Текст книги "За пеленой надежды"
Автор книги: Барбара Вуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)
– Как долго вы пробудете здесь, доктор Макдональд?
– Как и вы, я обещал им целый год. И, пожалуйста, зовите меня Алеком. Я знаю, что мы станем друзьями.
– Здесь есть постоянный персонал помимо преподобного Сандерса и его жены?
– Да, небольшой постоянный штат есть. Это те, для кого миссия стала домом. Например, Дерри.
Сондра разломила еще одно печенье и положила обе половинки на блюдце.
– Дерри всегда такой жесткий? Довольно странное поведение для христианского миссионера.
– О! Дерри не миссионер. По крайней мере, не в том смысле, в каком вы имеете в виду. Он атеист и не скрывает этого. – Алек Макдональд покачал головой. – Насколько мне известно, преподобный Сандерс много лет пытается спасти душу Дерри, но пути Господни неисповедимы. Дерри приехал сюда давно, когда женился на одной медсестре. Преподобный Сандерс увидел в этом добрый знак: Господь привел сюда этого грешника, чтобы спасти его. Не спорю, у Дерри грубые манеры, но, по сути, он добрый человек. И чертовски хороший хирург.
Оба немного помолчали, прислушиваясь к звукам жизни, кипевшей по другую сторону занавешенных сеткой окон. Сондра заметила, что у Алека Макдональда красивые руки – гладкие и тонкие. Казалось, они касались всего легко и нежно. Не то что загорелые мозолистые пятерни Дерри Фаррара, которые были, вероятно, столь же грубы и неловки, как и он сам.
– Наверно, вы страшно устали, – сказал Алек. – Несколько дней вы будете привыкать к новому часовому поясу.
Сондра посмотрела на его улыбающееся лицо:
– Боюсь, я еще живу по времени Финикса.
– Значит, вы оттуда?
Хотя Сондра устала, по тону собеседника она уловила, что тот интересуется ею в не меньшей степени. Вдруг неприятные впечатления после приезда в Африку, причиной которых стал Дерри Фаррар, стали улетучиваться. Она пожалела, что в аэропорту ее встретил он, а не Алек Макдональд.
– Алек, вы бывали в Финиксе?
– Нет. К своему стыду, должен признаться, что никогда не бывал к западу от Ирландского моря!
Сильный акцент, раскатистый звук «р» приводил ее в восторг.
– Ваша родина Шотландия? – спросила она.
– Да. Вы слышали об Оркнейских островах? Макдональды поколениями жили на них. Это родина моих предков. А вы? – спросил он. – Вы не похожи на ирландку.
– Ирландку? Да нет же, в действительности я не Мэллоун. То есть… – Она взяла чашку и снова поставила ее на блюдце. Почему это сейчас смущало ее, а раньше нет? – Мэллоуны меня удочерили, когда я была еще маленькой.
– Извините, я не хотел совать нос в чужие дела.
– Все в порядке. Об этом можно говорить. – «Только у тебя есть родина предков, а у меня ничего нет». – В некотором смысле, такая ситуация имеет свои преимущества. Я хочу сказать, что могу жить, где хочу.
Алек внимательно и оценивающе смотрел на нее, замечая любую мелочь, и его голос показался каким-то странно близким, когда он сказал:
– Вы знаете, кто ваши настоящие родители?
Сондра покачала головой.
Их глаза встретились и не отпускали друг друга в течение десяти ударов сердца… Вдруг на улице засигналил «лендровер», заблеяла коза и какой-то африканец крикнул: «Twende!»[16]16
Twende (суахили) – иду.
[Закрыть]. Тут Алек Макдональд спохватился и сказал:
– Не слушайте меня! Вы страшно устали, а я заставляю вас вести беседу. Вам пора отправиться в свою хижину и отдохнуть. Преподобный Сандерс должен был встретить вас, но в последнюю минуту ему пришлось отправиться в Вои. Так что я как бы выступаю в роли официального лица.
Сондра поднялась вместе с ним и обнаружила, что у нее затекли ноги.
– Лучшего официального лица не могу себе представить.
– Я провожу вас к вашей хижине, – улыбнувшись, сказал Алек. – Сегодня за ужином вы сможете встретиться со всеми.
По пути Алекс объяснял:
– Миссия Ухуру расположена близ дороги Вои-Моши. И если пересечете границу, то окажетесь в Танганьике. Я имею в виду Танзанию. В нескольких милях отсюда находится новая база для любителей сафари, построенная Хилтоном. Если поедете в обратную сторону, окажетесь в Вои. Это не очень большой город, но он обеспечивает нас. Конечно, когда нам есть чем платить. Это горы племени таита, а мы чаще всего имеем дело с выходцами из него. Мы также заботимся о людях из племени масаи, с которыми вам придется иметь дело, когда начнете совершать поездки.
– Когда это будет?
– Когда Дерри решит, что вы готовы к этому. Здесь за медицинский штат отвечает он.
Они шли под огромным фиговым деревом, тень которого накрывала весь двор. Вокруг его ствола валялись остатки пищи и резные изображения из дерева.
– Что это? – спросила Сондра.
– Результаты суеверия многих африканцев. Они почитают фиговое дерево, считают его священным. Нжангу и другие, кто работает здесь, верят, что всемогущий дух обитает в этом дереве и поэтому делают ему подношения. Вон там школа…
Как и остальные здания, школу возвели из шлакобетонных блоков и покрыли рифленой жестью. Через открытые окна доносились голоса детского хора, певшие: «Старый Макдональд анна шамба, иий-ай, иий-ай, оххх…»
– Не сомневаюсь, им кажется, что они поют обо мне, – рассмеялся Алек. – В школе два учителя: некая дама из Кента преподает арифметику и географию, а миссис Сандерс, жена преподобного, – закон Божий. Она рассказывает малышам о сотворении мира и человека; дети проводят время на природе, и она им показывает все чудесные вещи, которые сотворил Бог. Подросткам она рассказывает о грехопадении человека. У этих людей другое восприятие морали. Наша задача – объяснить, что они связаны с Богом и должны принять его как Спасителя.
Они прошли мимо сада, в котором росли фруктовые деревья, стояли четыре столба с соломенной крышей (автомастерская), дальше следовал простой дом преподобного и миссис Сандерс из шлакобетонных блоков и, наконец, маленькая церквушка с вывеской над дверью: «Kwa таапа findi hii Mungo aliupenda alimwengu, hata akamtoa mwanawe pekee, Ili kila mtu amwaminiye asipotee, bali awe na uzima wa milele».
Когда Сондра озадаченно взглянула на Алека, он пояснил:
– Это означает: «Бог так возлюбил мир, что завещал своему Сыну единородному: тот, кто поверит в Него, не исчезнет, а обрящет вечную жизнь».
Воздух становился душным. Любое дуновение приносило странные ароматы, запах пыли, животных, дыма и гниющих фруктов. Сюда долетал едкий первобытный запах, одновременно опьяняющий и отталкивающий. Сондра почувствовала, что Алек легко коснулся ее локтя, и ощутила облегчение, когда он сказал:
– Вот ваш дом.
Жилища выстроились в ряд. Приземистые маленькие хижины, как и другие построения, возвели из грубо вырубленного дерева, крышей служила рифленая жесть. Алек толкнул дверь без замка, и та отворилась. Внутри было темно.
– Пейте только ту воду, которую приносят в кувшинах, – сказал он, проводя ее в хижину. – Нжангу хлорирует ее каждый день. А когда пойдете в уборную во дворе, обязательно возьмите палку и хорошо постучите. Так можно прогнать летучих мышей.
В хижине стояла металлическая кровать с больничными постельными принадлежностями, шаткий стол с кувшином, фонарь «молния». В углу между двух гвоздей была натянута веревка, на которой болталось несколько проволочных вешалок. Ее чемоданы стояли на бетонном полу посреди хижины.
Несмотря на темноту, внутри было жарко и довольно тесно. На лице Алека появилась виноватая улыбка, будто он отвечал за это жилье. Алек протянул ей руку и тихо сказал:
– Благодарю Господа за то, что он прислал вас, Сондра Мэллоун.
Сондра тоже протянула ему руку, он искренне и крепко пожал ее. Алек задержался на секунду дольше, чем было необходимо, не отпуская ее руки, затем пошел к выходу. Оглянулся на пороге, сказав:
– Желаю вам хорошо выспаться, – и вышел.
17
Несмотря на усталость, поспать ей удалось немного. Сондру разбудил шум – рев моторов, крик и визг детей, грубые голоса мужчин, зовущие кого-то. Некоторое время она лежала неподвижно, полностью одетая, и удивлялась, почему самолет летит так плавно. Вдруг вспомнив, где находится, Сондра встала и пошла к двери. Та распахнулась, и девушка шагнула во двор, залитый медным послеполуденным солнцем и гудевший как улей.
– Джамбо![17]17
Джамбо (суахили) – привет!
[Закрыть] – крикнул Алек Макдональд, повернувшись в сторону дороги. Он стоял на веранде лечебницы, в тени которой сидели около десятка местных жителей. Дерри Фаррар тоже был там, он склонился над ребенком и заглядывал тому в ухо через отоскоп.
Помахав в ответ на приветствие Алека, Сондра вернулась в хижину, закрыла дверь и некоторое время пыталась сориентироваться. Под столом стояло ведро с прозрачной водой и фарфоровый таз с отбитыми краями. Она вымыла руки и лицо прохладной водой, затем сменила дорожную одежду на легкое хлопчатобумажное платье, которое оставляло плечи и руки обнаженными, и, чувствуя себя свежее, вышла из хижины.
Алек встретил ее на полпути к лечебнице, когда засовывал стетоскоп в задний карман синих джинсов.
– Как вы себя чувствуете?
– Так, словно могла бы проспать еще сто часов! – Она посмотрела туда, где находился Дерри – тот опустился на колено и перевязывал ногу одной женщине. – Помощь не нужна?
Алек оглянулся через плечо и покачал головой:
– На сегодня хватит. Не волнуйтесь, очень скоро ваши руки будут заняты. А теперь пойдемте встретимся с семьей.
Все собрались в общей комнате отдохнуть и обсудить работу истекшего дня. Сондру представили работникам миссии: женщинам из племени кикуйю, робким молодым медсестрам, прошедшими подготовку в Момбасе, еще одному белому врачу, который, как и Сондра, работал здесь временно, и нескольким проповедникам из Соединенных Штатов и Великобритании. Так много людей участвовали в разговоре, что своими голосами они почти заглушили вечернюю передачу «Голоса Кении». В общей комнате царило невиданное с утра оживление. Все дружелюбно приветствовали Сондру, некоторые пожимали ей руку, и даже временно работавшие в миссии белые здоровались с ней, произнося: «Джамбо» и «Салам».
Она вместе с Алеком присоединилась к группе, сидевшей за одним из длинных столов, чтобы попить чай с печеньем. Сондру буквально засыпали вопросами – главным образом о том, что происходит в мире, ибо «Голос Кении» передавал очень мало международных новостей.
Из кухни вышел Нжангу, уставился на нее холодными глазами и поставил перед ней чашку сомнительной чистоты.
– Похоже, он меня недолюбливает, – тихо сказала Сондра, взяв чайник, который ей передал Алек.
– Нжангу со всеми ведет себя так. Он любит лишь Дерри, что странно, ибо они когда-то были врагами.
– Врагами?
– Нжангу участвовал в восстании мау-мау, наводившем на всех страх, а Дерри находился в рядах полицейских формирований, которые выступали против восставших.
Сондра была знакома с историей Кении и знала, что в пятидесятых вспыхнуло сеявшее террор восстание мау-мау. Это была кровавая, черная страница в истории Кении.
Вдруг в комнату вошел пожилой дородный джентльмен и захлопал в ладоши, требуя общего внимания.
– Хорошие новости! – Он помахал конвертом. – Господь прислал нам сто долларов!
Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. Алек Макдональд пробормотал:
– Слава Богу.
К удивлению Сондры, люди начали вскакивать со своих мест. Когда все вышли, Алек объяснил:
– Почту привезли.
Дородный джентльмен приближался к Сондре, протянув руку.
– Моя дорогая, я так рад познакомиться с вами! Вы прибыли, услышав наши молитвы. Как жаль, что меня не было здесь, когда вы приехали, но возникли небольшие затруднения с нашим кредитным счетом в Вои. – Преподобный Сандерс снял с головы соломенную шляпу и вытер лысину носовым платком. Он был одет во все белое – теннисные туфли, слаксы, рубашка без воротника, застегнутая на пуговицы, – но это был выцветший, не радовавший глаз белый цвет. – Сегодня на вечерней службе мы посвятим вам особую молитву, моя дорогая. Вы со всеми знакомы?
– Доктор Макдональд взял на себя заботу обо мне.
– А, хорошо, хорошо! Ну, вы должны извинить меня. Дерри будет заботиться о вас. Kwa heri, kwa heri[18]18
Kwa heri (суахили) – желаю удачи.
[Закрыть].
Когда преподобный удалился, Сондра и Алек остались одни в столовой. Немного поиграв чайной ложкой, она как бы между прочим поинтересовалась:
– Вы не участвуете в марафоне за почтой?
Он немного покраснел, словно Сондра угадала его мысли.
– Письма подождут. Мне не хотелось оставлять вас совсем одну.
– Надо думать, доставка почты здесь большое событие.
– Да, так оно и есть. Трудно предсказать, когда ее привезут. Как прочтешь свои письма, хочется узнать, что пишут другим.
– Да… – Сондра думала о письмах, которые она будет получать от Рут и Мики. Для нее эти письма станут островками родины в чужой стране. – Алек, вам пишут письма?
– У меня в Керкуолле осталось много друзей и семья.
– Там вас ждет жена?
Он как-то робко рассмеялся:
– У меня нет жены. К сожалению, обзавестись женой не хватило времени. Едва я закончил подготовку и приступил к практике, как получил вызов.
– Вызов?
– Вызов заняться в Африке угодной Богу работой.
– Интересно.
– А вы? Я не ошибусь, если предположу, что вы незамужем?
– Не ошибетесь.
– Тогда хорошо. – Он опустил руки на стол ладонями вниз, будто только что справился с важнейшим делом сегодняшнего дня. – Теперь мне пора навестить своих пациентов. Хотите взглянуть на лечебницу?
Сондра ответила утвердительно. После сегодняшнего инцидента с чиновником-козокрадом у нее в голове осталась полная каша. Девушка не успела хорошо рассмотреть лечебницу, где ей придется работать весь предстоящий год.
К своей досаде, Сондра, поднимаясь за Алеком по ступенькам лечебницы, невольно стала высматривать Дерри.
Крохотная лечебница потрясла ее. То обстоятельство, что этот Дерри Фаррар – «чертовски хороший хирург», по выражению Алека, – мог так безответственно относиться к порядку и гигиене, ужаснуло ее. Где он изучал медицину? Лекарства хранились как попало, правила хранения хирургических инструментов не соблюдались, записи велись неряшливо или вообще не велись. Вся лечебница – это переполненная шумная палата на двадцать коек – на некоторых лежало по два человека! – и операционная, которая являла собой издевательство над постулатами асептики и антисептики.
– Я знаю, что вы думаете, – сказал Алек, пока оба наблюдали, как дежурный работник вяло соскребает кровь с видавшего виды операционного стола. – Вы думаете, что такое трудно представить даже в самом кошмарном сне. Мне это понятно. Я думал точно так же, когда месяц назад приехал сюда.
– Весь этот шовный материал устарел, – пробормотала она и подумала, какое негодование вызвало бы в Финиксе использование таких ниток.
– Знаю. Но у нас нет ничего другого. Здесь мы обходимся тем, что есть.
Сондра подняла голубой пакет шовных нитей «эталон», на котором остался бурый отпечаток большого пальца руки, измазанного в крови. Эту упаковку с шовным материалом уже вскрыли во время какой-то операции! В Финиксе вскрытый, расстерилизованный пакет отправили бы в мусорную корзину.
– Вы хотите сказать, что больше ничего нет?
– Да, и мы рады даже этому.
– О боже! А эти инструменты! – Она притянула к себе стерилизатор и перебрала согнутые щипцы и стертые пинцеты. – Поверить не могу, что вот это еще надеются исправить.
Алек рассмеялся и покачал головой:
– Исправить! Благослови вас Бог, добрая девушка, эти вещи не предназначены для ремонта, мы ими работаем.
Сондра с открытым от изумления и ужаса ртом уставилась на стерилизатор:
– Но это ужасно!
– Что ужасно? – позади них раздался голос. На пороге появился Дерри, вытирая полотенцем ладони и руки до локтей.
– Боюсь, Сондра немного потрясена, – сказал Алек.
Бросив полотенце в плетеную корзину, Дерри встал перед Сондрой, буквально навис над ней, и, опуская рукава, сказал:
– А что же вы ожидали найти здесь, доктор? Больницу, подобную той, которую вы недавно оставили в Америке?
Сондра почувствовала, как в душе поднимается чувство раздражения.
– Нет, доктор Фаррар, этого я не ожидала. Но я не могу представить, как вы можете мириться с этим.
После этих слов наступило весьма неловкое молчание, буря эмоций ослепила Дерри. Алек переминался с ноги на ногу, и Сондре показалось, что оба мужчины слышат, как колотится ее сердце. Вдруг Дерри, ничего не сказав, повернулся и ушел.
– Я еще не встречал двух человек, которые так плохо ладят с самого начала, – присвистнул Алек.
– Хотелось бы знать, что я сделала такого, чтобы он считал себя вправе столь грубо относиться ко мне.
– Видите ли, в некотором смысле я его понимаю. Это его лечебница. Он заведует ею много лет и защищает ее, точно свое дитя. Дерри не любит, когда кто-то приходит и критикует его.
Сондра нахмурилась и взглянула на стол со старыми инструментами и расстерилизованным шовным материалом, на желтые пакеты с перевязочным материалом, на древний операционный стол и вспомнила слова преподобного Ингелса, сказанные в Финиксе: «Миссия Ухуру существует исключительно на пожертвования. Вы встретите там нищету и полную противоположность той медицинской среде, которая вам привычна».
Что ж, Сондре пришлось признать: она поторопилась критиковать лечебницу Дерри. Особенно если учесть, что в ее стенах провела всего несколько минут. Но это не оправдывает почти враждебное отношение Дерри к ней. Когда Сондра сказала об этом Алеку, тот объяснил:
– Эта миссия рада любой поддержке, но бездарные советы иногда могут скорее помешать, чем принести пользу.
– Он так думает обо мне? Что я бездарная?
– Мне кажется, он считает вас слишком неопытной для такого нецивилизованного места, как это. Вы еще очень молоды. Ему придется вас многому научить, прежде чем вы сможете работать самостоятельно и снять часть нагрузки с остальных. И конечно, он не сомневается, что вы все бросите еще до того, как дойдете до такого мастерства. Должен признаться, – Алекс заговорил тише, – что, впервые увидев вас, я подумал: «Как такая хрупкая девушка сможет здесь управиться?»
Сондра видела его добрые глаза и ободряющую улыбку и почувствовала, что гнев тает. Алек Макдональд был прав: нет сомнений, Дерри Фаррару нужны опытные врачи, постарше возрастом и жестче характером, привыкшие к разъездам и скверным условиям, способные нести тяжелое бремя работы в жаркой Африке. Возможно, она показалась ему одной из тех, от кого не будет никакого толку. Что ж, первое впечатление часто ошибочно: Сондра не сомневалась, что очень скоро Дерри осознает свою ошибку.
Ближе к закату в маленькой церквушке состоялась служба. Насколько заметила Сондра, ее посетили – все обитатели миссии, кроме Дерри и дежурной медсестры. Читали длинную благодарственную молитву по поводу приезда доктора Мэллоун, и никто так громко не пел заключительный гимн, как Алек Макдональд. На ужин подали жареную козу, тушеные бобы, которые местные жители называли posho, и горы свежей земляники. Алек, сидя рядом с Сондрой, рассказывал, что земляника в Кении растет круглый год, а вот яблок она здесь не увидит. Похоже, разговор во время ужина вращался вокруг одной темы – нехватки любимой еды, причем преподобный Сандерс с надеждой в голосе спросил Сондру, не привезла ли она с собой банку варенья из танжело[19]19
Танжело – гибрид мандарина и грейпфрута.
[Закрыть], и расстроился, когда та ответила отрицательно.
Сондра не могла не заметить, что в столовой люди разделились по цвету кожи: белые сидели за одним столом, а африканцы – за другим. Она поинтересовалась у Алека, заведен ли здесь такой обычай.
– О нет, они могут сидеть, где им хочется. Люди просто предпочитают находиться среди своих.
Сондра заметила, что Дерри Фаррар сидит в самом конце их стола и ест, ни с кем не разговаривая. Ей хотелось узнать, где его жена.
– Послушайте, доктор, – обратился к Сондре преподобный Ламберт, миссионер из штата Огайо, сидевший напротив нее. – Каковы последние новости об Уотергейте[20]20
Политический скандал в США в 1972 г., связанный с тайным прослушиванием штаб-квартиры демократической партии.
[Закрыть]?..
Несколько человек остались после ужина, чтобы послушать радиостанцию вооруженных сил, написать письма или прочитать газету «Стандард», которую утром привез Дерри. Собралась группа людей и начала живо обсуждать Послания к коринфянам. Сондра и Алек Макдональд вышли погулять. Над Африкой сгущались сумерки.
– Сначала будет трудно, – сказал Алек в своей спокойной манере. – Придется привыкнуть ко всему этому. Я сам еще не вполне освоился.
– Что вы будете делать, когда закончится ваш год?
– Вернусь в Шотландию и займусь частной практикой. На наших маленьких островках населения не очень много, но вполне хватит, чтобы содержать себя и свою семью, если я женюсь. Думаю, после всего этого жизнь там покажется спокойной и даже скучноватой, но там моя родина и мои корни. – Он засунул руки в карманы джинсов. – И я буду удовлетворен тем, что здесь занимался богоугодным делом.
Сондра посмотрела на грубый крест из палисандрового дерева, венчавший грубо сработанную церковь. Религия никогда не волновала ее, несмотря на то что родители верили в Бога.
– Алек, вы проповедуете и работаете врачом?
– О нет, я не проповедник, но не забываю сказать своим пациентам, что их исцеляет Господь, а не я. Такова наша цель здесь – привести этих людей к Богу. И это бывает нелегко, хотя иногда происходит сразу. Еще на прошлой неделе в лечебницу привезли одного человека из племени масаи, сильно покалеченного львом. После того как Дерри и я сделали для него все, что было в наших силах, все собрались вокруг его постели и молились весь день и всю ночь. Господь подарил этому человеку чудесное исцеление, и в следующую ночь перед ним явился Иисус Христос, его Спаситель. Но не со всеми бывает так легко. Возьмем, к примеру, старого Нжангу, нашего повара. Он видел Бога десять лет назад, когда преподобный Сандерс навестил его в тюрьме. Видели, что он носит на шее? Помимо креста, врученного ему миссией, у него на шее болтается веревка с каким-то языческим талисманом, цель которого – прогнать сонную болезнь. Эти кикуйю – самые суеверные люди на земле.
Он остановился под палисандровым деревом и повернулся к Сондре.
– Что вы думаете обо всем этом?
– Мне хочется узнать побольше.
– В Дерри вы найдете лучшего учителя. Когда я прибыл сюда месяц назад, что я знал о тропической медицине? Мы с ним два раза выезжали на дикую природу, разбили лагерь и устроили пункт неотложной медицинской помощи посреди кустов колючки. Он умеет чудесно обращаться с местными жителями.
– Откуда он так хорошо знает эту страну?
– Дерри родился здесь, недалеко от Найроби. Мне говорили, что его отец был одним из первых поселенцев. Ему принадлежала плантация или что-то в этом роде. Жители колоний считали нужным посылать своих сыновей в Англию получать высшее образование. Вот там-то Дерри и выучился на врача. Пока он был в Англии, разразилась война, и он записался в Военно-воздушные силы Великобритании. Знаете, на войне Дерри проявил себя героем. Мне говорили, что он награжден крестом Виктории. Как говорит преподобный Сандерс, Дерри вернулся в Кению в пятьдесят третьем году, как раз когда началось восстание мау-мау. Он сразу пошел добровольцем воевать против повстанцев. У Дерри интересная жизнь…
Алек повернулся и пошел дальше. Сондра шла в ногу рядом с ним.
– Повстанцы скрывались в лесу Абердар. Они творили страшные вещи и со своим народом, и с белыми фермерами – резали, мучили. Рассказывают, что Дерри выступал против тактики мау-мау, хотя и был сторонником африканского самоуправления. Когда полиции понадобился летчик-доброволец, который мог бы с воздуха засекать лагеря повстанцев, Дерри тут же согласился.
Говорят, повстанцы сбили самолет Дерри и захватили его в плен. Они пытали его – вот почему он хромает. Но Дерри завоевал их уважение и в конце концов стал посредником между мау-мау и британскими властями. Дерри был одним из немногих, кому повстанцы разрешали свободно навещать их тайные лагеря. Вот там он и встретился с Нжангу.
– Как он пришел в эту миссию?
– Когда он встретил Джейн, свою будущую жену, она работала здесь медсестрой. Джейн ни за что не хотела уходить из миссии, поэтому Дерри стал жить здесь. Это было, думаю, двенадцать лет назад, перед провозглашением независимости Кении.
Когда Алек умолк, казалось, в глухой африканской ночи возникла какая-то пустота, полнившаяся странными, не поддающимися описанию звуками. Сондра на мгновение прислушалась к звукам, доносившимся из-за территории миссии, к крику одинокой птицы. Там, за кустами, деревьями, зеленой травой, по земле подкрадывалась тишина, оставляя после себя такое безмолвие, что на мгновение Сондре стало страшно.
– Которая из медсестер приходится ему женой? – тихо спросила она.
– Извините? А, вы про жену Дерри! Она умерла несколько лет назад, кажется, во время родов. Прямо здесь, в миссии. Думаю, он остался из-за лечебницы, которую сам построил.
Оба застыли, на их пути вдруг оказался Дерри Фаррар. Он стоял, подбоченясь, и сердито смотрел на них.
– Вы здорово принарядились для ночной прогулки, – заметил он.
– Что вы хотите сказать? – опешила Сондра.
Он указал на ее обнаженные руки:
– Москиты. Эти переносчики малярии как раз в это время выходят на охоту. И смените ваши бесполезные босоножки на нормальную обувь. Разгуливая вот так, вы подхватите клеща спирилловой горячки. – Он обратился к Алеку: – Я только что осмотрел нашего пациента-козокрада. Его состояние не изменилось. Если семья придет забрать его, мы не станем возражать.
– Но вы не можете так поступить! – воскликнула Сондра.
– Доктор, нам нужна эта койка, а наши лекарства ему не помогут. Желаю вам обоим спокойной ночи.
Когда оба наконец подошли к деревянным ступеням ее хижины, Сондра невольно обрадовалась, будто это был особняк. Казалось, она готова была погрузиться в вечный сон.
Алек стоял рядом с ней:
– Дерри прав насчет москитов. Они начинают кусать сразу после захода солнца. Мне следовало предупредить вас об этом.
Она протянула ему руку.
– Большое спасибо, Алек, что помогли мне выдержать здесь первый день.
Он задержал руку Сондры в своих ладонях, затем, отпустив ее, сказал:
– Я здесь рядом. Буду рад помочь, если вам что понадобится.
При свете лампы «молния» Сондра приготовилась отойти ко сну. Она чувствовала такую усталость, что была не в силах думать о новом месте. Завтра и предстоящие 364 дня будет предостаточно времени, чтобы обо всем подумать. Сейчас ей хотелось лишь лечь и не видеть никаких снов.
Сондра вдыхала запах фитиля лампы и стала сдвигать одеяла, но вдруг ее голова коснулась чего-то. Узел противомоскитной сетки, подвешенной над кроватью. Алекс говорил ей, что этой сеткой надо обязательно пользоваться. После нескольких неудачных попыток распутать ее, Сондра стала рыться в чемодане, ища купальный халат.
На улице было темно. Прошло немного времени после ужина, но, похоже, миссия совсем затихла. Лишь в нескольких окнах горел свет. Ночь казалась непривычно тихой. Прижав купальный халат к груди, она на цыпочках быстро подошла к соседней хижине и тихо постучала. Слабый свет из-за занавесок говорил, что Алек Макдональд еще бодрствует.
Когда дверь открылась, она смущенно захлопала глазами, затем, поняв свою ошибку, окончательно растерялась. Перед ней стоял Дерри Фаррар без рубашки.
– Я… ой… – она чувствовала, как горит лицо, и пожалела, что не может провалиться сквозь землю. – Сетка от москитов… Я не знаю, как…
Дерри какое-то время смотрел на нее, потом сказал:
– Первый раз с ней не справишься. Требуется время, пока не привыкнешь.
Когда он вышел из хижины и проходил мимо нее, Сондра разглядела внутреннюю обстановку хижины: она оказалась столь же скромной, как в ее хижине, будто Дерри вселился совсем недавно.
Но там стояло мягкое кресло, на котором было наброшено одеяло, а на сиденье страницами вниз лежала раскрытая книга.
Сондра нерешительно стояла в дверях собственной хижины и смотрела, как Дерри развязывает сетку и опускает ее. Он показывал ей, как развязать узел, но Сондра смотрела лишь на его обнаженные мышцы, спину и натянутые жилы плеч и рук.
– Вот так, – сказал он, расправляя сетку после того, как та опустилась на кровать. – Сейчас будет самое трудное. Заправьте три угла, затем забирайтесь в постель, после чего заправьте четвертый. Вы должны тщательно проверить, что все сделали правильно и не оставили ни одной щели, куда могли бы пролезть москиты. На этот раз я сам все сделаю для вас.
Дерри выпрямился и выжидающе посмотрел на нее.
– Ну давайте же, – тихо сказал он. – Я не могу стоять здесь всю ночь.
Спотыкаясь, Сондра сбросила с себя купальный халат и аккуратно сложила его в чемодане. Дерри отступил, пропуская ее к постели, затем быстро заправил сетку вокруг нее. Сондра лежала на спине и смотрела на прозрачный, похожий на цирковой купол, поднявшийся над ее головой, и старалась, чтобы Дерри не попадал в поле ее зрения. Она чувствовала, как легко покачивается матрац, пока Дерри заправлял каждый угол. Закончив, он подошел к двери и взялся за ручку. В темноте она не могла разглядеть выражение лица Дерри, но по его голосу казалось, что он почти улыбался, когда сказал:
– Вам лучше потренироваться. Я не смогу заправлять вам сетку каждый вечер. Спокойной ночи, доктор.
Сондра устроилась меж жестких простыней, от которых сильно пахло больничным мылом, и надеялась, что ее быстро одолеет сон. Но этого не произошло. Она уже начинала сомневаться, удастся ли ей нормально выспаться. Все это следствие интернатуры, когда сон прерывался каждую ночь и ни разу не удалось поспать восемь благословенных часов подряд. Если не звонил телефон, не жужжал зуммер, то не давали покоя сны, заставляя вскакивать и открывать глаза. Интернатура закончилась два месяца назад, но, несмотря на то что перед поездкой в Кению Сондра отдыхала дома у родителей, она никак не могла вернуться к нормальному сну.
Интернатура. Колледж не готовил к ней. Кстати, Кастильо отставал от жизни, поскольку в больнице Св. Екатерины за работой студентов третьего и четвертого курсов всегда следили врачи. Решение всегда принимал тот, кто стоял выше; знания черпались из книг, и медицина казалась делом, почти не требующим труда. И тут как снег на голову свалилась интернатура, и наивный новоиспеченный врач испытал все невзгоды – разочарование, полный упадок сил, страх и бурную радость. Это была кузница Вулкана. Колледж получал сырой материал и безжалостно превращал его в эффективный механизм, принимающий квалифицированные медицинские решения. Первого июля прошлого года Сондра зашла в определенную ей палату, и усталого вида человек в потерявшем свежесть белом халате поинтересовался: «Вы новый интерн? Вот, возьмите. – И сгрузил ей на руки кучу медицинских карт. – Тридцать пять пациентов. Осмотрите их побыстрее, вас ждут еще семь пациентов, поступающих сюда». Затем он ушел, а испуганная Сондра, не верившая своим ушам, смотрела ему вслед. И точно через год – это случилось два месяца назад – радостный юноша пружинистой походкой вошел в палату Сондры. И она, в свою очередь, обратилась к нему: «Вы новый интерн? Вот, возьмите. – И передала ему медицинские карты, добавив: – Тридцать семь человек надо осмотреть, еще пятеро поступают сюда. Желаю удачи».
