Текст книги "За пеленой надежды"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
Часть шестая
1985–1986
30
Сондра открыла старый стерилизатор, выхватила горячее яйцо и разбила его о стену. Оно было таким крутым, что желток посинел. А это означало, что инструменты стерильны. Надев старомодные резиновые перчатки, она вытащила поднос с дымящимися инструментами и понесла их к операционному столу.
На улице стоял изумительный июньский день, окна операционной были распахнуты, и кругом гулял нежный благоухающий ветерок, – в «настоящих» больницах это считается смертным грехом! – а над головой лениво вращался вентилятор, отгоняя мух от стерильного пространства.
Сондра работала одна. Она собиралась продезинфицировать инфицированную рану на руке старейшины племени таита.
Подруги давних лет вряд ли узнали бы женщину в тропическом хирургическом костюме из коротких брюк и туники без рукавов. Кожа Сондры приобрела темно-коричневый оттенок, свойственный столь многим коренным жителям Африки, а черные волосы она свернула спиралью и перевязала на макушке пестрым платком из яркой африканской ткани. Обратившись к пожилому человеку на операционном столе, она заговорила на почти безупречном суахили.
– Все в порядке, уважаемый. Вот немного сока от духа сна, чтобы ваша рука задремала.
А через минуту она услышала жужжание «Сесны», которая проносилась над посадочной полосой, чтобы спугнуть животных. Сондра подняла голову и улыбнулась. «Как хорошо, доктор Фаррар, – подумала она, – сегодня ты у меня поспишь, а то я привяжу тебя к кровати!»
Бедный Дерри! Он мчался то туда, то сюда, доставляя лекарства в отдаленные поселения, страдавшие от засухи, помогая правительственным силам проводить дезинфекцию в районах, охваченных малярией, и почти не находил свободной минуты для себя. «На Сейшельских островах времени для отдыха будет предостаточно», – не раз заверял он Сондру. Там, на островах Индийского океана, они вместе собирались провести первый настоящий отпуск.
Она от кого-то слышала, что спустя некоторое время мужья и жены устают друг от друга, становятся скучными и самодовольными. Медовый месяц кончается, и начинается жизнь, когда супругам приходится терпеть друг друга. С ней и Дерри такого никогда не случится! Они женаты уже более одиннадцати лет, а он волнует ее так же, как много лет назад.
Она побежала встречать его по пыльной посадочной полосе. Дерри держал сумку с почтой и мешочки с сахаром.
Когда оба, взявшись за руки, шли к территории миссии, Сондра заметила, что он хромает сильнее прежнего.
– Что новенького, доктор Фаррар? – спросил он, прижимая жену к себе.
– Ничего особенного, доктор Фаррар.
Сондра едва сдерживалась. Она хранила секрет, самый замечательный секрет, и ей очень не терпелось открыть его. Но не сейчас, а только после того, как он смоет красную пыль и разомнет свои косточки в горячей ванне.
– Папа! Папа!
Из школы вприпрыжку выбежал малыш, точная копия Дерри. Пятилетний Родди был так похож на отца, что любому было ясно, как мальчик будет выглядеть взрослым. Он унаследовал все, за исключением янтарных глаз – они достались ему в наследство от матери.
Дерри подхватил сына на руки. Сондра прижала руки к животу. Это был ее секрет: скоро им придется делить свою любовь со вторым ребенком.
– Пойдем, Родди, – сказала она, избавляя мужа от визжавшего ребенка. – Папе надо отдохнуть.
Родди скакал впереди родителей, из-под коротких штанов цвета хаки сверкали грязные ножки.
– Нжангу говорит, что сегодня у нас будет чай с джемом! Он говорит, что украл его у противного старика Гупты Сингха!
Сондра бросила на него сердитый взгляд, но мальчик уже побежал сообщить о приезде отца.
– Думаю, Нжангу надо следить за тем, что он говорит в присутствии детей, – посетовала она.
Дерри пожал плечами. С этим ничего нельзя было поделать. Предубежденность к индийцам глубоко укоренилась в сознании кенийцев. Гупта Сингх был владельцем торгового поста, с которым миссия имела дело. Это был старый индиец, который предпочел остаться в Кении, когда тысячи его соотечественников бежали назад в Индию после захвата власти Кенияттой. Сингх был злейшим врагом Нжангу. «Индийцы размножаются как кролики, – часто говаривали старики из племени кикуйю. – И они могут питаться одним запахом промасленных тряпок!»
В последнее время Сондра тревожилась все больше: Родди перенимал от Нжангу немало плохого и научился от местных детей вести себя как дикарь. Когда она рассказала Дерри о своем беспокойстве и спросила, хорошо ли они поступают, растя своего сына в таком месте, тот возразил: «Видишь, я вырос в Африке, и это мне нисколько не навредило».
Сондра надеялась, что время, которое они проведут на Сейшельских островах, пойдет сыну на пользу. Да к тому же сестричка или братик обычно вселяют в старшего ребенка чувство ответственности.
Сондра думала о том, когда сообщить эту новость Дерри. Сегодня вечером, после ужина.
В мире, где жирафы, слоны и львы гуляют за домом, нет ничего удивительного, если малыш увлекается охотой на обычного грызуна. Как раз сейчас Родди и Зебедиа, сын Каманте, вооружившись палками и воображением, преследовали одного грызуна.
Разница в возрасте между двумя мальчиками составляла один месяц, но это было важно. Поскольку Родди был старше, ему и надлежало изложить план охоты. Они крались за церковью, вытаптывая клочок земли Элси Сандерс, засаженный клубникой. Как и их отцы, мальчики были, словно братья. Как Дерри и Каманте одно время были неразлучны, так Родди и Зебедиа проводили все свободное время вместе, а поскольку первый родился на месяц раньше и был чуточку выше ростом, он всегда и играл роль вожака.
– Зеб, иди вон туда, – шепнул он другу, указывая палкой. – Грызун спрятался под кустом. Выгони его оттуда, а я огрею его по башке!
Зеб выполнил приказ, считая, что играет очень важную роль в охоте.
Взрослые расположились в общей комнате и слушали новости, которые Дерри привез им из Найроби, читали долгожданные письма, пили чай. В Найроби Дерри зашел в бюро путешествий и забрал билеты для предстоящей на следующей неделе поездки. Сейчас он передал преподобному Сандерсу копию маршрута их вояжа.
– Мы вернемся через две недели. Лечебница будет находиться в надежных руках. Доктор Бартлетт обладает необходимой квалификацией и за время нашего отсутствия позаботится обо всем…
Теплый воздух пронзил крик. Все головы повернулись к открытым окнам. Дерри вскочил первым. Когда все устремились к двери, новые крики нарушили спокойствие дня. Пронзительные детские крики, полные ужаса.
Родди ковылял по территории миссии и размахивал руками.
– Оно схватило Зеба! – кричал он. – Оно схватило Зеба!
Дерри побежал в ту сторону, куда указывал сын. Сондра опустилась на колени и схватила Родди за хрупкие плечи.
– Родди, что ты говоришь? Что произошло?
Лицо мальчика побелело, глаза были похожи на две черные дырки.
– Чудовище! Оно схватило Зеба! Оно убило его!
Каманте, напуганный криками, побежал вслед за Дерри, его молодая жена застыла от ужаса в дверях своей хижины.
К тому времени, когда собралась небольшая толпа людей, из-за церкви появился Дерри с рыдающим Зебедией на руках.
Сондра подбежала к нему:
– Что произошло?
– Его укусила крыса.
Сондра взяла в руки черное круглое личико и увидела несколько крохотных красных ранок, из которых сочилась тонкими струйками кровь.
– Ничего, Зеб, – вполголоса утешала она, едва поспевая за Дерри, который нес мальчика в лечебницу. – Все будет хорошо. Ты просто испугался.
Как только мальчика уложили на стол, Сондра тут же приступила к дезинфекции ран. У нее дрожали руки. Больше не было сказано ни слова, но она знала, о чем думает Дерри. Бешенство.
К тому времени, когда Дерри достал медицинскую сумку и наполнил шприц, Каманте уже стоял рядом с сыном, держал его маленькие ручки и ласково утешал на суахили.
Дерри в уме произвел быстрый расчет: полмиллиграмма сыворотки эмбриона утки на килограмм веса мальчика. Сначала надо пропитать кожу вокруг и под укусами, затем дать начальную дозу, предваряющую лечение от бешенства. При множественных укусах головы и лица, особенно у детей, время играло решающую роль.
Когда процедура была закончена и сестра перевязывала бинтами голову Зебедии, Дерри взял Сондру за руку и вывел из помещения.
– У нас не хватает сыворотки, – тихо сказал он. – Я свяжусь с Вои и узнаю, нет ли у них сыворотки.
Застыв на месте, она смотрела, как Дерри уходит. Затем обернулась и заглянула через дверь. Теперь Зебедиа немного успокоился, боль прошла, остался лишь испуг. Видно, мальчики загнали крысу в угол, и та укусила Зебедию. Поскольку нельзя было исключить вероятность, что крыса страдала бешенством, Зебедии теперь предстояло сделать серию из двадцати трех инъекций.
Выйдя из лечебницы, она застала Родди, который робко стоял под фиговым деревом и ковырял землю пальцами ноги. Взглянув на его жалкий вид и виноватое выражение лица, Сондра догадалась, что именно он был зачинщиком охоты на крысу.
Сондра присела перед ним на корточки и вытерла ему слезы.
– Родди, Зеб поправится. Ты не должен чувствовать себя виноватым. Пусть это будет тебе уроком, верно?
– Да, мам.
– А теперь пойдем навестим Зеба и пообещаем оставить ему немного джема, – она обняла Роди. – А затем подумаем, какой красивый подарок привезти ему с Сейшельских островов.
При этих словах пятилетний Родди просветлел и, ухватившись за руку матери, дал ей не одно обещание стать хорошим мальчиком.
Сондра нашла Дерри в общей комнате как раз в тот момент, когда он отключил радиосвязь.
– Все зря, – устало сказал он. – У них нет сыворотки.
– Тогда свяжись с Найроби. Пусть они пришлют сыворотку.
– Я нашел другой выход. Я отправлюсь туда сам.
– Но они ведь могут прислать сыворотку!
– Не думаю, что они успеют вовремя.
Сондра нехотя кивнула головой в знак согласия. У них часто бывали нестыковки с поставками медикаментов. Либо присылали не то лекарство, либо его забывали под палящим солнцем, либо оно приходило слишком поздно. Сондра видела, что Дерри тревожат тяжелые думы: ведь Зебедиа сын его лучшего друга, и мальчик ему не менее дорог, чем собственный.
– Сондра, утром мы должны начать серию уколов. Я отправляюсь сейчас.
– Пусть один из водителей отвезет тебя.
– В таком случае я доберусь до Найроби, когда все уже будут крепко спать. Я полечу на самолете.
– Дерри, надо отдохнуть.
Он улыбнулся и погладил ее по руке:
– Это ненадолго. Я вернусь к ужину.
Несмотря на недостаток времени, Дерри тщательно проверил самолет и заправил его горючим. Он уже собирался взлететь, когда Сондра появилась на взлетной полосе.
– Как он? – спросил Дерри, беря дорожную куртку, которую она принесла.
– Уснул. Я дала ему успокаивающее. Дерри, надеюсь, что вакцина не понадобится.
Дерри крепко обнял Сондру:
– Подогрей для меня ужин.
– Я боюсь за тебя, Дерри. Ты слишком много работаешь.
– Зато подумай, как я отдохну на Сейшелах!
Сондра отошла и прикрыла рукой глаза, Когда пропеллеры начали вращаться и самолет покатился. Дерри повел его к концу взлетной полосы, занял стартовое положение, помахал Сондре и прибавил скорость.
Подпрыгивая и грохоча, самолет устремился вперед. Сондра махала обеими руками, когда «Сесна» набирала скорость. Когда самолет разогнался до семидесяти миль в час, Дерри потянул назад ручку управления.
Сондра заметила эту тень раньше него – черный комок, глубокий сон которого прервал приближавшийся самолет. Существо вскочило на все четыре лапы. Сондра увидела, что левое шасси задело гиену и отбросило животное. Она видела, что самолет страшно накренился, потеряв равновесие, видела, как левое крыло опустилось и задело землю, самолет сделал сумасшедший поворот, а спустя мгновение врезался в землю и вспыхнул.
Сондра в ужасе застыла, затем бросилась к самолету.
– Дерри! – пронзительно закричала она. – Дерри!!!
31
Арни невольно поймал себя на том, что снова ищет ее взглядом. Ему этого не хотелось, но он не мог ничего с собой поделать. Он искал молодую женщину, которая последние несколько недель все время пристально глядела на него.
Все началось довольно невинно. Когда каждое утро садишься на один и тот же паром, начинаешь узнавать постоянных попутчиков, которым каждый день машешь рукой, с которыми обмениваешься мнениями о погоде. Их имена так и остаются тайной, но не беда.
Эта женщина ничем не отличалась от всех других: около полугода назад она начала переправляться в Сиэтл на пароме – вместе со всеми спускалась по трапу, занимала место в отсеке для курящих и во время тридцатиминутного плавания через узкий залив читала «Пост Ителлидженсер». Тогда Арни не обращал на нее внимания, поскольку, подобно другим пассажирам, был занят мыслями о предстоящем дне, перебирал в памяти свой деловой график, отмечал клиентов, с которыми намечались встречи, думал, как поступить с налоговым аудитом Стена Фергюсона, пока однажды не почувствовал, что она пристально разглядывает его. Что ж, возможно, что он сам дал ей повод, когда отсутствующим взглядом смотрел в ее сторону. Все напоминало глупую игру, когда совершенно незнакомые люди поглядывают друг на друга: один посмотрел без всякой причины или отсутствующим взглядом, а второй это заметил. Очень скоро оба украдкой поглядывают друг на друга.
Так продолжалось уже несколько недель, и с тех пор они не прекращали эту игру ни утром, ни вечером.
Любопытство Арни росло. Кто она? Чем занимается в Сиэтле? Он решил, что женщина, должно быть, секретарша или работает в каком-то учреждении, потому что всегда аккуратно одевалась и не носила неуклюжей «нацеленной на успех» одежды, смотревшейся ужасно вульгарно на женщинах-администраторах, которые пользовались этим паромом. Живет ли она на острове Бейнбридж или едет из Сукуомиша либо Китсапа? По ее внешнему виду можно было предположить, что женщина живет в резервации тех мест. Большинство индейцев, пользовавшихся паромом, жили там.
А она была красива. Чудесное круглое лицо, подобное полной медно-красной луне, обрамленное длинными черными волосами. Как ни удивительно, это лицо было и наивным, и экзотическим. На вид он дал ей двадцать пять или двадцать шесть лет. Она была миниатюрна, изящно сложена и застенчива, но Арни подозревал, что девушка эта не робкого десятка. В больших светлых подернутых влагой глазах, обрамленных густыми черными ресницами, что-то пробивалось сквозь застенчивость, что-то такое, что и заставляло думать: она самоуверенна и храбра.
И вот в это бесподобное утро на северо-западе Тихого океана, когда оранжево-розовое солнце выплывало из пелены тумана у края залива и вода окрасилась в темно-синий цвет, а далекая линия горизонта светилась искрящимися огоньками, в это раннее утро, когда дышалось легко и впереди маячили новые возможности, Арни Рот выбрался из своего микроавтобуса и снова поймал себя на том, что наблюдает за индианкой.
Арни взглянул на часы. Время все больше занимало его мысли, и он знал это. Отмечать, сколько лет прожито, – одно дело, но считать прожитые дни и часы, просыпаться, думая, как быстро летят минуты, вставать с мыслью: «Мы проводим во сне одну треть своей жизни» – это уже означает, что беда не за горами. С каких пор он помешался на времени? В последний день рождения, когда ему исполнилось сорок, восемь и когда он, задувая свечи, увидел в тумане грядущего большую пятерку с нулем – возраст, до которого осталось каких-то два года.
«Мне стукнет пятьдесят, а что замечательного произошло в моей жизни? На что растрачена моя юность?»
Арни Рот начинал думать, что он родился уже взрослым человеком. Оглядываясь назад, он вспомнил ничем не примечательное детство в Тарзане. Маленький тихий мальчик рос в совершенно непримечательной среде; спокойно, почти тоскливо прошел этап половой зрелости и отрочества – не было ни угрей, ни эротических снов, – затем был колледж и (хочется зевнуть) школа бухучета, серая жизнь с редкими взлетами и скучной чередой дней. Из него получился самый заурядный парень, проводящий заурядную жизнь за своим калькулятором. Затем в эту жизнь вошла Рут Шапиро и все изменила.
В течение совсем короткого времени Арни познал возбуждение, вкус необычного, пока встречался с Рут, спал с ней. Она была такой откровенной, страшно либеральной, собиралась стать врачом – и какое-то время Арни думал, что его серая жизнь изменится навсегда. Но оказалось, что этому не бывать. После того как он женился, взял ссуду и занялся пеленками, его прежде спокойная жизнь холостяка вошла в весьма предсказуемое русло.
Вот и голубое «вольво». Вернувшись к действительности, Арни захлопнул дверцу, запер ее, и, взяв портфель, направился к причалу парома.
Толпа росла, собирались все, кто переправлялся из Бейнбриджа в Сиэтл, и ждали, когда их поведут по трапу на паром. Пристроившись в первых рядах толпившихся людей, Арни чувствовал ее позади себя: она не рвалась вперед. Арни представлял хорошенькое личико, окруженное, словно нимбом, повязанным на голове платком. Он едва сдерживался – так хотелось обернуться и отыскать ее.
Паром дал гудок. «Паром пукнул», – говаривали все. Один короткий гудок означал, что паром вот-вот отчалит, более долгий – что он уже отчалил и опоздал тот, кто в этот момент бежал вниз по трапу. Перемены ради Арни остался на палубе, в это утро у него не было желания сидеть в обществе «белых воротничков», у которых сползали носки, или с теми, кто держали в руках корзинки «Джо» с обедами и вытянули ноги на сиденьях. В это прекрасное свежее утро паром оставлял серебристую полосу на гладкой, как стекло, воде. Арни очень хотелось взглянуть на горы, резко выделявшиеся на горизонте, Олимпийские горы и Каскады, которые вчерашний шторм припорошил новым слоем снега.
Сегодня паром то дергался, то качался, словно плавание происходило во время штормового прилива, а ведь вода была совсем спокойной. Похоже, снова что-то случилось с двигателями. Арни поежился от холода, но не собирался входить в закрытое помещение. Она была там, и ее большие глаза устремятся к нему, словно два дрожащих мотылька.
Его мысли вернулись к Рут. По правде говоря, он в последнее время много думал о ней, возможно, потому что девушка на пароме все время вторгалась в его мысли. Всякий раз, когда Арни думал об этой загадочной молодой женщине (сейчас он импульсивно повернулся и увидел, что та смотрит на него сквозь затуманенное морем стекло, и отвернулся), он старался вытеснить ее мыслями о своей жене.
«Рути, Рути, куда мы идем? Разве мы этого хотели? Таково ли было наше намерение тринадцать лет назад? Разве мы женились ради того, чтобы вести однообразную и скучную жизнь?» Она в этом не виновата, Арни ни в чем не винил Рут. В том, что семейная жизнь стала монотонной, виноваты они оба. Он не мог решительно утверждать, что их жизнь стала монотонной. Скорее, слишком непредсказуемой – вызовы во время просмотра кинофильма, во время ужина в ресторане или на вечеринке. Возвращаясь домой, он не знал, найдет ли там жену и не придется ли ему нянчить девочек. Было время, когда они часто ссорились из-за этого. Арни негодовал из-за рубашек без пуговиц, подгоревших ужинов и прерванных вечеров. Но он скоро понял, что ссоры не помогут, ничто не изменится, и в какой-то момент сдался, найдя приятное успокоение в смирении.
Даже интимная жизнь его не тревожила. С рождения Лии семь лет назад, когда оба согласились, что детей больше не будет (это было осторожное, неопределенное согласие), интимная жизнь Арни и Рут постепенно угасала и сейчас почти прекратилась. Арни никогда не настаивал на сексуальной близости. Она иногда пробуждалась то случайно, то когда изредка у кого-то появлялось желание. Это была удобная сексуальная жизнь давно женатой пары, и Арни подозревал, что так оно бывает с большинством семейных пар после стольких лет совместной жизни.
Арни осторожно повернул голову и оглянулся через плечо. Она читала свою газету и курила. Все индейцы курили. Когда она подняла голову, он тут же отвел взгляд. Она замужем? Может, у нее есть дружок, много дружков?
Арни Рот, такой кризис наступает, когда прожита половина жизни. Все ясно как день. Так бывает, когда мужчина начинает считать волосы на голове, застегивает ремень под округлившимся брюшком и высматривает молоденьких женщин на пароме…
«Куда она ходит каждый вечер? Она все время ездит на “вольво” и раньше всех уезжает со стоянки…»
Девочки взрослеют так быстро, что это тревожит. Не успеешь оглянуться, как дети навсегда покинут дом, и тогда они с Рут впервые за свою совместную жизнь останутся одни.
«О боже, неужели я страшусь этого?»
Порыв ветра коснулся холодного лица Арни, и он подумал, что пора войти в каюту. Когда он открыл двери, его обдал спертый, пропитанный табачным дымом воздух. Арни силой воли заставил себя не смотреть в ее сторону.
Он устроился на сиденье и сосредоточился на приятном. В конце недели дома будут отмечать день рождения Рут, а он все еще не купил подарок. Сегодня во время обеденного перерыва самая пора присмотреть его. Для этого подойдет рынок на Пайк-стрит. Надо купить нечто особенное. Как-никак Рут стукнет сорок. Неужели женщины также испытывают кризис, когда позади остается половина жизни? Или же им вместо этого приходится справляться с проблемами климакса? Женщина ничего не может поделать с ними, но мужчина, в сорок восемь лет заглядывающийся на индейских девушек, ставит себя в глупое положение.
Потолок из панелей грохотал, когда паром обогнул последний мыс и вошел в Игл-Харбор. Раздался долгий гудок, за ним последовали два коротких, означавших, что паром прибыл. Все тут же встали с мест и начали потягиваться. Арни посмотрел на нее. Их взгляды встретились.
Оба тут же отвели глаза.
– Миссис Ливингстоун, вся проблема заключается в вашем муже. Его сперма обладает слишком низким потенциалом.
Женщина, сидевшая на плетеном диване в кабинете Рут, начала заламывать руки.
– Доктор, ему такой ответ не понравится. Он… очень горд.
Рут склонилась над медицинской картой женщины, чтобы скрыть недовольное выражение лица. Мужчины! Они всегда готовы винить жену в том, что у той нет детей, хотя в 40 процентах случаев виноваты они сами. Мужья либо сердито глядят на жен, либо жалеют их, либо снисходительно гладят их по головке, но стоит только намекнуть, что причину надо искать в них, как они тут же поднимают шум.
– Миссис Ливингстоун, ваши трубы чисты, овуляция у вас происходит регулярно, слизь не слишком кислая и не содержит антител к сперме. Собственно говоря, вы относитесь к тем женщинам, которые легко беременеют. Если хотите, я вместо вас объясню это вашему мужу.
Женщина побледнела. Обратиться к доктору Шапиро ей было отнюдь не легко, а взять у Фрэнка сперму на анализ – почти невозможно: «Чего ради она сомневается в моей потенции? Это ведь ты не способна забеременеть!» А теперь сообщить ему такое…
– Подумайте об этом, миссис Ливингстоун, – сказала Рут, закрывая карту. – Если вы считаете, что так будет легче, я могу порекомендовать вашему мужу специалиста-мужчину…
– Это можно вылечить? Для Фрэнка можно что-нибудь сделать?
Рут скрестила руки на столе:
– Миссис Ливингстоун, к сожалению, сам факт, что мужчины могут быть виноваты в бесплодии семейной пары, признан совсем недавно, и поэтому медицина еще не успела найти для них столь же действенных средств лечения, как для женщин. Может быть, у вашего мужа гормональная недостаточность. В таком случае найдутся лекарства, поднимающие потенциал спермы. Не исключена также возможность расширения вен семенного канатика: наличие варикозной вены на семенном канатике может понизить потенциал спермы и вдобавок уменьшить ее мобильность. В большинстве случаев это удается исправить хирургическим путем…
Через пятнадцать минут Рут, приняв последнего пациента, снова осталась одна в своем кабинете. Перед ней лежала куча бумаг, требующих внимания. Вчера она сидела допоздна за последней кучей писем для рубрики «Спросите доктора Рут» и отобрала из них четыре самых типичных. Иногда она получала письма «с приветом», однажды даже непристойное послание, да еще несколько не имеющих отношения к ее рубрике (страдающий от безнадежной любви просил совет). Из остальных писем ей надо было отобрать те, которые могут быть самыми привлекательными для читателей газеты, да к тому же такие, которые можно объединить в одно «письмо» и сразу ответить на многие вопросы.
Для колонки, которая будет опубликована в понедельник, она решила выделить риски, связанные с пользованием некоторыми средствами гигиены – мылом, шампунем и дезодорантами, призывая читателей обращать внимание на ингредиенты, которые перечисляются на этикетках, но в то же время не стала упоминать определенные торговые марки. Рут часто прибегала к такому приему, когда поджимало время, – посвящала колонку одной теме, ибо так было легче провести исследование, да и писать гораздо быстрее. В последнее время этот прием ее выручал, так как казалось, что письма накапливаются быстрее, чем Рут успевала заняться ими.
Если она что-то не успеет сделать сегодня, поскольку сегодня собиралась ее группа поддержки, завтра будет возможность все закончить. Хотя нет, завтра ведь у нее день рождения. Ну тогда, возможно, в воскресенье, если Арни несколько часов погуляет с девчонками…
Когда зазвонил телефон, Рут нахмурилась. Она велела секретарше в приемной беспокоить ее только в чрезвычайном случае.
– Да? – произнесла она в трубке.
– Извините, доктор, по первой линии звонит ваша сестра.
Рут нахмурилась: за восемь лет частной практики сестра ни разу не позвонила ей на работу. Что случилось? Рут нажала соседнюю кнопку и услышала тихий плач на другом конце провода.
– Джуди, что стряслось?
– Это папа. Сердце. Час назад.
Руки и ноги Рут окаменели.
– Где он? В какой больнице? Кто-нибудь остался с мамой?
– Его поместили в кардиологическое отделение. Мама с ним, Сэмюэль тоже. Рут, он не приходит в сознание!
– Успокой маму. Уложи ее спать, если сможешь, и попроси Сэмюэля поухаживать за ней. Я скоро буду у вас.
Арни любил рынок на Пайк-стрит. Всякий раз, приходя сюда, а это случалось нечасто, он неторопливо прогуливался среди небольших магазинчиков, заходил в кафе «Афинянин», втискивался в крохотную кабинку рядом с окном, чтобы можно было смотреть на залив, и ел питу, фаршированную мясом барашка и рисом. Хотя сегодня времени для посещения «Афинянина» оставалось в обрез, он все же не стал бегать вверх и вниз по лестницам, по многолюдным проходам, дворам, где множество «художественного» люда торговало свечами, стегаными одеялами и гравюрами. Все здесь напоминало ему фермерский рынок Лос-Анджелеса, только этот был покрупнее, и, поскольку находился всего в одном квартале от прибрежной части города, в нем царила почти морская атмосфера.
Что же купить Рут на день рождения? Она не любила чисто декоративные вещи вроде пластиковых растений и безделушек. У любого предмета должно быть свое предназначение, иначе ему не место в доме. Ну это не проблема. Большинство этих изделий ремесленного производства служили какой-нибудь полезной цели, вроде юбок из батика или плетеных подставок для растений. Однако после получасовых хождений Арни все начало казаться однообразным. Он хотел найти нечто единственное в своем роде. Практичное, но уникальное.
Арни уже был готов бросить поиски и вернуться на работу, как очутился перед художественной галереей. Собственно, его внимание привлекла выставленная на витрине картина, написанная масляными красками – поразительно яркий портрет старого индейского вождя, в котором мастерски решена игра света и тени, рождающая определенное настроение. Практичной эту вещь не назовешь, но она захватывала дух. Арни наклонился и взглянул на цену. Тысяча двести долларов. Он отвернулся и начал разглядывать другие вещи. Еще одна картина, написанная маслом, поразительный орел, вырезанный из дерева, киты из песчаника, безделушки из слоновой кости, индейские одеяла ручной работы. Арни не знал, как Рут относится к искусству коренных американцев. Неплохо бы зайти внутрь.
Арни сразу заметил, что эту галерею не с чем сравнить: здесь было выставлено очень мало объектов, но все они освещались сдержанно и со вкусом. Знакомство с первыми несколькими ценниками подтвердило его подозрения: это место ему не по карману.
Он уже хотел было направиться к выходу, как с дальнего конца галереи прозвучал голос.
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
Арни обернулся. «Я буду вежлив. Взгляну на несколько вещей и скажу ей, что мне надо подумать».
Он застыл. Это была та самая девушка.
Если эта встреча удивила девушку не меньше, чем его, то она и бровью не повела. Она даже не подала виду, что узнала его.
– Вы ищете что-то конкретное?
О боже, какой у нее чудесный голос. А как она ходит! Плавно скользя по толстому ковру, она остановилась в трех дюймах от него, так что он видел ее крупным планом, мог рассмотреть каждую линию ее тела. А что это за аромат, который она источает?
– Да, – промямлил он. Арни пришлось откашляться. – Подарок. Я ищу подарок.
– Понимаю. – Она изящно скрестила руки на груди. – Подарок коллекционеру?
– Хм, нет. Просто кому-то, чей… день рождения приближается, и я…
Арни не мог заставить себя произнести слово «жена».
Девушка чуть повернулась и указала тонкой шоколадного цвета рукой.
– Большая часть предметов в нашей галерее сделана руками местных художников. Некоторые из них очень известны и признаны во всем мире. У нас также имеется несколько старинных вещей. Например, если вам по вкусу деревянная резьба в стиле племени квакиутл, то у нас найдется несколько изящных работ Вилли Сивида. – Она начала медленно удаляться от него, указывая сначала на картину, затем – на куклу в виде духа предков. – Может быть, вас больше интересует не отдельный художник, а конкретное племя. Или же вы предпочитаете определенный регион. Мы располагаем изделиями не только индейских мастеров Северо-Западного побережья. У нас также имеются несколько изящных образцов искусства пуэбло и жителей Великих равнин.
Девушка обернулась, и Арни почувствовал, как у него от воротника до линии волос все пылает. Он не расслышал ни единого ее слова и только смотрел, как при ходьбе ее прямые длинные волосы цвета воронова крыла развеваются, словно занавески.
– Видите ли, – он смущенно усмехнулся, – знаю, это покажется странным, но подарок должен быть практичным. Понимаете, он должен не только украшать жилище, но и иметь практическое применение.
Похоже, она не нашла в его словах ничего глупого.
– У нас есть красивые одеяла племени навахо. И корзинки ручной работы.
Она сделала несколько шагов вправо и опустила свою изящную руку на изумительное керамическое изделие, которое элегантно возвышалось на высоком белом пьедестале.
