Текст книги "Финикс. Трасса смерти"

Автор книги: Боб Джадд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 38 страниц)

Глава 36

Сухой и ясный солнечный день. Листва на деревьях вдоль ручья ярко-зеленая от весенних дождей, серебристые листья с наветренной стороны подрагивают под порывами бриза. Позади нас пустыня и холмы, усыпанные яркими цветами.

Салли встала и откинула прядь длинных волос с глаз.

– Ну, теперь пора, – сказала она.

В пятнадцати ярдах отсюда на вершине небольшого холма по ту сторону дороги высокий ковбой в узких синих джинсах и майке с рисунком кивнул и залез в кабину тягача. Он включил двигатель, послышался скрип шестерен и лязг включенного сцепления. Он обернулся и посмотрел сквозь заднее стекло – точно ли попадает в большую яму. Но как раз в тот момент, когда гроб начался опускаться, резкий порыв ветра качнул его в сторону, развернув поперек ямы. Выкрашенный бронзовой краской гроб с приставшими к нему комьями мягко осел на землю, как бронзовый мост через могилу. Водитель вышел из кабины.

– Брат Бобби не хочет ложиться в землю, – сказал я.

– На этой неделе с меня было достаточно брата Бобби, – сказала Салли, глядя на стаю птиц, порхающих среди деревьев и стремительно пикирующих над ручьем. – Никогда не представляла себе, что существует такое огромное количество анкет, бланков, форм и такое множество адвокатов. Городские адвокаты, кладбищенские, адвокаты земельных владений Бобби, адвокаты из отдела парков Аризоны. Подумай только, эти проклятые адвокаты из Управления по охране окружающей среды потребовали декларации об экологической чистоте… – Салли подобрала плоский камешек и швырнула его, наблюдая за тем, как он прыгает на поверхности воды. – Наконец, я сделала то, что должна была сделать сразу, – сказала она, глядя на то место, где погрузился камень. – Пошла на кладбище и заплатила могильщикам по тысяче долларов каждому, чтобы они выкопали могилу. Наняла несколько полицейских-мотоциклистов для эскорта. Могильщики сказали, что они все сделают, что у них всегда полно свободных могил на кладбище – некоторые покойники похоронены сразу в трех или четырех местах.

Ковбой смотрел на гроб, сдвинув на затылок свою шляпу.

– Поверни гроб, Оррин, – закричала ему Салли. – Все равно от него мало что осталось.

– Салли, – сказал я, положив руку ей на плечо, – он все же и твой брат.

Я вспомнил, что Бобби говорил мне, как он любит ощущение опасности.

Мой брат – оказывается, у меня было и другое «я».

Салли повела плечом, и я убрал руку.

– Я уже оплакала его, насколько могла. Ты ведь знаешь, что, если бы он выполнил, что задумал, то хоронили бы нас, а не мы его. Мне было горько, когда он умер, и я плакала, но прошлой ночью я думала о Барнсе и бомбах, которые бросали в нас. Я рада, что мы хороним его.

– Ты не думаешь, что он все это специально разыграл, что он хотел умереть, хотел, чтобы мы помогли ему убить себя?

– Я об этом не думаю, Форрест. Какое это теперь имеет значение для нас? Сколько ты еще пробудешь здесь?

Ковбой в кабине тягача поднял краном гроб с земли, подвел его ближе к отверстию могилы и направил под нужным углом. Тягач остановился на свежевырытой куче земли, и гроб закачался, как маятник, на фоне темно-голубого неба.

– Я улетаю в Лондон завтра утром. Как твой отец?

– Врачи говорят, идет на поправку и через неделю-другую сможет вернуться домой, но я поверю только когда увижу собственными глазами. Внешне он выглядит хорошо, даже располнел. Но стоит на него посмотреть, и видно, что-то в нем сломалось. Вначале я думала, что он притворяется на случай, если Дику Эсмонду надоест сидеть в тюрьме и он начнет говорить. Видит Бог, он достаточно заплатил Дику. Я вижу папу каждый день, порой он говорит что-то осмысленное, а иногда несет совершенную чепуху. Капля здравого смысла в диком лепете. Я пытаюсь что-то в этом понять, перевести какие-то суммы в клиники фонда реабилитации, передать их благотворительным организациям, пытаюсь спасти деньги от проклятого правительства. Но иногда бывает трудно разобраться во всем этом.

– Я немного скучаю по твоему старому фургону.

– А я нет. У меня не хватает времени, чтобы управиться со всем этим. – Она стряхнула землю с рук. – Ты не останешься завтра на церемонию открытия? Послушаешь речи. Будет губернатор, приедет телевидение. Мы можем преподнести тебе серебряный мастерок или что-нибудь в этом роде. Это ведь парк имени твоей матери, ты должен присутствовать.

– Может быть, и должен, но мне надо возвращаться в Лондон. Через две недели мы будем создавать свою команду «Формулы-1», и то уже с опозданием на три недели, – ты знаешь, как это бывает всегда. Я хотел только проводить Бобби, проведать тебя, посмотреть, что здесь изменилось.

– Единственное, что здесь изменилось, – появилась могила Бобби и табличка с именем твоей матери. Как мы договорились – «Заповедник имени Салли Конкэннон». Я сделала так, потому что подумала: это лучший способ распорядиться землей, которая принадлежала твоей матери. И папа в один из моментов просветления одобрил эту идею. Он доволен, что Бобби и его мать будут теперь вместе и что они похоронены там, где она родилась.

Его и моя мать, подумал я.

Ветер утих. Ковбой на тягаче правильно направил гроб, и мы смотрели, как он медленно опускается в яму. Ковбой отпустил трос, и гроб опустился на дно могилы, подняв клубы пыли.

Салли снова повернулась ко мне.

– А что ты будешь делать с остальной землей? Тебе еще принадлежит пять тысяч акров.

– Сам не знаю. Пока оставлю все как есть. Когда-нибудь она может пригодиться. Трудно судить об истинной ценности вещей, пока не потеряешь их, – сказал я.

Салли повернула голову – слезы катились у нее по щекам.

– Ну, раз уж ты здесь, Форрест, берись за лопату.

Послесловие

Боб Джадд пишет об автомобильных ралли и о гонщиках экстра-класса с 1967 года, когда оказался свидетелем триумфа Дэна Гарви, выигравшего гран-при в Бельгии.

Глубокое знание в деталях одного из самых популярных и дорогих видов спорта – автогонок, в сочетании с умением использовать все атрибуты современного бестселлера, позволили Джадду создать произведения, привлекшие к нему пристальный интерес критики и обеспечившие заслуженный успех у читателей во всем мире.

Вот что писал журнал «Autosport»:

«Это экскурс в мир „Формулы-1“ со всем, что присуще современному роману: смертью, сексом, наркотиками, авариями и катаклизмами, – словом, это бестселлер в полном смысле слова».

Ему вторит журнал «Car»:

«Гоночные автомобили… секс… живое изложение и глубина чувств… динамика и накал интриги как нельзя лучше помогают донести до широкой читательской аудитории все многообразие и подлинную сущность захватывающих гонок „Формулы-1“».

Не лишним будет привести выдержки из отзыва Мюррей Уолкер на роман «Инди» («Indy»):

«Блестящий триллер, полный откровений, искрометное, как брызги шампанского, повествование о монстрах автомобилях, носящихся со скоростью 320 миль в час, и о многих-многих миллионах долларов, питающих финансовую артерию этого самого зрелищного и популярного вида спорта…

Но Боб Джадд в своем романе также поднимает новую и все более актуальную проблему власти… Той самой власти, которая контролирует средства массовой информации и банки… И еще – о власти женщины над мужчиной… „Инди“ выписан с такой скрупулезной точностью и мастерством, что кажется, будто слышишь рев автомобилей, ощущаешь в руках штурвал, а в ладонях – шелест денег… Бобу Джадду вновь это удалось! Что за потрясающая история!.. Обязательно прочтите!..»

Все сказанное выше в полной мере можно отнести к романам «Смертельная трасса» («Silverstone») и «Финикс» («Phoenix»), включенным в эту книгу.

В первом из них Форрест Эверс, гонщик экстра-класса, участник «Формулы-1», кумир многих женщин, для которых, благодаря рекламе парфюмерной компании, стал символом мужской привлекательности, ведет сложную и противоречивую жизнь, где секс подменяет любовь, а смерть буквально ходит по пятам. Мир высоких технологий, который окружает Эверса, преподносит ему страшный сюрприз – при загадочных обстоятельствах гибнут двое его друзей! Он пытается найти убийц…

Во втором романе мир гонок присутствует в меньшей мере – в основном в воспоминаниях Форреста, – зато делается акцент на криминальный элемент повествования. Приехав в Штаты, Эверс, в попытках вернуть землю, доставшуюся ему в наследство от матери, сталкивается с местной мафией, а в поисках убийц Билла Барнса, популярного репортера и борца с коррупцией, постоянно рискует жизнью…

Перу Боба Джадда принадлежат также свыше тридцати сценариев для фильмов с участием Джеки Стюарта, трехкратного чемпиона мира по автогонкам. Будучи исполнительным директором одного из крупнейших рекламных агентств в Европе, он совместно с Ли Якокой выпустил несколько коммерческих роликов, которые помогли спасти от краха «Крайслер» и содействовали популярности «Форда» в Европе.

Трасса смерти
SILVERSTONE
Copyright © Bob Judd 1993

В тексте скопирована и использована работа «Фейк-спейс-лабс» с любезного согласия «Фейк-спейс-лабс», Менло-парк, Калифорния. Я хотел бы поблагодарить Дэймона Хилла за эти круги по Сильверстоуну. А Мартина Брандля – за Магни-Кур. И Рассела Балджина, который выудил несколько моих ошибок в области высоких технологий и добавил частицу своего безупречного стиля.

Бог создает много комичного. Жаль только, что у него скверные актеры, которые стремятся сыграть это как трагедию.

Гаррисон Кейлер

Глава 1

Когда мне было семь лет, я мечтал стать автогонщиком. Когда мне исполнилось шестнадцать, мои родители, оказавшиеся к тому времени на разных континентах, заявили, что это не лучшая цель в жизни. Как выразился отец, это просто один из способов до срока покинуть этот мир.

К девятнадцати годам пришлось признать, что они были правы, но я уже ничего не мог с собой поделать. Мне нравилось крутить руль, резать ставки, отбивать чечетку на педалях и отрываться от земли на поворотах. Гонщики называют это «выкладываться». Посылаешь машину в вираж и ставишь на то, что вынырнешь на другом его конце целым и невредимым. Побоишься большого риска – проиграешь в скорости. Перегнешь палку – вылетишь с трассы. Для гонщика плохо и то и другое.

На дорожке я великолепно чувствую машину, владею собой, «режу углы» и, конечно, выжимаю скорость. За пределами трассы другое дело. Я мог за считанные доли секунды легким, как у танцора, нажатием ноги на тормоз сбросить скорость своей «ракеты» весом свыше полутонны со ста девяноста пяти до ста сорока пяти миль в час, перенести вес на наружные колеса, переключиться на пятую, «поцеловать» бордюр на повороте, дать газ и, выдерживая четырехкратную перегрузку, провести машину в полудюйме от кромки дорожки на скорости 180 миль в час.

Но тогда я, разумеется, не знал, что придется «выкладываться». Все, что я хотел, – это участвовать в гонках.

Я стою у окна своей лондонской квартиры на пятом этаже и смотрю на Холленд-парк. В воздухе кружатся хлопья первого снега и ложатся на стволы и ветки деревьев, одевая их в чернобелый мокрый наряд. Где-то внизу шелестят шинами такси и месят колесами слякоть. Хорошо бы, снег шел всю ночь и одел бы белым покрывалом город, но метеорологи, увы, предсказывают, что к утру все растает.

Почти в это же время год назад я очутился в Париже, выискивая шанс вновь принять участие в гонках «Формулы-1». Или, говоря по-другому, получить возможность «выложиться». Раздобыть деньги. Можно обладать лучшими в мире данными гонщика для «Формулы-1». Но если у тебя нет денег – «гуляй и дальше».

Год назад у «Шанталь» были деньги. Год назад Панагян, директор фирмы по маркетингу, опираясь о крышку стола длинными узкими пальцами с розоватыми ногтями, приблизил ко мне свежевыбритое лицо, излучавшее аромат то ли цветов, то ли конюшни и казавшееся бледным на фоне густых черных и блестящих волос. «Чего я хочу, – сказал он с французским акцентом, – так это превратить вас в самого сексуально привлекательного мужчину в мире».

На его толстых губах играла довольная улыбка торговца коврами, заполучившего покупателя, в то время как взгляд блуждал по комнате. Одет он был богато и броско, как принято у современных французских менеджеров; короткая стрижка, рубашка, застегнутая на все пуговицы, и кричащий галстук пурпурного цвета с золотым контуром Кинг-Конга, размахивающего красавицей Фей Рей в окружении бакланов, завершали портрет. Позади Панагяна на стеклянных полках, освещенных снизу, искрились и переливались хрустальные флаконы с баснословно дорогими духами, принесшие славу и богатство фирме «Парфюм Шанталь». Здесь «ФИКС» («Попробуй хотя бы раз», как гласила реклама), «ЛЮКС» («Самые естественные»), «КАЛМ» («Перед бурей»), «КЛИМА» («Конец. Начало»), И конечно же, классические «ШАНТАЛЬ» («Квинтэссенция успеха»). Маленькие памятники могуществу маркетинга и упаковки. Мечты в флаконах. Символы богатства и вожделения.

Там за окном Париж щурился от яркого солнца и дрожал от пронизывающего холода. Здесь в офисе «Парфюм Шанталь» все было освещено мягким светом, а воздух напоен ароматом цветов и секса.

– Я уже не участвую в гонках, – ответил я.

Панагян отмахнулся от моих слов с гримасой, какую делают французы, когда не желают слушать то, что не хотят слышать.

Он облокотился на стол и подпер подбородок волосатыми руками. Гримаса сменилась воодушевлением.

– Мы не будем это называть одеколоном для мужчин. «Мужской одеколон» – это слишком привычно, слишком уж по-женски. Да это и не одеколон, он почти без запаха. Если наши прогнозы оправдаются, то объемы производства вырастут, и за год по всему миру оборот составит 425 миллионов долларов. Знаете, что такое феромоны [1], как они действуют? Не важно. Просто примите к сведению, что этот сексуальный аттрактант для нас очень важный продукт.

Похоже, что так оно и было. Меня доставили сюда из Лондона на самолете, принадлежавшем компании, сняли номер в «Георге V». Все, чем могу их пока отблагодарить, подумал я, – это выслушать его до конца. В наше время уделять внимание становится все труднее и труднее. Кругом горит земля, а господа в смокингах все еще рассуждают о маркетинге. Я оторвался от созерцания смога за окном, ставшего неотъемлемой частью большинства городских пейзажей, и пробежал взглядом по флаконам «Пьюрели Примитив», которые выстроились на полках вдоль стены кабинета Панагяна. А тот продолжал говорить.

– Поэтому мы и придаем названию такое значение. Оно должно быть новым, современным и немного таинственным, как название секретного оружия, – он понизил голос, как будто раскрывал строжайшую тайну, – должно отражать назначение продукта, которое заключаются в том, что перед ним совершенно не могут устоять женщины.

– Неужели?

– Что «неужели»?

– Что этот ваш лосьон… или как его там называют… неотразим для женщин?

– Пока с уверенностью можно утверждать только то, что он их привлекает. Он определенно привлекает. – Панагян подарил мне снисходительную улыбку. – Мы провели маркетинговые исследования по всем названиям, которые только можно придумать. Это были «Мучо» [2], «Хит» [3]«Болле» [4], «Эрекшн» [5], которые, кстати, хорошо пошли в Германии, «Магнум» [6], «Хантер» [7], «Бритиш рэйсинг грин» [8]. Да, он может быть и зеленым, тут нет проблем – что-то вроде «назад к природе» в сочетании с первобытной агрессивностью, если вы улавливаете мою мысль. Но похоже, «Бритиш рэйсинг грин» не пошел среди холостых мужчин в возрасте до тридцати. Даже в самой Британии, – продолжал он, упиваясь своим красноречием. – «Эмфэзис» [9], «Вайв Ленгф» [10]составила несколько партий и заглохла. – Последовала пауза, чтоб дать мне возможность оценить шутку. – Затем, после войны в Персидском заливе, мы обратили внимание на военные ассоциации, такие как «Мис-сайл» [11], «СКАД» [12], «Файр пауэр» [13]. И все они имели свой шанс. Но мы испытывали моральный дискомфорт оттого, что наша продукция могла как-то ассоциироваться с оружием. Наконец удалось найти чуть ли не идеальное название, отвечающее всем нашим требованиям. Не сомневаюсь, что вы уже догадались, что это такое.

Я недоуменно пожал плечами. Он воздел руки, как бы сдаваясь перед величием этой идеи.

– Мы собираемся назвать его «Формула-1».

– Какое отличное название, – без всякого энтузиазма откликнулся я. – Но это не имеет ко мне никакого отношения. И я уже не имею ничего общего с «Формулой-1». Повторяю снова. Я не участвую в гонках.

Он улыбнулся так, как будто услышал от меня, что его ожидает пожизненная пенсия на кругленькую сумму.

– Вы – рискованный человек, Эверс. Противоречивый, но все же популярный. Вы были бы удивлены, узнав о своем рейтинге популярности на Дальнем Востоке, да, пожалуй, в Штатах и Европе тоже. К тому же, слава Богу, вы не женаты. Вас ожидает серьезный успех. Ну, а внешне, если позволите воспользоваться фразой из нашего проекта, вы похожи на ходячую каменную глыбу.

Я скорчил гримасу, подобающую каменной глыбе.

– Вы выглядите вполне реально, – продолжал он, – в вас нет ни капельки от осточертевших штампов. Нам вовсе не нужен джентльмен типа гомика, но нам не нужен и эдакий Том Крус, который так чертовски красив, что совершенно не нуждается в нашем снадобье. Нам необходимо показать, что это средство работает. Пожалуйста, не делайте такое лицо! С небольшим добавлением ретуши мы можем сделать вас вполне симпатичным. Но вы и так нам подходите, Эверс! Идеально подходите. В вас определенно что-то есть. Похоже, вам пока не везет после недавнего скандала, не так ли? Тем упорнее вы ухватитесь за шанс стать звездой, если он у вас появится. И мы намерены дать вам этот шанс. И не просто дать, но еще и заплатить при этом.

Он сделал большой глоток темного крепкого кофе из маленькой фарфоровой чашечки. Посмаковал, сложил толстые губы бантиком и аккуратно поставил чашку на хрупкое блюдце.

– Видите ли, мы не хотим, чтобы у покупателей складывалось впечатление, что наше средство предназначено для сексуально неполноценных людей. Нам надо, чтобы наши потенциальные потребители считали себя настоящими мужчинами, как вы, например, который как магнитом притягивает женщин, а вам самому вообще-то оно и не нужно. Мы предпочли бы, чтобы люди считали, что просто брызгают им на себя для моральной поддержки. Извините, но мне пора уже называть его настоящим именем. Они просто поливают себя «Формулой-1» ради удовольствия.

– И поэтому вы хотите заставить меня пользоваться этой штукой и твердить о ней на каждом углу?

– Как вам будет угодно. Естественно, для нас, как для фирмы-производителя, более подошло, если бы вы пользовались «Формулой-1» каждый день, но тут мы настаивать не будем. Думаю, это сделало бы вашу жизнь более интересной. Лично мне, – сказал он, отгоняя эту мысль, – совершенно наплевать, будете ли вы этим пользоваться или нет.

Мы хотели бы задействовать вас для рекламы «Формулы-1» в каждой из шестнадцати стран, когда там в течение недели будут проходить гонки «Гран-при». Старт будет дан в марте в Южной Африке, а финиш намечен на начало ноября в Аделаиде. В течение месяца, предшествующего недельному «Гран-при» в Южной Африке, мы накрутим в Киалами для кино и телевидения два коммерческих ролика на шестьдесят секунд. Кроме того, мы издадим рекламную газету и журнал в сорока восьми странах, но в основном будем использовать местные средства массовой информации. Поэтому просим вас принять во всем этом участие. Должен добавить, в компании с самыми желанными женщинами в мире. Вам это понравится, уверяю вас. И женщинам тоже. С вашим менеджером мы ведем переговоры об оплате, выражающейся шестизначным числом, в фунтах стерлингов, которая будет поступать в банк по вашему выбору на ваше имя каждый понедельник после очередной гонки «Гран-при». Он просит, и нет сомнения, что он вам об этом скажет, для вас что-то вроде «Феррари-40», плюс дорожные и медицинские расходы, отчисления в пенсионный фонд, гарантии под договор, страховку – вообще-то довольно много. Но я уверен, что мы сможем договориться.

Меня всего передернуло. Хватит и того, что я весь год не участвовал в гонках. Сама мысль о том, чтобы корчить из себя перед всем миром «плейбоя» во французском варианте, излучающего сексуальный аттрактант, вызывала у меня отвращение, увы, дипломат из меня никудышный. Я ответил:

– Это ошеломляющее предложение, но вас кто-то самым серьезным образом ввел в заблуждение. Мне неизвестно, насколько вы осведомлены о гонках «Формулы-1», поэтому позвольте сообщить вам, что бывший участник автогонок «Гран-при» не более популярен, чем погонщик верблюдов.

– Что скажете о Джеке Стюарте?

– Три раза становился чемпиона мира и отработал все, что ему заплатили.

– И еще женат и работает на одного из наших конкурентов. Все же, мистер Эверс, я абсолютно согласен с вами. Но нам не нужен бывший гонщик. Мы ищем гонщика. И предварительную работу мы проделали достаточно тщательно, чтобы выяснить, что у вас все еще водительские права суперкласса и что в вашем последнем сезоне, который был чуть больше года назад, у вас был шанс на победу в чемпионате мира. Нам также известно, что в прошлом году вы дважды пытались создать свою команду для «Формулы-1», впрочем, чем меньше мы будем говорить об этом, уверен, вы со мной согласитесь, тем будет лучше.

Панагян отодвинул свое желтое шикарное кресло и встал, раздумывая, что же сказать дальше. И очевидно, эти слова в данный момент витали где-то на улице. Он повернулся спиной ко мне и стал смотреть в окно.

– Как я вам уже говорил, в своих расчетах мы делали ставку на того, у кого есть шанс стать звездой, а не того, кто уже был ею. Этот шанс мы вам даем. Оставляем за вами право – выбрать машину и команду. Здесь вам и карты в руки. Мы полностью полагаемся на вас. – Он повернулся ко мне, зная, что купил меня. – В нашем распоряжении три месяца, до того как команды заявят гонщиков. Отправляйтесь и отбирайте все лучшее из того, что имеется. Мы выделяем шесть миллионов долларов на то, чтобы написать «Формула-1»на борту вашей машины. На крыльях. Мы хотим, чтобы нас видели.