Текст книги "Смертельное наследство"

Автор книги: Билл Видал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Покончив с делами, Том уселся на пол и стал ждать приезда Салазара, чувствуя, как с каждой минутой ожидания в нем все сильнее разгорается гнев. Он просто жаждал уничтожить этого мерзавца, но не в ущерб главной цели – вернуть домой Кэролайн живой и здоровой.

Тому вспомнился один день из далекого уже 1985 года. Он тогда работал в банке «Соломон». После тяжелого рабочего дня Клейтон вернулся в свои апартаменты в Виллидже. Поднося ключ к замочной скважине, он заметил, что дверь приоткрыта. Толкнув ее и войдя в прихожую, он оказался лицом к лицу с небольшого роста мужчиной с ярко выраженной латиноамериканской внешностью. Секунду они оба находились в полной растерянности. Дальнейшие события развивались стремительно. Незваный гость выронил портативную систему хай-фай, которую нес к выходу, и потянулся за скрывавшимся у него в кармане пистолетом. Том кинулся к вешалке рядом с дверью и схватил лежавшую на полке для шляп бейсбольную биту, после чего нанес вору сильнейший удар, сломав ему плечевую кость и два ребра. Латинос упал на колени, завывая от боли, и тогда Том ударил его сверху вниз по ключице, после чего грабитель распростерся на полу. Только огромным усилием воли Клейтону удалось удержать себя от нанесения завершающего удара по черепу злоумышленника, что почти наверняка привело бы к смерти последнего. Заскрежетав зубами от не до конца утоленной мести и злости, он тем не менее опустил биту, отбросил в угол ударом ботинка выпавший из рук грабителя пистолет и, пододвинув себе стул, опустился на него.

– Ну, что скажешь? – осведомился Клейтон, поигрывая битой и гипнотизируя вора взглядом.

Латинос плаксивым голосом, но коротко и в доступной форме объяснил, что ему нужны деньги. Том оглядел царивший в квартире кавардак – разбросанные по полу книги, выдвинутые ящики гардероба и письменного стола – и заставил вора прибраться, что последний и сделал, орудуя одной здоровой рукой и морщась от боли в сломанном плече и ребрах.

– Вытаскивай все из карманов, – приказал он парню, который, закончив уборку, находился в предобморочном состоянии и едва держался на ногах.

Том носком ботинка подвигал выброшенные из карманов на пол предметы, чтобы лучше рассмотреть. На паркете лежали: ключи от замка зажигания, водительские права, деньги в сумме девяти долларов двадцати пяти центов, дешевый перочинный нож и книжка социального обеспечения с отрывными талонами. Том ногой подтолкнул в сторону пленника ключи от машины.

– Твои? – спросил он, неожиданно осознав, что начинает получать удовольствие от ситуации, дававшей ему полную власть над этим человеком.

Латинос кивнул.

Том велел ему поднять револьвер.

Вор недоверчиво на него посмотрел, но тем не менее побрел туда, где лежало оружие. Том с битой на плече последовал за ним.

– Возьми револьвер за ствол, – приказал он, – откинь барабан и вытащи пули.

Грабитель сделал, как ему было велено, вытряхнув на пол из барабана три патрона.

– Подбери их и положи в карман, – продолжал отдавать команды Том. – А теперь иди к своей машине. Вот возьми! – Он швырнул ему двадцатидолларовую банкноту. – Это тебе на бензин. Садись за руль, уезжай к чертовой матери с Манхэттена и никогда больше сюда не возвращайся. Помни, я знаю, кто ты такой. – Том ткнул носком ботинка в лежавшие на полу водительские права. – Я оставлю их у себя в офисе с небольшой сопроводительной запиской. На всякий случай. Ну а если я еще хоть раз увижу тебя поблизости, то убью без всякой жалости.

С тех пор он никогда не видел этого парня и никому о том случае не рассказывал.

Сидя сейчас в поместье в ожидании Салазара, он ощутил, что его вновь охватывает то же чувство, что и при встрече с грабителем, – смесь злости и мести. Но это чувство теперь было куда более сильным. Вторжение в свою квартиру он воспринял как некое грубое оскорбление, а похищение Кэролайн казалось Тому осквернением всего самого святого в его жизни.

Антонио Салазар, частный банкир в третьем поколении из Нью-Йорка, даже отдаленно не мог себе представить, в какое дело ввязался.

Глава 14

Джулио Роблес открыл глаза, но ничего не увидел, поскольку вокруг стояла тьма. Сначала он не мог вспомнить, где находится, не говоря уже о том, как попал в это место. Его тело болело так, что он едва мог дышать. Потом, очень медленно, когда он попытался идентифицировать окружающую обстановку в темноте безлунной ночи, пришло осознание того, что предшествовало его нынешнему положению.

Он двигался на своей машине в сторону виллы Моралеса, а за спиной у него сидел молчаливый суровый индеец. Добравшись до места, они проехали ворота, которые открыли вооруженные охранники, после чего Джулио увидел большой красивый дом. Здесь машина и остановилась. К ней подошел еще один индеец, который назвал того, что сидел в машине, по имени – Тупак – и сказал, что дон Карлос сейчас занят. Затем оба индейца еще немного поговорили на незнакомом Роблесу языке. Джулио находился на расстоянии пятидесяти метров от виллы, на террасе которой сидели на садовых стульях с витыми спинками два человека. Джулио сразу узнал их. Это были Моралес и Шпеер.

Индейцы приказали Роблесу выйти из машины и отконвоировали его к стоявшему неподалеку джипу. Там ему наручниками сковали за спиной руки и обмотали вокруг головы кусок плотной материи, лишив способности видеть. Потом Джулио втолкнули в машину, которая сразу же тронулась с места. Роблес сидел рядом с водителем, второй же индеец расположился за спиной у пленника, чтобы тот не лелеял пустых мыслей о побеге. Они пробыли в пути около получаса, но Роблес мог сказать с уверенностью только то, что они ехали не по шоссе, так как джип все время бросало из стороны в сторону, хотя он двигался на небольшой скорости. Кроме того, у Роблеса возникло чувство, что они поднимаются в горы, поскольку воздух стал холоднее, а ветер принес влажный запах джунглей.

Когда они достигли места назначения и остановились, Роблес услышал голоса множества людей, после чего чьи-то сильные руки вытащили его из машины и швырнули на холодную влажную землю. В следующее мгновение он ощутил пронзительную боль: чей-то тяжелый ботинок ударил его по почкам. Потом удары посыпались со всех сторон, и он потерял сознание. Через некоторое время Джулио пришел в себя от лившейся на лицо холодной воды и вновь услышал голоса. Окружавшие его люди насмехались над ним.

Потом кто-то схватил Роблеса за ноги. Вероятно, два человека, судя по скорости, с какой его тащили. Послышался скрип открывавшейся двери; Джулио поморщился от боли, так как его протащили через порог и дверной проем с грубо оструганными краями. После этого его снова начали избивать, и он лишился сознания во второй раз.

Когда Джулио окончательно пришел в себя, выяснилось, что повязка, закрывавшая его лицо, сползла и он вновь обрел способность ориентироваться. Впрочем, вокруг было темно, а до его слуха не доносилось ничего, кроме лесных шорохов и гудения тропических насекомых. Кроме того, он остался в наручниках, к которым прибавились еще и ножные кандалы, сковывавшие его щиколотки. Он хотел было приподняться, чтобы взглянуть на ноги, но испытал внезапный приступ удушья, как если бы кто-то схватил его за горло. Скоро Джулио понял, что шею ему сдавливает веревочная петля, конец которой привязан к толстому бревну, и малейшее движение с его стороны сразу же затрудняет дыхание. Сделав еще несколько безуспешных попыток хоть как-то облегчить свое положение, Джулио без сил откинулся на спину и стал широко открытым ртом ловить прохладный влажный воздух джунглей.

Неужели это конец и ему придется встретить свою смерть в убогой хижине среди джунглей? Но где и когда он допустил ошибку?

Ромуальдес, разумеется, его возвращения не ждал. Роблес понял это по его реакции. По мнению мэра, он находился за границей. Тем не менее, когда он сел в машину, его уже поджидал там индеец из шайки Моралеса. Более того, индеец почти наверняка сидел в машине, когда они с мэром разговаривали. Как такое могло статься? Какую ошибку он, агент ДЕА, допустил, позволив врагу проникнуть сквозь его столь тщательно продуманное и оберегаемое прикрытие? Увы, ответить на этот вопрос он пока не мог. А утром откроется дверь и в хижину войдет Моралес. Джулио хотелось верить, что тот убьет его быстро и без мучений, но он сильно в этом сомневался. За цивилизованной и даже лощеной внешностью колумбийца скрывался очень опасный человек, ничуть не менее жестокий и мстительный, чем другие наркобароны.

У себя дома в Медельине мэр Ромуальдес никак не мог заснуть. И не только по той причине, что у него болела рука. Доктор Пальмиро наложил повязки на его ожоги и сделал два укола, настаивая, чтобы он во избежание осложнений обратился в госпиталь. Ромуальдес ответил, что это невозможно. На неделе у него запланировано много работы, так что он может съездить к хирургу самое раннее в пятницу вечером. «Обязанности мэра, – многозначительно произнес Ромуальдес громким голосом, так чтобы его слова эхом разнеслись по дому, – важнее личных неудобств. Возможно, – далее сказал он доктору, – мне стоит съездить в Боготу и обратиться к хорошему пластическому хирургу. Полагаю, так будет лучше всего!»

Доктор кивнул и сказал, что сможет это устроить, коли таково желание мэра.

Ромуальдес признался, что ожоги у него на руке образовались под воздействием кислоты: случайно разбилась бутылка, когда он пытался достать что-то с верхней полки в гараже. Доктор спросил его, как называлась кислота, на что мэр ответить не смог и лишь пожал небрежно плечами: мол, это не имеет значения. Однако собственная мысль посетить столицу в медицинских целях ему понравилась. Завтра он встретится с де ла Крусом и предложит ему разбираться с кредиторами, повторив обещание Моралеса: на следующей неделе деньги будут обязательно. Потом Ромуальдес созовет собрание полицейских, на что имеет теперь весьма веские причины. Да, он получил серьезные травмы и должен ехать в столицу для лечения, но даже сильная боль и угроза здоровью не могут заставить его пренебречь своим долгом. В городе ожидаются беспорядки, поджоги и, возможно, даже стрельба, скажет он полицейским, поскольку люди, не получающие зарплату, становятся неуправляемыми. Затем он предложит собравшимся высказаться на предмет того, как лучше действовать, чтобы пресечь беспорядки в корне и избежать грабежей, насилия и хаоса. Ну и так далее в том же духе. Короче говоря, ему не составит труда заставить проболтать с ними пару часов. А после собрания он прямиком отправится в аэропорт и вылетит в Боготу, чтобы посетить лучшую столичную клинику. И город Медельин заплатит за это.

Утром мэр принял двойную дозу болеутоляющего, надел свой лучший льняной костюм и навестил кабинет доктора Пальмиро, который наложил на раны свежую повязку, сделал необходимые инъекции, а также позвонил в госпиталь в Боготе, чтобы зарезервировать ему отдельную палату. После этого мэр поехал на работу и пригласил к себе в офис де ла Круса. Последнему не улыбалось разговаривать с разозленными кредиторами в одиночестве, но спорить с предписаниями медицины не приходилось, тем более свидетельство серьезной травмы, полученной Ромуальдесом, находилось у него перед глазами. И все же адвокат не мог отделаться от мысли, что под бинтами скрывается вполне здоровая рука, и решил прояснить этот вопрос, позвонив чуть позже под благовидным предлогом доктору Пальмиро.

Потом перед Ромуальдесом встала наиболее серьезная проблема дня: договориться с начальником полицейских сил. Этот офицер происходил из другого, нежели Медельин, города, на дух не переносил мэра, и его убеждения насчет возможных серьезных беспорядков в связи с невыплатой зарплаты не разделял. Мэр сказал, что, как законно избранный глава города, имеет полное право обратиться ко всем полицейским, дислоцированным в Медельине и вокруг него. И коль скоро начальник полиции данное право оспаривает, он, мэр, пожалуется на него министру внутренних дел, причем сделает это лично, так как направляется в самое ближайшее время в Боготу на лечение.

Всю первую половину дня Ромуальдес внушал офицеру мысль о серьезности своих ран, требовавших лечения в столичной клинике, и неоднократно намекал, что если в его отсутствие лишится жизни хотя бы один человек, отвечать за это придется начальнику полиции: муниципалитетом против него будут выдвинуты обвинения в преступной халатности и непринятии мер, направленных на предотвращение беспорядков.

Наконец начальник полиции сдался и согласился на проведение общего собрания сил правопорядка около шести часов вечера. Так и быть, он позволит этому жирному борову произнести речь перед личным составом, после чего сам проводит его до аэродрома, дабы убедиться, что Ромуальдес действительно улетел в Боготу. Ну а в отсутствие мэра он, начальник полиции, сможет делать то, что считает нужным.

К полудню Ромуальдес уладил все вопросы, после чего поехал домой. «Чтобы немного отдохнуть и превозмочь боль, не выставляя напоказ своих страданий», – торжественно объявил он, прежде чем сесть в машину. По пути домой мэр, однако, позволил себе расслабиться и даже горделиво улыбнулся при мысли о собственной предусмотрительности. В самом деле, мало нашлось бы людей, которые, оказавшись в столь плачевном положении, смогли бы не только выйти из него с честью, но и использовать нанесенный им ущерб как важный элемент политической игры, просто обреченной на успех.

Если Роблес и нанятые гринго киллеры сделают свою работу, Моралес станет хладным трупом, когда мэр будет ехать в аэропорт. И тогда никто не сможет обвинить его в крушении грандиозного плана по застройке Медельина. Он же получит возможность публично осудить Моралеса за торговлю наркотиками и опровергнуть все обвинения в собственной причастности к его деятельности. С другой стороны, если дону Карлосу удастся выжить и убить Роблеса, что ж, так даже лучше. Через неделю фонд получит деньги, строительство возобновится, а героизм городского лидера, поставившего долг выше собственных телесных страданий, станет предметом всеобщего обсуждения и восхищения. Он лично позаботится об этом.

Ко всему прочему теперь у него имеется пятьдесят тысяч долларов в Майами, а в скором времени на его счет должны поступить еще пятьдесят. После смерти Моралеса американцам придется основательно раскошелиться, поскольку им, без сомнения, понадобится свой человек в руководстве такого беспокойного города, как Медельин. Но что бы ни случилось, мэр постарается находиться подальше от этого места всю следующую неделю.

Приехав домой, он сразу же перезвонил в свой офис и попросил секретаршу заказать ему два билета на вечерний авиарейс до Боготы. Мэр не видел причины, почему Алисия не может лететь вместе с ним.

Арчер и Харпер слишком долго на Кенсингтон-сквер не засиживались. Когда прошло четверть часа и Клейтон не приехал, они подождали еще пятнадцать минут, а потом еще десять, после чего пришли к выводу, что банкир так и не объявится. Арчер позвонил в управление и потребовал прислать патрульную машину, с тем чтобы она дислоцировалась рядом с домом Клейтонов, а также вооруженного полицейского для дежурства внутри помещения. Управление выполнило оба требования, причем для дежурства в доме была задействована женщина-полицейский из охраны дипломатического корпуса, в обязанности которой входило неотлучно находиться при няньке и детях. После этого оба офицера правоохранительных сил отправились в центральный полицейский участок Уэст-Энда на Сэвил-роу.

Там их провели в большую камеру на первом этаже, где содержался Ричард Суини. Офицер, арестовавший его, сообщил, что американец отказался что-либо подписывать или давать какие-либо объяснения без своего адвоката.

Арчер расположился на деревянной скамейке напротив задержанного, Харпер же продолжал стоять, скрестив на груди руки и привалившись спиной к двери. Старший инспектор рассказал Суини о похищении Кэролайн и некоторое время наблюдал за его реакцией. Без сомнения, эта новость шокировала Суини. Потом Арчер сообщил, что они идентифицировали похитителя как некоего Антонио Салазара, каковое известие, казалось, вызвало у Суини еще большее потрясение. При всем том он продолжал хранить молчание относительно сути дела и лишь заявлял о своей невиновности. Когда адвокат говорил, слова из его уст выходили решительные, твердые и бескомпромиссные, но дрожь в голосе выдавала владевший им страх.

– Я говорил раньше и скажу снова: я приехал в Лондон только для того, чтобы обсудить важное дело с моим клиентом Томасом Клейтоном. Я ничего не знаю о похищении и об Антонио Салазаре за исключением того, что это сын одного из клиентов моей фирмы. Ну а теперь я повторю в десятый уже, наверное, раз, что хочу видеть своего адвоката и что к сказанному выше мне прибавить нечего.

– Вы хотите видеть какого-нибудь конкретного адвоката? – осведомился Харпер.

– Дайте мне телефонную книгу, и я скажу вам.

Харпер перевел взгляд на Арчера, который жестом дал ему понять, что спешить с этим не стоит.

– А где сейчас может быть Том Клейтон? – задал следующий вопрос Харпер.

– Откуда, черт возьми, мне знать это?! Кажется, он вышел из отеля вместе с вами! – огрызнулся Суини.

– Стало быть, вы отказываетесь сообщить нам детали этого дела, связанного с крупными денежными суммами, мистер Суини?

– Я уже прояснил свою позицию. И не скажу больше ни слова, пока мне не позволят переговорить с английским адвокатом.

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что, очень может быть, придерживаете важную информацию, связанную с расследованием серьезного преступления?

– Ничего я не придерживаю.

– А также пытаетесь противодействовать осуществлению правосудия?

– Оставьте меня в покое. Я, между прочим, действительный член коллегии адвокатов и вижу, что вы постоянно нарушаете правила в отношении меня. Возможно, вам самим скоро понадобится адвокат.

В этот момент в дверь камеры постучал дежурный сержант:

– Срочное сообщение для старшего инспектора Арчера.

Арчер вскочил на ноги, и они с Харпером как угорелые выбежали из камеры, проигнорировав протесты Суини и требования дать ему лондонский телефонный справочник.

Звонили из Скотленд-Ярда. Патрульная машина полиции графства Беркшир засекла коричневый «бентли», двигавшийся на большой скорости в западном направлении по шоссе М4, и в настоящее время вела его преследование.

Тони Салазар хорошо запомнил дорогу. Сначала ему надо ехать на запад по шоссе М4, потом на развилке номер семнадцать перебраться на дорогу А429 и проехать по ней в северном направлении три мили до Корстон-Виллиджа, после чего повернуть направо и проехать еще милю до поместья Корстон-Парк. Тони с силой надавил педаль акселератора и почувствовал, как завибрировал на высокой скорости кузов «бентли».

Он должен забрать у Клейтона эти деньги. Во что бы то ни стало. Идеальная якобы система укрывания финансов, разработанная его папашей, дала сбой, а хваленый адвокат Ричард Суини ничего не смог сделать, чтобы выправить ситуацию. Этот Суини потерпел полное фиаско, как он, Тони, и предполагал. Когда Тони вернется в Нью-Йорк со всеми сорока тремя миллионами, папаше придется-таки прислушаться к его мнению. Надо дать ему понять, что старшему поколению семейства Салазар пора уступить место младой поросли того же древа. И причина, как видел ее Тони, заключалась в том, что старик с годами здорово размяк. В прежние дни, когда он давал деньги в рост, ему ничего не стоило собрать под своими знаменами до сотни боевиков, так что всякий тысячу раз подумал бы, прежде чем перейти ему дорогу. А что нынче? Всего шесть «быков», включая Переса. И лишь несколько стволов. Зато много адвокатов. Адвокатов и бухгалтеров, которые присосались к фирме как пиявки и сосут из нее кровь. При правильном использовании взяток и методов устрашения этих бездельников можно сократить в половину. Ну и, разумеется, пора пересмотреть долю, которую получает фирма за участие в операциях. Подумать только, всего десять процентов за отмывание денег! Даже в уличных сделках прибыль никак не ниже двадцати пяти. С этим пора кончать. Итак, Тони сделает свою работу на совесть, докажет, чего он стоит, а потом начнет спроваживать старика на покой. Но мягко, напомнил он себе. Нет никакой необходимости давить на своих. Но как бы то ни было, Салазару-старшему скоро придется понять, кто в доме хозяин.

На шоссе в этот поздний час почти не было машин, и Тони уверенно гнал вперед на большой скорости. Вдруг у него в тылу возникло голубоватое свечение полицейской мигалки. На западе от Хангерфорда полицейские из ночного патруля, стоя в темноте у обочины, проверяли действие нового радара и обнаружили, что приближавшийся к ним автомобиль развил как минимум сто миль в час. Они включили мотор и сдвинулись с места еще до того, как нарушитель промчался мимо них, а потом поехали следом. Когда патрульная машина разогналась до ста тридцати миль, то есть до своей предельной скорости, один из патрульных сообщил по радио о происшествии. Чуть позже, когда полицейские повисли у нарушителя на хвосте, им удалось разглядеть номера его машины, и эта информация также ушла по радио на базу. В это время Салазар и увидел их, выругался и вдавил педаль акселератора чуть ли не до пола, после чего «бентли» полетел как на крыльях. Когда голубоватые сполохи включенной мигалки растаяли в темноте ночи, на спидометре у него было сто пятьдесят пять миль. Проехав развилки под номерами пятнадцать и шестнадцать, он увидел щит, на котором было написано, что развилка номер семнадцать находится от него в двенадцати милях. Всего четыре минуты при такой скорости. Там он съедет с шоссе, и пусть тогда полицейские наклеят бланк штрафа за превышение скорости себе на задницу. Ночная гонка лишний раз утвердила Тони в мысли: когда у тебя серьезное дело, то и машина должна быть соответствующая. Его папаше тоже не вредно это усвоить.

Дом он нашел без труда. Эта английская телка, стоило только вколотить в нее немного ума, довольно толково объяснила ему, как добраться до места. Миновав железные ворота, он проехал по участку как можно дальше, чтобы его машину не было видно с дороги, после чего вернулся к воротам на своих двоих, закрыл их и навесил на них цепь, дабы створки случайно не разошлись в стороны. Потом Тони двинулся к дому – очень медленно, исследуя взглядом обстановку и вслушиваясь в окружающие звуки. В руке он держал наготове пистолет, так как опасался ловушки или какого-нибудь подвоха со стороны Клейтона.

На первом этаже сквозь неплотно задернутые шторы из окон сочился свет. Остальная часть дома была погружена в темноту. Салазар заметил стоявшую у главного входа машину, но входить в дом не торопился и предварительно обошел здание по периметру. Всюду стояла мертвая тишина, и не было видно никаких признаков присутствия человека. Должно быть, этому парню и впрямь очень хотелось заполучить жену в целости и сохранности.

Вернувшись ко входу и встав в тени деревьев напротив, Тони громким голосом позвал хозяина, предлагая ему выйти из дома. Через некоторое время дубовая входная дверь со скрипом отворилась и в слабо освещенном дверном проеме замаячил силуэт Клейтона.

– Все нормально? – прокричал Том в темноту.

– Иди ко мне! – откликнулся Салазар, сканируя взглядом верхние окна дома на предмет подозрительных отблесков или какого-нибудь шевеления.

Но ничего не увидел.

– О’кей, этого достаточно, – объявил Тони, когда Том находился от него в двадцати шагах. – Теперь повернись и положи руки на голову.

Том послушно повернулся к похитителю спиной. В следующее мгновение он услышал скрип гравия под ногами Тони, а еще через несколько секунд почувствовала у себя на затылке его горячее напряженное дыхание.

– Кто-нибудь еще в доме есть?

– Никого.

– О’кей. Тогда попробуем войти. Ты пойдешь впереди, медленно. Я – сзади. Если кого-нибудь увижу, все равно кого, хоть кошку, сначала прострелю голову тебе, а уж потом кошке. Уяснил?

Том сделал, как ему велели. Прошествовав через холл, повернул направо и вошел в величественную просторную и пустую гостиную, освещенную горевшими под потолком двумя слабыми лампочками и пламенем, полыхавшим в камине. Салазар вошел в гостиную вслед за Клейтоном и плотно прикрыл за собой дверь.

– О’кей, Клейтон. Где мои деньги? – осведомился Салазар, показав взмахом вооруженной пистолетом руки, чтобы Том повернулся к нему лицом.

– В Швейцарии.

– Где в этой гребаной Швейцарии?

– Будем спрашивать по очереди. Где моя жена?

– Послушай ты, мать твою! – рявкнул Салазар, надвигаясь на Клейтона, медленно отступавшего к камину. – Здесь вопросы задаю я!

Том как бы в знак капитуляции вскинул над головой руки.

– Хорошо-хорошо, – примирительным тоном произнес он, всем своим видом стремясь показать, что настроен на переговоры и сотрудничество. – Я готов признать, что в моем владении находится некоторая часть вашей собственности. С другой стороны, у вас есть то, что имеет самое непосредственное отношение к моей скромной особе. Коли так, то, быть может, попробуем договориться? – Салазар заколебался, не зная, что ответить. Клейтон же направился к стулу, который прежде поставил у стены. – Итак, почему бы нам не присесть, – он указал на другой стул, – и не обсудить наши проблемы? Поговорим как банкир с банкиром?

– Ну и убогая же у тебя обстановка, – с сарказмом произнес Салазар, оглядывая комнату. – Неужели в вашем банке так мало платят? – Он с удовольствием прикончит этого парня. Ко всему прочему тот относится к столь ненавистному Салазаром типу зазнаек, посещающих нью-йоркские аристократические клубы, водящих знакомство со знаменитостями и носящих костюмы от лучших европейских кутюрье. Но прежде чем его шлепнуть, надо утрясти вопрос с деньгами. Тони поднял с пола стул и уселся на него верхом, повернув спинкой вперед к Клейтону, находившемуся от него на расстоянии десяти футов. При этом он не выпускал из руки пистолет и время от времени поигрывал им. – Слушаю твои предложения.

– Как мне вас называть?

– Сэр. – Салазар нехорошо улыбнулся.

– Послушай, приятель. – Клейтон небрежно взял с пола одну из бутылок с колой. – Я уже говорил, что…

Грохот пистолета тридцать восьмого калибра заставил Клейтона подпрыгнуть на месте; одновременно бутылка с напитком словно взорвалась у него в руке, разбросав во все стороны осколки стекла и клочки желтоватой пены. После этого наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь шипением колы, попавшей в раскаленное жерло камина.

– В следующий раз прострелю руку, – пообещал Салазар ледяным тоном. – Со мной надо разговаривать уважительно.

Том не ожидал подобной быстрой и резкой реакции со стороны противника и напомнил себе, что необходимо продумывать и рассчитывать буквально каждое свое слово и движение. Стараясь не думать о том, через что пришлось пройти Кэролайн, оказавшейся наедине с этим сукиным сыном, он, глубоко вздохнув, заговорил спокойно, ровным голосом:

– Что меня более всего как банкира озадачивает, так это вопрос, чьи на самом деле деньги. Кто, интересно знать, отважился положить пятьдесят миллионов баксов на депозит у Салазара? – И он со значением посмотрел на Тони.

– Твоя досужая болтовня действует мне на нервы…

– Просто я пытаюсь представить себе этого парня, – проникновенным голосом произнес Том, наклоняясь поближе к собеседнику. – И сдается мне, что это совершенно безжалостный тип, способный за доллар зубами порвать глотку своему ближнему. Вы согласны?

– К чему ты клонишь?

– А к тому, что мне эти гребаные деньги не нужны. И я готов отдать их вам. Все, до последнего цента.

– Продолжай…

– Но я также знаю, что если вы эти деньги не получите, то с вас заживо сдерут кожу. Так что вы меня не убьете, ибо это значило бы выкопать могилу самому себе. Поэтому уберите бесполезный пистолет, который действует мне на нервы, и поговорим серьезно, как уладить это дело – то есть обменять ваши деньги на мою жену.

Салазар некоторое время обдумывал его слова. Все, что Клейтон сказал относительно денег, его устраивало. Но вот вторая часть предложения банкира его планам никак не соответствовала.

– Есть какие-нибудь идеи? – настороженно осведомился он.

– Есть. – Тут Клейтон медленно потянулся за второй бутылкой кока-колы, предварительно посмотрев вопросительно на Салазара, словно спрашивая у него разрешения. Тот кивнул, и Том начал скручивать пластмассовую крышечку. Кола, как это ей и положено, зашипела. – Но все будет зависеть от того, где вы поместили мою жену.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Тони, глядя, как Клейтон наклоняется за кружкой – судя по всему, чтобы налить в нее напиток.

– А вот что, урод!

Клейтон запустил кружкой с бензином в физиономию Салазара и нырнул вправо. Бандит автоматически нажал на спусковой крючок, и вырвавшееся из ствола пистолета пламя подожгло горючее. Показалось, что полыхнула вся гостиная разом. Том почувствовал жар и запах паленых волос, отворачивая лицо к стене. Потом он услышал пронзительный вопль Салазара и, вскочив на ноги, бросился в ту сторону, где услышал крик. Преодолев в два прыжка разделявшее их расстояние, он увидел среди дыма и пламени распростершегося на полу противника. Костюм у того дымился, а глаза были плотно закрыты. Том оседлал его, схватил за шею левой рукой, а кулаком правой нанес сокрушительный удар по лицу. В следующее мгновение ему на глаза попался валявшийся на полу пистолет, выпавший из рук Салазара, и он подобрал его. А потом пришло осознание, что огонь ослепил его противника и тот совершенно беззащитен. Приставив теплый еще ствол к уху Салазара, Том, перекрывая его стоны, гаркнул:

– Где моя жена? – По-видимому, этот крик достиг-таки сознания Тони, поскольку тот перестал стонать и разразился потоком отборной брани. Клейтон пришел в такую ярость, что едва мог себя контролировать. Он не прикончил Тони только потому, что не получил пока ответа на свой вопрос. Подтащив Салазара к камину, Том перевернул его на живот, после чего, схватив за волосы, приблизил лицо Тони к горящим поленьям, так что языки пламени едва не касались его. Сильнейший жар, опаливший и без того уже обожженную бензином кожу, заставил гангстера заверещать от боли. Клейтон, не обращая внимания на крики Салазара, еще раз ткнул его лицом в пылающие бревна: – Где ты спрятал мою жену?

– Дай мне вздохнуть, мать твою, – отозвался Салазар, заходясь в хриплом кашле.

Но Клейтон снова ткнул его лицом в камин и повторил вопрос.

– Я человек конченый. Ты сам это сказал, – отрывисто произнес Салазар, норовя в промежутках между словами глотнуть воздуха. – Но и ты тоже. Это только вопрос времени.