Текст книги "Финикс. Трасса смерти"

Автор книги: Боб Джадд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)

Глава 27

В соленой воде легче плавать, чем в пресной, – она более плотная и лучше держит на плаву, хотя и сильней качает. Волны закрывают меня от лучей желтого света, льющихся из окна офицерского клуба в трехстах ярдах отсюда. Берегись этих бравых ребят в морской форме. Эти сукины дети в теплом сухом помещении, с бокалами в руках обнимают сейчас Салли и травят морские байки, чтобы ее развлечь.

Плыть не так уж сложно, если думать, что это всего лишь физическое упражнение. Волны не мешают мне – я неплохо продвигаюсь. Но ведь ничего не добьешься без усилий. Ну, а теперь прямо. Глоток морской воды очищает зубы.

Еще рано сворачивать, но я могу немного спрямить путь. Тут, с краю, будет меньше света и проще выбраться.

Я изменил направление, срезая угол, и поплыл к большой темной пристани, которая отходила от военно-морского пирса. Пытаясь приободрить себя, я загудел, как большой пароход, входящий в порт, – Ууу! Я старательно гнал от себя мысль об усталости и холоде, старался не думать о том, как хорошо и приятно было бы расслабиться, закрыть глаза и отдохнуть. Как хочется отдохнуть!

Я снова загудел, подражая пароходу, и ветер подхватил и унес этот звук.

Глава 28

Я с трудом мог сосредоточиться – голова кружилась, я чувствовал слабость. Даже поднять голову требовало усилий. Приходилось дожидаться, когда одна волна схлынет, готовиться, ждать, когда начнет нарастать другая, потом – легкое движение руками и ногами, и в тот момент, когда волна начнет спадать, – поднять голову и вдохнуть воздух.

Волны и ветер увлекали меня в сторону дока. Каждый раз, когда я поднимал голову, я видел вдалеке столб с какой-то надписью. Вначале, пока был далеко, я не мог разобрать, что там написано, но с расстояния в двадцать ярдов надпись можно было разобрать даже в темноте: «Муниципальный командный порт».

– Черт его знает, что это означает!

Я собрался было плыть дальше – к следующей пристани, но был не в состоянии это сделать. Руки больше не слушались. Я мог только держаться на поверхности, расслабившись, опустив лицо в воду и время от времени, когда волна подбрасывала меня, – поднимать голову, чтобы сделать вдох. Я мог так качаться еще довольно долго, но плыть уже не мог. Ухватившись рукой за ступеньку лестницы, я подтянулся – одна ступенька, вторая, еще одна…

И вдруг прямо в лицо ударил луч фонарика.

– Я держу тебя на мушке, – сказал голос. – Без шуток!

Я открыл было рот, но вместо того, чтобы заговорить, просто сплюнул морскую воду.

– Ты что, в самоволке? – спросил он скрипучим голосом.

Фонарик был совсем рядом с моим лицом, и я мог разглядеть маленькую лампочку, светящуюся спираль и серебристый отражатель.

– Ты говоришь по-английски? На этой неделе сюда заходило несколько иностранных судов. – Фонарь качнулся, он отступил на шаг назад. – Постой, я понял, ты ирландец – не так ли? У меня двоюродный брат в Ирландии.

Еще один шаг, и я с изумлением обнаружил, что стою на твердой земле. Голова моя, казалось, все еще качается на волнах.

– Вот так, не двигайся. Руки за голову! – сказал он.

Я сел.

– Эй, подожди минуту, – сказал он с тревогой в голосе. – Я же сказал – никаких шуток. Я целюсь тебе прямо в голову, ты понял? Встань!

– Я не могу, – сказал я, закрывая глаза.

Когда я снова их открыл, фонарь лежал на настиле и был направлен на меня, освещая навес над пирсом. Мой собеседник сидел рядом, прислонившись к стойке, его силуэт четко выделялся на темном фоне.

– Так вот, я вызвал «скорую» из больницы Сан-Винсент. Пусть они разбираются, ведь им за это деньги платят, так ведь? Я никогда не имел дела с наркоманами – у них своя жизнь, у меня своя. Но вскоре начинаешь думать, что кругом одни наркоманы. Пусть я порой мошенничал с пробегом, как какой-нибудь извозчик, но я никогда не ввязывался в драку – ты понимаешь, о чем я говорю?

– Что происходит? – спросил я.

– «Что происходит?» – передразнил он меня. – Мы сидим на задницах и ждем Сантуччи, который должен сменить меня.

– Просто сидим и ждем?

– Да, просто сидим.

– А когда придет Сантуччи?

– Около четырех, может быть, опоздает минут на десять. Он тебя посторожит, а я вызову копов.

– Копов?

– Ты что, не знаешь, что так называют полицейских? Да откуда ты взялся?

– Давай вызовем их прямо сейчас.

– Нет уж, Хосе! – сказал он. – Меня не проведешь, я стреляный воробей. Мы пойдем в контору, а ты набросишься на меня или придумаешь что-нибудь в этом роде. Я вовсе не хочу неприятностей. Не так часто выпадает ночная работа.

– Так что, военный флот нанимает гражданских нести вахту?

– Это не флот. Причал принадлежит флоту, а они сдают его в аренду частной компании. Здесь хотят построить комплекс – парк, ресторан, конторы. Полагаю, что ждут оформления лицензии. А может, дополнительных субсидий от банков. Вот я здесь и сторожу по ночам, чтобы никто не устроил пожара.

– Как же ты можешь быть ночным сторожем и сторожить одновременно меня?

– Но погляди сам – ведь именно это я и делаю, – сказал он.

– А откуда ты знаешь, что я один? Остальные мои ребята сейчас плывут по другую сторону пристани – вон они взбираются по лестнице, они уже у тебя за спиной.

– Ну да, и у них зеленая чешуйчатая кожа и выпученные глаза, так, что ли? Как тебя зовут?

– Форрест Эверс.

– Ну, без дураков! Форрест?

– А тебя как звать?

– Торчеллино. Томми Торчеллино.

– Но ведь ты говорил, что у тебя есть двоюродный брат в Ирландии?

– Это двоюродный брат моей жены – ее зовут Маргарет Мэри О’Бойлан Торчеллино. Я женат, мне пятьдесят два.

– Есть дети, Томми?

– У меня семнадцать внуков, – сказал он. Я почувствовал в темноте, что он улыбается.

– Томми, я хочу добраться до кармана своей рубашки, вынуть оттуда бумажник и достать стодолларовую бумажку.

– Ты что, думаешь, что я буду рисковать своей работой за сто долларов?

Я вынул бумажник и показал ему сто долларов.

– Я хочу, чтобы ты мне позволил позвонить в полицию. Я не прошу тебя рисковать работой – просто дай мне позвонить.

– Сто долларов? Но у тебя в бумажнике гораздо больше!

– Сто долларов за телефонный звонок. А потом еще сто.

Он сразу поднял трубку, но не сказал «хэлло».

– Я смотрю телевизор. Зачем вы меня беспокоите?

– Кларенс Хармон?

– Вы можете говорить побыстрее? Через минуту начнется фильм. – Я слышал в трубке музыкальное сопровождение рекламы.

– Говорит Форрест Эверс.

– Я помню вас.

– Вы говорили, что ищете связь между смертью Барнса и Бобби Робертсом. – Последовала пауза. Возможно, звонки в полицию записываются на пленку, и он не заинтересован узнать важную информацию по телефону. Или, может быть, на экране в это время Мадонна открывает банку пива. – Кому я должен рассказать о партии в сто тонн наркотиков в доке Военно-Морского флота? – спросил я.

– Расскажите мне, – сказал он, выключив звук телевизора. Его голос стало слышно лучше. – Вы сами слышали об этом?

– Я видел наркотики и даже сам перевозил их.

– Где вы сейчас находитесь?

– В доках Сан-Диего. Сторож держит меня под прицелом.

– А где же наркотики?

– Наркотики были – может быть, их уже сейчас там нет – на базе Военно-Морского флота..

– Вы хотите, чтобы кто-нибудь приехал освободить вас?

– Чтобы приехал тот, кто сможет принять какое-то решение насчет наркотиков.

– Одну минуту. – Он отошел от телефона. Томми Торчеллино держал свой служебный револьвер 22-го калибра направленным на меня. Двадцать второй калибр – это маленький дешевый револьвер с не очень точным боем. Но профессиональные киллеры нередко пользуются им, потому что его легко спрятать, а на близкой дистанции он ухлопает вас так же быстро, как и «магнум». Томми, казалось, был встревожен. Ему что-то не нравилось. Мой стодолларовый банкнот лежал у него в кармане синей форменной рубашки охранника, но все равно что-то ему не нравилось.

– Я думал, ты собираешься вызвать полицейских, – сказал он недовольно.

– Я и звонил Кларенсу Хармону, полицейскому.

– Но ты звонил по междугороднему.

– Он служит в полиции Финикса.

– Что ты там говорил о тоннах наркотиков? В этом доке нет никаких наркотиков. Ты что лапшу на уши вешаешь?

– Эверс, – раздался в трубке голос Хармона. – Я сейчас говорил с Мэйтлендом Пэйджем из отдела борьбы с наркотиками в Сан-Диего… Он дал мне два телефона. Один – номер его офиса, попробуй сначала набрать этот номер, они работают допоздна. Другой – это спутниковая связь. Ты уверен, что там было сто тонн?

– Наркотик спрятан в мешки с рисом.

– Эверс, ты когда-нибудь слышал о силикагеле? Это кристаллическое вещество, которое применяется, чтобы рис оставался сухим. Его называют обезвоживающим реагентом, и внешним видом оно напоминает наркотик.

– Это был наркотик.

– Если свяжешься с Пэйджем, Эверс, не говори ему, пожалуйста, что это я дал тебе телефон.

– Мне нужно сделать еще один звонок, – сказал я Томми.

– Еще один звонок стоит еще сто долларов.

– Это местный звонок.

– У меня восемнадцать внуков, – сказал он.

– Ты говорил, что семнадцать.

– Мы и так здесь уже достаточно долго.

– Пэйдж, – ответил мне голос в трубке.

– Меня зовут Форрест Эверс, – сказал я. – Я нахожусь в одном из доков в Северном заливе. Мне посоветовал позвонить вам лейтенант Кларенс Хармон из полиции Финикса.

– По какому делу, мистер Эверс?

– Я видел сегодня, как выгружалась партия наркотиков в сто или двести тонн в доке Военно-Морской базы.

– Вы единственный свидетель?

– Нет.

– Может быть, вы зайдете?

– А вы не могли бы прислать за мной машину?

– Дайте свой адрес. Я перезвоню Хармону, и, если он подтвердит ваши слова, я вышлю машину.

– Я беспокоюсь за другого свидетеля. Примерно час назад она вошла в офицерский клуб на военно-морской базе.

– А что вас тревожит?

– Она была без штанов. Вы хотите поговорить с ней?

– Мне нравится работать по ночам, – сказал он. – Всегда случится что-то забавное. Как ее зовут?

– Салли Кавана. Она пошла в офицерский клуб.

– Без штанов. После того как она обнаружила сотню тонн наркотика в доке.

– Она дочь Меррилла Каваны. У него дом в конце бульвара Сансет-Клиффе, напротив Ладеры. Его номер телефона – 586 5578. Не исключено, что она уже дома и принимает горячую ванну.

– Хорошо, мы найдем ее. Можете описать внешность?

– Стройная, длинные темные волосы, голубые глаза, рост – примерно пять футов и девять или десять дюймов. Она немного похожа на Джулию Робертс, но глаза посажены ближе.

– И нет штанов. Прекрасно, давайте мне ваш адрес и ждите на месте.

Я посмотрел на Томми – под глазами у него были темные круги. Одной рукой он держал направленный на меня револьвер, другой – почесывал себе яйца.

– Я никуда не ухожу, – успокоил его я. – У меня ведь тоже нет штанов.

– Мне некогда ждать, – сказал он.

Глава 29

Офис отдела борьбы с наркотиками в Сан-Диего находится на верхнем этаже нового здания Федерал-Билдинг – мрачной кучи кирпичей в деловой части города, прямо на Бродвее. В офисах ОБН окон нет. Окна положены только ФБР.

Два загорелых полицейских в рубашках с короткими рукавами, с револьверами, радиотелефонами, двадцатичетырехдюймовыми дубинками и наручниками, подвешенными к поясу, ходили, разговаривая, у меня за спиной в заднем холле пятого этажа.

Один из них, коренастый и стриженный под бокс, с темными пятнами пота под мышками, говорил:

– Слушай, у этого парня двигатель с водяным охлаждением, шестнадцать клапанов – машина набирает скорость до ста миль за девять секунд. Ей-богу, за девять секунд. Но этот проходимец хочет за него четыре куска, утверждая, что она прошла всего три тысячи миль, я проверил и вижу: счетчик показывает больше десяти тысяч. Бампера поцарапаны, на крыше вмятины, аккумулятор сел. Вот такие дела. Но если у нас будет еще несколько ночных дежурств, на которых нечего делать, как сейчас, я зайду к этому типу – может быть, удастся сторговать подешевле. Подумай только – набирает скорость всего за девять секунд!

– А нет ли за ним чего-нибудь в нашем досье? – спросил другой полицейский – худощавый, с длинными ресницами и смуглым вытянутым лицом, похожим на морду охотничьей собаки.

– Нет ничего.

– Ну ладно, а то ведь знаешь, как говорят: «можешь морочить голову святому Петру и святому Павлу, но упаси тебя Бог морочить копа». Хочешь, я пойду с тобой и помогу его уговорить?

Обычный полицейский треп. Я для них только предмет, который нужно доставить по назначению.

В помещении было темно. Луч света падал на серый линолеум пола только из открытой двери одной из комнат на полдороге к холлу.

– Веди в конференц-зал, – раздался чей-то басовитый голос. – Сейчас самое время.

Дюжина пустых складных кресел была отодвинута от длинного соснового стола – на столешнице виднелись следы от притушенных сигарет и нацарапанные номера телефонов. Стол украшала разбросанная оберточная бумага от сандвичей, корки хлеба, недоеденные куски пиццы, кожура от колбасы, ошметки от жаркого и пятна кетчупа. Из-за стола поднялся человек в серо-зеленой шелковой рубашке и пестром галстуке.

– Мэйтленд Пэйдж, – представился он, протягивая мне большую пухлую ладонь. – Никто никогда не запоминает имени Мэйтленд, а потому называйте меня, как все, – просто Пэйдж.

Это был крупный мужчина с лицом, напоминавшим каравай хлеба, и маленькими глазками, наполовину скрытыми за пухлыми щеками. Ему было лет сорок, и на его бледной коже расплывались розовые пятна, как будто он только что пришел с холодного ветра. Жестом руки он пригласил меня сесть, махнув полицейским, чтобы они удалились.

– Ну что ж, приветствую вас в штаб-квартире президентской армии, воюющей с наркотиками.

Я сел в кресло, и он своей большой рукой очертил пространство перед нами.

– Мне нравится, когда мужчины носят красные трусы, – сказал он. – Это свидетельствует о развитом чувстве личного достоинства и стремлении к индивидуальному самовыражению. Вы часто бродите по городу по ночам в подштанниках и босиком, Эверс, или сегодня исключительный случай? Вы выглядите потрясающе.

– Я тоже рад с вами познакомиться. Сегодня действительно был трудный день.

– Да ну? Ведь у нас сейчас еще только время ленча. Я пока свеж, как ромашка. – Он откинулся в кресле, заложив руки за голову, разглядывая меня пристальным взглядом, как будто смотрел на абстрактную скульптуру в музее, не будучи в состоянии сразу понять, что это такое. – Свеж, как ромашка, – повторил он, – которую насилуют беспрерывно в течение последних двадцати пяти проклятых лет. Сейчас еще только время ленча, день лишь начинается, а я, признаться, уже порядком устал. И что больше всего утомляет, так это бесплодность нашей работы. Вы понимаете, что я имею в виду? – Он не стал дожидаться ответа. – Бесплодность заключается в том, что мы посылаем своих ребят на линию огня, их калечат, в них стреляют. Ну вот, скажем, мы поймали одного парня за продажу наркотиков, предположим, каким-то чудом без всяких снисхождений он угодил прямо в тюрьму. Так не успеют за ним захлопнуться двери, как двадцать пять других субъектов устраивают перестрелку, чтобы занять место дилера, которое мы сделали вакантным. Вот в чем безнадежность нашей работы.

Перед ним стоял бумажный стаканчик с холодным кофе. Он прихлебнул из него и сморщил физиономию. Потом поставил стакан на стол, посмотрел на стену с выражением полного отчаяния и снова перевел взгляд на меня. – Я говорю сейчас вам, как говорил всем прочим сукиным детям, которых могу заставить слушать, что единственный способ решить проблему – это захватить одновременно всю сеть – начиная с мистера самого Главного Сукина Сына в Перу или Колумбии, Сендеро Люминозо. Вы слышали что-нибудь о Сендеро Люминозо, Эверс? Слышали о Сияющем пути?

Нет, я никогда не слышал ни о том, ни о другом.

– Если бы вы были мэром в Перу, то, конечно, слышали бы об этом Люминозо, который убил уже девяносто мэров в Перу. Он возглавляет маоистскую группу, принуждающую крестьян в больших количествах производить кокаин, наносящий большой вред здоровью граждан Соединенных Штатов. Они большие мастера пыток и казней. Но Государственный департамент не может ничего сделать, боясь, что это назовут вмешательством во внутренние дела другой страны. Все они – одна большая шайка. Кроме того, имеется Главный Сукин Сын в южноамериканском правительстве и такой же в южноамериканской армии. Они полностью контролируют регионы, именуемые зонами чрезвычайного положения, где, собственно, и выращивают коноплю. Но ЦРУ не разрешает их трогать, боясь задеть «дружественное» правительство. Поэтому существует широкая сеть наркоторговцев, которые вывозят наркотики из Южной Америки и Панамы и доставляют в США. Необходимо добраться до этих главарей и распутать всю сеть, вплоть до несчастных мерзавцев, торгующих наркотиками прямо на улицах. Но в нашем правительстве никто не желает этим заниматься и расходовать на это деньги. Единственное, чего они хотят, чтобы мы делали облаву, выкладывая на стол мешки с наркотиками, а потом, после публикаций в газетах снимков, чтобы каждый говорил: «Смотри-ка, они делают свое дело – война президента против наркотиков идет успешно». На самом деле мы ни черта не делаем. На улицах разливанное море наркотиков, а мы пытаемся вычерпать его чайной ложкой. Дурацкое занятие! – Он зевнул, раскинул руки, потягиваясь, а затем наклонился к столу, положил ладони на стол и, не отрывая от меня взгляда, спросил: – Ну, с чем вы ко мне явились?

– Я могу дать вам шанс использовать ведро вместо чайной ложечки.

– Вы говорили, будто видели в военно-морском доке сто тонн наркотиков?

– Может быть, и больше. Трудно оценить общий вес, потому что наркотик упакован в джутовые мешки с рисом, но того, что я там видел, хватило бы, чтобы засыпать футбольное поле. Я работал на погрузчике компании «Эмпайр», которая является субподрядчиком Военно-Морского флота. Мы разгружали грузовое судно «Командор Мелвин Форбс» на семнадцатом причале военно-морской базы. Я распорол клыками погрузчика один из мешков, и из него вместе с рисом высыпались наркотики.

– Почему вы решили, что это были наркотики?

– У них вкус алкалина, и у меня сразу же онемел кончик языка.

– Вы когда-нибудь пробовали на язык силикагель?

– Нет.

– Это вещество, которое используется…

– Я знаю. Мне сказал об этом Кларенс Хармон.

– Да, я говорил с ним, когда проверял ваши слова. Он сказал, что вы очень беспокойный тип. Сколько мешков вы просмотрели?

– Только один.

– Один мешок. Но сделали вывод, что они все содержат наркотики?

– Этому грузу уделялось особое внимание.

– Так вам показалось?

– Нет, не показалось. Все было организовано так, чтобы разгрузить эти мешки как можно скорее и разместить на специально подготовленные места на складе: на остальной груз они не обращали никакого внимания.

В холле раздался громкий смех.

– Ну подумайте сами – зачем перевозить один-единствен-ный мешок, когда можно перевести двести или десять тысяч? Все эти грузовики фирмы «Эмпайр» прибыли уж конечно не для того, чтобы везти один мешок.

К мужским голосам в холле присоединился женский смех. Похоже, они там неплохо проводили время.

– Какие еще грузовики фирмы «Эмпайр»?

– Не обращайте на него внимания, – раздался женский голос, – он совершенно размок в воде, но даже в сухом виде он мало что соображает. – И вот сама Салли появилась в дверях: одетая в светло-синюю рубашку морского офицера и темно-синие брюки размером чуть не с нее. Волосы она зачесала назад, на лице сияла широкая улыбка. За ней виднелись физиономии четырех морских офицеров, с любопытством заглядывающих в комнату.

– Вы продолжайте есть, – сказала она, оглядывая разгром на столе, – и не обращайте на меня внимания.

– Это тот свидетель, о котором вы говорили? – спросил Пэйдж.

– Салли Кавана, – представил я ее. – Мэйтленд Пэйдж.

Салли прошла в комнату, протянув Пэйджу руку для рукопожатия. Она слегка покачивалась, толкнула по дороге стул, но продолжала свой путь как ни в чем не бывало.

– Он из отдела борьбы с наркотиками, – пояснил я.

Пэйдж предложил ей сесть, а затем, глядя за ее спину, спросил:

– А вам чем могу служить, джентльмены?

Четверо морских офицеров – все молодые, двадцати – двадцати двух лет, – мялись в дверях, изо всех сил стараясь соблюсти достоинство. Тот, что стоял впереди, – коротенький, веснушчатый, с красивыми белыми зубами, похожий на Майкла Фокса, но с более крупным носом, – шутливо поднял кверху руки, как будто сдаваясь.

– Нам позвонили от ворот. Несколько полицейских разыскивали мисс Кавану. Мы решили пойти на всякий случай с нею, чтобы убедиться, что все в порядке.

Пэйдж отодвинул свой стул, встал и, подойдя к ним, вытащил из кармана бумажник. Салли наклонилась и поцеловала меня в шею.

– Как у тебя дела, Форрест? Я очень беспокоилась о тебе.

Пэйдж показал офицерам свою полицейскую бляху.

– Вы находитесь в области моей юрисдикции, джентльмены. У нас ведется расследование, и я благодарен вам за то, что вы проводили молодую даму. А теперь до свидания, желаю вам хорошо провести вечер.

– Послушайте, если вы не возражаете, – сказал один из офицеров с костлявым лицом, большим кадыком и черными волосами, подстриженными под бокс. Он говорил с заметным бруклинским акцентом. – Если не возражаете, – он слегка дотронулся рукой до плеча Пэйджа, – мы предпочли бы остаться здесь.

Пэйдж снял его руку со своего плеча.

– Нет, возражаю. Я предложил бы вам, джентльмены, сразу же отчалить к себе на базу или куда хотите, хоть ко всем чертям. Но если у вас имеются возражения, то я могу позвонить адмиралу Бенгхаузеру, подниму его с постели и доложу, что вы чините мне препятствия в моем расследовании. Итак, доброй ночи, джентльмены.

– Вы, Салли, в порядке? – спросил высокий блондин с кудрявыми волосами и кривыми передними зубами. – Вы знаете этих людей?

– Все нормально, Тони, – ответила она. – Отправляйтесь домой. Мне здесь хорошо. Если когда-нибудь будете в Финиксе…

Они удалились.

– Что ты им рассказала? – спросил я.

Салли села рядом со мной:

– Боже мой, я собаку бы съела. Я сказала им, что прыгнула с прогулочной яхты. Что эта прогулка оказалась слишком продолжительной для такой маленькой, невинной и непосредственной девушки, как я. – Салли снова улыбнулась своей сияющей улыбкой и кокетливо склонила голову. Затем, уже серьезно, продолжила: – Они встретили меня очень мило – проводили в душ, дали сухую одежду. Я позвонила папочке, разбудила его и все ему рассказала. Он сказал, что впервые обо всем этом слышит. Видишь – папа ничего об этом не знает, это все Бобби. Черт побери, – сказала она, зевнув во весь рот, – не нужно мне было пить на голодный желудок.

– Ничего не знает о чем? – спросил Пэйдж, тяжело опустившись на стул. – Если хотите есть, я могу распорядиться.

– Я хочу пиццу со всякой всячиной на ней, – сказала Салли, расчищая себе место на столе. – С разной всячиной, кроме ананасов и кукурузы. Я не люблю ананасы и кукурузу.

– Две порции, пожалуйста, – сказал я. Салли пожала мне под столом колено. Через десять минут Салли уже дожевывала последний кусок пиццы и шарила рукой в коробке – не осталось ли там еще чего-нибудь.

Пэйдж размышлял вслух.

– Я не считаю, что ваш рассказ не может оказаться правдой. Вы полагаете, в одном из мешков был наркотик?

– Что бы там ни было, – сказал я, – теперь там уже ничего нет. Прошло три часа с тех пор, как мы покинули док. И уж конечно они не оставили никаких следов.

Пэйдж откинулся на спинку стула и, взяв телефонный аппарат, набрал какой-то номер.

– Какие грузовики, – спросил он у меня, – серые «форды»?

– Да, «форды», – ответил я.

Он повысил голос до начальственного и сказал в телефонную трубку:

– Серые грузовые «форды» с белой звездой и надписью «Эмпайр». Их около полдюжины – возможно, они направляются в Финикс, может быть, в Лос-Анджелес. Проверить регистрацию и лицензию подрядчика, а если в кузове окажется стокилограммовый джутовый мешок с рисом, не возитесь, а прямо доставьте сюда. – Пэйдж повесил трубку и покачал головой. Он сделал все, что нужно, и теперь думал о другом. – Боже мой, Военно-Морской флот. Конечно, бывали случаи, когда на самолетах «Эр-Америка» перевозили героин из Камбоджи для ЦРУ. В том деле принимали участие ребята из воздушного флота. Но, Боже мой, Военно-Морской флот! Если это правда, а похоже, что это так, я не хочу иметь к этому никакого отношения. А если нет, то и вовсе не хочу портить хорошие деловые отношения с нашими друзьями на базе из-за какой-то нелепой истории, которую ни вы, ни я не можем доказать. Дам вам совет: вы должны действовать через мою голову.

– Мы не говорим, что виноват весь Военно-Морской флот, Пэйдж. Просто там есть отдельные мерзавцы, которые этим занимаются.

– Я не знаю, куда ведут нити этого дела.

– Вы говорите, что не собираетесь этим заниматься?

– Если бы я знал, когда прибудет следующий корабль… Ну и чертовщина! – Он покачал головой, раздумывая. – Если в этом есть хоть зерно правды, вы должны подумать и о другом. Даже если они не найдут вас, то уж конечно не будут повторять операцию по плану. Они воспользуются другим портом, найдут других посредников. И наверняка постараются разыскать вас.

– Вы сказали, что нам следует о чем-то подумать, – сказала Салли.

– Да. Дело простое: если мы обнаружим, что Военно-Морской флот доставляет сюда тоннами наркотики, то вам надо обеспечить охрану. Мы можем сменить вам фамилии, выдать вам новые паспорта, предоставить дом где-нибудь в Бисмарке, штат Дакота, – там, где они вряд ли смогут вас откопать.

– Нет, – сказал я. – Меня вполне устраивает то, кем я являюсь теперь.

– Рад слышать это. Но дело в том, что партия наркотиков таких размеров стоит оптом свыше миллиарда долларов. При таких масштабах для них потратить полмиллиона на подкуп одного из моих людей – пустяк. И даже купить десять таможенников и нескольких капитанов: при таких объемах, когда один рейс может принести около полутора миллиардов, – купить десять таможенников и нескольких капитанов вполне мыслимая сделка.

– Вы не исключаете возможности, что они и вам предложат миллион?

– Такая возможность всегда существует, – невозмутимо ответил Пэйдж. – В наше время даже мелкие сошки меряют деньги чемоданами. У них так много денег, что они вполне могут одному нужному человеку отстегнуть сто шестьдесят тысяч долларов, а если их десять – вот вам и миллион шестьсот тысяч. А еще недоумевают, откуда у нас кризис. Мы завалили деньгами половину правительств и большинство криминальных боссов Южной Америки, можно биться об заклад, что это не отражено в статьях платежного бюджета. Вы знаете, что США занимают ведущее место по числу убийств, после нас только Северная Ирландия. Но у них есть хоть оправдание – идет война.

– Я извиняюсь, – сказала Салли, – что прерываю вас. Но скажите, на что из сказанного вами мы должны обратить особое внимание?

– Суть состоит в следующем. Вы уверены, что сегодня ночью видели тонны наркотиков в доке. Если это действительно так, то вам грозит серьезная опасность. Единственная причина, по которой вам удалось так легко туда проникнуть, это либо отсутствие наркотика на базе, либо то, что они занимаются этим так давно, что потеряли всякую осторожность. Но не ждите, что они станут сидеть сложа руки. Они будут искать вас и убьют, как только разыщут. Вы уверены, что не нуждаетесь в нашей защите и безопасном убежище?

– Прежде всего, на свете не существует безопасных мест, – сказал я.

– Почему ты думаешь, что будут разыскивать тебя, Форрест? Ты же расписался фамилией Бобби. Скорее всего именно его они сейчас и ищут.

– Ты собираешься позвонить ему и предупредить?

– Я не хочу разговаривать с ним. Кажется, я даже не имею ничего против того, чтобы его застрелили. Ты сам позвони ему и объясни, что сейчас ему лучше всего забиться в какую-нибудь щелку и замазать отверстие грязью.

Салли встала и направилась к двери.

– Единственный человек, за которым они сейчас охотятся, это я, – сказала она. – Я одна назвала свое настоящее имя.