Текст книги "Дуда. В поисках Щепки (СИ)"

Автор книги: Борис Глушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Кто твой учитель парень?

– Фепка. – прошипел я.

Тан Жако лишь кивнул.

После этого происшествия ничего не изменилось в моей жизни, кроме одного. Со мной начал здороваться сын нашего владетеля. Ни обниматься, ни раскланиваться, ни крепко жать руку – просто короткий кивок в мою сторону и всё. Но, этот кивок, со временем, проложил довольно широкую тропинку между двумя диаметрально противоположными обществами.

Глава 3

Приближаясь к воротам, я вновь кинул взгляд в сторону школы. Ощущения были такие, словно на нашем школьном крыльце, чёрные старатели, решили провести свой субботний митинг.

Ну, тот самый, что они устраивают в таверне Рыжего Спенса по выходным – с громкими лозунгами, с плясками, с пивом и солёными сухариками.

Собравшаяся на крыльце толпа, так же как и черныши, во время своей очередной попойки, бурлила, хохотала, перебрасывалась шуточками и совершала хаотичные передвижение. В общем, всё, как всегда, только в два раза громче.

Подойдя поближе, я понял, кто там бедокурил. Основной движущей силой в этом многоголовом организме, была пятёрка Ромки Чертополоха. Ребята как на подбор высокие, плечистые и шебутные. Так с первого взгляда и не скажешь, что им ещё и шестнадцати нет.

Увидев их пятак, я сначала удивился, но прям сразу и перестал удивляться. Что варежкой-то хлопать? Слухи в нашем районе расходятся быстро, тем более среди подростков. А тут такое событие, которое для Чертополоха, как елей на его истерзанное сердце. А вернее, как кусок окорока на его вечно голодное брюхо. Да, так точнее будет. Меня, как-никак, на плантации отправляют. Вот, видимо, кто-то из моих многочисленных почитателей и поспешил донести до его ушей эту шикарную новость.

– Эй Дуда! – Звонкий Ромкин голос, разве что не дрожал от переполнявшего его возбуждения. Его широкое, рубленое лицо, с прямоугольным растянутым до ушей ртом, словно маслом обмазали. К тому же, ещё и подсветили изнутри ярким электрическим фонариком. Так бы и притушил этот свет – желательно сковородкой и желательно чугунной. – Говорят, что Свистун отменил твою бронь? Что теперь будешь делать-то? Как все смертные, по плантациям бегать…? С осиновой дубинкой и голой жопой?

– Кто тебе такое сказал? – Я сделал удивлённое лицо. Давать ему повод порадоваться совершенно не хотелось.

– Сорока на хвосте принесла. – Хохотнул Ромка. Затем выпятил грудь и выставил левую ногу вперёд.

Это позу он у Наполеона передрал. Не у настоящего конечно, а у того, что нарисован на картине, что висит в кабинете истории. Треуголки только не хватало и пронзительно-надменного взгляда. Так себе у Ромки был взгляд, средненький, можно даже сказать простецкий. Ни тебе величия, ни внутреннего превосходства, ни стального блеска в глазах – одна сплошная щенячья радость и малая толика злорадства.

По сути, его и вовсе здесь не должно было быть. Ромка бросил школу ещё четыре года назад по весне. Как смог бати на ферме помогать, так и пошёл коровам хвосты крутить. А вернее отец Чертополоха перестал за него платить, вот его и выперли.

До третьего-то класса, всех учат бесплатно, так как за всё платит наш щедрый и заботливый Владетель Вагир. А затем, будь добр, плату за обучение вноси сам. Всеобъемлющая забота Хитрого, по какой-то непонятной для меня причине, не распространялась на тригонометрию и поэзию тёмных веков. Не весть какая сумма выходила, пять рублей в год, но был бы толк. А у Ромки как раз толка не было, тяжело ему учёба давалась, с трудом.

Подраться, помахать пудовыми кулачищами за школьным сараем, затем самым в котором тяпки храниться – это да. Это Чертополох с большим удовольствием и усердием исполнял, это ему сильно нравилось. В этом он видел и перспективу, и немалый прибыток. А вот какие-то непонятные буковки в тетрадке писать и заучивать спряжение глаголов, это он не любил. Не укладывалось у него в голове, зачем эти глаголы ему могут в жизни пригодиться? Толи дело хорошо поставленный кросс и умение держать удар.

У него даже мечта такая была, да и сейчас, наверное, есть, – так здорово наловчится руками махать, чтоб его заметили дельцы из восьмиугольника и к себе в лигу забрали.

И заживёт тогда Ромка пуще прежнего – будет круглыми сутками бездельничать, жрать шоколадные печенья, что в кондитерской мадам Яшкиной по пятьдесят копеек пачка продают, и джем абрикосовый вёдрами. А в перерывах между круглосуточным обжорством и ничегонеделаньем, будет бить соперникам морды в крытом цирке, что на Статском проспекте находится и купаться в лучах всенародной славы.

Но пока не сбылась сладенькая Ромкина фантазия. То приходилось будущему чемпиону – отцу на ферме помогать, да заколачивать копейки на плантациях, с Моргенштерном в одной руке и деревянным щитом в другой.

И видимо, по этой самой причине, был Ромка всегда озлоблен и крайне агрессивен.

– Ты бы Чертополох, поменьше с сороками разговаривал. – Посоветовал я ему. – Впрочем…, – махнув рукой, я сочувственно вздохнул. – Разговаривай… Тебе это, уже не повредит.

– Чё эт, не повредит то…? – Удивился Ромка, но услышав за спиной ехидные смешки, догадался, что лучше бы сменить тему. – Шутник типа, да…? Шути, шути Дуда. А мы вот, посмотрим, как ты на следующей неделе, на плантациях пошутишь? В отбросах то не сладко придётся, а если ещё и мы с ребятами подскочим, да поможем в нужный момент, то и вовсе, хана тебе Дуда ...

И Чертополох, явив миру свои огромные жёлтые зубы, заржал в голос. Его дружно поддержала его кодла и ещё парочка прихлебателей. А вот стоящий невдалеке Стах не засмеялся, а скорее наоборот. Его лицо окаменело, желваки дернулись, а глаза налились холодным недобрым блеском.

– Дурак ты Ромка, – вздохнул я и, обогнув его широченную тушу, двинулся к входу.

Вышагнув сбоку, мне преградил дорогу Жаха Бульдозер, правая рука Чертополоха.

– Куда попёр-то? С тобой люди разговаривают, а не...

Но, договорить он не успел. Чуть оттянувшись, я подсел и, рванув вперёд, так его плечом приложил, что бедолагу на месте развернуло. Совсем так же, как когда-то развернуло меня от толчка чернявого Като. Но я поступил более благородно, чем высокородный пижон. Не стал Бульдозера за ухо хватать. Я даже его придержал немного, чтоб он с крыльца не навернулся. За что ошарашенный Жаха, меня с перепугу поблагодарил. Буркнув что-то неразборчивое, типа – спасибо! – Или – ни фига себе! Потом он, конечно, опомнился и рявкнул – Ну-ка стой! – Но я останавливаться не стал.

Я даже оборачиваться не стал. Уверен был, что за мной никто не кинется и не ударит в спину. Сейчас Чертополоху и его компании не до меня будет.

А потому, что не надо быть такими тупыми.

В жизни, – говаривал Щепка, – нужно накачивать не только мышцы рук и пресс, но ещё и мозг. Это тот, который в башке находится.

Но Ромка, по-моему, его высказываниями сильно пренебрегал.

Вот сейчас и поплатиться.

Это что ж у человека должно в голове находиться, чтобы такое вслух брякнуть? – «В отбросах не сладко придётся, а если ещё и мы с ребятами подскочим, да поможем…» – И это, в тот самый момент, когда сынишка нашего Владетеля находится в трёх метрах от тебя.

Видать забыл любитель кулачных боёв и сладких пончиков, что Владетель, является гарантом Священного Свода, в котором чётко и ясно прописано. – «В случаях охраны границы от тварей, нечисти, врагов и других опасностей; все дрязги, распри, обязательства крови, что существуют между; Семьям, Кланами, Лигами, Кварталами и другими различными сообществами, следует оставить на более позднее время. А если кто-то будет уличён в нарушении этого устава, то тому смерть».

Этот закон был не просто так написан, не для фикции и не для красивого словца. Он был написан для того, чтоб у нашей сварливой человеческой популяции, появился хоть какой-нибудь шанс на выживание в этом крайне жестком и быстро меняющемся мире. И думаю, что прямо сейчас, Ромке Чертополоху, да и всей его пятёрке до кучи, очень популярно об этом напомнят. А если присовокупить сюда, зацикленность младшего Владетельного сыночка на нормах морали, кодексе чести и других всевозможных протоколах, то напомнят жёстко и неоднократно. Мне Чертополоха даже жалко стало. Хотя и не сильно..., чуть-чуть.

Заскочив в школу, я тут же выкинул из головы Чертополоха и направился к доске расписаний. В свете открывшихся событий, надо было срочно узнать, в каком кабинете будет вести свой урок учитель Зимин, по прозвищу Калоша. Как сегодня неожиданно выяснилось, мне срочно нужно с ним переговорить.

Но только я разогнался и достиг приличной скорости, как мне заступила путь Анастасия Крамская, – высокая, статная блондинка с раскосыми глазами и тяжёлой совсем не детской грудью. До безумия красивая и до безумия опасная девушка, лучшая подруга моей Софии.

Тут следует отметить, что Семья Крымских входит в десятку самых могущественных и родовитых Семей нашего города. А Анастасия, к тому же, второй ребёнок по старшинству. От того опасность и значимость благородной девицы увеличивалась стократно.

– Привет Дуда, – шикарным контральто пропела она и решительно преградила мне путь. – Не уделишь застенчивой девушке пару минут своего драгоценного времени?

– Ваша Светлость!? – Прохрипел я, пытаясь затормозить на мокром и от того, очень скользком полу. Сшибить высокородную красавицу и эпично рухнуть на только что вымытый пол, было бы достойным продолжением сегодняшнего утра. Затормозив, прямо перед её немаленьким бюстом, я громко возмутился, – хрена, ты Настя под ноги-то бросаешься?

– Святые Крестоносцы! – Анастасия презрительно фыркнула и закатила глаза к потолку. Вся её поза и выражение скуластого личика, как бы вопрошала Вселенную, – зачем я здесь? Как так случилось, что я такая возвышенная и утончённая, общаюсь с этими недостойными людьми? И не удовлетворившись фырканьем и закатыванием глаз, она ещё и разъяснила причину своего недовольства. – Бедная, бедная Софка, это ж надо было, так вляпаться, чтобы с таким быдлостаном связаться? – Затем она перевела задумчивый взгляд на меня. – Как тебя, Димка, вижу, так постоянно об этом думаю.

– Анастасия! – Я укоризненно покачал головой. – Мы же договорились.

– Да помню я, – прошептала она, затем вздохнула, – но, ты бы себя видел. – И она повела своей изящной ручкой в мою сторону. – Шрам этот дурацкий во всё некрасивое лицо, нос сто раз переломанный, одежка вся пошарканная. Одним словом – шаромыга ты шаромыжная. Ох, бедная, бедная Софка.

«Ну, вот что это такое? Где те нежный чувственные создания, коих так ярко описывал маэстро Тургенев? Куда они все подевались?». – Внутренне возмутился я. И Тяжко вздохнув, добавил.

– Хочу сообщить тебе удивительное Анастасия, но шаромыга шаромыжная, это два слова, – и это, раз. – И чтобы девушка догадалась, о чём идёт речь, я поднял к её глазам средний палец левой руки. – А ещё, у меня очень богатый внутренний мир. – И это два. – И я присоединил к среднему пальцу левой руки, средний палец правой.

Глаза девчонки полыхнули огнём, и она попыталась схватить мои пальцы, явно чтобы потом их сломать, но я вовремя отдёрнул руки.

– Попомни мои слова Дуда. Когда-нибудь, когда Софка окончательно тебя бросит. То ты, тут же, попадёшь в мои цепкие коготки. И тогда, видит Праведный Анисий, я тебя препарирую. Медленно препарирую, неспешно и вдумчиво. А уже потом, крайне внимательно рассмотрю этот твой внутренний мир, которым ты так усердно хвалишься. – Пообещала она и улыбнулась.

Ну, знаете, это когда девушка вроде как тебе улыбается, но ты совершенно отчётливо понимаешь, что это не проявление доброжелательности и радушия, а совсем наоборот. Ничего хорошего тебе эта улыбка не сулит.

– Вот тогда-то, и откроются твои восхитительные, перламутровые глаза и ты увидишь, насколько я был совершенен и чист душой. И станет тебе стыдно. Твоё прекрасное, как весеннее утро лицо поникнет, и умрёшь ты от безмерной печали, прям на моём растерзанном теле. – Заверил я её.

– Трепло ты, совершенное, – хмыкнула она, но уже без неприкрытой неприязни в голосе. Упоминание о, «восхитительных перламутровых глазах и прекрасном лице», разом смягчило ее девчачье сердце. Комплементы девушка любила страстно, до безумия. Видимо, долгое нахождение в тени яркой и незаурядной Марго давало, свои ядовитые плоды.

– Ладно, угомони своё переоценённое эго, и слушай меня внимательно. – Тут она подняла руку, словно останавливая меня. Думала видимо, что я буду её перебивать, но я молчал. Анастасия хмыкнула и продолжила. – Моя безумная подруга, услышав, что тебя балбеса непутёвого отправляют на убой, сильно от этого известия перевозбудилась.

Девушка на секунду замолчала и уставилась на меня. У меня же, от её слов, помимо моей воли, по лицу растеклась блаженная улыбка.

– Сожри лимон Дуда, мне больно на это смотреть. – Фыркнула она и скорчила такую гримасу, словно её заставили поцеловать жабу.

Тут надо отметить, что у нас с ней сразу не заладилось, с самой нашей первой встречи.

Было это три месяца назад, как раз перед Новогодними каникулами. Тогда вот, какая история приключилось.

Собрав всю свою волю в кулак, я пригласил Софью на наше первое свидание. Вернее, не я пригласил, а Щепка меня заставил пригласить.

Поясню подробней.

Однажды вечером, видимо обезумив от моего непрекращающегося нытья и стенаний, он поднялся со своего любимого дивана и, громко хлопнув дверью, ушёл в темноту. Вернувшись через час, он, молча, вручил мне два ярко фиолетовых билета.

«Спешите насладиться! Всего одну декаду! В художественной галерее Павла Букле, выставляются картины старинных мастеров. Ван Гог, Репин, Врубель, Санти. Спешите! Величие древних в двух шагах от Вашего дома». – Гласила витиеватая надпись. А рядом, в призывном полупоклоне, склонился улыбчивый дядька в старинном фраке и не менее старинном котелке

Вручив мне билеты, Щепка решительно прошагал на кухню, взял там табуретку и, вышагивая, словно гигантская и сильно недовольная цапля, вернулся назад. Поставив табуретку в центре комнаты, ткнул в неё своим тонким пальцем.

– Садись. – Прошипел он.

– Не, я лучше здесь, на диванчике, – я мотнул головой и, чтоб обезопасить себя ещё больше, быстро забрался на него с ногами.

Щепка фыркнул.

– Или сюда, – и он, практически не сгибаясь, постучал кончиком указательного пальца по табуретке. – Или туда.

Пальцем другой руки, он указал на большой железный крюк, что был закреплён под потолком и на котором в данный момент висел боксерский мешок.

Когда-то давно, когда я был ещё совсем мелким, он подвешивал меня на этот крюк. Я тогда шебутной был и сильно гиперактивный вот, он меня и фиксировал таким, крайне злодейским образом. Одной рукой он снимал с крюка тяжеленный мешок, а другой подващивал за воротник куртки моё тощее тельце. Потом, вставал напротив и с выражением зачитывал заметки сталкера Хрошина повествующие о повадках скалистого Квакера, или Песчаного засадника, или других редких тварей.

– Я вырос уже, – напомнил я Щепке. Ну, чтоб он обратил внимание на то, что я вешу ни сорок килограмм как в те замечательные времена, а все семьдесят. Да и вообще, не солидно это, висеть подвешенным на крюке, взрослому почти шестнадцатилетнему парню.

– Это что-то меняет? – Вопросительно хмыкнул Щепка и вновь, постучал пальчиком по деревянной поверхности.

Я вздохнул и встал с дивана. За свою короткую жизнь я понял одну простую истину – спорить со Щепкой занятие бессмысленное и совершенно бесперспективное.

Но смириться, не значит сдаться.

Всем своим видом показывая, что категорически против любого насилия в отношении собственной персоны я прошёл в центр кухни и уселся на табурет.

– Хорошо. – Кивнул Щепка.

Затем, вновь превратившись в недовольную и слегка горбатую цаплю, принялся, молча и задумчиво мотыляться из одного конца комнаты в другой. Я же в это время, сидел на стуле и мотал башкой, пытаясь не упустить его из поля зрения. Наконец, он замер.

– Ты понимаешь Дмитрий, что вот эта твоя нерешительность в отношении Софии, она не пройдёт для тебя даром. Ты этого не увидишь, естественно, но она, может кардинально изменить твой характер? – И Щепка обвиняюще, словно указку, направил свой неимоверно длинный палец точнехонько мне между глаз. – Дождёшься и станешь этаким зашуганным нюней. Что в воскресный день боится перебежать дорогу на Сокольниках. Ты этого хочешь?

– Ну, тоже скажешь. – С таким моим будущим, я согласен не был.

– Запомни. Любой сделанный тобой шаг определяет твоё дальнейшее развитие, – назидательно изрёк Щепка и, перенаправив свой длинный палец в потолок, добавил. – Но любой не сделанный тобой шаг, определяет твоё дальнейшее развитие в два раза сильней. Хоть это-то ты понимаешь?

– Да как его сделать-то? – Возмутился я. – Советовать то легко, а сделать как?

Я хотел даже вскочить и по жестикулировать для наглядности, но Щепка, мгновенно пресёк мой порыв, хлопнув ладошкой мне по плечу.

– Я, конечно, изначально был против этой связи, но тут, похоже, клиника. Надо, что-то решать, – тихо прошептал он, затем вскинул голову. – Подойти и предложить погулять в парке, например. Такое не пробовал? – Хмыкнул он. И следом удивился. – Ты же, насколько я помню, уже дружил с девочками. С этой, как её, с Иришкой дружил. И с Лерой Кляксой. И с рыженькой, косички у которой, забыл как её зовут….

– Это другое – поморщился я.

Все эти девчонки были, как бы это объяснить? Обычными, что ли? Я с ними на одной улице рос и в одну школу ходил. Знал их с самого детства. Что с ними выкаблучиваться? Сводил в киношку или на танцы, купил мороженого у тёти Хмели и смело можно тискать в подъезде. А Лерку Кляксу так и на чердак утянуть.

А вот София, это совсем другое. У меня даже в мыслях не укладывалось, как с ней можно было о чердаке разговор завести? Да что там о чердаке? В кино-то позвать язык не поворачивался.

– Что другое? – Не понял Щепка. – Она какая-то особенная? Необычная? Искры из глаз, дым из ушей, хвост? Что другое?

– Э-ээ… – я не нашёлся, что на это ответить. Немного поэкав, наконец, вспомнил. – Она красивая.

– Так тем более её надо приглашать. – Неизвестно чему обрадовался Щепка. – Так сказать – впустить толику прекрасного в свою серую жизнь.

– Страшно, – честно признался я и принялся изучать сучок на полу. Даже ногой его немного поковырял.

– Хорошо – сказал Щепка, но таким тоном, что становилось ясно – «Хорошего» в этой ситуации, кот наплакал.

Развернувшись и заложив руки за спину, он принялся ходить из угла в угол. Походив, вновь остановился напротив меня.

– Давай пойдём другим путём – предложил он.

– Давай – согласился я.

– Чтобы вернуть назад, нашего прежнего бесстрашного Дмитрия, которого мы с тобой знали. Мы пойдём от обратного – хитро улыбнувшись, предложил он. И направил свой длиннющий палец куда-то в сторону кухни. Я невольно поглядел туда же и, честно сказать, никакого другого пути там не увидел. Щепка же продолжил – Допустим, ты подойдёшь к этой своей девочке…

– К Софье, – напомнил я.

– К Софье, – согласился Щепка. – И предложишь ей сходить с тобой на выставку, а она не согласится. – Тут он ткнул пальцем в билеты, которые я по-прежнему мял в руках. – Что произойдёт?

– Ох-хохо – прошептал я.

И у меня, только от одной этой мысли, тут же взмок лоб.

– Что произойдёт? – С нажимом повторил Щепка.

Рухнет небо, и реки выйдут из берегов, мир взорвётся и разлетится по вселенной мелкими брызгами – пронеслось у меня в голове. – Все монстры метрополитена одновременно полезут наружу, а из рухнувшего неба пойдёт кислотный дождь. Именно так мне хотелось крикнуть прямо в лицо чересчур спокойного, Щепки. Но понимая, что ничего хорошего из этих выкриков не выйдет я промолчал. Хотя Щепка и сам как-то догадался.

– То, что рухнет мир и все разом погибнут это понятно, – и он решительно кивнул. Так кивнул, что со стороны показалось, что большая худая птица клюнула своим крючковатым носом маленького взобравшегося на табуретку птенца. – В ваших с Софьей отношениях, что произойдёт? В них, что изменится?

– Да ничего не изменится. – Дернул я плечом. – Что в них может измениться, если их нет?

– Скажи мне это ещё раз – потребовал Щепка.

– Ничего не произойдёт – повторил я.

А потом ещё раз повторил и ещё. Так и повторял, пока сам в это не поверил.

А где-то, через час, ко мне в голову залезла крамольная мысль, что и небо-то может не рухнуть.

А потом, мы со Щепкой разработали план захвата Софьиного сердца. Засекретили его и дали кодовое название, «Галерея удачи» с присвоением степень секретности – «Наивысшая». Где Щепка расписал все мои действия вплоть до восторженных восклицаний – «О, какие восхитительные у тебя глаза, при этом освещении!», «А у меня вот билеты случайно завалялись» и пошагового прохождения залов галереи.

Совсем такой же план, как и тот, что мы составляли, когда выманивали огромного Рогатого Гризли из бастиона под номером сорок шесть.