Текст книги "Посланник (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

  IХ глава

  Николай впервые надевал военную форму, причем сразу генеральскую. Казалось, как-то неудобно сидел лишь китель, и Михайлов знал почему – он не любил носить пид-жаков. Чекисты нацепили на него все, что носил другой генерал Михайлов. Оба генерала, оба Михайловы и оба в одном месте, такое вряд ли где встретишь.

  Терешкин рекомендовал ему не менять обычный образ жизни, и он сегодня выез-жал с Ириной в город – посетить ее родителей.

  Михайлов любил эти загородные поездки, когда дорога шла именно в лесу. С обеих сторон деревья, покрытые снегом и инеем, чистая колея, на которой невозможно разъехаться встречным машинам. Потоки регулировались на КПП, как у железнодорож-ников на одноколейке. Были и скрытые препятствия – автоматически, по радиосигналу, могли подняться с колеи замаскированные стальные плиты, которые не смог бы переехать ни один грузовик или бронетранспортер. Вся дорога просматривалась скрытыми видеокамерами, и по ней незаметно не мог пробежать и заяц.

  Михайлов всегда смотрел на дорогу и лишь когда выезжали на основной тракт, спокойно и как бы безучастно сидел в салоне.

  Но в этот раз ему показалось, что что-то блеснуло впереди и справа. И он не стал играть в игру – верю – не верю, а попросил начальника охраны проверить свои подозре-ния. И оказался прав – при прочесывании местности нашли лежку, которая оказалось пус-той, но совсем недавно там находился человек. Лежка не находилась в запретной зоне, но и говорила о том, что за дорогой внимательно наблюдают. Там так и не появился больше никто, видимо плохо сработали наши спецы или незнакомцы не рисковали и не пользова-лись таким местом вторично.

  Машина въехала в город и запетляла по улицам. Михайлов пытался настаивать, что бы убрали машины сопровождения, но чекисты твердо и убежденно стояли на своем. Он не стал спорить.

  У подъезда охранники осмотрелись, открыли дверцу Мерседеса, и Николай вы-шел, протянул руку Ирине, помогая выйти и ей.

  – Ира, Ирина...

  К ним заспешила молодая женщина, но охрана мгновенно блокировала ее.

  – Да пустите же, черт вас побрал, – возмущалась она. – Почему вы не даете мне пройти? Пустите дубины, кто вы такие?

  Охрана стояла непробиваемым занавесом, и женщина налетала на нее, словно ку-рица на стену и все кудахтала, кудахтала с возмущением. Николай подошел к ней.

  – Это моя охрана, девушка, а не дубины. Вы что-то хотели?

  – Ничего я от вас не хотела, дайте пройти мне, – вновь задергалась она, – с Ириной поговорить.

  – Ты ее знаешь? – Спросил Николай.

  – Знаю, – ответила Ирина, – пропустите ее.

  Генерал кивнул головой и охрана расступилась.

  – Привет, Ирина, – она подбежала и хотела обнять, но охрана удержала ее от тако-го порыва. – Да что это такое, почему меня сегодня все хватают и хватают? И что этот ге-нерал здесь делает? Пойдем отсюда, Ирина.

  – Здравствуй, Света, давно не виделись. А пойти не могу – этот генерал мой муж.

  – Ой, Иринка, ты замуж вышла, поздравляю, – затараторила Светлана, – извините, товарищ генерал, не знала. Думала, что просто совпадение, такую девушку отыскали.... Лучшая у нас на курсе была, да что там на курсе – в институте лучшая, красавица первая. Светлана, – представилась она и протянула руку.

  – Рад познакомиться, – генерал не подал в ответ руки и не назвал своего имени, но откозырял по-военному.

  Светлану не остановил такой не совсем дружелюбный прием.

  – Ирина, столько лет не виделись, давай, посидим где-нибудь в кафешке, поболта-ем.

  – Сейчас не могу, Светлана, мы с мужем хотели к родителям зайти. А ты-то как здесь оказалась?

  – Так я к твоим предкам и шла. Никто про тебя ничего не знает – у них хотела спросить.

  – Извини, правда, сейчас не могу.

  Ирина сделала уже шаг к подъезду и Светлана воспользовалась последним шан-сом.

  – Тогда давай созвонимся, какой у тебя номер?

  Ирина посмотрела на мужа, Светлана заметила и отступать так просто не собира-лась.

  – Я смотрю – у вас все так секретно, охрана.... Вы, генерал, наверное очень боль-шой человек – простые генералы с охраной не ездят. Но, разве подруги не могут созво-ниться и поболтать немного?

  – Конечно, могут, – Николай улыбнулся, – и не только позвонить, но и встретиться. Телефон запомните?

  – Я запишу.

  Светлана достала из сумочки блокнот и авторучку, записала продиктованный ге-нералом номер. На другом листочке написала свой и отдала Ирине.

  – Всего доброго, Светлана, – попрощался генерал. – И я не большой, я хороший. Просто за большого Ирина бы не пошла. – Николай помахал рукой уже у самой подъезд-ной двери.

  У родителей, пока они заваривали чай на кухне, Ирина спросила:

  – Не понимаю я тебя, Коля. Ты что, клюнул на эту дуру?

  Михайлов откровенно расхохотался, подошел, обнял Ирину.

  – Что ты, родная, как только могла такое подумать? Ладно... расскажу тебе чуть больше положенного. Твоя бывшая однокурсница – сейчас обыкновенная проститутка, связалась с нехорошими людьми, которые через нее и тебя желают познакомиться со мной поближе.

  – Это как же, Коленька, что же творится на свете? Светлана – проститутка?

  Ирина никак не могла в это поверить.

  – Да, это факт.

  – Но, ты-то здесь причем? И она станет тебя соблазнять?

  – Нет, милая, соблазнять не станет, у нее немного другая задача – познакомиться через тебя со мной. А потом представить мне якобы своего друга или жениха. На этом ее функция закончится. Поэтому ты отвечай на звонки, не отказывай, но и не обещай. Ты у меня умная девочка и все понимаешь.

  – Да какая я умная, – махнула рукой Ирина, – дура обыкновенная. Значит и встреча эта была не случайной?

  Михайлов подошел, обнял жену, прижал к себе.

  – Не случайной, Ирина, я же говорил, что ты умница.

  Х глава

  Юргис Сабонис, он же Юрий Сабонин, сидел в кресле у окна в задумчивости. Сигарета дымила и полная пепельница окурков создавали въедливый запах табака, который, вдобавок, перемешивался с запахом кофе. Наконец, он и сам почувствовал, что все провоняло дымом, открыл окно настежь и отошел. Свежий и холодный воздух повалил в комнату легким белесым туманом, вытесняя по верху дым. Минут через пять в комнате посвежело достаточно и он, надышавшись перед этим, уже не чувствовал этот противный запах, который совсем, конечно же, не исчез.

  Сабонин снова присел в кресло, ощущая телом прохладу ткани, немного выстыв-шей от открытого окна – все-таки минус тридцать пять на улице. Пришлось снять мебли-рованную квартиру на неопределенный срок, а сколько он здесь пробудет – знал лишь один господь Бог. В Иркутске можно передвигаться свободно, не Москва, и, если евро-пейский тип лица, никто документов не спросит. Поэтому временно регистрироваться не стал.

  Юрий обдумывал полученное задание уже здесь, на месте. Представленная ин-формация не радовала, местные идиоты, как он считал, слишком много наделали глупо-стей. Ну кто же так напролом лезет к генералу знакомиться? Естественно, идиоты. Этот канал использовать наверняка нельзя, сто процентов, что за Светланой уже установлена слежка и телефон прослушивается. Хотя... и в этом есть смысл, как отвлекающего манев-ра. Пусть ФСБэшники охотятся за ней, а он подойдет совсем с другого конца.

  Но плана, как такового, еще не было. И то, что ему было известно о группе Эдика, действующего в том же направлении, свидетельствовало о его приоритетности. Эдика можно пустить под сдачу в определенном случае, а пока чекисты занимаются им и празднуют победу в конечном итоге, самому добиться результата.

  Сабонину не нравились методы Эдика, но сейчас они уводили чекистов от него, главного исполнителя. Этот придурок сильно поторопился, выкрав еще и генерала танки-ста, участвовавшего в испытаниях. Генерал ничего нового не сказал и Эдик передозировал сыворотку правды. Военный перед смертью лишь сообщил, что должен был на днях получить информацию об этой новой броне. У кого теперь искать эту информацию? В ФСБ сейчас явный переполох – исчезает сержант, а потом и генерал. Трупы их пока не нашли, их вообще можно найти лишь случайно. Все это на руку Юрию, но к результату не приближает. Пока не приближает.

  Кто и где производит эту фантастическую броню – вот в чем главный вопрос, а пока приходится отталкиваться от зыбкой и явно недостаточной для анализа информации.

  Национальное управление военно-космической разведки США подтвердило, что в исследуемом квадрате никаких военных объектов ранее не было и только сейчас там начинают обосновываться связисты.

  Сабонин отправил в Центр шифровку следующего содержания: "считаю, что в известном вам районе ФСБ проводится отвлекающая операция. Сил и средств для произ-водства брони в данном месте нет. Но, поскольку задание получено, приступаю к его вы-полнению".

  В Форт-Миде, штата Мэриленд, шифровку получили, но Агентство национальной безопасности отвечать не торопилось. Может быть и потому, в том числе, что отвечать было нечего. Шифровку лишь продублировали в Лэнгли, но и в ЦРУ предпочли отмолчаться.

  Сабонин понимал, что надо выходить на генерала Михайлова, но незаметно, не привлекая внимания чекистов, что по существу невозможно. Поэтому через Центр, не лично, Эдик получил задание – выявить всех знакомых Ирины Малышевой, сейчас Ми-хайловой, все ее связи и возможные пути подхода. А так же проникнуть на территорию объекта и установить возможность разработки в данном месте искомой брони.

  Юрий получал при этом связи, через которые можно выйти на жену и, впоследст-вии, на самого Михайлова. А в случае удачи, что, как он полагал, маловероятно, и инфор-мацию с самого объекта. Но сейчас он искал возможность устроиться на работу в магазин грузчиком – там работал сторожем отец Ирины. Петр Малышев, заядлый рыбак и в миру дед Петя, мог и сам вывести Юрия на Михайлова.

  ХI глава

  Эдик прекрасно изучил систему охраны объекта и понимал, что по дороге ему ту-да не проникнуть. Слишком много видеокамер, которые отключить невозможно. У объек-та автономное электропитание и выключить его с внешнего периметра не получится. Ра-довало лишь одно – связисты мало что понимали в охране и он все-таки нашел одну ла-зейку.

  Эдик купил дачу дальше по тракту от отворота на объект. От нее до нужного пе-риметра по прямой всего лишь километра три – четыре. Охотничьи лыжи достать не со-ставило труда, и Эдик в полной экипировке шел в заданном направлении. Холод не про-бирал его, хотя шел он тихо и осторожно, адреналин разогревал тело и будоражил нервы. Чертов снег оставлял следы и идти пришлось не от своей дачи и даже не от соседней, та-ща за собой волокушу, заметающую следы. Через час он оставил ее, идти стало легче, но напряжение усилилось. Внимательно вглядываясь, Эдик регулярно прислушивался, уже должен был показаться часовой на периметре, но он не видел его. Он остановился, не ре-шаясь двигаться дальше, пока не поймет в чем дело. Или ошибся в расчетах и еще не до-шел, или часовой где-то рядом и выстрел прозвучит, как гром, которого ему не услышать. Лучше не торопиться и Эдик внимательно осматривал каждый куст и дерево, каждый холмик, пытаясь определить – искусственный он или нет. Сердце стучало так, что, каза-лось, его может услышать и часовой. Но, вот хрустнул немного снег чуть в сторонке и мгновенно дернулся, практически беззвучно, пистолет с глушителем. Часовой рухнул из-за сосны в снег, а Эдик вздохнул облегченно. Внимательней надо быть, внимательней.

  Он заспешил, можно пробежать без опаски метров пятьсот. А дальше уже полная неизвестность. Выскочив на поле, сориентировался – справа виднелись несколько размы-тых строений. Эдик отодвинул прибор ночного видения на лоб, вытер пот с лица и протер линзы. Строения стали четкими и он двинулся к ним. По пути обнаружил присыпанные снегом следы гусениц – не соврал сержант Сорокин, не соврал.

  Уже и так стало ясно – никакого производства брони здесь быть не может. Зда-ния, переоборудованные в казармы, оставалось лишь одно строение, про которое никто не знал. К нему то и спешил Эдуард. Необходимо исключить последнюю возможность – существование конструкторского бюро. Можно "рисовать" и здесь, а производить все в другом месте, в чем он, в данном случае, очень сомневался.

  Жилья для ученых нет, а гражданских вообще не привозят – обыкновенная воин-ская часть, даже офицеры которой не появляются в городе. Это как раз смущало, но и на-водило на мысль о ложности или искусственности полученной информации.

  Эдик обошел здание вокруг, темнота поглощала его целиком, не пробиваясь лу-чиком света ни в одном окне. Внезапно в одном вспыхнул свет, но разглядеть было ничего невозможно, матовое стекло заслоняло комнату от чужих глаз. Туалет – догадался Эдуард и даже обрадовался. Дождавшись, пока все вновь погрузиться в темноту, он осторожно вынул стеклину и пробрался внутрь. Было неизвестно, сколько солдат в здании. Прислушавшись, осторожно стал открывать дверь, свет резанул в глаза и Эдуард сдвинул прибор ночного видения на лоб. Выждав, когда освоятся глаза, он вновь приоткрыл осторожно дверь. Метрах в пятнадцати, сидя за столом, спал солдат. Пистолет словно фукнул при выстреле, а солдат так и остался лежать не проснувшимся на столе.

  Эдик выключил свет, опустил на глаза прибор ночного видения и еще раз осмот-релся. Преимущество прибора позволяло ему видеть все, а его практически не было видно из-за темноты. Обойдя все комнаты и ничего существенного не обнаружив, он поднялся на второй этаж. Там его заинтересовала вначале лаборатория – несколько физических приборов, которые, на его взгляд, никак не могли иметь отношение к бронетехнике. А вот связистам приборы могли потребоваться. Никаких конструкторских бюро не было. И он понял, что вся эта история с новой броней – сплошная фикция, придуманная специально для иностранных разведслужб. И они заглотили эту наживку. Необходимо выбираться отсюда, как можно скорее, и сообщить в центр, что попались на удочку Российской контрразведки, которая и вычисляет сейчас их агентуру. Эдуард повернулся и заспешил к выходу.

  – Стоять... руки...

  Властный голос прозвучал среди полной тишины, как гром. Сердце бешено зако-лотилось, готовое выпрыгнуть наружу. Он замер, соображая, что делать.

  – Медленно, без резких движений, положи пистолет на стол и отойди на три шага влево.

  Эдик плавно стал опускать правую руку к столу, он уже понял, что голос звучит сзади и чуточку левее его спины. Его учили стрелять на голос и, уповая на темноту, он резко нырнул вниз, в стремительном кувырке выстрелив несколько раз. Пули зацокали по железным приборам и стеклу, разбивая его вдребезги. Он не услышал характерного звука, когда свинец впивается в живую плоть, и понял, что промахнулся. Лежа на спине, про-должал осматриваться и ничего не видел. Резкий удар вспыхнул ярким светом в глазах, и он потерял сознание.

  ХII глава

  Ирина слышала, как муж осторожно встал с постели, стараясь не разбудить ее, и вышел из спальни. "Куда этот он"? Вопрос один и множество ответов – покурить, посто-ять и подумать над каким-либо новым проектом, а может к горничной? Ее беспокоили эти статные и симпатичные девицы. Но она никогда бы не опустилась до слежки за мужем. Хотелось заплакать, но Ирина сдерживала себя, мысленно уже нахваливая любимого. "Он же любит и дорожит мной, никогда не позволит измены. Это я, дура, плохо о нем думаю"....

  Николая не было около часа. Он вернулся так же тихо, как и вышел, лег в постель. Ирина почувствовала холодок кожи, поняла – был на улице и никакие горничные здесь ни причем. Ее охватило нежное чувство, она обняла мужа, стараясь прижаться теснее и согреть его, корила себя за глупые мысли.

  Через полчаса завыла сирена, вспыхнули все огни в воинской части, забегали солдаты и офицеры. И только Михайловский коттедж вроде бы мирно продолжал спать. Но свои боевые позиции заняли все охранники, тихо, мгновенно и бесшумно.

  – Что это, Коля, что за шум? – спросила Ирина.

  – Не знаю, милая, спи. Утром узнаем подробности.

  Он притянул ее к себе, поцеловал нежно в щеку.

  – Но, все равно что-то случилось? – Не унималась Ирина. Ее беспокоила недавняя отлучка мужа, которую она связывала сейчас с этим шумом. – Ты куда-то ходил?

  – Не спалось что-то, решил подышать свежим воздухом. А ты меня потеряла?

  – Не потеряла, но беспокоилась – встал и ушел куда-то.

  Ирина уткнулась лицом в его грудь, чтобы не было видно глаз, врать не умела и не хотелось выдавать беспокойства.

  Николай обнял ее покрепче, перебирая пальцами волосы на затылке, чувствовал горячее дыхание на своей груди и ее прижимающийся таз, вызывающий ответную упру-гость.

  Немного утомленные и счастливые Николай с Ириной затихли, блаженно разва-лясь на кровати. Уже не беспокоил шум бегающих солдат и офицеров и мысли витали в райских грезах бытия.

  Звонок телефона заставил очнуться. Николай взял трубку.

  – Это Фролов, извините за ранний звонок, Шеф, у нас ЧП. Кто-то проник на тер-риторию объекта, убиты два солдата – один на периметре, второй в здании лаборатории. Оглушили и связали нашего капитана прямо в лаборатории. – Возбужденно докладывал начальник охраны.

  – Какого капитана? – удивился Михайлов.

  – Я его не знаю, у него удостоверение капитана ФСБ...

  – Что-то с трудом верится, что бы ты своих капитанов не знал. Где сейчас он? – перебил шеф.

  – Ее-ее... – только и смог пролепетать Фролов.

  Только теперь он понял, что опростоволосился окончательно. В суматохе связан-ный человек с удостоверением не вызвал подозрения и даже не смутил необычный внеш-ний вид его камуфляжа.

  Часть вновь подняли по тревоге и прочесывали все, метр за метром. Через не-сколько часов Фролов вновь доложил:

  – Шеф, этот человек словно сквозь землю канул. Все обыскали – нет нигде.

  – Фролов, ищи там, где не искали.

  – Шеф, каждый сантиметр обшарили...

  – Фролов, для глухих или для идиотов – не знаю, но повторяю еще раз: ищи там, где не искали.

  – Ее-ее...

  Незнакомца нашли через пять минут на территории Михайловского коттеджа.

  ХIII глава

  Генерал Суманеев неистовал, ходил из угла в угол, постоянно жестикулируя.

  – Объясните мне, Фролов, объясните, как он попал на территорию, как? Как он проник в лабораторию, как убил солдата? У вас что там – сонное царство? Вы, между прочим, Фролов, охраняете наипервейшее лицо государства, лицо особой важности, за которое иностранцы готовы заплатить и жизнями, и долларами. Кучей долларов, кучей. Кто его связал, кто?

  Суманеев никак не мог успокоиться и ходил, все время ходил, иногда останавли-ваясь на высоте фраз.

  – За него кто-то проделывает всю работу, – продолжал Суманеев, – а он и ухом не ведет, за него преступника обезвреживают и связывают, а он его отпускает. Не понимаю, вас, Фролов, не понимаю. Кто обезвредил и связал диверсанта, кто?

  Суманеев не давал вымолвить и слова, однако Фролову и так сказать было нечего.

  Он вернулся "с ковра" на объект расстроенным и понимал, что его отчитали не зря. Скверно, что так все случилось, но встряску от начальства воспринял серьезно. Види-мо расслабился за годы "тихой" службы, перестал контролировать элементарные вещи, не довел до солдат важность задачи и вероятную возможность нападения. Он-то ладно – отделался взбучкой, а солдаты поплатились жизнью.

  Фролов понимал, что это произошло с ним, но не понимал как. Он, умудренный опытом профессионал, прокололся на элементарных вещах. В теории – не смог бы и предположить, что такое возможно. Именно он утверждал доступ на объект любому военному или сотруднику ФСБ, знал всех, но допустил непростительный промах со связанным капитаном. И не носили его люди такого камуфляжа. Видимо пора на пенсию, решил он.

  Незнакомец, по найденным у него документам, Эдуард Тимофеевич Рощин, свою позицию обмозговать успел. Допрос по горячим следам, с расчетом на внезапность и не-продуманность ситуации, не получился. Он понимал, что два солдатских трупа – это уже сто процентов на нем. И велика вероятность, что сержанта Сорокина с генералом то же повешают на него. А это уже вышка или, как сейчас принято в России, пожизненный срок. Лучше подольше проболтаться на допросах, чем сидеть полосатиком в одиночке.

  Он выбрал, на его взгляд, самую лучшую позицию – потерю памяти после удара. Медики конечно докажут, что никакой амнезии нет, но произойдет это не скоро и хоть какое-то развлечение однообразных тюремных будней.

  Ничего не добившись, Рощина увезли, но как он догадался, не в следственный изолятор. В небольшой камере он прилег на нары и в голове прокручивал всего лишь один сюжет. Ждали его в лаборатории или нет? Судя по первоначальной ситуации – ждали. Но, как отпустили в суматохе, не ждали. К одной точке зрения он так и не смог прийти.

  Рощин понимал, что в конечном итоге установят его личность и принадлежность к разведке США. Как нелегал, он не обладал дипломатическим иммунитетом и мог надолго, если не навсегда, застрять в российской тюрьме. Правда, иногда производился обмен разведчиками, но пока уповать на это не приходилось. И он обдумывал варианты побега – своего единственного шанса свободы.

  – Косишь под амнезию...

  Голос заставил вздрогнуть, вскочить с нар и испугаться всерьез. Это был тот го-лос, голос, который остановил его в лаборатории. Рощин огляделся – в камере он был один. Немного успокоившись, он присел.

  – Советую тебе признаться во всем, – голос звучал прямо из середины пустой ка-меры и ужасом впивался в тело. – Пока я переломаю тебе немножко костей – не сознаешь-ся: переломаю всего.

  Эдик почувствовал, что кисть его левой руки сдавливается неведомой силой, за-хрустели кости и нечеловеческий крик застревает в горле.

  Охранник через глазок видел катающегося по полу задержанного, его вылезаю-щие из орбит глаза и скривившийся в судороге крика рот. "Ну и артист", – подумал ох-ранник, но камеру открывать не стал – вызвал подмогу.

  – Чего тут у тебя? – Недовольно спросил подошедший старший надзиратель.

  – Не знаю – орет дико и по полу катается.

  – И че, пусть орет.

  – Посмотреть бы надо...

  – Открывай, – недовольно разрешил старший. Залязгали замки. – Че орешь? – спросил с презрением надзиратель.

  – Н-н-н-н-а д-д-опрос...

  – Так бы и сказал, урод – че орать то.

  Дверь камеры захлопнулась, и старший надзиратель пошел звонить.

  Эдик буквально выл от боли – вначале бесформенная кисть или что там от нее ос-талось, начала наполняться кровью, побагровела и вспухла. Дикая боль становилась не-стерпимой при любом движении, и он потерял сознание.

  Прибывший на место Фролов уже допрашивал надзирателей, но те упорно все от-рицали – никто Рощина не бил и в камере никого не было. Все здравые доводы о невоз-можности причинения вреда самим задержанным разбивались о тупые ответы – не били, не знаем, никого не было.

  Фролов психовал, ругался и матерился, говорил спокойно и уговаривал. Результат был один – не били, не знаем, никого не было.

  Позвонили медики – Рощину ампутировали кисть левой руки, он вышел из наркоза и с ним можно общаться. Опять просится на допрос.

  – Ладно, черти, пока свободны – посмотрим, что скажет Рощин.

  Фролов махнул рукой, он уже устал от этих бестолковых надзирателей и решил поспешить в тюремную больницу. "На больничке" вначале зашел к хирургу.

  – Я с таким случаем сталкиваюсь впервые, – начал свой рассказ дежурный хирург, – все кости левой кисти раздроблены в мелкую крошку. Это не могло быть от обычных ударов, от ударов дубинками, сдавливания дверью. Могу предположить, что использова-лись большие механические тиски с рабочей поверхностью из резины или подобного ма-териала. Кожа нигде не повреждена, ни царапин, ничего, а внутри все перемолото. Вос-становлению не подлежит, пришлось ампутировать кисть полностью. Я ее не выкинул – этот кожаный мешочек с костями можете забрать себе, для своих экспертов.

  – С ним можно общаться? – спросил Фролов хирурга.

  – Конечно можно, таких болей, как раньше, у него нет, общее состояние в норме. Побаливает немного рука, как и после любой операции, но допрашивать можно.

  Фролов поблагодарил доктора и прошел в палату. У дверей, несмотря на тюрем-ную больницу закрытого типа, дежурили два спецназовца. Кто его знает, что еще непред-виденного и необычного может произойти с этим Рощиным? Лучше не рисковать.

  – Вы просились на допрос, Рощин, но сначала я бы хотел выяснить – кто вам так отдавил руку? Сами себе вы вряд ли бы могли это сделать. – Начал без предисловий Фро-лов.

  – Не знаю, – устало ответил Эдик.

  – Как это не знаю, – удивился Фролов, – вам ломают кости, а вы не знаете кто? Кто заходил в камеру? Это охранники или они кого-то запустили?

  – В камере никого не было, по крайней мере, я не видел. А охранники, – он усмех-нулся, – у них на это ни мозгов, ни силы не хватит.

  – Так кто же?

  – Не знаю, – начал раздражаться Рощин, – я слышал только голос.

  – Какой голос?

  – То же голос, что вырубил меня в лаборатории. И он предупредил, что перелома-ет мне все, если я не сознаюсь. То, что он может – в этом можете убедиться сами.

  Рощин вытащил из-под одеяла культю руки для показа.

  – Так кто же был в камере? – продолжал настаивать Фролов.

  – Экий вы непонятливый... я же сказал – не видел, слышал только голос и второй раз на переломку костей не собираюсь.

  Фролов больше не стал настаивать. Не хочет – не надо. Запуган до смерти.

  – Та-а-ак, – протянул он, – тогда вопросы те же – кто вы, с какой целью...

  – Да понятно все, – перебил его Рощин, – чего сто раз об одном. Записывайте. Я Роберт Лоренс...

  ХIV глава

  Юрий уже понял, что Эдика взяли, в лучшем случае застрелили при задержании. Он не знал его, как Роберта Лоренса, в разведке лишняя информация ни к чему. Но и не беспокоился – про него Эдик ничего не знал. Однако агентурную сеть Рощина в данном случае считал проваленной, о чем немедленно и сообщил в Центр.

  Сабонин считал начало операции удачным – он познакомился с дедом Петей. По-знакомился ненавязчиво и, как бы, случайно, устроившись в магазин грузчиком. Загово-рил, ни к кому не обращаясь, о погоде и плавно перешел к рыбалке. Мимо рыбалки дед Петя пройти не смог. Так и завязался разговор двух заядлых рыбаков.

  Особенно заинтересовала деда особенность изготовления мушек для зимней лов-ли. Сабонин делал их сам. Брал медную пластину, вырезал из нее формочку вытянутого сердечка около сантиметра длиной, чуть сгибал и внутрь напаивал обыкновенный припой – смесь свинца и олова. Перед пайкой нагревал и загибал конец швейной иглы в виде крючка, середину иглы отламывал и впаивал в мушку непосредственно крючок-острие и ушко. Получалось что-то в виде жучка с блестящей желтой спинкой и серым свинцовым брюшком. Острие не имело заусеницы, как на обыкновенном рыболовном крючке и позволяло рыбе отцепляться самой, как только ее вытащат на лед. Такую мушку обожали окуни и хватали ее сразу. Оставалось лишь подсечь окунька и вытащить его в натяг. При ударе об лед наверху он отцеплялся и вновь снасть готова к ловле.

  Юрий дал деду несколько таких мушек и пригласил в выходные на рыбалку. Он не сверлил лунки, где обычно собирались толпы рыбаков на хариуса или омуля, и не счи-тал зазорным половить такую сорную рыбу, как окунь. Впрочем, и не понимал – почему местные ее называют сорной?

  Сабонин с дедом пристроились поближе к берегу, где глубина составляла не бо-лее двух метров. Юрий определил места на глазок, взял ледобур и начал сверлить первую лунку. Металлические ножи вгрызались в лед, уходя все глубже и глубже, выжимая ледя-ную крошку наверх, пока не появилась в лунке вода и бур не провалился внутрь. Сабонин резко выдернул ледобур, окончательно очищая лунку. Теперь необходимо замерить глубину. Он опустил в лунку лесу с крючком, но изготовленная им мушка так и не достигла дна – окунь подхватил ее на лету и вот уже первый улов красовался около лунки. Юрий заметил, как загорелись глаза у деда.

  – Видишь, дед Петя, окунь же хищник – и глубину замерить не дает, жрет все на лету. Вы устраивайтесь и начинайте, а я еще высверлю несколько лунок и глубину грузи-лом замерю.

  Сабонин начал неподалеку работать ледобуром, наблюдая, как дед устраивается на деревянном ящике – чемоданчике. Такое приспособление очень удобно для рыбака – в нем приносились термос с горячим чаем или кофе, бутылочка водки и, конечно же, сама рыболовная снасть. Затем чемоданчик использовался в качестве стульчика для сидения.

  Юрий проделал еще три лунки, каждому по две, и то же начал рыбачить, а у деда к этому времени уже на льду красовались с десяток окуньков. Деда захватил азарт – почти каждый заброс приносил удачу. И он рыбачил молча, словно боясь разговором спугнуть клев. И действительно – день был удачным. Погода способствовала, выбранное место и, конечно же, изготовленные Юрием мушки. Причем дед вряд ли задумывался о погоде и месте ловли, он наверняка все приписывал мушкам, с которых окунь на льду отцеплялся сам.

  Часа через два Юрий предложил:

  – Дед Петя, может по маленькой?

  Он даже заметил, что дед в азарте его понял не сразу. Огляделся и потом, словно устыдившись, ответил:

  – Давай, надо это дело сбрызнуть.

  Юрий достал бутылку водки, плеснул в крышку от термоса и протянул деду.

  – С почином, дед Петя!

  Дед выпил и крякнул от удовольствия.

  – Да-а-а... так я еще не рыбачил...

  Он оглядел свой улов – ведра два наберется, не меньше. Сабонин тоже выпил во-дочки и они снова молча начали рыбачить, так и не попробовав ни кофе, ни чай. Азарт согревал обоих, да и погода сегодня баловала.

  – Дед Петя, – завел разговор Юрий через пару часов, – будем домой собираться?

  Дед даже отмахнулся вначале – какой домой? Но, оглядев улов, покряхтел нехотя.

  – Классная рыбалка – так бы и не уходил никуда. Но, действительно пора. В чем же мы это все потащим – я только сумку взял?

  – Дед Петя, – улыбнулся Юрий, – все организуем.

  Он сходил к машине, стоявшей на льду рядышком, вытащил два обыкновенных куля.

  – Тара есть, не волнуйся дед Петя. Вы пока разливайте, а я рыбку соберу.

  Сабонин сложил рыбу – получилось чуть больше по полкуля у каждого, отнес в багажник. Взял протянутую ему дедом крышку термоса.

  – За улов, дед Петя!

  Дед плеснул водки себе.

  – Классный улов! – дед выпил. – С таким удовольствием я давно не рыбачил. И кто тебя научил такие мушки делать?

  Юрий пожал плечами.

  Бывал я на севере Казахстана, дед Петя, на озере Чаны, там все так рыбачат. Только окуня за это время по целому кулю добывают. Вот и научился местные мушки де-лать. А окунь – он везде окунь.