Текст книги "Дуда. В поисках Щепки (СИ)"

Автор книги: Борис Глушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Вот и представьте, что должен чувствовать мальчишка? У которого, от крутизны его Источника, зависит то, – будет он в дальнейшем что-либо жрать, или будет, как отбросы, с помоек питаться? – когда мимо него пробегает неадекватно-жирная батарейка, наполненная дармовой энергией? Представили?

Глава 7

Со школьной крыши, плоской, огороженной небольшим парапетом выложенным из красного кирпича, панорама открывалась куда более интересная, чем из окон классной комнаты.

Прямо перед нами, раскинулся огромный пустырь. Он напоминал большую изогнутую каплю, что своей острой частью вклинивалась между школой и улицей Ломоносова, а большой, полукруглой, упиралась в скалу: в массивную, с рыжими прожилками, с двумя острыми пиками и огромным количеством разноцветных подпалин. Напоминала она гигантские футбольные ворота только без верхней перекладины. Ну, если бы мяч на пустыре, вдруг решили погонять ледяные великаны из детских страшных сказок, что рассказывала мне на ночь тётка Геля.

Скала была огромна, величественна, и являлось несомненной гордостью всех выпускников колосковской средней школы. Правда злые языки утверждают, что это, мол, от того, что колосковским выпускникам больше и похвастаться было нечем. Но тут я не буду спорить, пусть мнение этих злопыхателей останется на их совести.

Название, кстати, скала имела самое, что ни на есть обычное – её звали Скала. Некоторые особо замороченные, конечно, пытались её переименовать и назвать Глыбой или даже Монументом. Но как по мне, так чушь полная. Лично я думаю, что само название – Скала, уже является апофеозом всеобщего почитания и народной любви. Потому, как-то её переименовывать или улучшать, было бы сродни святотатству.

Ещё, раскинувшийся перед нами пустырь был поделён на две практически равные части.

Та часть, что примыкала к скале, принадлежала учителю боевых искусств Тапикову, и на её территории практически ничего не было. Лишь пара мишеней, коряво нарисованных белой краской прямо на шероховатой поверхности той самой скалы. Вытоптанная многочисленными ботинками глина и неглубокая яма куда нужно было спрыгнуть. – «Это, если вы криворукие, сотворите, что-то действительно стоящее». – Да деревянный грибок. Под которым, в жаркие весенние дни прятался от палящего солнца сам Тяпка.

А вот на второй части пустыря, той, что примыкала к школе. Той, которой заведовала учительница по физической и боевой подготовке белобрысая и порывистая Аллочка Проскурина по прозвищу Цапля. Находилось много чего.

Там раскинулось: футбольное поле, длинная полоса препятствий с огромным бревном перекинутым через рукотворную канаву, турник и рядом с ним брусья. Яма с песком для прыжков в длину, пять деревянных манекенов и даже шведская стенка. И всё это хозяйство, выглядело не абы как, а так, словно было только что изготовлено. Как говорят лесовики, – прямо из под топора.

Брусья, турник, манекены и шведская стенка смотрелись так, словно их совсем недавно покрасили и покрыли лаком. А яму с песком выгребли до последней крупинки и насыпали туда нового песка. Морского, белого и через ситечко процеженного.

Футбольное поле тоже, было чистое, профессионально разлинованное, с аккуратным зелёным газоном, который лично контролировала Айболитиха и Антон Селёдка. Этот высокий альбинос, являлся предводителем кружка юных натуралистов. Актив которого, каждую пятницу, стройными рядами и с затейливыми речёвками, выходил на субботник и, не жалея праны, подправляла и подпитывал привередливую травку.

Вот на это самое футбольное поле, и выскочил, жилистый, с хищным крючковатым носом, сталкер.

Я вгляделся в его лицо, но не узнал, хотя я со многими из них был знаком. Частенько с этими парнями встречались, во время наших со Щепкой экспедиций. Узнала Смяткина.

– Это Крыс из пятака Гробовщика. – Без тени сомненья заявила она.

Я, молча, кивнул. Как не крути, а среди вышеупомянутых сталкеров, Ольга находилась чаще. Да и качество этих искателей значительно разнилось. Мы со Щепкой, водили дружбу с теми ребятами, что звёзд с неба не хватали. Тех, что промышляли в том же Тембуту или у ближайших Пирамид. А Ольга, была знакома с теми, кто входил в окружение Васи Царя. А эти парни были куда как более круты. Высшая лига. Они не требушили помойки типа Пирамид или того же Муравейника. Они, ловили рыбку покрупнее. Охотились на серьёзных, в основном, изначальных монстров. И Гробовщик со своей пятёркой, как раз и входил в круг этих немногочисленных ловцов.

Тем временем, выскочивший на поле, Крыс, огляделся. И приняв для себя какое-то решение, коротко кивнул головой и кинулся к скале. Не добегая до неё метров пятьдесят, он остановился, повернулся лицом к Водосточной улице и замер прислушиваясь. Не знаю, что он там выслушал, но что-то было. Так как Крыс сорвал с пояса притороченный там рог, поднёс его к губам и рог взвыл. И взвыл так, что это подействовало не только на кого-то далекого и невидимого, но и на меня тоже. Руки мои задрожали, волосы встали дыбом и, мне в тот же момент захотелось, кинуться вперёд. И это невзирая на то, что находились мы на крыше второго этажа. Восемь метров до земли, если что.

Я взбрыкнул головой, стряхивая с себя это странное наваждение, и оглянулся. По стоящим рядом девчонкам было непонятно, накрыл их этот рёв или нет? А вот по Очкарику сразу было видно, что его зацепило. Желваки на его скулах ходили ходуном, кулаки крепко сжаты и даже стёкла, оправленные толстой роговой оправой, запотели.

– Что торкнуло? – Повернувшись к нам, ехидно ухмыльнулась Смяткина.

– Ещё как, – выдохнул Очкарик и, стянув с носа очки, принялся протирать стёкла розовой тряпочкой.

– У него специализация Зверолов и уровень Источника запредельный. – Похвасталась Ольга. И похвасталась так, словно это был, не совершенно посторонний сталкер, а её любимый парень или даже жених. – Отец говорил, что он с монстрами, как с дрессированными собачками работает.

И хотя Смяткина говорила уверенно и даже с каким-то вызовом. Всё равно, было заметно, что на слове «Отец», она слегка запнулась.

Но это её проблемы. Кивнув, я переключил внимание на школьный пустырь.

Впрочем, особых событий там не происходило. Худощавый Крыс, перестав дуть в свой непростой рог замер, всматриваясь в конец пустыря, и стал походить на статую, что стоит на Красном проспекте, напротив Драматического театра.

Его затянутая в кожу фигура словно окостенела, напоминая сжатую до предела пружину. Но, приблизительно через минуту он дёрнулся и опять приложил к губам горн.

По моему телу, вновь побежали будоражащие мурашки, но я с ними совладал гораздо быстрей, чем в первый раз.

А вот за нашей оранжерей, где Айболитиха, на пару с учительницей домоводства Плюшкой, разводила всякие декоративные растения, а в данный момент, собралась толпа учеников, голов, этак, в пятьдесят. Пресловутые «мурашки» произвели гораздо больший эффект. Спрятавшаяся за зданием толпа учеников, словно изнутри взорвалась. А некоторые особо буйные и вовсе, попытались рвануть в сторону Крыса.

Их тут же, принялся успокаивать Штырь и девчонки, во главе с Аськой Гариной.

Штырь, заняв позицию, между оранжереей и хозяйственным сараем, разбушевавшихся парней бил гибкой палкой. Которую, он называл дротик, и которую, он выстругал полгода назад. Как раз после того случая, когда из метро вырвалась тварь, имеющая красноречивое прозвище Хлопок. И бил, ни сколько не стесняясь, наотмашь, совершенно не сдерживаясь. Хлестко, словно шашкой рубил, лупил ей налево и направо, только кровавые сопли, вперемешку с визгами и матами, летели в разные стороны. Рядом, так же, совершенно не заботясь о сохранности голов взбесившихся школяров, орудовала пудовыми кулаками Ася. Ей помогали её подружки.

– Девчонок, это призыв не берёт, только вас кобелей. – Прокомментировала это безобразие Смяткина и тихо добавила. – И ещё почему-то вон…, Нурлана. – И она указала тонким пальцем на, размахивающего дротиком Штыря.

Подбежавшая к собравшейся за оранжереей толпе Цапля, увидев это безжалостное избиение, тонко закричала.

– Нурлан, Ася, вы, что творите ироды, вы же их перекалечите!

Вклинившись в толпу, Аллочка, попыталась пробиться к ним, чтоб пресечь бойню, но не тут-то было. Подростки столпились настолько плотно, что эта простая, вроде бы, задача, оказалась невыполнимой. Тогда Цапля, вцепившись в плечи впереди стоящего пацана, выпрыгнула вверх и принялась ругаться.

– Штырь, Аська, а ну-ка, прекратите избивать школьников. Как вам не стыдно? Я директору пожалуюсь.

Она ругалась так яростно, так эмоционально, что даже её косички, с вплетёнными в них голубыми лентами, наэлектризовались и встали дыбом.

– Пошла ты, дура. – Зло выкрикнула запыхавшаяся Гарина. – Не видишь, что ли, они на поле рвутся, а сейчас туда «Крокодил» выскочит.

В это время толпа разом угомонилась, и немного испугано зашушукалась. А на поле действительно, выскочил тот самый «Крокодил».

В живую, я эту зверюгу ни разу не видел. Только на картинках, что находились в учебнике биологии, да ещё в «Большой Энциклопедии Рихарда Шмидке ». И хочу сказать, что картинки в учебниках, разительно отличались от того, на что я сейчас смотрел.

На обычного крокодила, та тварь, что в данный момент выскочила на поле и со всей дури мчалась в сторону одиноко стоящего Крыса, совершенно не походила. Больше всего, она напоминала древнего Спинозавра, бродившего по земле миллионы лет назад. Такие же маленькие и нелепые ручки, такие же мощные ноги, бордовый с зелёными прожилками гребень на спине и мощный хвост с огромной костяной шишкой на конце.

Но видимо парень, который впервые увидел эту огромную зверюгу, совершенно не интересовался наукой палеонтологией, а может и в школе не учился. А возможно, он увидел лишь морду этого монстра. А морда у него, один в один напоминала пасть огромного, с детства хорошо питавшегося, крокодила.

Возможно, это происходило так – тот парень, что первым увидел его вытянутую, покрытую двумя сотнями острейших зубов, пасть, ошарашено выкрикнул. – Охренеть! Крокодил!? – И в ту же самую минуту был сожран этой самой пастью и от того, не смог в дальнейшем изменить название монстра на более ему подходящее.

А может, и по-другому было, но это сейчас и не узнать уже.

Следом за «Крокодилом» на поле выбежало трое сталкеров. И вот в этот момент я окончательно осознал, насколько этот чёртов монстр был огромен. Он был просто гигантских размеров. Если принять за аксиому то, что выскочившие за ним сталкеры были обычного роста, а не коротышки в метр двадцать высотой, то гребень этого великана трепыхался где-то, на уровне трёх, четырёх метров.

– Жирненький карась! Вот бы такого в одну харю завалить. – Раздался из-за моей спины, возглас Очкарик.

– Карась? Завалить? – Я удивлённо оглянулся на Сашку. Что это с ним? Куда делся наш застенчивый ботаник? Потом посмотрел на Ольгу Саяпину, затем снова на Очкарика. – Да вы Александр полны сюрпризов. – Задумчиво пробормотал я. – Не удивлюсь, если у вас в кармане нож припрятан.

– Это нервное. – Оправдался Сашка и тихо добавил. – Нет у меня никакого ножа.

В это время, на краю пустыря появилась ещё одна фигура.

В городе он был известен под прозвищем Гробовщик. И прозвали его так, из-за его безмерной любви к черным нарядам.

Выглядел этот тип, до одури импозантно: на вытянутой, похожей на тыкву сорта оранж, голове, была надета шляпа котелок с обтрёпанными полями, естественно, чёрная. На ногах высокие шнурованные ботинки, само собой чёрные. Чёрными были штаны галифе и церемониальный китель со стоячим воротником из-за которого, в основном, он и получил своё прозвище. Чёрная аккуратная бородка и чёрная татуировка, спускавшаяся от правого виска на скулу, дополняли готический образ. В руках Гробовщик, держал что-то среднее между тростью и посохом, соответствующего цвета, но с массивным бардовым набалдашником.

На мгновение остановившись, он криво усмехнулся и встряхнул рукой, с которой тут же сорвался огненный шар, и быстро помчался в сторону Крокодила. Вернее, не так. Вот Гробовщик встряхивает рукой, и вот уже, на левом бедре твари расцветает огненный цветок.

Четырёхметровый монстр притормозил, развернул свою зубастую пасть в сторону обидчика и возмущённо зарычал. Нет, опять не так. Он не просто зарычал, он взревел. Эпически громыхнул. Рыкнул – во всю мощь своих, далеко не маленьких легких. Издал низкий, утробный, закладывающий уши рёв, на который, чует моё сердце, было завязано пару неслабых акустических навыков. Взревел так, что стекла в нашей школе задребезжали, а некоторые и вовсе, разлетелись на мелкие осколки.

Стоящий рядом Очкарик от неожиданности присел, и схватился за Саяпину. Та хлопнулась на задницу, взвизгнула, и испугано прикрыла голову руками. Непонятно было, толи он её своим телом накрыть хотел, толи утащить куда-то в безопасное место. Смяткина заметно побледнела и тоже присела, спрятавшись за парапетом. Я же повел себя вполне достойно. Как стоял с гордо задранным к небу подбородком, так и остался стоять.

Это от того, что, во-первых – на меня и раньше ревели твари. Не так громко, но всё же ревели. А во-вторых – у моего тела на всякие пугающие неожиданности именно такая реакция. Замереть и на несколько мгновений прикинуться ветошью.

Щепка говорил, что для катакомб, эта моя реакция, дороже всякого золота. В катакомбах, в любой непонятной для тебя ситуации лучше всего замереть на несколько секунд, а уже потом принимать решение – драпать тебе сверкая пятками и тихо при этом поскуливая, или продолжать, качественно изображать каменного идола. Он даже шутил, мол, это мне бонусный навык от Лисии, за моё ангельское терпение и иррациональную веру в их с Привратницей никем не признанную систему.

– Вот это, охренеть не встать. – Ошарашено прошептал Очкарик, а затем, видимо заметив, трепыхавшуюся в его руках Саяпину, вскрикнул. – Оля ты не ушиблась?

А «Крокодил», в это время: хмуро и крайне недружелюбно посмотрел на Крыса, на окружавшую его Скалу и решил. – «Что туда он ни за какие коврижки, не побежит. Он пойдёт другим путём». – И не прекращая своего бега, принялся забирать в сторону школы.

Среди школьников тут же, началась паника.

Вот, только что, выскакивая из окон и всяких разных щелей, уворачиваясь от цепких учительских рук и взламывая своими телами запертые двери. Они мчались сломя голову к оранжерее, что перекрывала выход на футбольное поле. Готовые – незамедлительно, без подготовки, без оружия. Полагаясь лишь на свои твёрдые кулаки и острые зубы, вступить в неравную схватку с изначальным монстром.

А вот, с тем же самым задором и прытью, под визги девчонок и панические выкрики пацанов, уже мчаться обратно.

Кто-то может их и осудит, кто-то может быть скажет – «вот ведь дурики позорные», но это точно буду не я. Потому, что даже здесь, на крыше школы. Я чётко ощущал вибрацию, от тяжёлого бега многотонного монстра. И это, надо признаться, было до одури жутко.

Бабах – и полуметровая лапища, окантованная острыми, двадцатисантиметровыми когтями, вскрывает красивый газон футбольного поля, и комья свежего дёрна корявыми брызгами разлетаются по сторонам. Бабах – и словно невидимые морские волны, расплываются в разные стороны эманации земной дрожи – корёжа газон, заставляя трястись и лопаться стёкла оранжереи, позвякивать сложенные там же вёдра. Бабах – и словно россыпь гороха, прыскает в разные стороны малолетняя школата.

Крокодил, увидев такое великое множество маленьких вкусных обедов, разбегавшихся от него в разные стороны, в радостном предвкушении приостановился и задрав голову ввысь заревел ещё громче, чем придал, ещё большее ускорение несостоявшимся героям и героиням, затем резко прибавил ходу.

Но тут на его пути, словно те самые братья из ларца, появились сразу два сталкера.

Один из них был коренастый, а скорее, даже квадратный. С огромными непропорциональными руками и в странном поблескивающем на солнце шлеме, больше похожем на металлическую тарелку. А второй – высокий, корявый, в нелепом разноцветном халате на котором было нашито множество маленьких кармашков и в исписанной зелёными письменами тюбетейке.

– Невысокий, это Валун, он маг земли. – Сообщила мне Смяткина, поднимаясь из-за парапета. Хотя я её и не спрашивал. – А того, который в халате, зовут Хабал, он друид.

Валун, словно подтверждая слова Смяткиной про мага, одним лёгким движением руки возвёл перед собой земляной вал, высотой метра два и повёл его в сторону, перекрывая монстру путь к школе. К нему подключился Хабал, швырнув в центр земляного заграждения, вытащенный из кармана маленький бутылёк.

Оттуда, куда упала зелёная стекляшка, взметнулся небольшой бледно-желтый стебель. И не успел я глазом моргнуть, как на конце этого стебля вспух бутон. Вспух, и сразу взорвался, раскидывая вокруг себя ярко красные семена. Там куда упали эти семена, в воздух взвивались такие же, кроваво-красные, побеги. Вытягиваясь вверх, они хищно загибались к набегавшему на них монстру.

– Всё что за пределами Плантаций имеет красный, фиолетовый или кислотно жёлтый цвет, скорее всего, ядовито. – Учил меня Щепка.

У подбегавшего к кроваво-красной изгороди Крокодила, учителя видимо, были такие же. Так как, не добегая до препятствия буквально несколько метров, он резко затормозил и свернул вправо, решив обежать вставшую на его пути преграду. Но и это у него не вышло. Так как с этой стороны к нему подходил Гробовщик. И то, что он нисколько не лучше возникшего перед монстром препятствия, он тут же подтвердил мощным огненным снарядом.

Было понятно, что сталкеры пытаются прижать зверюгу к скале и уже там спокойно и вдумчиво выпотрошить её. Но и зверюга, не будь дурой, прекрасно это поняла. Поняла, просчитала и приняла меры к противодействию.

Это я в том плане, что она реально мыслила – умная была зверюга.

Кто-то может сказать – мол, что за чушь на постном масле. Не может бешенная тварь выбравшаяся на свет из тёмных туннелей метрополитена – «Реально мыслить». Но вот Щепка, например, считал совсем по-другому. Он свято верил в то, что многие монстры соображают гораздо лучше и в сто раз быстрей, чем среднестатистический городской житель. А иначе, как так вышло, что они, клацая острыми зубами и утробно порыкивая здоровенными глотками, вольготно расположились на среднерусской возвышенности, да и по всем остальным, красивым местам расселились, а редкие человеческие анклавы прячутся за высокими каменными стенами в паре десятков городов и бояться наружу нос высунуть?

И из них, между прочим, три-четыре города, уже который год, опасно балансируют на грани выживания.

Подтверждая Щепкины выводы, Крокодил вновь взревел, но кидаться в сторону, такого одинокого, такого беззащитного и такого вкусного Крыса, к чему его явно подталкивали окружающие его люди, не стал. Крутанув своей огромной головой, и видимо, приняв решение, он рванул в сторону улицы Ломоносова, что находилась как раз в противоположной от школы стороне. Туда, где вдалеке, виднелись кривоватые квадратные домишки, покрытые двухскатными крышами. Туда, где одиноко стоял пятый член Гробовщиковского пятака. Худенький невысокий парень, похожий на прилежного ученика, что совсем недавно сдал годовые экзамены и перешёл в восьмой класс. И которому, мамка, так отутюжила серенькие брючки и беленькую рубаху, что прямо загляденье одно.

Стоящий, на самом краю футбольного поля сталкер, ни в коей мере не соответствовал брутальному имиджа искателей приключений и расхитителей всяких плохо лежащих ништяков. Образу – суровых, небритых парней, в пропахшей потом и кровью одежде. Бесшабашных ловцов удачи, почти бандитов, готовых за пригоршню серебра поставить на кон свою жизнь. Простенький был парнишка, на вид совсем безобидный.

Монстра, судя по его дальнейшим действиям, парень так же не впечатлил, и он кинулся в его сторону. Но не сделал он и десяти шагов, как из-за тех самых кривеньких, невзрачных двухэтажек, расположившихся вдоль улицы Ломоносова и в коих проживают самые маргинальные слои городского сообщества. Выскочил бравый всадник, на пегой старенькой лошадке.

На голове его была высокая шляпа, а в руках огромная сабля. Фамилия всадника была Хрумкин, и являлся он начальником стражи, что несла службу на воротах Северной башни. А также той, что охраняла выход из станции метро, откуда совсем недавно сбежал носившийся по футбольному полю монстр.

Хрумкин был решителен и неимоверно зол. Что явствовало из его выставленной вперёд сабли, по лезвию которой пробегали серебристые сполохи и боевито топорщившихся усов над его яростно раззявленном рте или рту(не знаю как правильно). Хрумкин, был твёрдо настроен наказать монстра. За тот огромный ворох неприятностей, который рупь за сто, свалится на голову начальника стражи, как только об этом узнает его грозное, вышестоящее начальство. А оно точно узнает. Скрыть такой грандиозный косяк, как не крути, не получится.

По этой самой причине Хрумкин отчаянно рвался в бой, желая самолично, зарубить своей полыхающей саблей эту мерзкую тварь.

Но вот, старая умудрённая жизнью лошадь Хрумкина, была настроена совершенно не по-боевому. Она никуда не рвалась. Ей ни сколечко не улыбалось, кидаться в лобовую атаку на монстра, который был в три раза выше и в сто раз тяжелей старенькой лошадки. И как бравый мститель не втыкал, острые шпоры в рыжие, вздувшиеся бока, как не понукал трусливую скотину. Лошадка предпочитала стойко переносить острую, но сиюминутную боль, чем задорно мчаться навстречу своей неминуемой и окончательной гибели.

Следом за Хрумкиным, из-за кривых домишек, начали выскакивать запыхавшиеся стражники.

С высоты школьной крыши они почему-то напоминали тараканов, что имели забавное прозвище Пруссаки. И которых, заспанная хозяйка, застукала среди ночи на кухни и давай гонять. Они так же, метались туда-сюда, бестолково бегали по кругу, а иногда без всякой на то причины замирали на несколько секунд, а потом вновь начинали носиться как заполошные. Следом, за нелепо суетящимися стражниками, из-за крайних домов выкатилась повозка, запряжённая невысоким лошаком. Унылый лошак так же, как и умная лошадка Хрумкина, в бой особо не рвался. Потому двум худым стражникам приходилось тащить его за поводья, а ещё двум подталкивать тачанку, из которой грозно торчала маленькая, поблёскивающая в лучах весеннего солнца пушка, взявшись за кузов сзади.

– Ого-го! Как всё серьёзно? – Прошептала Смяткина и, мотнув тонким подбородком в сторону повозки, заключила. – Похоже, Хрумкин, окончательно головой тронулся.

Я вновь, который уже раз, кивнул. Не сильно-то мне нравилось изображать болванчика, но тут не поспоришь. Хрумкин действительно, видимо, на почве, надвигающихся на него неприятностей, совершенно ополоумел. Это ж надо до такого додуматься, чтобы к изначальному зверю пушку притащить?

Применить огнестрел в городе. Это, конечно, не тоже самое, что бабахнуть из него где-нибудь в Диких землях или у Пирамид. Там то, это сразу, быстрая, но при этом мучительная смерть. Но и здесь, назвать эту идею здравой, язык не поворачивался. Тем более, когда рядом находиться Изначальная Тварь.

Дело в том, что проклятые, а тем более изначальные монстры, совершенно неадекватно реагируют на то, когда рядом с ними палят из огнестрела. При первом же выстреле они сходят с ума, и превращаются в бешенное, и совершенно неубиваемое существо, магические способности которого увеличиваются стократно. А если сюда наложить и то, что запас их праны так же подскакивает в два три раза, то и сами понимаете.

По этой самой причине, использовать огнестрельное оружие на землях Союза соглашались, лишь совершенно отбитые парни. Ну, или те, кому терять уже совсем нечего.

Хотя есть и такие как Щепка. В нашем городе их называют Стрелки. А ещё их называют « Везунчики Стрелки», при этом криво ухмыляясь и потешно закатывая глаза под лоб. Это те, кому, не сильно интересуясь их мнением, Привратница всучила навык, завязанный на огнестрельное оружие. Бедолаги – вроде и получившие дар, но как-то его применить и использовать, выходило себе дороже.

Обычно, такие люди просто забывали про него и начинали жить обычной жизнью, выбирая какую-нибудь мирную профессию.

Но только не Щепка. Ведь его, Великого и Гениального, Александра Сергеевича Щепкина, такой мелочью как бешенство всех на свете монстров при виде, запахе, и звуке выстрела, из самого, что ни на есть, плохонького пугача, было не напугать.

– «Один выстрел – один мёртвый монстр». – Таков был его девиз.

И пусть для этого, требовалось – в обязательном порядке знать все слабые и сильные стороны всех на свете тварей. Уметь попадать точно в цель, минимум с тридцати шагов. Иметь качественное, а значит супердорогое оружие. Ну и ещё, сто пятьдесят тысяч разных «иметь и знать». Это всё, для Щепки, был скорее плюсом, чем минусом. Дабы интересно.