Текст книги "Обретение Родины"

Автор книги: Бела Иллеш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)

– Слушаем ваше сообщение, капитан! – нетерпеливо перебил его Фараго.

Генерал-полковник Кузнецов вышел из зала. Все остальные заняли места за большим круглым столом. Стоять остался один Шандорфи. Он был очень взволнован. Лицо его горело.

Он начал свой рассказ с трудом. Но вскоре капитан вполне овладел собой и заговорил внятно, четко, хоть порой и не сразу находил нужные слова. Рассказал он следующее.

Девятнадцатого ноября его разыскал явившийся к нему на будапештскую квартиру какой-то высокий светловолосый старший лейтенант артиллерии и без всяких предисловий, не потрудившись даже представиться и удостоверить свою личность, спросил, не желает ли капитан принять участие в движении Сопротивления. До этого времени Шандорфи был совсем мало знаком с целями движения, а относительно боевых его действий ему было известно только то, что участники Сопротивления взорвали памятник Дюлы Гембеша. Кроме того, до него дошли слухи, что начиная с шестнадцатого октября какие-то неизвестные то здесь, то там поджигали в Будапеште и его окрестностях немецкие автомашины и когда хитростью, когда силой опустошали немецкие склады оружия. И еще знал капитан, что военный министр правительства Салаши срочно повсюду вербует офицеров и сержантов, опытных «в охоте на партизан». Капитан Шандорфи так сильно презирал и салашистов, и немецких фашистов, что на вопрос незнакомца без всякого промедления ответил решительным «да».

– Старший лейтенант ушел, а мы, между тем, так ни о чем и не договорились. На меня напал страх. Незнакомец, очевидно, провокатор, выдавший себя за участника движения Сопротивления, а я попался к нему на удочку. Четверо суток прожил я в непрерывной тревоге, ожидая, что в любую минуту за мной вот-вот придут. Сжег все свои бумаги, даже самые безобидные письма. Заряженный револьвер все время лежал у меня под рукой. В случае, если за мной придут, я решил пять пуль пустить в гестаповцев, а шестой покончить с собой. На пятые сутки артиллерийский лейтенант появился снова. Теперь он мне представился, назвал свое имя: Ласло Марот, а также предъявил удостоверение, написанное на каком-то куске полотна.

Я спросил, чем могу быть полезен. Марот попросил меня раздобыть бланки отпускных солдатских билетов, воинских приказов и необходимые ко всем этим документам печати. Кроме того, по силе возможности я должен был разузнать, какими буквами, номерами и условными обозначениями будут снабжены воинские приказы в период между двадцать пятым ноября и первым декабря. Бланки и печать я достал в тот же день. Удалось мне также узнать и условные обозначения для приказов.

Ранним утром двадцать пятого ноября старший лейтенант пришел ко мне за бумагами и печатью. Когда я все это ему передал, Марот попросил меня раздобыть служебную машину между пятью и семью часами вечера, когда гражданскому населению уже запрещено появляться на улицах. Мы договорились, что моего шофера я отпущу раньше, а машину поведу сам. Марот будет ждать меня ровно в пять ноль-ноль перед домом номер шестнадцать по проспекту Андрашши.

Все так и произошло! С проспекта Андрашши мы забрали два ящика, видимо со взрывчаткой, и отвезли их на улицу Юллёи. А оттуда в Кишпешт [60]60
  Кишпешт – промышленный пригород Будапешта.


[Закрыть]доставили двух молодых людей в лейтенантской форме, которых я по дороге предупредил: настоящий военный с первого взгляда поймет, что они надели свои мундиры впервые. Из Кишпешта мы посадили в машину какую-то пожилую даму с рукой на перевязи и забинтованной головой и отвезли ее в Обуду [61]61
  Обуда (старая Буда) – третий район Будапешта, расположенный на правобережье Дуная.


[Закрыть]. Оттуда мы переправили в дом на улице Ракоци две пишущие машинки, несколько пачек бумаги и кипу плакатов. Лейтенант Марот вышел из машины на площади Октогон.

«Прошу вас, господин капитан, – сказал он, прежде чем открыть дверцу кабины, – оставайтесь завтра после обеда дома. Вам предстоит принять участие в очень важном совещании».

На другой день я познакомился с тремя руководителями Фронта независимости, который возглавлял движение Сопротивления. То были два коммуниста и один представитель крестьянской партии. Они мне сообщили, что я должен отправиться на самолете в Москву и что туда же вылетят вместе со мной три руководителя Фронта независимости. Мы повезем в Москву меморандум. Вот тогда-то и прочитал я впервые их программу. В ней фигурировали пункты о разделе земли, о войне за свободу и независимость против немецких захватчиков и нилашистов, а также пункт о демократии.

Изложить всю программу целиком я не в состоянии. Не берусь вам передать даже ее основные мысли – боюсь, не все в ней понял или не так истолковал. Но должен заявить, что последнюю фразу программы я запомнил наизусть:

«Так станет наша страна отечеством для народа, и будет из народа нация, и превратится Венгрия из колонии чужеземных господ в независимое государство свободного венгерского народа…»

Рано утром тридцатого ноября меня опять посетил лейтенант Марот и по своему обыкновению заявил без всяких обиняков, что самолет, на котором мне предстоит переправлять к русским трех руководителей Фронта независимости, должен вылететь второго декабря ровно в семь часов утра с аэродрома в Гамасапусте. Самолет прибудет из Секешфехервара, откуда я должен буду повести его в Арад, в ставку маршала Малиновского. Прибыть на аэродром я должен в шесть тридцать утра на своей служебной машине.

Для готовящихся к поездке в Москву трех руководителей Фронта независимости мы составили совместно все необходимые документы, чтобы они могли беспрепятственно добраться из Будапешта до аэродрома в Гамасапусте. Пропуск на поездку оформил и подписал я. Незаполненной оставалась лишь графа, где требовалось проставить номер машины.

В шесть часов утра я уже был на аэродроме. Там не стояло ни одного самолета, отсутствовали также охрана и обслуживающий персонал. В половине седьмого на летное поле опустился ведомый Маротом двухмоторный «фокке-вульф». Кроме Марота, в машине находился еще летчик, сержант Имре Терек, про которого я лишь в Араде узнал, что он старый коммунист. Самолет был снабжен всем необходимым.

Я уже думал, что все теперь в порядке, однако ошибся. С половины седьмого до половины одиннадцатого тщетно ждали мы своих пассажиров. Никто из них так и не приехал. Аэродром был расположен поблизости от магистрального шоссе, по которому с юга, со стороны Балкан, на север, к Будапешту, двигались немецкие части. Даже на беглый взгляд было видно, в каком тяжелом положении они находились. Оборванные, смертельно усталые солдаты еле передвигали ноги. Они сбросили с себя по дороге весь лишний груз, по всей вероятности, даже часть необходимой амуниции. Но немецкая полевая жандармерия действовала еще очень активно. За несколько проведенных мной на аэродроме часов у меня пять раз проверяли документы. Никак не пойму, почему я не вызвал у них подозрения!

В десять часов тридцать минут Марот мне сказал: «Дольше ждать нет смысла. Очевидно, произошла беда [62]62
  Три руководителя Фронта независимости попали в автомобильную катастрофу по дороге из Будапешта в Гамасапусту. – Прим. автора.


[Закрыть]. Я на вашем служебном автомобиле возвращусь в Будапешт, а вы, дружище, летите в Арад. Как только туда прибудете, передайте русским, просите их, умоляйте, чтобы они спешили! Скажите им, что немцы увозят из Венгрии все, что можно увезти, минируют все дороги и мосты. Гуртом, как скотину, угоняют в Германию венгерскую молодежь! Передайте, капитан, нашим русским товарищам, что венгерский народ готов к восстанию, к борьбе за свободу. Пусть они поспешат, мы их очень ждем».

Я молча пожал Мароту руку и через десять минут уже был в воздухе, а час спустя находился в Араде, в ставке маршала Малиновского. Я передал русским слова Марота. А теперь, господа, передаю вам наказ венгерского народа: спешите, время не ждет!..

* * *

Шандорфи кончил свою речь и огляделся, словно ожидая вопросов. Все молчали.

Неожиданно слово взял коммунист, который до того молча, с опущенной головой слушал рассказчика. Коротко и немногословно сообщил он о своих собственных наблюдениях. Немцы действительно угоняют на запад значительную часть мужского населения. Оккупанты в самом деле взрывают мосты и разрушают железные дороги, а железнодорожные станции предают огню. Они угоняют домашний скот, в первую очередь лошадей и волов, направляют к германским границам венгерский подвижной железнодорожный состав и пароходы, набив их награбленным добром.

Но нельзя думать, что в этом тяжелом положении венгерский народ потерял голову. Напротив! Он начинает приходить в себя, стремится дать отпор оккупантам. Существует и организованное сопротивление: во многих местах рабочие крупных предприятий не допустили демонтажа фабрик и заводов, не позволили вывезти на запад станки и машины. Было бы большим преувеличением утверждать, что на борьбу с оккупантами встал весь венгерский народ, но факт остается фактом: уже сегодня подавляющее большинство начинает сознавать, кто его истинный друг и кто враг.

В окрестностях Мишкольца, в Уйпеште, Кишпеште, в районах Шалготарьяна и в Печском угольном бассейне, а также в столице действовали и действуют вооруженные группы, борющиеся против немцев и нилашистов. В Хусте, Волоцке, Перечени и их окрестностях целые батальоны гонведов поворачивают оружие против немцев.

Сначала оратор рисовал всю эту картину очень скупо, с подчеркнутой сухостью, но вскоре речь его зазвучала громко и решительно.

– Венгерский народ, – говорил он, – жаждет встать на ноги, и он обязательно на них встанет. Жаждет восстановить Венгрию и, безусловно, ее восстановит. Население освобожденных районов желает избрать временное Национальное собрание, которое в свою очередь изберет затем правительство, призванное руководить работами по восстановлению страны. Могу с уверенностью утверждать, что именно таковы воля и планы всего населения освобожденных территорий. Было бы правильно, если бы мы уже в данный момент, до начала выборов, пришли к соглашению по вопросу о составе правительства, имея в виду в дальнейшем предложить его на рассмотрение и утверждение будущего временного Национального собрания. По мнению венгерских политических деятелей, правительство должно избираться Национальным собранием, а санкционируется и утверждается это собрание, поскольку Венгрия не имеет главы государства, президиумом Национального собрания. Находящиеся сейчас на освобожденной территории демократические политические деятели придают большое значение тому, чтобы в будущем временном правительстве были представлены все слои венгерского народа. Ведь именно подлинное национальное единство является непременным условием не только для успешной борьбы против Гитлера, но и для всего дела восстановления страны. В духе этих требований и подготовили демократически настроенные политические деятели в Венгрии свое предложение относительно состава будущего правительства. Разрешите мне его вам зачитать.

В те несколько секунд, пока докладчик, перед тем как начать читать привезенное из Венгрии предложение, искал свои очки, присутствовавшие в зале господа пережили сложные чувства. Бела Миклош злорадствовал – ага, значит, обошли не одного его, но и Габора Фараго, и Яноша Вёрёша! Вёрёш был полон страха, чего-то боялся, сам не зная почему. Фараго старался скрыть даже от себя самого обуревавшие его чувства и мысли. Телеки закрыл глаза и мысленно пробегал тысячелетнюю историю Венгрии. Он чувствовал и даже знал, что все в данный момент здесь совершающееся уже однажды было. Только никак не мог припомнить, где и когда происходило нечто подобное. Он себе отчетливо представлял, что является свидетелем и до известной степени участником какого-то великого исторического события. Беспокойно ерзая в своем кресле, он тщетно пытался вспомнить, какое другое великое событие венгерской истории, правда в измененных условиях, при новой обстановке, но, по существу, все же очень похожее, повторяется сейчас здесь.

Граф прекрасно понимал, тогда как остальные лишь смутно об этом догадывались, что докладчик рассматривает обстановку в Венгрии, а также предстоящие задачи и возможности отнюдь не с точки зрения венгерских генералов, не с позиций кандидатов в диктаторы, а под углом зрения интересов венгерского народа. И это обстоятельство сразу придало совсем иной смысл, форму и значимость всему, что было, есть и должно быть. Каждое утверждение докладчика звучало просто и недвусмысленно, оно покоилось на фактах. Его определения были не только точны, но и неоспоримы – для полемики не оставалось места, одна мысль логически вытекала из другой. Если верно одно – а оно действительно верно! – значит, неоспоримо и другое. Действительно венгерский народ хочет… Действительно судьбу новой Венгрии определяет воля народа…

Докладчик надел очки.

– Стало быть, в результате проведенных с венгерскими политическими деятелями совещаний вношу предложение представить на рассмотрение временного Национального собрания следующий список состава правительства:

Премьер-министр – Бела Миклош.

Министр обороны – Янош Вёрёш.

Министр просвещения и культов – граф Геза Телеки.

Министр снабжения – Габор Фараго.

Согласно сделанному предложению, остальные министерские портфели должны будут получить руководящие деятели движения Сопротивления, которые находятся сейчас на освобожденной венгерской территории. Докладчик перечислил их имена, но и для генералов и для Телеки они были совершенно незнакомы. В числе кандидатур имелось двое коммунистов.

Внесенное предложение было принято присутствовавшими единогласно, без малейших возражений и споров как относительно выборов временного Национального собрания, так и по вопросу о составе правительства, которое должно быть представлено на его утверждение.

Разошлись после длившегося около двух часов совещания не сразу. Новые знакомые еще продолжали некоторое время беседу.

– Знаете, сударь, – обратился граф Телеки к докладчику коммунисту, – пока вы говорили, я усиленно ломал себе голову, где же мы, собственно, находимся? То ли присутствуем в Пустасере [63]63
  Пустасер – село в южной части Альфёльда, где, по преданию, князь Арпад созвал на вече старейшин и вождей мадьярских племен.


[Закрыть], то ли заключаем между собой скрепленный кровью договор [64]64
  По утверждению венгерского придворного летописца, известного под именем Анонимус, главы семи мадьярских кочевых племен в конце IX века заключили между собой союзный договор, скрепленный по языческому обычаю кровью.


[Закрыть].

– Полагаю, господин граф, мы находимся сейчас в Москве, где и закладываем фундамент новой Венгрии. А еще точнее, пока подготовляем для него почву, чтобы заложить этот фундамент уже в самой Венгрии. И мы своего добьемся.

А Фараго тем временем подхватил под руку второго коммуниста, с коротко подстриженными усами, и почти силой потащил его в противоположный угол зала. Слегка удивленный, тот с улыбкой перенес это насилие.

– Хочется, милостивый государь, кое о чем вас спросить! Скажите, не совершаем ли мы ошибку, когда, вверяясь во всем народу, ожидая от него решения буквально всех вопросов, в то же время назначаем на пост премьер-министра генерал-полковника, старшего по рангу среди генералов Хорти?

Вопрос для собеседника прозвучал неожиданно. Он с изумлением взглянул на Фараго и, с минуту подумав, ответил:

– Мы, коммунисты, назвали бы вашу позицию загибом. Подобная точка зрения, на наш взгляд, угрожает созданию национального единства, сплочению всех патриотических сил страны в интересах освобождения и восстановления Венгрии. Мы считаем, что каждый венгр, будь то генерал-полковник или солдат рабочего батальона, имеет одинаковое право трудиться и бороться за Венгрию. А если говорить конкретно о кандидатуре на пост премьер-министра господина Белы Миклоша… Венгрия, к сожалению, является ареной военных действий и останется ею, по-видимому, на протяжении еще нескольких месяцев. К нашему прискорбию, на стороне немцев все еще продолжают сражаться многие венгерские офицеры и солдаты. И эти венгры наверняка призадумаются, когда узнают, что во главе нового антифашистского правительства стоит, как вы сами выразились, старший по рангу венгерский генерал. Можно также надеяться, что если венгерские офицеры начнут задумываться, то они повернут оружие против немцев. Таким образом, избрание премьер-министром Белы Миклоша может сократить страдания венгерского народа. Со своей стороны, я добавил бы к этому и еще одно обстоятельство: деятельность генерал-полковника Белы Миклоша на посту премьера будет способствовать ускорению сроков формирования новых гонведных дивизий для борьбы против германских нацистов. Таково, господин генерал, положение на сегодня. Что касается будущего, то будущее венгерской нации мы обеспечим. А наше личное будущее – оно зависит от того, насколько честно, самозабвенно и с должным уменьем послужим мы своему народу.

Фараго поспешил выразить глубокую благодарность за полученные разъяснения.

* * *

Ужин в честь николина дня прошел не по намеченной заранее программе.

Приглашая Миклоша на это праздничное пиршество, Фараго обещал ему, что стол будет скромным, но зато Янош Вёрёш, надо надеяться, чем-нибудь отличится. Оказалось как раз наоборот. Стол получился далеко не таким уж скромным: под вечер из Министерства иностранных дел было доставлено на квартиру Фараго множество самых разнообразных закусок, вино, коньяк, сигары, папиросы и даже шампанское. А вот Янош Вёрёш ничем в этот вечер не блеснул. От речи он отказался под предлогом простуды, хрипоты, плохого общего самочувствия, сильного сердцебиения, да еще и зубной боли.

– Он охрип с того самого момента, как услыхал, что в Венгрии не имеется больше главы государства, – шепнул Фараго Беле Миклошу.

Больным на квартире Фараго оказался в тот вечер не один Янош Вёрёш. Еще раньше, узнав, что не приглашен на важные переговоры, слег в постель Домокош Сентивани. Когда же ему стало известно, что министром иностранных дел будет вместо него другой, он захворал окончательно.

Так как Янош Вёрёш охрип и говорить не мог, Фараго обратился к Бори, прося его произнести во время ужина тост в честь регента. Однако Бори счел себя для этой миссии непригодным: не такая, мол, он важная персона, чтобы провозглашать здравицы во славу правителя Венгрии.

– Единственный человек, имеющий право на столь почетное выступление, – это твое превосходительство! – сказал он Фараго.

– Фразер и глупый интриган! – огрызнулся тот в ответ.

Фараго подумал было о графе Телеки, но разве с ним мыслимо договориться? Маленький граф размечтался о Пустасере и короле Беле IV [65]65
  Бела IV – венгерский король с 1235 по 1270 год, из династии Арпадов.


[Закрыть], втором основателе Мадьярии.

Тем не менее один тост за этим ужином все же прозвучал.

Бела Миклош поднял бокал за здоровье венгерских патриотов, продолжающих покуда страдать под немецкой пятой. Выпил он и за тех, кто ныне с оружием в руках сражался во имя будущего венгерской нации.

В половине второго ночи на квартиру к Фараго явился сотрудник МИД. Советский министр иностранных дел просил приехать к нему Миклоша, Вёрёша, Фараго и Телеки. Прием был назначен на два часа.

В кабинете министра господа вторично встретились с теми двумя коммунистами, знакомство с которыми состоялось на дневном совещании.

Министр попросил Миклоша информировать его относительно принятых днем решений. Когда Миклош закончил свое сообщение, министр осведомился, в каком из освобожденных городов предполагается созвать Национальное собрание. Венгры переглянулись. Никто из них и не задумался на этот счет.

– Для такой цели больше всего подходят два города, – заметил Бела Миклош, – или Сегед, или Дебрецен.

– Отнюдь не хочу вмешиваться во внутренние венгерские дела, – сказал министр, – но, будь у меня право голоса, я высказался бы за Дебрецен. Насколько мне помнится, как раз в Дебрецене в 1849 году венгерский народ по предложению Лайоша Кошута лишил трона Габсбургов. Там же была провозглашена независимость Венгрии. Прекрасно и поистине исторически справедливо, чтобы мечта Кошута осуществилась именно в Дебрецене…

* * *

Седьмого декабря 1944 года в восемнадцать часов ноль пять минут с Киевского вокзала в Москве отошел специальный поезд на Дебрецен, во временную столицу новой Венгрии. Специальный состав насчитывал семь вагонов: два салон-вагона, два вагон-ресторана, один спальный и два бронированных, снабженных зенитными орудиями. С этим поездом отправились домой, в свою страну, Миклош, Вёрёш, Фараго, Телеки, Кери, Сентивани, Чукаши и Бори. Кроме них, в поезде ехало несколько советских генералов и старших офицеров, а также два венгерских коммуниста, имена которых значились в списке будущего правительства. Тем же поездом выезжали в Венгрию подполковник Давыденко, капитан Шандорфи и старший лейтенант Олднер. Шандорфи и Олднер успели к тому времени крепко сдружиться.

В прицепленном к составу мягком вагоне возвратились на родину после долгой с ней разлуки двадцать шесть венгерских коммунистов-политэмигрантов.

Дорога до Дебрецена, через Румынию, длилась почти шесть суток. В румынском городе Бузэу пассажирам предстояло пересесть в другой состав, так как широкая колея доходила лишь до этого пункта. Румынское правительство предоставило в распоряжение возвращавшихся в свою страну венгров специальный поезд из семи вагонов первого класса, обтянутых внутри красным бархатом. Бела Миклош получил отдельный салон-вагон.

– В этом королевском вагоне почти так же красиво, как в московском метро, – сказал Миклош старшему лейтенанту Олднеру, которого вызывал к себе по десять раз на дню.

Когда поезд уже проходил по Трансильвании, граф Телеки поднял вопрос о том, кому из них отвечать на приветствия ораторов по случаю встречи на дебреценском вокзале. Обсудив это с Фараго и Вёрёшем, Бела Миклош поручил ответить на приветствие от имени всех прибывших самому графу.

– Только смотри, граф, говори красиво! – предупредил Габор Фараго. – Говори умно, но чтобы после не вышло какой беды!

Граф Телеки весьма серьезно подготовился к предстоящей речи. Правда, она будет чуть длинновата, зато, безусловно, содержательна, полна волнующих исторических параллелей и туманных намеков. Восток и Запад… Святой Иштван [66]66
  Иштван I (Стефан) – первый венгерский король (с 1000 по 1038 год) из династии Арпадов, основатель венгерского государства.


[Закрыть]и Коппань [67]67
  Коппань – вождь мадьярского племени, восставшего против принудительного обращения язычников в христианскую веру.


[Закрыть], Святой Ласло, Лайош Великий. А в довершение один много говорящий эпизод из греческой мифологии: Геракл на распутье.

Когда поезд уже подходил к Дебрецену и до прибытия оставалось каких-нибудь полчаса, Янош Вёрёш предложил Миклошу, учитывая демократическое настроение общественности, дать разрешение продефилировать перед почетным караулом, который, несомненно, будет выставлен по случаю их приезда, всем приехавшим, не только военным, но и штатским. Миклош такое предложение одобрил и принял.

* * *

Двенадцатого декабря в семь часов двенадцать минут утра специальный поезд подкатил к развалинам дебреценского вокзала. Никто приезжих не встречал.

Станционную службу здесь несли несколько русских красноармейцев и железнодорожников-венгров. По просьбе Давыденко шесть советских бойцов помогли венгерским господам снести их багаж на привокзальную площадь, после чего Давыденко прошел в комнату военного коменданта станции и позвонил в городскую комендатуру, прося прислать машины.

Два грузовика, присланные дебреценской организацией Венгерской коммунистической партии за двадцатью шестью возвращающимися из эмиграции на родину коммунистами, прибыли на вокзал гораздо раньше легковых машин из городской комендатуры. Прежде чем забраться в кузовы грузовиков, вернувшиеся из эмиграции венгры торжественно пропели Интернационал, а затем венгерский национальный гимн.