Текст книги "Посланник (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

  – Что делать, что делать? На парашу Соленого садить, а не что делать.

  Гончар явно нервничал, понимал, что за коронование петушка и самого могут опустить. На воле не опустят – просто убьют. Незнанием не отговоришься – обязан был проверить. Он схватил телефон – пусть и Святой с Веревкой понервничают.

  Телефон молчал, ни Святой, ни Веревка не отвечали.

  – Да что они там – охренели что ли все, – возмущался Гончар и продолжал "дол-бить" номера.

  Наконец от Веревки пришла СМСка: "Святой умер только что, у меня пропал го-лос, говорить не могу".

  Гончар оторопел, ткнул пальцем в сотовый.

  – Читай.

  Белый прочел послание и тоже опешил. Налил коньяка, выпил.

  – Это Оракул, я тогда не понял его слова: "Пусть и их не слышит более никто". Понятно, что решение Святой принимал, а Веревка так, в попутку сыграл. Вот и не услы-шит их более никто. Ну, Оракул... И не предъявишь ничего – вообще в Чите не был. А Святой наверняка от инфаркта или кровоизлияния в мозг умер. И без экспертизы все ясно.

  Гончар налил коньяк, выпил. Понимал, что напиваться нельзя сейчас, но и спирт-ное, вроде бы, не брало.

  – Поедешь в Литву, Белый, надо братве доказуху предъявить. А я пока здесь Со-леного на парашу посажу. Ждать нельзя, одновременно надо действовать.

  – Это правильно, Гончар. Уверен – Оракул не врет.

  – Да-а, такое не соврешь – жизни стоит. Но доказуха братве нужна и именно от нас. Как это мы так со Святым лопухнулись? И подумать такое никто не мог, в мыслях представить.

  – Кого смотрящим в СИЗО поставишь, Гончар?

  – Кого, кого?.. толковых-то нет. Ладно, я здесь разберусь, Белый. Не об этом сей-час думай, давай – первым же рейсом в Литву. Хотя... подожди. – Гончар подымил сига-ретой, помолчал и продолжил: – Организуй мне встречу с этим кумом, Белый.

  – Блестящая мысль, Гончар, просто блестящая! – Он понял, куда клонит шеф.

  Белый, правая рука Гончара, вором не был, но слыл в авторитете. В большом ав-торитете, да и не глуп был, пожалуй, поумнее своего шефа и Святого в том числе. Он сра-зу же, в тот же час и поехал к куму домой.

  Начальник оперчасти СИЗО, среди зэков – кум, Алексей Васильевич Лобанов-ский, такого гостя не ждал и после недолгих уговоров решился на встречу. Он знал, что Гончар живет почти за городом в отдельном коттедже и посторонних глаз не будет.

  Он, не как Оракул, и за стол сел, и рюмку не одну пригубил.

  – Я вот зачем позвал тебя, полковник, – начал Гончар.

  – Подполковник, – перебил его Лобановский.

  – Это не важно, значит, скоро полковником станешь, – продолжил мысль Гончар, – Соленый у тебя сидит. Хочу предложить взаимовыгодный обмен.

  – Обмен? – прервал мысль Лобановский, – обмен на похожего человечка. Нет, на такое я не пойду.

  Гончар скривился в усмешке, не скрывая презрения. Он не понимал, как такой тупой сотрудник мог получить место кума? Да, служит он долго, тридцать лет уже, но разве можно заменить тупость стажем? Гончар достал из кармана ключи.

  – Это новый "мерин" и он твой, полковник. Ты же, взамен, передашь ксерокопию по Соленому, материалы по малолетке. Я думаю – ты понял, о чем речь.

  – Не совсем.

  – Материалы эти мы и сами можем достать в Литве, например. А то, что он твой стукачек, так это мы и так знаем. Ну, какой из него сейчас стукачек на параше – ты же все понимаешь. И трогать его никто не будет, если сам не зарежется, как полагается вору, ко-торым он, по сути, и не был. Время я хочу у тебя купить, всего лишь время, чтобы на Лит-ву его не тратить. Завтра отдашь ксерокопии Белому, а он тебе ключик с документами.

  – Хорошо, вечером...

  – Не надо, полковник, вечером, – перебил его Гончар, – откатаешь с утреца доку-менты и передашь их Белому прямо в тамбуре выхода из СИЗО, ключик возьмешь. Там у вас ничего не просматривается и не прослушивается как раз. Может ты за сигаретами вы-шел.

  – Согласен, – кивнул Лобановский.

  – Вот и прекрасно! А теперь ступай, тебя домой отвезут. Кстати, подожди минут-ку, ты ничего мне сказать не хочешь?

  Лобановский пожал плечами.

  – Ничего. Может лишь то, что Соленому Устинова заказали.

  – Устинова? Это не тот ли Устинов, который зря пятнашку оттянул и оперов по-том слил?

  – Тот, – кивнул головой Лобановский, – мне лишняя мокруха ни к чему.

  – Правильно мыслишь, полковник. А ты переведи его куда-нибудь на день-два, чтобы Соленый не достал. Устинов хоть и петушок, но хороший парень, не по правилам его опустили, но что сейчас поделать. Вот и помоги ему. А кто заказал его, кстати?

  Лобановский замялся.

  – Не жмись, полковник, не жмись, не играй на опущенных, не красиво это.

  – Нестерович его заказал.

  – А-а, это тот полковник, чьих оперков недавно из ментуры турнули. И он отыг-раться решил – вот гнида. Ладно, ступай, – Гончар махнул рукой.

  Оракул свернул дистанционную прослушку. "Вот и славненько погутарили", прошептал про себя он.

  ХLV глава

  Посланник вызвал к себе Фролова.

  – Звали, Николай Петрович?

  – Проходи, – он указал на кресло рядом. – Ты вот что сделай сейчас – одень форму и съезди к Суманееву. Пусть он пригласит к себе начальника полицейского УСБ, а ты его ко мне привезешь. Хочу побеседовать.

  – Сделаю, Николай Петрович, уже уехал.

  Посланник улыбнулся.

  А вот полковнику полиции Токареву было не по себе немного. Зачем вызвал ФСБэшный начальник, куда везет его другой генерал, к какому человеку? Понимал лишь одно – большой человек, если начальник личной охраны генерал ФСБ, покруче Суманее-ва.

  – Полковник, я не доволен вашей работой. Почему ваше управление собственной безопасности не выявило ни одного случая коррупции среди старшего начальствующего состава полиции? Это что – неумение работать или нежелание портить отношения с мест-ным и, заметьте, не вашим непосредственным руководством? Или вы сошлетесь на фак-тическую двойственность подчинения? Подчиняетесь Москве, но живете-то здесь.

  – Мы выявили...

  – Стоп, полковник, стоп. Я знаю, что вы хотите сказать. Есть размотанные вами клубки, но не вы их выявили.

  Полковник Токарев молчал. Он видел лишь силуэт того, с кем говорил. Свет па-дал так, что лицо оставалось в тени. И от этого волновался еще больше.

  – Детский сад какой-то...

  Токарев понял по интонации сказанного, что вызвавший его на ковер усмехнулся.

  – Вы сводки происшествия смотрите ежедневно, какие уголовные дела возбужда-лись за сутки?

  – Просматриваю.

  – Вот именно – просматривайте. Так и себя скоро просмотрите. И каков анализ последних сводок?

  – В смысле?

  – Видишь, Иван Сергеевич, целый полковник, начальник управления собственной безопасности, а не понимает простого вопроса.

  Генерал пожал плечами. Откровенно говоря, он и сам ни черта не понимал – куда клонит Посланник.

  – Я вас спрашиваю, полковник – вы сводки происшествия, список возбужденных уголовных дел за сутки сравнивайте с полученной оперативной и другой информацией или нет?

  Фролов наконец-то понял – куда клонит Посланник. Это же простейший способ выявления места и определенных лиц. "Ну, Посланник, ну, голова... и не опер вовсе", – подумал он и решил поддержать разговор.

  – Вас спрашивают, полковник элементарные вещи. Обладая определенной инфор-мацией, вы наслаиваете ее на сводки происшествия и возбужденных уголовных дел. И у вас может возникнуть вопрос – а не заказное ли это уголовное дело, например. И, оттал-киваясь от этого, уже целенаправленно ведете опрос конкретных лиц. Кто-то, может быть, хочет слить информацию, но специально к вам не пойдет. Понятно это, полковник?

  – Понятно, товарищ генерал.

  – И что?

  – Я... как-то не думал...

  – Не думал он... А что вы про уголовное дело Устинова можете мне рассказать? – спросил напрямую Посланник.

  – Не з-знаю, – стал запинаться Токарев.

  – Но вы знаете, о ком речь?

  – Знаю – Устинов отсидел два срока незаконно.

  – А то, что он сейчас в СИЗО сидит за наркотики, вы это знаете?

  – Не знаю... бред какой-то – он никогда с наркотой не связывался.

  – Бред говорите, во-от, – поднял вверх указательный палец Посланник, – это и на-зывается наслоение имеющейся информации на сводку возбужденных уголовных дел. А вы эти сводки не просматривайте, иначе бы уже давно материал собирали. Или нет?

  – Да, очень интересный вопрос, товарищ... я разберусь обязательно.

  – Да уж разберитесь, полковник. Не через чур ли третий раз ни за что садиться? С начальника оперчасти СИЗО начни, полагаю, что есть у него для вашей службы кое-что. И анализом занимайся, полковник, анализом. Думать надо, сам бы мог догадаться, что невыгодно кое-кому сейчас Устинова в живых оставлять. Нет человека – нет проблемы. Иди, полковник, работай, прямо в СИЗО и езжай, а то не успеешь. Выверни все это ментовское дерьмо, не место ему среди порядочных сотрудников.

  ХLVI глава

  Время часто меняет многое. Меняется экономика, а если уж сменяется политиче-ский строй, то вообще многие ценности превращаются в "обратку". И Россия в этом, на-верное, наиболее яркий пример. В ней могут существовать одновременно совершенно противоположные вещи. Например, в Союзе ранее существовала уголовная статья за спе-куляцию. Но, произошел развал Союза и спекуляция стала называться бизнесом. И было время, когда одни сидели за спекуляцию, отсиживали свои положенные по закону сроки, а другие поощрялись за эту спекуляцию, которая уже называлась бизнесом.

  Россия – сложно предсказуемая страна, особенно для запада. В ней могут воздви-гать памятники, а потом сносить их. Сложен язык для понимания, одна лишь фраза чего только стоит: "да нет, спасибо". Но русские-то ее понимают прекрасно!

  Могучая, великая нация со своими особенностями. Русский медведь... Естествен-но, это не хорек вонючий и не гиена. Медведь – он везде медведь! И звучит гордо!

  Бортовой просматривал интернет. Частенько он находил интересные высказыва-ния и мысли в комментариях под какой-нибудь статьей или сообщением. Наткнулся и на этот раз в связи с событиями в Сирии. "Америкосы – что это за нация вообще? Собралась разношерстная кучка – ни истории, ни корней. Пытаются диктовать всему миру. Кончат плохо".

  Он улыбнулся. И нельзя было понять – то ли усмехнулся написанному, то ли по-радовался за соотечественника. На то он и директор ФСБ.

  Секретарь доложил:

  – Александр Васильевич, к вам Посланник.

  – Не понял.

  – Мужчина в приемной... назвал себя Посланником... Я знаю, вы не приглашали, но он настаивает.

  – Вот дела... Зови же быстрее, приглашай, – засуетился после некоторой паузы Бортовой.

  Он сам вышел в приемную.

  – Николай Петрович... вот действительно не ожидал! – Он пожал его руку двумя своими. – Рад, правда рад, – он улыбнулся, – пойдемте.

  В приемной осталось несколько генералов, записанных на прием по времени. Полковник, секретарь, лишь пожал плечами.

  – Ну-с, – произнес Бортовой, усаживая Посланника в кресло, – без сюрпризов не могём и каким ветром на сей раз? То общаться не хотим, то сами прилетаем.

  Но было видно, что он по-настоящему доволен встречей.

  – Так времена идут, Александр Васильевич, все течет, все меняется. И вы внут-ренне поменялись, и время настало.

  – И я внутренне поменялся?

  – Конечно. Амбиции, обиды – это не для государевых людей, – все-таки уколол немного Посланник.

  – Да-а, не для государевых, это правильно. Так с чем пожаловал, Николай Петро-вич? Знаю – вокруг да около ходить не любите.

  – Хотел свой краткосрочный и маленький саммит сделать. Брешь в большом, на-деюсь, минут на десять найдется.

  – Хотите поговорить о Сирии с Президентом?

  – Полагаю, давно пора, Александр Васильевич. Хватит Штатам безнаказанно иг-норировать ООН и Совет Безопасности. Кто там применял химическое оружие в Сирии – правительственные войска или оппозиция в лице Аль-Каиды – не знаю. Наверное, все-таки, оппозиция. И ООН не дает санкции на военное вмешательство американцам в си-рийский вопрос. Почему одни, якобы, подчеркиваю – якобы, могут нарушать междуна-родное Право, а другие точно нарушают и нарушать будут. Одни Быки, а другие Юпитеры что ли, одним можно, а другим нет? Давно пора американцев на место поставить.

  – И каким образом?

  – Да очень простым. Пусть Президент даст понять американцам, благо, что их Президент сейчас в Санкт-Петербурге, что на этот раз не прокатит. Ни один американский или НАТОвский солдат границу Сирии не пересечет, ракеты же или снаряды, выпущенные по ее территории, автоматически взорвутся после одного метра полета. То есть фактически прямо на батарее, корабле или самолете, с которых произведен пуск. И еще – все американо-НАТОвские диверсионные группы, все диверсанты, находящиеся в Сирии, сдохнут, например от инфаркта, в течение суток с сего времени отсчета.

  – И все это возможно? – с озабоченной серьезностью спросил директор.

  – Это все произойдет, – так же серьезно ответил Посланник, – независимо от того, какое решение примет Президент.

  – А вы не много на себя берете, Николай Петрович?

  – Не много, Александр Васильевич, не много. Президент – он всего лишь Прези-дент, а я Посланник, посланник вселенной. Так хочет космический разум и я там очень маленькая фигурка, гораздо меньше Президента в России. Но Россия так же мала в космо-се, как и моя роль в нем. Вот... на этом разрешите откланяться, Александр Васильевич.

  – А Президент?

  – Полагаю, что вы прекрасно и без меня справитесь с предоставленной информа-цией. Не первый день знаете и, надеюсь, верите. Жду теперь вас в гости – обсудим даль-нейшие планы. Конечно, когда сирийский вопрос рассосется. Вам надо подготовиться основательно, американцы не поверят и начнут атаку. Естественно, будет переполох, когда их корабли и самолеты начнут взрываться. Только потом они вспомнят серьезно о российском предупреждении и поймут, что время их Юпитера прошло, другие Юпитеры на Земле появились... без Быков, если можно так выразиться.

  Посланник попрощался и ушел, а Бортовой задумался. Нет, он не сомневался в достоверности сказанного и что все произойдет именно так, а не иначе. Много раз уже невероятное становилось очевидным. Вопрос был в другом – каким образом это происходит и почему? Если Посланник так крут – не станет ли он отдельно стоящей личностью? Личностью НАД обществом, Законом, правилами и нормами. Пока реального повода не было. Но сегодня появился новый облик Посланника – он вмешивается в международную политику и, пожалуй, не очень интересуется мнением общества и решением Президента. Вроде бы все правильно, действует во благо того же общества. Но по принципу правильности лишь его мнения, а это уже диктаторские замашки.

  "Стоп, – Бортовой отчетливо вспомнил фразу: "А я Посланник, посланник все-ленной. Так хочет космический разум и я там очень маленькая фигурка, гораздо меньше Президента в России. Но Россия так же мала в космосе, как и моя роль в нем". – Он поис-тине действует от имени космического разума или прикрывается им"?

  Бортовой набрал номер телефона.

  – Господин Президент, мне необходимо срочно встретиться с вами.

  – Завтра, Александр Васильевич, позвони.

  Президент положил трубку. Бортовой вздохнул и набрал номер снова.

  – Господин Президент, я понимаю, что у вас через два часа встреча с Бараком Обамой по вопросу Сирии. Именно поэтому и настаиваю – перед встречей вы должны обладать этой информацией. Это очень важно.

  – Хорошо, жду.

  Бортовой доложил информацию Посланника. Президент минут пять ничего не говорил, потом спросил лишь одно:

  – Какие имеются основания верить этому Михайлову?

  Директор ФСБ не задумываясь ответил:

  – Вы знаете, во что он превратил наши танки. Пока мало, но все-таки три атомные подводные лодки сделаны по его технологии. Это что-то невообразимое – американцы не могут их засечь даже на расстоянии ста метров, они ныряют на глубину десяти километров, где и батискафы не выдерживают, скорость передвижения возросла в два раза. Скорость, возможно, объяснима – за счет снижения веса. И маслом они намазаны что ли... Наши академики не могут понять, познать, выявить структуру, состав производимого Михайловым материала. Он не поддается анализу. Но материал есть и работает. Поэтому считаю, что не доверять Михайлову – оснований нет. И еще, если позволите, господин Президент, высказать свое мнение...

  – Говори.

  – Считаю, что не нужно сообщать американцу об этом на личной встрече. Лучше объявить журналистам на брифинге. Если американцы и их союзники по НАТО в данном вопросе все-таки пойдут на военный удар по Сирии, то они и именно они станут наруши-телями международного права, действуя без санкции Совета Безопасности ООН. Россия не может допустить такого грубейшего несанкционированного вмешательства во внут-ренние дела независимого государства. Поэтому считает возможным применение опреде-ленных мер со своей стороны. В настоящее время Россия имеет возможность контроля за всеми ракетными установками США, еще до пуска ракет знать введенные координаты цели и включить систему самоуничтожения. Впредь ракеты США и НАТО, нацеленные на Россию или другие независимые государства, будут уничтожаться самопроизвольно при нажатии кнопки "пуск". Примерно так, господин Президент. Полагаю, американцы не поверят и сами уничтожат свой флот и авиацию в средиземноморье. Ну... это их право. Только люди погибнут...

  -Да-а, красиво говорите... значит, вы убеждены, Александр Васильевич?

  – Убежден, господин Президент.

  – А как вы считаете, Обама пойдет на военные действия против Сирии до решения Конгресса или все-таки удовольствуется малой поддержкой?

  – Полагаю, что он дождется решения Конгресса и уверен, что оно будет в пользу военных действий с перевесом в несколько голосов.

  – А этот Михайлов, что вы о нем думаете?

  – Однозначно сложно ответить. Может быть, действительно его устами с нами общается космический разум...

  – Не замечал за вами присутствия фантастических грез. Хорошо, я подумаю над предоставленной информацией.

  – Разрешите идти?

  – Идите, Александр Васильевич, надеюсь, что мы не обманулись в Михайлове.

  Бортовой ехал к себе и размышлял – поверил ли ему Президент, какое решение примет? Время тянулось очень медленно, прошло четыре часа и вот, наконец-то, брифинг.

  Директор ФСБ ловил каждое слово... Но, Президент ни словом не обмолвился о сказанном, лишь уточнил, что по сирийскому вопросу каждый остался при своем мнении. "Каждый остался при своем мнении, но мы слышали друг друга", – пояснил он, говоря об Обаме.

  Выходит, не поверил ему Президент, не смог он его убедить. Да и как объяснить необъяснимое.

  Мысли о Посланнике в последнее время занимали все больше места. Необычный человек, необычные возможности и таланты – куда он их повернет? А если в сторону стя-жательства или еще хуже – преступности? Как с ним таким бороться – практически не-возможно.

  Бортовой вздохнул и решил позвонить Фролову.

  – Иван Сергеевич, добрый день.

  – Здравия желаю, товарищ генерал-полковник.

  – Как настроение, самочувствие, погода в Иркутске?

  – Все хорошо, погода отличная стоит – тепло, солнечно.

  – А Посланник, как его настроение, что-нибудь есть интересное?

  Фролов знал, что в последнее время его начальники не ладили между собой и не придерживался ни одной стороны – просто делал свою работу. Слишком долго он прора-ботал в контрразведке, чтобы ввязываться самостоятельно в политические игры руково-дства. Другое дело, когда приходилось вмешиваться, но и тогда выбор был не за ним. По-этому не взлетал резко и не падал больно, а более или менее ровно шел по служебной ле-стнице. Дослужился до начальника управления главка и резко переместился на должность начальника охраны. Понижение, конечно, было громадным и первое время это его напря-гало. Но сейчас он бы не вернулся на прежнее место – с Посланником интереснее.

  Не ожидал он звонка и не считал, что директор первым "помирится". Наоборот, ждал каких-нибудь козней. Оба были правы с его точки зрения, но не бывает двух правд в одном вопросе и он это знал прекрасно. Особо голову себе не забивал мыслями, но сейчас явно обеспокоился.

  – Посланник? Лежит вот во дворе, загорает вместе с женой на солнышке. Сен-тябрь уже и денечки теплые последние. Скоро задождит, потом уже не позагораешь – осень.

  – В смысле... не понял – как лежит, загорает? – удивился Бортовой.

  – Обычно, на надувном матраце. У него же рабочий день не нормированный.

  Фролов не понимал, куда клонит директор и пытался упредить хоть что-то.

  – Хм, странно, а мне казалось, что он в Москве.

  Бортовой глянул на часы, прошло ровно пять часов, как Посланник покинул его кабинет. Не мог он добраться так быстро до дома – только чистого полета пять часов тре-бовалось, плюс время в аэропорту и дороге. Хотя, если использовать истребитель, спарку, то вполне можно добраться гораздо быстрее.

  – Нет, Александр Васильевич, Посланник в Москву вроде бы не собирался. По крайней мере, у меня таких данных нет. Сегодня у него, видимо, "разгрузочный" день, лежит, загорает. Солнышко...

  – А уезжал куда?

  – Никуда не уезжал – все время здесь, на моих глазах.

  – Таки все время на ваших глазах? – настойчиво переспросил директор.

  – Да, все время здесь, во дворе. Ну, может быть, уходил минут на двадцать в свой кабинет и все. Весь день на виду. – Недоуменно ответил Фролов.

  "Быть этого не может, а как же он тогда у меня был недавно? Фролов вряд ли врет... может подмена где, двойник"? Теперь уже крепко заволновался директор.

  – Дай-ка трубочку Посланнику, Иван Сергеевич, хочу несколько слов ему лично сказать.

  Бортовой включил аудиозапись разговора, намереваясь потом отдать ее на экс-пертизу. "Где-то ведь был не Посланник – или у меня в кабинете, или у себя во дворе, но где-то точно был двойник. А выяснить это надо срочно и точно".

  Бортовой представил себе, что он прогнал туфту Президенту. Аж руки вспотели и сердце захолонулось.

  – Николай Петрович? – обеспокоенно спросил Директор.

  – Что, уже соскучились? – рассмеялся Посланник. – Да я это, я, выключайте свой диктофон. Все дело в элементарной телепортации. Так что не беспокойтесь – никто меня не подменил.

  – Вы-ы-ы...

  – Да, Александр Васильевич, да, это я умею легко. И не переживайте вы так – Президент вас услышал и объявит оговоренное на брифинге, когда Конгресс даст добро. Сразу же объявит, незамедлительно. Пусть Обама потом репу почешет, – он засмеялся и отключил телефон. – Вот, еще один Фома Неведающий, – посмотрел он на Фролова, – да, слетал я сегодня в Москву, переговорил с директором. Зашел к себе в кабинет, надел кос-тюм, телепортировался, переговорил и вернулся. А директор забеспокоился – не может же человек в двух местах быть. Я и не был в двух местах одновременно. Телепортация – не самолет, на нее времени менее секунды хватает. А расстояние значения не имеет – хоть до луны, хоть до Москвы: без разницы. Вот так, товарищ генерал Фролов, не хотел раньше времени свои особенности показывать, но обстоятельства вынудили. Нашему Президенту информация нужна, а то совсем американцы заснобились в своей политической интеллектуальности. Попросту сказать – зажрались. Вот и пусть собственное дерьмецо покушают.

  – С вами, Николай Петрович, я уже ничему не удивляюсь, – Фролов попытался скрыть все же присущее изумление, – но про американцев не совсем понял...

  – А-а, этот фрукт еще не созрел. Скоро поймете, Иван Сергеевич, Президент через несколько дней перед журналистами выступит. Тогда и поймете все.

  ХLVII глава

  Токарев сразу же поехал в СИЗО. Пока ехал, думал и не мог понять – кто этот мужчина, почему не назвал себя? Вызывает начальник УФСБ, забирает другой генерал ФСБэшник. Выходит – большой начальник этот не представившийся мужчина, если его генерал охраняет. Тоже ФСБэшник – вряд ли, что же они – друг друга охраняют. Прави-тельство или аппарат Президента? Возможно. Да какая разница – шишка есть шишка. Но почему мной интересуется, он же не из МВД? Много мыслей лезло в голову. Он зашел к Лобановскому.

  – Здравствуй, Алексей Васильевич. Давненько не навещал ваш "белый лебедь".

  – Здравствуйте, товарищ полковник. Извините, но давайте позже, завтра погово-рим. Дел невпроворот.

  – Завтра нельзя, подполковник, – подчеркнул он звание.

  – Видите ли... у нас зэка одного чуть не убили. Просто чудом предотвратили, чу-дом. Думал не успею, но вовремя в камеру вошли, прямо, можно сказать, на месте пре-ступника обезвредили, взяли с заточкой в руке. Давайте завтра, товарищ полковник, по-общаемся.

  Действительно замученный вид Лобановского не остановил Токарева. Ранее эта служба относилась к системе МВД и была, как бы, на второстепенных ролях. Проштра-фился оперативник, и его могли списать в ГУИН, там он "отсиживался" и возвращался вновь, если работать мог и хотел. Поэтому профессионального уважения среди ментов к этой системе и большинству ее личного состава не существовало.

  – Кого, если не секрет, хотели убить? – Токарев присел на свободный стул.

  – А-а, – начальник оперчасти махнул рукой.

  "Вечно эти менты лезут со своим не вовремя, вообще-то у нас свое УСБ есть, то-же – те еще отморозки", – подумал, но ничего не сказал вслух Лобановский.

  – И все-таки? – настоятельно переспросил Токарев.

  – Устинова.

  – Устинова? – удивился начальник УСБ. – Давай, Алексей Васильевич, с этого места поподробнее, рассказывай с самого начала. Я как раз по Устинову к тебе и приехал. И под протокольчик, пока в виде объяснения, но все же. Советую ничего не скрывать, сам понимаешь, не зря нас этот Устинов интересует.

  – Понимаю, – вздохнул Лобановский, – все понимаю, Григорий Емельянович. Все в одну кучу валится – Устинов, Соленый, Гончар, Белый, Нестерович. Вы-то каким боком в это дерьмо залезли?

  Токарев усмехнулся.

  – Ты же сам эти фамилии и кликухи назвал, чего же спрашиваешь?

  – Ну да, ну да...Вот черт, что теперь с этим Соленым делать – прямо не знаю. Ус-тинов этот тут не в струю влез, а так все хорошо было, замечательно просто.

  Лобановский снова вздохнул.

  – Давай по порядку, Алексей Васильевич, начни сначала. Чего вздыхать-то?

  – Ну да, ну да... Вы же знаете, Соленый – он вор в законе и в СИЗО авторитет имеет.

  – Знаю, положенец, – поддакнул Токарев.

  – Вербанул я его и как сыр в масле катался.

  – Да ну, – вроде бы передразнил Токарев, – тут одного мастерства не хватит – вора вербануть. На чем взял?

  – Поднял его дело "на взрослях", это когда с малолетки на взрослую переходят. А он там, оказывается, петушком кукарекал. Вот... и вербанул его. Даже начальник СИЗО не знал, все держал в тайне. Сам понимаешь... случай такой...

  – Вот тебе и положенец, – действительно удивился Токарев.

  – А тут этот Устинов сел, личность известная в УВД, да и у нас тоже. Но не мое это дело – за что сел – наше – чтобы срок отбыл без эксцессов.

  – Разве? – перебил его Токарев, – Никогда не думал, что начальник оперчасти ин-тересуется только режимом.

  – Ну да, ну да, понимаю. Может и зря посадили, появится информация – сообщу. Так вот, уже сообщаю, – Лобановский как-то криво усмехнулся, – Нестерович у меня был и попросил... как это лучше сказать...

  – Заказал Устинова, – подсказал Токарев.

  – Ну да, ну да, только не прямо. А все намекал, юлил, но было четко понятно, к чему он клонит.

  – А ты?

  – А я что – я человек маленький, мне ссорится не с руки. Конечно, я никого не со-бирался устранять ни лично, ни через кого-либо другого. Поэтому не ответил ему ничего вразумительно, тоже все вокруг да около.

  – То есть отказа не было? – конкретно уточнил начальник УСБ.

  – Ну да, ну да. Но и заказа конкретного не было, – попытался оправдаться Лоба-новский.

  – Деньги Нестерович предлагал, какую сумму?

  – Нет, о деньгах речь не шла, он лишь намекал, что в долгу не останется, без кон-кретики.

  – Намекал или говорил? – уточнил Токарев.

  – Об этом говорил прямо.

  – Но, если Нестерович прямо не говорил об убийстве Устинова, то, как ты понял, что речь идет именно о заказе, то есть убийстве Устинова? – конкретизировал вопрос на-чальник УСБ.

  – Он говорил, что было бы хорошо, если с Устиновым случится инфаркт или со шконки упадет насмерть, или случай какой несчастный другой. Он бы в долгу не остался. Вот так он и говорил.

  – А ты, ты как отвечал? – В упор посмотрел на Лобановского Токарев. – Дословно, пожалуйста.

  – А я... а я говорил, что несчастный случай – он и есть несчастный случай. Как это понял и расценил Нестерович – не знаю. Другого я ему ничего не говорил.

  Лобановский вдруг обозлился и продолжил:

  – Это вы там в своей конторе только преступников в погонах видите, а я, между прочим, распорядился отдельно Устинова посадить, чтобы не достал его никто. И, зная инертность системы – лично пошел проконтролировать. ЛИЧНО – вам это понятно? И успел, предотвратил преступление, рассадил их по камерам. Так и знал, что Нестерович меня лишь прощупал, а конкретику обычному зэку заказал.

  – И кому?

  – Да есть там урод один, его Нестерович же и ведет по наркоте.

  – Фамилия?

  – Игнатович. Он, кстати, тоже из петушков, как и Устинов, но из действующих.

  – И что говорит этот Игнатович?

  – А что говорит? То и говорит, что якобы убивать никого не собирался. Хотел лишь шкурку немного попортить, припугнуть, так сказать, чтобы к его мальчикам не при-ставал.

  – В смысле?

  – В прямом смысле. Они же оба петухи, только один поневоле, а другой по при-званию. Вот и приревновал он, якобы Устинова, к своему парню. Бред, конечно, но такие вот объяснения.

  – А в камере что говорят?

  – Ничего не говорят. Хоть и уважают Устинова по-своему, но кто же полезет в пе-тушиные разборки?

  – Кошмар какой-то... ладно, Алексей Васильевич, подписывай объяснение и давай сюда этого, Игнатовича. Хотя – стоп, ты еще что-то говорил про Гончара и Белого.

  – Одно с другим не связано, товарищ полковник. Хотя, лично меня сейчас больше Соленый беспокоит. То, что он на малолетке еще опущенный и на взрослой зоне в При-балтике петухом был – один я здесь знал и никто более. В Сибирь очень давно приехал, вором стал. И по моим оперативным данным Гончар с Белым тоже сейчас об этом знают. Кто-то сообщил им об этом, не далее, как вчера, полагаю. Вот и не знаю, что делать, вы представляете, что сейчас будет?

  – А что будет?

  – Ну да, ну да, что будет... Ничего хорошего не будет. Соленый или сам должен себе кишки выпустить, или... сами понимаете, что или. И как это на режиме отразится. Я доложил уже начальнику СИЗО, весь личный состав переведен на усиленный вариант несения службы. Вот, хотел идти сейчас и лично перевести Соленого в обычную одиночку, а дальше отправим его в зону, пусть там на параше греется. Придется одного перевозить... да и в зоне его все равно зарежут и он это знает.