Текст книги "За пеленой надежды"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)
Мики смотрела и смотрела, но он не пришел.
15
Это была красивая церемония. Казалось, сам июньский день решил оказать честь семидесяти четырем новоиспеченным врачам, и природа исполнила свою лучшую симфонию: кругом все цвело, небо было ясным, с океана дул нежный бриз, временами с берега взлетали крачки. Было не слишком тепло и не слишком холодно. В такие дни носят платья без рукавов и ослабляют галстуки. Программа дня не требовала большого напряжения – немного серьезных вещей уживались с академическим юмором.
Выпускники топтались на траве, облачившись в пурпурные колпаки и халаты, какие носят в колледже Кастильо, и перекинув через плечо атласные докторские палантины бледно-голубого и устрично-белого цветов. Они весело общались с друзьями и родственниками, которые стояли на квадратной площадке.
Рут оказалась в самом центре этого неугомонного улья; две объединившиеся семьи отдавали должное своей выпускнице, по очереди нежно касаясь руками ее выпуклого живота. Две матери и два отца встретились впервые и обнялись, все члены семейств Ротов и Шапиро начали робко знакомиться. Казалось, что даже отец Рут полностью наслаждался этим мгновением и поздравлял себя с тем, что произвел на свет дочь, которая стала первой выпускницей курса.
– Значит, Рути, ты нас всех обвела вокруг пальца, – сказал он, крепко обнимая ее. – Ты оказалась на самом верху. Так-так… Надеюсь, это означает, что ты собираешься остепениться. Теперь тебе нечего и думать о медицинской практике, раз ты уже завела семью. Твое место – дом. Возможно, все же это не было пустой тратой времени. Как знать, когда-нибудь этот диплом может тебе пригодиться.
Несколько выпускников остались одни, к ним никто не приехал. В их числе была и Мики. Она ходила среди толпы, улыбалась, принимала похвалы, пожимала руки штатным медикам и администраторам, фотографировалась вместе с однокурсниками, с одной стороны, завидуя, что им уделяется столько внимания, а с другой – как-то странно радуясь возможности побыть одной. «Отныне я буду одна – вот как я буду жить». Мики знала, что Сондра не успокоится до тех пор, пока не найдет мужчину своей мечты. Рут и Арни будут вместе. А ей, Мики, предначертано остаться одной. И смирившись с этим, она поверила, что сможет так жить.
Мики вспомнила последний разговор с Джонатаном, тот вечер, когда он звонил и просил ее прийти к колокольне, а она не пришла. Она вспомнила, когда видела его в последний раз – по телевидению. Ему вручали «Оскар» за лучший документальный фильм. Как красиво он смотрелся, каким энергичным казался! Теперь она ему не нужна, поэтому ее жизнь должна стать свободной от обременительных связей. Тем не менее Мики знала, что всегда будет помнить его, ибо он у нее был первым…
Мики подошла к тому месту, где собрались ее друзья с семьями. Она чувствовала напряжение, была буквально заряжена ожиданием будущего. «Куда мы держим путь? Что уготовила нам судьба?» Мики знала, что последние четыре года – лишь прелюдия, великие приключения еще впереди. Радуясь, что все здесь скоро закончится, Мики невольно загрустила: скоро три подруги расстанутся, и у каждой начнется своя жизнь.
Пока Мики знакомили со всеми, она не могла не заметить, что Арни ведет себя необычно тихо. Она знала, что это из-за диплома: Рут распорядилась записать на нем не фамилию Ротов, а свою девичью – Шапиро. Арни обиделся.
Здесь же находились загоревшие под солнцем Аризоны родители Сондры. Пожимая руку Мики, мистер Мэллоун сказал:
– Словами не могу выразить, как мы гордимся вами, девочки! Сондра говорит, что вы, Мики, едете на Гавайские острова. А наша девочка отправляется в Африку выполнить Божью волю.
Когда общее волнение пошло на спад, Мики, Сондра и Рут отправились домой, в свою квартиру, думая, что сегодня они в последний раз вместе шагают по выложенной каменной плиткой дорожке.
Часть третья
1973–1974
16
Один чемодан был набит инструментарием и медикаментами, которые для миссии собрали сотрудники больницы, а другой, поменьше, – одеждой и несколькими личными вещами, которые Сондра решила прихватить с собой. Она не спускала глаз с темнокожих носильщиков, которые тащили за собой тележки и сваливали багаж в центре отведенного для него места. Кругом царил хаос: туристы опасались, что их багаж может не долететь до Кении; мужчины, потевшие в деловых костюмах, старались завести полезные знакомства; недовольные матери пытались утихомирить капризных чад; команда игроков в гольф из Англии протискивалась сквозь толпу пассажиров, пытаясь заполучить свои украшенные монограммами сумки. Лица осунулись после долгого полета, глаз коснулся ободок усталости, все были раздражены. Сондра выделялась из этой толпы – молодая женщина в синих джинсах, ковбойских ботинках и выцветшей футболке аризонского университета.
Она посмотрела на часы. В Финиксе сейчас было ровно восемь вечера. Наверно, сейчас по коридорам больницы с грохотом катятся пустые тележки, на которых развозят ужин, а доктор Макреди терроризирует новую группу интернов. Он неожиданно попросил Сондру остаться. Доктор Макреди, ходячая гранитная плита, который, как ей казалось, всегда недолюбливал ее. Он удивил ее, сказав: «Мэллоун, вы очень хороший врач. Вы нам нужны. Не уезжайте в Африку, оставайтесь здесь и практикуйтесь в какой-нибудь специальности». Сондра была польщена, она обрадовалась, узнав, что прошла трудный класс Макреди со столь высоким результатом. Но она дала слово преподобному Ингелсу и этой миссии поехать в Африку, землю своих предков.
Миссия Ухуру находилась в местности, поросшей колючим кустарником, – между Найроби и Момбасой. Это была одна из старейших миссий в Кении и обслуживала очень большую территорию, удовлетворяя главным образом потребности племен таита и масаи. Когда Сондра сказала преподобному Ингелсу, что не верит в Бога и не сможет проповедовать, тот ответил: «Проповедников у нас множество, Сондра. У нас имеется длинный список добровольцев-евангелистов. Но нам отчаянно не хватает врачей, особенно таких, как вы, которые практикуют медицину широкого профиля. Вы понадобитесь в больнице миссии, чтобы помочь обучить коренных жителей гигиене и основам здравоохранения, выезжать на места и лечить коренных жителей, которые не могут добраться до миссии. Поверьте мне, Сондра, тем самым вы будете исполнять волю Господа».
Толпа начала редеть, когда люди потекли в таможню и иммиграционный отдел. Сондре говорили, что из миссии ее встретят, но к тому времени, когда она забрала свои сумки, никто ею не поинтересовался. Она начала тревожиться. Наконец Сондра заметила мужчину, который шел к ней. Приблизившись, тот резко спросил:
– Доктор Мэллоун?
– Да, – ответила Сондра и позволила ему забрать два своих чемодана.
– Я доктор Фаррар, – кратко представился он, резко повернулся и двинулся в сторону толпы. – Следуйте за мной, – велел он, не глядя на нее и не улыбаясь. – Когда откроют новый аэропорт, дела пойдут лучше.
Когда они наконец вышли из здания таможни, их встретило прохладное и солнечное кенийское утро. Они пошли к фургону «фольксваген», раскрашенному, к удивлению Сондры, отвратительными полосами под зебру. Дерри Фаррар не разговаривал, пока на своем неуклюжем средстве передвижения выезжал из аэропорта и с трудом пробивался по забитой машинами дороге, а Сондра, чувствуя себя неловко от этого ледяного молчания, и не могла придумать, что сказать.
Дерри Фаррар был привлекательным мужчиной. В брюках цвета хаки и рубашке с закатанными рукавами, бронзовый от загара, он казался Сондре легендарным белым охотником из давних времен. Он держался прямо и был наделен широкими плечами и спиной молодого человека, но Сондре показалось, что ему должно быть не меньше пятидесяти. Он казался человеком, существовавшим меж двух миров. Черные волосы доктор Фаррар носил по моде английского сельского джентльмена – они были разделены на косой пробор и зачесаны назад. Волосы его уже начали серебриться у висков, а речь была изысканна и вежлива. Однако загорелую грудь, которую обнажал открытый ворот рубашки, на Флит-стрит вряд ли сыщешь.
Но больше всего Сондру заинтриговало его лицо – открытое, и в то же время с печатью тайны. Черные брови, изогнутые и густые, придавали ему вид человека, который слишком часто и слишком долго сердится, а серо-голубые со стальным блеском глаза казались строгими и… бездонными. Это лицо было воплощением противоречий и казалось столь же привлекательным, сколь и отталкивающим.
Машина поехала по двухполосному шоссе, по обе стороны которого тянулись красивые луга, пастбища и каскадами росли бугенвиллии, напоминая о колледже Кастильо. Сондре показалось, что они проехали мимо большой вязанки хвороста с ногами. Затем Сондра заметила, что это женщина, согнувшаяся под непосильной ношей. Она тяжело брела вслед за высоким гордым мужчиной, руки которого были совершенно свободны.
Сондра едва сдерживала волнение. Она не могла поверить, что наконец-то оказалась здесь, после долгих лет мечтаний, тяжелой работы и раздумий.
Увидев на обочине жирафа, который общипывал края акации, она воскликнула:
– Боже мой, посмотрите!
– Это Национальный парк Найроби, – объяснил Дерри.
– Доктор Фаррар, у миссии есть животные?
– Зовите меня Дерри. Здесь мы все обращаемся друг к другу по имени. Да, животные есть. Вы принимаете таблетки от малярии?
– Да.
– Хорошо. У нас уже было несколько вспышек. Принимайте их все время, пока будете здесь.
– Я и собираюсь, – весело ответила она. – Купила запас на целый год.
Доктор Фаррар оторвал глаза от забитой машинами дороги и одарил ее взглядом, который говорил: «Ты и месяца здесь не продержишься». Сондра быстро отвернулась и снова начала смотреть в окно.
«Фольксваген» проехал по кольцевой развязке в сторону знака с надписью «Аэропорт Вильсон». Когда они подъехали к аэровокзалу, хотя и не столь многолюдному, как прежний, Сондра нахмурилась:
– Разве мы не едем в миссию? – спросила она, когда Дерри собрался выходить.
– До нее двести миль. Ехать туда нам пришлось бы целый день.
Они недолго задержались в аэропорту, затем вышли на бетонированную площадку. Сондра огляделась, надеясь увидеть большие самолеты компании «Ист-Африкен». Но не тут-то было: она поняла, что Дерри ведет ее к видавшему виды самолету с одним двигателем.
Он запрыгнул на крыло, открыл дверцу, затем протянул руку, чтобы помочь ей забраться в самолет.
– О боже, – произнесла она и тихо засмеялась. – Как вы думаете, он долетит?
– Надеюсь, вы не боитесь летать. Это самолет миссии. На нем вы облетите всю Кению. Поднимайтесь.
Когда Сондра расположилась на маленьком сиденье, доктор Фаррар сказал:
– Через минуту вернусь. – И спрыгнул на землю.
Прошло пять, затем десять и, наконец, пятнадцать минут, пока Дерри завершил тщательный осмотр самолета. Затем он через замшу наполнил бак бензином.
Подойдя к тому борту, по которому она сидела, чтобы что-то проверить внизу, Дерри посмотрел на нее, и снова на его лице мелькнуло выражение, которое свидетельствовало, что встреча с ней по непонятной ей причине его не радует.
Сондра не придала этому значения. Она не допустит, чтобы раздражение одного мужчины, каковы бы ни были у него на то причины, испортило этот особенный момент, ведь она прибыла в Африку после столь долгого ожидания.
Сондра импульсивно открыла сумку и стала рыться среди таблеток от укачивания, бумажек от конфет, документов и вытащила конверт с почтовой маркой Гонолулу. Последнее письмо Мики писала второпях. У нее начался второй год работы в «Виктории Великой», и времени на личную жизнь почти не оставалось. В конверте вместе с Микиным письмом Сондра хранила памятные подарки: фотографию Рут, сидевшую на диване с одиннадцатимесячной Рейчел на руках (у нее снова рос живот в ожидании второго ребенка); поляроидный снимок Мики на закатном пляже Вайкики – подруга удивленно смотрела через плечо на кого-то позади себя. Сондра улыбнулась лицам на фотографиях и подумала: «Рут и Мики, я здесь. Я добилась своего».
Вскоре Дерри забрался на место пилота и запер дверь. Прежде чем завести двигатель, он спросил:
– Помолиться не желаете?
– Простите, не поняла.
– Не хотите помолиться перед тем, как мы взлетим?
Сондра удивленно смотрела на него:
– Возможно, я нервничаю из-за предстоящего полета, но это не повод для того, чтобы надо мной смеяться.
На долю секунды выражение его лица изменилось, черты разгладились, черные брови поднялись, на губах мелькнуло подобие улыбки:
– Извините. Я не смеялся над вами. Члены миссии всегда читают молитву, прежде чем отправиться в путь, даже если идут пешком.
– Ой, – произнесла смущенная Сондра. – Извините, я не… – Она заволновалась и отвернулась. – Нет… спасибо.
Самолет парил над покрывалом зеленых холмов, усеянных клочками красной почвы. Сондра не могла насытиться этим видом, она подалась вперед, чтобы широко раскрытыми глазами лучше рассмотреть открывавшийся вид. Наконец зеленый покров сменила рыжевато-коричневая трава, усеянная карликовыми деревьями.
– Посмотрите вон туда, – Дерри перекричал шум самолета. – Вам везет. Обычно она скрыта облаками, не многим удалось ее увидеть.
Сондра посмотрела вперед на покрытую снежной шапкой гору, поднимающуюся над равнинами.
– Килиманджаро? – спросила Сондра, зачарованная видом.
– На суахили[14]14
Суахили – язык, распространенный в Восточной Африке. На нем говорит народность, живущая в этой части континента.
[Закрыть] она называется kilima, что означает «холм». У этого холма есть имя – Нджаро.
От удивления затаив дыхание, Сондра восторгалась диарамным ландшафтом Африки: красно-желтыми и коричнево-желтыми коврами, спускавшимися с бледно-лиловых гор и снова взбиравшимися на них. Усеянный деревьями с плоскими кронами и передвигающимися стадами диких животных, этот ландшафт словно приглашал перенестись в прошлое, взглянуть на мир, когда он только зарождался. Над континентом уверенно возвышалась вечно покрытая снежной шапкой гора Килиманджаро, на территории соседней Танзании.
Сондра была потрясена, она не могла вымолвить ни слова. Ее охватила эйфория, почти парализующий восторг. Такое она пережила раньше, когда Рик Парсонс раскрыл мозжечок маленького мальчика и вырезал опухоль. Сондра испытала почти мистическое чувство, она обнаружила место и цель, точно узнала, куда поедет и для чего. Сейчас это чувство снова наполнило Сондру точно так, как и раньше, и она вздрогнула.
Когда Дерри взял курс на восток, внизу открылся поразительный вид суровой красной пустыни, резкий первобытный ландшафт, напомнивший ей о районах юго-западной части Америки. Перекрикивая шум двигателя «Сесны», Дерри объяснил, что это Национальный парк Тсаво, один из крупнейших в мире заповедников животных. Он тянулся на многие мили, казалось, до самого края земли. И тут Сондре показалось, что она увидела нечто другое.
– Что это? – крикнула она, показывая прямо вниз.
Дерри достал бинокль и навел его на землю.
– Это слон, – сказал он, передавая ей бинокль. – Он еще жив.
Сондра навела бинокль, пристально посмотрела на слона и убрала бинокль.
– Слон умирает, – крикнул Дерри. – Вот почему он лежит на боку. Браконьеры добрались до него. Эти негодяи ждут, когда животные придут на водопой, и расстреливают их, словно уток. Они стреляют в них отравленными стрелами и затем идут по следу раненых, умирающих животных. Обычно на это уходит не один день. Когда бедное животное наконец умирает, появляются браконьеры, спиливают бивни и оставляют тело слона.
– Разве с этим ничего нельзя поделать?
– Как? Этот парк представляет собой восемь тысяч квадратных миль девственной природы, а охраняет его лишь горсточка людей. Их окружает мир, жадный до слоновой кости, рогов носорога, шкур леопарда. До тех пор пока за это платят хорошие деньги, у животных-бедолаг мало шансов уцелеть. Я сообщу об этом, когда мы прилетим на место, но это ничего не даст. Браконьеры сейчас там, внизу, и знают, что мы заметили животное. К тому времени, когда до него доберется рейнджер, браконьеры уже уйдут, спилив бивни еще до того, как умрет бедный слон.
Вскоре самолет пошел на посадку.
– Лучше держитесь покрепче! Мне надо пролететь над посадочной полосой!
Не успела Сондра уцепиться за что-либо, как «Сесна» внезапно устремилась вниз.
– Проклятые гиены! – крикнул Дерри. – Никак не отгонишь их от посадочной полосы!
Самолет совершил еще один круг, и к тому времени, когда он, подпрыгивая, катился по грунтовой полосе, у Сондры закружилась голова.
– Вы привыкните к этому, – сказал Дерри, помогая ей спрыгнуть с крыла.
Пока он доставал из самолета чемоданы, пачку писем и несколько мешков, Сондра осматривала новые окрестности.
Позади нее в безграничный простор равнины уходили желтая трава, скрюченные деревья и красная почва. Но перед ней был другой ландшафт: зеленые холмики тянулись к основанию высоких, окутанных туманом скал. Недалеко от посадочной полосы виднелись аккуратная рощица деревьев, живые изгороди и группы зданий – миссия. И сразу за всем этим Сондра увидела круглые хижины, холмы и долины, усеянные маленькими клочками обработанной земли.
Сондра почувствовала, как подошел Дерри, и услышала его голос:
– Странно, никто не вышел встретить вас.
Сондра повернулась и увидела, что он стоит, сердито сдвинув брови. Затем они услышали нечто похожее на крик, раздавшийся за оградой из деревьев и цветов. Дерри все бросил и сорвался с места. Ничего не понимая, Сондра устремилась за ним.
Они оставили позади столбы ворот и оказались под знаком, на котором были вырезаны слова: МИССИЯ УХУРУ. Во дворе собралась толпа: африканцы в одеяниях с яркими узорами и белые в одежде цвета хаки. Они показались Сондре не то разозленными, не то напуганными. Толпа расступилась, когда в нее вторгся мужчина – крупный африканец в рубашке и шортах цвета хаки, фетровой шляпе с широкими опущенными полями и служебным значком на груди. Сначала он совершал бесцельные зигзаги, а два человека гнались за ним. Затем он вдруг бросился влево и направился прямо к Сондре. Та застыла, мужчина столкнулся с ней и сбил ее с ног.
– Остановите его! – донесся до нее чей-то голос. Сондра видела, как Дерри подбегает к ней, за ним еще один белый человек со стетоскопом на шее. На том была клетчатая рубашка и синие джинсы.
Встав на ноги и отряхнув пыль с одежды, Сондра услышала, что крики становятся громче, и увидела, как еще двое мужчин присоединились к погоне. Преследуемый бежал, как сумасшедший, уклоняясь от тянувшихся к нему рук, и вдруг без видимой причины свалился на землю, словно его срезала пуля. Чернокожий лежал и корчился в пыли.
Дерри и мужчина в синих джинсах тут же опустились на колени возле упавшего. Сондра побежала к ним, а остальные, тараща глаза и бормоча, подались назад.
– Не знаю, что случилось, – сказал второй, в синих джинсах, с сильным шотландским акцентом, и покачал светловолосой головой. – Я собрался осмотреть этого человека, но не успел дотронуться до него, как он бросился бежать из лечебницы.
Стоя на коленях, Дерри пристально смотрел на черное лицо, искаженное гримасой боли. Глаза больного закатились, видны были одни белки, на его губах появилась пена и кровь. Сондра опустилась на колени рядом с ним и прижала два пальца к пульсирующей сонной артерии сраженного ударом мужчины.
– У него припадок, – сказала Сондра. Затем подняла голову и взглянула на мужчину напротив себя. Тот хмуро смотрел на черное лицо и явно был озадачен. – Что произошло? – спросила она.
– Не знаю. Я даже не успел разглядеть его. Не представляю, почему он пришел в лечебницу.
– Я знаю, – сказал Дерри, вставая и отряхивая руки. – Я знаю этого человека. Он чиновник в министерстве общественных работ в Вои.
Сондра посмотрела на потерявшего сознание человека. Приступ отпускал его.
– Возможно, приступ вызвали наркотики, – пробормотала она, думая вслух. – Мне неизвестна болезнь, первичные симптомы которой могли бы заставить человека так бегать.
Сондра по очереди приподняла его веки, убедившись, что зрачки нормальные, одинаковых размеров, реагируют на свет, и почувствовала, что ее недоумение растет. Любые симптомы которые она могла вспомнить, пришлось отбросить, поскольку все они включали ухудшение моторики и координации движений. Но, с другой стороны, возможно отравление алкоголем или каким-нибудь веществом, вызывающим галлюцинации…
Шотландец, стоявший на коленях напротив Сондры, смотрел на нее некоторое время, словно только что заметил, и наконец сказал:
– Давайте уложим его в постель и будем внимательно наблюдать за ним. Мы мало что сможем сделать для этого человека, пока не выясним причину. – Он оглянулся и жестом подозвал двух африканцев, вертевшихся рядом. – Kwenda, tafadxali[15]15
Kwenda, tafadxali (суахили). – Подойдите, пожалуйста.
[Закрыть].
Но те не двинулись с места.
– Нам самим придется отнести его, – сказал Дерри, беря мужчину за лодыжки. – Они не дотронутся до него.
Сондра поднялась на ноги:
– Почему?
– Им страшно.
Сондра шла рядом, пока мужчины несли в лечебницу потерявшего сознание чиновника.
– Вы, должно быть, Сондра Мэллоун, – сказал шотландец, с трудом неся тяжелое тело. – Мы с нетерпением ждали вашего приезда. Я Алек Макдональд. Добро пожаловать в Африку.
Когда мужчину положили на больничную койку, Сондра помогала Алеку Макдональду провести обычный неврологический осмотр. Оба ничего не могли понять. Обнаруженные симптомы не относились ни к одной известной им болезни. Хотя зрачки мужчины оставались нормальными и реагировали на свет, он не реагировал на весьма болезненное стимулирование. Оба врача поставили капельницу и отправили медсестру за катетером, чтобы проверить, как функционируют почки пациента. Наконец, еще раз измерив давление и убедившись, что оно ниже семидесяти, Сондра сказала:
– Он входит в шоковое состояние. Нам лучше дать ему допамин, чтобы поддержать давление. Следует также немедленно сделать анализ крови и вызвать токсиколога…
Услышав краткий возглас «Ха!», оба врача подняли головы. Только что вошедший Дерри встал у койки, скрестив руки на груди.
– Допамин! Вызвать токсиколога! Как по-вашему, где вы находитесь? В больнице Северного Лондона?
– Дерри, что ты имел в виду, когда сказал, что знаешь, почему он пришел в лечебницу? – спросил Алек Макдональд.
– Я знаю этого человека и, думаю, понял, что с ним происходит.
Сондра обвила пальцами чашечку стетоскопа, висевшего у нее на шее. Она сняла его с крючка на стене, когда вошла в лечебницу.
– Что же с ним, по-вашему, не так? – спросила она.
– На нем лежит проклятие.
– Проклятие?!
Стальные глаза сверкнули, будто давая знать, что с ней бесполезно говорить. Дерри заговорил с Алеком Макдональдом:
– Этот человек украл чужих коз. Когда он не захотел вернуть краденое, хозяин коз обратился к местному колдуну, чтобы тот наслал проклятие на голову вора. – Дерри взглянул на голову, покоившуюся на подушке из полосатого тика. – Мы ничего не сможем для него сделать.
– Наверно, поэтому он и пришел в лечебницу, – тихо сказал Алек Макдональд. – Он, скорее всего, подумал, что лекарства белого человека могут спасти его, а в последнюю минуту струсил и убежал.
– Вы хотите сказать, что это чисто психологический недуг? – спросила Сондра.
– Нет, доктор Мэллоун, – ответил Дерри, собираясь уходить. – Это проклятие племени таита, к тому же самое настоящее.
Она посмотрела ему вслед, чувствуя раздражение и разочарование, затем обратилась к Алеку Макдональду, который стоял по другую сторону койки и с нескрываемым интересом изучал Сондру.
– Нам надо что-то предпринять, – сказала она.
Алек пожал плечами:
– Дерри сказал правду. Я читал о подобных случаях. Мы этому бедолаге ничем не сможем помочь. – Он улыбнулся, это была теплая, приятная улыбка. – Думаю, вам прямо сейчас не помешает выпить чашку чая.
Сондре стало легче на душе, и она рассмеялась.
– Это самые приятные слова, которые я услышала за целый день.
– Я только узнаю, куда запропастилась медсестра, и отведу вас в нашу шикарную столовую.
Доктор Макдональд снял соломенную шляпу с крючка у двери и надел ее.
– Горец вроде меня не рожден, чтобы жить под таким солнцем! – Он распахнул перед Сондрой дверь с сеткой и, тихо рассмеявшись, добавил: – Похоже, вы хорошо приживетесь под экваториальным солнцем. Через неделю станете шоколадной, как орех.
Во дворе кипела жизнь. Все вернулись к своим занятиям, которые прервал обезумевший человек. Вокруг себя Сондра видела дружелюбные лица. Большинство людей улыбались, а некоторые глазели на нее с нескрываемым любопытством. Двое механиков, ковырявшиеся в двигателе «лендровера», громко приветствовали ее на суахили.
– Доктор Мэллоун, они говорят: «Добро пожаловать в миссию!» Вам следует выучить суахили: в Восточной Африке все понимают этот язык.
– Вы, похоже, хорошо владеете им.
– О нет! Я здесь всего месяц. Я выучил самый необходимый минимум, вот и все. Вы убедитесь, что несколько наиболее употребительных слов вам очень пригодятся. А если вы скажете «Кеня» вместо «Кения», они полюбят вас еще больше.
– В чем же разница?
– Произношение «Кения» оскорбляет их национальную гордость со времен обретения независимости. «Кения» – это британское колониальное произношение. На суахили говорят и пишут: «Кеня».
Они подошли к большому сероватому зданию из стандартных блоков, крытому рифленой жестью. Снаружи, на веранде, скрытой за вьющимися растениями, в тени цветущих палисандровых и манговых деревьев, стояли давно некрашенные стулья и столы.
– Для нас это и столовая, и комната отдыха. Боюсь, не очень роскошная.
Когда ее глаза привыкли к недостатку освещения, она увидела простую комнату: от стен отслаивалась штукатурка, потолком служила рифленая жесть, у почерневшего камина стояли разные стулья и диван, а на другом конце комнаты – длинные столы со скамейками.
– Верующие одного из приходов штата Айова подарили нам телевизор, – сказал доктор Макдональд, ведя Сондру к столу. – Но нам от него толку мало: работает лишь один канал, и то по вечерам. По нему передают в основном кенийские новости. О событиях в мире сообщают мало. Присаживайтесь, пожалуйста. Нжангу!
Сондра села на скамейку, Алек Макдональд уселся напротив нее, бросив на скамью свою изодранную шляпу.
– Доктор Мэллоун, вы не представляете, как на вас приятно смотреть!
– О вас могу сказать то же самое, – ответила она совершенно серьезно. Алек Макдональд был приятным мужчиной со светлой кожей и правильными чертами лица, но Сондру больше подкупала его теплота и дружелюбие. Он был так непохож на смуглого и властного Дерри Фаррара.
– Нам никто не сообщил, что приезжает красивая молодая женщина, – сказал он. – Мы ждали мужчину. Извините… – Он обернулся. – Нжангу! Чай, пожалуйста!
Дверь позади доктора Макдональда закрывала занавеска из африканского батика. Вскоре занавеска качнулась и появился мужчина с чайным подносом в руках. Это был крупный и очень черный человек, со свирепым, недружелюбным взглядом, возраст его Сондра не могла определить. На нем были запыленные слаксы и выцветшая рубашка в клетку, а голову венчала скуфья. Позднее Сондра узнала, что этот головной убор сделан из желудка овцы, а сам Нжангу принадлежит к племени кикуйю, самому многочисленному в Кении. Преподобный Сандерс, руководитель миссии Ухуру, много лет назад обратил его в христианство, но все знали, что Нжангу тайно поклонялся старому Нгай, богу племени кикуйю, который обитает на вершинах гор.
Чернокожий гигант бесцеремонно поставил поднос и собрался уходить.
– Нжангу, – обратился к нему Алек Макдональд. – Познакомься с нашим новым врачом.
– Iri kanva itiri nda, – пробормотал чернокожий и скрылся за занавешенной дверью.
– Что он сказал? – спросила Сондра, пока Алек Макдональд разливал чай.
– Вы не должны обижаться на Нжангу. Он иногда ведет себя грубовато. Его имя на языке кикуйю означает «грубый и вероломный», и мне кажется, он иногда любит напомнить нам об этом.
– Но что же он сказал?
Позади них раздался голос, напугавший обоих:
– Он сказал, что если еда оказалась во рту, это еще не значит, что она попадет в желудок. – Сондра обернулась и увидела приближавшегося к ним Дерри Фаррара. – Это пословица племени кикуйю, которая означает примерно «цыплят по осени считают».
Сондра чуть нахмурилась и снова повернулась к Алеку Макдональду, который пожал плечами и сказал:
– Я не говорю на языке кикуйю.
– Нжангу хотел сказать, что одно ваше присутствие здесь еще не принесет пользу кому-либо из нас, – пояснил Дерри, тоже исчезая за занавешенной дверью.
– Доктор Мэллоун, не принимайте это слишком близко к сердцу, – сказал Алек Макдональд, ставя чашку перед Сондрой. – Люди здесь так часто испытывают разочарование, что больше ни на что не надеются.
– Какие разочарования?
– Многие приезжают сюда – немало хороших людей с добрыми намерениями, но по разным причинам не выдерживают и уезжают.
– Вы хотите сказать, что они бросают работу?
– Трудности им просто не по силам. – В дверях снова появился Дерри с бутылкой пива «Таскер» в руке. – Они приезжают с уймой всяких планов, размахивают своими добрыми намерениями, словно флагами, а через месяц собирают вещи, говоря нечто вроде того, что надо вернуться, чтобы проводить тетю Софи в последний путь.
Пока он говорил, в его темно-голубых глазах светился вызов. Сондре пришла в голову странная мысль, что Дерри Фаррар сейчас держит пари сам с собой на то, как долго здесь выдержит только что прибывший врач.
Сондра на секунду смело встретила его взгляд и сказала:
– Видите ли, доктор Фаррар, у меня нет тети Софи.
Когда тот ушел, Сондра попробовала печенье. Алек ласково сказал:
– Вам не следует обижаться на Дерри. Он неплохой парень. Но он, боюсь, немного циничен и еще не научился верить Богу. В некотором смысле я его за это не виню. Дерри видит, как через это место проходит слишком много людей. Он вводит их в курс дела, дает им время для акклиматизации, после чего то ли их охватывает тоска по дому, то ли они не могут привыкнуть к новой культуре, то ли испытывают разочарование – и уезжают. Особенно женщины-миссионеры. Они приезжают сюда исполненные энтузиазма и ожидают, что местные толпами повалят в миссию за спасением души. Но все получается совсем не так.
Несколько минут оба молча пили чай, и Сондра почувствовала, как ее тело охватывает усталость. Двадцать четыре часа назад она покинула Финикс и все время провела в пути, успевая немного вздремнуть в самолетах и на аэровокзалах, а теперь наконец оказалась в странной и чужой стране, среди дружелюбных и не очень дружелюбных людей, дышала новым воздухом, слышала незнакомые звуки за стеной. Ее тело продолжало жить в ночном режиме, а день только начинался.
– Я намерена провести здесь полный год, – спокойно сказала она.
– Я в этом не сомневаюсь. И Господь даст вам силы для этого.
