Текст книги "Дуда. В поисках Щепки (СИ)"

Автор книги: Борис Глушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 18

– Клянусь алтарём Мары, я сожгу эту поскудную тварь! – Хрипло, словно её горло прошкрябали наждачкой, заявила Рыжая, и тут же, пережидая очередной спазм, схватилась за живот. Она уже минут двадцать яростно ругалась и требовала сжечь все деревья, что растут по ту сторону дороги. Прям не умненькая домашняя девочка с пятёрками в дневнике и маленькой собачкой в питомцах, а рыжий демон по ошибке запертый в человеческом теле.

Тут её вновь, который уже раз, начало рвать. Рядом, держа в руке флягу с водой, топтался Чудовище.

– Старайся дышать глубже Кавка. – Посоветовал я.

– Сожгу. – Прорычала Рыжая и начала усиленно следовать моему совету.

– Не в этот раз Кавка. Не в этот раз. – Усмехнулся я.

– Да пошёл ты Дуда. – Сипло прошептала она. – Я хочу уничтожить это мерзкое отродье, и я его уничтожу. Сожгу. А пепел развею по ветру.

– Не дури Рыжая. – Я понемногу начал закипать. – Мстить обычному дереву, так же глупо как и пороть плетьми море.

– Оно не обычное. Оно хитрое. – Возмущённо прохрипела девушка и ткнула пальцем в брата. – Вот. Пусть он его сожжёт.

Чудовище вскинулся и, совсем уж было собрался, бежать искать керосин, но я его остановил.

– Угомонись. – Рявкнул я и шагнул к девушке. Та испуганно отшатнулась и спряталась за брата. Да-а! Нервишки у неё основательно подрасшатались. Схватив девчонку за отворот куртки, я подтянул её к себе и сбавив тон на два оборота, постарался говорить спокойно и убедительно. – Нам надо уходить Кавка. И уходить надо быстро. Я задницей чувствую, что нужно торопится. Иначе этот инцидент, – и я мотнул головой в сторону дороги. Туда, где ещё валялись измочаленные корни, – покажется нам мелким развлечением. Этого хочешь?

Кавка, швыркнула носом и вновь из рыжего демона перекинулась в покладистую девчонку.

– Хорошо Дуда. Давай пойдём дальше. – И пытаясь вытереть глаза размазала ладонью грязь по лицу. – Только я быстро не смогу идти, сил нет. А ещё я злая очень.

–Тебя Чудовище понесёт. Как раз и успокоишься. – Я махнул рукой. – И твой рюкзак тоже, пусть несёт.

Где-то через пару часов мы достигли леса. Убаюканная на руках брата, Кавка тихонько посапывала и иногда вздрагивала во сне.

– Положи её вон на тот холмик. – Посоветовал я Чудовищу.

Дождавшись, когда он её уложит, снял с пояса флягу.

– Там за теми кустами есть родник.

– Я знаю Дуда. – Прогудел он.

– Тогда собери все фляги и дуй к нему. Так же возьми котелок, если всё будет хорошо то чайку попьём.

– Я тогда листьев малины нарву. Чай с малинной очень вкусный. – Прогудел он.

Я кивнул.

Дождавшись когда Чудовище, скроется с глаз, я скинул рюкзак и достал из него чёрный футляр, там находился бинокль.

Легендарный Фарвижн – со стабилизационной системой и возможностью двадцатикратного увеличения. Со стареньким выщербленным корпусом, с одним наглазником, второй был начисто оторван, с большой царапиной на левом окуляре и дважды штопаным ремнём. Он хоть и выглядел как старая побитая собака, зато стоил по уверению Щепки очень дорого – примерно столько же, сколько стоит летний дворец Владетеля.

Сомнительно, конечно, но Щепка, именно так утверждал. И даже не улыбался при этом.

Это был его бинокль, я его забрал только позавчера ночью, когда пытался разобраться в записях, что он оставил на столе. Долго сомневался, брать его или не брать, всё же очень ценная вещь? Но вот сейчас был рад, что взял.

На всякий случай, оглядевшись по сторонам, я достал его из футляра.

Ценная штука. За такой редкий бинокль, нашу замечательна тройку могут запросто на ленточки порезать, а потом нас же самих, заставить эти ленточки развешать сушится, вон на тех берёзах. А ещё за костюмы, из кожи Большеголового Броненосца тоже могут порезать, а ещё за нож, который ковал не кто-нибудь, а сам Прохор Харитонов. И за ведьмины зелья, которые варила не кто-нибудь, а сама Блоха. Да и много ещё за что.

Если провести аналогию, то наше недоделанное пати, сильно смахивало на юную девочку из закрытой, церковной школы Святой Антуанетты, что находиться на улице Королёва и на которую, добрые монахини из малого церковного совета, напялили короткий топик, мини юбку из креп-жоржета и бриллиантовое колье в сто тысяч карат, а затем, отправили договариваться с пьяными речными пиратами о весеннем перемирие.

А если к этому добавить то, что по Плантациям бегает какой-то богатенький придурок, который платит деньги за то, чтобы ему принесли на блюдечки мою белобрысую голову, то и вовсе мрак. В общем, всё могло бы быть гораздо хуже, но хуже уже и некуда.

Протерев бинокль специальной бархатной тряпочкой, я повесил его на шею, подошёл к стоящей чуть обособленно высоченной сосне, в которую три года назад шандарахнула молния и надел перчатки.

Забавно, но из всех, имеющихся у меня вещей, на сто процентов моими, можно было считать только перчатки и ботинки. Причём перчатки мне достались от отца, как память, а ботинки подарил Щепка на день рождение. Вот такой вот расклад получается. Нет ничего честно заработанного. Даже обидно как-то.

В прочим есть надежда, что скоро я заработаю нож и костюм. И рюкзак ещё. Но это не точно.

Подпрыгнув, я схватился правой рукой за неприметную скобу, которую самолично вбил позапрошлым летом и, подтянувшись, закинул левую руку в небольшое углубление, которое выдолбил тоже сам. Так, переползая от скобы до зарубки, я добрался до первой сухой ветки. Дальше пошло намного легче.

И вот…, немного ловкости, десять минут времени, и я на высоте пятиэтажного дома. Усевшись на мощную ветку, достал бинокль и приложился к тому окуляру, на котором ещё сохранился наглазник.

Слева, километрах в трёх от нас, боронил поле работник фермера Буркевича, Ланс. Его даже на таком расстоянии узнать было не сложно, так как был он, совершенно квадратный и таскал на голове огромную соломенную шляпу.

Он яростно плевался, что-то покрикивал, на таком расстоянии было не слышно что, и периодически взмахивал кнутом, понукая двух здоровенных чёрных быков с огромными рогами.

Ещё дальше, через два зелёных поля, по косогору, медленно двигался трактор. Он жутко дымил, лихорадочно трясся, но упорно тащил за собой телегу под завязку гружёную дровами.

На нём, ворочая огромным колесом руля, восседал наш местный изобретатель и рационализатор Эрмир Володин по прозвищу Промокашка. Почему именно Промокашка, и как это пересекается с его изобретательством, никто толком объяснить не мог. А сам Володин, на этот вопрос, отвечать отказывался. Он загадочно молчал, ехидно лыбился, растягивая тонкие губы в ровную полоску и, хитро закатывал глаза. Но молчал.

Маленький трактор, которым он в данный момент управлял, был самым любимы детищем молодого рационализатора. По его утверждению – то, что в данный момент, нещадно чадя и судорожно подпрыгивая на ухабах, пыталось забраться на пригорок – являлось, немного немало, будущим спасением нашего города.

Дело в том, что как утверждал Эрмир, трактор работал не на керосине и даже не на соляре, а на самых обычных дровах. И по этой самой причине, монстры и самое главное Изначальные звери, не агрились на эту вечно трясущуюся железяку, а обходили её стороной. А это уже, по утверждению Промокашки, открывало широчайшие возможности по использованию дровяной техники повсеместно.

Впрочем, проверить, утверждение изобретателя, не было никакой возможности. Так как, Промокашка категорически отказывался выезжать на своём чудо тракторе за территорию Плантаций. Отговариваясь тем, что его любимый аппарат является образцом экспериментальным, уникальным и единственным в своём роде и потому. – «Это, каким же непроходимым кретином надо быть, чтоб подвергать этот шедевр опасности?».

За трактором Володина, на невысоком холме торчала сигнальная вышка. Четыре стоящих вертикально бревна и плоская площадка, с небольшим шалашиком, который должен защищать от солнца и дождя. Вот такая вот незатейливая конструкция.

Присмотревшись, я понял, что на ней было пусто. Хотя по инструкции, должен был находиться наблюдатель. Раздолбаи, что тут скажешь. С другой стороны, сюда, на прилегающие к болотам поля, отправляли самые, что ни на есть, отбросы. Самых безалаберных и нищих, только-только открывших Источник пацанят.

Территория болот, считалась местом тихим и совершенно не опасным. От того и службу здесь несли спустя рукава. Что косвенно подтверждает разросшаяся роща злобных деревьев которая чуть не сожрала Павлика.

Скорее всего, пятёрка которая должна была бдеть на вышке и тщательно осматривать окрестности в самодельную трубу. Сейчас, задорно гоняла сусликов, вон за теми холмами, чтобы вечером, было что пожарить на углях и закинуть в голодные желудки.

Оставив Вышку в покое, я переместил взгляд на дорогу, что ведёт прямиком к деревне болотников.

Дорога была абсолютно пуста, и это меня приятно удивило. Честно сказать, я был совершенно уверен, что Сковородка со своими подручными двинется за нами вслед. Слишком уж много ценного, было у нашей тройки.

А свободные жители Берсы, никогда не пройдут мимо халявных нештяков и плевать им, кого для этого нужно зарезать – маленьких детишек, у которых ещё не открыт Источник, собственную бабушку, которая пекла им в детстве вкусные оладушки или парламентера с белым флагом на палке. Да, что тут говорить-то, всем известно, что берсы те ещё твари.

Оглядев окрестности, я облегчённо выдохнул и собрался начать спуск вниз, но в последний момент произошло странное и я передумал. Выглядело моё «передумывание» вот каким образом – кто-то невидимый, благодушный, но на удивление настырный, придержал меня одной рукой за плечо, а другой повернул мою голову назад, в сторону дороги, что шла к болотникам.

Она по-прежнему была пуста. Но, невидимый и благодушный, не отпускал мою голову, заставляя неотрывно смотреть на извилистую и уходящую за горизонт дорогу. Пойдя у него на поводу, я вновь поднял бинокль и приложился к окуляру.

Оглядев дорогу от кромки горизонта и чуть ли не до самой сосны, на которой торчал, я переместил взгляд назад, в то место, где она переваливает через далёкий холм. Везде было пусто, лишь лёгкий ветерок трепал невысокие придорожные кусты и колыхал тоненькие побеги на находящемся слева кукурузном поле.

Я как раз собирался оторваться от окуляра и послать лесом добродушного наставника, как на уровне горизонта появилась небольшая точка. Я фыркнул, ругнулся коротко и подкрутил колесико, корректируя фокус. Точно, рядом с первой точкой из-за холма вынырнула вторая.

– Могу поставить пятёрку на то, что эта поскудная клякса и есть наша знакомая Сковородка. – Зло прошептал я непонятно к кому адресуя это предложение. – Вон и шавки её обозначились.

Дождавшись, когда из-за горизонта вынырнет третья точка, я закинул бинокль за спину и полез вниз.

Чёрт! Как эти твари не к месту. Прям, вот, совершенно не вовремя. Хотя Берсы, да ещё такие чмошные как Гном и Сковородка, и чтобы были к месту или вовремя? Хм. Такого испокон века не бывало.

Я-то надеялся, что мы можем спокойно переночевать недалеко от леса в одной знакомой мне балке, а уже утром быстро пересечь его и двинутся к Бастиону под номером двадцать семь.

Знающие люди утверждают, что соваться в двадцать седьмой это смерти подобно, но я по-другому не мог. Мне нужно наверняка узнать, жив Щепка или нет? Сильно уж много, за последние дни я встретил людей которые не верят в его смерть.

Подойдя к холмику, на котором мы оставили Рыжую, я перекривился. Картинка открылась такая, что аж зубы сводило.

Вся такая несчастная и беспросветно унылая Кавка, сидела на краешке рюкзака и с крайне удручённым лицом ела булочку обсыпанную сахарной пудрой. Рядом стоял Чудовище и держал в руке флягу. Когда Рыжая вскидывала голову, то он подносил флягу к её губам и она делала глоток.

– Где ты булки-то взяла? – Удивился я. И усевшись рядом начал переобуваться. Поменяв носок на левой ноге, вновь вернулся к булке, что находилась в руках Рыжей. – Я же лично перетряс твой рюкзак. Не было там никакой сдобы.

Кавка лишь фыркнула и, сморщив нос, покосилась на носок в моей руке.

– Хм. – Меня, не сказать, что с головой захватила эта загадка, но стало интересно. Я принялся размышлять в слух. – В рюкзаке я проверил. Чудовище, опять же, совсем недавно до нижнего белья тебя раздевал? Получается…? – Я задумался. – Ты, что их в лифчике таскала что ли?

– Дурак! – Каркнула Кавка, при этом чуть не подивившись.

– Не согласен, но и спорить не буду. – Я кивнул головой и спрятал грязные носки в рюкзак. По уму, их надо было сполоснуть в ручье и дать немного просохнуть, но времени не было. – Раз уж ты закончила кушать булку, то предлагаю так же сменить носки и выдвигаться.

– В ночь? – Кавка выпучила глаза и кивнула на солнце. То, как раз, зависло над самым горизонтом.

– Ночью в лесу опасно. – Поддержал её братец.

– Если вы перестанете трепаться, то мы до темноты успеем перейти на ту сторону.

– Прости Дуда, что лезу в то, что плохо понимаю. – И она, выпрямив спину, в один миг преобразилась из самой несчастной девушки на свете в строгую учительницу. – Но не лучше ли переждать эту ночь здесь, а уже с утра преодолеть лес и выйти в Дикое поле. Я думаю, это было бы гораздо более безопасно.

– Представь себе Рыжая, и я так думаю. Забавно, что мы мыслим одинаково. – И улыбнувшись этому, продолжил. – Только вот ты не учитываешь того, что я увидел вон на том дереве. А увидел я, представь себе, Сковородку и двух её прихвостней.

– И ты думаешь, что если мы останемся здесь нам будет угрожать опасность? От этой, как её там Сковородки? – И она так высоко задрала свои брови, что стала похожа на ночную лисицу. Похлопав ресницами, она добавила. – Может, ты перестраховываешься, Дуда? Они же обычные сталкеры? Мне они показались довольно безопасными.

– Они не обычные сталкеры, они берсы. А берсы Кавка, не бывают, безопасны. Тем более, в нашем с тобой случае. – Я буквально выплюнул это слово – «берсы». Ненавижу этих тварей. – И я думаю, что если мы останемся здесь, то события будут развиваться так. – Тут я встал. Ну, чтоб придать больший вес своим словам. Впившись взглядом в Кавку, зловеще прошептал. – Где-то к двенадцати часам ночи, они дойдут до этого места и заглянут к нам на огонёк. Быстро спровоцируют ссору, зарежут Чудовище, а тебе, Кавка, свяжут руки, перекинут вон через то бревно и будут насиловать до утра. Хотя утром тоже прирежут, а ваши трупы оттащат в лес, где их в течении часа сожрут звери. Думаю, вот так всё произойдёт.

И я кивнул – как бы ставя финальную точку в этой истории.

Растянув губы в деревянной улыбке, Кавка на некоторое время зависла. Видимо провалилась в нарисованную мной картинку. Секунд двадцать, она там плавала, открывая и закрывая рот и в перерывах хлопая ресницами. А уж затем, вернувшись назад, фыркнула и зло спросила.

– А ты Дуда? Где будешь в этот момент ты?

– А я, Кавка. В тот момент, когда будут потрошить твоего братца, а тебя лишать девственности, сдёрну в лес. Так как не собираюсь рисковать своей жизнью, жизнью моей сестры и жизнью моей матери, ради тупой и крайне неадекватной девочки. – Заключил я и вскинул на плечи рюкзак.

– Это с какой такой стати я тупая? – Почти выкрикнула она.

– Святые Крестоносцы! – Взвыл и я тоже. – Да потому что, когда тебе говорят, – ложись. Ты, вместо того, чтобы упасть на землю и сжаться в комочек, ревёшь белугой, брыкаешься, и получаешь в свою взбалмошную голову дюжину дротиков. И что же…? – Я так разошёлся, что даже руки в стороны развёл, призывая рассудить наш спор все окружающие деревья. – Тебя это чему-нибудь научило? Нет! Буквально через пару часов, тебе говорят – надо бежать! – А ты вновь начинаешь огрызаться и брыкаться – Прости Кавка, но ты реально тупая. Ты настолько тупая, что, Святая Мара мне в свидетели, я в жизни не встречал таких тупых девчонок как ты.

– Не говори так Дуда. – Прогудел Чудовище и, сделав шаг влево, попытался прикрыть своим плечом Кавку.

– А ты чего вдруг раздухарился, Павлик?! Ты нисколько не лучше своей сестренки. Хрена ты, спрашивается, в корни копьем кидал? Кого ты там хотел убить? Дорогу? Траву? Муравья? Кого…? Молчишь? Вот лучше и молчи.

Всё. На всех наорал. Всем указал на их ошибки. Молодец! Круче меня только яйца.

Оглядев округу и не найдя больше, достойного моей критики объекта, я тяжело вздохнул.

Конечно, неправильно это, срываться на соратников. А Кавка, да и Чудовище тоже, как не крути, но являются моими соратниками, и мало того – боевыми соратниками. Но я сорвался.

И вот ведь что удивительно-то, полегчало. Тут же мотивчик весёлый на ум пришёл. Птички где-то сбоку радостно зачирикали. Солнце опять же, рассупонилось.

Поправив рюкзак, я довольно хмыкнул и зашагал в сторону леса.

Они догнали меня, через пять минут. Пристроившись рядом, Кавка подёргала меня за рукав куртки.

– Не злись Дуда. Я всё это не специально делаю, у меня просто натура такая, как ты говоришь, – взбалмошная. – И помолчав, она добавила со вздохом. – Что ты от меня хочешь, я же девочка? А мы девочки все такие.

Я посмотрел на Рыжую и усмехнулся про себя. Чем-то неуловимым она напомнила мне мою сестру.

Подойдя к лесу, я остановился. Ткнув пальцем в грудь Чудовища, выдал инструкцию.

– Ты, Паша, идёшь первым. – На секунду задумавшись, я спросил. – Умеешь определять, где плотоядные деревья, а где нет?

– Нет, не умею, Дуда. – Прогудел Чудовище.

– Я так и думал. – Впервые в жизни, моя догадка не сильно меня обрадовала. – Потому, будем использовать тебя как приманку. Идёшь первым и периодически трясёшь копьём. Если на тебя кто-нибудь нападёт и начнёт жрать, то мы с Кавкой успеем убежать. Понял мою идею?

– Понял, Дуда. – Кивнул своей несуразной головой Чудовище. Развернувшись, он вскинул копьё над правым ухом и мощно потряс им. Оглянувшись на меня, вопросительно кивнул головой, мол. – «Так трясти?» – Я махнул рукой. – «Пойдёт. – Чудовище довольно улыбнулся и двинулся по небольшой тропинке, что, петляя между величественными соснами, терялась в сумраке леса.

– Так, теперь ты Рыжая. – Я обернулся к девушке. – Тихо идёшь за мной и стараешься не шуметь. Захочешь запеть песню, не пой. Захочешь меня о чём-то спросить, не спрашивай. Подёргай за рукав куртки, как ты это недавно делала, и жди. Если будет можно, я обернусь, тогда спросишь. Поняла?

И дождавшись её кивка, я двинулся следом за Чудовищем.

Войдя в тень, что отбрасывали величественные деревья, я коротко кивнул и поздоровался с лесом. Тот словно отвечая мне зашумел кронами.

Щепка утверждал, что любой лес или даже рощица, или даже самый маленький кустарник, разумен. Не так разумен как люди или те же Изначальное звери, деревья мыслят по-своему, по-другому, но всё же мыслят. Они могут общаться друг с другом, обмениваться информацией, делая это через корни или через запахи. Могут предупреждать друг друга об опасности и могут враждовать, борясь между собой за воду, за территорию и солнечные лучи. А уж этот удивительный лес и подавно. Он был на фоне остальных лесов, подлесков и рощиц, как мастер-оружейник из легендарной Тулы, на фоне парнишки подмастерья, который только-только выковал свой первый нож.

Подняв вверх руки и обозначив этим, что пришёл с миром, я шагнул в полутьму его крон.

Обступившие меня деревья были величественны, монументальны и неимоверно красивы.

И это были не просто деревья – это был окутанный изумрудной зеленью мир, ойкумена, бескрайняя вселенная – заполненная жизнью, буйством энергий и тихой мудростью. Каждый её лист, иголка, каждый шёпот ветра, теряющийся в переплетение ветвей, содержал в себе тайну, магию и совершенство другого, совсем непонятного мне мира.

Так же, весь лес, был изрезан многочисленными тропами и полянками, извивающимися, переплетающимися, уходящими вправо, влево, вперёд – то теряющимися в глухой чаще, то выскакивающими на просторы Дикого поля. И этой, своей особенностью, он мог посоперничать с любым самым сложным и самым запутанным лабиринтом.

Ещё было интересно то, что тропинки никогда не зарастали кустарником или деревцами. Напоминая этим дорожки в нашем Центральном парке, хотя там, за их чистотой следила целая дюжина дворников со специализацией – друид, а здесь же, за тропинками не следил никто. Во всяком случае я, здесь дворников с мётлами точно не встречал.

Тропинок было так много, что легко можно было заблудится и плутать в лесу хоть трое суток, а хоть неделю. Впрочем, проплутать трое суток в этом лесу ещё никому не удавалось.

Даже просто пройти его насквозь и то было сложно, так как всяческого плотоядного и сложно-убиваемого зверья, способного разорвать даже приличное пати, а не только одинокого путника, здесь водилось неимоверное множество. Так же этот лес являлся раем для Бешенных лиан, Чёрных тюльпанов, что бесшумными парашютами парят под высокими кронами и Жгучих крапивниц ветви которых были густо усеяны янтарными каплями яда.

Подводя итог, скажу, что если вы городской житель, то соваться сюда без сопровождающих следопытов, это затея бесперспективная и даже гиблая.

Но меня лес не пугал.

Первый раз, Щепка привёл меня сюда, когда мне было восемь лет.

Остановившись в пяти метрах от зелёных великанов, он наклонился ко мне и прошептал.

– Если ты почувствуешь его. Осознаешь, что в нём течёт своя, необычная, но такая же ценная, как и твоя собственная, жизнь. То он примет тебя и будет помогать. Но, если…

Тут, вырывая из воспоминаний, Кавка подёргала меня за плечо. Я обернулся.

– Дуда я писать хочу – прошептала она. – Может, вернёмся, мы же ещё недалеко отошли. Я, наверное, воды много напилась.

– Ты издеваешься Кавка. – прошептал я в ответ. – Писай в штаны, чёрт тебя дери, и не преставай больше с глупыми вопросами.

Я хотел отвернуться, но отвернуться не получилось. Кавка вновь схватила меня за рукав.

– Может я в кустики. – И она ткнула пальцем на густые кусты малины.

– Тебя там сожрут Кавка. – По-прежнему, шёпотом, проорал я. Затем махнул рукой. – Впрочем, как хочешь.

И эта сумасшедшая, тут же полезла в малину.