Текст книги "Ангел возмездия (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

– Хватит, – опер громко стукнул ладошкой по столу, – хватит овечкой прикидываться. Рассказывай по-хорошему.

Нервы Натальи не выдержали, она заорала тоже.

– Не знаю, не знаю, не знаю. Что рассказывать – не знаю. В чем меня обвиняют?

– Ишь ты, блядь, как защебетала, здесь только я кричать могу. Поняла, стерва? Поняла?

Он зашелся в крике, закашлялся, налил в стакан воды, выпил залпом. На крики вошел Сикорский, начальник Ура.

– Что у тебя тут, Серега, происходит? Чего шумишь?

– Да вот, Константин Владимирович, Лазареву по делу Смортковского задержали, а она из себя невинную овечку строит, не понимает, видите ли ничего.

– Ладно, не шуми. Веди ее ко мне, разберемся.

Он прошел к себе в кабинет, предложил присесть Наталье, представился:

– Я начальник отдела уголовного розыска, Сикорский Константин Владимирович, – он махнул рукой, что бы опер вышел. – А вы, как я понял, Лазарева, – он глянул в паспорт, – Наталья Михайловна. Правильно?

Она кивнула головой в знак согласия.

– Правильно, у вас же паспорт мой в руках.

– Курите – он пододвинул пачку сигарет.

– Да вы что здесь все, сговорились что ли? – возмутилась Наталья. – То курите, то рассказывай. Я не курю и что я должна рассказывать? Что? Может, вы мне хоть объясните – почему я здесь нахожусь, и почему меня здесь бьют?

– Кто бьет?

– В дежурке вашей, женщина милиционерша. Еще и лесбиянка к тому же.

Сикорский улыбнулся, услышав последнее.

– Ладно, Лазарева, я разберусь с этим вопросом. Значит, вы не знаете – за что вас задержали?

– Естественно, нет. Я и прошу мне это объяснить, а мне в ответ – рассказывай. Что рассказывать – басню Крылова?

Наталья стала понемногу осваиваться и рассуждать.

– Действительно, басни Крылова нам здесь не нужны. – Лицо Сикорского стало серьезным. – Задержаны вы, Лазарева, по подозрению в нанесении тяжких телесных повреждений гражданину Смортковскому. Понятно, почему вы теперь здесь находитесь?

– Абсолютно не понятно, никакого Смортковского я не знаю, никаких повреждений не наносила, бред полный, – возмутилась Наталья.

– Конечно, не вы сами, Лазарева, а ваш подельник…

– Какой подельник, какие повреждения, вы хоть немного думаете, что говорите? – Перебила его с возмущением Наталья.

Сикорский закурил сигарету, помолчал немного, видимо обдумывая план дальнейшего разговора.

– Хорошо, давайте иначе.

– Да хоть иначе, хоть как – я не понимаю, о чем вы говорите. – Снова перебила его Наталья.

– Давайте начнем с начала, – он поднял руку, что бы его вновь не перебили. – Что вы делали, чем занимались вчера вечером с 18 часов и до полуночи. Подробно, желательно по минутам. Это понятно?

– Это понятно, – усмехнулась Наталья. – Хоть один нормальный вопрос прозвучал. А то я уже начала думать, что здесь все шизики и садисты.

– Не забывайтесь, Лазарева, не забывайтесь, – урезонил ее Сикорский. – Давайте, не будем от темы отклонятся. И так – где и что вы делали вчера после 18 часов вечера?

Наталья рассказала все подробно и без малейшей утайки, начиная с того момента, как ее силой затолкали в машину.

– Да-а-а, – почесал голову Сикорский, – интересно рассказывайте. Значит, Смортковского вы не знаете?

– Да не знаю я никакого Смортковского, чего вы ко мне с ним привязались?

– А этого, как вы говорите, насильника вы тоже не знаете?

– Конечно, нет, у меня нет таких знакомых.

– А опознать его сможете?

– Смогу, я этого гада на всю жизнь запомнила.

– Почему в милицию не заявили – он же пытался вас изнасиловать?

Наталья задумалась немного, как бы рассматривая вопрос со всех сторон.

– Да, не заявила. А вы думаете так просто об этом говорить? Пусть и не об изнасиловании, а только о попытке. И потом преступник уже наказан, зачем ворошить неприятные вещи?

– Может и не стоит ворошить, – Сикорский задумался, – а придется. Так вы не знаете этого, как вы выразились, незнакомца?

– Хотела бы, конечно, знать, но не знаю. Даже лица не видела – глубокий капюшон все закрывал.

– Капюшон, говоришь, закрывал? – Сикорский снова задумался. – А как он яйца отрезал – видела?

– Да он и не отрезал вовсе, – пояснила Наталья, – насильник голый был абсолютно, на мне уже, когда Неизвестный вошел. Насильник кинулся на него, а нож в руках был, застеснялся, может еще что. Но схватился сам за промежность – яйца и покатились по полу, он на них так потом и осел задницей. А Неизвестный так и не подходил ни к нему, ни ко мне. Я дернулась, веревки лопнули, подскочила и убежала. Я же говорила уже.

– А Неизвестный куда девался?

– Не знаю. Я, видимо, отвлеклась немного на веревки, когда освободилась – его уже и след простыл. Но почему вы меня так подробно об этом расспрашиваете? Почему я все-таки здесь, в милиции нахожусь?

– А ты не понимаешь, Лазарева?

– Нет, не понимаю. Я не писала на насильника заявление и не собираюсь писать. Бог ему судья. Но вы же меня в чем-то подозреваете, а объяснить до сих пор не можете?

– Не писала, значит, – Сикорский ухмыльнулся. – Зато он написал. Насильник твой… и фамилия его Смортковский. И все не так было, как он пишет. Ты со своим дружком, которого Неизвестным называешь, затащили Смортковского в подвал, издевались, а потом и яйца отрезали. Так что давай, рассказывай, как все было на самом деле. Что в подвале была – не отрицаешь, что еще там был третий – не отрицаешь, что без яиц остался Смортковский – не отрицаешь. Все факты против тебя. Говори, где подельник твой, где искать его? Говори, – повысил напоследок голос Сикорский.

Наталья откинулась на спинку стула, смотрела на опера обалдевшими глазами и молчала. Только побелевшие губы подрагивали мелко, мелко. Потом заплакала.

– Гад он, гад, – сквозь всхлипывания объясняла Наталья. – Я всю правду рассказала, правду… И что же мне теперь делать?

Она посмотрела на Сикорского с такой надеждой, что ему стало не по себе. Не может молодая девушка так притворятся, так играть. А может она и впрямь говорит правду? Подспудно еще что-то не давало покоя Сикорскому, но он пока не понимал что.

– Ладно, на вот, – он протянул ей платок, – вытри слезы. Не мне решать – дело твое за прокуратурой числится. Нанимай хорошего адвоката и защищайся. Суд разберется – кто из вас прав. А Неизвестного искать станем, может он и пояснит что-нибудь.

Наталья вытерла слезы.

– И что же это получается – нет правды на свете? Какой-то отморозок заявил первым – и теперь у него все права? Тот, которого надо судить по-настоящему, меня же и обвиняет. К вам в отдел привезли – избили в дежурке и не докажешь ничего. Кто же вас любить будет, господа милиционеры? Какое у меня останется впечатление от вас? Честных граждан мордуете, подонкам потакаете. Как же мне быть, что делать дальше, Константин Владимирович, если вы сами веру во мне убили? Ладно, пойду я домой. Все равно вы мне ничего не ответите по существу.

– Постой, Лазарева, не торопись. Домой ты не пойдешь – прокуратура приказала задержать тебя. Сейчас отвезем тебя к следователю, допросят тебя и определятся. Не все потеряно еще, все в жизни бывает и тебе придется за себя побороться.

Сикорский приехал к следователю чуть позже, как раз, когда Наталью должны были уже допросить и станут определяться с мерой пресечения. Его отдел осуществлял оперативное сопровождение, и отказать ему в информации не могли. Правда, некоторые следователи иногда давали не полную картину событий, но в этот раз дело вел Кузнецов, с которым у него были замечательные, дружеские отношения.

– Ну что, Женя, допросил Лазареву? И как впечатления? – спросил он Кузнецова после приветствия.

– Да как – никак, – ответил он. – В принципе – слово против слова. Железных доказательств, как и алиби, ни у одной стороны нет. Вот если бы ты этого Неизвестного нашел, может что-то и прояснилось бы. Хотя ему светиться – резона нет, на него все повесят, если что. Лазарева так, зацепом пойдет, как соучастница, не основная фигурантка. Если это не ее заказ, естественно.

Он налил чай в кружки, пододвинул к Сикорскому печенье.

– Ты прав, Женя, дело тухлое, 50 на 50. Но я, все-таки, склонен Лазаревой верить, но наша вера здесь роли не играет – факты нужны. Если несколько раз Смортковского допросить – он запутается в своих показаниях, мне так почему-то кажется. И что ты решил – на подписку ее?

Кузнецов усмехнулся, закурил сигарету.

– А что тут решать, Костя, за меня уже наверху все решили. Задерживаю на десять суток без предъявления обвинения – все законно. За десять дней надо факты добыть и обвинение предъявить. Вот такая установка начальства.

– Вот те на… – развел руками Сикорский. – Это же не правильно. А если она не виновна? Значит, кто-то лоббирует этого Смортковского, кто?

– Все не так просто, Костя, – Кузнецов вздохнул. – Сам узнаешь, ничего говорить не стану. Но с такой установкой дело и в суд уйдет, и сядет Лазарева. – Он помолчал немного. – Терпеть таких дел не могу. Но что делать?..

* * *

Кэтвар с Михасем никак не могли договориться о маршруте, вернее о способе поездки. Кэт предлагал свою старую, проверенную дорогу: на машинах, а потом на катере до заимки.

В свою очередь Михась предпочитал более быстрый способ передвижения – вертолет. «Каких-нибудь пару часов и мы на месте», – убеждал он. Тем более, что он хотел еще и похвастаться немного – личные вертолеты не у каждого есть.

– А Мурзик с Шариком? – приводил последний довод Кэт.

– Ничего страшного, – парировал Михась, – залетим в поселок, возьмем твоего пса с котом на борт и в путь.

Решили дальше не спорить, как скажут жены, так и будет. Марина заговорила первой.

– А что, Кэт? Разве это плохая идея – сядем в поселке, возьмем Мурзика с Шариком, с дедом поговорим и в путь. Так у нас два дня уйдет, а на вертолете часа четыре с остановкой. Посмотрим на тайгу сверху, на необъятные просторы.

Она немного виновато взглянула на мужа, что не поддержала его. А Михась сразу же преобразился.

– Вот это правильно, нечего зря время терять. Значит, так и порешили – вертолет. Выспимся и с утра на аэродром. Нас никто не гонит, как приедем, так и полетим, слава Богу, не по билетам и не по расписанию отчаливаем. Давайте лучше обсудим – что брать с собой.

Кэтвар вздохнул, приходилось подчиняться большинству. В принципе он тоже был не прочь полетать, так уж зацепился за свое, за красные скалы, которые не мешало бы посмотреть Михасям, их небывалую красоту.

Женщины ушли обсуждать свое – пищу. И Марина в этом вопросе была опытной и бывалой, все возьмет, ничего не забудет. А вот оба Николая были на равных, каждый бывал в автономных поездках, каждый знал, что с собой взять. Уточняли детали, что бы не повторяться, не брать одно и то же каждому. Все расписали и выверили без разногласий. Договорились встретиться на аэродроме в десять утра.

Погрузка прошла быстро и без суеты. Собственно говоря, все работяги загрузили. Вместо обычной дюралевой лодки взяли резиновую с мотором. Покурили, присели по русскому обычаю перед дорогой, и вертолет взмыл вверх.

Кэту с Мариной очень понравился вертолет. Прекрасные удобные кресла, а не жесткие откидные сиденья, как в обычных винтокрылых машинах, внутренняя отделка из какого-то полимерного материала под дерево. Внутри стол достаточно больших размеров, что бы разложить еду или расстелить, например, карту. Целая уютная комната.

Вертолет набрал высоту, на горизонте простиралась огромная сибирская тайга. Марина смотрела, как завороженная, она еще никогда не летала, не поднималась на такую высоту, с которой можно обозреть многие километры. Вспомнила стихи.

 
Лес, тайга, Сибирь родная.
Сосны, кедры и листвяк.
Здесь березка листовая
Разместилась кое-как.
 
 
Необъятные просторы,
Белки, соболь и медведь,
Вдаль направленные взоры
Могут птицей улететь.
 
 
И вернуться через сутки,
Не нащупав край тайги,
Только северные утки
Знают кромку той земли.
 

Она прочитала их Кэту восторженно, с замиранием сердца. Потом добавила:

– Ты посмотри, как четко написано, действительно необъятные просторы.

– Чего вы там шепчетесь тайничком, – погрозила пальчиком Татьяна. – А ну, выкладывайте обществу все секреты.

– Просто стихотворение вспомнила, – оправдывалась Марина – про тайгу. Словно автор их в вертолете писал.

Она снова прочла их вслух, теперь уже для всех.

– Вот, – поднял вверх палец Михась, – а вы хотели на машине ехать. Разве такую красотищу вблизи разглядишь?

– Но, почему же? – возразил Кэтвар. – В низу свои прелести есть. Краски, например, более насыщенные, колоритные, вверху свое, огромное небо и ширь земли.

Через два часа вертолет приземлился в поселке. Четверка «робинзонов» подалась напрямую к деду. Шарик встретил их еще на подходе, прыгал от радости, повизгивал и не мог наластиться.

Дед уже ждал на крыльце.

– Так я и думал, что это ты, Кэт, другого никого так Шарик не встречает, только вас с Мариной. Учуял запах, подскочил, взвизгнул радостно и помчался пулей. Но, а я вот, тоже вышел дорогих гостей встретить.

Дед раскинул руки, крепко обнял Кэта, а потом Марину, познакомился, поздоровался с Михасями, пригласил в дом. Быстро накрыл на стол по русскому, гостеприимному обычаю. Кэт выставил на стол бутылочку водки, дед крякнул от удовольствия. Пьяницей не был, но выпить по случаю он сильно любил.

Посидели, поговорили немного и «робинзоны» снова отправились в путь.

Вертолет летел над рекой, срезая петли и переваливая через сопки. Словно крупномасштабная карта проплывала внизу местность, окрашенная где-то ярко-зеленым, а где-то более темным цветом. И посередине – извивающаяся между холмами синяя лента Лены.

Через час вертолет подлетел к месту, завис над островком посередине реки и плавно опустился на землю. Винт покрутился еще немного по инерции и все стихло. Тишина давила на уши, но скорее всего, это давление и шум двигателя старались покинуть организм побыстрее.

Шарик выскочил из вертолета, бегал вокруг, суетился, не понимая – почему же приземлились на островке? Вот же, совсем рядом домик, куда и надо попасть. Забредал временами в воду, может и желая отправиться вплавь от нетерпения, поглядывал на Кэта и, наверное, не понимал его.

А мужчины быстро покидали на землю все снаряжение и продукты, надули лодку и первым рейсом перевезли женщин, Шарика с Мурзиком, естественно, и немного вещей.

Марина с Татьяной первыми пошли осваивать забытую на несколько лет стоянку воинов-кошек. Ничего, по сути, не изменилось с тех пор, когда здесь последний раз были люди. Лишь пауки сплели свою паутину, да временная пыль осела тонким слоем внутри домика и баньки. Под навесом на улице немного изрыта земля – то лоси копытами выражали свое недовольство, что бросили их, и никто более не подкармливает иногда вкуснятиной.

Шарик обежал все, обновил свои, наверняка выдохшиеся, метки, прилег у крыльца на минутку, как бы говоря, что все в порядке и снова забегал. Не мог усидеть на месте в столь радостный час. А Мурзик, в своих старых традициях, притащил живую мышь к Марине, напугал несусветно Татьяну, и растерзал серую с удовольствием, после благословления хозяйки.

– Это он так всегда, – пояснила Марина. – Как приедем – ловит мышку, приносит мне в доказательство, что не лодырь, а потом уже ест ее. Один раз приносит, ты не пугайся Татьяна, больше мышей не увидишь. Кончилось их время – на трон Мурзик сел.

Татьяна заулыбалась.

– Да-а-а, здорово у вас здесь! Лес, воздух… Мурзик на троне, – она откровенно рассмеялась.

– Это еще не все, Таня, ритуал прибытия не завершен. Вот придет Кэтвар, прокричит свою хозяйскую песню – вот тогда будет все, – она лукаво улыбнулась и ушла в дом, собирать мокрой тряпкой паутину и пыль.

Мужчины принесли первую партию вещей. Кэт показал Михасю свои владения, а Марина подтолкнула тихонько Татьяну, как бы предупреждая – смотри.

– Ну, что, господа, с прибытием вас в уголок обетованный, – улыбнулся Кэт. Потом стал серьезным и закричал, что есть мочи: – Здравствуй, тайга! Это снова я – твой хозяин!

Он глянул на женщин, улыбнулся ласково, подмигнул Марине и взбежал пулей на верхушку кедра, отломил пару веток с шишками, оттолкнулся ногами от верхушки и прыгнул вниз, переворачиваясь в полете и паря, словно птица. Снова кувырок у земли и вот он уже на ногах.

– Это вам, девочки, извините, цветов нет, но хоть по веточке кедра с шишками.

Татьяна долго не могла прийти в себя… Но Кэт с Мариной оставили Михасей одних со своими мыслями. Ушли на реку поставить сети.

Вернувшись, увидели парочку, сидящую в обнимку. Михась с улыбкой заговорил:

– Тоже мне, друзья еще называются… Напугали Татьяну до смерти и убежали. Честно говоря, я и сам чуть не обкакался. Где ж это видано – с кедров прыгать. Высота-то этажей 12 будет, не меньше. Да-а, понимаю тебя, Марина, когда этот тип тут с медведем базар устроил, понимаю, как тебе было страшно. Кстати, где это было?

Марина отошла немного в сторону.

– Вот здесь – видите, еще осталась полусгнившая кучка ореховой шелухи. Медведь здесь орехи искал, полакомиться хотел напоследок. Перед тем, как в берлогу залечь. Картина, конечно, до сих пор жуткая – вырвал медвежье сердце голыми руками, оно еще бьется, выплескивая последние сгустки крови, а он орет дико на весь лес: «Тайга, здесь я твой хозяин, а не медведь».

– Да-а-а, рев у него мощный, слышали уже сегодня, – засмеялся Михась.

– Ладно вам… – перебил Кэтвар, – пойдем лучше купаться, заодно и рыбку в сети загоним. Мы с Мариной заливчик перегородили, деваться ей некуда.

Кэт с женой подали пример первыми, оставляя верхнюю одежду на лавке, за ними в купальниках последовали и Михаси. Спустились к реке.

– Смотрите, какая красотища! Разве можно описать это словами.

Кэт вдруг начал читать стихи:

 
Зеленой поляны раздолье
Манит изумрудом своим,
Раскинулось лесом приволье —
Природы земной херувим.
 
 
Речушка, лениво плескаясь,
О берег, изрытый водой,
По руслу спешит изгибаясь,
Играя на солнце волной.
 
 
К ней ивы небрежно склоняясь,
Стараются лист обмакнуть,
Ветвями чуть-чуть прогибаясь,
Пытаются что-то шепнуть.
 
 
А сосны стоят величаво
С обеих ее берегов,
Бросаются шишкой лукаво
В порывах лихих ветерков.
 
 
А утром туманом вздымаясь,
Омоет лист свежей росой,
На солнце искрясь, испаряясь,
Спешит в океан на постой.
 
 
Бежит и минутой, часами
Речушки не мерится ход,
Воспетый поэтом, веками
Купается в ней небосвод.
 

– Здорово, правда!?

Он с берега, не забредая, нырнул в воду, поплыл саженками к середине залива. За ним бросилась Марина, а потом и Николай с Татьяной. Плескались, кувыркались, отфыркиваясь, плавали в удовольствие.

Кэт показал их тайный грот, где держать лодку удобнее. Собрали рыбу, не вытаскивая сетей, и все вместе вернулись к домику. Освеженные, с ведерком ельцов и окуней, парой щучек, чувствовали себя замечательно.

Михась развел огонь, Кэт занялся рыбой для коптилки и посолил всю оставшуюся для вяленья, женщины накрывали стол под навесом на улице. Вскоре рыба закоптилась и сели кушать.

Вечером щелкали орехи, смотрели на звезды, которые казались ярче и ближе, читали стихи.

 
Небо звездное летней порою,
Свет мерцающий дальней звезды,
Млечный путь по нему бахромою
Протянул след замерзшей слезы.
 
 
Черным саваном блестки сметая,
Накрывая планету Земля,
Волшебством своим всех удивляя,
Чародей там колдует творя.
 
 
Вот звезда, вот вторая, вот третья….
Превращаются в лук и стрелу,
И внимают, любуясь, столетья,
Как Стрелок натянул тетиву.
 
 
Как Большая Медведица бродит
Меж созвездий плутая, кружась,
И там Малая то же ходит,
За Полярку хвостом зацепясь.
 
 
А вот Рыбы, чешуйкой сверкая,
Спорят с Раком о звезд глубине,
Лев ворчит и незлобно вздыхая,
Своим царством доволен вполне.
 
 
Смотрит он – там внизу копошатся
Точки-люди, всегда суетясь,
То живут, то сбираются драться,
За кощунство свое помолясь.
 

– Кстати, Коля, как там моя идейка поживает? – вспомнил вдруг Кэтвар. – Что-то уже удалось сделать?

– Задал ты мне с Татьяной задачку, долго обмозговывали ее вместе, не стали сторонних посвящать во все детали, что бы не поняли суть вопроса. Иначе узнают в ФСБ, в правительстве и еще где-нибудь там, – он ткнул пальцем вверх, – заклюют потом, не дадут работать спокойно. Это же переворот в науке, как создание атомного оружия в конце сороковых прошлого столетия.

– Стой, Коля, подожди, не рассказывай дальше, – перебил его Кэтвар. – В туалет приспичило, сил нету. Потом дорасскажешь.

Он сделал несколько шагов и исчез в темноте, словно растворился в лесу. Ни одна веточка не хрустнула.

Шарик подошел к Марине, прижался головой к ногам, то смотрел преданно в глаза, то повизгивал тихонько, как будто пытаясь что-то сказать. А она гладила его ласково по голове, рассказывала историю с рысью. Как повстречали они ее на прогулке зимой, как разговаривал, общался с ней Кэт, как она подошла к нему по зову и убежала по приказанью.

– Умеет Кэт общаться с животными, – пояснила Марина. – Не знаю, что уж он им там говорит, что они одной крови или еще чего. Правда, не знаю. Но понимают его звери. Вот и сейчас – ушел, а Шарик остался здесь, с нами. Значит, приказал он ему не отлучаться и нас охранять.

– Что-то он долго ходит? – озабоченно спросил Михась. – Минут двадцать его уже нет.

– Да нет, Коля, не долго. Через полчаса придет. Всегда так – как в туалет, так на час.

Марина отвернулась немного в сторону, хоть в вечерней темноте и не было видно ее лица в деталях. Врать она не умела и боялась, что ее сразу раскусят, уличат во лжи. Она поняла, что Кэт не в туалет пошел, и сильно переживала за него. Многолетняя жизнь с ним научила не спорить по таким вопросам и подчиняться. Но, научиться переносить все с легкостью, без волнений, она не могла.

– Ничего себе, – рассмеялся Михась, – вот это да. А еще что-нибудь расскажи, Марина, пока Кэта нет. Из его арсенала способностей.

Она задумалась немного, потом начала говорить потихоньку, стараясь не выдать голосом тревоги.

– Давно это было… мы еще только познакомились, и Кэт привез меня сюда. Я ничего не знала – кто он и что из себя представляет. Здесь, в этом самом месте, я узнавала его, узнавала постепенно, через страх и душевную боль. Здесь полюбила, здесь и боялась за него. Один раз даже чуть не умерла со страху. Он козленка маленького зарезал, освежевал его, отошел немного в сторону и силой мысли бросил этого козла мне на колени. Как я перепугалась! В обморок даже свалилась, а он объяснял мне про телекинез и гвозди узлом завязывал. Я вообще тогда считала его злым волшебником, который может с живой шкуру содрать и съесть. Правда это не долго было, разум победил и чувства взыграли. Когда он на медведя один вышел, решила твердо – если его косолапый задерет, то же живой не останусь.

Шарик навострил ушки, завилял хвостом.

– А вот и Кэт возвращается, – пояснила с облегчением Марина, словно камень с души спал. – Иди, встречай хозяина.

Кэтвар вернулся немного необычным – на щеке небольшая ссадина и кулак чуть-чуть припух.

– На ветку в темноте напоролся, – пояснил он, – ничего страшного. Так что там дальше, Коля, рассказывай.

– Нет уж, милый, лапша твоя не пролезет, – перебила его Марина.

– Какая лапша? – ничего не понял Михась.

Кэтвар улыбнулся.

– Мою дорогую Мариночку не проведешь, да и Шарика то же. Он как-то вел себя по-особенному, беспокоился. На зверя он по-другому реагирует. Сначала подумал, что старый знакомый пожаловал – лось у меня тут один есть. В свое время я его от волков спас. Но нет. Человек где-то здесь бродит и не один, скорее всего. Видимо, за тобой присмотр отправили, Коля. Вот я и сбегал, посмотрел.

– Никого же нет, – развел руками Михась, – сюда и охотники-то наверняка не забредают.

– Охотники, может, и не забредают, а вот ссадина на щеке у Кэта и кулак припухший: от человеческой встречи, – беспокойно пояснила Марина. – Ты рассказывай, не тяни, – торопила она.

– Да что ты говоришь, – тревожно встрял в разговор Михась. – Это правда. Кэт?

– Правда, Коленька, правда.

– Надо что-то делать тогда, – забеспокоилась и Татьяна. – Позвонить, у нас спутниковые телефоны – мигом сюда опергруппа примчится, весь лес прочешут, каждую ветку перетрясут.

– Не надо, Таня, звонить никуда не надо – опасности никакой уже нет, – пояснил Кэтвар. – Люди эти из ФСБ или из ГРУ, не знаю пока, были здесь, что бы разговоры наши слушать. Не могут они и здесь вас в покое оставить. Я не интересовался никогда вашей работой, но, видимо, у вас тесный контакт с органами. Водят вас всюду, даже глубоко в тайге водят.

– Вот блин, – Михась стукнул кулаком по столу. – Я же просил генерала оставить меня в покое. И где эти ублюдки? Хорошо, что я еще им про твою идейку не все разболтал.

Кэтвар закурил сигарету, глубоко затягиваясь дымом, Михась тоже закоптил, нервничая.

– Ладно, темно сейчас по лесу шариться, завтра с утра с ними пообщаемся, – предложил Кэт. – Связал я их, пусть отдыхают. А сейчас спать.

Утром проснулись рано, всех беспокоил вечерний случай, который Кэт так толком и не объяснил. Хотя, что тут объяснять – ФСБэшная охрана, навязываемая местным управлением, всегда ходила за Михасями по пятам. Николай категорически отказывался от нее, но они все равно делали свое. Слишком важен был Михась для страны, для ее обороны. Разработанная им аппаратура для МЧС на основе ядерного магнетизма, разрезала любые преграды – бетон, сталь, камень. А более совершенная аппаратура, и что совсем немаловажно, очень дешевая по цене, уничтожала в космосе любой предмет. И никакая американская ПРО тягаться с аппаратом Михася была не в состоянии.

ФСБэшники вмешивались в личную жизнь, как наглые и надоедливые папарацци совали всюду свой нос. Вот и сюда прилетели, но защищать здесь не от кого, значит, хотели знать, взять под контроль все, вплоть до постели.

Завтракали на улице, под навесом. Доели копченую рыбку, попили чай с брусникой.

Кэт вывалил на стол горсть маленьких черных «безделушек».

– Собрал в домике, в баньке и здесь, под навесом. Понатыкали прослушку, когда мы все купались. И что мы с ними делать будем? С людьми, я имею ввиду.

Михась пожал плечами, закурил.

– Не знаю, Кэт. Давай поговорим с ними сначала. Сколько их?

– Три в гражданке, видимо опера, и восемь в форме, полагаю, спецназ. В полной экипировке. В лицо никого не знаю, а я ведь тренирую ФСБ – и оперов, и спецназ ихний. Там таких личностей нет. Может ГРУшники?

Михась снова пожал плечами.

– Вряд ли. Охраной отдельное управление занимается, поэтому ты их и не знаешь. Чего гадать? Поговорим – узнаем.

– Хорошо, Коля, так и поступим. Пойду, приведу сюда одного, на мой взгляд старшего.

Кэтвар ушел, а Михась взял в руки, покрутил «безделушки».

– Наша продукция, мой завод делает. И надо же так случиться – мне же ее и подсунули. Вот остолопы… И как только Кэт нашел их все, а может и не все?

– Все, Коля, не сомневайся, – вмешалась в разговор Марина. – Он их кожей чувствует, говорит, что какое-то излучение от них исходит, вот он и ощущает их сразу же.

Они обернулись на шорох. Кэтвар возвращался с пленником. Подвел его к столу, расстегнул наручники, усаживая на лавку. Налил горячего чаю. Тот пил молча, держа кружку обеими руками, стараясь согреться.

Все с интересом разглядывали его. Темные джинсы, куртка-ветровка защитного цвета, рассчитанная на ночной холод и дождь. Высокого роста мускулистый мужчина лет 35-ти на вид.

– Ну, что, мил человек, знаешь кто мы? – обратился к нему Михась.

Мужчина кивнул головой в знак согласия, продолжая все еще греться о кружку с чаем, видимо не на шутку замерз в неподвижности. В августе уже прохладно ночью в лесу, а днем жарковато.

– А ты кто будешь и зачем здесь? – продолжал спрашивать Михась.

Он молча достал из кармана удостоверение, протянул его Михасю.

– Так я и думал – охрана. И все-таки – здесь зачем, какие задачи вам поставлены?

– Какие могут быть задачи у охраны, кроме охраны?

Кэтвар взял удостоверение, посмотрел.

– Ты, капитан, не умничай. Медведям и лосям, а здесь других крупных живых существ нет, кроме нас и вас, так вот, медведям и лосям гостайны не нужны. И как ты вот эту прослушку объяснишь, капитан? – Кэтвар ткнул пальцем аппаратуру. Капитан молчал. – Но один важный момент тебе объяснить все-таки придется. Зачем ты хотел меня убить?

– Как убить? – в один голос переспросили все.

– Как? Обыкновенно, – Кэтвар провел ладонью по щеке. – Это не от веточки след, это от его пули след. Пистолет у него с глушителем… Не в воздух, на поражение стрелял гад.

– Да я тебя собственными руками порву, – взревел в ярости Михась, вставая с лавки.

– Не надо, Коля, – успокаивал Кэт, – не пачкай руки об говно. Мы по-другому поступим. Гораздо более эффективно. И не только с ним – со всеми. Быстро сдохнуть – за счастье посчитают.

Кэтвар заломил руку капитану, надел наручники сзади, повел в лес. Усмехнувшись, бросил друзьям:

– Вот и пусть отдыхают все вместе. Мы тут, а они там. Зверей в лесу полно – мишка их с удовольствием складирует где-нибудь, что б подтухли до вкуснятины. И главное – все естественно. Медведь съел, а мы здесь причем? Мы и не видели их вовсе.

Кэтвар подмигнул друзьям, но капитан этого не заметил, заверещал:

– Лучше убейте сразу – люди вы или нет?

– А ты, ты человек? – Кэт схватил капитана за грудки с яростью. – Рассказывай тогда все, как есть. Как на духу рассказывай.

Капитан опустил голову, начал говорить тихо:

– Михася с женой приказано охранять. А вы нам неудобства доставляете, с вами мы не можем его контролировать полностью.

Капитан замолчал, еще ниже опустив голову.

– Ну, – тряс его за грудки Кэтвар, – не молчи, паскуда, говори. Говори гад…

– Я уже все сказал…

– Говори… – яростно продолжал трясти Кэтвар.

– Вас приказано ликвидировать, обставить все, как несчастный случай.

Кэтвар испугался, испугался впервые в жизни – не за себя, за Марину. Вернулся к столу, присел на лавку, размышляя, как поступить дальше.

– Это что творится у нас в стране, что творится, а? Невинных людей приказывают убивать… Это куда мы катимся?.. – возмущался Михась.

– Не кипятись, Коля, и не суетись. Все еще поправимо. Есть у меня один планчик. Сейчас этого отведу и обсудим.

Кэт вернулся через полчаса, наверное, пришлось всех проверить. Сел к столу, налил брусничный чай, пил молча со сгущенкой. Его никто не торопил. Закурил сигарету, набрал несколько раз полные легкие дыма, начал:

– Вот какие мысли мне пришли в голову… Если все оставить, как есть – другой группе могут приказать сделать то же самое. Значит необходимо сделать так, что бы никто более не решился отдавать такие приказы. Ведь не они же сами до этого додумались, – он махнул рукой в сторону леса. – И не на самом верху решение принято. Так, мелкий генералишка какой-нибудь приказал. Мешаю я им, действительно мешаю. Вас вот в лес утащил, а это опасно… Не понимают они, что здесь, как раз, самое безопасное место и есть. Звери же не люди – зря не тронут. – Кэтвар ухмыльнулся. – Значит надо сделать так, что бы об этом узнали все. И, в первую очередь, наверху.