Текст книги "Дуда. В поисках Щепки (СИ)"

Автор книги: Борис Глушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 5

До галереи мы доехали в большой черной машине. Я раньше такие, лишь в кино видал. Да ещё издали, когда бывал в Верхнем городе. А бывал я тут не часто, всего раз пять. Стража кварталов, не сильно жаловала голытьбу из Колоска. Увидят, что без дела по их территории шляешься, обязательно докопаются, – с какой целью тут околачиваешься? Что вынюхиваешь? Кого обокрасть хочешь? И если твои ответы им не понравятся, то могут и по почкам врезать, так сказать для профилактики. Чтоб следующий раз помнил, что тебе здесь официально не рады и рожа твоя протокольная, как её не крути, не вписывается в красивый местный пейзаж.

А тут, вон оно как вышло, внутри еду. Кому из ребят расскажи, что меня везёт шофер в кожаном кепи и в чёрном костюме с отворотами. А я, Дуда, облокачиваясь на полированный подлокотник, пялюсь в окно, ни за что не поверят.

Но всё очарование от этой чудесной поездки портила гнетущая атмосфера, царившая в салоне автомобиля.

Я сидел на заднем сидении, покрытом нежным, как шёрстка нашего кота Понтия, велюре. Но вместо того, чтобы наслаждаться этим замечательным приключением, улыбаться, и потягивать напитки из маленького бара, вмонтированного в диван сбоку. Тупо молчал и, изображая придурковатого интеллигента, нервно косился на проплывающие за окном здания. А всему виной являлась та самая Катенька, что ждала Софью возле машины, а потом бегала в дом, втыкать синий крокус в горшок с землёй.

С самой первой минуты нашего знакомства она ясно дала понять, что не разделяет выбор своей подопечной и всем своим видом это подчеркивала.

– Здравствуйте, – приветливо сказал я, когда Софья решила нас познакомить, и доброжелательно улыбнувшись, добавил. – Я Дмитрий.

– А я, Екатерина Евгеньевна, – процедила она. И сделала это с таким видом, словно не знакомится – с чисто вымытым и вкусно пахнущим, (дорогим Щепкиным одеколоном), молодым парнем. – А милость нищему на базаре подаёт. – Из рода Малютиных, если это Вам, Дмитрий, хоть о чём-либо говорит?

И вздёрнув голову, она растянула свои тонкие губы в такой мерзко-пакостной улыбке, что пролетавший мимо воробей, увидев ее, отвернул в сторону.

Я не стал быковать и в открытую хамить этой дамочке, но и спускать на тормозах тоже не собирался. Потому, дождавшись, когда её улыбка станет совсем уж победоносной, невинно спросил.

– Это, из тех Малютиных, которые у семейства Шторм в услужении, или из тех, которые на Паровозовых батрачат?

И не дожидаясь, пока вредная дамочка подберёт достойный ответ, нырнул вслед за Софией в салон. Усевшись на мягонький диванчик, довольный собой, улыбнулся. Оказывается, не зря я зубрил все эти многочисленные династии, семьи и кланы, изображающие в нашем городе элиту. Пригодилось вот.

Но Катюша не осталась в долгу. Водрузив свою тощую задницу на диванчик, напротив. Она фыркнула и обдала меня таким концентрированным потоком всепоглощающей ненависти, что моё тело буквально вдавило в спинку велюрового дивана.

– «По любому менталистка с хорошим источником», – проплыла, сквозь заполнивший голову туман, одинокая мысль. Потом заныли зубы и всё, адекватно о чём-либо думать я уже не мог.

С боку, Софья, что-то весело рассказывала, указывая наманикюрным пальчиком в окошко, а я лишь кивал головой, как тот китайский болванчик, и безуспешно пытался справиться с обуревавшей меня тошнотой. А ещё, пытался не смотреть на ехидную улыбку сидящей напротив представительницы семейства Малютиных.

Хорошо, что приехали мы быстро, городок-то у нас не такой и большой оказался.

И только, шофер Саша, открыл дверь, как я пулей выскочил из салона. Вдохнув полной грудью прохладный воздух, сразу почувствовал облегчение.

Чёртовы менталисты! Не зря их называют фанатами маленьких и закрытых помещений. Там они короли и чуть ли не боги, а вот на открытых пространствах их сила кубарем катиться под откос.

Обернувшись к машине, я подал руку показавшейся оттуда Софье, а вот Катеньку проигнорировал, наградив презрительным взглядом.

Но она не опечалилась. Опираясь на руку подскочившего шофера, вылезла из машины и, победоносно взглянув на меня, улыбнулась. Видимо намекая на то, что нам ещё и назад ехать.

Что ж она в своём праве, этот раунд явно остался за ней.

Здание, где находилась художественная галерея Павла Букле, было старое и вычурное, с высокими колоннами, с засевшими под самой крышей ангелочками, и огромным помпезным крыльцом.

Подхватив Софью под локоть, я неспешно, двинулся в сторону входа.

Я уже ступил на первую ступень крыльца, когда мой взгляд упёрся в троицу парней, что стояли недалеко от угла здания. Я их сразу узнал. С другой стороны, что их не узнать-то, шпану затоновскую? Её за версту видно. Кепки эти их безразмерные, больше головы в два раза, и куртки с бездонными карманами, в которых, к гадалке не ходи, есть нож и парочка увесистых голышей. Затоновские, да ещё с Семёновской улицы, они самые отмороженные в Нижнем Городе, завсегда с приблудами и камнями, это я точно знаю, не раз пересекались.

Двое стояли ко мне спиной и о чём-то оживлённо беседовали, а вот третий, из их компании, стоял ко мне лицом.

Удивлённым лицом, можно даже сказать, обалдевшим. В его взгляде перемешалось всё; и редкие капельки узнавания, и искорки недоумения, переплетённые с тягучими мазками неверия, и даже вкрапления надвигающегося восторга.

Приоткрыв рот. Он перескакивал изумлённым взглядом – сначала на переливающийся в свете зажжённых фонарей лимузин, потом на меня. Затем на, – одетую в короткую шубку и шикарное синее платье Софью, – а затем снова на автомобиль.

Дождавшись, когда его ошарашенный взгляд зафиксируется на мне, я хмыкнул снисходительно, улыбнулся ему кривой презрительной улыбочкой и подмигнул. И вот тогда, он окончательно осознал, что его одурманенный сигаретами и дешёвым вином мозг, не разыгрывает его же воспалённое сознание, а доносит картинку чётко. Его челюсть рухнула вниз, глазёнки вылезли из орбит, а руки начали теребить куртки товарищей, с целью привлечь и их внимание тоже.

Я фыркнул, выгнул грудь дугой, незаметно показал этим финикам средний палец и грациозно проследовал внутрь.

Настроение резко улучшилось, и бесславная стычка с Катенькой отодвинулась на второй план.

Уже завтра, вся школа, да чего уж там школа и весь район тоже. Будет знать – что тот самый Дуда, что по осени навалял сыночку Владетеля. Ну, тот самый, что прошлым летом, на спор, сиганул с Чёртова пальца прямо в усеянную острыми скалами воду, и тот же, у которого по сих пор не открыт Источник. Гоняет по Среднему городу на чёрной как ночь машине и гуляет с самой красивой девчонкой нашей школы. К чертям школу – с самой красивой девчонкой в нашем городе.

От этих мыслей у меня в груди потеплело, и разлилась приятная истома. Что говорить-то, – люблю я это дело. Меня хлебом не корми, а дай перед кем-нибудь повыпендриваться.

Не знаю, может это замешено на том что, не имея источника, я с десяти неполных лет, чувствовал в себе некую обделённость и ущербность. А может, это влияние моей матери, работающей худруком в нашем местном балагане. А может всё ещё банальней – просто, человек я такой, выпендрёжный. Не зря же мой лучший друг Штырь утверждает, что для меня поговорка – «красивый понт дороже денег», является основополагающим жизненным принципом.

Как только мы зашли в освещённое яркими люстрами фойе и сдали верхнюю одежду гардеробщику, я вспомнил, про наш со Щепкой план.

– Ты так восхитительна в этом свете, – прошептал я, чуть наклонившись к Софье.

Щепка заставил меня заучить наизусть два десятка комплементов, которые он набросал на замызганном тетрадном листке и вынудил клятвенно пообещать их все до одного использовать.

– Даже ещё восхитительней, чем обычно. – И я, в тщетной попытке изобразить ту самую очаровательную улыбку, про которую говорила мама, растянул свои губы как можно шире. – Хотя, слово «обычно», не вправе упоминаться в отношении тебя.

Софья, распахнув свои чудесные глаза, удивлённо взглянула на меня, затем хмыкнула, но тут же потупившись, уставилась в древний паркет. Поулыбавшись в пол, она вновь посмотрела на меня.

– А платьешко? – И она приподняла кончиками пальцев синюю материю платья. Уголки её губ чуть заметно изогнулись, придав лицу лукавое выражение. – Платьешко красивое?

– Шикарное платье. – Тут мне пришлось импровизировать. Так как про «красивое платьешко», Щепка, на своём мятом листочке ничего не написал. Он и к своим-то вещам относился пренебрежительно, а про чужие, и говорить не стоило. – Хотя, я просто уверен, что на тебе любая, самая старая дерюга, смотрелась бы просто сногсшибательно.

Софья улыбнулась и, задорно покачивая бёдрами, двинулась вперёд. Но, не пройдя и трёх метров, остановилась и, крутанувшись так, что «шикарное платьешко» завихрилось вокруг её ног, обернулась ко мне.

– Ну что? Откуда начнём?

– Думаю, начать лучше, с зала эпохи Возрождения, – предложил я. При этом лихорадочно пытаясь сориентироваться и определить, где находится этот самый зал? Щепкины зарисовки, не так-то просто было перенести на местность. Я даже занервничал слегка, пытаясь разобраться, где же есть, этот чёртов ренессанс?

Так бы и психовал, стоя в самом центре огромного фойе, если б не уперся взглядом в табличку «Зал эпохи Возрождения».

– Нам сюда. – Сделав морду тяпкой я элегантно повёл рукой и, подхватив под локоток Софью, двинулся вперёд. Слегка наклонившись к ней, прошептал, с невозмутимым видом завзятого знатока. – Представляешь? Там выставлена «Афинская школа» Рафаэля Санти. Копия, естественно, кто оригинал сюда потащит? Но всё равно, мне бы очень хотелось узнать твоё мнение относительно этого шедевра.

И я, украдкой выдохнув, мысленно похвалил себя. Первый этап нашего плана, я провёл виртуозно.

Выслушав все охи и ахи связанные с «Афинской школой», а затем и краткую историю рождения шедевра. Я тут же возжелал узнать мнение Софьи о «Сикстинской Мадонне», а затем и о «Портрете Папы Юлия 2». А когда закончился Рафаэль, я возжелал узнать её мнение о парне по прозвищу Альбрехт Дюрер, а потом о китайце Ян Ван Эйк. И хотя в процессе Софьиных комментариев я понял, что этот самый Ян Ван к китайцам не имеет никого отношения, всё равно, я искренне считаю, что был на высоте.

В общем, все шло замечательно. Раскрасневшаяся Софья металась от одной картины к другой, тараторя на непонятном для меня языке, и была просто счастлива. Я же многозначительно кивал головой, задумчиво подпирал подбородок кулаком, и тщетно пытался разобраться во всех этих панорамах, перспективах, ракурсах и рефлексах. Слова вроде знакомые, но толку ноль. Хорошо, что в мире существуют написанные на листочки комплименты и красноречивые междометья. И плохо, что существуют вредные компаньонки. А без них, приличной девушке и из дому-то не выйти.

– А вы дмитрий, как относитесь к мастерам эпохи Возрождения? – невинно поинтересовалась Катенька. И произнесла она моё имя именно так – дмитрий – с маленькой буквы.

Я задумчиво уставился на компаньонку. Вот что человеку надо?

Она в ответ, натянув на губы свою паскудную улыбочку, уставилась на меня. Прямо глаза в глаза.

Не так-то и много стерв я повидал за свою короткую жизнь и от того считаться специалистам по стервам не могу. Но тут и не нужно им быть, чтоб определить – перед тобой истинная стерва. Стерва наивысшей, можно сказать элитной категории, возможно даже преподаватель в каком-нибудь их стервячьем институте, возможно даже декан.

– Хорошо отношусь – осторожно ответил я.

– И кто же из них вам по духу ближе всего? – Не унималась Катенька.

Потеребив, для солидности, подбородок и зарифмовав Катеньку с гаденькой, я аккуратно ответил.

– Думаю Боттичелли.

– И в чем же маленький мальчик из грязных трущоб Сабарии может иметь сродство с великим художником? – Фыркнула менталистка.

«Фу, как грубо», – подумал я. И тут же мысленно улыбнулся, глядя как брови Софьи, полезли вверх. Видать не ожидала от «добренькой Катеньки» таких откровений.

– Видите ли, уважаемая Екатерина Евгеньевна. – И я, сделав скорбное лицо, изогнул брови домиком. – Как нам всем известно. Все дети в десять лет, проходят обряд инициализации – в процессе которого, соприкасаются с привратницей Лисией и открывают Источник. Меня же эта участь в силу определённых и не зависящих от меня обстоятельств обошла стороной.

– Я в курсе этой вашей инвалидности. – Хмыкнула Катенька, чем заслужила ещё один рассерженный взгляд со стороны своей подопечной. – Но совершенно непонятно, чем этот ваш изъян роднит вас с великим Боттичелли? В те далёкие времена про Источники и слыхом не слыхивали?

– Дело в том Катенька, – скорбно начал я. И с удовольствием увидев, как от такого обращения лицо менталистки перекривилось, не менее скорбно продолжил. – Мало кто знает, но настоящие имя Сандро Боттичелли – Аллессандро ди Мариано ди Ванни Филипели. – Тут я, слегка отвернувшись к окну, медленно выдохнул. Выговорить этого чёртового Филипели, легче язык сломать. – А прозвище Боттичелли, он получил в наследство от своего старшего братца – который по некоторым сведеньям любил прикладываться к бокалу с вином, за что и был прозван бочонком. Вот и представите Катенька, что должен был чувствовать художник, когда Великие полководцы, Короли, да и сам Папа Римский. Заказывая у него картины обращались к нему не по имени отчеству, а по незаслуженно приобретённому прозвищу? Бочонок, Пузырь, Винная Бочка – люди так старательны в оскорблении себе подобных. – Я вновь вздохнул, лихорадочно припоминая, что там ещё говорил Щепка про этого гениального писаку? – Вот я и думаю, что это самое, внутреннее ощущение того, что ты страдаешь не за свои собственные проступки, а за те которые несправедливо приписало тебе общество, и роднит меня с Великим Аллессандро ди Мариано ди Ванни Филипели.

И тут я понял, что не зря зубрил всех этих Боттичелли, Филипели, Тицианов и прочее высокохудожественное. Так как душенька Катенька покраснела, фыркнула что-то похожее на – вранье, какое – и, крутанувшись на каблуках, пошла, рассматривать очередное творение в одиночестве. А трепетная Софья, посмотрела на меня влажным взглядом маленького оленёнка и, шагнув вплотную, взяла за руку. Нежно погладив, она, видимо желая меня приободрить но от волнения не находя слов, потерлось виском о моё плечо.

И надо отметить, что приободрила. В ту же самую минуту я простил вредину Катеньку за все её подленькие шпильки, простил тирана Щепку, да и всех людей разом. Даже ублюдка Стана простил, я вам про него потом расскажу, и Ромку Чертополоха.

Ну а дальше, всё пошло просто замечательно. Мы с Софьей под ручку, как настоящая пара, ходили из зала в зал и наслаждались картинами. Даже я насладился, хотя живопись надо признаться – это явно не мой конёк.

Особенно мне понравилось, когда отважные герои с блестящими мечами рубились с разнообразными чудищами.

А после галереи мы доехали до Кондитерской мадам Сюзанны, где я впервые в жизни попробовал её знаменитые пирожные. Те самые, что стоят по три рубля за штуку и которые едят – по твёрдому убеждению мальчишек из Колоска, только короли всякие и принцы. Ну, те самые, которые в сказках живут. А тут и я попробовал.

Было странно и удивительно, запихивать в рот столько денег сразу, но мне понравилось. А вот Щепке, что вручил мне червонец со словами – много не трать – думаю, это не сильно понравится.

Мы сидели в углу уютного кафе, за небольшим воздушным столиком на двоих. Поддев маленький кусочек пирожного, Софья спросила.

– Почему ты раньше не приглашал меня? – И задрав вверх подбородок, направила на меня чайную ложечку. – Почему ты это сделал только сейчас?

Признаваться, что я не сам это сделал, а меня Щепка заставил, я не стал.

– Ты настолько красива, что я не решался.

– Ты? – Притворно ахнула Софья. И прикрыв ладошкой лицо улыбнулась, сразу став похожей на меленького хитрого лисёнка, который притаился в засаде и вот-вот поймает мышку.

– А ты? – Я отодвинул пустое блюдечко. Пирожные были неимоверно вкусными. – Почему ты, согласилась идти со мной на свидание?

– Ты что смеёшься, что ли? – Удивилась она. – Ты же самый обезбашенный и самый загадочный парень из всех кого я знаю. Ты же побил Стаха, а побить Стаха невозможно. Это просто немыслимо. Он же легенда. – И она, закатив глаза, выпендрёжно подёргала головой. Видимо так Стаха изобразила, а может и легенду.

– Значит, ты согласилась со мной встретиться из-за моей неземной крутости? – Радостно хмыкнул я. – Я так и знал.

– Ну не только из-за твоей, – лукаво улыбнулась Софья. – Но и из-за моей тоже.

– Хм. – Сказал я и удивлённо приподнял правую бровь. – Объяснишь?

– Понимаешь… я, когда у маменьки на это свидание отпрашивалась, то она мне такого наговорила – Софья возмущённо закатила глаза и красноречиво помотала головой из стороны в сторону. – А потом папенька наговорил, и можно даже сказать накричал, а потом братец. Они все против меня ополчились. А я…. – И она гордо вздёрнула подбородок. – А я как Энжи Броклей, наперекор всему миру…, на свидание с загадочным хулиганом. Это же вызов всему и вся. Это же просто кайф, это как в романах Анжелики Водкиной…, романтика, восторг, буйство жизни…. А ни это ваше там…

Софья подняла над столиком свои изящные руки и скомкано попыталась изобразить толи – «буйство жизни», толи – « это ваше там…». У неё естественно ничего не получилось и она, томно вздохнув, добавила. – Хотя. В первый месяц нашего знакомства, я тебя люто ненавидела.

Я аж закашлялся от такой смены вектора. Пришлось отхлебнуть чаю.

– Значит, я правильно сделал, что всё это время выжидал? – Шокированный таким крутым переходом, тихо предположил я.

– Хм. – Сказала Софья и, с аккомпанировав себе чайной ложечкой, задумалась. Отбарабанив сонет, вынесла вердикт. – Скорее да чем нет. Но всё равно, в тайне, я крайне возмущена твоей нерешительностью.

Потом мы погуляли по парку и я, доведя её до ограды, попрощался. Хотел поцеловать, но чёт забоялся. Зассал – как выражается мой друг Штырь.

Вот на следующий день и произошло наше первое близкое знакомство с Анастасией Крамской.

Незаметно подойдя с боку и схватив меня за рукав, она, с далеко не девичьей силой, а тем более грацией, затащила меня в закуток, между кабинетом физики и нашим школьным зоопарком. Гордости наше биологички мадам Никифоровой, которую все ученики, за страсть подбирать раненых монстриков, звали Айбалитиха.

– Скажи мне Дуда – разъярённой кошкой зашипела она. – Ты, что действительно бессмертный или просто дурак?

– Выберу бессмертного. – Благодушно согласился я, ещё пребывая в эйфории от вчерашнего свидания.

– Господи! – Воззвала к потолку Крамская и, закатив глаза, пожаловалась. – Стоило мне буквально на минуту отвернуться и нате вам пожалуйста. Она тут же вляпалась в это…. – Анастасия перевела взгляд с потолка на меня и задумчиво оглядела с ног до головы, – в это… недоразумение. – Следом она зло фыркнула и зашипела прямо мне в подбородок. – Ты хоть понимаешь, Дуда, в какие жуткие неприятности ты влип? Её папаша тебя точно прикончит.

– Значит, я умру молодым и красивым – ухмыльнулся я.

Запугать меня? После того как я не испугался и пригласил на свидание самую красивую девушку в этом мире? Смешно.

– Да и чёрт с тобой. Помирай, когда хочешь. – Взмахнула рукой Крамская. – Но, зачем ты её в это втягиваешь? Ты хоть понимаешь, что ломаешь и коверкаешь её судьбу? И свою кстати, тоже.

– Это любовь детка – вновь усмехнулся я. Выбить меня из хорошего настроения? Сегодня? Наивная. Набрав в грудь побольше воздуха я неимоверно пафосно выдал. – Запомни детка. Когда она приходит, то вся твоя спокойная жизнь летит к чертям собачьим, прямиком в трамтарарам. И тут ничего не поделаешь. Смирись – так устроен взрослый мир. Трагедия и боль, слёзы и раскаянье, стенанья и смерть, вот кровные близняшки рождённые от ветреной девочки – имя которой Любовь. Почитай на досуге классиков, Шекспир, Митчелла, Булгакова. Сама всё поймёшь.

И я поглядел на неё с высоты своих…? В общем, с высоты посмотрел.

– Ещё раз назовёшь меня детка, и я тебе глаза выцарапаю – пообещала Анастасия. Её лицо раскраснелось, волосы растрепались. В этот момент она была чудо как хороша. И если бы моё сердце не было бы полностью, до последней капельки, до последней клеточки, до последней капепулечки занято Софьей, то мне пришлось бы худо.

– Хорошо – улыбнулся я. Очень хотелось добавить эту самую «детку», но я не стал. Сориться с лучшей подругой своей девушки, (а то, что Софья уже является моей девушкой, я ни секунды не сомневался), было глупо.

Крамская внимательно посмотрела мне в глаза, а затем медленно и расстроено покачала головой.

– Похоже, доводы разума тут бессильны, это уже не лечится – тихо вздохнула она и так же негромко добавила. – Но запомни Дуда, ты мне сильно не нравишься.

А где-то, через неделю, я пригласил Софью на каток. И она притащила с собой Крамскую, мотивировав это тем, что с Катенькой у меня не заладилось. Через час, устав от наших непрекращающихся перепалок. Софья потребовала, чтобы мы заключили перемирие. На что я с радостью согласился. Бодаться с девчонкой дело изначально бесславное, а в перспективе, ещё и всегда проигрышное.

Вот такая вот история вошла в мою жизнь в декабре прошлого года.

Но вернёмся назад.

– Вновь напомню про наше соглашение – сказал я. Хотел произнести это строго, но счастливая улыбка на моём лице не позволила это сделать.

– Угомонись Дуда, – махнула рукой Крамская. – Ты же знаешь, что я не специально. Просто, когда я вижу, эту твою, восторженно-дегенеративную улыбку, то тело само реагирует. Рефлекс.

Я промолчал. Сейчас любое моё высказывание уведёт наш диалог на второй круг, а затем и на третий.

– Ладно, вернёмся к началу. – Махнула рукой Анастасия. – Итак; узнав, что тебя прохиндея любвеобильного, отправляют на плантации. Моя драгоценная подруга необычайно возбудилась и занервничала. Ну и, в состояние аффекта…. Это Дуда, когда ты не соображаешь толком, что делаешь. Побежала к своему папеньки и упросила его взять тебя рекрутом в клановую пятёрку. Ума не приложу, как Евгений Степанович на это непотребство согласился? Но факт остаётся фактом. Так что пляши, Дуда.

– Сама пляши. Ты покрасивее немного, поэтому у тебя это лучше получится. – Задумчиво пробормотал я.

Сам же в этот момент лихорадочно пытался, найти адекватный выход из создавшейся ситуации. М-да. Вот так выставила меня Софья – на раскоряку.

– Ты меня не расслышал Дуда? – Крамская, даже отстранилась слегка, видимо, чтобы рассмотреть меня более внимательно. – Твоя подружка, выбила тебе место в клановом пятаке. Ты понимаешь, о чём я говорю? Или ты от счастья головой тронулся?

– Нет, здесь приемлемого для всех решения. – Вздохнул я и перекривился весь. Как не крути, а придётся произнести это вслух. – Если тебя это не затруднит Настя, то предай Софье, что я вынужден отказаться.

– Стоп, стоп, стоп. Притормози Димка. – Она выставила вперёд ладошку и скривила такое лицо, словно этой самой ладошкой собиралась остановить летящего на неё гиппопотама. – Давай я уточню один момент. Я тебе не враг Дуда. Возможно, у тебя и создалось такое впечатление, но это не так. Я действительно хочу, чтобы у тебя, а через тебя и у Софки, всё было хорошо. Поэтому, подумай ещё раз, прежде, чем говорить всякие глупости.

Я ещё раз подумал, вздохнул и задрал голову к потолку. По потолку, водили хороводы солнечные блики.

Клановая пятёрка, это, конечно, здорово. Это было настолько шикарно, что практически все мальчишки и девчонки нашей школы этим грезили. Одевали, в радужных подростковых снах, куртки с клановыми нашивками, а наяву описывали свои сны в записках и побрасывали их на алтарь доброй Мары.

Дело в том, что у каждого Клана, у каждой Семьи, Гильдии, Ордена или Квартала, таких, например, как Колосок, Затон и Завод, имелась своя зона ответственности. Или, как её окрестили в народе Плантация.

Плантацию нельзя было считать обычным куском границы, которую следовало просто охранять. Плантации это было нечто большее. Это были поля, которые засевали крестьяне. Молочные и свиные фермы, которые они обрабатывали, и ценные растения, которые чем дальше от города, тем больше напитывались праной и прочим загадочным. Ну и, конечно же, разнообразные монстры, стаи которых приходилось регулярно прореживать или полностью уничтожать. Иначе, они, быстро собирались в огромные орды и тогда – прячься все, кто имеет красную кровь. Твари сметали всё на своём пути.

Поэтому все жители Сабарии, начиная с тринадцатилетнего возраста, записывались в когорты. Делалось это для того, чтобы, как выражается Штырь, – тянуть лямку на границе. Один пост или дозор, состоял из пяти человек.

Бригада, пятёрка, пятак, паха, пати, – как только люди не называли эти образованиях. Но именно на таких пятёрках, небольших спаянных многочисленными боями и годами совместной службы командах, и зиждилось спокойствие нашего города. Они прореживали мелкие стаи, следили за стаями побольше, отмечали вновь образовавшиеся ловушки и выкашивали хищные растения. Они быстро поднимали уровень Источника и при определённых обстоятельствах приобретали огромный авторитет.

Особенно, это относилось к лучшим бригадам гильдии Сталкеров, Орденским пахам и Клановым пятёркам, тем самым в которую и сосватала меня моя любимая София.

У них была лучшая экипировка, лучшие артефакты, самые сильные зелья, и самые богатые Плантации.

Совсем иная ситуация была у выходцев из Нижнего Города.

«Будешь как все с дубинкой и голой жопой по зарослям бегать» – выкрикнул десять минут назад Ромка Чертополох. И он был абсолютно прав, обрисовав создавшуюся ситуацию. Именно так, в основном, и происходит у ребят с Колоска или того же Затона.

Вот взять хотя бы самого Ромку.

Пятёрка, которую он успешно возглавляет уже без малого два года, на хорошем счету в гильдии Сталкеров и у всех подростков на слуху. А что спрашивается из экипировки или оружия они за это время добыли? Три плохоньких копья с дерьмовыми усилениями, кожаный щит, да два три амулета в помощь их магу Сашке Костылю? И это, замечу, лучший пятак деревянной лиги.

Можно лишь раз, взглянуть на их команду, и сразу станет понятно, что их жизненный путь эта не волшебная лестница в небо, а неблагодарный Сизифов труд. Где за простенький ржавый меч надо пролить тонну пота и сдать жирному меняле по прозвищу Кусок, тридцать шкурок кукурузных крыс. А ведь эту крысу ещё и поймать надо. Побегать за ней, выследить.

А если вдруг повезёт Ромке Чертополоху и забредёт на его участок Изумрудный Жеватель или Огненный Бизон, или другая какая тварь, с которой можно поднять довольно неплохой камень. То прибытку с этого счастья, Ромке с командой, ноль без палочки. Ни при каких обстоятельствах не удастся Ромке и его пацанам, завалить своими дрянными копьями Огненного Бизона, а тем более Жевателя. А их маг льда, – со своей тоненькой сосулькой, которую он запускает раз в пять-десять минут, – того же Огненного Бизона, сможет разве только разозлить, да и то не факт.

Вот и придётся Ромке, отправлять гонца к Старшим, которые придут и завалят магического зверя. После чего они заберут кристалл, все ценные ингредиенты и шкуру. А Ромке с командой останутся лишь кости и хвост, и то если повезёт.

А вот у клановых пятёрок, всё совсем по-другому. У них хорошая экипировка, мощные амулеты и достойное оружие. Им не нужно сидеть на плантациях выжидая, когда к ним на участок забредёт стоящий зверь, с которого можно поднять неплохой барышь. Для этого есть парни наподобие Чертополоха, есть наемные разведчики и клановые аналитики.

И если на подконтрольную территорию забредает кто-то достаточно ценный, чтобы лидер пятёрки им заинтересовался. То разведчики укажут место, загонщики вымотают зверя и выведут на удобную полянку. А пятёрке останется лишь прийти и прикончить зверя.

– Сначала ты работаешь на имя, затем имя работает на тебя. – Так говорил Щепка, описывая иерархию Гильдии Сталкеров и Клановых Стражей.

Софья же – несомненно, из самых лучших побуждений, предлагает мне перепрыгнуть деревянную лигу. Где юные мальчишки и девчонки набираются опыта – гоняя по полям кукурузных крыс, и устраивают ловушки на кабанов. Перешагнуть Каменную, в которой уже более-менее спаянные пятаки ходят рейдами на Дикие Территории и совершают набеги на стойбища хвергов кочевников. И шагнуть сразу к ветеранам в Серебряную.

Ну и кем я там буду, среди опытных, прошедших не один совместный бой воинов – мальчишкой на побегушках? Всеми презираемым дружком младшей дочки, у которого в шестнадцать лет ещё не открыт Источник? Нет, спасибо большое, но это не мой путь.

– Видишь ли, Настя, – я постарался, чтобы эмоции, переполнявшие меня, не влияли на ход моих рассуждений. – Если я приму предложение Софии, то буквально через год она перестанет меня уважать.

– Это ещё почему? – И она неловко попыталась, удивлённо нахмурить брови.

– Брось Настя. – Глядя на её потуги, я улыбнулся. – Трудно уважать того, кого все вокруг презирают. Потому, увы и ах, но я откажусь.

– А если ты откажешься, то тебя попросту прирежут. – И вот тут, ей не нужно было пытаться что-то там изображать. Тут она была естественна до брызг изо рта. – Прирежут, Дуда. Тихо удавят в одну из долгих безлунных ночей и запихают в нору к Костяному кроту. Как тебе такое? А? – Она зло сощурила глаза. – Ты, что думаешь, все забыли, как ты Стаха на задницу усадил? Или думаешь, кто-то забыл, как Като валялся на грязном полу школьного коридора? Никто ничего не забыл. В этом городе никто ничего не забывает. И даже если их семьи, следуя запрету Хитрого, не предпримут никаких действий в отношении тебя. То поверь. Найдётся целая куча прихвостней, которые решат, что этот прогиб им когда-нибудь в жизни зачтётся. Люди, Дуда, чтобы ты о них не думал, те ещё сволочи.

– Ну, не так-то просто меня удавить. – Фыркнул я.

– Не просто? – Анастасия до того удивлённо выпучила глаза, что мне стало немного стыдно. – Для любого парня, который добрался до третьего уровня усиления, свернуть голову мальчишке без Источника, это как кутёнка в ведре утопить. И это я тебе авторитетно заявляю. Как человек, который не пропустил не одного финала Лиги Восьмиугольника.

Вспомнив, что семья Крамских является официальным спонсором всего, что зовётся в нашем городе мордобоем, я скромно промолчал.

Ну, так что, Дуда? Что ты выберешь? – И наклонив голову чуть в бок, Анастасия впилась в меня взглядом.

– Я выберу Софку. – Зло фыркнул я. И чтобы не продолжать этот бессмысленный спор, развернулся и пошёл искать Калошу.