Текст книги "Финикс. Трасса смерти"

Автор книги: Боб Джадд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)

Глава 28

– Форрест! – с громким криком во всю прыть ко мне мчался по гравию Джош, чуть не полетев вверх тормашками, но удержавшись в последнюю минуту. – Привет! – крикнул он. И тут же стал серьезным. – Это бездельник Рассел сбил тебя?

– Да, бездельник, – согласился я, удивляясь, как рад видеть мальчишку. – Если б я смотрел в зеркала, может, этого бы и не случилось.

– Так и мама говорит, – сказал он, глядя под ноги и шагая со мной рядом. – Но он был уже неуправляем. Непонятно, как он хотел сделать там поворот. И потому он врезался в тебя.

– То же самое и я утверждаю, – ответил я, прислушиваясь к топоту маленьких ножек за моей спиной. Я успел повернуться в самый последний момент и подхватить Сью Вторую, летевшую ко мне с распростертыми руками. Она уткнулась мне в шею, прижав свое маленькое личико, и я обнял ее. – Как это вы, друзья, оказались дома после обеда? – спросил я.

– У нас ветрянка, – радостно сообщила мне на ухо Сью Вторая.

– Вот как! – воскликнул я. – Да ты вся в красных пятнах!

– И у меня есть несколько штук! – с гордостью сказал Джош. И точно. – Мамочка говорит, что если они есть у мужчины, то когда он совсем вырастет, его яички будут в пятнах, как футбольные мячи.

– Мне кажется, это свинка, но лучше я не буду смотреть. А где же ваша мамочка?

– Разговаривает по телефону. Она сидит на телефоне целый день. Ей надоедают адвокаты. А я должен был приготовить сандвичи к обеду, – сообщил Джош с видом взрослого человека, в глазах которого читаешь, какая же это подлая штука – жизнь.

– Как от-вра-ти-тель-но! – заявила Сью Вторая, повиснув у меня на шее.

– Веди меня к ней, – попросил я.

Сьюзен действительно разговаривала по телефону в своем кабинете. «Я очень благодарна, да, понимаю. Да. Может быть, и так…» Сьюзен взглянула на нашу троицу С виноватой улыбкой и выгнула бровь. На ней были теннисные туфли, пара старых джинсов и растянутая и выцветшая тенниска команды «Джойс», но выглядела она потрясающе. Высокий чистый лоб, мягкие каштановые волосы. Мне показалось, эти карие глаза были рады видеть меня. А может, мне только привиделось?

Я взял трубку у нее из рук, приложил к одному уху, возле другого была Сью Вторая. Сухой женский голос вещал: «…рассмотреть наши варианты, потому что мистер Нотон считает, что крайне важно решить этот вопрос как можно быстрее, миссис Джойс, и я боюсь, существенный…»

– С вами говорит Элмор Гинесс, – произнес я низким, медленным и внушительным голосом, с паузами. – Я финансовый советник миссис Джойс. Позвоните через неделю. Всего доброго!

– Форрест! – воскликнула Сьюзен, и пугаясь и смеясь одновременно, когда я положил трубку. – Я должна им перезвонить. Ты испортишь всю сделку!

– Я надеюсь, что так и будет. У тебя есть что-нибудь поесть?

На кухне был такой ералаш, будто девятилетний парень готовил сандвичи со всем, что было в доме: с горчицей, майонезом, бананом, виноградным желе, салатом, ветчиной, сыром и томатом.

– Хочешь, я тебе тоже приготовлю? – спросил он меня.

– Сделай для нас, обоих, Джош, только убери банан, желе и ветчину, а я расскажу твоей мамочке про новую машину.

– Мне сделай с ветчиной и сыром, Джош. Какая новая машина? Постой, мне без банана, Джош! И Форресту.

В комнате зазвонил телефон. Мы не трогали его, пока автоответчик не принял звонок.

– Это утро я провел вместе с Мерри у монитора комплекса САПР.

– Как она себя чувствует?

– Выглядит усталой, но, кажется, уже лучше, более раскованна. Да ты-то уж наверно знаешь, как она может себя чувствовать!

– А я не хочу думать об этом. Я думала, что уже почти успокоилась после смерти Фила, как тут случился этот ужас. Вспомнила, с каким лицом Фил смотрел на меня, когда я одевалась тогда утром. Ладно, так до чего вы с ней додумались?

– Она создавала различные конфигурации и прогоняла их через компьютерную аэродинамическую трубу. Мы придумали новый, чуть приподнятый нос, – объяснил я, рисуя рукой в воздухе воображаемый нос, – на нем перед водителем будет небольшой изгиб. А создает он эффект небольшого дополнительного крыла. А вакуум позади него позволяет получить шестьдесят пять процентов дополнительной тяги. Если расчеты Мерри верны, новый нос к тому же будет замедлять встречный поток воздуха в шлеме автогонщика, так что мы уже не будем стукаться головами о заднюю стенку на нормальных скоростях. Трейлеры еще не вернулись?

– Сегодня утром Раймонд звонил мне из какого-то кафе. Они все еще во Франции, крепко застряли где-то в окрестностях Фонтенбло. Забастовка водителей идет на убыль, так что он думает, что будет здесь до полуночи. Джош, перестань морочить голову со своим бананом! Нам совсем не нужен банан. О чем ты говорил, Форрест? Вы меняете конфигурацию, не так ли? На что же они будут похожи?

– Они будут немного похожи на курлыкающих журавлей, – ответил я. По крайней мере, это хоть была правда.

Глава 29

– У Кларенс – простуда. Где ты был?

– Ел сандвич с ветчиной и бананом. Что это за Кларенс?

– Твоя лучшая чертежница, Форрест, Кларенс Хармон, остались только Билл Генри и Кэти Байбер. Ты что, не знаешь своих людей? Да, Алистер так и говорил, что ты никогда выше первого этажа не поднимался.

– Я только что ходил туда, смотрел, как продвигаются дела.

– Билл сейчас застрял с настройкой нового диффузора.

– Я считал, что это уже позади.

– Так оно было вначале. Но после того как ты ушел, я слонялась по комнате и стала просматривать файлы САПР, созданные Алистером, и обнаружила чертеж, который он сделал, – как раз то, что нам надо, и он практически завершен. Я думаю, при соответствующей термической обработке мы сможем сделать новый из твоего старого. Если ты понимаешь, о чем я говорю.

– Тот самый – с гибкими стенками в глушителе, чтобы придать мне больше прижимной силы при малой скорости?

– Вот именно! И это неплохая новость. Все, что от тебя требуется, – взять старый, изменить пару размеров в выходной части и нагреть его. Это я так считаю. А плохая новость – это то, что у тебя будет только один новый капот и один диффузор, потому что Билли будет занят прогонкой диффузора, а капотом будет заниматься только Кэти.

– Так что все будет в одном экземпляре. Прекрасно!

– Почему?

– Причина, по которой Нотон был так счастлив, что привез новые двигатели, заключалась в том, что это решало его проблемы. Если эти машины окажутся быстрее, он всегда сможет заявить: «Ага, дополнительная мощность сыграла свою роль!»

– Так он утверждает?

– Именно так, лапушка!

– Да брось, ты смеешься над ним, Форрест! Ты ведешь себя, как распорядитель церемонии. Я все еще не вижу, что ты пытаешься доказать.

– Если моя машина будет отличаться по виду от машины Рассела и будет быстр ее при одинаковых двигателях, тогда очевиден вывод, что влияет аэродинамика.

– Но это будет не намного быстрее. То есть новый диффузор даст тебе полсекунды на круг. В лучшем случае, может, три четверти секунды. Если это такой быстрый автодром, как Сильверстоун. А изгиб на носу может съесть половину твоего выигрыша. Всякий, кто хоть чуть разбирается в аэродинамике, догадается, что это подделка.

– Мерри, есть одно великое правило гонок – так же, как и великое правило Голливуда. «Никто ничего не знает». Ты отлично понимаешь, что это дает дополнительную тягу, потому что прогнала модель через свой «КАДТ». Но люди воспринимают технологию самым странным образом. Многие, например, думают, что двойной пол «феррари» дает ей преимущество.

– Так это в «феррари»!

– Не важно. Мне надо одурачить единственного человека – Нотона.

– Хорошо, но даже если он купится, трюк с капотом можно будет сыграть только один раз. Его приготовят за ночь. Но понадобится почти целая неделя, чтобы подогнать его к машине. А если ты налетишь на кого-нибудь на тренировке или кто-то въедет в тебя в гараже, тебе придется вернуться к старому корпусу.

– Буду беречь нос машины, как собственный. Тебе уже лучше?

– Да. Намного. Спасибо, что остался у меня на ночь. И за то, что положил меня в постель. Я очень тебе благодарна. – Ее голос звучал спокойней и уверенней. Не понял, что она имела в виду, потому что я не укладывал ее в постель той ночью, но голос ее звучал намного лучше, и я не стал раскачивать лодку. Просто сказал:

– Можешь и впредь на меня рассчитывать.

– Увидимся на трассе.

– Ты приедешь в Сильверстоун?

– Я ни за что не пропущу эти гонки.

– Тогда до встречи!

Глава 30

– Как дела, радость моя?

– Да просто стою и смотрю через плечо Кэти на новую форму, которую мы прогоняем через компьютерную аэродинамическую трубу. Пока накануне Сильверстоуна выглядит многообещающе. Ты отлично сделала, что отыскала меня!

Передо мной Кэти на экране монитора вращала длинный острый изогнутый капот, делая при этом кислую мину, чтобы показать свое отношение к этим фальшивым нововведениям Мерри в аэродинамику.

– Да-а, – прозвучало в трубке, – я могла бы стать великим охотником, пуская стрелы во все стороны – вжик! – и нате вам тираннозавра! Я скучаю по тебе.

– Слушай, не Нотон ли там, случайно, сопит у тебя за спиной?

– Это сопит твоя паранойя из твоих же ноздрей. Да что это с тобой, Форрест? Он – мой друг. Пригласил меня на ужин. И он беспокоится о тебе.

– А что он делает в Голливуде?

– Я звоню из Бель-Эр, а это далеко оиГолливуда, в чем бы мог убедиться, приехав сюда. Ты бы еще узнал, что его здесь нет и он со мной не очень-то делится. Мне кажется, что было бы здорово, если б ты прилетел сюда.

– Что, Голливуд изнывает без такого актера?

– Там не так много стоящих мужчин-артистов. Ну, Дуглас, Джер, Уиллис, Гибсон, Крус, кто еще? Хофману уже за пятьдесят, и он, в любом случае, карлик. Полу Ньюмену – шестьдесят восемь. Так что звезд не очень много. Голливуду не хватает сексуально привлекательного мужчины, а ты мог бы быть им. Ты несешь ощущение реальности, как, например молодой Рэндолф Скотт.

– Какой такой Рэндолф Скотт?

– Ты что, никогда не смотрел старых вестернов? Скотт был похож на Роберта Стэка, знаешь, того, который, когда вглядывался в горизонт, очень хорошо смотрелся.

– Кто такой Роберт Стэк?

– Ладно, не утруждай себя! В любом варианте поверь мне, ты несешь ощущение реальности, а это здесь – редкость. Ты в самом деле мог бы стать величиной.

– Сколько больших звезд ты можешь назвать и сказать, что они счастливы?

– Ай, Форрест! Нельзя быть великим и счастливым, так что не пой мне эту песенку про счастье среднего обывателя.

– Звучит неотразимо, Вирджи! Кстати, британские газеты переполнены репортажами о твоей встрече с Нотоном в аэропорту.

– Это здорово! Это все идея Келли, потому что это она установила, что наши рейсы пересекаются. Она связалась с его людьми из «СО», и они все устроили. Съемка длилась десять минут. А в скольких газетах?

– Не знаю, я только слышал об этом.

– Я выясню. Прилечу в Лондон через пару, а может, три-четыре дня. Я серьезно очень хочу тебя видеть. Келли организует съемку после гонок. Ты будешь весь потный и в масле после гонки, а я – девственно белая, и на мне – твои грязные руки. Это будет отлично смотреться. Знаешь, когда мы закончим эту съемку, я жду от нее чего-то особенного. Я хочу сказать, что я на самом деле люблю тебя, понимаешь?

– Передай Нотону, что мы добились настоящего прорыва. В Сильверстоуне будем на первых местах.

– Ладно, передам. У тебя есть что-нибудь еще для меня?

– Я тебя люблю, Джейнис. Очень. А когда услышал, что в Париже в аэропорту ты встречалась с Нотоном, меня как будто кто-то ударил ножом в спину.

– Ай, это же была съемка! Через пятнадцать минут я оттуда уехала.

– Знаю. Но меня беспокоит, что ты никогда не говорила мне об этом.

– Форрест! Если б я тебе говорила обо всем, что делаю, ты бы умер со скуки.

– Возможно, но это дает мне право думать, что я тебя люблю, но не представляю нас с тобой как семейную пару.

– Что, жить в маленьком белом домике с детишками и какашками? Держаться за руки, сидя в кинозале? У нас бы здорово получилось.

– Ты – большой игрок, Джейнис. И следующий ход – за тобой. Но все это мне кажется нереальным, похожим на игру.

– Ну. и играй тогда сам с собой, если ты так чувствуешь. Ты действительно хрен, Форрест! Позвоню, когда вернусь. Если захочу.

Положив трубку, я заметил, что на меня смотрит Кэти, сидевшая у своего экрана, подперев подбородок четырьмя пальцами, а на каждом – по кольцу. Брови были вздернуты, под глазами – темные круги.

– Кто это был? – спросила она.

– Тот же самый вопрос задавал мне Алистер.

– Правда? И что вы ему сказали?

– Сказал, что понятия не имею.

– Наверное, до вас доходит как до верблюда.

Позже в этот же день я позвонил Тому Рейфилду.

– О, Форрест! – воскликнул он. – Что за приятный сюрприз! – Голос автора нескольких абсолютно схожих с оригиналами имитаций звучал легко и непринужденно, как у диктора сегодняшней Би-би-си, который изъясняется на языке центральной культурной Британии с некоторой примесью восточнолондонского диалекта, для шика. Ни за что не подумаешь, что он родился в старой деревушке – Джеймс-Мезон в Йоркшире. – Подожди, я скажу Гарри, что ты звонишь. Он – твой старый болельщик.

– Ладно, и скажи ему, что я – его фанат. – Я и в самом деле любил его. В семь лет он лучше всех подражал голосу Джона Мейджера. У него хорошо получалась и Мэгги Тэтчер, но для дилетанта его Мейджер был великолепен. – Ты занят? – спросил я.

– Ничего особенного.

– Я хотел тебя спросить, можешь ли ты для меня подделать голос Мюррея Уолкера?

– Нет проблем, а зачем?

– Хочу подшутить над старым другом.

– Можно, если это будет безвредная шутка.

– Я хочу предотвратить одну неприятность. Можно это сделать для записи?

– Не для эфира?

– Строго лично.

– В чем вопрос! Когда тебе это надо?

– Было бы неплохо к четвергу.

– Дай-ка я посмотрю… У тебя аппаратура настроена?

– Как насчет оплаты?

– Рад, что сам поинтересовался. Семьдесят пять в час пойдет?

– Прекрасно.

– У тебя есть инженер или ты хочешь, чтоб занялся я сам?

– Если можешь, я хотел бы, чтоб ты справился сам.

– Идет! Как со звуковыми эффектами, музыкой?

– Звуковые эффекты нужны, но без музыки. Ты не знаешь, кто сможет имитировать Джеймса Ханта?

– Это хорошо получается у Ника Саламана. Правда, он дорого берет. Сто пятьдесят в час без возврата денег.

– Нет проблем. Только не переваливай за тысячу. У тебя есть факс модем?

– Конечно. Подключен к всемирной сети.

– Я пришлю тебе вечером факс.

– А почему бы тебе не привезти самому? Приезжай! Поужинаем вместе.

– Если бы мог, я бы непременно приехал, Том, но сейчас совершенно нет времени.

– Никогда его нет, ведь так?

– Обними за меня Элен.

– Ради Бога, не распускай свои руки! – ответил он своим все умеющим, но на этот раз возмущенным женским голосом.

Глава 31

Вторник подарил нам чудесный долгожданный английский летний вечер, когда солнце еще висело над горизонтом с одной стороны, а луна уже появилась на другой. В деревнях возле Сильверстоуна мужчины и женщины собирались возле пабов, наслаждаясь теплом и светом уходящего дня, несмотря на то, что было десять часов вечера, и отдыхали с кружками в руках, сплетничая, болтая и флиртуя. А в Пьюри-Энд команда, недавно переименованная в «ЭФОГК», копошилась, как куча котов в мусорном баке.

Трейлеры пришли из Франции только в понедельник в шесть вечера. Их направили там на пропускной пункт к северу от Фонтенбло, где их окружили обозленные бастующие водители грузовиков. Трейлеры могли бы проторчать там неизвестно сколько дней, если бы не дождь, загнавший забастовщиков в кафе. Наш асс, водитель грузовика Моррис Хэмилтон, воспользовался этим и стал выводить колонну из тупика. Когда он уже почти отъехал от пикета, один из водителей-французов выглянул в окно из их прокуренного кафе, увидел наших, выскочил наружу и ударил монтировкой по грузовику. Но Моррис не остановился. На следующем перекрестке он сообщил французским «дальнобойщикам» из следующего пикета, что «парни, которых мы встречали по дороге, пропустили нас», и вот так они проскочили. Полицейский эскорт довел их по проселочным дорогам до Булони, а оттуда они ринулись на автостраду и примчались в Пьюри-Энд в шесть часов вечера, благодаря этому мы отстали от графика только на восемнадцать часов. Джереми Бэкингем и «желтые куртки» провели понедельник в Хитроу, пропуская через таможню новые двигатели. Специалисты из «Ходзуки» в это время разобрали наши машины и начали переделывать их для испытаний, намеченных на среду в Бранд-Хэтч. Когда наконец-то новые двигатели прошли таможню и прибыли в пять утра во вторник, мы бросились вскрывать ящики.

Эти творения из магния, алюминия и углеродистой стали можно по праву считать настоящим монументом компьютерного века. Всего лишь чуть более полуметра в длину и меньше шестидесяти сантиметров в высоту и ширину, они могли чуть ли не летать, обладая более чем 750 лошадиными силами. Или, по крайней мере, так нам думалось. До тех пор пока не начали устанавливать эти двигатели на машины, мы не догадывались, что не хватает черных ящиков – электронных мозгов, без которых ничто не заработает. Позвонили в Нагою, Япония, в 7.45 утра по нашему времени и узнали, что инженеры «Ходзуки» «Формулы-1» только что ушли, завершив рабочий день. «Ай хай! Хай! Ноу, ноу! Челные ясики был полосены в колобки и посланы!»

Вооружившись номерами еще тепленьких квитанций, Джереми, Хиро Минору и Такэо помчались назад в Хитроу. После еще одного дня баталий с офицерами Ее Величества Таможни и Акцизных Сборов они вернулись в шесть вечера с двумя небольшими черными ящиками, завернутыми в свинцовую фольгу. В первом корпусе механики и техники стали разбираться, какой ящик от какого двигателя, так как все они, согласно сопроводиловке, были собраны по-разному. Это навело меня на мысль, что все двигатели находятся на разных стадиях доводки. Поэтому, даже если нам удастся подобрать эти маленькие компьютеры к двигателям, еще не было ясно без дополнительных звонков в Нагою, какой из движков будет работать стабильно, а какой взорвется, как граната, после дюжины кругов. 9.45 вечера во вторник по местному времени означало 6.45 утра в среду в Нагое, и нам оставалось ждать еще два часа, пока команда «Ходзуки» «Формулы-1» появится на рабочих местах, чтобы ответить на наши вопросы. Пока мы ожидали, «желтые куртки» подготавливали факсы с серийными номерами двигателей и строчные запросы, чтобы их коллеги в Нагое начали действовать без промедлений.

А тем временем техники выяснили, что из-за нового передка машины по проекту Мерри не хватит места для нормальной работы подвески, а Кэти была занята подбором варианта изгиба. Я попробовал вспомнить, когда же в последний раз стоял возле паба летним вечером, когда меня достал из Лос-Анджелеса по телефону Сэм и вцепился мертвой хваткой.

– Введи меня в курс дела, ладно, Форрест? – Это было вроде приветствия. – Я только что вернулся с обеда, и в моем распоряжении пятнадцать минут, а потом я уезжаю на следующую встречу.

– Всегда рад слышать тебя, Сэм, – ответил я и рассказал о двигателях и о наших планах проверить их сегодня утром.

– Хорошо, так держать. Я хочу, чтобы «ЭФОГК» произвела хорошее впечатление в воскресенье. Не думаю, что наши друзья из Конгресса будут на гонках, но я заарканил сенатора Дикерсона из Комитета по ассигнованиям на оборону. Мы сядем в аэропорту Даллеса, заправимся, прихватим доброго сенатора и приземлимся в Лутоне примерно в восемь утра. На вертолете прилетим на автодром в воскресенье в девять утра. Вирджиния говорит, что ты ревнуешь. Это мне льстит.

– Я не ревнивый, Сэм. Я подозрительный. И подозрения внушаешь мне ты.

– Не стоит быть таким мнительным, Эверс. Я уволю тебя, если смогу, вот и все. А еще Вирджиния говорит, что ты трезвонишь повсюду о новой аэродинамике в своей машине. Что это за чертовщина?

Внутри здания корпуса завелась какая-то машина, и мне пришлось кричать в микрофон.

– Я надеялся, что она тебе передаст, – кричал я. – Мы собираемся устроить для тебя потрясающее шоу, Сэм.

– Ради Бога! Я не желаю никаких сюрпризов! Мне надо переговорить со Сьюзен, ты можешь соединить меня с ней?

– Нет проблем, Сэм. До встречи в воскресенье.

К полуночи мы разобрались, что к чему. Из двенадцати двигателей три подлежали проверке, шесть находились на разных стадиях доработки и могли быть использованы только как резерв, и три подходили для гонок. Еще одна партия двигателей ожидалась через неделю – к гонкам «Гран-при» в Германии. А между тем предстояли еще проверки и испытания отобранных двигателей на стенде.

Бэкингем не спал уже три дня. Он и сегодня не собирался ложиться, пока не будет все закончено. И все же, несмотря ни на что, он радовался, как школьник на каникулах. Я сказал ему, что мы никогда бы не установили эти двигатели без него.

– Или без Нотона, который заставил Ходзуки работать сверхурочно. Или Бог его знает, без Хиро Минору и Такэо. Это действительно мужики, Форрест!

– Рад это слышать, – ответил я. Джереми не уловил иронии, хотя от него ускользает не так уж много.

«Формула-1» живет за счет денег и скорости, но все это вместе взятое не достаточно, чтобы выиграть гонку. Спросите у «Феррари»! Главное в «Формуле-1» – мелочи. Несколько миллионов бит информации, включая не очень важную, необходимо собрать и проанализировать. И в зависимости от этого в уравнение, в соответствии с которым машина то ли перевернется, то ли врежется в стенку, можно включить и параметры, описывающие, как степень отдачи амортизатора влияет на упругость шин вместе с весом при высоте крыла, который, в свою очередь, влияет на прижимную силу, обеспечивающую сцепление колес с покрытием дорожки, плюс влияние внешней температуры и учет душевного состояния гонщика. Я уже не говорю о наличии нескольких тысяч механических деталей и элементов, каждый из которых имеет свою степень сжатия и деформации, в отличие от прилагаемой спецификации, и может быть в наличии или отсутствовать на складе. А поскольку «Формула-1», подобно спутнику или реактивному лайнеру, пересекает все страны и континенты, главный фокус для менеджера команды состоит в том, чтобы собрать воедино эти бесчисленные детали в ходе шестнадцати уик-эндов в разных уголках земного шара и устроить на их основе двухчасовой запланированный взрыв для себя и своей команды. При своей финансовой подготовке и наличии кандидатской степени Джереми, похоже, справляется с этой задачей.

В тишине ночи послышался хруст гравия под ногами, и Сьюзен заговорила до того, как мы ее разглядели.

– Как вы думаете, который уже час? – спросила она Джереми, появляясь на свету, вся усталая и расслабленная, откинув прядь со лба.

– Если точно, то три. Мы устанавливаем «Зап» 1 и 2; «Гон» 1, 2, 3 и три «Проб» оставили на полке до Сильверстоуна, – ответил Джереми на жаргоне, который придумал сам, пока возился.

– Если мы не испытываем гоночные двигатели, тогда что мы испытываем? – удивился я. Бренде – это узкая, ухабистая, извилистая трасса с частыми подъемами и спусками. Мне она нравилась, но она очень отличалась от Сильверстоуна, так что не было смысла испытывать здесь подвеску и установку крыльев. Ведь настройка этих двух элементов будет радикально отличаться на разных автодромах.

– Из того, что сказал Такэо, следует, что основное различие между «Зап» 1 и 2 и «Гон» состоит в металле, – ответил Джереми. – Двигатели «Зап» не смогут протянуть так же долго, но рабочие характеристики у них аналогичны.

– Я считаю, как только они будут готовы, – сказала Сьюзен, – вам лучше всего погрузить их на трейлеры и сразу отправить на место. Если будем ждать до утра, то из-за пробок на дорогу может уйти три-четыре часа. Я разговаривала по телефону с Никола в Брендсе. Она сказала, что оставит ворота открытыми.

Джереми отправился к машинам, а Сьюзен спросила:

– Чем ты занимаешься, Форрест?

– Тем, что делает каждый хороший менеджер, – помогаю.

– Я тебя спрашиваю, что ты замыслил? Ты же бегаешь вокруг как сумасшедший, и я хочу знать, что происходит. Что ты затеял?

На кухне у Сьюзен царил полумрак, видно было лишь ковер да окна в слабом полуночном свете.

– У тебя есть кассета, можно мне послушать? – спросила Сьюзен, наливая себе бокал джина с тоником. – Мне кажется, если кто и может имитировать Мюррея, так это Том Рейфилд.

– Мне надо захватить ее у Эмметта. Он подключает магнитофон к ТВ в кабинете администрации «Эмрон» с дистанционным управлением так, чтобы можно было включать и выключать запись прямо с гонок. Когда будет интересный момент, он сделает плавное включение.

– Так значит, твоя идея состоит в том, что когда Сэм услышит, как Мюррей и Джеймс разглагольствуют о чудесной компьютерной аэродинамической трубе, он бросится звонить, свяжется по радио или как-либо иначе с Лорелем и Харди и прикажет им организовать для тебя аварию?

– Правильно. А когда он не сможет связаться с ними, ему придется бежать в автобус телевещания и самому нажимать на кнопки.

– И вся толпа, – продолжила Сьюзен, сделав большой глоток, – увидит, как он стучит по клавишам, а ты выбываешь из гонки, потому что Нотон оказался на больших экранах «Даймонд вижн».

– Высотой в пятнадцать метров на пяти экранах вокруг трассы.

– И ты все это серьезно?

– Эмметт уже смастерил видеоролик для автобуса ТВ. Он рассчитывает включиться в «Даймонд вижн» так, что они этого даже не заметят.

– Руб Голдберг был простачком по сравнению с тобой, Форрест! И все это для того, чтобы подать убийцу на экран, где каждый сможет его увидеть?

– Если он не убийца, тогда не будет серьезного вреда. Он не станет звонить Лорелю и Харди и не бросится в автобус. Но если это он… Нотон так привык издалека нажимать на кнопки…

– Может, ты прав в отношении методов ведения им бизнеса, и я буду рада еще раз просмотреть мой контракт с ним, но не думаю, что он – убийца.

– Тогда кто же?

– Если никто другой тебе не идет в голову, это не значит, что Сэм – убийца. Он бизнесмен, в конце концов.

– Он рискует несколькими миллиардами долларов, и, если он не добьется этих контрактов по аэродинамическим трубам, он погиб. У него нет выхода.

– А что ты скажешь обо мне?

– Я думаю, он видит шанс заполучить команду «Формулы-1» за просто так, и он хотел бы наложить лапу на программы Алистера.

– Я имею в виду: если, предположим, это сделала я?

– Убила Фила?

– Эта команда, которую, как ты обвиняешь меня, я пытаюсь подарить Сэму, стоит огромных денег. И ты знаешь, что у меня с Филом не было физических отношений. Так что налицо два мотива. И еще тебе известно, что Алистер в ночь своей гибели был здесь. Может, ты еще не знаешь, что я порвала с ним.

– Я этого не знал.

– Мы встречались – это деликатный, я полагаю, способ описать наши отношения – дважды после гибели Фила, и это было ужасно. Когда Фил был жив, я как-то могла жить с Алистером, убеждая себя, что этим я смогу сохранить семью. Не бросая Фила. Это была просто физическая сделка. Да, правильно. Алистер не Бог весть что внешне, но он был добрым. И он обожал меня. А когда тебе одиноко, это качество в мужчине может быть очень привлекательным. Даже если знаешь, что ты – ничто, но тебя все равно обожают. Даже если ты его не любишь. А когда умер Фил, все эти доводы утратили силу, а отношения превратились в обузу, да еще и без любви. И если тебе повезло не знать, что это такое, позволь сказать, Форрест, что это ужасно – заниматься любовью, не любя, лишь бы заполнить пустоту. Потому я покончила с этими отношениями. Алистер этого не хотел, настаивал на том, что придет снова. Мы с ним как раз все это обговорили в ту ночь на этой кухне. Он сидел на твоем месте, а я говорила ему, что не люблю его. Кроме того, – сказала Сьюзен, вставая и подходя к окну, но не глядя на меня, – было кое-что еще. Я сказала ему, что люблю тебя. Люблю тебя, Форрест, с первого момента, как ты вошел сюда. Такого вот глупого, какой ты есть. Не может ли это быть самой подходящей причиной для Алистера, чтобы разбиться вдребезги?

– Не знал этого, – сказал я.

– Да ты не знал и не знаешь до сих пор. Тебе нравится верить во всю эту техническую галиматью. Компьютеры и как ты еще там говоришь – «плавное включение»? Ты веришь в эту высокотехнологическую белиберду, потому что не можешь обеими руками найти, где у тебя сердце. Тебе не приходило в голову, что Алистер мог просто быть расстроенным, мог просто слишком быстро гнать машину? Я до сих пор не верю, что Фил погиб в результате несчастного случая. Но другого объяснения нет, ведь так? Нет правдоподобной версии. Я помню, как был расстроен Алистер, когда уходил. Если хочешь винить кого-то, вини меня.

Сьюзен повернулась и посмотрела на меня холодно, как игрок в покер. Я поднялся и обнял ее, а она зарыдала в приступе боли, которую до сих пор сдерживала.

– Ты подонок, Эверс! – выкрикнула она, захлебываясь от слез. – Ты такой тупой, безнадежный негодяй. Ты вправду не пользуешься той дрянью, которую рекламируешь?

За ее плечом в кухонное окно я увидел Джереми, направляющегося к нам. Пора ехать.