Текст книги "Дуда. В поисках Щепки (СИ)"

Автор книги: Борис Глушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Впрочем, Кавка, мою заботу о её душевном состоянии не оценила и, зло, пробурчав что-то явно не доброе, двинулась вслед за братом.

Дойдя до края поляны, я оглянулся. Рохля и Чертополох, лежали на том же самом месте. Ромка просто валялся на боку с закрытыми глазами, а Рохля, откинувшись на березку, безучастно уставился в небо.

Оба такие несчастные и совершенно не вписывающиеся в местный, красивый пейзаж, что нарисовало вошедшее в свои права лето.

Мне их даже жалко стало. Хотя и не сильно, чуть-чуть.

Глава 15

Где-то через час, речушка, вдоль которой мы шли, начала растекаться и медленно превращаться в болото. Пропали берёзовые рощи, уступив место камышу и зарослям огромного, на метр выше головы, папоротника. На камнях прибавилось мха.

Ещё через час мы вышли к деревне. И надо сказать, что вышли очень вовремя. Тягучая боль в моём боку переросла сначала в жжение, а следом и вовсе, в огненную воронку медленно расползающуюся по всему животу.

Мне бы повалятся пару дней, и чёрная вонючка в купе с таблеткой «заживителя» сделали бы своё дело. Но как тут поваляешься и самое главное где?

Деревня показалась издалека. С трёх сторон её окружали бескрайние уходящие в даль топи, а с четвёртой, подходила полоса суши, покрытая молодой травой пробившейся сквозь пожелтевшую прошлогоднюю жухлу.

По мере того как мы приближались к поселению болотников, глазу открывалась по-своему пленительная панорама. Везде куда не кинь взор, зелёная каша, замешенная из лишайника густо переплетённого с прошлогодней листвой и прореженная торчащими стволами почерневших берёз. А ещё, весь этот салат, был покрыт прозрачным, мечущемся между редкими клочками зыбкой земли, лёгким туманом,– клубящимся, волнующимся, словно живым.

– Красиво. – Прогудел вдруг Чудовище и предложил. – Может тебя, Дуда, понести?

– Немного осталось. – Прошептал я и кивнул, указывая вперёд.

Там, выныривая из-за листьев папоротника, показались соломенные крыши.

Деревня была огорожена мощными, поставленными на попа, брёвнами, шириной в полметра, а может и больше, но огорожена, что забавно, только со стороны суши. А вот со стороны болот, забора не было. Хотя лично я, там заборчик бы поставил. Сам однажды видел, как в тех топях, по бескрайним водным просторам разбавленным мелкими островками тины, шлялось такое жуткое переплетение клыков и щупалец, что у меня сердце в пятки нырнуло и, категорически отказывалось выныривать, пока эта жуть с глаз не скрылась.

Но жители деревни, относились к болотной нечисти куда как более спокойней. С другой стороны, а куда им деваться-то? Они же, чёрт их побери, болотники. Они живут на болоте, питаются с болота, поклоняются болоту или вернее их главному болотному богу Большому Боу и, что естественно, воняют болотом.

Всё тут, на тысячу миль вокруг провоняло болотом – хижины эти их круглые, дурацкие, из тины сляпанные, одежда их болотницкая, больше похожая на мешковину, жратва их мерзкая, да и сами жители.

От того, мы со Щепкой, надолго здесь не задерживались. Заскочим по-быстрому, обменяем разнообразные сладости на ведьмины зелья, (они хоть и пахли крайне паскудно, но были на порядок лучше тех, что за те же деньги продавались в городе), да и ходу.

Деревенские ворота, мощные, собрание из двадцатисантиметрового бруса, были распахнуты настежь. Впрочем, сколько себя помню, они всегда и были, в таком вот состояние. Одна створка раскрыта до упора и подпёрта берёзовым дрыном который, уже и в землю врос и даже почки распустил. А вторая и вовсе – с одной петли сорвалась и погрузилась чуть не на треть в землю. Так что закрыть её, без бригады профессиональных грузчиков, и пытаться не стоило.

Из стоящего рядом маленького шалашика выскочил пацан. Как бы стражник, а вернее часовой.

Если не ошибаюсь, то звали его Бока и был он одним из многочисленных внуков, плодовитой как тараканиха, Блохи.

Пацан был вихрастый, светловолосый и босиком.

– Дуда, друг. – Бока растянул тонкие губы до ушей, явив миру кривые, острые как иглы и необычайно белые зубы. – Здоровья тебе друг, прибытка в охоте и всех богатств этого мира, и ещё, чтоб самая красивая девушка в городе влюбилась в тебя без памяти и пошла к тебе в жёны и, чтоб детей у тебя Дуда…

– Она и так, влюбилась в меня без памяти. Так, что можешь не напрягаться, Бока. – Прошипел я. Бочина полыхала огнём и, мне было не до его любезностей. – Блоха у себя?

Ведьма жила, чуть на отшибе у самой воды. Ей прислуживали две девчонки, которых она частенько гоняла своей кривой клюкой, и от того в её круглом домишке было гораздо чище, чем в остальной деревне. Да и воняло намного меньше.

– Бабушка Блоха на берегу. – И пацан, развернувшись, показал пальцем в сторону берега. Словно бы мы могли в этих семи хижинах заблудиться. Тут сделал два шага за ворота и всё, везде берег. – Охотники Герасим и Адыбас, заарканили маленького Большого Боу и пытаются вытянуть его на берег.

Я кивнул и молча, двинулся вперёд, а Бока переключился на Чудовище.

– Чудовище, друг! – Улыбка на его грязном лице разошлась настолько, что разделила голову на две почти равные части. – Удачи тебе в охоте и всех богатств этого мира, а ещё, чтоб самая красивая девушка в городе влюбилась в тебя и согласилась стать твоей женой. А ещё, чтобы детей у тебя было столько, сколько пальцев у меня на руках и на ногах. А ещё….

– Это значит двадцать. – Прогудел Чудовище и отдарился. – И тебе Бока тоже, двадцать детей.

– Нет, мне столько не надо, – не согласился пацан. И тут же объяснил, причину отказа. – Они же у меня все с голоду помрут. Где мне столько еды-то взять? Это только мудрая Блоха, может столько еды добыть. – Бока, перестав улыбаться, вдруг сокрушился и покачал чумазой головой. – Но, тут другая беда. Старая уже она, рожать не может. Ноги у неё слабые стали, пузо таскать совсем не в силах. Есть у тебя Чудовище, сладкие конфеты?

– Нет, Бока. Нет у меня сладких конфет. Их все у меня, Дуда отобрал. – Печально пожаловался Чудовище.

– Маленькая девочка с огненными волосами – друг. – Тут же забыв про предыдущего друга, метнулся к Рыжей Бока. – Удачи тебе в охоте и всех богатств этого мира, а ещё, чтоб самый красивый парень в городе взял тебя в жёны. И чтоб нарожала ты ему двадцать детей, это столько же, сколько у меня пальцев на руках и на ногах и …

– Да я сдохну. – Прохрипела Рыжая. – И скорее всего, прямо сейчас. Эй, Дуда, где тут можно рюкзак скинуть?

– Да хоть где. – И я равнодушно взмахнул рукой.

Блоху я нашёл недалеко от берега, на маленьком холмике.

Восседая на покрытом мхом чурбаке, она яростно жестикулировала своей клюкой и материлась так, что любая портовая шлюха скромно отошла бы в сторонку и даже покраснела бы в обе щеки.

Увидев меня, она перестала грязно ругаться и ощерилась. Белые, без единого пятнышка зубы, смотрелись довольно странно на сморщенном, похожем на высушенную грушу лице, к тому же, обильно покрытым бородавками и рыжими пигментными пятнами.

– Дуда внучок, ну-ка покажи этим тупоголовым, как надо тащить вкусного Боу на берег. – Слегка запинаясь, прокаркала ведьма. Было видно, что ей страсть как охота от души матюгнуться, но она не решалась. Три года назад, Щепка, пообещал ей вырвать язык, если она ещё хоть раз, использует при мне нецензурную лексику и ведьма, эту угрозу, запомнила. Блоха хоть и напоминала собой старый трухлявый пень, но память у неё была исключительная. Вглядевшись в меня попристальней, старуха прошептала. – Вижу, не до рыбалки тебе. Ну-ка, Аришка, помоги моему внучку, волоки его сюда.

И она звезданула своей клюкой по заднице одной из девчонок.

Та взвизгнула, и метнулось ко мне. Подсунув голову под мышку, она обхватила правой рукой мою талию и потащила к старухе.

– Ложи его прям сюда, на травку. – Старуха показал на небольшой бугорок возле своих ног. – Да прямо на кочку спиной, ложи. Вот кулёма.

Она вновь огрела Аришку клюкой, и повернулась ко второй девушке.

– Ну, а ты Вяшка, хрена зенки лупишь? Быстро в дом. Тащи лукошко. – И предавая девчонке ускорение, она взмахнула палкой.

– Ну-ка, чё-ить у тебя там? – Это она наклонилась, уже в мою сторону.

– Да вот, – я хотел приподнять куртку, но пульсирующая боль, резко переросла во взрывную, и я, откинувшись на той самой кочке, заскрежетал зубами.

– Аришка, курица ты безмозглая, какого ляда ты окостенела? Быстро раздевай его. – И палка вновь взлетела в воздух. – О-о! Великий Боу! Дай хоть каплю мозгов этой юродивой. Не штаны стягивай Аришка, куда ты штаны-то тянешь? Рубаху скидывай. Не видишь, что ли, на куртке у него дырка и всё вокруг кровью залито. Хотя штаны ты ловко стягиваешь, молодец.

И старуха, откинув голову куда-то за спину, толи захохотал, толи закудахтала. Прибежала Вяшка и, держа в руке плетёную корзинку из бересты, засеменила на месте. Дождавшись, когда старуха закончит смеяться, подала ей. Блоха вытащила оттуда бутылку с большой деревянной пробкой. Протянула её мне и приказала.

–Ну-ка внучок, глотни побольше – и она передала её Аришке, которая тут же поднесла горлышко к моему рту. – Да не морщись ты, глотай от души. Это знатный эликсир.

Я сделал большой глоток. Горло ожгло так, словно туда залили расплавленный метал. Огненная река, начав свой путь в моей глотке, растеклась по груди и ухнула в низ, в желудок, хотя на этом мои мучения не закончились. Слёзы брызнули из глаз, а воздух отказался проникать в мои лёгкие – он упирался, рыдал и убедительно верещал, что не выживет в этом огненном пекле.

Старуха вновь закудахтала. Отсмеявшись, она нагнулась в мою сторону и доверительно сообщила.

– Это самогон внучок. Чистейший. Глянь на бутылку – видишь, какой благородный оттенок? Самый лучший самогон из всех самогонов, что гонят на наших Плантациях. Тройной перегонки. Щедро сдобренный болотным перцем, морошкой и одной очень интересной травкой. Сама, вот этими ручками, делала. – Прохрипела она и хихикнула. – Чувствуешь внучок, привкус морошки?

Я ничего не чувствовал, я даже дышать не мог, ни носом, ни ртом. А ещё, я ни видел ни чего, слёзы застилали мне глаза и, по-моему, я начал глохнуть.

– Аришка, ну-ка отдирай эту кляксу, что он там себе налепил. – Приказала бабка. – Да не наглаживай ты его так, шалава ты малолетняя, отрывай, говорю. Вон нож возьми, и чтобы через минуту, ни капли этой гадости на его брюхе я не видела.

Аришка, довольно профессионально работая маленьким, полукруглым ножом, принялась сошкрябывать пластырь и остатки вонючки. А я, глядя на её ловкие и быстрые движения, вдруг с удивлением обнаружил, что боль, терзавшая меня последние несколько часов, пропала.

Не полностью пропала, постреливала нет-нет. Но, того огненного ада, который заставлял меня скрежетать зубами уже не было.

Откинувшись на кочку, я заинтересовано взглянул, на её ловкие руки. Потом до того расслабился, что взглянул на небо, на Чудовище, на болото. На болоте я взгляд задержал, там происходило интересное.

На берег, что прилегал к деревне, растащив по сторонам утлые лодочки, высыпали почти все местные жители. Было их не так уж и много, человек тридцать-сорок. Хотя, может и побольше. А может и поменьше. Кто бы их считал? Да и захочешь, их не просчитаешь, мельтешат как тараканы, туда-сюда, туда-сюда, аж в глазах рябит.

Занимались они тем, что пытались вытащить на берег и забить колотушками маленького Большого Боу. Это такая хреновина, одновременно похожая и на большущего сома, и на гигантскую саламандру, ещё и с пятнистым гребнем, развевающимся на хребте в виде паруса.

Ловили они его так. С начало, местные охотники, те самые – Герасим и Адыбас, ловили большую лягушку. А её поймать, я вам скажу, постараться надо. Эти твари тут до сорока килограмм вырастают и местных уток, что пытается разводить Блоха, харчат с одного захода. Ловкие твари и опасные – и цапнуть могут, зубы у них как у пираньи, и плюнуть ядовитым языком, он молнией выстреливал на два метра вперёд.

Вот такую вот дурынду вылавливают Герасим с Адыбасом, и устраивают ловушку. Привязывают лягуху у самого берега, где поглубже, предварительно оттяпав ей окорока, чтоб не упрыгала и чтоб самим пожрать, а рядом, петлю из стального троса. Тросик соответственно, к березе.

Конечно, не всё так просто. Нужно места знать, где вода ещё в топь не превратилась, чтоб этот самый маленький Большой Боу смог к берегу подгрести. Опять же дерево должно быть рядом. И не просто деревце, а прочный такой ствол, иначе маленький Большой Боу вырвет его с корнями и потеряется вместе с ним на бескрайних водных просторах.

Место опять же, должно быть не сильно далеко от деревни, чтоб этого Боу, можно было дотащить до неё и вытянуть на пологий берег, но и не сильно близко. Иначе, вечно голодные внучата Блохи сожрут в тихаря лягуху и даже косточек не оставят.

Они тут всё жрут, что только можно найти на бескрайних просторах болот.

Уже с пяти лет, рассекая на своих утлых лодочках по топям, они тащат в пасть всё, до чего только могут дотянуться своими загребущими маленькими ручонками – клюква, осока, корни камыша, рогоза, лягухи, мелкая рыбёшка, змеи, ондатры. В ход шло всё, что могли куснуть их белые, необычайно острые зубы и переварить маленькие, но вечно голодные, животы.

Ну, а сейчас и вовсе, на болотном горизонте маячил поистине царский обед. Шестиметровая дура, с очень вкусным мясом и пастью, которая может легко проглотить телёнка.

– Чудовище, внучок! – Завопила Блоха, повернувшись к нему.

Тот как раз, уселся на землю в трёх метрах от нас. Рядом с ним откинулась на рюкзак Кавка. Сразу за ними, уселся на корточки Костыль.

– Что, бабушка Блоха? – Прогудел Павлик и растянул перекошенный рот до ушей.

Я, с толикой праведного негодования поглядел, сначала на Чудовище, следом на Блоху. Я-то, по своей наивности полагал, что один городской «внучок» у этой старой карги, а тут, вон оно значит как?

В школе, всем было известно, что Чудовище, шляется по Плантациям как у себя по огороду. А удивлённые сталкеры, порой рассказывали, что встречали его и на бастионах, и даже на дальних Пирамидах. Одного, без провизии и оружия. Но я как-то не связывал эти его экспедиции с деревней болотников. А оказывается, он и сюда забредал.

– Ты это, что расселся-то, башка твоя деревянная? – Всплеснула руками бабка. – Не видишь, что ли? Ребятишки мои из сил выбиваются? Или ты не любишь, зажаренного на углях маленького Большого Боу?

– Люблю бабушка? – Ещё шире растянул губы Чудовище.

– Ну, тогда поднимай свою ленивую задницу и быстро ребяткам помогать. – И Блоха клюкой, словно указкой, задала ему направление. – А то, чую, такими темпами, мы его до ночи не вытащим.

На берегу тем временем, местное населения схватившись за трос, пыталось выдернуть из воды маленького Большого Боу. Впрочем, они больше мешали друг другу, чем целенаправленно тащили.

Здоровых мужиков в деревне было всего шестеро; два уже известных охотника, Герасим с Адыбасом. Два узкоглазых сталкера, что промышляли у ближайших пирамид, их звали Челим и Ваня Рогатка. Малость прибабахнутый Скунс – который был главным собирателем ингредиентов для Блохи и оттого, вечно где-то шлялся. И седой как лунь мужик по прозвищу Копыто, про которого рассказывали, что он сбежал из городской тюрьмы, а здесь, у болотников, толи прятался от стражи, толи просто жил.

В данный момент, покрякивая от усердия, тянули трос трое из них – охотники и Ваня Рогатка. Копыто же – много суетясь и покрикивая – «Эх, взяли», больше изображал бурную деятельность, чем что-либо делал.

За тремя мужиками, пристроилось с десяток баб разной степени беременности, а за ними с пригорка, наблюдало ещё с десяток. Те были уж совсем с большими животами, оттого строгая Блоха их к тросу не подпускала.

Так же, шныряя между взрослых, по берегу носилась огромная орда грязных и босоногих пацанов, следом за которыми, носилась не менее огромная орда грязных и босоногих девчонок.

Чем-то всё это безумие мне напоминало наш городской базар, тот же гомон, драки, крики и сладостное предчувствие скорой поживы.

Бодро вскочив, Чудовище, побежал в конец уцепившейся за трос очереди и схватив его, потянул. Ничего не произошло. Он удивился и оглянулся на нас с Блохой.

– Рыба. – Уважительно хмыкнул он. – Сильная.

Затем, поплевал на лапища и, перехватившись поувереннее, вновь потянул. Его ноги по щиколотку вошли в землю, мышцы на огромных руках налились и трос поддался. Вся людская змейка, не ожидавшая такого рывка, завалилась назад и уселась на землю. Лишь Герасим с Адыбасом успели переступить и остались стоять на ногах.

– Давай, встаем. Не спим. – Орал хитрый Копыто бегая вокруг и поднимая баб.

– Чудовище, внучок! Деревянная твоя башка. – Вклинилась в руководство Блоха. – Перекинь трос через плечо, словно санки за собой тянешь, и чеши в сторону деревни.

Чудовище так и сделал. Трос натянулся, и парень медленно пошёл в направлении ближайшей хаты, ему помогали охотники с Ваней Рогаткой и Копыто. Тот, впрочем, больше суетился и орал, чем тянул.

– Давай навались! Хорошо пошла! Эх, раз, взяли! Да два раза, взяли! – Блажил Копыто. Он словно наш городской дирижёр Яков Карузо, яростно жестикулировал, натужно хрипел, скакал вокруг потных болотников и под конец устал.

Процессия бурлаков, тянущих трос, шаг за шагом удалялась от берега.

– Ты, что внучок, туда таблетку засунул? – Блоха отвлеклась от рыбалки и ткнула своим крючковатым пальцем в мою рану.

– Ну, да. – Удивился я.

Ведьма покачала головой и протянула Аришке медицинские щипцы.

– Ну-ка глянь девочка, осталось там что?

Та взяла щипцы и аккуратно приоткрыла рану. Взглянув на Блоху, кивнула.

– Половина ещё.

– Вытащи оттуда эту гадость и промой, как следует. – Приказала та.

У Блохи всегда так. Всё, что сделано не из болотной тины и варёных лягушек, всё называется гадость.

Аришка начала промывать рану и мне, чтоб не провалится в бессознательную пустоту, пришлось отстраниться от боли. Я закрыл глаза и прокрутил сет Знойного ветра из второго круга медитативной практики.

Вынырнув из эфира, я взглянул на рану. Аришка уже заканчивала, наложив на рану два шва и закрыв её, их местным болотницким пластырем. Это такая, зелёная мерзость сильно похожая на высушенную тину. Которую не сильно заморачиваясь, скрепили свежей лягушачий кровью густо перемешанной со слизью гигантских мокриц и полили болотной жижей.

Минус этого пластыря был в том, что он, как и все местные медикаменты жутко вонял тухлой рыбой и почему-то ацетоном, а плюс, что его не нужно было менять. Он через сутки сам растворялся, оставляя вместо себя чистую, бледно розовую, кожицу.

Выдохнув, я взглянул на ведьму.

– Бабуль, а можешь глянуть вон того паренька? – И я, кивнул головой в сторону Костыля.

– А чё ж не глянуть-то – Хмыкнула она и взмахнула своей клюкой. – Ну-ка, болезненный, подь сюда.

Костыль вскочил и подбежал к старухе.

– Ох, тыж! Как вы все, эту чернильную мерзость-то любите. – Проворчала она и кивнула на бугорок, с другой стороны, от своего чурбака. – Седай прям сюда, на травку, вот. Как звать-то тебя, чудо чудесное?

– Костыль, – прошептал Костыль. Но наткнувшись, своим бегающем глазом, на недовольно оскалившуюся старуху, тут же добавил. – Саша.

– Чем платить будешь, Саша? – Спросила ведьма. – Мои услуги не дёшево стоят.

– А глаз можете восстановить? – С надеждой в голосе спросил Сашка.

– Полста золотых рублей. – Жёстко прокаркала Блоха.

Костыль, опустив голову, загрустил. Я думал, он заплачет, но он сдержался.

– В городе с тебя все двести сдерут и то не факт, что помогут. Выражение, время – деньги, к твоей дурной ситуации, как нельзя лучше подходит. – Хмыкнула Блоха. – Эт, я бабка добрая, себе в убыток лечу, а другие с тебя семь шкур сдерут.

– Нет у меня таких деньжищ. – Всхлипнул Костыль и принялся скрипеть зубами. Сильно ему не хотелось, одноглазым ходить.

– Ну, так всегда можно договор заключить, мал по малу, отработаешь. – Вкрадчиво прошептала ведьма.

– Страшно. – Пожаловался Костыль.

К таким договорам, которые заключаются вот так вот, на коленке, в совершенно не соответствующих условиях. Очень хорошо подходило слово кабальный. И Сашка об этом, прекрасно знал.

– Это, что ж ты говоришь-то, Сашенька? – Взмахнула руками старуха. – Меня бабушку добрую бояться? Глянь вон вокруг сколько детворы. И скажи теперь, кто о них заботиться? Кто?

– Вы бабушка. – Опустил голову Сашка.

– Вот внучок, то-то же. – Бледные губы старухи разъехались в стороны. – Не надо бабушку бояться. Бабушка глазик тебе вырастит. Глазик как новый будет.

«Чёрт. Ещё один внучок». – Ревниво подумал я.

Перебивая мои мысли, вода на болоте вспучилась и во все стороны разнёсся закладывающий уши вздох. Пометавшись среди тумана, он вернулся назад и миру явился, маленький Большой Боу.

С громким всплеском, над болотной гладью показалась плоская голова с шикарными усами. Захватив передней лапой трос, он колыхну своим плавником, и шумно ушёл под воду. Трос резко пошёл вправо. Вереница людей колыхнулась в туже сторону.

– Держи не отпускай – завопил отдохнувший Копыто.

Ведьма, не обращая внимание на эти всплески, подтянула голову Сашки к себе и залезла двумя пальцами ему в глазницу. Костыль, словно маленький пёсель, что живёт у мамаши Окенбук, заскулил и принялся сучить ногой, но ведьма держала крепко. Вытащив пальцы, она тихо прохрипела.

– Ну-ну, не скули внучок, всё уже. – И погладила его по голове. – Всё, всё, отдыхай пока, вечером тобой займусь.

И она, отстранив его от себя, повернулась ко мне.

– Ну, а ты Дуда, как себя чувствуешь? – И она дёрнула головой. Седые космы тут же подхватил ветерок и, всколыхнув их, превратил Блоху в чудище из страшной сказки. – Эт я к тому, что если силёнки есть, то и торгануться можно.

– Завтра. – Не согласился я.

Голова гудела и кружилась. Если сейчас с ведьмой торговаться, то обдерёт как липку.

– Ну, завтра так завтра. – Легко согласилась она и погладила сидящего рядом Костыля по голове. – Тогда, хлебай из бутыля сколько сможешь и не отлынивай. Эй Аришка.

И она, выдернув из корзинки бутылку, протянула её помощнице.

– Если ты Аришка не вольёшь ему в глотку хотя бы половину, то я о тебя всю клюку обломаю. – Пригрозила она.

В общем, уже через час, я словно заправский алкоголик валялся на земле и пускал пузыри.

К вечеру меня разбудили, накормили вонявшим болотом мясом маленького Большого Боу и утащили в домик Блохи. Там я опять уснул.