Текст книги "Финикс. Трасса смерти"
Автор книги: Боб Джадд
Жанр:
Крутой детектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)
Спасибо, с ногами у меня гораздо лучше. Правда, они и сейчас еще не очень годятся для ходьбы, и, когда я ложусь на свою постель размером с прерию в Билтморе, они горят. Сейчас мне не до танцев, но эта зеленая мазь, которой меня всего вымазали в больнице, действует чудодейственно и так успокаивающе, что у меня даже возникает искушение – забыть о Барнсе. Остальные мои повреждения – шишка на затылке, вывихнутое плечо, поврежденный копчик, ожоги и царапины от взрыва шутих – в счет уже не идут.
Национальный банк Солнечной долины встретил меня весьма приветливо. Клерки сняли копии с моей подписи и принесли огромную чековую книжку.
– Это, конечно, временно, – сказали мне. – Если вы пожелаете, мы с удовольствием напечатаем чеки с грифом вашей корпорации. Они будут готовы через неделю.
Итак, у меня есть пять миллионов долларов. Исходный капитал, как он это называет. Для него это, похоже, мелочь.
Я позвонил Биллу Платту – генеральному менеджеру автоспортивного комплекса «Фалькон моторе» в Детройте. Он был вице-президентом корпорации, умел организовать прессу и вести дела. Среди крупных компаний «Фалькон моторе» был единственным, кто поддерживал международные автогонки самым решительным образом. Другие, как, например, «Дженерал моторе» и «Крайслер», тоже имели свои программы, но далеко отставали от «Фалькона» по своим вложениям. «Фалькон моторе» понимал, как много может «Формула-1» прибавить к его всемирному имиджу. Хотя и знал, какими прорехами это чревато для бюджета корпорации.
– Хэлло, Форрест. – Он говорил сухим официальным тоном. Я битый час дозванивался ему со своего телефона в номере, пробиваясь через многочисленных вежливых секретарей, которыми крупная корпорация защищается от посторонних.
– Я прошу выслушать меня две минуты, – сказал я.
– Давай уложимся в одну. Сейчас шесть тридцать, у меня еще несколько совещаний, а мне надоело приходить домой к остывшему ужину.
– Хорошо, я уложусь в десять секунд. Мы затеваем организовать американскую команду «Формулы-1», и я надеюсь, что фирма «Фалькон моторе» будет поставлять нам машины. Как скоро я могу попасть в ваш список, чтобы подать официальную заявку?
– Кто это «мы»?
– Я и инвестор из Финикса Меррилл Кавана.
– Какие инвесторы вас субсидируют?
– Самые надежные.
Последовало молчание:
– Я думаю, если бы у вас были спонсоры, вы бы назвали их. Кто проектировал шасси? Каких вы привлекли гонщиков? Или это ваше первое обращение?
– Да, это первое обращение.
– Сколько времени вам потребуется, чтобы составить документ для получасовой презентации?
– Семь рабочих дней, – сказал я, немного подумав.
– Это мало. Приходите ко мне через две недели. В одиннадцать пятнадцать. Я буду ждать вас в своем офисе.
– Мы приедем с радостью.
– Давайте договоримся, ради нашего общего блага, Эверс: если у вас к тому времени не будет надежного спонсора и вы не подыщете себе гонщиков и проектировщиков, лучше не тратьте денег на билеты.
Я поужинал в ресторане отеля и после полуночи позвонил Берну Экклстону в Федерацию автогонок в «Принсес-Гэйт» в Лондоне. Он сказал мне, что это хорошая идея, если только мне удастся ее осуществить, и пригласил меня к себе, когда все будет готово. Затем я позвонил в Международную федерацию спортивных автомобилей в Париже. Там мне объяснили процедуру аккредитации команд в соответствующих учреждениях. Потом я позвонил четырем проектировщикам в Англии и во Францию Джеку Корригену, молодому проектировщику, с которым я был знаком. Он имел трудности с «Дикой командой». У них была куча денег, полученных от французского правительства, но, если верить слухам, они не выплачивали вознаграждения своим проектировщикам. Джек Корриген сказал, что, если дело пойдет, он согласен работать с нами. Четыре других проектировщика ответили, что это будет стоить больших денег, скажем, более миллиона в год. Я звонил гонщикам, механикам, специалистам по аэродинамике, журналистам. Я обзвонил всех, кого только мог вспомнить, а закончив телефонные разговоры, лег на кровать и удовлетворенно улыбнулся. Похоже, этот проект может сработать.
Если только я не стану думать о том, откуда взялись эти деньги.
И если я забуду про Барнса.
Потом я позвонил Кэну Уранделлу, в Уилшер. В его голосе слышались интонации английской глубинки.
– Как ты поживаешь, я так рад, что ты позвонил. – После небольшой паузы он продолжил: – Вот уже год прошел, не так ли? Я сильно беспокоился о тебе.
Когда я набрал его номер, меня мучило сознание своей вины. Я разбил его машину, а вместе с ней покончил и с его карьерой последнего частного участника автогонок «Формулы-1». Так что он вряд ли был рад услышать мой голос. Но в то же время он вел себя как подлинный джентльмен – возможно, последний в Англии.
Я рассказал ему кое-что о команде Финикса, и он сразу остановил меня.
– Да, конечно, я тоже ужасно хочу, чтобы такая команда была создана. Но, с другой стороны, я вряд ли могу руководить американской командой. Я слишком неамериканец.
Он был ростом шесть футов семь дюймов, носил изрядно поношенный костюм в полоску с Сэйвил-роу или желтый шерстяной джемпер, а в уик-энд надевал широкие фланелевые брюки. Со своим акцентом, выдающим причастность к аристократическим домам Империи, и благородным обликом, Кэн был столь же близок Америке, как Букингемский дворец.
– Наша команда будет базироваться в Англии, – сказал я.
– А где именно? – спросил он.
– Выбери сам.
– А есть ли у вас деньги? Деньги ведь в этом деле очень важны.
– Человек, который стоит за этим делом, – бездонная прорва денег. Для начала он отвалил пять миллионов долларов.
– Ну что ж, прекрасно. Я уже усвоил, что люди, обладающие кучей денег, обычно оказываются правы. Но не в отношении денег. – Последовал ужасно скрипучий звук – это означало, что Кэн смеялся.
– Но ты заинтересован в этом?
– О да, очень. А ты подумал о кандидатурах гонщиков? Ты сам будешь участвовать?
– Нет, не буду.
– Хорошо.
– Ха, это только самое начало. Я тут подыскиваю людей. Но пока не следует ни на что рассчитывать.
– О силы небесные, конечно, Эверс, я ни на что и не рассчитываю.
В два часа ночи я все еще не мог заснуть. Понимая, что это, может быть, не самая разумная идея, я все же надел кеды и поехал в больницу. Дежурная сестра за столом у главного входа взглянула на меня, оторвавшись от дисплея.
– Я доктор Эверс, – сказал я. – Я должен пройти в палату к мисс Каване.
Глава 21Я скинул кеды, снял шорты и рубашку, тихонько сложил их на подоконнике. И так, совершенно голый, не считая бинтов на ногах, в полутьме прокрался в палату.
Салли дышала ровно, слегка похрапывая. Повязка на правой стороне ее лица была значительно меньше, чем раньше, – я счел, что это хороший знак. Я положил ей руку на прохладный лоб, и она открыла глаза.
– Кто это? – спросила она. Голос был хриплым со сна, но она не испугалась.
– Доктор Эверс, – ответил я. – Я пришел смерить вам температуру.
– Я же сказала, чтобы ты ушел.
– Я и ушел, а теперь вернулся.
– Почему ты голый? Ты выглядишь смешным.
– Я не мог заснуть. Как ты себя чувствуешь?
– Я боюсь.
Я сел на край ее койки.
– А что говорят другие врачи?
– Они считают, что шрам будет незаметен. Когда у меня отрастут волосы, они его закроют. Они говорят также, что у меня был задет центральный зрительный нерв. Ну, и обещали, что, если завтра я буду хорошо себя чувствовать, не будет температуры и пройдет головная боль, они смогут меня выписать после обеда. – Она посмотрела на меня, и вдруг что-то ее осенило. – Ради Бога, Форрест, ведь нас может кто-нибудь увидеть.
– Я готов рискнуть.
– Они подумают, что ты извращенец.
– Я и есть извращенец. Я мог бы спать с девчонками в своей широкой чудесной кровати в отеле «Аризона Билтмор», но я соскучился по тебе, – сказал я и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб.
Она отстранилась от меня.
– Прекрати, Эверс. Можешь не верить, но у меня сейчас нет настроения для секса. А тебе нравится заниматься любовью с ранеными женщинами?
– Это у меня впервые. Я подумал, что тебе будет лучше в компании.
– Форрест, я не хочу никого видеть. Мне не о чем с тобой разговаривать. – Она отвернулась.
– Как прошел у тебя день?
Она вновь повернулась ко мне – она выглядела не сердитой, а утомленной.
– Он вообще не прошел. Я лежала в постели и встала один раз – сделать энцефалограмму, а так весь день валялась, притворяясь, что у меня кома… А ты что делал?
– Я разговаривал с твоим отцом. Он сказал, что ты чудовище.
– Он всегда так говорит. Таким образом он пытается отпугнуть от меня мужчин. А я думаю, что это только раззадоривает их. Как будто дразнят молодого бычка, а выводят из себя старого. – Салли взбила подушку и подложила ее под локоть, глядя на меня. – Ты какой-то помятый. Он что, побил тебя?
– Теперь, когда ты спросила, мне и впрямь кажется, что он меня поколотил.
– И что же он сделал? Посадил тебя на эту дурацкую лошадь-тренажер или ты скакал на настоящей?
– На какой настоящей? Я не видел там ни одной живой лошади.
– У него в коррале позади дома есть несколько старых мустангов. Когда он действительно хочет кого-то запугать, он внушает ему, что его репутация зависит от того, сумеет ли он сесть на дикую лошадь. Но прошлой зимой одна из этих лошадок сбросила с седла одного дурня из автодорожного департамента штата, и тот полетел вниз головой, проломив себе череп. Тогда Барнс напечатал в газете статью, где говорилось, что папа таким образом сводит счеты с автодорожным департаментом. Поэтому теперь он использует живых лошадей только в крайнем случае, но продолжает их держать. Он говорит, что благодаря этому чувствует себя старым ковбоем. У папы есть большое ранчо к востоку от Скоттсдэйла, но сейчас он там почти никогда не бывает. Видно, ему больше нравится заниматься своим бизнесом, чем ухаживать за коровами.
– А правду ли говорят, что твой отец подставил Бобби – подсунул ему проститутку, чтобы ты застукала их вместе?
– Да, это правда, – вздохнула она. Видно, Салли тысячу раз переживала эту историю. – Он сказал мне, что собирается «подшутить над Бобби». Ну что же, ответила я, давай. Я знаю Бобби. Он никогда на это не пойдет.
– Ты хорошо знаешь Бобби?
– Боже мой, хорошо ли я его знаю? Да с шести лет. Однажды папа привел его к нам домой – это был красивый белокурый мальчик двенадцати лет, и я сразу была сражена. Мне казалось, что это подарок специально для меня. Папа как будто временно усыновил его. Бобби жил у нас несколько лет, и я была от него без ума. Как будто жила в одном доме с кинозвездой. А потом папа отослал его в школу на Восточном побережье, а я поехала учиться в Техас, мы не виделись много лет. А потом, когда я училась в колледже, он вернулся обратно в Финикс и стал ухаживать за мной. Ты знаешь, Форрест, мне казалось, что он – моя воплощенная мечта, ей-богу. Когда мы обручились, Бобби был совсем другой, не такой, как сейчас. Он был заботлив, нежен и очень сексуален. Он только что закончил юридический факультет и собирался открыть собственную контору, а я была тогда совсем еще девчонкой. Бобби заменял мне старшего брата, хотя в действительности не приходился мне даже родственником. Я думала, он – мой герой. Я любила его безумно. А потом Меррилл почему-то рассердился на него. После этой истории с проституткой Бобби уехал в Сан-Диего, и я его не видела несколько лет. Точно не знаю, но думаю, что папа дал ему кучу денег, чтобы он только уехал прочь.
Салли вдруг оглянулась на дверь.
– Ш-ш-ш! – прошептала она.
В коридоре послышалось шарканье резиновых подошв, и в двери показалась фигура здоровенного двухметрового санитара с широченными плечами.
– У вас все в порядке, мисс Кавана? – спросил он.
Салли села и расправила одеяло, почти закрыв меня – виднелась только моя голова.
– Да, все нормально. Спокойной вам ночи.
Санитар вошел в палату, осветив нас фонариком.
– Я слышал голоса, – сказал он.
– Здесь у меня доктор Эверс.
– Добрый вечер, – сказал я, улыбаясь и стараясь говорить спокойным уверенным голосом. Мой английский акцент не смог бы обмануть англичанина, но в Аризоне это могло и сойти.
Он стоял раздумывая.
– Этой ночью на этаже не должно быть никого из врачей.
– Доктор Эверс – мой личный лечащий врач, – сказала Салли. – Какой же смысл в индивидуальной палате, если я не могу общаться с собственным врачом?
– Прошу прощения, но согласно правилам больницы…
– Поймите, – сказала Салли, – я в полном порядке. После обеда меня должны выписать. Я хочу, чтобы доктор Эверс находился здесь – он мне нужен.
Я встал и обошел кровать.
– Послушайте, санитар, вы должны понять, что я лично заинтересован в этой пациентке, и очень важно, чтобы нас не беспокоили.
– Боже мой, – произнес санитар, осветив меня фонариком.
– Как видите, доктор Эверс имеет достаточную квалификацию, – сказала Салли, посмотрев на меня. – Что вы думаете о двухстах долларах?
– Я не могу их принять. Я рискую потерять работу здесь, – сказал санитар.
– Пятьсот долларов, – сказала Салли.
Он посмотрел на доску с ее данными.
– Ну что ж, температура у вас нормальная и давление в норме. Но так как вы ударились головой, не советую вам слишком увлекаться, а то в мозгу может лопнуть какой-нибудь сосудик, и вы станете инвалидом. Дадите наличными?
– Наличными, – сказала Салли. – Доктор Эверс зайдет к вам, когда будет уходить.
– Поменьше шумите, – сказал санитар, закрывая за собой дверь.
Некоторое время было темно, а затем Салли включила ночник возле своей кровати. Она захохотала.
– Черт побери, Форрест, ей-богу, ты самый большой дурак, какого я когда-либо видела. Ты только посмотри на себя, – смеялась она. – У тебя такой большой член и такие маленькие детские яйца. Как будто тебя перекормили.
– У меня утром будет много пациентов, мисс Кавана, – сказал я серьезно с ужасным английским акцентом.
– Иди сюда. – Все еще смеясь, она приподняла одеяло, приглашая меня к себе. – Я не уверена, что мне сейчас полезно баловаться, но я не прочь пообниматься. Но, пожалуйста, поосторожнее, – сказала она, когда я лег в узкую постель. – Я чувствую себя такой хрупкой, словно сделана из фарфора.
Я осторожно обнял и привлек ее к себе. Мы лежали бок о бок, и я видел вблизи темно-синие глаза Салли, устремленные в окно.
– Я сожалею, что была утром так груба с тобой, голова садовая, – сказала она. – Но я была очень напугана. Впрочем, и сейчас боюсь.
– Где больше всего болит? – спросил я.
– Здесь, – она взяла мою руку и прижала ее к виску, где была повязка, – и здесь, и здесь, и здесь. – Она провела моей рукой по груди и своему животу. – Я вся измочалена.
– Исцеляющая рука доктора Эверса, – сказал я, поглаживая ее тело.
– Я ощущаю ее целительную силу – мне приятно и тепло от нее. Ты знаешь, я ведь буду уродливой, как смертный грех.
– Ты будешь страшной только когда умрешь и тебя похоронят, – сказал я. – А до тех пор будешь всегда красива и обворожительна.
Она закрыла глаза и лежала спокойно, отдыхая.
– В какой-то момент я подумала, что умираю. Мне казалось, что случилось нечто страшное – вроде кровоизлияния в мозг, как говорил санитар. У меня была страшная головная боль. А мне не давали даже аспирина. Я знаю, ты пытаешься сейчас меня подбодрить, но у меня до сих пор еще плохо работает правый глаз. Когда я закрываю левый – окружающий мир как будто затягивается пеленой. Ну а ты как? Что у тебя за нелепые повязки на ногах?
– Это новомодные презервативы. Их натягивают на ноги, чтобы растянуть.
– Перестань дурить, голова садовая. В самом деле – как ты себя чувствуешь?
– Я чувствую усталость и слабость, но рад, что я здесь, – сказал я. – Ох! – вскрикнул я, когда рука Салли коснулась моей спины.
– У тебя много царапин. Это ожоги или от папиного тренажера?
– Я даже уже не знаю, может быть, и от того и от другого. – Я поцеловал ее мягкие пухлые губы – поцелуй был приятен. – Пока ты меня не спросила, не побил ли твой отец меня, я и сам не понимал, что он действительно устроил мне взбучку. Это был хороший урок для простака.
– И что он тебе говорил?
– Он прочел мне длинную лекцию о превращении Финикса в рекреационный центр будущего.
– Да, он частенько возвращается к этой теме. У него целый цикл таких лекций: «Финикс – финансовый центр двадцать первого века», «Финикс – парк отдыха», а его самая любимая тема – «Финикс – Солнечный город будущего». И к чему он это все говорил?
– Он вроде как разложил передо мной кучу разных лакомств и сказал: выбирай, что тебе больше нравится. Я выбрал американскую команду «Формулы-1». Может быть, это странно, но я уверен в успехе дела. Именно для того, чтобы рассказать тебе об этом, я и пришел сюда.
Салли обняла меня за шею, привлекла к себе, горячо и нежно поцеловала. Это был долгий сладостный поцелуй, от которого. тепло растеклось по всему моему телу и меня переполнили ощущения блаженства и радости жизни.
Я попытался привлечь ее к себе, но Салли оттолкнула меня.
– Будь с ним поосторожнее, Форрест, – сказала она. – Он умелый игрок в покер и может показать тебе одну карту, а сыграть другой.
– Откуда у него столько денег?
– Ну, знаешь, это нескромный вопрос. Немудрено, что в тебя бросают камнями. Откуда вообще приходят деньги? Деньги порождают деньги. Сколько я себя помню, отец всегда ворочал миллионами. А зачем тебе это знать?
– Он отстегнул мне пять миллионов долларов наличными, чтобы я взялся за создание команды «Формулы-1».
– Ну и ну! А ты не хотел бы разнообразия ради заняться полезным делом – вместо того чтобы шляться ночью по больнице со стоячим членом и голыми яйцами?
– Что-то здесь не так. Конечно, я доволен, что получил их и что могу попробовать свои силы. Но мне кажется, люди, имеющие большие деньги, обычно постоянно держат их в обороте. Они не носят с собой в кармане пять миллионов.
– У папы всегда есть при себе деньги.
– Да, наверное, это так. Но в тот день, когда я ездил на «рэнджровере» с Бобби, а возвращался обратно из Кэйв-Крик на такси, я спросил шофера, кто строил здесь высотные здания, в то время как многие уже построенные все еще пустуют. Он ответил мне, что, должно быть, те люди, у которых денег больше, чем мозгов. Я не знаю, сколько денег у твоего папочки, но готов поспорить, что у него больше мозгов, чем денег.
– Ну что ж, Форрест, если тебе понадобится финансовая консультация по поводу будущего Финикса, ты, конечно, теперь не станешь долго раздумывать, обратишься прямо к первоисточнику – паршивому таксисту. – Она произнесла это как «тээксисту». Ее сонные глаза закрывались.
– Чего это Бобби ездит постоянно в Сан-Диего? – спросил я.
Теперь глаза у нее совсем закрылись, голос как будто звучал издалека.
– А ну тебя, дубовая голова. В Финиксе все летом ездят в Сан-Диего – там прохладнее. Жители Финикса даже придумали специальное название для Сан-Диего – Зона. Папа всегда брал меня туда.
– Летом?
– Не только летом.
Она стала реже и глубже дышать и вскоре тихонько засопела.
Я обнимал ее одной рукой, пока она спала, прижимаясь ко мне. И мне вспомнилось то, что она сказала днем раньше, когда мы с ней купались в озере посреди пустыни, – что у нас с ней есть что-то родственное, и теперь я со смутным чувством ощутил, что она права.
Когда свет стал просачиваться через жалюзи на окнах, я тихонько встал, оделся и вышел из палаты. Закрывая за собой дверь, я оглянулся на нее. Она не проснулась и казалась маленькой невинной девочкой, спящей дома в своей детской, ожидая, пока не придет мама, чтобы разбудить ее и собрать в школу.
На выходе меня остановил санитар, и я выписал ему чек на пятьсот долларов.
– Приходите в любое время, доктор Эверс, – сказал он.
Когда я вернулся в свой номер в отеле, напротив моей двери стоял маленький жилистый человек в желтой майке, синих шортах и сандалиях «Найк» на босу ногу. Ему было лет пятьдесят пять – шестьдесят, и выглядел он так, будто давно обходится без воды. Какая-то песчаная крыса.
– Мистер Эверс? – спросил он.
Я кивнул.
Он вручил мне конверт и сказал:
– Извещение доставлено вам, мистер Эверс.
Потом повернулся и поспешно удалился. Его сандалии поскрипывали, пока он шагал по оранжевому ковру.
В конверте было извещение о судебном иске от Бобби Робертса на сумму в пятнадцать миллионов шестьсот семьдесят пять тысяч долларов за нанесенный ущерб – раненую шею и другие тяжкие телесные повреждения, клеветнические публич ныеоскорбления, порочащие личность, профессиональную и служебнуюрепутацию, дерзкое нападение с преступными це лями.Перечень причиненного мистеру Робертсу ущерба излагался на двух страницах, а затем следовали еще шесть страниц юридических обоснований.
Среди бесконечного списка обвинений было одно, которое привлекло мое внимание: Бобби утверждал, что из-за поломки машины он пропустил важную встречу и был вынужден арендовать другой автомобиль – «Мерседес 500 SL». Он оценивал нанесенный в этой части ущерб в триста семьдесят пять долларов в день плюс шестьдесят пять процентов за профессиональные услуги, оказанные ему при найме той машины. Был в этом документе и еще один перл – он предъявлял мне иск за неоплаченный чек в четыре тысячи пятьсот долларов. Эта сумма должна быть истребована за юридическую консультацию, полученную мною в тот день, который мы провели вместе. Даже если присовокупить сюда время, которое Бобби потратил на возвращение домой, все равно это не могло составить более полутора часов. Ну ладно, пусть будет два часа – и за два часа Бобби требует четыре тысячи пятьсот долларов. Это значит, что больной, израненный Бобби Робертс оценивает стоимость своих юридических консультаций по две тысячи двести пятьдесят долларов за час, почти столько же, сколько получает гонщик «Формулы-1». Ну что ж, подумал я, пожалуй, пора принести соболезнования и извинения пострадавшей стороне. Я почувствовал прилив бодрости. Настало время разобраться, что же из себя представляет Бобби Робертс.
