Текст книги "За пеленой надежды"

Автор книги: Барбара Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

– Как красиво! – Арни подошел к изделию. – Это с Северо-Западного побережья?

– Как ни странно, племена Северо-Западного побережья не создают керамические предметы в подобном стиле. Обычно мы работаем в стиле пуэбло, используя мотивы Северо-Запада. Это, например, Грозовая птица, похищающая солнце.

Арни, который уже пришел в себя после потрясения, тихо засмеялся:

– Боюсь, мое невежество в индейском искусстве и фольклоре приведет вас в ужас.

Она улыбнулась:

– Как гласит легенда, бог неба, завладев солнцем, заточил его в коробке, позволяя светить лишь тогда, когда ему того хотелось. Поэтому Грозовая птица вызволила солнце из коробки и подарила его всему человечеству. Видите, у птицы есть рога и короткий изогнутый клюв.

Арни уставился на горшок. Тот был прекрасен. На поверхности горшка из красновато-коричневой глины был вырезан замысловатый мотив, отражавший только что упомянутую легенду. Черно-бирюзовая краска на рыжеватой глине завораживала взор. Это был огромный горшок. В нем поместилось бы одно из бензойных деревьев Рут.

Арни раздумывал, уместно ли справиться о цене, но она, похоже, угадав его мысли, очень осторожно подняла горшок и вложила его ему в руки. – Вы заметьте, что художник расписался на дне горшка.

Арни наклонил горшок и увидел вырезанную на глине подпись: «Анджелина, 1984». А рядом с ней ценник – 500 долларов.

– Ах… – Он вернул ей горшок. – Да, эта вещь как раз то, что я ищу…

– Этот горшок сделан вручную на гончарном круге, – сказала она, возвращая его на пьедестал. – Мало кто из художников сегодня использует этот традиционный метод и обжигает изделия в домашней печи. А вот там у нас имеются работы Джозефа Лоунвульфа, если вам будет интересно…

– Нет-нет. Эта работа – само совершенство. Мне просто надо немного подумать.

Боже, что я говорю? Мне эта вещь никак не по карману, а она, несомненно, получает комиссионные за все, что продает. Я ведь обнадеживаю ее на крупную продажу, а сам даже не собираюсь…

– Возможно, эта вещь для вас великовата. У нас есть другие произведения того же художника, поменьше размером, правда, на них рисунок не столь замысловат.

Пока она удалялась от него, Арни придумывал тысячу способов, как спокойно, словно невзначай, пригласить ее вместе отобедать. «Да нет же, какой ты дурак, надо пригласить ее на кофе, конечно, просто на чашку кофе! Понимаешь, всего лишь посидеть у воды, послушать, как кричат чайки, и поговорить…»

В дальнем конце магазина зазвонил телефон, испугавший их обоих.

– Извините меня, пожалуйста.

Арни смотрел, как она уходит, почувствовал, что к горлу подступает комок, и точно знал, что сейчас сделает. И он это сделал. Пока она не смотрела на него, Арни вышел из галереи.

Рут холодно смотрела на мужчину, лежавшего на больничной койке, словно тот был ей незнаком. Ее мать опустилась на стул рядом с койкой и громко плакала.

– Вчера вечером он сказал, что плохо чувствует себя. А я не слушала его, разрази меня Господь! Мне показалось, что твой отец снова жалуется на то, как я готовлю. Сегодня утром он собирался пойти на работу и свалился на пол, а я осталась с ним одна!

Вне этой палаты, за электронными дверями, изолировавшими кардиологическое отделение от остального мира, собиралась толпа Шапиро. По правилам кардиологического отделения к больному допускались лишь два посетителя, а поскольку мать Рут отказывалась покидать свое место у койки мужа, то остальных впускали по одному.

Трубки и мониторы не испугали Рут так, как остальных. Сейчас ее пугало то, что происходило внутри нее, – ужасные, ранящие как острие ножа эмоции вырывались из нее, точно призраки. От этих эмоций у нее закружилась голова. Ей показалось, что пол уходит из-под ног. Рут ухватилась за железную кровать и уставилась на прикрывшие неподвижные глаза синеватые веки, отвисшую челюсть, едва заметно поднимавшуюся и опускавшуюся грудь. «Ты не должен умереть! – отчаянно и настойчиво твердила Рут. – Разговор между нами еще не окончен».

Когда Рут собралась уходить, миссис Шапиро удержала ее за руку.

– Куда ты? Не смей уходить! Ты не должна оставлять отца вот так. Рут, ты же врач!

– Мама, если мы обе останемся, то другие не смогут навестить его.

– Тогда пришли Джуди. Сейчас мне нужна Джуди.

– Мама, другие тоже имеют право войти, на всякий случай.

– На всякий случай! На какой случай, я спрашиваю?!

– Мама, говори тише.

– Вот какая у моего мужа дочка! Только посмотри на себя – в глазах ни слезинки!

Рут увидела, что медсестра, стоявшая у мониторов, неодобрительно нахмурила лоб.

– Мама, это кардиологическое отделение. Мы должны вести себя тихо. Слезы я буду лить потом.

– Потом? Когда потом? Когда он умрет, боже упаси?

– Мама, если ты будешь продолжать в том же духе, я попрошу дать тебе успокоительное.

– Конечно, вот ты какая! У тебя совсем нет сердца! – Миссис Шапиро закрыла лицо носовым платком. – Ты всегда обижалась на отца. Одному Богу известно, почему ты так поступала.

– Мама…

– Рут, ты же знаешь, что это разбило его сердце! Ты поступила в медицинский колледж, а он хотел, чтобы ты завела семью. Ты разбила сердце отца, теперь он при смерти, а сердце матери сдает… Рут, ты только тем и занимаешься, что огорчаешь родителей!

Рут взглянула на лицо чужого ей человека, лежащего без сознания, и подумала: «Неужели я всю жизнь огорчала его? Что ж, тогда, наконец, я добилась своего. Его сердце разбито».

– Я пришлю Джуди.

Затем Рут, движимая неожиданным порывом, повернулась к койке, наклонилась так, что ее губы чуть не коснулись теплого, сухого уха отца и прошептала:

– Подожди…

Арни подумал, не сесть ли на более поздний паром, чтобы не видеть ее, но это ни к чему не привело бы. Что ему делать? Ехать на работу и возвращаться позже из-за того, что он вел себя как болван перед какой-то девчонкой, с которой даже незнаком? Лучше всего притвориться, что ничего не произошло. А ведь ничего и не произошло. «И может быть, – надеялся Арни, вечером спускаясь по трапу на паром, – она не заметила, как глупо я тогда вел себя. Похоже, у меня все получилось довольно складно, когда я признался в собственной неосведомленности. Женщинам ведь это нравится, разве не так? Когда мужчина признается, что у него есть хоть какая-то слабость?»

Было шесть часов вечера и все еще светло. Наступала зима с долгими, холодными ночами. Еще три месяца назад солнце всходило в 4:30 и заходило в 22:00. Но ночь медленно вытесняла день, и вскоре Арни будет уходить и приходить с работы в полной темноте. А сейчас он стоял на сильном ветру, его окружали горы, зеркальная гладь воды и голубое-голубое небо. Он уже тринадцать лет ездит на этом пароме. Почему же он именно сейчас, сегодня, разглядел этот дарованный Богом мир, окружавший его?

Арни не собирался смотреть на нее, он не будет смотреть. Но все равно посмотрел, но на этот раз она не обращала на него внимания. Она снова сидела в отсеке для курящих посреди индейцев, которые все дымили. Она что-то рисовала в блокноте, лежащем на ее коленях. Арни высмотрел все глаза, стараясь силой воли заставить ее поднять голову, но она не подняла, и он расстроился.

Итак, он все испортил. Он зашел в ее магазин и собственным языком продемонстрировал, как невежественен гринго в том, что для нее явно было очень важно. Как говорится, конец роману.

Спустя тридцать мучительных минут паром загудел: длинный и два коротких гудка. Голос из громкоговорителей объявил: «Внимание! Прибываем в Уинслоу, остров Бейнбридж». Арни присоединился к остальным усталым и голодным жителям Бейнбриджа, собравшимся на корме, и спешно поднялся по трапу к автостоянке, надеясь уехать раньше всех.

Арни сел за руль, пристегнулся и собрался тронуться с места, как снова увидел ее. Он продолжал беспомощно сидеть и наблюдал, как она пробирается через толпу, подходит к машине, бросает в нее свою сумку и садится за руль. Если она заметила его, то не подала виду.

«Ладно, – подумал Арни с тем же смирением, с каким капитулировал перед Рут. – Это может означать что угодно. Пора возвращаться к действительности».

Вдруг он заметил, что ее машина не заводится. Арки видел, как она выходит из машины, поднимает капот и смотрит на двигатель. Поддавшись неожиданному побуждению, он решил действовать.

– Нужна помощь? – спросил он, подойдя к ее машине, и тут же пожалел о своем необдуманном решении. В автомобилях Арни ничего не смыслил.

Девушка выпрямилась, вытерла руки старым полотенцем и виновато улыбнулась.

– К сожалению, такое случается все время.

Арни по-мужски внимательно осмотрел двигатель, будто понимал, что делает, и спросил:

– Вы знаете, в чем загвоздка?

– К сожалению, знаю. Машину придется тащить на буксире.

– Вот как, – протянул он и отошел. Она захлопнула капот. – Мне кажется, что вон в том баре есть телефон.

Арни показал в сторону «Холл Бразерс», где по пятницам расслаблялись постоянные пассажиры парома.

Отбросив волосы с плеч, она сказала:

– Придется звонить брату, но он сможет приехать сюда только через два часа. – Она хмуро взглянула на машину. – Тогда уже стемнеет. Думаю, придется оставить ее здесь и завтра вернуться за ней вместе с братом.

Тут она взглянула на него, и Арни увидел два драгоценных агата. Он снова чуть не упустил момент.

– Кстати! Можно, я подвезу вас?

– Если это вас не затруднит.

– Нисколько, – тут же согласился он. – Где вы живете? В Китсапе?

На ее губах заиграла едва заметная улыбка.

– Нет, прямо здесь, на острове Бейнбридж.

Арни покраснел, ему хотелось сквозь землю провалиться.

– Ну да. Я не хотел…

Она рассмеялась и подошла к сиденью водителя.

– Пустяки. Большинство из нас действительно живут в этой резервации.

Забрав сумочку, свитер и убедившись, что «вольво» заперт, она последовала за Арни к его микроавтобусу.

– О, у вас есть дети, – сказала она, забираясь в машину.

Арни сердито посмотрел в сторону заднего сиденья, на обилие игрушек. Сказать ей, что это машина приятеля и в самом деле ты холостяк – прожигатель жизни?

– Да, у меня их пятеро.

– Я люблю большие семьи, – сказала она, защелкнув пряжку ремня безопасности.

Арни потребовалось напрячь волю, чтобы смотреть прямо вперед. Ремень безопасности врезался между ее грудей…

– Я родилась в большой семье, – сказала она, когда двигатель подал признаки жизни. – Некоторые ее члены все еще живут в резервации. Мой старший брат владеет бензозаправочной станцией, два младших брата работают в рыболовецкой флотилии, а маленькие сестры учатся в средней школе Китсапа.

Пока Арни лавировал, стараясь вывести большой микроавтобус с автостоянки, он обдумывал, что сказать – как найти ласковые слова без тени назойливости, остроумные слова, не переходившие в банальность. Удобно ли спросить индейскую девушку, из какого племени она родом?

– Я совсем не ожидал встретить вас в галерее, – запинаясь, сказал он. – Она принадлежит вам?

– О нет. Она кооперативная. Все художники поддерживают ее существование деньгами. Некоторые из нас работают там полный день.

– Из нас? Вы художница?

– Скорее ремесленник. Это я сделала горшок, который вы осматривали.

Мозг Арни стал лихорадочно работать.

– Подождите, что было написано на дне этого горшка? Вы Анджелина?

– Знаменитая Анджелина, – ответила она, смеясь.

– Красивое имя.

– Мне дали имя дочери вождя Сиэтла. Ее звали Анджелиной.

Городу дали имя индейского вождя? Как он мог прожить здесь тринадцать лет и не знать об этом? Арни крепко сжал губы и понимающе кивнул. Он понял, что его невежество приведет ее в ужас.

Некоторое время они ехали молча и смотрели в окно. Наперстянка больше не цвела, но ее длинные зеленые стебли все еще стояли по обочинам дороги. В действительности цветов осталось мало, местами виднелись поразительно зеленые участки, которые скоро, словно по мановению волшебной палочки, за одну ночь станут красно-золотистыми.

– Я живу на Хай-Скул-роуд, – наконец сказала Анджелина, и Арни показалось, что в ее голосе прозвучала нотка неловкости. Или ему просто показалось? Ну как произвести на нее впечатление, хотя бы вполовину такое же, какое она произвела на него?

Хай-Скул-роуд. Сердце Арни упало. Скоро они будут там. Что же делать? «Ну говори же что-нибудь! Не давай угаснуть разговору, который только что начался». Что только что началось? Чему не дать угаснуть?

– И где вы делаете горшки?

«Это вежливо, Арни, очень вежливо».

– В собственной квартире. Вместо кухонного стола у меня стоит гончарный круг. Везде беспорядок, зато удобный повод не приглашать гостей! В конце галереи находится печь для обжига, которой мы все пользуемся.

Арни представил все это: скромная квартира, украшенная индейскими кустарными изделиями, испачканный глиной пол кухни, и Анджелина сидит у своего гончарного круга. Рабочий халат скрывает ее миниатюрную фигуру, карие подернутые влагой глаза пристально следят за тем, что творят ее тонкие пальчики. Повод не приглашать гостей. Он представил скучные вечера в одиночестве…

– А чем вы занимаетесь? – спросила Анджелина.

– Я бухгалтер. Кстати, меня зовут Арни.

Он протянул ей руку. Прохладная, нежная рука легла на его ладонь и осталась там.

– Рада познакомиться с вами, Арни Бухгалтер.

Затем наступила минута молчания. Наконец Анджелина высвободила свою руку и сказала:

– Вот здесь я живу.

Арни замедлил скорость и дал машине остановиться. Анджелина жила в большом жилом комплексе, где селились люди с низким доходом. Оба некоторое время сидели в напряженном молчании – похоже, она не торопилась выходить из машины.

– Спасибо, что подвезли, – наконец сказала Анджелина.

– Не за что. – Пытаясь расслабиться, он поерзал на сиденье, но его сдерживал ремень безопасности (будет ли слишком заметно, если он расстегнет его?).

– Надеюсь, ваш брат сможет исправить машину.

– Конечно. Но можно заранее отмечать в календаре день, когда произойдет следующая поломка.

– «Вольво» – хорошая марка.

– Да, но у этой сумасшедший пробег. Свыше ста пятидесяти тысяч миль.

– Вы шутите! – Арни никогда раньше не замечал, как уютно в этом микроавтобусе. Анджелина расположилась в двух футах от него на длинном сиденье, заполняя небольшое пространство и источая едва ощутимый аромат. Арни почувствовал, что внутри него зашевелились давно умершие, непривычные чувства. – Что ж, вам повезло, что брат занимается ремонтом автомашин, правда?

– Да.

Наступила еще одна минута молчания. Арни охватывала тревога. Она вот-вот уйдет, ей придется уйти.

– Тот горшок мне очень понравился.

– Правда?

– Да, и мне действительно хотелось бы купить его, только…

– Он слишком дорогой.

Арни покраснел.

Анджелина рассмеялась. Арни заметил, что она часто смеется.

– В этой галерее все дорого! Я бы ни за что не стала там что-либо покупать. Но как иначе оценить искусство, долгие часы труда художника?

– О, я не сомневаюсь, что горшок того стоит…

– Я знаю. – Анджелина расстегнула ремень безопасности. – Но это большие деньги.

Как это ни глупо. Арни хотелось, чтобы так продолжалось вечно. Хотелось сидеть в набитом игрушками микроавтобусе перед этим жилым комплексом для бедных и разговаривать с обворожительной Анджелиной.

– Вы говорили, что в галерее есть горшки меньших размеров?

«Очень хитро, Арни Рот. Хороший повод, чтобы не дать ей уйти. Возможно, затем я приглашу ее на обед…»

Анджелина смотрела на него своими бесподобными глазами, затем улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.

– Боюсь, что они тоже дорогие. Вот что я вам скажу. Нам приходится поднимать цены на предметы в галерее, чтобы покрыть расходы, заплатить за аренду и принести художникам прибыль, но у меня на квартире есть очень симпатичные вещи, которые стоят гораздо дешевле. Можете взглянуть на них…

Арни не поверил своим ушам. Он не ослышался? Она действительно приглашает его подняться в ее квартиру?

– Я часто продаю свои вещи прямо дома, – продолжала Анджелина. – Только так можно продать свои работы. Если повезет, в галерее удается пристроить четыре вещи в год. Средства к существованию мне приносит то, что я продаю на квартире.

Арни тут же рухнул на грешную землю. И вернулся к действительности. Мужчина средних лет может нажить большие неприятности, если неверно поймет намеки молоденькой женщины.

– Мне хотелось бы посмотреть, что у вас есть, – сказал он, поглядывая на часы, – но мне пора домой.

Анджелина порылась в своей сумочке и вытащила визитную карточку с потрепанными углами.

– Вот. Возьмите это на тот случай, если у вас найдется время.

Арни взял визитку. «Анджелина. Искусство коренных американцев». И номер телефона. Весьма профессионально, весьма по-деловому.

Арни вздохнул. Нет большего дурака, чем дурак, которому сорок восемь лет.

– В действительности мне нужен подарок к завтрашнему дню. День рождения отмечается завтра вечером… – Он начал быстро прикидывать: сегодня у Рут собрание группы поддержки, и целый вечер ее не будет дома. А сейчас как раз последняя возможность купить ей подарок. – Вы сегодня будете дома? – спросил он и положил визитку в свой бумажник.

– Сегодня я дома целый вечер. Если хотите заглянуть, не стесняйтесь. Моя квартира под номером тридцать.

– Я вполне могу зайти.

Она снова улыбнулась, но на этот раз не так широко и не так уверенно. Арни показалось, что даже робко. Как будто она тоже…

– Арни, спасибо, что подвезли, – тихо сказала она и потянула за ручку дверцы.

– Становится темно. Мне следует проводить вас до входной двери.

– В этом нет необходимости. Здесь все мои друзья. Возможно, еще увидимся.

Арни Рот не помнил, когда чувствовал себя более глупо. Как же называлось то, что он делал? Валял дурака перед девушкой, которую едва знал, перед девушкой, которая годилась ему в дочери! Теперь она, наверно, смеется от всей души над лысеющим коротышкой, который в ее присутствии то краснел, то нервничал. Скорее всего, Анджелина надеялась заманить его к себе и загнать ему десять горшков – тогда она сможет оплатить за месяц вперед аренду квартиры и от души посмеяться в компании других художников!

Арни остановил машину, выключил двигатель и через лобовое стекло уставился на большое дерево, на котором болтались качели из автомобильных покрышек. Нет, Анджелина совсем не такая. Он был несправедлив к ней только потому, что хотел спасти себя, не совершить самый крупный в мире промах.

Он ни за что не поедет к ней сегодня вечером.

Арни открыл входную дверь и крикнул, что вернулся домой. Никто не отозвался. Куда же все подевались?

Устало сняв пиджак и ослабив узел галстука, Арни перебрал почту, которую поднял с пола.

Да, он был несправедлив к Анджелине. Она ведь бедная художница, которая надеется продать свои горшки и живет в квартире, какую предоставляют при единственном условии – ты должен быть бедным. Она не виновата в том, что его интерес к ней перерос в страстную влюбленность, какая случается с подростками. Если он смущен, это не значит, что она не должна кое-что продать. К тому же ему и в самом деле пора найти подарок для Рут.

Арни поедет к ней позднее, после того как накормит девочек.

– Эй! – крикнул он, идя на кухню. – Где вы все?

Возможно, он даже возьмет с собой одну из девочек. Рейчел любила керамику. Ей будет интересно посмотреть. Я возьму ее с собой, чтобы больше не свалять дурака.

Он остановился на пороге холодной темной кухни.

Но ведь… А что если у Анджелины на уме то же самое, что и у него, а он притащит с собой тринадцатилетнюю дочь?

Арни пытался разобраться в своих мыслях. Было почти семь часов. Никогда раньше в этот час он не возвращался в пустой дом. Свет выключен. Телевизор не работает. Где же девочки?

«Анджелина, возможно, я приеду позже, один…»

Он пытался думать, вспомнить. Может, Рут говорила ему, что девочки после школы куда-то собирались пойти, а он забыл об этом? Но животные рыскали по заднему двору и давали знать, что проголодались. Рут всегда заботилась, чтобы те были сыты.

До какого часа он может поехать к Анджелине?

Где весь народ?

Когда зазвонил телефон, Арни на мгновение в голову пришла безумная мысль, что это Анджелина. Но это было невозможно. Она не знала ни его телефона, ни его фамилии.

Звонила Рут.

– Арни, только что умер папа. Я в больнице вместе с мамой… Нет, не приезжай. В этом нет необходимости. Дети дома у Ханны. Морт забрала их из школы. Они останутся у нее на ночь. – Ее голос оборвался. – Мне придется задержаться здесь на некоторое время и сделать необходимые приготовления. Затем я отвезу мать домой. Арни, она в истерике. О боже…

Повесив трубку, он направился к застекленной двери, которая вела на заднее крыльцо. В стекле он увидел отражение глупого мужчины, который терял волосы, форму и разум. Мужчины, который совсем недавно на мгновение пережил мечту Уолтера Митти[26]26
  Герой рассказа американского писатели Джеймса Тербера, оторванный от жизни человек.


[Закрыть] и сейчас увидел, как эта мечта рассыпалась на тысячи кусочков, словно горшок из красной глины, упавший на пол.