Текст книги "За пеленой надежды"

Автор книги: Барбара Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Мики напряглась. Весь вечер ей казалось, что Гаррисон ведет себя отстраненно, немного чопорно, чего она раньше за ним не замечала. Однако теперь, глядя в его серые глаза, которые смотрели так серьезно, она поняла, что ей не почудилось: Гаррисон сегодня был другим.

– Мики, – наконец заговорил он, нежно кладя ладони на ее обнаженные руки, – я должен кое-что сказать.

Подул ветер, жаркий и влажный. Надвигался шторм.

– Я уже некоторое время думаю, как это сказать, как найти подходящее время и слова. Мики, мне это сделать нелегко. Я хочу, чтобы ты поняла меня.

Ветер трепал ветви и листья деревьев. Тяжелые цветы начали падать на землю. Мики смотрела на него и ждала.

– Когда жена покинула меня, почти восемнадцать лет назад, – тихо сказал он, – для меня это стало самой большой утратой. Она была намного моложе меня. Когда мы поженились, ей было двадцать, мне – сорок. И я подумал, что она счастлива в Пукула-Хау. Я думал, что ей нравится наша совместная жизнь на этом острове. Я не догадывался, что она считала это место тюрьмой, а меня – своим тюремщиком.

Вдруг налетел порыв ветра, листья пальметто захлопали.

– После рождения Джейсона у нее начались перепады настроения, она стала беспокойной. Мне приходилось работать на плантации, и я думал, что она нашла себя в заботе о нашем первенце. Но я ошибался. Однажды, вернувшись домой, я нашел записку. Ей от меня ничего не надо, кроме собственной свободы. Она сбежала вместе с парнем с этого острова. Только спустя два года я подал на развод. Я все время надеялся, что она вернется.

Гаррисон крепче сжал плечи Мики.

– Когда Джейсону исполнилось шесть лет, я нанял частного детектива, чтобы тот разыскал ее. Она снова вышла замуж и скиталась по Соединенным Штатам. Тогда я потерял ее след и больше ни на что не надеялся. Мы с Джейсоном постепенно наладили свою жизнь.

Голос Гаррисона оборвался. Его красивое лицо исказила гримаса боли. Мики сжала его руку.

– Когда Джейсон умер, – продолжил он, – я пережил еще большую потерю. Мне это удалось с большим трудом. Я думал, что на этот раз не выдержу. И, когда я понял, что творю с собой, убивая себя горем, я вспомнил тебя, твою заботу о моем сыне и те две недели, которые мы оба провели рядом с Джейсоном.

Теперь ветер стал неистовым. Сквозь деревья донесся смех. Гостям и музыкантам пришлось покинуть террасу. Вдалеке мерцал свет. Гаррисон еще крепче сжал плечи Мики, словно боясь, как бы ветер не отнял ее у него.

– Я не могу допустить новой потери, Мики, – решительно сказал он. – Я должен знать сегодня, сейчас, какие чувства ты испытываешь ко мне, есть ли надежда, что у нас что-то получится вместе. Останешься ли ты со мной и не уйдешь ли? Если нет никакой надежды, нам лучше расстаться сейчас, пока у меня еще хватит сил на это.

Не успела она ответить, как ветер оторвал ветвь пальмы и швырнул ее на землю в нескольких дюймах от того места, где они стояли. Оберегая Мики, Гаррисон обнял ее. Огромные, похожие на уши слона листья извивались в порывах жестокого ветра. Вихрь поднимал цветы и гравий. Рядом посреди деревьев раздался треск. Мики спрятала лицо на груди Гаррисона и в его крепких объятиях чувствовала себя в безопасности. Ветер пытался сбить их с ног, но Гаррисон твердо стоял на ногах. Мики прижалась к нему. На этот раз было приятно чувствовать себя уязвимой, позволить кому-то другому проявить силу и смелость. Мики десять лет надеялась только на себя, ей приходилось быть смелой, бороться, каждый день собираться с новыми силами. Но теперь Гаррисон будет ее опорой. Он станет ей поддержкой и безопасной гаванью.

Они долго стояли так в саду, Гаррисон заслонил ее от ветра, прикрыл ее своим крепким телом, а Мики прижалась к нему, обретя в нем любовь и заботу.

Упали первые капли дождя, теплого тропического дождя, и тут же туманом поднялись с глинистой земли. Наконец Мики подняла голову, прижалась к его щеке и произнесла ему на ухо:

– Гаррисон, поедем домой.

Вечеринка все еще не затихала в стенах особняка, оркестр теперь устроился в большом танцевальном зале, а окна и двери закрыли под натиском все усиливающегося ветра. Мики и Гаррисон протискивались сквозь веселую толпу, держась друг за друга, словно боялись, как бы не порвалась связующая их нить. Пробравшись к вестибюлю, оба оказались в небольшом заторе: некоторые из гостей пытались выйти со взятыми в долг зонтами, в то время как из дождя навстречу им двигался поток вновь прибывавших гостей.

Потребовалось несколько минут на вызов лимузина Гаррисона, и эти минуты тянулись бесконечно. Влюбленным не терпелось добраться до Коко-Хед, где они могли остаться наедине. Щеки Мики пылали румянцем, зеленые глаза сверкали, словно изумруды. Рука Гаррисона властно обвила ее талию с такой силой, что было понятно: больше он ее не отпустит.

Мики не могла поверить тому, что происходит: слишком невероятным, почти фантастичным все казалось! Однако все это случилось наяву: ее мечты сбывались, жизнь теперь обрела смысл.

Неужели она наконец-то обретет долгожданное семейное счастье!

Гаррисон старался ничем не выдать волнения, взял Мики под руку и повел к машине.

Влюбленные торопливо спускались по ступенькам к лимузину, дверцу которого придерживал шофер. Мики спрятала лицо от ветра и дождя, уткнувшись в плечо Гаррисона, и поэтому, грациозно скользнув в лимузин, не заметила, как из машины позади них вышел Джонатан Арчер собственной персоной, только что прибывший на бал.

Часть пятая
1980

28

Мики перестала писать, чтобы полюбоваться видом, открывавшимся с веранды, на которой она расположилась.

Ноябрь на Гавайях приходится на сезон, какого не встретишь ни в одной другой точке Земли. На острове Ланай, особенно на заросшем буйной растительностью мысе, где стоял Пукула-Хау, этот месяц был поразителен. Казалось, будто сам Бог кистью разрисовал небо фантастическими голубыми и светло-лиловыми цветами, такими яркими, что они почти ослепляли и создавали панораму, казавшуюся нереальной.

Мики впервые увидела Пукула-Хау два с половиной года назад, когда Гаррисон привез ее сюда, и потеряла дар речи. Дом представлял собой совершенной формы белый драгоценный камень в оправе из изумруда и нефрита, шедевр с белыми колоннами и слуховыми окнами. Норфолкские сосны и плачущие баньяны окружали особняк, наделяя его колоритом вечности. Особняк звали Пукула-Хау по той причине, что так семьдесят лет назад гавайцы на свой лад окрестили Батлер-Хаус.

Этим осенним утром Мики, оберегая чувствительную кожу от солнца, расположилась в тени красного жасмина у холма, с которого открывался вид на ковер, покрытый серебристо-зелеными ананасовыми полями, пальмовыми рощами, кремового цвета слоеными облаками и зелено-голубым океаном. Позади нее гора наклонно поднималась к неровной, покрытой зеленью вершине на высоте трех тысяч футов. Это был старый Ланайхейл, угасший вулкан, с вершины которого в такой день, как этот, видны соседние острова Молокай, Мауи, маленькие Кахулоу, Оаху и Большой остров.

По заведенному обычаю Мики завтракала, сидя за столом с плетеными ножками. Она пила чай «Эрл Грей», ела кружочки свежих ананасов и гренки с тонким слоем масла. На стеклянной поверхности стола лежали записи о пациентах. Они предназначались доктору Кеплеру, который заменит ее в клинике на время отсутствия.

Мики ждала, когда ее отвезут в аэропорт Ланай. Жизнь на этом острове, расположенном в шестидесяти милях от Гонолулу, не причиняла ей неудобств с тех пор, как она переехала сюда более двух лет назад. По утрам и вечерам она совершала получасовой полет на самолете Гаррисона, а если приходилось иметь дело с пациентом в критическом состоянии, то оставалась на ночь в Коко-Хед. Сегодня самолет перенесет ее в Гонолулу, откуда она полетит дальше в Сиэтл. В Сиэтл к Рут.

Мики налила в чашку немного чая и добавила ложку меда.

Через несколько часов она встретится с Рут. Все свои надежды Мики возлагала на эту встречу.

Последние два года с Гаррисоном казались почти сном – настолько они были прекрасны. Они вместе жили в этом доме и страстно любили друг друга. Множился список удачных фильмов, в которые он вложил инвестиции. Мики преуспевала в медицинской карьере. Разве можно было желать лучшего?

Она почувствовала, как душу пронизал холодок. Впервые она ощутила его почти год назад и сейчас не находила покоя. В совместной жизни, казавшейся во всех отношениях идеальной, появился один изъян: у них не было детей.

Сначала этот вопрос их не занимал. Временами они предавались то нежной, то бурной любви, свойственной новобрачным, и не задумывались о детях. Оба просто любили друг друга, ибо это было естественно и приносило огромное физическое и эмоциональное удовлетворение. Затем каждый месяц как бы невзначай возникали вопросы, и оба подтрунивали на тему «а что если» или «как было бы хорошо, если бы», после чего росли ожидания, надежды… Разочарование углублялось с каждым разом, а сама эта тема переходила от радостных предположений к неподдельной озабоченности.

В марте Мики наконец собралась с духом и спросила: «Может быть, у нас что-то не так?» И Гаррисон, почувствовав облегчение оттого, что безмолвную тревогу облекли в слова, тут же согласился, что они оба должны «разобраться в этом».

С тех пор прошло девять месяцев – сколько иронии в этом сроке, подумала Мики, – и специалист в Перл-сити воздел руки к небу: «Я не знаю, в чем дело. У вас обоих все в порядке. У вас не должно быть никаких проблем».

Вот тут Мики и вспомнила Рут.

После генетического анализа, которому ее подвергли три года назад, Рут стала уделять меньше времени акушерству и гинекологии вообще и сосредоточилась на вопросах нормализации репродуктивной функции. Поэтому Мики решила навестить старую подругу и спасительницу.

Мики взглянула на часы – пора собираться в дорогу. Гаррисон вернется с полей, чтобы отвезти ее в аэропорт.

Отложив записи о пациентах в сторону, Мики взяла один из образцов рождественских открыток, которые она ранее просматривала. Такую открытку отправят рабочим плантации: ее вложат в конверт с деньгами, на котором под изображением Санта-Клауса, спешащего на доске для серфинга с мешком на плечах, будет написано: «С Новым годом!» – так в воображении гавайцев выглядело это событие.

«Представляю, как в этом году взбесится Гаррисон», – Мики нечаянно услышала, как эти слова произнесла их знакомая на одной вечеринке. Обрадовавшись, что Мики Лонг стала его женой, Гаррисон Батлер уже второй декабрь вкладывал в конверты рабочим премию в тройном размере, истощая и без того скудные финансовые ресурсы компании «Ананасы Батлера». «Если дело и дальше так пойдет, – язвительно говорила та дама, – новая жена Гаррисона приведет компанию к гибели». Это было близко к истине: «Ананасы Батлера» из-за превышения предложения над мировым спросом уже не процветала так, как в прежние дни. Следуя примеру Доула, Гаррисон сократил площадь под ананасы и занялся выращиванием других культур.

– Мадам, – раздался тихий голос. Это пришла Апикалия, филиппинка-домоправительница, чья мать давно приехала в Пукула-Хау как «невеста по фотографии» для одного из работников. – Мистер Батлер велел передать, что он уже здесь.

– Спасибо, Апикалия. Сейчас иду.

– Извините за беспорядок, – сказал Арни, заходя в дом вслед за Мики с ее чемоданами в руках. – До отъезда в аэропорт я не успел прибраться. Раз в неделю к нам приходит уборщица, но при таком количестве народа порядок держится недолго!

Мики оглядела гостиную загородного дома. Два не гармонирующих друг с другом дивана, зеленое мягкое кресло и оранжевая раскладушка, заваленные детскими книгами и куклами, были расположены вокруг камина, рядом с которым дремали две кошки. Арни повел ее в просторную захламленную кухню, где повсюду валялись коробки от печенья «Трискет», детское одеяльце застряло под стулом и миска с чем-то непонятным стояла в открытой микроволновке.

– Я приготовлю кофе, – сказал он, убирая со стула, чтобы Мики могла присесть. – Я знаю, вы не привыкли к такому холоду!

Мики рассмеялась:

– Пожалуй, я останусь в пальто, пока не оттают мои косточки!

Арни зачерпнул кофейных бобов и отправил их в кофемолку. Та тут же зажужжала.

Он не знал, на чем остановить взгляд. Прошло много времени. Мики была для него почти чужой. Арни не смог поехать на ее свадьбу вместе с Рут, но был наслышан о том, как богата подруга жены, и теперь, видя ее сидящей за покрытым хлебными крошками столом, вдруг постеснялся царившего в доме беспорядка.

Пока кофе настаивался, Арни подсел к Мики за стол.

– Старшие девочки в школе. Младшие – наверху, с миссис Колодни, приходящей няней. – Он нервно откашлялся. – Рут очень извиняется за то, что не смогла встретить вас в аэропорту. Она в больнице – принимает тяжелые роды.

Мики задержала взгляд на Арни Роте и заметила, как тот нервно теребит справочник для скаутов, лежавший на столе. Это был складный, плотный мужчина с редеющей шевелюрой, толстыми бифокальными очками и робкой улыбкой. Спокойный мужчина в коричневом костюме и коричневом галстуке, в белой рубашке, застегнутой на все пуговицы, и с пластическим протектором на кармане, заполненном ручками и карандашами. Мики по-настоящему не знала его, не видела его со времен учебы в медицинском колледже, когда Арни встречался с Рут. Рут редко упоминала его в своих записках, которые прилагала к рождественским открыткам. Сейчас Арни был руководителем скаутов, стал членом организации «Больших братьев» и вел активную работу в лагере для мальчиков.

– Мики, я рад, что вы приехали, – тихо сказал он, наливая кофе в две большие кружки. – Рут будет очень приятно. У нее здесь мало друзей, она так занята…

Снова воцарилось молчание, которое несколько минут спустя нарушил шум открывшейся входной двери. Вместе со свежим осенним воздухом в дом влетела стайка девочек со щеками цвета хурмы, выбивающимися из-под вязаных шапочек прядями волос, в двухцветных полуботинках. Вслед за ними влетели оранжевые и золотистые листья. Пальто и свитера полетели в шкаф, книги шлепнулись на сервант, ботинки забегали туда-сюда по обшарпанному коричневому коврику.

Девочки застыли в дверях кухни, словно их собирались фотографировать. Те, что пониже ростом, стояли впереди, повыше – позади: семилетние Наоми и Мириам, восьмилетняя Рейчел и восемнадцатилетняя Бет. Все уставились на гостью, сидевшую за кухонным столом.

– Идите сюда, девочки, – сказал Арни. – Будьте вежливы. Поздоровайтесь с тетей Мики.

«Боже милостивый, – подумала она немного встревоженно, – каждая из них вызывает у меня страх».

– Привет, тетя Мики! – в один голос произнесли двойняжки.

Мики неуверенно раскрыла руки и испугалась неожиданной реакции: две теплые малышки, пахнувшие шерстью и карандашами, бросились к ней и увлажнили ей щеки поцелуями.

– Правда, что ты будешь жить с нами? – спросила Рейчел, подойдя ближе, чтобы лучше разглядеть тетю Мики.

– Совсем недолго.

– Мы поделим ванную, – с гордостью заявила Бет. – Я освободила для тебя целую полку и вешалку для полотенец.

Мики смеялась, когда входная дверь снова открылась и вместе с порывами ноябрьского ветра вошла та единственная, которую она ждала.

– Рут, – произнесла она, вставая.

Сквозь закрытые двери сюда проникал приглушенный визг и скрип пружин кроватей. Изредка слышался хлопок, когда брошенная подушка находила свою цель.

– Девочки скоро успокоятся, – сказала Рут. – Они страшно взволнованы. – Она пересекла спальню и устроилась на изогнутом стуле у окна. – Бет уж точно обожает тебя. Видишь ли, она сейчас переживает тот период, когда голова полна теледивами, и клянется, что ты выглядишь прямо как Грейс Келли.

Мики покачала головой и начала вытаскивать из своего чемодана аккуратные кучки атласного и кружевного белья. Что это был за вечер! Несмотря на шум и гам, оказалось, что в доме Ротов царит удивительный порядок: все поднялись наверх, забрав с собой школьные учебники, надели длинные штаны и свитера, затем собрались у камина на чай с печеньем. Затем наступила очередь привычных хлопот: двойняшки кормили домашних животных, Рейчел накрывала на стол и водрузила посреди него орнаментальную вазу из тыквы и початков пестрой кукурузы, Бет чистила овощи и нарезала их кубиками. Рут провела час наверху у телефона, а Арни устроился внизу у телевизора посмотреть программу новостей. В это время Мики оказалась во власти самой маленькой части племени – Сары, Лии и Фиги – малышки Бет.

За ужином не прекращались разговоры, руки тянулись поверх тарелок, то и дело опрокидывался стакан с молоком, дети пинались ногами под столом. Затем мыли и сушили посуду, подметали пол, малышей купали и устраивали у камина, животных впускали и выпускали, хныкали над домашними заданиями, щелкали кнопками телевизора. Рут снова разговаривала по телефону, Арни спрятался за газетой и углубился в страницу спорта. А Мики снова оказалась в центре внимания стайки настойчивых маленьких девочек.

Сейчас, когда она под пристальным взглядом Рут, сидевшей у окна, разбирала свои чемоданы, дом наконец-то стал затихать. Арни внизу смотрел последние новости, и девочки никак не хотели ложиться спать.

– Скоро они уснут, – пообещала Рут. – Они дошли до полного изнеможения.

Перекладывая сложенную одежду из чемодана в освобожденный комод, Мики сравнивала этот дом с величавой тишиной Пукула-Хау, напоминавшего музей с предметами антиквариата, начищенными до блеска полами и служанками, которые ходили, разговаривая шепотом.

Наблюдая, как подруга разбирает вещи, Рут вспомнила благоухающий февраль двухлетней давности. Как прекрасны были те три головокружительных дня на Гавайях, когда Рут еще раз встретилась с Сондрой и Мики! Она летела в Гонолулу первым классом, оплаченным Мики, потом личный самолет Батлера перенес ее на остров Ланай, затем была поездка через плантацию ананасов, после чего она увидела Мики в платье невесты, стоявшую на белых ступенях старого особняка в колониальном стиле. Рут и Сондра провели три божественных дня у своей подруги, вспоминая прошлое, смеясь и плача, давая друг дружке советы и не принимая их во внимание, стоя вместе у алтаря под кроной из тропических цветов и пальм. Рут исполняла обязанности замужней подруги невесты, Сондра – первой подружки невесты. Обе надели купленные Мики шифоновые платья абрикосового цвета. Затем под открытым небом состоялся похожий на сказку прием: сотни гостей, мерцание золотых украшений, оркестр и шампанское под куполом тропических звезд. Первый танец Мики и Гаррисон танцевали в одиночестве, и, когда они, кружа, оказались во внутреннем дворике, появился вертолет, и на новобрачных пролился дождь из сотен совершенно белых орхидей.

– Признайся, – сказала Мики, – страшно кружилась голова, когда ты летела над горой Сент-Хелен?

– Ни капельки. Мы ничего не слышали, не чувствовали запахов и не вдохнули ни единой пылинки. Все запахи и пыль сдуло в сторону Айдахо!

– Вот как, – улыбнулась Мики, выпрямляясь. – Это для тебя. – Она протянула толстый конверт с пометкой «авиапочта». – Письмо от Сондры.

Рут вскочила на ноги:

– Я целую вечность ничего не получала от нее!

Обе сели рядом на постели и склонились над фотографией. Улыбающиеся Сондра и Дерри гордо демонстрировали маленький сверток, который Сондра бережно прижимала к груди.

– Боже, – пробормотала Рут. – Ты только посмотри на этого мужика. Каков здоровяк!

Но Мики смотрела на крохотные черты двухмесячного Родди и розовый кулачок, который высунулся из-под одеяла. «Мы дали ему то же имя, что носит Дерри, – написала Сондра на обратной стороне фотографии, – Родерик. Но мы называем малыша Родди, чтобы отличать отца от сына!»

Дорогая Мики,

извини, что так долго не писаю. Как видишь, произошло много событий! Родди сейчас доставляет много хлопот, но мне это приносит настоящее удовольствие. Беда лишь в том, что мне нельзя путешествовать вместе с Дерри. Но, как только Родди можно будет поручить заботам местной няни, я начну разъезжать по стране вместе с мужем.

Сейчас ночь, и я уложила Родди спать. Дерри уехал в деревню племени тайта к тяжелобольному. Так что я осталась совсем одна. На территории миссии тихо. За окном слышится забавный крик дамана, напоминающий шум игрушки, которую заводят, отпускают и снова заводят.

Я не могу поверить своему счастью. Что я такого сделала, чтобы заслужить его?

Невероятно, но мы с Дерри страшные кочевники без корней, и в то же время мы все время чувствуем себя столь же привязанными к этой земле, как и баобаб. Мы никогда не смогли бы жить на одном месте, в одном доме. Наш дом – вся Кения.

Мики, пожалуйста, передай это письмо Рут. Точно знаю, она думает, будто я забыла ее! Мне хотелось бы услышать о вас. Как семейная жизнь? Как дети Рут?

Благослови вас Бог и kwa heri.

Обе некоторое время сидели молча, слушая, как за окнами, скрытыми тяжелыми шторами, с Тихого океана дует холодный северо-западный ветер. Мики снова занялась своими вещами.

– Рассказывай, – заговорила Рут, повернувшись так, чтобы можно было прислониться к одному из столбиков кровати, поддерживающих старомодный балдахин. – Как у тебя с практикой?

– Все хорошо. Сначала было странно после долгих лет учебы в медицинском колледже и ординатуры. У меня свой кабинет недалеко от «Виктории Великой» с двумя медсестрами и секретаршей. Много работы. Другие врачи направляют ко мне своих пациентов. От них нет отбоя. Но куда мне до тебя. У тебя такая огромная клиника!

Отстранившись от столбика кровати, Рут подошла к камину и лениво помешала тлеющие уголья. Ее большая клиника… Когда соседний рынок «Спиди» разорился, Рут купила принадлежавшее ему здание и перестроила его. Сейчас клиника занимала весь угол дома со штатом в двенадцать сотрудников и всем необходимым, включая рентген, лаборатории и приближенные к домашним условиям родильные палаты. Рут вспомнила день, когда отец пришел взглянуть на ее клинику. Это был его единственный визит. Тогда он лишь спросил: «Тебе не кажется, что довольно скучно ограничивать себя столь узкой специальностью?»

В дверь тихо постучали, и показалось маленькое сердцевидное личико, опухшее от сна. Это была Лия, которой исполнилось два с половиной годика, – ниспосланное Богом дитя. В руках она держала куклу.

– Мамочка, я подумала, что тете Мики захочется поспать вместе с Лоббли.

Рут подняла ребенка на руки:

– Лия, ты молодец, что принесла куклу. Не сомневаюсь, что тетя Мики с удовольствием положит Лоббли рядом с собой. – И обратилась к подруге через плечо: – Я уложу ее спать. Не беспокойся, так будет не все время.

Мики рассмеялась и сказала, что все в порядке и ребенок ее ничуть не побеспокоил. Она слышала, как по коридору удаляются шаги Рут, и подумала: «Ничего страшного со мной не случится, если посреди ночи меня разбудит ребенок…»

Рут вернулась вместе с куклой, мягким, покрытым волосами маленьким существом с четырьмя руками и двумя хвостами. Это существо было персонажем из фильма Джонатана Арчера, ставшего продолжением «Захватчиков».

– Ты ведь никак не ожидала, что ляжешь в постель с детищем Джонатана Арчера, – сказала Рут, бросая Лоббли на кровать Мики. – Ты часто думаешь о нем?

– Больше нет. Раньше думала, и довольно часто. Не знаю, злится ли он до сих пор на меня за то, что в тот вечер я не пришла к колокольне на свидание с ним.

– Могу поспорить, тебе иногда хочется узнать, как могла бы сложиться жизнь, если бы ты туда пришла. – Рут снова уселась у окна. – Мои девочки без ума от серий «Захватчиков». Они ждут не дождутся Рождества, когда выйдет третья серия. «Звездных ястребов» они смотрели пять раз! Ты видела фильмы Джонатана?

– Только «Захватчиков» и «Нам!».

– Теперь, когда у него на полке стоят три «Оскара», думаю, его самолюбие выросло до…

– Рут, ты сможешь помочь мне?

За шторами на оконные стекла дышал леденящий ноябрьский ветер, а из камина взлетел град искр.

– Расскажи, что ты предпринимала до сегодняшнего дня.

Мики вздохнула.

– В феврале мы с Гаррисоном были у специалиста в Перл-Сити. Тот сказал, что для зачатия нет препятствий.

– Ты привезла медицинские заключения?

Мики взяла бордового цвета кожаный портфель, лежавший среди чемоданов, и, словно взвешивая, подняла и опустила его.

– Весит не меньше, чем телефонный справочник Манхэттена!

– Что говорят врачи о Гаррисоне?

– С ним все в порядке. Тут все заключения. У него отличные анализы. Видимо, – голос Мики напрягся, – все дело во мне. Но доктор Толанд ничего не нашел.

Рут села на кровать рядом с Мики. Она могла задать тысячу вопросов, но уже знала, каковы будут ответы. Поза, движения рук, предательское напряжение в голосе – Мики стала членом содружества женщин, с которым Рут была хорошо знакома.

– Вы не обсуждали вопрос об усыновлении ребенка?

– Рут, взять ребенка чужой женщины – это не то. Я хочу испытать все сама, узнать, каково родить собственного ребенка. И я хочу, чтобы у Гаррисона был мальчик, который заменит ему потерянного сына. Ты сможешь помочь мне?

И снова тот же взгляд. Все было мучительно знакомо – Рут видела это не только в глазах пациентов. Недавно, глядя в зеркало, она увидела ту же невысказанную мольбу, блуждающий взгляд, полный страха, смятения, жажды узнать правду. «Мики, я думаю точно так же. Мне нужен еще один ребенок».

– Это ужасно, – тихо продолжила Мики, – когда твое чрево не может породить жизнь. Считать, что каждые месячные равнозначны смерти семьи. Страдать и страдать до тех пор, пока не покажется, что ты умрешь от несбыточного желания!

– Знаю, Мики, знаю. У меня есть группа женщин, которые встречаются по вечерам в пятницу и высказывают все свои опасения и горести. Утрата женственности, ощущение, будто собственное тело предало тебя, ненависть к себе, ощущение собственной бесполезности…

– Верно, – подтвердила Мики. – Совершенно верно.

Рут встала и снова подошла к камину, чтобы еще раз поворошить угли. «Но, Рути, не может быть, чтобы ты серьезно думала о рождении еще одного ребенка!» – «Нет, я серьезно думаю об этом. Арни, ты не знаешь, как мне хочется еще одного». – «Но это ведь опасно, не стоит рисковать». – «Арни, у нас пятеро здоровых детей, так что мы можем родить еще одного». – «Рути, это рискованная игра, к тому же ты идешь на это из-за своего эгоизма».

Рут выпрямилась и поставила кочергу на место. «Арни, почему мы в последнее время так много спорим?»

– Рут?

– Извини, Мики, я задумалась. За выходные я прочту заключения и затем полностью обследую тебя в клинике. Не исключено, что врачи могли что-то упустить.

Мики улыбнулась и обмякла.

– Спасибо, Рут.

– Знаешь, Мики, в этой процедуре есть рискованный момент: ты можешь не догадываться, что сейчас беременна, и тогда мои действия вызовут выкидыш.

Мики задумалась, глядя в окно на красно-золотистые деревья.

– Нет. Нет никаких шансов, что я беременна.

– Ладно. – Рут закрыла карту и поднялась из-за стола. – Я велю сестре все приготовить.

Рут собиралась провести внутриматочную биопсию, чтобы проверить, способна ли Мики к овуляции. Доктор Толанд провел тот же анализ в Перл-Сити и выявил, что способна, но Рут хотела полностью убедиться в этом.

Согласно статистике, из всех случаев невозможности зачать ребенка бесплодие было выявлено у 40 процентов мужчин, у 30 процентов женщин и примерно 20 процентов оказались бесплодными именно в паре друг с другом. Причины нарушения репродуктивной функции у остальных 10 процентов оставались загадкой. Если верить заключениям, которые привезла Мики, с Гаррисоном все было в порядке: его сперма обладала высоким потенциалом оплодотворения, хорошей подвижностью и морфологией. Проведенные Толандом посткоитальные анализы показали, что маточная слизь Мики не содержит сперматоцидных антител и никак не препятствует продвижению спермы. Мики думает, что во время их любовных игр ничто не препятствует зачатию. Следовательно, проблема заключалась в ней, хотя доктор Толанд не смог ее обнаружить.

Пока Рут не было в кабинете, Мики огляделась.

Кабинет Рут ее удивил и не удивил. Удивил, потому что совсем не был похож на ее косметологический кабинет или кабинет других врачей, у которых она побывала; не удивил, потому что здесь все так напоминало Рут. Растения, игрушки, подушки ручной работы и фотографии, фотографии, фотографии: вероятно, на них были все дети, которым Рут дала жизнь. А еще улыбающиеся матери на больничных койках, раскрасневшиеся отцы в зеленых больничных халатах, маленькие сморщенные личики… Помимо семерых детей Рут (здесь были еще Бет с Фигги), как ни странно, обнаружилась лишь одна фотография Арни – маленькая, в простой рамке, снятая поляроидом восемь лет назад: счастливый отец держал на руках только что родившуюся Рейчел.

Мики теперь стала задумываться об этом. За неделю, проведенную в доме Ротов, она увидела то, что встревожило ее и беспокоило все больше, ибо Рут явно ничего не замечала.

Арни.

Арни жил в самом центре женского мира, в мире коробок с «тампаксами», валявшимися в ванных, лифчиков, висевших на дверных ручках, кукол, бигуди и заколок, в мире кошек и собак, одна за другой котившихся и щенившихся. Посреди всего этого жил спокойный Арни и словно против собственной воли старался укротить теснившую его женскую волну, культивируя не свойственный ему фанатизм к спорту, неистово увлекаясь скаутами, а вчера и вовсе купил охотничье ружье.

Это был не Арни Рот, отнюдь не тот Арни, какого они знали. Но его загнали в угол. Мужчину отстранили от дел, вытолкнули на обочину, сделали лишним. Разве Рут не видела, что она творит?

– Ну вот, Мики, мы готовы. – Рут вернулась и придерживала открытую дверь.

Пока Рут занималась своим делом, Мики лежала на спине и пыталась расслабиться. Мики знала, что обнаружат в результате лабораторного исследования ткани: она действительно способна к овуляции. Она знала результаты всех своих анализов: уровни гормонов в норме, цикличность их выработки не нарушена, маточная слизь также в норме и способствует зачатию, матка идеально сформирована и находится в правильном положении, анализ Рубина, рентгенография фаллопиевых труб и матки показывают, что трубы чисты, и, наконец, лапароскопия в больнице подтвердила, что в брюшной полости нет заболеваний слизистой оболочки или спаек.

– Ну что ж, Мики, – сказала Рут, прикрывая ей ноги бумажной простыней. – Вот и все. Теперь подождем заключения патолога.