Текст книги "Марки королевы Виктории"

Автор книги: Барри Мейтланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Уайт отложил в сторону первую папку из досье Старлинга и раскрыл вторую.

– Потом нам наконец улыбнулась удача. В 1972 году в дорожной аварии на шоссе М-6 погибла девушка-подросток по имени Кароль Сайкс. – Уайт стал перебирать лежавшие в папке старые документы, отыскивая копию рапорта об этом инциденте. Кэти отметила его заметно улучшившееся настроение – как у старой охотничьей собаки, которую вдруг выпустили в поле искать дичь. – Вот. Она ехала в компании с двумя парнями из той части Южного Лондона, где обитал Старлинг, на вечеринку в Манчестер. Около Стока у них в машине полетел сальник головки цилиндра. Они остановились у обочины, чтобы найти кого-нибудь, кто взял бы их на буксир. Парни потом говорили, что и глазом не успели моргнуть, как Кароль выбежала на проезжую часть и стала махать рукой проезжавшим грузовикам. Ее переехали как минимум восемь тяжелых машин, прежде чем движение на шоссе застопорилось и возникшая пробка привлекла внимание патрульной машины. Вскрытие установило наличие в момент смерти в крови девушки ЛСД. Тогда нам удалось проследить связь между жертвой и поставщиком и выйти через поставщика на его банкира – Сэмми Старлинга. Фактически тогда мы нашли купюры, которыми эта девушка расплатилась за наркотик, на квартире у Сэмми. Но даже при таком раскладе и несмотря на весь шум, поднятый общественностью вокруг этого дела, Сэмми ухитрился выбраться из заварушки с минимальными потерями, отделавшись тремя месяцами заключения. Я имею в виду ту историю, когда говорю, что вина Марти Келлера простительна. Келлер никого не убивал, не так ли? Но при всем том он отсидел в тюрьме почти девять лет.

– Между прочим, он собирался убить Сэмми, не так ли? – сказала Кэти, вспомнив краткий отчет Брока об этом деле. – Келлера признали виновным в покушении на убийство.

Уайт пренебрежительно фыркнул:

– На основании данных Сэмми показаний главным образом.

– Какие-нибудь другие записи о преступной деятельности Сэмми у криминальной полиции есть?

– Никаких. До сего дня это у него единственная судимость, если не считать парочки штрафов за мелкие нарушения в юные годы. И эта судимость оказала на Сэмми влияние лишь в том смысле, что он стал еще более осмотрительным. Выйдя из тюрьмы, он реструктурировал свой бизнес, как это сделал бы на его месте каждый бизнесмен, потерпевший неудачу, и продолжил работу на прежнем поприще. Что бы мы после этого ни делали, нам так и не удалось прижать его к ногтю. Сильной стороной Сэмми стало отсутствие большой алчности. По мере того как возрастали доходы от торговли наркотиками, в сферу наркобизнеса стали приходить все более жадные до денег люди; по сравнению с их аппетитами запросы Сэмми выглядели довольно скромно.

– Тем не менее вы не убеждены в его добропорядочности. Не так ли, Питер?

– И никогда не был. Потому что хорошо знаю этого человека. Другое дело отдел разведки криминальной полиции. Когда заходила речь о расстановке приоритетов, Сэмми представлялся там все менее значительной фигурой. Потом, в 1983 году, случилось нечто кардинально изменившее его жизнь. – Уайт переворачивал страницы, пока не нашел копии газетных статей за тот года. – У него имелся сын по имени Гордон – симпатичный, спортивного вида парень. В июле 1983 года он утонул, катаясь на водных лыжах в Средиземном море, и жизнь Бренды лишилась всякого смысла. А через две недели после этого инцидента во французском издании «Пари-матч» появилась статья, сделавшая ее горе просто безмерным… Кстати, статья должна находиться где-то здесь… Ага, вот она. Написана ведущим криминальным репортером «Пари-матч». В ней рассказывалось о карьере Сэмми и упоминалось о его приговоре к тюремному заключению в связи со смертью Кароль Сайкс. Согласно результатам аутопсии, Гордон незадолго до фатального инцидента принимал кокаин. Потом шло пространное обсуждение этих фактов. Насколько я помню, репортер в процессе обсуждения использовал выражение типа «высшая справедливость».

Эта статья явилась для всех нас своего рода откровением. Ведь мы, полицейские, долгое время изучавшие карьеру Сэмми, считали его взявшим себе за правило не позволять людям из ближнего круга дегустировать свой товар. Они могли продавать его кому угодно – богатым и бедным, пожилым и юным, – но только продавать. Всякий, кто подсаживался на «продукт», мгновенно выводился из дела.

– И как же он поступил в данном случае?

– Сразу же после похорон Сэмми и Бренда отправились в длительный морской круиз. Через три месяца, когда они вернулись, в определенных кругах с подачи Сэмми пустили слух о его выходе из бизнеса. Потом они с Брендой купили дом в сельской местности и продали все, чем владели в Лондоне. Этот щекастый сукин сын даже прислал мне приглашение на прощальный вечер в честь своего, так сказать, ухода на пенсию.

Уайт добрался до странички файла, к которой скрепкой было прикреплено приглашение – серебристый кусочек картона с надписью: «Старший детектив и миссис Питер Уайт приглашаются на торжественный вечер по случаю завершения деловой карьеры Сэмми и Бренды Старлинг. Вечер состоится в доме четы Старлинг по адресу: Кроуз-Нест, Поучерз-Из, Фарнем, Суррей».

– Вы поехали?

– Разумеется, не поехал.

Как бы то ни было, Уайт продемонстрировал это приглашение не без сдержанной гордости. Так по крайней мере показалось Кэти.

– Том Харли получил аналогичное приглашение. Все это время он пытался прижать Сэмми на незаконных финансовых операциях – скупке иностранной валюты, переводах денег за границу и тому подобных вещах. Показывая мне свое приглашение, он пребывал в ярости. Помнится, он тогда сказал, что день, когда он согласится угощаться за счет Сэмми, будет его последним днем. «Когда-нибудь, – сказал он, – Сэмми заплатит за все». – Некоторое время Уайт мрачно смотрел на приглашение, потом прошептал: – Но Том ошибся. Расплачиваться пришлось ему.

– Вы верите в то, что Старлинг удалился от дел? По крайней мере от дел, связанных с наркотиками?

– Верю, потому что таковы факты. Вот если бы Гордон не погиб, тогда я бы еще в этом усомнился. Но я видел его с Брендой, когда они вернулись из круиза. Они оба действительно сильно изменились. Но это отнюдь не мешало мне надеяться на то, что мы изыщем способ, чтобы засадить Сэмми за решетку. К тому времени уже минуло двадцать пять лет, как я начал следить за карьерой Сэмми Старлинга, а со старыми привычками, как известно, расстаются с трудом. Я знал, Том Харли продолжает исследовать подноготную Сэмми, с тем чтобы попытаться поймать его на мошенничестве и финансовых махинациях, и время от времени помогал ему в этой деятельности и советом и делом.

Уайт замолчал, потянулся и окинул комнату странным отсутствующим взглядом. Казалось, он только что вернулся сюда из какого-то далекого путешествия.

– Вы не представляете, Кэти, на какую зыбкую и опасную почву ступили, когда проявили интерес к прошлому Старлинга и предложили мне отдать дань воспоминаниям и вновь коснуться всего этого… Но что я вижу? Ваш чай давно остыл! Быть может, вы присоединитесь ко мне и выпьете что-нибудь покрепче?

– Спасибо, Питер. Мне и так хорошо. Но вы можете выпить, я не против. В конце концов, вы здесь командуете.

Уайт на короткое время вышел из комнаты и вернулся с большим стаканом виски. Сделав глоток, он поставил стакан на стол рядом со своими файлами и откашлялся, прочищая горло.

– Итак, на чем мы остановились?

– Вы сказали, что отдел по борьбе с аферами и мошенничеством продолжал изучать подноготную Старлинга и после его отхода от активной деятельности.

– То есть Том Харли продолжал. Это точно. В 1986 году он начал склоняться к мысли, что подобрался к его темным делишкам довольно близко. Примерно в это же время Сэмми осознал: Том не собирается оставлять его в покое вне зависимости от того, удалился он от дел или нет. – Уайт снова отхлебнул из стакана. – Должен вам сказать, Кэти, он сделал свою работу на совесть, очень профессионально. Сэмми, хочу я сказать. И это всем нам урок. Прослужив пару декад в должности детектива в своем отделе, вы, Кэти, наверняка оставите после себя целый ворох разного рода свидетельств своей деятельности, и некоторые из них будут говорить не в вашу пользу. Вам вольно или невольно придется обижать людей, допускать ошибки в суждениях, произносить в гневе необдуманные слова, которые не следовало бы говорить. Это непреложная истина, относящаяся к вам точно так же, как к Тому и всем остальным, кто подвизается в нашей профессии, в том числе к Броку и даже к самому комиссару. Но Сэмми сосредоточил все свое внимание на Томе. Как всякий бизнесмен, чувствующий грозящую опасность, он решил заняться сбором сведений, которые могли бы послужить ему на пользу. И он стал отыскивать оставленные Томом на его поприще детектива не слишком изящные следы пяти-, десяти– и даже двадцатилетней давности. Если он оказывался не в состоянии лично наложить лапу на тот или иной бит информации, то он нанимал помощников – бывших копов или гражданских служащих, которые в силу своей прежней работы могли получить доступ к некоторым файлам или поднабраться в определенных кругах сплетен, представлявшихся, впрочем, особенно на первый взгляд, весьма добротными и правдивыми суждениями. Он также прибегал к платным услугам помощников другого рода, обладавших более развитым, чем у него, воображением. К примеру, нанимал сценаристов или профессиональных рассказчиков, чтобы они, сочинив некую байку, объединили в ней сравнительно невинные деяния Тома Харли с куда менее невинными деяниями Марти Келлера и Джерри Стрингера, им, сказать по правде, Том никогда особенно не доверял, но бок о бок с которыми должен был работать изо дня в день. Так Сэмми удалось создать столь правдоподобную и впечатляющую историю о разъедающей отдел повальной коррупции, что никто не осмелился ее опровергнуть.

С каждым глотком виски Уайт становился все оживленнее и разговорчивее.

– Но вы обвиняете именно Брока, не так ли, Питер? В том, что он принял эту историю на веру, и способствовал тем самым осуществлению заговора Старлинга?

– Да, обвиняю! Ведь я предупреждал его. Он не знал Сэмми так, как знал его я, не понимал его масштабов как преступника и собирался верить каждому его слову. Он заглотнул все крючки, которые Сэмми для него наживил, и попался во все расставленные им ловушки, потому что Келлер и Стрингер находились под подозрением, а придуманная Сэмми история казалась такой правдоподобной… Повторяю, я предупреждал его, но он ничего не желал слушать – думал, что я просто упрямый старый осел. А потом уже стало поздно что-либо предпринимать. Потому что Том умер и сошел со сцены, а Келлер и Стрингер были обречены. Сэмми же очистился от подозрений и оказался свободен, как пташка весной… – Уайт снова с мрачным видом приложился к своему стакану.

– Ваше досье закачивается на этом деле, Питер? – спросила Кэти. – То есть в 1987 году?

Уайт с заговорщицким видом посмотрел на нее:

– Ну нет, Кэти. Я же говорил, что со старыми привычками расстаются с трудом. Охотник на Старлинга с таким стажем, как у меня, так просто от своей добычи не откажется. – Уайт отодвинул от себя вторую папку с материалами на Старлинга и открыл третью. – Эта часть досье в большей степени, чем две первые, основывается на домыслах и предположениях, – медленно проговорил он. – Здесь, знаете ли, копий официальных полицейских рапортов нет, поскольку Сэмми в 1987 году перестал числиться официальным объектом наблюдения разведки криминальной полиции. Все собранные здесь документы представляют собой вырезки из журнальных и газетных статей, а также копии отчетов различных компаний. Кроме того, здесь хранятся записи о зарубежных поездках Сэмми и тому подобные бумаги.

– Значит, вы говорите, копий полицейских рапортов здесь нет?

Уайт ухмыльнулся:

– Копий официальных рапортов нет. Но у меня остались старые приятели в отделе по борьбе с мошенничеством – они всегда передавали мне те или иные сведения, если они имели отношение к моей теме и представляли хоть какую-то ценность. В этом нет ничего предосудительного. Простая любезность с их стороны.

– А как обстоят дела сейчас – после вашего выхода на пенсию?

Уайт неопределенно махнул рукой.

– Итак, чем все-таки заканчивается ваша история?

– Восьмидесятые оказались не самым лучшим временем для Сэмми, исключая, конечно, его уход от внимания отдела по борьбе с мошенничеством. За год до того, как Том решил прижать его к ногтю, у него умерла жена. Она так никогда и не оправилась после смерти сына, и вот теперь Сэмми лишился их обоих. Но у него осталась Салли Мэлони – она вела его хозяйство и присматривала за ним. Это младшая дочь семейства Хаббард, о ней я уже упоминал. Она жила со Старлингами много лет. Сначала нянчила их сына, а потом, когда у нее умер муж – а овдовела она рано, – и вовсе к ним перебралась, став экономкой.

Так что овдовевший Сэмми совсем один не остался. Был-таки человек, о нем заботившийся, – продолжал повествовать Уайт, неосознанно выделив ударением слова «совсем один». – При всем том вдовство и одиночество сильно на нем сказались. Полагаю, тогда он во всей полноте осознал, как много для него значила Бренда, на которую он всегда мог положиться. Чуть позже, в восемьдесят седьмом, в разгар судебного процесса на бирже ценных бумаг произошел обвал, стоивший ему очень и очень дорого. После процесса и понесенных им денежных потерь Сэмми в течение нескольких лет вел уединенный образ жизни. То есть очень уединенный – он даже из дома выходил редко. – Уайт переворачивал страницы, пока не нашел копию с фотографии Сэмми на паспорт за тот период. На снимке взгляд у Сэмми казался затравленным, кожа имела сероватый оттенок, а волосы чрезмерно отросли, лишились своего природного блеска и приобрели неухоженный вид.

– Скажите, не в эти ли годы он начал коллекционировать марки?

– Марки?

– Да. Сэмми сказал нам, что увлекается филателией.

– Вот как? – Уайт, размышляя, наморщил нос. – Знаете, что я вам скажу?.. Я действительно что-то такое припоминаю… – Он начал перебирать лежавшие в папке бумаги и через некоторое время вытащил из пачки ксерокопию компьютерной распечатки. – Ага, вот и он. Запрос из магазина «Кабот», что на Стрэнде, относительно кредитоспособности Сэмми. Сделан четыре года назад. – Гордый собой, Уайт одарил Кэти широкой улыбкой. – Если не ошибаюсь, владельцы магазина «Кабот» – аукционисты и дилеры в сфере купли-продажи редких марок.

– Как вам удалось раздобыть этот документ?

Уайт самодовольно улыбнулся, но ничего не сказал.

– И какую же сумму он собирался ассигновать на приобретение марок?

Уайт ткнул пальцем в проставленную в распечатке цифру.

– Сорок тысяч фунтов.

– Похоже, увлечение зашло у него далеко… Вам не кажется это странным? То, что Сэмми Старлинг стал собирать марки?

Уайт пожал плечами.

– Старый человек… – начал было он, но потом сделал паузу и сформулировал свою мысль по-другому: – Полагаю, это форма инвестиций капитала. Люди и не в такое вкладывают деньги. Кроме того, он инвестирует не только в марки.

– Он нам так и сказал. Насчет инвестиций. – Кэти не упомянула о марках на полученных от похитителей письмах. – Итак, вы сказали, после смерти жены Сэмми постепенно начал опускаться. Что потом?

– Ох… А потом с ним случилось чудо. – Когда он произносил эти слова, в его голосе проступил сарказм, а глаза заблестели.

– Ева?

– Ева.

– Как они с ней встретились?

– Сэмми и Бренда дружили с одной семейной парой по фамилии Купер, проживавшей в Аксбридже. Через год или два после смерти Бренды они предложили Сэмми вложить кое-какие средства в развитие курортной зоны в районе Альгарве, что в Южной Португалии. В 1993 году они уговорили его поехать туда, чтобы взглянуть на эту местность весной. Там он познакомился с португальскими партнерами Куперов – главой семьи Домом Арнальду де Вашкунселлушем и его восемнадцатилетней дочерью Евой. Шесть месяцев спустя Сэмми и Ева поженились.

– Прямо головокружительный какой-то роман, – сказала Кэти.

– Совершенно верно. – Уайт извлек из папки несколько страничек с наклеенными на них газетными и журнальными вырезками и продемонстрировал ей фотографии свадебных торжеств.

– Все очень шикарно, – сказала Кэти. – Но что это за люди?

– Люди со старыми деньгами. Португальские аристократы. Разницу между ними и Сэмми в смысле происхождения и социального положения даже трудно себе представить.

– Очень странная составилась парочка. Очень странная.

– Я же говорю: это было чудо… во всяком случае, для Сэмми.

– Большинство этих статей на португальском языке. Так же как и рапорты, – заметила Кэти. – Вероятно, вам пришлось основательно потрудиться, чтобы их раздобыть?

– Мы попросили Интерпол оказать нам любезность.

– Но ведь вы к этому времени уже вышли на пенсию, не так ли? – с улыбкой осведомилась Кэти.

Он улыбнулся ей в ответ и допил свое виски.

– Вы уверены, что не хотите немного?..

Кэти отрицательно покачала головой. Уайт поднялся с места и снова вышел из комнаты – за добавкой. Пока он отсутствовал, Кэти как следует рассмотрела свадебные фотографии, задержав внимание на невесте в белом, ухитрявшейся выглядеть искрометной, легкой и воздушной, несмотря на тяжелое, сплошь затканное серебром национальное платье, в которое была облачена. Потом Кэти перевела взгляд на Сэмми, надо сказать, сильно отличавшегося от своего изображения на паспорте восьмидесятых годов. Он, казалось, помолодел лет на десять, загорел и не уставал улыбаться в объектив.

Вернулся Уайт и опустился на свой стул рядом с Кэти.

– Счастливая пара! – сказал он. Его дыхание было насыщено испарениями алкоголя. – Теперь вы, Кэти, будучи красивой молодой женщиной, ответьте мне, как этому чертову ублюдку удалось подцепить такую красотку? Что она, спрашивается, в нем нашла? И что увидел в нем ее папаша?

– Ну, у него есть… хм… определенный стиль, – сказала Кэти.

– Чепуха! – фыркнул Уайт. – У пса породы алсатиан, что живет в соседнем доме, тоже есть определенный стиль, но это не причина выходить за него замуж!

– Быть может, тут сыграли роль деньги?

Уайт с мрачным удовлетворением кивнул и посмотрел на фотографию Евы, обеими руками приподнимавшую пышные юбки, готовясь взойти по ступеням храма. В этот момент на лице Уайта изобразилось примерно следующее: «Будь у меня деньги, я, возможно, тоже…»

– Вы имеете хотя бы приблизительное представление, какой суммой исчисляется его состояние?

– Приблизительное представление? – усмехнулся Уайт. – Я могу вам сообщить совокупную стоимость его имущества и авуаров с поправкой в десять процентов в ту или иную сторону. С гарантией.

– Я впечатлена. И какова же эта сумма?

Подобно волшебнику, перебирающему страницы книги заклинаний, Уайт перебирал свои записи, пока не добрался до раздела с финансовой документацией. Здесь находились копии кредитных чеков, ксерокопии банковских уведомлений, а также документов с экспертной оценкой недвижимости и сведениями по покупке и продаже акций различных предприятий.

– Господи! – выдохнула Кэти. – Где вы все это достали, Питер?

Уайт одарил ее самодовольной улыбкой.

– Общая сумма составляет один и восемь десятых миллиарда фунтов стерлингов. Стерлингов, а не старлингов… – Уайт усмехнулся собственному каламбуру. Язык у него заплетался все сильнее, и речь временами становилась несколько неразборчивой.

– Признаться, я думала, у него значительно больше.

– У него и имелось больше, когда умерла Бренда. Но, как я вам уже сказал, он много потерял во время биржевого краха 1987 года. Похоже, он тогда здорово запаниковал, а женщины с таким аналитическим складом ума, как у Бренды, рядом с ним уже не было. При всем том, как вы можете видеть, с тех пор его состояние снова стало увеличиваться.

– Как вы думаете, чего добивается Марти Келлер?

Уайт обдумал этот вопрос.

– Это не Келлер… Бедняга только что отбыл свой срок. Насколько я знаю, эти восемь лет дались ему очень тяжело. Надо быть законченным психом, чтобы, имея за плечами такой печальный опыт, затеять рискованную игру, она ведь снова может привести в тюремную камеру. Нет, это не тот человек, который вам нужен.

Кэти посмотрела на часы.

– Мне пора идти, Питер. Есть что-нибудь еще, что вы бы хотели мне сообщить?

Уайт вновь зашуршал страницами своего кондуита.

– Вы это видели? А это? – Он искал нечто важное, стараясь обязательно привлечь ее внимание, потому что не хотел, чтобы она уходила.

Кэти некоторое время терпеливо следила за его манипуляциями, потом попросила его сделать копии с нескольких ключевых документов, а когда получила их, встала.

– Какой он сейчас? Я его физическое состояние имею в виду, – спросил Уайт, семеня рядом с ней к выходу. – Сильно изменился? Совсем сдал или еще держится?

– Старлинг? Сильно нервничает, даже, я бы сказала, паникует. Кроме того, мне показалось, он мало спит. Но что касается всего остального, то он в очень хорошей форме.

Уайт проигнорировал ее последнюю фразу.

– Паникует, говорите? Ну разумеется… Как же иначе? Интересно, сколько он за нее заплатит? Полмиллиона? Миллион? Отдаст все?

Когда они дошли до двери, он сказал:

– У вас есть что предъявить Марти Келлеру помимо мотива и фантазий Сэмми?

– Грехи молодости, – уклончиво ответила Кэти.

– Может, это Сэмми ее прикончил, а потом все обставил под похищение?

– Такой вариант тоже нельзя сбрасывать со счетов.

Он проследовал за ней к воротам в переднем дворе.

– А теперь, Кэти, – сказал он, – пообещайте мне одну вещь.

– Все нормально, Питер. – Она повернулась к старику, вновь ощутив исходивший от него сильный запах виски. – Я никому не расскажу о вашей коллекции файлов.

– Я не об этом. Я хочу, чтобы вы снова пришли ко мне, когда вам потребуется что-нибудь узнать относительно Сэмми – хоть днем, хоть ночью. Обещаете?

Кэти улыбнулась. Она испытывала сочувствие к этому одинокому сварливому старику.

– А если я вспомню что-нибудь важное? – сказал Уайт, неожиданно не на шутку разволновавшись. – Как мне с вами связаться?

– У вас есть номер офиса Брока?

– Мне не нужен телефон Брока. Ему я звонить не буду! Как мне найти вас?

Кэти вручила ему визитную карточку, предварительно записав на ее обратной стороне номер своего мобильного телефона.

– Очень хорошо. Спасибо. И еще одно, Кэти, – сказал Уайт.

– Слушаю вас.

– Если бы я был Марти Келлером и пылал жаждой мести, – прошептал он, как если бы опасаясь, что его могут подслушать розы, – я бы заставил страдать не одного только Сэмми Старлинга.

– Неужели?

– Уж поверьте. Помимо Сэмми я бы с удовольствием прижал к ногтю и Брока. С большим удовольствием…

От неожиданности Кэти моргнула, но все-таки поблагодарила Уайта за предупреждение, после чего быстрым шагом двинулась к своей машине.

Осмотр квартиры, как догадывалась Кэти, подходит к концу. Среди черного и белого, с серебром, декора интерьера облаченный в белую нейлоновую накидку массивный Брок с его седой шевелюрой и бородой казался чужеродным, несовместимым с обстановкой объектом.

Присев на белую итальянскую кушетку, Брок поскреб подбородок затянутыми в латекс пальцами. Вид у него был крайне раздосадованный.

– Ничего интересного? – спросила Кэти, подбирая нейлоновую накидку для себя.

– Я бы сказал, ситуация озадачивает. Женщина, несомненно, находилась здесь. В ящике для грязного белья лежат кое-какие вещи из ее гардероба. Заметно, кроме того, что кто-то пользовался висящими в ванной полотенцами. Но я готов поклясться, в постели никто не спал с тех пор, как на ней сменили простыни, а их, если верить Сэмми, обычно меняют по четвергам, когда в квартиру наведывается приходящая уборщица. – Брок неловко поднялся и добавил: – Следов борьбы не видно, но на одну вещь взглянуть стоит…

Он провел ее на кухню, где два человека из его команды исследовали разделочную доску, помещавшуюся рядом с раковиной. Изготовлена из серого полированного гранита и подсвечивается скрытыми источниками света, питающимися током низкого напряжения от трансформатора. Сравнивая эти новомодные приспособления для готовки со своими весьма скромными предметами домашнего обихода, Кэти подумала, что это место напоминает скорее выставку современного дизайнерского искусства, нежели кухню. Один из сотрудников держал в руках камеру с большой фотовспышкой, а другой – мягкую кисточку: ею он обмахивал поверхность, обработанную порошком для снятия отпечатков пальцев. Тот, что с кисточкой, оглянулся, и Кэти узнала в нем индуса Леона Десаи – их с Броком доброго знакомого и своего человека в научной криминалистической лаборатории полиции метрополии. «Брок воспринимает это дело всерьез», – подумала Кэти.

– Здравствуйте, Кэти, – кивнул ей индус, приветствуя ее появление вежливой улыбкой. Он сохранял хладнокровие при любых обстоятельствах и неизменно бывал вежлив и ровен; такое поведение подчас вызывало раздражение у Брена и других офицеров отдела.

Кэти приветствовала сотрудников словами: «Общий привет», – и прошла вслед за Броком в противоположный конец помещения. Брок ткнул пальцем в пол и осведомился:

– Ну, что вы об этом думаете?

Поначалу Кэти вообще ничего не увидела, но потом, приглядевшись, заметила на кремовых керамических плитках смазанное коричневое пятно.

– След от подошвы?

– Очень может быть. Но не исключено – кровь. Судя по всему, пол вымыли, но недостаточно тщательно.

– А что говорят соседи?

– Мы старались свои действия не афишировать, так что со всеми побеседовать не смогли. Но кое-кого все-таки допросили. Большинство соседей используют свои квартиры так же, как она, – то есть живут здесь наездами. Другими словами, постоянных обитателей мы не выявили. Да их скорее всего и нет. Кроме того, эта квартира выходит окнами на задний двор, а то, что она находится на первом этаже и имеет обособленное от других расположение, позволяет ее владелице приходить и уходить незамеченной, если она знает планировку здания. Здесь есть дверь в коридоре, в стороне от главного входа, прямиком выводящая на парковку, где стоят автомобили жильцов дома.

Кэти окинула взглядом помещение.

– Это место обставлено и отделано с большим вкусом.

– О да. Ничего лишнего, все выдержано в едином стиле и весьма недешево… Короче, здесь и впрямь бездна вкуса.

– Это Сэмми Старлинг постарался?

– Сомневаюсь, если, конечно, он после свадьбы кардинально не переменился. У Сэмми, даже если у него и есть вкус, никогда не возникало потребности как-то его демонстрировать. Он просто нанимал человека с художественными способностями, и тот все делал за него. Так что этот элегантный интерьер ни о чем не свидетельствует.

Брок провел ее назад в гостиную.

– Вы встречались с Питером Уайтом?

– Так точно.

– Ну и как успехи?

– Поначалу мы с ним не поладили. Он все время пытался дать мне понять, что я занимаю в полиции чужое место. Тогда я вскочила на ноги и вышла из комнаты.

Брок ухмыльнулся:

– С ним всегда так. Но потом он сдал свои позиции и сменил гнев на милость, не правда ли?

– Да, мы начали все сначала. Оказывается, он до сих пор собирает материалы на Сэмми Старлинга. Мне показалось, он постоянно о нем думает. Как, впрочем, и о Келлере с Харли… – Кэти заметила, как при этих словах на лицо Брока набежала тень, но продолжала говорить: – Это был благоприятный фон. Во всяком случае, для меня, поскольку он поведал мне многое о жизни Старлинга. К сожалению, ничего из рассказанного им не имеет прямого отношения к делу.

– Тоскливо, видно, ему живется…

Кэти согласно кивнула.

– Только и остается розы выращивать.

– Рут, его жена, начала их выращивать за год до его выхода на пенсию. Специально для того, чтобы ему нашлось занятие, когда он выйдет в отставку. Прежде у него никаких интересов, кроме работы в полиции, не было. Кстати, у него есть какие-нибудь мысли относительно роли Келлера в этом деле?

– Он сомневается в причастности Келлера. Считает, тому после тюремной отсидки просто не хватит для этого душевных сил и мужества.

– Мы закончили, Брок, – сказал Леон Десаи, появляясь в дверном проеме. За спиной у него прошагал в коридор судебный фотограф с большим алюминиевым кейсом с фотооборудованием. Он снял нейлоновую накидку и стянул с рук резиновые перчатки, после чего Десаи, открыв входную дверь, выпустил его из квартиры.

– Понятно… – вздохнул Брок. – Мы все тут закончили. Kaput. Finito. – Он посмотрел на часы. – А я, знаете ли, проголодался. Если мне не изменяет память, миссис Старлинг имела обыкновение посещать небольшой итальянский ресторанчик на углу. «Ла Фортуна» называется. Не желаете ли отправиться туда?

Строгий дизайн, сверхсовременные, непривычные для взгляда стулья и посуда, белоснежные крахмальные скатерти – все говорило о дороговизне заведения. Кэти впервые довелось непосредственно столкнуться со стилем жизни Евы Старлинг. Кэти сомневалась, что она может позволить себе обедать в этом ресторане, как, впрочем, и во всех других, посещаемых Евой.

Меню подтвердило сделанный ею вывод. Просматривая его в поисках скромных спагетти болоньезе, которые пришлись бы ей по карману, и не обнаружив их, она расстроилась и украдкой посмотрела на сидевших с нею за столиком мужчин.

Глядя в меню, Десаи хмурился; потом, перехватив взгляд Кэти, одними губами неслышно прошептал: «Что делать?» У Брока, сквозь свои очки для чтения тоже исследовавшего отпечатанный крупным шрифтом на дорогой лощеной бумаге текст, по лицу постепенно разливалось удивление.

– Теперь я понимаю, почему этот ресторан называется «Ла Фортуна», – наконец сказал Брок. – Но между прочим, все это на мне, – добавил он, жестом отметая короткие невнятные протесты своих младших коллег.

Когда к их столику подошел официант, принимавший заказы на напитки, Брок осведомился, какое вино предпочитала миссис Старлинг, выслушал ответ и не моргнув глазом заказал бутылку точно такого же.

– У мадам очень хороший вкус, не правда ли? – сказал Десаи. – Я ее квартиру имею в виду.

– Думаете, это она все придумала? – спросила Кэти. – А не дизайнер по интерьерам, нанятый Старлингом?

– Очень может быть, что и она. Я о ее вкусе еще и по тому сужу, что костюмы у нее от «Кризия», белье – «Ла Перла», а обувь – «Ксения». И все безукоризненно подобрано.

– Белье «Ла Перла»? – эхом откликнулся Брок. – Что вы можете знать о таких вещах, Леон?

Десаи ничуть не смутился.

– У меня работа такая, Брок, – все видеть и подмечать, – с улыбкой сказал он.

Кэти с интересом на него посмотрела. Она никогда не слышала о такой дизайнерской обувной фирме, как «Ксения».

– Пожалуй, вы правы, – сказал Брок. – Вряд ли Старлинг имеет представление о белье «Ла как-его-там». Бренда, помнится, всегда одевалась у Маркса и Спаркса – вне зависимости от того, при деньгах она была или нет.