Текст книги "Марки королевы Виктории"

Автор книги: Барри Мейтланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

– Вот как? А мне-то казалось, что мы хорошо друг друга знаем, Леон, – сказала Кэти.

Она посмотрела на него в упор. Взгляд его темных, без блеска, внимательных глаз был гипнотическим, немигающим. Наконец он ей улыбнулся – печально или, возможно, с сожалением.

– На самом деле это не так, – тихо сказал он, после чего переключил внимание на бренди в своем бокале. – Тяжелый выдался сегодня день, ничего не скажешь, – произнес он после паузы. – Особенно для вас. Кстати, вы сегодня обедали?

– Нет, – сказала она и подумала, что, возможно, именно по этой причине бренди так быстро на нее подействовал.

– В таком случае мы могли бы кое-что перехватить. Не такая уж плохая здесь еда. – Он довольно осторожно высказал эту идею и в следующее мгновение частично от нее отмежевался. – Извините. Возможно, у вас есть на вечер какие-то особые планы…

– Планов у меня нет, а ваше предложение звучит заманчиво. Пожалуй, я съела бы что-нибудь вроде сандвича.

Десаи поднялся с места и направился в бар. Через некоторое время он вернулся и принес еще два бокала бренди, поставил их на стол, после чего вынул мобильный телефон из кармана своего черного кожаного жилета и сказал:

– Извините, это займет минуту, не больше…

Он отправился с телефоном в руке к открытым дверям бара, повернулся к ней спиной и стал что-то говорить в трубку. У Кэти упало сердце. Отменяет предыдущую договоренность, подумала она, и живо представила себе симпатичную индийскую женушку с целым выводком ребятишек, среди которых, вероятно, были и прехорошенькие дочки с такими же темными, как у отца, глазами. Возможно, все они с нетерпением ждали его к ужину.

Когда он вернулся и сел напротив нее за столик, она довольно резко, к своему удивлению, сказала:

– Надеюсь, вы не отложили из-за меня какое-нибудь мероприятие, Леон? Не стоило этого делать, тем более что мне уже скоро идти.

– Все нормально, не беспокойтесь, – сказал он. – Честно говоря, я не в силах созерцать сейчас семейный очаг. Хотелось бы поговорить с вами, кое-что обсудить.

Ее поразила прозвучавшая в его голосе холодность.

– Неужели домашние спокойно воспринимают ваше отсутствие в уик-энды?

– Они привыкли к моим отлучкам. Иногда я допоздна засиживаюсь за работой в лаборатории и, если мне неохота идти домой, остаюсь здесь ночевать. В этом заведении на втором этаже есть пара гостевых комнат. Так как я здесь регулярный посетитель, плату с меня берут умеренную.

– Понятно… Это очень удобно.

– О да.

Она проследила за ним взглядом, когда он протянул руку, чтобы взять свой бокал с бренди. С этой стороной его натуры – его отношением к семье – она была еще не знакома. Но она уже ополовинила свой второй бокал и чувствовала себя куда менее хрупкой и незащищенной, чем часом раньше. Казалось, теперь ей вполне по силам бросить на мир непредвзятый и более широкий взгляд.

– Ответьте мне, если, конечно, мой вопрос не кажется вам неуместным: что вы ей в таких случаях говорите? Неужели так прямо и заявляете о не желании ехать домой?

Он улыбнулся:

– Ну нет. Она бы этого не поняла. Кроме того, я никогда не стал бы ей говорить, что выпиваю с коллегой, красивой блондинкой. Это навело бы ее на ненужные мысли.

– Нисколько в этом не сомневаюсь. – Кэти одним глотком прикончила свой бренди и стиснула зубы. – Как ее зовут?

– Как ее зовут? – переспросил он, странно посмотрев на нее, словно этот вопрос показался ему в данной ситуации как минимум несообразным. – Индира, – сказал он потом, немного помолчав.

– И сколько же у Индиры детей?

– Двое. – Судя по его виду, он не желал развивать эту тему, и, поднявшись, он произнес: – Пойду принесу вам еще бренди.

– Нет, – твердо сказала она. – Теперь моя очередь покупать выпивку.

Она встала с места и, сделав над собой некоторое усилие, чтобы не раскачиваться при ходьбе, направилась в бар.

Вернувшись с напитками к столику, Кэти спросила:

– Она хорошенькая?

– Кто?

– Как кто? Индира, конечно.

Он снова одарил ее озадаченным взглядом.

– Полагаю, была… когда-то. Сейчас я бы про нее сказал, что она… хм… домовитая.

У Кэти расширились глаза.

– Боже мой, Леон! – выдохнула она. – Нельзя так говорить о собственной жене!

Десаи посмотрел на нее с каменным выражением лица.

– Индира – моя мать, Кэти. Я говорил о своей матери.

На мгновение Кэти представила себе огромную индийскую семью – три поколения или больше – и подумала, что все обстоит даже хуже, чем она предполагала. Но потом Десаи осторожно добавил:

– Я живу в Барнете, Кэти. С мамой и отцом. У меня нет жены.

Кэти спасло от необходимости реагировать на эти слова большое блюдо с сандвичами, появившееся в центре стола.

– Горчицы принести, дорогуша? – осведомилась официантка низким, с богатыми модуляциями, хрипловатым от сигарет голосом. Настоящее актерское контральто.

– Э… – Десаи вопросительно посмотрел на Кэти.

Она покачала головой.

– Принесите… немного. – Он откинулся на спинку стула, зажав в руке бутерброд, и некоторое время изучал Кэти взглядом. – Как я уже сказал, сегодня выдался тяжелый день, я же явился своего рода горе вестником, поэтому ничего удивительного, что Брок так на меня напустился. Но это не объясняет вашего увольнения, не так ли?

Кэти почувствовала к нему благодарность за то, что сменил тему разговора.

– Не объясняет. – Она потянулась за бутербродом.

– Вы работали с ним бок о бок. Не заметили, случайно, в какой-то момент резкого изменения в его манере поведения?

Кэти обдумала этот вопрос.

– Кажется, перемена произошла после вскрытия. У меня сложилось впечатление, что он совершенно ушел в себя, сосредоточился на какой-то мысли… но о том, что его беспокоило, говорить не хотел. Я подумала, его опечалило зрелище растерзанной головы Евы.

Она встретилась с ним глазами.

– Это действительно удручающее зрелище, Леон. Пусть даже вы видели нечто подобное сто раз. А Ева… Мне казалось, что мы с ней уже почти знакомы. И вдруг возникла ее отрезанная голова. Это было так… так… – Она замолчала, подыскивая нужное слово. – Жестоко? Нет, не то. Недостаточно сильно. В этом заключался какой-то вселенский кошмар – вот что!

– Но аутопсия состоялась только сегодня днем, не правда ли? Тем не менее, когда вы вернулись в офис, приказ о вашем переводе оказался уже подписан.

– Да-да. Вы правы. Это произошло с Броком раньше. Перед этим мы наблюдали, как Брен допрашивал Келлера. Я тогда еще заметила, что у Брока очень уж бледное, какое-то больное лицо…

– Из-за того, что случилось с Евой? Он что – был тогда рассеян, не слушал, о чем Брен с Келлером говорили?

– Напротив, он был полностью сосредоточен на Келлере, на его ответах. Думаю, что-то его в тот момент растревожило. Возможно, он был шокирован тем, как сильно Келлер переменился за эти годы.

– А он, значит, был тем самым человеком, который помог упечь в тюрьму Келлера?

– Да.

– Что в таком случае его растревожило? Чувство вины?

– Не думаю, – медленно сказала Кэти. – Почему он должен был испытывать чувство вины из-за того, что Келлер оказался за решеткой?

– Как вы думаете, Брок подозревает Келлера в убийстве Евы?

– Этого я не знаю.

– А как насчет Сэмми?

– Не думаю, что ее убил Сэмми.

– Я не спрашиваю, что думаете вы, – тихо сказал Десаи. – Я спрашиваю, что думает Брок.

– Я же сказала – не знаю. – Настойчивость Десаи уже стала вызывать у нее раздражение. Признаться, ей не очень-то хотелось обо всем этом и говорить и думать. – Он допрашивал Сэмми сегодня утром. И я наблюдала за частью допроса. Сэмми казался очень спокойным, даже слишком, учитывая увиденное им недавно. Он признался, что сделал остановку, возвращаясь из аэропорта, чтобы поискать Еву в кинотеатре «Голливуд».

– Этому заявлению можно верить?

– Не знаю. Но Брок, похоже, этим удовлетворился.

– Что-нибудь еще любопытное заметили?

Кэти, вспоминая, свела на переносице брови.

– Под конец Сэмми сказал одну странную вещь… Что-то вроде того, что подобное может произойти в любое время и с кем угодно – даже с Броком.

– Это была угроза?

– Мне так не показалось.

– Но что-то подобное могло быть.

– Что?

– Ну… предположим, Сэмми что-то такое сказал – это или что-то другое, – что сильно подействовало на Брока. Между прочим, он прижал к ногтю Келлера, основываясь на показаниях Сэмми, не так ли? Предположим, он услышал нечто заставившее его усомниться в правдивости Сэмми. А потом он, наблюдая за допросом Келлера, неожиданно осознал, какой огромный вред причинил ему, засадив за решетку.

Кэти пристально посмотрела на Десаи:

– Это уже из области фантастики, Леон. На мой взгляд, это совершенно нереально.

– Но он уже вел одно травмировавшее его психику дело, связанное с Сэмми, и теперь это происходит снова. Если он начал думать, что на Сэмми в этом деле полагаться нельзя, то о чем это может говорить применительно к старому делу?

Кэти вспомнились слова Брока, произнесенные в такси, когда все еще только начиналось – то есть после их первой встречи с Сэмми: «Это дело не для нас».

Она вздохнула:

– Не знаю, что и сказать. Признаться, мне бы не хотелось сейчас об этом думать.

– Но вы должны, – наставительно сказал Десаи.

Она бросила на него взгляд поверх бутерброда, подносимого ко рту.

– Знаете что, Леон? Когда с вами вот так неспешно беседуешь, временами возникает странное чувство, будто тебя расчленяют, разбирают на составные части.

Он ответил ей спокойным, чуточку насмешливым взглядом.

– Интересный выбор лексики. Вы до такой степени идентифицируете себя с Евой?

– Что? Нет, конечно! Ничего подобного. – Отрезанная голова Евы, на мгновение представившаяся ей на месте бутерброда с ветчиной, который она держала в руке, едва не вызвала у нее рвоту. – Но в любом случае: куда все эти рассуждения могут нас привести?

– Не знаю. Я просто пытаюсь взглянуть на это дело с точки зрения Брока. Быть может, он старается вас защитить? Ведь вам предпочтительнее так думать, не правда ли?

Кэти отвернулась, пытаясь придумать какую-нибудь едкую, хлесткую реплику, которая сразу заставила бы Десаи заткнуться, и напоролась взглядом на стоявшую в баре колоритную личность – девушку с красными волосами, облаченную в короткую черную кожаную юбку и высокие кожаные ботфорты на каблуках.

– Эта девица тоже здесь работает? – спросила она.

– Нет. И это не девица, а парень. Они любят сюда заходить. – Он кивком указал на сопредельное с баром помещение, где толкалось несколько аналогичных типов на высоких каблуках и с экстравагантными прическами.

– Все они парни, не так ли? – спросила Кэти, почувствовав, что у нее на губах начинает расплываться улыбка. – Любопытно…

– Что именно?

– Да так, ничего.

– Все-таки: что вы имели в виду?

Кэти одарила его искрящимся весельем взглядом и поднесла свой бокал к губам.

– Я имела в виду, что мы действительно знаем друг о друге очень и очень немного. Кажется, вы уже говорили об этом раньше?

– И что с того?

– Перестаньте, Леон. Вы отлично разбираетесь в женском белье, регулярно посещаете бар трансвеститов и живете с мамой. Я хочу сказать, что как раз это и любопытно.

Его самообладание вызвало у нее восхищение.

– Это все косвенные улики, – пробормотал он, улыбаясь ей с таким видом, будто все сказанное чрезвычайно забавно.

Когда они доели сандвичи, Десаи предложил подбросить ее до дома. Дождь снова пошел сильнее, и к машине им пришлось бежать. По пути он рассказал ей о своей семье, уехавшей из Уганды во время насильственного выселения азиатов, предпринятого Иди Амином в 1972 году.

– Мы выбрались из этой страны с двумя чемоданами и одной спортивной сумкой, – сказал он. – Все остальное пришлось бросить. Я до сих пор помню, как мои родители сидели под палящим солнцем посреди улицы на этих чемоданах, дожидаясь такси, которое должно было доставить нас в аэропорт. Они боялись, что их украдут, но, несмотря на это, ухитрялись сохранять спокойствие и достоинство. Мне казалось, будто они ни в малейшей степени не обеспокоены случившимся.

– Вот откуда в вас это, – сказала Кэти. – Ведь вы очень спокойный человек.

– Сегодня днем я спокойствия не чувствовал… Кажется, вы потеряли обоих своих родителей?

– Откуда вы знаете?

– Эта информация всплыла во время расследования дела Анжелы Ханнафорд.

Услышав это имя, Кэти на секунду перенеслась мыслями в то место, где она впервые встретилась с Десаи. Это произошло в спальне Анжелы Ханнафорд, где царил страшный беспорядок, а стены были забрызганы кровью. Кэти вспомнила, что тогда Десаи первым делом потребовал от нее надеть пластиковую накидку и бахилы, чтобы она, как он выразился, «не пачкала место преступления».

– И как же она всплыла?

– Кажется, об этом упомянула Алекс Николсон. Помните ее?

– Помню. Судебный психолог. Но почему, интересно знать, я именно от вас узнаю о болтовне по поводу моей частной жизни у меня за спиной? – Ее вопрос прозвучал излишне резко. В следующее мгновение Кэти вспомнила, что тому виной старая обида. Тогда она тайно ревновала Десаи к доктору Николсон, так как ей казалось, что он за ней ухлестывает. Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и избавиться от ненужных воспоминаний.

– Потому что другие пропустили это мимо ушей, а я запомнил. Потому что вы кажетесь мне неординарным, интересным человеком. – Она с трудом разобрала его ответ в шуме непогоды и шорохе «дворников».

Он постарался подъехать как можно ближе к подъезду многоквартирного дома в Финчли, где она жила. В этот вечер темнота, казалось, наступила раньше, чем обычно. Погода была промозглая и навевала мрачные мысли, поэтому Кэти не особенно торопилась выбираться из салона. Неожиданно она почувствовала руку Десаи у себя на запястье и повернулась, чтобы видеть его лицо.

– Вы в порядке? – тихо спросил он.

Она ощутила сильнейшее желание пригласить его к себе на квартиру, чтобы продолжить столь удачно начатое общение, но ее губы во второй раз за этот вечер произнесли совсем не то, что ей хотелось сказать.

– У меня все хорошо, Леон, – сказала она с улыбкой. – Будьте осторожны за рулем. – Она быстро наклонилась к нему, запечатлела у него на щеке поцелуй, потом выскочила из машины и побежала к подъезду.

Позже, уже лежав постели, она думала о том, зачем это сделала. Потом ее снова посетил образ Хелен Фицпатрик, сидевшей в своем уютном коттедже, и она решила, что Десаи нужен ей исключительно из соображений внутреннего комфорта, подобно тому, как Хелен нужны ее собаки, а Сэмми – его марки. Другими словами, ей требовалось нечто занимающее мысли и дающее ощущение полноты бытия и, помимо всего прочего, отвлекающее от беспросветного дождливого вечера за окном. В такой же вот беспросветный дождливый вечер Ева вышла из дому и больше туда не вернулась. Теперь Ева из небытия взывала к Кэти, чтобы она выяснила, что с ней случилось.

Все это, конечно, было бессмысленно, поскольку Брок предвидел такую возможность.

Вскоре после наступления сумерек, около десяти тридцати вечера, ехавшая по улице Матчем-Хай-стрит машина остановилась, не доезжая пятидесяти ярдов до арки, за которой открывался мощеный двор. Из машины выбрались два человека и прошли через арку во двор. В дальнем конце двора рос старый конский каштан с пышной кроной, казавшейся совершенно черной в сумраке вечера. Двое прошли через двор мимо каштана и свернули в узкую улочку, застроенную с одной стороны двух– и трехэтажными домами. Они остановились у двери первого дома и постучали. В окнах было темно, и стук бронзового дверного молоточка эхом отозвался внутри пустой прихожей. Так как на стук никто не вышел, ночные гости постучали еще раз, убедились, что дома никого нет, вернулись по аллее, вышли из арки и направились к своей машине. Следующий час они провели в машине, наблюдая за аркой, но за это время через нее во двор не прошел ни один человек. Наконец один из наблюдателей связался с кем-то по радио и сказал несколько слов в микрофон, после чего водитель завел мотор, машина тронулась с места и они уехали. Когда габаритные огни автомобиля растаяли в темноте улицы, от киоска автобусной остановки, находившегося в двадцати ярдах от того места, где парковалась машина, отделился силуэт высокого грузного человека. Он пересек улицу и через арку вошел во двор.

Наблюдая за прохожими, Брок простоял несколько минут в почти полной темноте у конского каштана, затем двинулся по аллее к своему дому, открыл дверь и вошел внутрь. Оказавшись в прихожей, он не стал зажигать огня, поднялся в темноте по лестнице на второй этаж, открыл кран, чтобы наполнить ванну, налил себе большой стакан виски и достал из холодильника бифштекс и пирог с говядиной и почками. Покончив в темноте с ужином, он принял ванну, прошел в спальню и лег спать. Через некоторое время он проснулся в холодном поту, разбуженный привидевшимся ему ночным кошмаром. На него надвигалась из темноты чья-то отрезанная голова с длинными волосами, а приблизившись к его лицу, прижалась к нему с такой силой, что он начал задыхаться.

12
Кобальт-сквер

Здание Главного управления на Кобальт-сквер пришло на смену старому зданию у ворот Королевы Анны и другим старым постройкам, имевшим отношение к бюрократической диаспоре Скотленд-Ярда. Когда его строительство закончилось в 1995 году, в стенах здания в пределах одного квартала разместилось до тысячи полицейских и гражданских служащих, переехавших сюда из Драммон-Гейт, Бессборо-стрит, Джубилей-Хаус, Мандела-Уэй и дюжины других офисов поменьше во время великого переселения лондонских сыщиков – самого большого со времен переезда нового Скотленд-Ярда из высотки Норман-Шоу в Вестминстере. Здание на Кобальт-сквер находилось неподалеку от южной оконечности Воксхолл-бридж, где стояло административное здание секретной службы МИ-6, и рассматривалось как естественная составная часть целого комплекса сооружений, принадлежавших силам закона и правопорядка. Построенное в духе постмодернизма, как и здание службы МИ-6, оно, в отличие от последнего, не обладало ярко выраженными чертами этого стиля, и его стены из тонированного стекла с декоративной кирпичной облицовкой имели более традиционный вид. По сравнению с этим громадным корпусом полиции метрополии с его сдержанными, отчасти даже консервативными очертаниями здание секретной службы МИ-6 имело чуть ли не фривольный вид.

Приближаясь к подъезду нового комплекса на Кобальт-сквер, Кэти задавалась вопросом о природе странной бюрократической амнезии, позволявшей команде Брока оставаться в здании у ворот Королевы Анны на протяжении столь длительного времени.

Когда Кэти поднялась на пятый уровень, выяснилось, что суперинтенданта Макларена нет на месте. Через полчаса ей предложили сходить попить кофе и вернуться в офис к десяти. Это повторялось несколько раз. Ближе к полудню, как раз тогда, когда она начала задаваться вопросом, уж не придется ли ей провести в такого рода скитаниях остаток жизни, ей сказали, что суперинтендант Макларен вернулся и немедленно ее примет.

Макларен, высокий худой шотландец с острым, похожим на птичий клюв носом и на удивление густыми бровями, пребывал в отличном расположении духа.

– Заходите же, девушка, заходите! – Он жестом предложил ей присесть. – Через пару минут вы познакомитесь с коллективом, но прежде мне бы хотелось обменяться с вами несколькими словами наедине. Итак, Кэти, как говорится, добро пожаловать на борт! – Он протянул ей руку. Рука у него была костлявая, а рукопожатие – крепкое.

– Спасибо, сэр. – Она знала, что ему нравилось, когда его называли «старина Джок» за глаза и «сэр» – при личном общении.

– Должен заметить, вы чуть-чуть не опоздали. – Он одарил ее многозначительной улыбкой и присел на край стола.

– Неужели?

– Да, да… Все так. – Он пристально посмотрел на Кэти, словно ожидая от нее изъявлений сердечной благодарности.

– Спасибо, сэр, что согласились взять меня к себе, – с готовностью отрапортовала она.

– Да-да… – Он продолжал фиксировать ее странным остановившимся взглядом. Казалось, ему требовалось нечто большее. – Знаете, Кэти, о чем я сейчас подумал?

– Нет, сэр.

– Я подумал, что мне нужен потерпевший кораблекрушение моряк, которого подняли на борт спасательного судна из бурных вод штормового моря и который еще не вполне отдает себе отчет в том, как близко от небытия он находился.

Кэти сделала все от нее зависящее, чтобы овладевшее ею удивление не отпечаталось у нее на лице.

– Вот как, сэр?

– Да-да, именно так… Скажите, есть что-нибудь, о чем вы сожалеете? Поведайте мне, прежде чем подниметесь на борт.

Кэти было не так-то просто подыскать удобоваримый ответ.

– Э… Полагаю, сэр, я более всего сожалею о том, что меня сняли с дела Старлинга. Оно было… хм… очень интересное.

– О, это действительно любопытное дело! Похищение, обезглавливание да еще и филателия. Что может быть интереснее! – хохотнул Макларен. – Что ж, если это все, то хочу вас уверить, что сожалеть вам не о чем.

– Извините, похоже, я не совсем вас понимаю…

Он наклонился к ней:

– Теперь я возглавляю расследование дела Старлинга, девушка. И над этим делом мы будем работать вместе с вами. – Он внимательно посмотрел на нее из-под своих густых бровей, желая определить ее реакцию, но поскольку на ее лице ничего не отразилось, добавил: – Брока сняли с этого дела, как равным образом и всю его команду. Я и имел это в виду, когда говорил, что вы чуть-чуть не опоздали. Еще двадцать четыре часа – и вас бы не подпустили к делу Старлинга даже на пушечный выстрел.

– Брока сняли с этого дела, сэр?

– Брок отстранен от работы с полуночи вчерашнего дня, Кэти. Что же касается его команды, то она с этого момента не имеет к делу Старлинга никакого отношения. Но вы, по счастью, успели подняться на борт, и вследствие этого снабдите нас нужными сведениями, которые обеспечат расследованию необходимую долю преемственности. Теперь вы поняли мою метафору относительно моряка, потерпевшего кораблекрушение?

– О да, сэр, большое спасибо. Я поняла.

Он ошибочно воспринял ее улыбку как знак благодарности за спасение из бурных вод. На самом деле улыбка свидетельствовала об облегчении, которое она испытала, осознав, что действия Брока хотя бы до определенной степени поддаются объяснению.

– Но почему Брока отстранили от работы, сэр? Полагаю, никто не считает его… Ведь дело в пропавшей марке, не так ли?

– Я не хочу этого комментировать, девушка. Скажу лишь, что в этом деле много всего намешано.

– Значит, дело не только в марке?

Макларен постучал костяшками пальцев по крышке стола.

– Я говорю обо всей этой провальной операции, связанной с похищением и выкупом. Похоже, наши друзья из оперативного отдела весьма смутно представляют себе ситуацию.

– Департамент СО-10 тоже будет работать с нами по этому делу, сэр?

Похоже, Макларену чрезвычайно понравился этот вопрос.

– Как ни странно, нет. Оперативники из СО-10 любезно согласились предоставить это дело в наше полное распоряжение.

– Но ведь вымогательство и похищение людей их епархия, не так ли?

– Мне удалось убедить их, что дело Старлинга по своей глубинной сути не является делом о вымогательстве, похищении и обезглавливании. Это дело о почтовых марках.

– О почтовых марках?

– Если быть более конкретным, оно о подделке редких марок – иначе говоря, об изготовлении фальшивок, что является чистой воды мошенничеством, а стало быть, относится к сфере нашей компетенции.

На лице у Кэти проступило удивление.

– Вы в этом сомневаетесь, Кэти?

– Ну, я не имела представления…

– Правда? – Он внимательно на нее посмотрел. – Разве Брок не говорил вам о поддельных «Шалонских головках»?

– Нет. – Кэти почувствовала, что земля снова начинает уходить у нее из-под ног. А между тем минутой раньше ей казалось, что она начинает понимать действия Брока.

– Я имею в виду письма с требованиями выкупа. Помните три марки из Тасмании? С «Землей Ван-Даймена»?

– Конечно, помню. Это были очень ценные марки… Неужели это подделки?

– Да, девушка, подделки! Лаборатория судебной экспертизы установила этот факт в конце прошлой недели. И меня сразу же об этом проинформировали – как, равным образом, и ГДИ Брока. – Он заметил у нее в глазах немой вопрос и рассмеялся. – Хотите знать, почему проинформировали меня? Я расскажу об этом на брифинге. – Макларен глянул на часы. – Ага! Кажется, нам пора идти. Я хотел сообщить вам кое-какие сведения до начала брифинга. Чтобы показать, на чем мы основываемся.

«Чтобы показать, до какой степени я ему обязана», – подумала Кэти.

Повернувшись, чтобы взять со стола необходимые документы, Макларен как бы между прочим сказал:

– Этот индиец Десаи, офицер по связи с криминалистической лабораторией, кажется, далеко не дурак… А вы какого о нем мнения?

– Он действительно очень неглупый человек, – осторожно сказала Кэти. – И скрупулезно выполняет свои обязанности.

– Вы бы его порекомендовали, не так ли? Нашей команде как раз нужен хороший офицер по связи с экспертизой, а он, насколько я знаю, постоянным членом группы Брока не являлся. Думаю взять его к себе.

В интонации Макларена послышалась неискренность, и это заставило Кэти насторожиться.

– Да, я бы его порекомендовала, – сказала она.

– Отлично! Ну а теперь пойдемте знакомиться с людьми.

С этими словами он покинул кабинет и в сопровождении Кэти проследовал по короткому коридору, в конце которого располагался большой оперативный зал – главная база его команды. В настоящий момент там находились около дюжины мужчин и женщин, которые пили кофе или вполголоса переговаривались, поджидая шефа. Кэти, основываясь на услышанном от Макларена, полагала, что ее новый шеф еще не решил окончательно вопрос с Десаи, но индус тем не менее уже находился в зале и, судя по всему, чувствовал себя здесь своим человеком. При виде Леона ей пришла в голову ужасная мысль: а не работал ли он все это время на Макларена? В этот момент Десаи заметил ее и улыбнулся. Она ответила ему улыбкой и запретила себе думать о нем дурно. Рядом с Десаи сидел доктор Уэверли – эксперт по подделкам. Он выглядел как экскурсант, задавал окружающим вопросы относительно смысла происходящего и, увидев Кэти, вежливо улыбнулся, узнав ее.

Прежде чем начать брифинг, Макларен представил собравшимся Уэверли, Десаи и Кэти. Кэти выделила взглядом из числа сотрудников два-три знакомых лица, затем ее внимание привлек заместитель Макларена, детектив по имени Тони Хьюитт. Этот парень выглядел так, как, вероятно, выглядел Макларен в свои молодые годы, то есть был высок, строен и светловолос. При взгляде на инспектора Кэти пришла на ум поговорка о том, что хозяин выбирает себе собаку по своему образу и подобию. Будучи менее лощеным и выдержанным по сравнению с суперинтендантом, Тони не имел того добродушно-покровительственного вида, который так любил напускать на себя его босс, и казался человеком мрачным и скептическим. Во всяком случае, на Кэти он смотрел холодным оценивающим взглядом и никакого энтузиазма по поводу ее присоединения к команде не выражал. Похоже, Макларен, пока не набрался опыта и не приобрел светский лоск, держал себя точно так же.

– Некоторые из вас, возможно, не до конца представляют себе определенные специфические аспекты нашей деятельности, – начал Макларен, – по причине чего я позволю себе вкратце обрисовать историю вопроса. Чтобы вы лучше понимали мою особенную заинтересованность в деле, – тут он бросил на аудиторию яростный взгляд из-под своих нависших бровей, – и знали, что я буду весьма опечален какими-либо ляпсусами с вашей стороны.

Он откашлялся, повернулся к белой грифельной доске и, вынув из кармана синий маркер, написал на ней два слова: «Мэри Мартин».

– Ровно год назад молодого детектива, констебля нашего отдела Мэри Мартин, злодейски убили в пакгаузе в Килберне. Возможно, вы помните этот случай. Тогда так никого и не арестовали. Для тех из нас, кто знал Мэри Мартин лично, это остается вечной незаживающей раной. – Он взглянул на написанное на доске имя. – Она уходила с места засады, продолжавшейся несколько дней и не принесшей никакого результата. Все остальные к тому времени уже покинули здание, но она, похоже, по какой-то причине решила вернуться и поднялась на верхний этаж, не поставив нас об этом в известность и не попросив о поддержке. Когда она вошла в здание, кто-то напал на нее и нанес ей удар тесаком или топором. Удар оказался такой силы, что ее голова практически отделилась от тела.

При этих словах у Кэти перехватило горло, а в аудитории установилась напряженная тишина.

Макларен снова повернулся к доске и написал на ней синим маркером второе имя – «Пикассо».

– Наиболее культурные из вас знают, – сказал он уже менее формальным тоном, – что Пабло Пикассо является одним из величайших художников двадцатого столетия. Три года назад коммерческий банк из Сити приобрел для своего зала заседаний редкую серию его гравюр. Банкирам они очень понравились, в том числе и по той причине, что изображали мистическое чудовище – наполовину человека, наполовину быка – на разных стадиях пожирания тела юной красавицы. Этот сценарий, без сомнения, идентифицируется с деятельностью коммерческих банков. – Он сделал паузу, чтобы присутствующие смогли по достоинству оценить его чувство юмора, после чего продолжил: – Однако годом позже артдилер, у которого гравюры приобретались, покончил жизнь самоубийством и по городу стали распространяться слухи, что произведения искусства были не совсем тем, чем казались. В связи с этим банк пригласил эксперта, специалиста по Пикассо, чтобы он проверил украшавшие зал гравюры. Эксперт нашел Пикассо прекрасным, никаких огрехов ни в авторской манере, ни в технике исполнения. Возникло только одно «но» – по идее этих работ не должно было существовать в природе. Количество оттисков, сделанных с оригинальных гравировальных досок, строго контролировалось для поддержания высокой цены, и данные работы среди выпущенных копий не значились.

Хуже того: скоро выяснилось, что банк приобрел два набора этих гравюр и презентовал один из них ушедшему на покой президенту в знак уважения к его особе. Банкиры провели небольшое, но хлопотное внутреннее расследование, установившее, что и эти гравюры аутентичными не являются.

В этот патетический момент к делу подключились мы, и в результате проведенного нами расследования всплыло одно имя…

Макларен написал маркером на доске: «Рафаэль».

– Как у великого художника. Согласно показаниям информатора, удивительные по качеству подделки изготовил новый в мире подделок человек, с которым мы прежде не сталкивались. По слухам, это очень талантливый студент художественного института; друзья дали ему прозвище Рафаэль. Он использовал свои таланты для изготовления поддельных шедевров, чтобы посредством их продажи поддерживать тот роскошный образ жизни, к которому привык. Он же привлек к делу упомянутого выше артдилера для продвижения своих работ на рынок произведений изобразительного искусства. О подделке свидетельствует подпись, как утверждал наш информатор. Мы проверили ее и обнаружили маленькое несоответствие с оригинальным автографом Пикассо. По словам информатора, на рынке находилось еще как минимум два набора гравюр с аналогичной подписью.