Текст книги "Посланник (СИ)"

Автор книги: Борис Мишарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

  "Выкатывая самолет на летное поле, – продолжил мысль директор, – мы боимся, что бы крылья по дороге не отвалились, а самолет-то летает и это факт, выдерживает все перегрузки. Пилоты вообще в восторге".

  "Вы же не конструкторское бюро, а завод, – отвечал Бортовой, – зачем вам знать лишнее. Вы работаете согласно прописанной технологии. Сами же говорили, что самоле-ты летают и успешно летают. И ваша задача, господа, следить, чтобы этот процесс не на-рушался. Особо это подчеркиваю, потому что кто-нибудь из работяг, например, забудет наклеить на стекло пленку. А стекло заледенеет в полете и пилот не сможет посадить са-молет. Та пленка внешне не отличается от бытовой, но свойства имеет особые и позволяет не применять противообледеневающую обработку перед вылетом. Ваша озабоченность, господа, мне не совсем понятна".

  Директор завода и главный инженер знали, естественно, должность Бортового и последнее приняли по-своему. Попытались оправдаться.

  "Конструкция фюзеляжа, – начал главный инженер, – настолько непрочная, без должного каркаса жесткости, что рабочий встал на крыло и упал вместе с ним. Крыло не выдерживает даже веса человека, но все нагрузки в полете переносит успешно. Это непо-нятно и возникает множество вопросов не только у нас, но и домыслы у специалистов. От развала экономики до, якобы, завуалированного саботажа руководства завода. Непонимание всегда приводит к чему-то необычному, например, к халатности, снижению ответственности. Не докрутил рабочий болтик, не поставил маленькую, на его взгляд, несущественную детальку и махнул рукой. Типа – все равно крыло "бумажное", зачем утруждаться. Вот и приходится следить за технологическим процессом строже, лишнее время тратить".

  Бортовой посоветовал объяснить рабочим простую вещь, что конструкция само-лета потому и является уникальной, что по отдельности не представляет из себя ничего. А в полной сборке обнаруживает незаурядные качества крепости и боеспособности. Это по-следняя и, на мой взгляд, великая разработка наших ученых. Как в той присказке с прути-ком и полностью веником. Рабочие поймут и станут относиться к процессу сборки с пол-ной и небывалой ответственностью.

  Для себя он уяснил, что все конструкции Посланника работают, что они много-кратно дешевле в производстве и боеспособны невероятно. Но как понять все это? Леген-да с прутиком, который ломается легко, а вместе их сломать тяжело, может и хороша для работяг и даже инженеров, но не для него. Люди верят в невероятное, если его правильно преподнести.

  После стандартных приветствий и обеда он уединился с Посланником в его каби-нете.

  – Хорошо тут у вас, Николай Петрович, прекрасная природа, воздух отменный. Ранняя осень и березки уже начинают желтеть... красиво. Я понимаю теперь, почему у Пушкина в Болдино рождались великолепные стихи. А мы оторвались от прекрасного, дышим асфальтом, каменными домами и улицами. Когда я последний раз был на природе – уже и не помню. Наверное, когда приезжал к вам зимой. Но и люто у вас здесь, морозы, люто и красиво.

  Бортовой, стоя у окна, засмотрелся на лес.

  – А пойдемте, побродим по осеннему лесу, подышим свежим воздухом, насладим-ся красотой, заодно и поговорим, – предложил Посланник.

  – А что, неплохая идея, – ответил директор, – пойдемте.

  Они брели потихоньку, рассматривая падающие листья, траву, деревья, слушая перестук дятлов и даже кукушку.

  – Я о многом хотел поговорить с вами, Николай Петрович. Вот так, не торопясь и серьезно. Много накопилось вопросов, – начал директор ФСБ.

  – Я понимаю, Александр Васильевич. С удовольствием поддержу разговор.

  Посланник остановился и в упор посмотрел на Бортового. Тот ответил ненадолго прямым взглядом и продолжил движение.

  "Поддержу разговор". Что это – подыгрывание или действительно получится об-стоятельная беседа"? – мелькнула мысль, но вслух директор сказал:

  – Да, хотелось бы поговорить о многом, – повторился он.

  – Окей, – улыбнулся Посланник, – и мне бы хотелось поговорить без подтекста, политиканства, честно и прямо.

  Они продолжали тихонько шагать по лесной тропинке, иногда останавливаясь ненадолго, вслушиваясь в трели птиц, и возобновляли движение снова.

  – Честно и прямо? Это хорошо. Тогда – кто вы, Николай Петрович?

  Бортовой решил сразу проверить Посланника.

  – Кто я? Надеюсь, вы знаете мою биографию не хуже. Но вопрос не об этом, он о другом, как я понял. – Михайлов заметил, как кивнул головой директор и как он напря-женно ждет ответа. – Мне самому не все понятно, Александр Васильевич. Например, по-чему я? Почему космический разум выбрал именно меня и где он находится, этот разум, на какой планете, в какой галактике? Может на планете Глория или Нибиру, как ее еще называют? И есть ли вообще эта планета? Как видите – и мне непонятно многое. Но, отвечая честно и прямо, – Посланник улыбнулся, – скажу, что дар этот дан свыше и я не инопланетянин. Объяснить мои способности сейчас невозможно, человечество еще не достигло нужного уровня понимания. Вы бы, Александр Васильевич, смогли объяснить народу в каменном веке механизм водородной бомбы? Как бы ее там ученые того времени не исследовали – все равно ничего бы не поняли, как не понимают сейчас меня. Вот и все объяснения, господин директор Федеральной службы безопасности. Надеюсь, что это вас устраивает. А не устраивает – но, что делать, придется вам подстраиваться.

  – Причем здесь – устраивает, не устраивает? – Как-то озабоченно ответил Борто-вой. – Я на вашем авиазаводе был. Там тоже есть определенные вопросы. Например, "бу-мажный" корпус истребителя, пальцем ткни – развалится, но выдерживает максимальные нагрузки в полете.

  – Зная немного вас, Александр Васильевич, я уверен, что вы там все правильно объяснили. А для вас немного другое объяснение. Я им дал пленку, которая наклеивается на лобовое или ветровое, не знаю, как правильно, стекло самолета. Пленка эта или сверх-материя по-другому, размножается, если можно так выразиться, растекается и проникает во все – в фюзеляж, крылья, приборы, двигатель, проводку и так далее. Приборы не лома-ются, двигатель не портится, корпус становится особо прочным. Такой самолет вообще не требует дальнейшего технического обслуживания в эксплуатации. Даже шины на шасси не подлежат замене – они не стираются при трении на посадке и движении по взлетной полосе. Заправляйте, заряжайте и летайте. И, если пилоту станет плохо в полете, он не упадет, приборы сами приведут аппарат в нужное место и совершат посадку. Это запро-граммировано изначально.

  Бортовой опять задумался, достал сигарету и закурил.

  – Да, это факт... ваши самолеты, танки, лодки и корабли... Оружие... В этом ли цель космического разума, как вы выражаетесь, Николай Петрович?

  – Хороший вопрос, Александр Васильевич. – Посланник тоже закурил. – Навер-ное, в том числе и в этом. Но главное, на мой взгляд, это дать понять человечеству, что оно на грани безумия. Что оставит на планете возможная третья мировая? Исчезновение рас, народов, а возможно и целых материков. Отравленная природа, не пригодная для лю-дей на сотню лет. И возродится ли человечество вновь? Снова каменный, железный и так далее века? А может Всевышний Разум через меня стремится понять нашу планету, ее обитателей? Что с ней делать – разрушить нашими руками и забыть вовсе? Или дать воз-можность быстрого прогрессивного развития? Что вы на это скажете, Александр Василье-вич?

  – Я? – откровенно удивился он.

  – Да, вы. Вы же житель этой дивной планеты.

  – Странный вопрос, Николай Петрович. Мы всегда были за мир во всем мире, за добрососедские отношения и независимость государств.

  – Ой ли, Александр Васильевич? Мы же не на партсобрании. И я могу и бываю не прав. Но разве сильный не подчиняет слабого? Америка одних, мы других, разве мы не ведем борьбу в этом плане? А часть Польши, например, в тридцать девятом, что это было – освобождение, оккупация? А навязывание своей политики освобожденным от фашизма странам Европы? Не надо отвечать – просто задумайтесь. Ругали капитализм, хвалили социализм и недостроенный коммунизм, а сейчас что? Вырастили громадную пропасть между кучкой и народом. Недра земли безусловно принадлежат народу, а фактически что? Нефть, газ, алмазы – народу принадлежат? Конечно, нет – отдельным личностям. И платит народ за этот газ и бензин не мало. В странах, где вообще нефти нет, бензин стоит дешевле. Это как понимать? А может взять эту кучку да расстрелять к чертовой матери?

  Посланник хитро и проникновенно смотрел в упор на Бортового. Тот растерялся, не зная, что ответить в первую минуту.

  – Видите ли, господин Михайлов, – начал директор ФСБ.

  – О-о, переходите на официоз... А я думал, что мы спокойно и честно поговорим. Вот вы, например, должны бороться со шпионами, террористами... И боретесь, как пола-гается. А может не совсем так? – опять хитро прищурился Посланник.

  – В смысле?

  – В прямом смысле. Если посчитать ваш доход, стоимость недвижимости и бан-ковские счета, то как раз дисбаланс получается. Не находите, господин директор ФСБ?

  – Нет, не нахожу.

  – Ой ли, господин директор... Вы же не в Думе, не у Президента или генерального прокурора. Зачем же задом юлить – чай не на сковороде. Две квартирки в Москве, купленные именно на ваши денежки, ваш счет в оффшорах не на ваше имя, естественно – это куда отнесем? Куда отнесем фактически вашу, а официально нет, собственность? И зачем вам столько денег, весьма бедному человеку относительно олигархов? Вы их до смерти даже потратить не сможете, но хапайте и хапайте. Может и вас, Александр Васильевич, тоже к стенке поставить?

  Бортовой оторопел от такого поворота в разговоре и не знал, что предпринять. Был бы это не Посланник, а другой человек – скончался бы просто, быстро, а главное – своей смертью, как гласило бы заключение. Но "бы" – есть бы. И никуда от этого не деть-ся.

  – Не забывайтесь, Николай Петрович, не забывайтесь. Вы тоже не копейки полу-чаете – в разы больше меня.

  – О-о, Александр Васильевич, что значит неумелая защита, когда необходимо на-падение? Обычно – полный проигрыш. Но не об этом сейчас. Где выстроенная идеология государства в плане подрастающего поколения? Правильно – между ног. А конкретно – пусть каждый сам определится у кого где. Находит ли работу молодежь, заканчивающая ВУЗы? Находит, но часто или чаще всего, трудно сказать, не по полученной специально-сти, а там, где пристроится или пристроят, чтобы получать побольше. Где моральные цен-ности, опять между ног? Раньше, мне помнится, девчонки, если парень в армии не отслу-жил, и знать его не хотели, а сейчас? Отмазался от армии – наш человек, умеет крутиться, за такого и замуж можно пойти. Геев расплодилась уйма – шествия, митинги, журналисты о них пишут. А почему не напишут для чего нужна жопа? Кому не понятно – можно зашить и дать слабительное...

  Бортовой расхохотался.

  – Ну и поворотики у вас, Николай Петрович...

  – Поворотики... разве это поворотики? Нет, я не против иерархии и она должна быть, как есть музыканты, художники, писатели, строители, врачи, учителя, рабочие, ин-женеры, ученые, бизнесмены и так далее. Но почему у одних миллиарды, а у других тыся-чи, и то, если есть? Разница обязана быть, но не в миллионы раз. Тогда и никчемность са-ма вымрет, бомжи, например, их просто не станет естественным путем. Каждый получает по труду, способностям и старанию, войны, как получение сверхприбыли, тоже отомрут натурально и непринужденно. Министры... они понятно нужны. А где главный министр – министр идеологии? Тот, который создаст концепцию на своих, народных скрижалях и станет воспитывать молодежь. А может нужно начать с депутатов? В низы само собой скатится. Как вы считаете, Александр Васильевич?

  Бортовой решил не показывать своей явной неготовности к такому разговору. Да и должность, как он считал, не позволяла говорить свободно о некоторых вещах.

  – Давайте вернемся к нашим баранам, Николай Петрович, прошлый раз мы затра-гивали Сирийский вопрос и по существу создание некой программы обеспечения безо-пасности. Вы говорили о невозможности нанесения странами НАТО ракетно-бомбового удара в настоящее время по Сирии и по нашей стране в целом.

  – А кто или где здесь бараны? – Посланник усмехнулся. – Но присказка – есть присказка, перейдем к сказке.

  Посланник повернулся и показал рукой в сторону дома. Обратно шли молча, то ли слушая звуки леса, то ли переваривая свое. Каждый хотел высказаться, но этого желания накопилось столько, что не выплеснуть в одночасье.

  В доме он представил директору сотрудника ФСБ.

  – Вот, господин директор, майор Покровский Владимир Сергеевич. Он у Сума-неева служил в отделе... короче программист. Ты присядь, майор, не стой столбом, – По-кровский посмотрел на директора. – Ты меня слушай, директор пока тебе не начальник, не тянись, не замечал в тебе этого ранее. Мы сегодня и определимся, кому ты подчиняться станешь – ему, министру обороны или Президенту, как главнокомандующему, лично.

  Покровский немного замешкался, но присел на краюшек кресла. "Как все-таки в народе вбито это чинопочитание", – подумал Посланник.

  – Я взял этого майора, как хорошего программиста-компьютерщика, – начал По-сланник, – и он прекрасно выполнил всю техническую работу. Много, конечно, и крови попил, то это ему дай, то другое. Но в целом все правильно – молодец, хвалю.

  Покровский вскочил.

  – Да не прыгай ты, майор, не сбивай с мысли. Пришлось и компьютер ему новый сделать, помощнее любого из существующих. – Посланник уже обращался к директору. – Он сам его и сделал, я лишь подсказал как. Сейчас этот комп отслеживает все сущест-вующие боеголовки на земном шарике, ядерные боеголовки, естественно. Отслеживает и обычное оружие, но там, где это необходимо. В настоящее время, например, все оружие, все ракеты кораблей и самолетов в Средиземном море. Компьютер не отслеживает стрел-ковое вооружение – пистолеты, автоматы, винтовки – но может отследить любую артил-лерию, танки, например, тоже.

  – Но их же тысячи... такой объем,.. – удивился директор.

  – Миллионы вы хотели сказать, Александр Васильевич. Да, это много, но и ком-пьютер мощный. Он не только просто отслеживает местоположение, он может показать видеокартинку в реальном времени. Можно посмотреть конкретный танк, орудие или ко-рабль, например, самолет, ракетную шахту, словно рядом стоит оператор и снимает все на камеру.

  – Невероятно! – Бортовой не скрывал восторга.

  – Но, это мелочи, Александр Васильевич, – улыбнулся Посланник.

  – Ничего себе мелочи... Мы же можем знать, Ни...

  – Стоп, обращайтесь ко мне или генерал, или шеф, – Посланник посмотрел на По-кровского.

  – Да, да, вы правы, генерал, – кивнул головой директор.

  – Мы не только можем знать количество, местоположение, но и просканировать любой самолет, танк, корабль, ракету. Все тактико-технические параметры нового оружия компьютер выложит, как на блюдечке. И это еще не все – лишь цветочки. Я создал кое-что новенькое и назвал это вирусом, а сам вирус Ястребом. Не знаю почему, но так назвал. Он уже запущен в систему и отследить его современными средствами невозможно. Благодаря ему, Александр Васильевич, мы или лучше сказать вы, зайдете в любой компьютер ЦРУ. Можно произвести запуск любой ракеты с введенными новыми параметрами цели или просто уничтожить ее на любом этапе. На складе, в шахте, в полете – где угодно. И не только ракеты, напичканные электроникой, Ястреб уничтожит любой снаряд или снаряды, бомбы в необходимое время. Все это уже есть, существует в реальности, компьютер не ломается. Необходимы лишь еще два-три оператора, прямой командир у них уже есть, – Посланник посмотрел на майора, – и решить вопрос с подчинением. Полагаю, что это должно быть отдельное подразделение. Пусть и маленькое, из четырех человек, но в штате министерства обороны с подчинением только главнокомандующему. Засекретить подразделение так, чтобы и министр обороны толком ничего не знал и вы забыли, – Посланник улыбнулся. – Этот вопрос отдаю на откуп вам, Александр Васильевич, переговорите с Президентом и определитесь, я свою точку зрения высказал. А вы, майор, – он обратился уже к Покровскому, – пока не будет конкретного письменного решения главнокомандующего, подчиняетесь лично мне. И никакой информации, ни директору ФСБ, ни министру обороны, ни черту с ладаном не даете. Даже общение на бытовые темы запрещаю, это приказ, майор.

  Покровский вскочил.

  – Есть, товарищ генерал.

  – Хорошо, иди майор, занимайся своим делом.

  – Есть идти, заниматься своим делом.

  Покровский вышел, а Бортовой немного нахмурился.

  – Я не стал возражать при майоре, Николай Петрович, но все-таки он пока мой подчиненный, в штатах ФСБ.

  Посланник ничего не ответил и не возразил, ждал, когда Бортовой выскажет ос-новное.

  – Вы сами сказали, Николай Петрович, что созданный вами компьютер, как я по-нял, может многое. А доступ к базе данных ЦРУ позволяет...

  – Минутку, Александр Васильевич, минутку, проясню и этот вопрос, в накладе не останетесь. Все понимаю прекрасно и не считаю, что сказал вам лишнее.

  – Не понял, что это лишнее? – Бортовой взглянул вопросительно и удивленно од-новременно.

  – Министерство обороны и ФСБ – разные службы, как я понимаю. И даже в своем роде конкуренты, хотя ГРУ генерального штаба в большей мере соперничает со службой внешней разведки, но все-таки и с вами частично. Я не стал при майоре затрагивать неко-торые вопросы, поэтому у вас они тоже возникли. Все сейчас встанет на свои места и, по-лагаю, вы останетесь довольны. Майору не нужно знать лишнее и он мной контролирует-ся полностью. У него есть поставленные задачи и на компьютере майор может работать или решать только эти задачи, а не другие, как он захочет. Например, сейчас он не сможет зайти в базы ЦРУ, компьютер объявит, что нет допуска и сообщит мне. А я, естественно, спрошу – зачем он туда полез. Скажем так – не служебный интерес не поощряется. Он все равно куда-нибудь зайдет несанкционированно, вернее попытается зайти и поймет, что в следующий раз его просто расстреляют. Я этот компьютер создал и у автора, естественно, есть полный доступ, а у операторов только на конкретные цели и задачи. Есть вопросы по работе, Александр Васильевич, задавайте их мне. А пока на вашем рабочем компе уже появилась вся иностранная агентура. И та, что работает в России, и зарубежная. Не только Лэнгли, но и другие разведслужбы всех государств. Я подключил ваш рабочий компьютер к своему и вы, словно в интернете – задаете вопрос и получаете ответ. Полагаю, что полученную информацию вы сможете использовать с достойной пользой. Давайте перейдем в другую комнату, – резко сменил тему Посланник, – пора бы и перекусить что-нибудь.

  Бортовой пожал плечами.

  – Можно и перекусить, хотя "накормили" вы меня уже до отвала. Сложно, но все-таки можно представить, как мгновенно вырос потенциал нашей державы, если сказанное – правда.

  – Вы сомневаетесь?

  – Фантастично, конечно, все. Но, немного зная вас, уже ничему не удивляюсь. Сложно представить, что страна может не опасаться никакого агрессора.

  – Пойдемте, Александр Васильевич, пойдемте. За столом и договорим.

  Посланник провел гостя в соседнюю комнату, где уже был накрыт стол. Налил в бокалы армянский коньяк.

  – Хочу выпить этот коньяк, – Посланник поднял бокал, – за конструктивность. Чтобы мы понимали, уважали и ценили не только друг друга, но и всех людей на планете. За новую Землю, Александр Васильевич! За новые Человеческие отношения!

  Бортовой мотнул головой.

  – Да-а,.. – он помолчал немного, – с удовольствием, – и выпил.

  Они покушали и еще немного выпили. Закурили. Бортовой, расслабившись и не-много развалившись на стуле, заговорил первым:

  – Хороший подарок вы сделали, Николай Петрович. Ни мне, ни Президенту – все-му российскому народу, государству нашему. Это же сложно представить, что никакой агрессор не страшен более. Все нужно переварить и осмыслить и даже экономику строить по-новому, по-другому, с учетом освободившихся сил и средств. Я не экономист, но и то понимаю, что денег экономится много. А кто-то и временно безработным останется в сфере производства оружия, например. Ну, это пусть Президент, правительство решают. А моей службе работы хватит. Вечно не достает сил, средств, времени, но крутимся, рабо-таем. Сейчас, надеюсь, полегче станет, когда есть четкая целенаправленность. Что могу сказать еще? Спасибо, огромное, большое спасибо! Конечно, все передам Президенту. Но, он политик и вряд ли решится на какие-то кардинальные действия сразу. Образно говоря, надо увидеть, пощупать, а потом уже действовать с полной решимостью. И решение не в один день примется, нужны консультации, советы, проверки, наконец. Евреев с палестинцами мир не берет, одни ракетами постреливают, другие с самолетов отвечают. Вот и заблокируем их оружие вашим способом, посмотрим, что получится. Вообще, полагаю, разберемся. Я лично – вам верю. Но для государства одной веры мало. Не думаю, что Президент и правительство эту тему долго жевать станут. Полагаю, что определятся достаточно быстро.

  Бортовой закурил новую сигарету, помолчал и спросил неожиданно:

  – Какой-то контракт должен быть, договор? В какую сумму вы оцениваете свое изобретение? Не мне решать, но если Президент спросит.

  Посланник улыбнулся.

  – Я, естественно, не скажу, что к деньгам равнодушен. Пока без денег не прожи-вешь. Землю мне выделили в собственность, я оплатил по кадастровой стоимости, дом строю, надеюсь в декабре уже в него переехать, а эту государственную собственность сдать, хоть никто и не гонит. Понимаю, что подобное изобретение стоит миллиарды дол-ларов, но в олигархи не стремлюсь. В прошлом месяце, например, государство перечислило шесть миллионов долларов на мой счет в банке по курсу в рублях, как вы понимаете – за мою материю. Каждый месяц по-разному получается, от одного до шести, мне хватает. Пока строюсь, обживаюсь – пусть так и будет, как оговорено Договором. Потом, может быть, и эту сумму уменьшу. Свое новое изобретение – дарю, никаких денег мне за него не надо. А вот просьба одна есть. БЭП и налоговая ко мне прицепились – хотят знать, где я деньги "ворую". Вот вы и решите эту проблему, раз и навсегда решите. А то ходят, интересуются, выспрашивают, запросы посылают, за глаза мошенником называют – зачем мне эти дутые проблемы? Или отдельный Указ Президента, или по-другому вы решите, но решите кардинально и быстро, а то снова налоговая счет закроет и останусь я вообще без копейки.

  – А что, уже закрывали?

  – Было дело, накладывали арест. Суманеев помог тогда. Но там, видимо, свербит, не успокоятся никак.

  – Что поделать, Николай Петрович, – Бортовой улыбнулся, – сожалею, конечно, но страна у нас такая. А вопрос этот решу и решу незамедлительно.

  – Но инициатива должна от Президента идти, не от вашего ведомства.

  – Естественно, так и будет.

  – Отлично! Вроде бы все обговорили, можно и отдохнуть. Я катер себе небольшой купил, не хотите на Байкал прокатиться?

  – Хотите – не хотите, – Бортовой вздохнул, – очень хочу, да возможности нет. По-лечу сразу домой, в Москву, постараюсь побыстрее аудиенции добиться у Президента. Буду держать в курсе, может совет потребуется, консультация.

  – Хорошо, Александр Васильевич, удачи. Большая работа ожидает, ведь политику государства предстоит поменять немного. Россия наша, матушка – где-то и повоспитывать придется страны-детушки.

  Посланник улыбнулся, пожимая руку директору.

  LII глава

  Лицей, естественно, отличался от школы. Качеством образования, хотя где-то данный фактор явно не признавался, но другим неоспоримым моментом – дети после штатных уроков кушали в столовой, отдыхали и делали домашнее задание с педагогом. Освобождались часов в шестнадцать и шли домой. Кого-то из маленьких встречали роди-тели, кто-то, из рядом живущих, шел сам. Через главный вход-выход или две запасные калитки забора, которые по потоку идущих давно стали практически равнозначными. Ад-министрация лицея пыталась весить замки на запасные двери, но их в первую же ночь срывали, спиливали или выламывали ломом. Лицей стоял на трех улицах и обходить во-круг никто не хотел. А немного позже двери вообще сняли с петель и увезли. Админист-рация восстановила их, но далее "воевать" с родителями не стала. Каждое утро охранник открывал калитки и на ночь замыкал их. Образовался своеобразный паритет, устраиваю-щий всех – родителей, администрацию, охрану.

  Первоклассник Саша Привалов обычно выходил через одну из калиток на мину-ту-две раньше, чем подъезжал отец на машине. А когда отец дежурил сутки – мальчика забирала соседка. Шли пару остановок пешком до дома или реже садились в маршрутку.

  Сегодня его забирал отец и он вышел пораньше – не терпелось попасть в "Дет-ский мир", папа обещал купить вертолет, который летал, как настоящий.

  Саша стоял, встречая и провожая взглядом почти каждую машину. Вдруг напро-тив остановился черный джип, дверца открылась, а сзади кто-то подхватил его за под-мышки и бросил в салон. Саша ничего не успел сообразить и не понимал, что происходит. Одетый на голову мешок не позволял ничего разглядеть. Мальчик не кричал и не спрашивал ничего, лишь по-детски всхлипывал и пытался сорвать что-то темное с головы.

  – Тихо, – прозвучал мужской незнакомый голос, – тихо. Будешь вести себя хорошо – никто тебя не тронет и больно не сделает. Скоро приедем, погостишь у нас денек и пой-дешь к родителям.

  Мальчик не отвечал и словно не реагировал на слова, лишь в детском тельце поя-вилась еле заметная дрожь. Мужчине, сидевшему рядом, даже стало жалко мальца. Он с трудом согласился на похищение и лишь при одном условии – мальчик в любом случае останется жив и здоров. Нет, он не был паинькой, мог похитить и убить любого, но к де-тям относился с добром и не обижал. Во всем виноваты родители, считал он.

  Старший Привалов подъехал к лицею и остановился. Обычно сын уже ждал его, но сегодня, видимо, задержался. Прошло пять минут и отец забеспокоился, достал теле-фон, позвонил. Ответил мужской голос:

  – Твой сын у нас и ты знаешь, что нужно сделать. Завтра ты увидишь его живым и здоровым или... это решать тебе.

  – Да я тебя...

  Привалов понял, что его уже никто не слышит и набрал номер снова. Стандарт-ный ответ, "абонент отключил аппарат или находится вне зоны доступа", взбесил его.

  "Черт, черт, черт, – застучал он руками по рулю, – черт. Ребенка-то, зачем трогать, ребенка... Я же вас порву, суки, голыми руками порву".

  Минут пять он матерился, стучал по рулю, выскакивал из машины и садился вновь. Когда немного остыл, стал соображать.

  "Так, я знаю, кто это сделал и убью на хрен, всех убью. – Он глянул на часы – че-рез два часа на службу. – Вот, суки, суки, суки... Утром убьют или отпустят"

  Для себя Привалов старший все решил однозначно – сделает, что просят, а потом всех убьет, переловит поодиночке и зарежет.

  Братва Гончара давно пользовалась его услугами, как старшего надзирателя по блоку в СИЗО – записку передать, деньги, телефон позвонить. Платили неплохо, а с нар-котой он решил вопрос сразу – таскать не станет. Или так, или никак. Обе стороны все устраивало до сих пор. Но вчера его попросили ночью открыть две камеры, просто от-крыть и уйти. Он понимал, что никто не сбежит и прекрасно догадывался, зачем все это. А что потом – найдут мертвого Соленого и спросят с него. Нет, он отказался категорически.

  Стиснув зубы, взяв себя в руки, насколько это получалось, Привалов приехал до-мой. Позвонил жене на работу.

  – Ты, Катя, Сашку домой не жди – у моего брата заночует. Утром, после дежурст-ва, на рыбалку втроем поедем, к обеду или вечером вернемся, не беспокойся.

  – Чего так спонтанно? Ну, ладно, одежду теплую не забудь взять. Дай-ка мне Са-шу, пару слов ему скажу, чтобы ноги не намочил.

  У Привалова екнуло сердце от испуга, но он сдержался и ответил спокойно:

  – Катя, что я, маленький что ли, за собственным ребенком не усмотрю? Все, пока – мне еще к брату его забросить надо успеть. Пока, Катя.

  Он явился на службу вовремя. Пока ехал, молил Бога лишь об одном, чтобы Катя брату не позвонила и не узнала, что Саши там нет.

  Принимая пост, узнал, что Соленый в камере отсутствует, часа три назад увели в оперчасть.

  – Зачем он сейчас кумовьям – толку-то с него никакого? – каким-то не своим го-лосом спросил Привалов коллегу.

  – Не знаю, – ответил тот, – мне без разницы. Там, как я понял, кто-то из ментовки приехал, не официально – через кума с Соленым общается.

  Оба махнули рукой, один сдал, другой принял дежурство, хотя так не полагалось. На вечерней проверке должны присутствовать все, но разве с Лобановским поспоришь. Кумовья увели, они и назад вернут, когда посчитают нужным. Позвонят ДПНСИ, тот и поставит галочку присутствия, доложит, что все зэки на месте.

  Но Привалов все-таки доложил дежурному помощнику начальника СИЗО, ДПНСИ, как его называли кратко, что принял блок без Соленого.

  – Знаю, знаю, – отмахнулся тот, – первый раз что ли лобановские опера так делают.

  – Положено доложить...

  – Да пошел ты... законник еще один нашелся, иди, блин, не мешай работать.

  ДПНСИ занялся подсчетом зэков, все сходилось.

  Привалов ушел к себе и явно занервничал. "Что будет с сыном, что"? Ребенка обещали отпустить завтра утром, значит, у них должна быть связь с камерой. Он открыл ее и вывел старшего в коридор, сообщил:

  – Соленого нет, увели еще днем к Лобановскому.

  – Знаю. Чего засуетился?

  – Ты позвони, сообщи, кому надо, что я не могу просьбу выполнить – нет Солено-го.

  – Сами узнают.

  – Ты позвони, прямо сейчас позвони или лично порву, до утра не доживешь, сука, – Привалов схватил зэка за грудки и так взглянул в глаза, что тот действительно испугал-ся.

  – Ладно, позвоню... псих какой-то...

  Зэк отряхнулся и вошел в камеру. Через полчаса постучался в дверь, Привалов от-крыл.

  – Просили передать, чтобы ты не ссал, сына уже домой повезли, но выводы ты должен сделать. Соленого на этап через три дня отправляют, ты как раз днем дежуришь – вот и поможешь.

  У Привалова зазвонил телефон, и он закрыл дверь камеры, звонила жена.

  – Это что еще за игры, что такое, я тебя спрашиваю? – кричала в трубку она. – От-крываю дверь, а там Сашка стоит и плачет. Ты как его к брату увез, что происходит, черт возьми?

  – Катя, я...

  – Нет, ты мне объясни, что происходи?

  – Катя, я...