и тронул тонкую петлю Глейп-ниэр. Послушное пространство разрешилось пылающей брешью. Киэнн не раздумывая шагнул в проем. Прямиком в костяной чертог Кэр Анноэт.

– И не изволяйте побеспокоиться! – ни к селу, ни к городу встретил его заливистый голос агишки. – С вами Шиннамах Эхрадтигерн Рейдахад! Маккуилидан Фаилви! Самый пребыстрый, самый престремительный, самый премогучий и пренепобедимый! Со мной вам нечего боякаться!

Киэнн хмыкнул. Тирада явно предназначалась не ему. Есть ли вероятность, что здесь сидит кто-нибудь еще, кроме Шинви? – Ну, а почему бы и нет? Разве в поступках Аинэке можно найти логику? По залу прогарцевал двуногий полуконь. Ну да, в условиях полного обезвоживания – во всех смыслах – способности к превращению у агишки весьма посредственные. Шинви выписал пару кругов, потом встал как вкопанный и принялся сердито бить копытом:

– Не приближакайся, злобнющая тварь! Или я затоптаю тебя!

Надеюсь, это тоже не мне. Ну, а чего ты ожидал? Что он просидит тут неделю в полном одиночестве и будет в своем уме? Ох, не было печали, Шин. Надеюсь, Эрме сможет это хоть как-то исправить.

– Стойте-ждите, – продолжал тем временем агишки. – Я с ними щас поразбиракаюсь!

– Шин! – окликнул его Киэнн. – Не возражаешь, если я присоединюсь к вашей компании?

Шинви изумленно обернулся на голос и, к немалому облегчению Киэнна, узнал его:

– Ого, а вот и наш король! – радостно захлопал себя ладонями по ляжкам он. И вновь обернулся к кому-то из своих воображаемых спутников: – Видишь? Сказанул же я тебе, ничего с ним не станется! Он на тех баб и глазом глянуть не глянет! Али ты не знавала?

Киэнн невольно усмехнулся:

– Ты мне льстишь, старина.

Он осторожно опустил тело ребенка на ледяной щебенчатый пол в центре освещенного круга, прямо под оскаленной люстрой-канделябром. Только сейчас ему удалось разглядеть, что жидкий, погребальный свет выхватывает из темноты вовсе не просто часть зала, а широкую, едва заметно прорисованную розетку – три лепестка без сердцевины. Секунду помедлив, сорвал с себя потрепанный плащ, сам не зная зачем, скомкал и подложил малышу под голову. Держись, малый! Киэнн упрямо отказывался думать о нем, как о мертвом. Равно как и о том, что его затее вовсе не гарантирован успех. Даже если все пойдет как задумано и прилив начнется прежде, чем… К черту! Он начнется. Все будет, как надо. Я обещал Эйтлинн. Если понадобится – я пробью колодец до самого Аннвна и заставлю эту проклятую воду прийти!

Агишки вновь промчал мимо шальным галопом. И этому придурку я тоже кое-что обещал. Вот только как я его выведу в таком состоянии? Весит эта скотина как паровоз, а на магию трансформации меня сейчас явно не хватит.

Киэнн вспомнил о Глейп-ниэр. Интересно, эта дрянь здесь работает? Он коснулся пальцами цепочки и заставил Шинви перейти на шаг. Нежно, но убедительно. Сработало. Хмм… А открыть портал с ее помощью я смогу? Было бы и вовсе просто и замечательно.

Просто и замечательно не было. Стены Кэр Анноэт по-прежнему глушили любую магию пространственного перемещения. Ну что ж, будем пользоваться тем, что есть. В мозг закралась преступно-соблазнительная мысль: в общем-то, можно наплевать на обещание освободить агишки в случае успеха. В конце концов, кто он такой? Можно заставить его присмотреть за малышом, а самому просто сбежать. Приказа он не нарушит. Ну, или вернуться, когда дело будет сделано…

Киэнн зло сплюнул сквозь зубы. Дрянь у тебя душонка, Дэ Данаан. Если вообще есть. Как ты это вообще себе представляешь? Даже чисто технически? Не говоря уже о том, чтобы заставить другого умирать вместо себя. Не будь трусливым дерьмом и раз в жизни сделай все, как надо.

– Шинви! – снова окликнул агишки он. – А ну, иди сюда.

Чокнутый полуконь, разумеется, повиновался.

– Значит так, Шиннамах, – твердо начал Киэнн, не выпуская из пальцев тонкие звенья Глейп-ниэр. – Слушай меня очень внимательно. Ты будешь делать все в точности, как я скажу. В точности, старина. Или будешь плясать у меня как на раскаленной сковородке. Дошло?

Агишки быстро покивал. Кажется, промывание мозгов сработало. Надолго ли его хватит – ну, поглядим. В сущности, это ведь как марионетку за веревочки дергать: при определенной сноровке и ловкости пальцев можно заставить свою игрушку по волоску над пропастью пройти, не то что через лабиринт. Киэнн усмехнулся, вслушиваясь в полузабытые ощущения. Нет, дорогая, до добра ты меня так точно не доведешь. Но на этот раз так и быть, сыграем на твоих струнах.

Уже у самого входа в лабиринт Киэнн передумал и вернулся. Отчего-то ему жутко не хотелось оставлять мальчишку без присмотра. Конечно, это смахивало на паранойю Аинэке – ведь здесь наверняка не было больше никого, кроме них. К тому же тащить сразу двоих (а Шинви, по факту, приходилось все же скорей тащить, чем вести) – не самое приятное занятие, но… Пожалуй, так будет лучше. Надежнее и спокойней. И я точно не буду мысленно оглядываться на каждом шагу.

Ну и если потом придется выбирать, например, если глупый конь все равно собьется с шага, или закат придет раньше, чем я его ожидаю – я открою портал только для мальчика. А этот пьянчужка выпьет мутной воды Ши-Ланэ вместе со мной.

В общем, он вновь подхватил ребенка на руки и только после этого повел непрерывно беседующего с самим собой агишки по лабиринту Кэр Анноэт. И, на удивление, успешно справился с этой задачей. Затем распахнул дверь портала (за проемом сверкало яркое солнце) и заставил Шинви остановиться перед ней, снова пытаясь достучаться до его накренившегося разума:

– Шин, тебе нужно будет пройти через этот портал. Когда выйдешь – жди там, где окажешься. Жди, пока не стемнеет. Если понадобится – до полуночи. Я открою еще одну дверь. В нее пройдет вот этот ребенок. Ты заберешь его и отвезешь в Бельскернир. К Эйтлинн. Если ее там не будет… – Киэнн на секунду задумался: – Найди ее в любом случае. Ищи, пока не найдешь. И отдай ей мальчика. Скажи… Хотя нет, ничего не говори. Я сам скажу.

Агишки послушно смотрел на него огромными карими глазами, почти осмысленно смотрел.

– Запомнил? – нетерпеливо уточнил Киэнн. – Повтори.

Последнее было лишним: он выполнит то, что велено, даже если не будет помнить ни единого слова. Но Шинви повторил все в точности – запинаясь, коверкая слова в своей привычной манере, но верно.

– Хорошо, – кивнул Киэнн. – Теперь иди, приятель. И постарайся там впредь не упиваться до беспамятства, а то ведь в другой раз так легко не отделаешься!

Широкая бурая спина агишки на мгновение закрыла собой свет и исчезла в пьяном сиянии благоуханного полудня Бельтанэ. Того всевластного Бельтанэ, когда, если верить легендам, сами пустые, бесплодные недра Аннвна наполняются живительным светом и в ледяной Бездне Домну цветут яблони… Пусть его света хватит и для тебя, Лу! Киэнн тряхнул головой. Воды Аннвна! А ведь я и впрямь имею полное право дать тебе имя, пацан! Почему бы не имя старика Луи, черномазого Луи Джефферсона по прозвищу Дикий Индюк? Того, что был родом откуда-то то ли из северной Алабамы, то ли из южного Теннесси. Вечного бродяги и… настоящего короля. Хорошая шутка ведь. Вот только чем тебя одарить – не знаю. Да и вряд ли ты его запомнишь, это имя…

И он прошел те же девятьсот шесть шагов лабиринта Кэр Анноэт в еще один, теперь уже последний, раз, по-прежнему прижимая к себе холодное, как колотый лед под ногами, но, по счастью, все еще материальное тело безымянного мальчика и отчаянно убеждая самого себя, что это сработает, вне зависимости от того, живым или мертвым проведет он его по этому пути. Все сработает, Лу выпустят, потому что, мать его, я так хочу! И я хочу этого, как еще ничего и никогда, будь я проклят! А потом он открыл еще одну золотую дверь между жизнью и смертью, и только после этого снова уложил бездыханное тело маленького Дэ Данаана между трех лепестков без сердцевины – таких огромных, таких древних и мертвых.

Теперь остается только ждать. Может быть, стоило попробовать сжульничать еще раз? Скажем, пройти лабиринт повторно, уже за себя самого, открыть две двери – сразу или по-очереди… И какую оплеуху тебе отвесят за это теперь? Хорошо еще, если только тебе одному. Хотя нет, тоже скверно: если я буду мертв, то ничем не смогу помочь тебе, Лу. А я очень хочу тебе помочь. Потому что это важно. Ты не справишься один и я не могу предать тебя. А еще ты понесешь мое бремя.

Киэнн сел у него в ногах и все оставшееся время, от полудня и до заката, жадно глядел на безмятежный, блистающий в своих парадных одеяниях из жимолости и боярышника, хмельной Бельтанэ. На тот мир, за одну ночь в котором можно отдать жизнь.

А потом небо угасло, и воды Ши-Ланэ вновь пришли. На этот раз они снова стали тягучей смертоносной патокой. Для него. Так и должно было быть. Он знал, что так будет, предчувствовал. Смерть живым, жизнь мертвым. Для него – да. Но не для малыша. Для Лу они будут водами новой жизни. Киэнн знал и это, верил всем сердцем, а потому даже почти не чувствовал злого, парализующего прикосновения Аннвна. Оно казалось ему нежным касанием ласковой любовницы. И он слышал, как где-то в глубинах иного мира, под цитаделью фоморов, под Стеклянной Башней поют невидимые лиры Источника. Поют самый прекрасный блюз во всей Вселенной. Полный слез, хрустальных ледяных слез, скорби, нежности, надежды и – Солнца!

Жидкий металлический язык изменчивой реки – несущей жизнь мертвым, и смерть живым – брезгливо облизывал крохотные, фарфорово-белые пальчики, пробовал на вкус. Те все еще оставались недвижимы. Недвижимы и прозрачны. Это ничего, надо просто еще немного подождать. Все получится. Не будь нетерпелив! Кэр Анноэт – по слухам, прихожая Аннвна, ее природа отлична от природы Маг Мэлла. Да ты и сам видишь! Но она дает больше времени…

Вот только что я знаю о твоей природе, малыш? Кто ты? Фомор? Сид? Ни то и ни другое? Способны ли воды Аннвна вернуть тебя из небытия?..

Серебряное покрывало задернулось над бледными ланитами мертвого младенца, заструилось тягучими складками подвижного савана. Ну же! Мне нужно это гребаное чудо!!! По щекам Киэнна потекли слезы. Пожалуйста. Ты, глухая к мольбам и безликая сила! Будь… милосердна… Отдай его мне. И возьми мою жизнь взамен.

По воде размашисто побежала янтарная волна пламени. А потом маленькие ручонки вдруг бешено заколотили о ее поверхность, пытаясь вырваться на волю. Киэнн стремительно выхватил захлебывающегося ребенка из воды и дрожащими руками благодарно прижал его к груди.

– Все в порядке, Лу. Все хорошо. Теперь все будет хорошо, обещаю!

Он с трудом задушил рыдания и ласково погладил сына по мокрым золотистым волосам, тонкими жгутиками перечеркнувшим лоб:

– Ты молодец. Ты – воин. Ты – король.

А затем, глотая горечь вперемешку с радостью, развязал цепочку Глейп-ниэр и протянул опасную игрушку малышу. А теперь я должен убить тебя собственными руками. Отдать на хранение все смерти этого мира. Поймешь ли ты? Простишь ли?

– Держи, Лу, – силясь улыбаться и не позволяя голосу сорваться на вопль отчаянья, проговорил он. – Держи крепко и ни за что не выпускай, понял? Не отдавай никому-никому, как бы он ни просил. Это очень важно…

Нужно сказать что-то еще. Иначе нельзя. Нужно пояснить, и сделать это быстро. И, поглоти меня Бездна, сделать так, чтобы он понял!

– Это… – Голос уже не просто дрожал, голос упрямо отказывался повиноваться, и даже воля Серебряной Плети не могла его принудить. Скажи, произнеси, или будь трижды триста раз проклят! – Это даст тебе власть. Даст всё, даст огромную, ни с чем не сравнимую силу. И это убьет тебя однажды. Но Маг Мэлл будет жить, понимаешь? Это самое важное.

Полуфомориан посмотрел на отца своими не по-детски серьезными глазами и принял дар. Он понял. Но сердце Киэнна вновь мучительно сжалось.

– Хорошо. – Он облизнул сухие губы. – А теперь слушай. Я выпущу тебя отсюда. Там, с другой стороны, тебя будет ждать фейри… похожий на лошадь… Ты знаешь, кто такая лошадь? Да ты и кто такой фейри, должно быть, не знаешь. Я схожу с ума. В общем, Лу, тебя будет ждать один парень. Он заберет тебя к Эйтлинн. К маме. Понимаешь? Ты… сильно не обижай его. Он не плохой, просто глупый немного. Как и я. Но он отвезет тебя к Этт. Ты знаешь, кто такая Этт?

Мальчуган неожиданно кивнул. И на полном серьезе подтвердил:

– Этт. Мама.

Глаза в проклятый сотый раз застлала пелена слез.

– Да.

Он посадил ребенка на плечи и, спотыкаясь, донес его до двери портала. Затем опустился на колени и поставил малыша на ноги:

– Иди, Лу.

Тот капризно обернулся и уцепился обеими руками ему за шею. Да дайте же мне сил, вы, боги, демоны, или хоть кто-нибудь!

– Не-ет, Лу, нет! – Он мягко попытался освободиться от его объятий. – Не надо. Иди. Не бойся. Будь храбрым, Дэ Данаан. И ни у кого никогда не проси пощады.

Эпилог. По ту сторону

Фетч явился вскоре после заката. Как и положено фетчу, прошел сквозь стены и встал в точности напротив адресата. Эйтлинн стряхнула колдовскую дремоту с раскрытых глаз. Та лежала сухими крупинками засахаренного меда на веках и ресницах, покалывая сознание зачарованным веретеном. Перед внутренним взором все еще стояли благодатные Сосцы Дану, великой матери богов… Нет, не двойные вершины в графстве Керри со схожим названием, а… А что? Живое божество? Матерь благая и яростная, та, чьи груди питают землю. Потому что воды Шала-Иннан-Нэ – вовсе не слезы. Ни Белисамы, ни Белитсеры, ни кого-либо другого. Они – материнское молоко из сосцов Дану. Ану. Домну. Ибо они – едины…

А потом навеянное волшбой марево сна окончательно слетело. И в сердце вновь ударил тупой кинжал неизбывной, бескрайней, как сама смерть боли.

Эйтлинн осторожно огляделась. К счастью, комната была другой, не теми проклятыми спальными покоями сумасшедшей королевы. Должно быть, ее перенесли куда-то, пока она беспробудно спала, как та принцесса Шиповничек, что, помнится, ухитрилась родить двойню, не пробуждаясь. Спала… А может быть ей все это только приснилось? Никто не умирал, ничего этого не было на самом деле, всего этого желтого болота, желтой пены на губах, полета сквозь Бездну Домну… Ведь так не бывает!

Высокая кровать без балдахина… Кровать ли? Ну, определенно что-то мягкое, широкое и значительно выше уровня пола. Резной потолок, дубовая листва из зеленого мрамора по периметру, распахнутые настежь стрельчатые окна. Запах, похожий на талый ледник…

Фетч настойчиво наклонился, заставляя себя увидеть. Призрачный двойник Киэнна отрешенно смотрел сквозь нее. Эйтлинн спешно зажала себе рот обеими руками. Она уже знала, что такое фетч и даже видела нечто подобное не так давно. Но сейчас на мгновение подумала, что видит совсем другое. Безликую тень слуа, обретшую обличье. Немного механический, но все же знакомый до отчаянья голос начал отрывисто начитывать скупое послание:

– Этт. Думаю. На этот раз. У меня. И впрямь. Все получилось. Как надо. Шинви привезет его. К тебе. Он жив. Все в порядке. Прости, но, полагаю. Мне самому отсюда. Не выбраться. Увидимся по ту сторону. Хозяйка Аннвна. Прощай. И я люблю тебя.

Он замолчал, замер и стал медленно таять. Распрямившаяся внутренняя пружина дернула Эйтлинн вверх и она резко села, вглядываясь в искаженное пространство. Или так и должно быть? До пола, по меньшей мере, футов шесть, до изголовья кровати – и того больше. Или изножья? То огромное и мягкое, на чем она лежит – подушка? «Фея Динь-Динь». Пора рассыпать пыльцу и паять кастрюли? По счастью, совсем рядом, всего лишь в каком-то десятке ярдов от нее находился кое-кто еще более маленький, чем она сама: в высоченном, похожем на пресловутую скалу Лорелей кресле, в деланно-непринужденной позе восседал тот самый рыжий карлик, что подобрал ее на берегу бурной реки, сразу по возвращении из Аннвна. Эрмес, Эрман, Орман – как его там? Его притворное равнодушие выглядело нисколько не убедительным, а огромные яшмово-рыжие глаза жадно пожирали останки призрачного посланника. Склянка с какой-то чуть дымящейся микстурой в его руке едва заметно подрагивала.

– Как есть придурок… – проворчал он себе под нос.

– Что. Это. Всё. Значит? – Эйтлинн сжала кулаки до ломоты в костях.

Пикси фыркнул, резко опустив склянку на широкий подлокотник, способный сойти за барную стойку:

– Твой чокнутый дружок шлет тебе привет с того света. Что не понятно?

Эйтлинн мысленно ухватила его за горло. Коротышка, похоже, почувствовал хватку – поморщился, нервно потер кадык ребром ладони.

– Мне ничего не понятно, – прищурилась она. – И изволь отвечать как следует! Потому что мне, знаешь ли, не нужна ваша драная Глейп-ниэр, чтобы заставить тебя выпрыгнуть с пятидесятого этажа!

Или на каком они там были? Ее мелко трясло, должно быть, от ярости. Или все же от страха тоже? Бояться глупо и стыдно. Но это – если бояться за самого себя.

Рыжий снова хмыкнул, откинулся назад на спинку кресла, всем своим видом демонстрируя, что принимает вызов:

– Да хоть с сотого. Я летать умею.

Ей захотелось изрезать его в мелкие куски, прокрутить десяток раз через мясорубку, потом собрать заново и повторить еще раз. Пикси озадаченно поднял брови. Каким-то образом он, кажется, почувствовал и это.

– Ого, – смерил ее взглядом скупщика драгоценностей он. Может быть, не с жадной восторженностью, какую вызвал бы у него вид бриллианта в тысячу карат, но сытым удовлетворением так уж точно. – Да ты горячая штучка! Ладно, убедила. Сейчас объясню.

И он вкратце рассказал ей о кинжале в горло, невольном купании в водах Ши-Ланэ на закате седьмого дня и его живительном воздействии. По его же признанию, сведения эти приходили к нему несколько расплывчатыми и обрывочными, но Эйтлинн быстро сопоставила услышанное с тем, что успела прочесть в кодексах фоморов. Кир А-Мар-Бетх. Великий Дом Пробуждения. Неужели все так просто? И это до сих пор работает? Интересно, откуда об этом знает пикси? Читает мысли? Или что-нибудь еще? Как много он знает того, о чем не рассказывает?

– Полагаю, теперь он сделал то же самое для твоего молокососа, – закончил пикси и тут же вновь принялся с деланным безразличием взбалтывать содержимое отставленного в сторону флакона. – То есть, по сути, обменял свою жизнь на его. Так что прямо сейчас Кэр Анноэт пожирает его самого заживо. «Король умер, да здравствует король».

Пожирает заживо. Об этом Киэнн ей тоже почему-то не рассказывал – о том, что видел, когда остался там в прошлый раз. Хотя, зная его, чему она удивляется? Странно, что этому рыжему рассказал. Или он и сам знает? Дрожь, колотившая Эйтлинн, десятикратно усилилась. Ей ярко представилось, как ртутные бусинки скользят по полу, потом вгрызаются в парализованное тело, выжигают дыры в живой плоти, обгладывают чуть золотистую кожу, всегда совсем немножечко шершавую, точно тончайший морской песок, высасывают лазурные, полные блюза – музыки горя, музыки греха – вечно прищуренные в грустной усмешке глаза, срывают с лица, как ненужную, поношенную тряпку, лживые и нежные губы, обращают в серый дым буйное золотое руно волос… Мороз вычерчивал на сердце фантасмагорические ледяные узоры. Ее собственном сердце.

А потом что-то хрустнуло, ледяная корочка раскололась, зашипела на углях яростной жаровни. В фоморам в Бездну! Она не позволит, слышите? Не позволит!

– Как быстро ты можешь перенести меня ко входу в Кэр Анноэт?

Алхимик покосился на нее, как на больную лихорадкой, странно, что лоб пощупать не подскочил:

– Это еще зачем?

Эйтлинн вновь на секунду сжала невидимые пальцы у него на горле. Ей совсем не хотелось пускаться в подробные разъяснения, когда каждая секунда могла быть на счету:

– Я спрашиваю!

Пикси снова поморщился, его лицо вытянулось и Эйтлинн на долю секунды показалось, что она узнает самою себя, возвышающуюся над недалеким и самонадеянным третьекурсником:

– Да двумя щелчками пальцев!

– А как быстро ты можешь доставить туда семь сотен фейри?

Рыжий нахмурился, сверля ее придирчивым взглядом:

– Для чего?

– Не «для чего», а когда?

Она злилась, кровь барабанила у нее в висках, гудела раздираемыми в клочья литаврами. Алхимик упрямо повертел головой:

– Так не пойдет. Если ты задумала какое-то массовое жертвоприношение, я не стану сгонять тебе под нож овец.

– Станешь. Если я захочу. – Эйтлинн по-звериному оскалилась. Но тут же усилием воли одернула себя. Да скажи ты ему, чего хочешь на самом деле! – Семь сотен живых добровольцев. Никто из них не умрет. – Она выдохнула. – Пожалуйста!

Пикси продолжал буравить ее узким, звенящим от напряжения сверлом змеиного взгляда. Потом, кажется, добрался до того, что ему требовалось и наконец деловито кивнул:

– Если столько добровольцев вообще найдется. Место не пользуется популярностью. И твой благоверный ею тоже не пользуется.

– То есть ты не мо-о-о-ожешь этого сделать? – с нажимом на «не можешь» протянула Эйтлинн.

Пикси вспыхнул, как пучок сухой соломы от пары искр:

– Я такое сказал? – Могу. Но хочу ли?

Он спесиво вздернул по-детски круглый подбородок. Хочешь, наглец, еще как хочешь, чуть не лопаешься от желания посмотреть, что из этого выйдет! Ваши хваленые ётуны уже пробовали, да? Пытались пробить брешь в стене Кэр Анноэт. Не вышло? А если за дело возьмется фоморка?

– Семь сотен, – отчетливо повторила она. – Можно включая тебя. Сколько у нас времени?

– Полчаса? – пожал плечами пикси. – Может, меньше.

– Значит, уже. Вылези из шкуры, но приведи. Или клянусь, что сложу песнь хулы и ославлю тебя на весь Маг Мэлл!

Пикси еще раз окинул ее скептическим взглядом, затем одобрительно кивнул и исчез в облаке дыма, как подлинный Мефистофель.

Эйтлинн осталась одна. Совершенно одна в пустой исполинской комнате. Гулливер в палатах короля великанов. Хотелось бы знать, за каким комодом прячется великанская кошка. Или еще один злобный клекочущий грифон. Тоже мне, благородное животное, мать его!

Откуда-то из дальнего, давно неметеного и густо заросшего паутиной угла сознания всплыло, казалось, навсегда потерянное чувство – мучительное желание закурить. Благословенный Край лечил не только раны. Но сейчас… Драные чулки леди Мадонны! Сейчас ей снова нестерпимо хотелось глотать горьковатый, обволакивающий сознание теплом табачный дым и хоть как-то унять дрожь…

Полчаса… Или и того меньше. Где он возьмет семь сотен добровольцев менее, чем за полчаса? Тех, кто захочет пойти за ней, не задавая лишних вопросов? Или даже задавая, но все же пойдет? Семь сотен твоих бывших подданных, Киэнн, тех, которым, по твоим же уверениям, в лучшем случае на тебя просто наплевать? Это в лучшем. А в худшем – они все хотят видеть тебя мертвым. Или просто не видеть. Твое исчезновение их более чем устраивает.

Проклятый алхимик наверняка сбежал. Небось, появится сутки спустя, посмеяться над тобой. Но нет! Если Киэнн и впрямь сделал Ллевелиса королем и Шинви уже везет мальчика сюда – о-о-о, тогда рыжий засранец жестоко пожалеет о содеянном! Смеяться ему точно не придется! Уж она позаботится о том, чтобы присмалить ему хвост за предательство! Она непременно подвесит над его бесстыжей конопатой рожей ядовитую змею Скади, и никакой услужливой девицы с чашей! Пусть пьет! Пусть гниет! Пусть содрогает саму землю в припадке исступленной боли!

Может быть, мне следовало просто воспользоваться ментальной властью фомора и приказать ему выполнить задание? Как угодно: насильно, обманом, но привести их сюда? А потом тоже взять под контроль…

Взять под контроль семь сотен? А пуп у тебя не развяжется, Мелани Флетчер? Ты и испытывала-то это только на троих, и вблизи от Источника…

Но я в любом случае собираюсь это сделать. В какой-то мере. Так или иначе.

Только если они будут содействовать тебе. Добровольно содействовать, слышишь? Доверятся тебе, искренне захотят помочь. Шансов на это почти нет. Все не будет по-твоему, фоморка, не в этот раз. На этот раз твой мужчина все решил за тебя, не став даже спрашивать согласия…

А если бы и спросил? Неужели ты бы ему это запретила? Может, я и впрямь такое чудовище, каким ты меня себе представляешь, Киэнн?

В воздухе тихо зашуршало, будто кто-то втихаря попытался развернуть фольгу на шоколадке, не привлекая внимания учителя. Эрме (теперь она вспомнила его имя) явно умел открывать портал почти бесшумно. Дрожащее вертикальное озерцо казалось случайным дефектом, графическим артефактом в текстуре окружения.

– Ну, шагай, – материализовался из ниоткуда карлик.

Вернулся. Не бросил, не сбежал. Только это еще ничего не значит.

– Что с остальными? – Эйтлинн порывисто поднялась на ноги и, проваливаясь в рыхлом теле исполинской перины, двинулась к краю кровати. Расплывчатый портал подрагивал в паре футов от этого края.

– Будут. – Пикси вновь скривил губы в усмешке. Но теперь в ней было что-то еще, кроме раздражения и пренебрежительности: – А он их и впрямь впечатлил. Похоже, новость уже весь Маг Мэлл облетела. Так что набрать добровольцев не составило труда.

– Семь сотен? – еще раз уточнила Эйтлинн, шагнув к порталу.

– Шестьсот девяносто девять, – наморщил нос рыжий. – Я семисотый.

– Отлично.

Она прыгнула. Текучее искривленное пространство мягко обняло ее за плечи – совсем не так, как то делал лиловый портал фоморов или золотая дверь костяной темницы. И почти сразу отпустило. Глазам Эйтлинн предстала черная, выжженная пустошь. Покосившиеся бугристые башни Кэр Анноэт, походившие на искалеченные ноги чудовищного мастодонта с горбатой спиной-панцирем, высились посреди пепелища. Кэр Анноэт… Кажется, она видела ее впервые – вот так, со стороны. Но почему-то знала, что это она. Точно голые кости невидимо проступали сквозь ее неказистое тело. И стояла она теперь на костях – обугленных костях мертвого леса. Где когда-то шуршали кружевными юбками кусты боярышника и бродили под ногами травы-кошки.

– Что здесь произошло? – на мгновение остолбенела Эйтлинн.

Пикси, вслед за ней прошедший сквозь портал, как всегда, фыркнул:

– О подробностях того, что именно тут происходило, я бы сам с удовольствием порасспросил кое-кого. Буду признателен, если ты предоставишь мне такую возможность.

Да, с этим каши не сваришь. Эйтлинн отмахнулась – прямо сейчас есть вещи и поважнее:

– Делай, что обещал. Надеюсь, ты не слишком долго с этим провозишься.

Эрме окатил ее убийственно-ледяным, до предела оскорбленным взглядом. Давай, давай, красавчик. Не заставляй меня всаживать очередную шпильку в болевую точку твоего самомнения! Он сделал два-три шага в сторону и почти сразу погрузился в глубокий транс. Тело пикси изогнулось назад, приподнялось над землей, заискрилось, тень его – до этого смутная и едва различимая в последних отсветах сумерек – стала расти, тянуться, обретать объем, глубину. Вот она уже ложилась не только на выстеленную пеплом землю под ногами, но и на обугленные остовы вековых дубов, далекую горную корону, такую же черную – и была чернее ее! – разрезала надвое темный небосвод, заглатывала звезды… Пока не коснулась горизонта по другую сторону. Эйтлинн невольно ахнула: Ёрмунганд! Мировой Змей Уроборос!

А потом украденный у земли и неба свет хлынул пикси под ноги, загораясь новым солнцем, раскрываясь клокочущим жерлом исполинского портала. И из него почти сразу, спешно и нетерпеливо, хлынула река привычно полускрытых фит фьятой теней. Некоторых Эйтлинн узнавала – успела разглядеть прошлой ночью в покоях Аинэке, большинство видела впервые. Одним из первых в портал прошел слепой Нёлди. Похоже, что слепота его не слишком и смущала, поскольку он сразу безошибочно подошел к Эйтлинн и склонился в глубоком поклоне: