Текст книги "Смертельное наследство"

Автор книги: Билл Видал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

– Но кто же эти истинные владельцы?

– Лучше вам ничего о них не знать.

– Кто они, Дик? – жестко повторил Том.

– Как по-вашему, кто более всего нуждается в отмывании средств? Ну же, умник, думайте, подключайте свое богатое воображение! – В голосе Суини проступала агрессивность, источником которой, несомненно, был страх.

Том решил сменить тактику:

– Сколько времени вы собираетесь пробыть в Лондоне?

– Ровно столько, сколько потребуется, чтобы уладить это дело.

– А потом?

– Потом вернусь домой. Я могу вам гарантировать, что, если вы вернете деньги, вас оставят в покое. Есть способы, позволяющие закрепить такого рода сделку.

– Я подумаю об этом. Пару дней. Мы можем встретиться в пятницу?

– Все это нужно провернуть куда быстрей, Том.

– Не вижу необходимости так спешить. Ну а пока я буду думать, задайте от моего имени этому вашему Салазару пару вопросов. В частности, спросите у него, как он расценивает то обстоятельство, что, когда Пат умер, на цюрихском счете лежало полмиллиона. Из того, что вы мне сообщили, не трудно сделать вывод, что это были деньги деда. Из вашего рассказа я также уяснил, что если бы Салазар покусился на деньги Пата при его жизни, то этого Джо сейчас не было бы на свете. Так что вы, быть может, все-таки позвоните ему? Посмотрим, что он мне предложит.

– Предложит вам, Том?

Клейтон встал и направился к двери.

Суини последовал за ним.

– Но что я должен ему сказать? – осведомился он жалобным голосом, когда они ехали вниз на лифте. – Что вы хотите получить полмиллиона долларов?

– Не совсем. – Том дождался, когда они выйдут из лифта, и предъявил свои требования: – Я хочу получить пятьсот шестьдесят семь тысяч триста восемьдесят четыре доллара двадцать два цента плюс банковский процент за пятьдесят четыре года, а также серьезную денежную компенсацию за использование имени моего отца.

– Ну и как, по-вашему, я должен довести все это до сведения Салазара?

– Не знаю, Дик, вы у нас адвокат. Мой семейный адвокат, если уж на то пошло, – добавил Том с мрачной улыбкой в тот самый момент, когда швейцар распахнул перед ним дверцу такси. – Так что извольте защищать мои интересы.

Суини некоторое время оторопело смотрел вслед удалявшейся машине и не заметил молодого человека в темно-синем костюме, читавшего газету в вестибюле. Но специальный агент Дрейк заметил Тома Клейтона, запомнил его внешность, а также взял на заметку тот факт, что последний говорил с американским акцентом.

В ту самую среду, когда Клейтон и Суини разговаривали в Лондоне, в трех других городах произошли события, которые, узнай о них договаривающиеся стороны, придали бы беседе иное направление и вызвали осложнения совсем другого порядка.

В Женеве служащий банка «Креди Сюисс», распределявший по счетам межбанковские платежи, полученные в предыдущую ночь, обнаружил на дисплее объявление, требовавшее уведомлять Гвидо Мартелли об определенных транзакциях. Просмотрев соответствующий бланк и приняв к сведению, что из банка «Гранд-Кайман» пришел перевод в сорок семь миллионов долларов на счет фирмы «Суини, Таллей и Макэндрюс», шеф службы безопасности, прихватив с собой, помимо этого бланка, два платежных ордера, выписанных предыдущим вечером, отправился на встречу с директором банка. После короткого обсуждения они оба пришли к выводу, что пока нет никаких причин не выполнять данные им клиентом инструкции. Так что директор лично проследил, чтобы переводы в двадцать три и двадцать четыре миллиона долларов были отправлены в «Банко насьональ» в Монтевидео и «Банесто» в Севилье.

Трансферты ушли в четыре часа дня по швейцарскому времени, после чего Гвидо Мартелли перезвонил Вальтеру Лафоржу в «Юнайтед кредит банк» в Цюрихе. Обоих шефов служб безопасности подобное развитие событий удовлетворило полностью. В частности, Лафорж испытал облегчение при мысли, что необходимые средства для адвокатской конторы «Суини, Таллей и Макэндрюс» материализовались из другого источника и что в этой связи дальнейшие попытки изъять деньги с депозита Тома Клейтона, возможно, предприниматься не будут, каковое мнение и поторопился довести до сведения доктора Ульма.

Утром того же дня посол Соединенных Штатов в Испании, выехав из своей резиденции в Пуэрта-де-Иерро в пригороде Мадрида, вместо того чтобы ехать в посольство, как он это обычно делал, отправился прямиком во дворец Санта-Крус, где министр иностранных дел согласился дать ему аудиенцию.

После обмена привычными дипломатическими вежливостями посол заявил официальное требование американской стороны относительно немедленного замораживания счета некоей строительной корпорации, находящегося в «Банко эспаньол де кредито» («Банесто») в Севилье. При этом посол сослался на полученные из Вашингтона документы, свидетельствовавшие о вовлеченности данной корпорации в серьезное международное преступление.

Министр иностранных дел выразил в этой связи озабоченность и сказал, что подобные дела находятся в ведении генерального банковского контролера, но для скорейшего решения проблемы американским официальным лицам лучше сразу обратиться в более высокую инстанцию, каковой в данном случае является министерство финансов.

Посол согласился, что при нормальном развитии событий подобный подход был бы совершенно правильным и американский государственный секретарь, разумеется, отдает себе в этом отчет. Однако он, посол, принимая во внимание срочность дела, надеется добиться понимания в этом вопросе у министра иностранных дел.

В результате министр лично предпринял ряд действий, направленных на подключение к делу соответствующих высоких испанских инстанций для достижения немедленного разрешения проблемы к удовольствию посла и государственного секретаря Соединенных Штатов. Для него, сказал министр, обращаясь к послу, большое счастье оказать услугу старому надежному союзнику. Затем министр осведомился, не составит ли посол ему сейчас компанию за завтраком, дабы они могли в неофициальной обстановке обсудить позицию Соединенных Штатов по Гибралтару.

Посол ответил, что, хотя был бы счастлив принять любезное приглашение господина министра, его ждут неотложные дела и он вынужден, как это ни прискорбно, ехать в посольство – в частности, для того чтобы проинформировать государственного секретаря о более чем удовлетворительном результате этой встречи. Но он, посол, немедленно затребует из Вашингтона подробно изложенную позицию его правительства по вопросу Гибралтара, каковая и будет доведена до сведения министра иностранных дел в любое удобное для того время.

На расстоянии шести тысяч миль от Мадрида, в Республике Уругвай, решение сходной проблемы потребовало от посла Соединенных Штатов куда меньших усилий. Получив соответствующие инструкции из Вашингтона, посол довольно улыбнулся, так как в десять утра у него была назначена встреча с министром экономики Уругвая для обсуждения ряда вопросов в рамках МЕРКОСУР – южноамериканского общего рынка. Попросив министра уделить ему несколько минут для частного разговора, посол довел до его сведения требование своего правительства. При этом он указал, что Соединенные Штаты не предъявляют никаких требований на указанные средства и будут полностью удовлетворены в том случае, если они останутся в Монтевидео. Посол также заверил министра, что в течение двух-трех дней в Монтевидео прибудут несколько высокопоставленных офицеров из американских правоохранительных органов, которые привезут с собой все необходимые свидетельства для следственных действий исключительно в рамках юрисдикции уругвайских судов. Так как между послом и министром сложились доверительные отношения, американский дипломат позволил себе также заметить, что банковская система Уругвая используется международными криминальными структурами для осуществления своих преступных целей, и выразил надежду, что такого рода незаконные сообщества совместными усилиями Уругвая и Соединенных Штатов будут искоренены в самое ближайшее время.

Министр, не углядев никакого ущерба для Уругвая в том, что значительные суммы в иностранной валюте останутся в стране на неопределенно долгий срок, положительно отреагировал на требование американской стороны. Он пообещал послу, что лично переговорит с президентом «Банко насьональ» и что ни один цент с упомянутого послом счета не уплывет за пределы банка.

Посол передал министру благодарности государственного секретаря и переключился на обсуждение других вопросов.

Так небольшой бит информации, который Джулио Роблесу удалось несколькими днями раньше получить от мэра Ромуальдеса, позволил нанести криминальным дельцам чувствительный финансовый удар.

Глава 9

Тони Салазар прилетел в Лондон в среду вечером. Если не считать нескольких визитов в приграничные мексиканские города и на острова Карибского бассейна, это было его первое настоящее заграничное путешествие. Так как самолет вылетал утром, он решил приехать в аэропорт Кеннеди пораньше. В частности, по той причине, что ему требовалось провести кое-какие изыскания.

Пронеся свою единственную дорожную сумку через контроль, Тони направился к конторке фирмы «Херц» и спросил, какую приличную машину можно арендовать при их посредстве в лондонском Хитроу. Предложенный «силвер-сераф» с водителем он отверг с презрением. Ему требовалось нечто более стильное, современное и мощное и, уж конечно, без водителя. Но «форд» близко не стоял к тому, что виделось ему в воображении, и он, даже не поблагодарив сотрудника фирмы, отошел от его стола, решив попытать счастья в офисе компании «Авис». Там ему был предложен «ягуар», который он взял на заметку, на тот случай если не подвернется ничего лучше. Рекомендованное фирмой «Аламо» купе «воксхолл-калибра» он откровенно высмеял, а «мерседес» от «Баджет» нашел слишком скучным. Наконец в офисе «Евроспорт» ему предложили нечто действительно стоящее – купе «бентли-континенталь», ключи от которого он семь часов спустя и забрал в зале для прибывающих пассажиров аэропорта Хитроу, расспросив предварительно у клерка, как доехать до центра Лондона.

Прописавшись в отеле «Интерконтиненталь», он позвонил папаше в Нью-Йорк и узнал, что Суини встречался с Клейтоном, который затребовал себе большой куш, прежде чем отдать остальное. Джо Салазар разрешил Суини оставить ему полмиллиона.

– Полмиллиона?! Ты что, с ума сошел?! – запротестовал Тони.

– Есть причина, почему я остановился на такой сумме, но тебя это не касается. А теперь послушай, что я тебе скажу… – Прачка сообщил ему, что Клейтона сейчас нет в городе и что Суини должен встретиться с ним в пятницу. До этого времени Тони не следует ничего предпринимать. Его задача пару дней сидеть тихо и не высовываться. Если предложение будет принято и Клейтон согласится вернуть деньги, Тони должен оставаться в Лондоне, пока Суини не заберет их. Но если дело у адвоката не заладится, задача Тони забрать у Клейтона деньги любой ценой, а потом убить его. – Тебе все ясно?

– Абсолютно. Но эти полмиллиона… Я в таком случае не буду их возвращать, ладно?

– О’кей! Если заберешь всю сумму полностью, эти полмиллиона можешь оставить себе.

Тони такой расклад вполне устраивал, и ему оставалось только надеяться, что Суини не преуспеет в своей миссии. Тем более убить Клейтона не представляет проблемы, как не представляет проблемы провезти в Лондон оружие. Он упаковал пистолет в выпотрошенный им изнутри словарь Уэбстера и послал книгу самому себе на адрес отеля посредством курьерской службы. Если бы на таможне пакет все-таки вскрыли – а таких случаев было один на миллион, – он сказал бы, что ничего о пистолете не знает. Ситуация, конечно, сложилась бы неприятная, но Салазар не сомневался, что адвокат бы его вытащил. Но этого не понадобилось, и посылка уже дожидалась Тони, когда он приехал в отель.

Однако прежде чем убить Клейтона, необходимо забрать у него деньги. А для этого нужно узнать, где он их хранит.

Что, если баксы все еще в Швейцарии?

Это создавало множество проблем.

Тони Салазар имел некоторый опыт обслуживания цюрихского счета и считал, что Клейтон вряд ли подписал гарантийное письмо, позволяющее банку принимать телефонные распоряжения по вкладу. По крайней мере если дело касалось крупных сумм. Как в таком случае закрыть счет? Конечно, приставив к голове Клейтона пистолет, он может продиктовать ему соответствующее письмо. Но что потом? Если Салазар убьет его, а в инструкциях банку обнаружатся какие-нибудь намеренно внесенные Клейтоном искажения или, того хуже, распоряжение будет выписано на другой номер счета или адрес, тогда… тогда Тони может оказаться в очень трудном положении.

Необходимо изыскать средство, которое заставит Клейтона действовать по его указке и в то же время держаться подальше от полиции. Кажется, у этого парня двое детей и жена. Похоже, Тони видел их на похоронах Майкла Клейтона. Но где, интересно, живет его сын? Суини, конечно, знал ответ на этот вопрос, но Тони не хотел к нему обращаться. Он не доверял адвокату. Говорят, что все законники похожи друг на друга и боятся запачкаться, а коли так, Суини ничем не лучше других. Кроме того, Тони в любом случае собирался уладить это дело собственными силами, чтобы показать своему старику, чего стоит. Кстати сказать, Тони уже внес Суини в список уволенных, каковой должен вступить в силу, когда он воссядет в офисе Салазара-старшего. Ну и помимо всего прочего Тони знал, где Клейтон работает, и мог в крайнем случае лично проследить за ним, проводив в пятницу до самого дома. Похоже, этот парень не слишком-то умен, коли продолжает ходить на службу, имея на счете сорок три лимона.

Начал Салазар, однако, с телефонной книги. В центральной части Лондона значилось шестьдесят девять Клейтонов. Имена шестерых начинались на Т. Не так уж и много. Он взял лист писчей бумаги с эмблемой отеля, выписал из телефонной книги шесть адресов и спрятал листок в карман. Потом на втором листе написал шесть полных имен указанных джентльменов, с адресами и телефонными номерами, и положил в кейс.

В Лондоне время уже близилось к полуночи. Выйдя из номера, он спустился в вестибюль, где в этот час, как и следовало ожидать, было довольно тихо. Заметив сотрудницу отеля, зевавшую за конторкой, Тони направился к ней.

– Меня зовут Тони Салазар. – Он изобразил самую любезную улыбку из своего арсенала. – Я остановился в номере восемьсот пятьдесят три. Можете оказать мне помощь в одном деле?

– С радостью, мистер Салазар. – Сотрудница отеля жестом предложила гостю присесть. – Что я могу сделать для вас?

Он сказал ей, что в первый раз в Англии и приехал в Лондон, чтобы здесь открыть отделение нью-йоркского банка. Работа предстоит большая, и ему надо где-то обосноваться. Знакомый агент по недвижимости дал список домов, чтобы он мог выбрать себе приличное жилье. Но адреса, которые он получил, для него все равно что пустое место, сказал Тони, протягивая девушке составленный им список.

– Вы уже знаете, где будет располагаться ваш офис? – спросила та, просматривая бумагу.

– Бишопсгейт. – Тони назвал квартал, где находился офис Клейтона. – Но меня в данном случае интересует не столько расстояние, сколько приличное окружение. Чтобы, значит, все было высший класс. Ну а цена меня не интересует.

– Что ж, наиболее респектабельный квартал в Лондоне – это Мейфэр, где, кстати, мы сейчас и находимся. – Она улыбнулась. – Затем идут Найтсбридж, Белгравиа, Кенсингтон и Челси. Некоторые из адресов относятся к указанным кварталам, – сказала девушка, еще раз взглянув на данный ей список. – У вас есть «От А до Я»?

– Извините?

– Это очень полезная книга для тех, кто хочет обосноваться в Лондоне. Если хотите, куплю вам экземпляр в нашем магазине, – она бросила взгляд на гостиничного служащего, находившегося в вестибюле, – и отмечу там все нужные адреса. Это обойдется вам в пять фунтов.

Салазар поблагодарил девушку и протянул ей двадцатифунтовую банкноту, которую вытащил из толстого рулончика с наличностью, оттопыривавшего нагрудный карман его пиджака. Потом проследил за ней взглядом, когда она пошла в магазин. «Отличная задница; жаль, что я занят».

Менеджер вычеркнула из списка три адреса, пояснив мистеру Салазару, что ему вряд ли захочется там жить, а остальные три пометила в книге. Она также сказала, что американцы предпочитают обитать за городом, и посоветовала мистеру Салазару посетить такие места, как Ричмонд и Уэнтворт, если он не найдет ничего соответствующего его вкусам в самом Лондоне.

Следующее, что требовалось Тони, была база. Он начал обдумывать одну идею, постепенно обретавшую форму, но «Интерконтиненталь» в нее не вписывался. Он вышел на улицу и попросил швейцара вызвать его автомобиль. Проконсультировавшись со справочником «От А до Я», Тони доехал до Парк-лейн, а потом свернул налево, к Гайд-парку. Следуя карте, которую разложил на сиденье, он проехал мимо универмага «Хэрродз», чей ярко освещенный фасад плохо сочетался с темным и пустынным в этот час западным Лондоном, а потом покатил вдоль Кромвель-роуд к шоссе А4, шедшему параллельно железной дороге. Он находился в пути уже более часа, но ему, к огромному разочарованию, так и не удалось пока найти подходящий мотель. Между тем на пути из аэропорта он заметил несколько подходящих вывесок. По крайней мере так ему казалось. Теперь же он притормаживал чуть ли не у каждого отеля в районе аэропорта: «Рамада», «Шератон», «Холидей инн», – но ничего похожего на традиционный мотель, где можно припарковать автомобиль рядом с дверью своей комнаты, ему не попадалось. В каждой гостинице, даже самой маленькой, чтобы пройти в номер, требовалось миновать вестибюль.

Он уже собирался поворачивать назад в прискорбном убеждении, что все англичане – педики, ибо у них, по-видимому, никогда не возникает желания трахнуться на скорую руку со своими секретаршами, как вдруг увидел искомое. На западе от Хитроу, с левой стороны дороги, стоял на отшибе одноэтажный мотель с двумя рядами комнат. Один блок очень удобно выходил окнами на задний двор, за которым начинались бескрайние пустынные поля. Этот подойдет, подумал Тони. Тем более машин вокруг стояло мало, что очень его обрадовало. Мысленно отметив название и местоположение мотеля, он вернулся в город. Теперь в его распоряжении имелась и пушка, и база. Оставалось только найти ублюдка Клейтона.

Тони был уверен, что у Суини дело не выгорит, а у него, напротив, все получится как надо.

Когда Тони Салазар вернулся в свой номер в отеле, уже настал четверг. В Колумбии же в это время все еще была среда, а часы показывали десять тридцать вечера. Мэр Медельина посмотрел на свой хронометр и решил, что ему пора возвращаться домой. Медленно выбравшись из постели, он бросил взгляд на расплывавшийся в темноте силуэт Алисии, которая пребывала в объятиях Морфея, устав от занятий любовью. Она спала как ребенок, лежа на левом боку и подтянув к животу колени. При этом женщина посасывала большой палец правой руки, а левую прятала под подушкой. Мэр некоторое время молча стоял у постели, лаская взором ее округлые формы и крепкую задницу, которая и привлекла первым делом его внимание в муниципалитете. Процесс созерцания снова вызвал у него возбуждение, и ему захотелось вернуться в постель и возлечь рядом с Алисией. Но тут у Ромуальдеса в мозгу замаячил грозный образ Моралеса, и все плотские желания мгновенно оставили мэра.

Всего несколько недель назад Ромуальдес летал как на крыльях. Программа, в создании которой он принимал самое деятельное участие, начала обретать законченный вид, и хотя фондом владел Моралес, он, мэр Ромуальдес, продолжал оставаться руководителем здешней администрации. И это его вполне устраивало, ибо бизнесмены и подрядчики становились в очередь, чтобы встретиться с ним, смиренно моля уделить им частицу из тех тридцати или сорока миллионов долларов, которые должны пойти на оплату контрактов. И во власти Ромуальдеса было дать им эти деньги или самым категорическим образом отказать.

Поначалу он сожалел об утраченных возможностях, подписывая крупные контракты без единого песо в виде отката, поскольку знал твердо, что никакие деньги не окупят ужасных последствий ярости Моралеса. И повторял это про себя всякий раз, когда облагодетельствованные им подрядчики все-таки протягивали ему пухлые конверты.

Деловые люди, чьи подношения мэр отвергал, конечно, удивлялись, а Ромуальдес с мрачным выражением на лице вещал: «Фонд Моралеса – благотворительный. Он создан для облегчения тягот существования бедняков Медельина». Посетители громогласно восхищались подобной постановкой вопроса, но при этом старательно прятали глаза. Ведь они несли взятки мэру, чтобы иметь возможность поднять расценки, и тут на тебе. Но постепенно отношения между двумя сторонами опять пришли в гармонию.

Подрядчики ненавязчиво давали понять: если мэру в будущем что-нибудь понадобится, деловые люди будут только рады услужить. Поначалу Ромуальдес на это не реагировал, но потом научился использовать к своему преимуществу даже такую далеко не идеальную ситуацию. Он стал отвечать следующим образом: «Ну, если уж вы сами предложили…» – после чего излагал содержание просьбы: воспользоваться яхтой, стоящей на якоре в Картахене, или частным самолетом – помочь в организации празднования дня рождения дочери; предоставить лимузин с шофером для поездок жены… Конечно, все это не шло ни в какое сравнение с наличностью, но ему по крайней мере не приходилось волноваться насчет Моралеса, поскольку дружеская помощь является лишь проявлением хорошего тона, принятого у богатых людей в Латинской Америке.

И вот когда Ромуальдес особенно высоко вознесся в своих мыслях и уже стал подумывать, что солнце с каждым днем будет все ярче сиять у него над головой, неожиданно блеснула молния, испепелившая его мечты и положившая начало его соскальзыванию в бездну. И за это он должен благодарить гребаного гватемальца Роблеса, а также его хозяев – ублюдочных америкосов.

Ромуальдес уже справлялся насчет гватемальца у Алисии и пришел к выводу, что она сказала ему правду. Девица действительно не знает, кто такой Роблес, хотя последний однажды и заходил в их дом. Также она никому не говорила о делах своего любовника – за исключением, разумеется, членов семьи. Как она могла не рассказать о строительстве домов для бедных сестре и Андресу, если это было важнейшим событием, когда-либо происходившим в их жизни?

Ромуальдес согласно кивнул, принимая к сведению ее невиновность. По счастью, Роблес, похоже, навсегда уехал из Колумбии, как и обещал. Однако позвонить в «Эль-БИД» и удостовериться в этом Ромуальдес не отважился. Когда мэр в следующий раз встретит кого-нибудь из сотрудников «Эль-БИД», он словно невзначай осведомится о Роблесе и, возможно, узнает что-нибудь о его судьбе. Плохо то, что этот ублюдок был в курсе кое-каких деталей, связанных с банками в Уругвае и Испании. Теми самыми, в которых, по мнению Ромуальдеса, хранились деньги Моралеса. По крайней мере их часть.

Слава Создателю, что только он и Роблес знали о произошедшем между ними в кабинете разговоре. У Роблеса же, по мнению мэра, не было никаких причин рассказывать об этом Моралесу. Но у гринго, раскинувших свои сети по всему миру, вполне вероятно, имелись и средства, и возможности эти деньги изъять. При одной мысли о таком повороте дела у мэра начинала кровоточить образовавшаяся с некоторых пор в желудке язва.

В среду произошли события, вызвавшие в ратуше настоящее потрясение. Один за другим в муниципалитет звонили подрядчики, и после каждого их звонка мэр или адвокат де ла Крус перезванивали в «Банк Антигуа», но получали однотипный ответ: трансферты еще не получены. Проблема заключалась еще и в том, что Ромуальдес, дабы произвести впечатление на Моралеса, действовал слишком быстро. Как только большинство контрактов на производство работ было подписано, он ввел в город строительную технику. Бульдозеры и экскаваторы начали рыть котлованы и копать канавы и рвы под трубы и коммуникации. Не прошло и недели, как ямы под фундамент начали заливать бетоном. Кроме того, началась раздача заказов на строительные материалы, многие из которых ушли за пределы провинции. Причем уже были внесены депозиты и согласованы сроки поставок, которые усилиями мэра сократились почти вдвое. И все благодаря его обещанию, что выплаты будут производиться наличными, точно в срок и без малейших задержек и проволочек со стороны администрации города. Теперь же главному подрядчику «Конструктора де Малага» стали приходить счета, общая сумма которых достигла семи миллионов. Но события складывались так, что под рукой не оказалось ни единого песо для их оплаты.

Ромуальдес планировал провести наступающий уик-энд с Алисией в Панамском центре свободной торговли, но в последнюю минуту реактивный самолет, который ему обещал предоставить один из субподрядчиков, «неожиданно понадобился в Каракасе». Ромуальдес, ставший лицом фонда, начал уже сожалеть о подобной участи, так как в отличие от де ла Круса догадывался, что́ могли означать все эти события. Но поскольку он ни за что на свете не согласился бы озвучить свои догадки Моралесу, ему оставалось лишь сказать Аристидесу, чтобы тот разобрался с проблемой и доложил свои мысли по этому поводу хозяину. Де ла Крус, у которого не имелось никаких причин опасаться встречи со своим наиболее значительным клиентом, так и поступил. То есть отправился прямиком в «Банк Антигуа», где у него состоялся разговор за закрытыми дверями с менеджером. Последний по настоянию адвоката и в его присутствии позвонил в банки Монтевидео и Севильи и осведомился, почему не осуществляются платежи. Представители обоих банков предпочли высказаться в том ключе, что не станут обсуждать состояние счета ни с кем, кроме его владельца. Но сотрудник «Банесто» намекнул, что они сами ждут перевода, дабы получить средства для осуществления требуемого трансферта. Получив эту информацию, де ла Крус позвонил своему клиенту по домашнему телефону, но ему сказали, что Моралес будет находиться «вне дома» до пятницы. По мнению де ла Круса, это «вне дома» указывало на джунгли, куда отбыл его клиент, чтобы лично проследить за отправкой крупной партии продукта на север.

Де ла Крус не ошибся относительно намерений своего патрона. Правда, поставка, которую кокаиновый барон собирался сделать, должна была уйти не на север, а на юг. Моралес застегнул на талии тканый пояс, с правой стороны которого висела кобура с револьвером, а с левой – полицейская дубинка, и вышел из дома в сопровождении двух телохранителей-араваков Тупака и Амайи. Эти небольшого роста, но плотного телосложения индейцы, обладавшие инстинктом прирожденных бойцов, носили на боку «Калашниковы» с таким непринужденным видом, как если бы родились с ними. Они были неграмотны и ничего не понимали в деньгах, но о них и их близких заботился босс. В племени араваков наибольшее значение имел престиж, а быть воином, занимавшимся в отличие от крестьян или поденных рабочих истинно мужской работой, считалось очень престижно. Этим людям Моралес мог доверять абсолютно; другие же члены банды боялись их.

Моралес сел за руль своего джипа «ниссан-патрол» и доехал по просеке до кокаиновой фабрики, где по его приказу собрали людей, находившихся на взлетной полосе, когда над ней взорвался транспортировавший продукт самолет. Если бы один из рабочих сбежал, Моралес сразу понял бы, кто предатель, но присутствовали все одиннадцать человек.

Судя по всему, отыскать виновного будет непросто, подумал Моралес. Эта шайка из Кали хорошо платит своим шпионам.

Фабрика представляла собой времянку с цинковой крышей и легкими пластиковыми стенами, прикреплявшимися к врытым в землю шестам. Вся эта конструкция легко разбиралась и перевозилась на мулах, когда возникала необходимость передислокации, что происходило довольно часто. Полуфабрикат – паста из листьев коки – приходил сюда не только из самой Колумбии, но и из Перу и Эквадора в пластиковых мешках и бочках и перерабатывался в стопроцентный порошкообразный кокаин. На предприятии работало до шестидесяти человек, располагавшихся на скамьях за длинными столами. За процессом надзирал химик, лично дегустировавший конечный продукт, прежде чем признать его годным для реализации.

Но в этот день все шестьдесят человек оставили работу, вышли из помещения фабрики и слонялись по двору в тени тропической растительности, окружавшей участок по периметру. Одиннадцать подозреваемых были разоружены, отделены от прочих и сидели на земле в центре двора, с ужасом ожидая своей участи. Взрыв стоил Моралесу самолета, пилота и четырехсот килограммов кокаина. И наркобарон хотел, чтобы воздаяние происходило публично. Он хорошо знал: если его хотя бы на миг заподозрят в мягкотелости, весь бизнес рухнет за несколько дней.

– Один из вас, – сказал Моралес во всеуслышание, – предал меня. Заложил бомбу в мой самолет. У вас есть пять минут, чтобы сказать мне, кто это сделал. В противном случае все вы будете убиты.

Индейцы взялись за свои АК-47 и передернули затворы, досылая патроны в патронники. Рабочие, присутствовавшие при взрыве, в страхе мерили друг друга взглядами.

– Ты, Домингес, – обратился Моралес к десятнику, – командовал погрузкой и должен назвать мне виновного.

– Я ничего не заметил, босс. – Десятник поднялся с земли. – Клянусь жизнью моих детей.

– Я плачу тебе, чтобы ты замечал, идиот! – взорвался Моралес и выхватил из кобуры «кольт» сорок пятого калибра. Подойдя к десятнику, наркобарон приставил ствол к его лбу: – Подумай еще немного… Итак, кто это был?

Десятник от страха лишился дара речи. Возможно, он и в самом деле ничего не знал, но Моралес все равно нажал на спуск, и верхняя часть головы Домингеса словно испарилась. Остальные подозреваемые инстинктивно содрогнулись, но не сделали более ни одного движения и не произнесли ни слова, даже когда их в следующее мгновение обдало струей крови с частицами мозга и раздробленных костей, после чего труп рухнул с глухим стуком на землю.

– Осталось три минуты! – объявил Моралес, по очереди потыкав стволом в каждого из подозреваемых.

И это подействовало.

Один рабочий заговорил со своим соседом, к ним почти сразу присоединился третий. Потом четвертый задал вопрос пятому. Когда ответ на него был получен, несколько человек словно по команде повернулись и посмотрели на парня, сидевшего в одиночестве позади всех.

А потом они стали кричать и показывать в его сторону пальцами. Дело стало ясным как день. Никто не видел, как он закладывал бомбу, но большинство рабочих знали двух-трех парней, которые точно не могли сделать это. В течение какой-нибудь минуты вроде бы хаотичное, бессистемное разбирательство по методу исключения, происходившее между оказавшимися на грани смерти людьми, выявило злоумышленника.