Текст книги "Мираж черной пустыни"

Автор книги: Барбара Вуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 52 страниц)

18

Дожди закончились три дня назад, и Найроби заиграл яркими красками. Миранда Вест шла по улице к отелю «Король Эдуард» мимо стен, увитых алыми, оранжевыми и розовыми бугенвиллиями, мимо частных садов, в которых пестрели свежие душистые цветки герани, гвоздики и фуксии. Деревья, которые росли вдоль грязных улиц Найроби, покрылись ярко-красными, фиолетовыми и белыми цветами. Было Рождество, и земля, подпитанная короткими ноябрьскими дождями, возрождалась к жизни и наполнялась новыми силами. Пышная фигура Миранды Вест, весело махавшей рукой людям, также была воплощением возрождения. Она уже шесть месяцев с радостью демонстрировала свой округлый живот всем окружающим.

Войдя в гостиницу, она зашла на кухню, взяла поднос с супом и бутербродами, затем поднялась к себе в квартиру и вытащила из-под платья подушку. Набросив халат и убедившись, что ее никто не видит, Миранда поднялась по лестнице на мансарду.

Пиони сидела на кровати и читала журнал.

– Как мы сегодня себя чувствуем? – спросила Миранда, ставя поднос.

Стены комнаты были оклеены обоями в цветочек, на полу лежал ковер, на окнах висели занавески. Были в ней и такие предметы интерьера, заказанные Пиони, как книги, граммофон и кресло-качалка. Комната была достаточно уютной, Миранда сделала все, чтобы проживание в ней было максимально комфортным для ее гостьи, но, несмотря на все ее усилия, она оставалась тем, чем по сути, и являлась, – тюрьмой. Пиони начинала ужасно тяготиться своим положением.

– Через два дня Рождество, – сказала она. – Сидя тут, я пропущу праздник.

– Не пропустишь. Я принесу тебе гуся и рождественского пудинга. К тому же у меня есть для тебя подарок.

Пиони взглянула на поднос с едой и сказала:

– Что? Опять бутерброды с паштетом?

– Мои клиенты платят большие деньги за этот паштет.

– С гораздо большим удовольствием я бы съела бутик с джемом.

Миранда подавила в себе раздражение. Она понимала, как нелегко приходится этой девушке: двадцать четыре часа в сутки сидеть в запертой комнате, не видя никого, кроме Миранды. Но это все с лихвой окупится.

– Девочка моя, осталось потерпеть всего три месяца, и ты с полными карманами денег вернешься назад в Англию.

Пиони начала капризничать.

– А вы уверены, что те люди не обманут? Ну, те, которые хотят усыновить ребенка?

– Уверена.

– А почему они ни разу не пришли посмотреть на меня? Я думала, им будет интересно увидеть мать.

– Я же тебе говорила, они не хотят себя раскрывать.

– Тогда в их интересах сдержать обещание и выполнить свою часть сделки до конца.

Миранда села на край кровати и похлопала девушку по руке.

– Тебе не о чем волноваться. Как только они возьмут ребенка, ты получишь билет до Англии.

– И пять сотен фунтов?

– Наличными. А теперь давай посмотрим, как у нас дела.

Пиони послушно легла на кровать.

– А почему вы всегда говорите «мы»? – спросила она.

– Так всегда медсестры говорят, разве нет? А я ведь твоя медсестра.

Пиони с подозрением посмотрела на нее.

– Вы же позовете принимать у меня роды настоящего врача, да?

– Я уже говорила тебе. Пара, которая усыновит твоего ребенка, уже нашла врача. Как только у тебя начнутся роды, я пошлю за ним. Теперь скажи мне, как ты себя чувствуешь.

Это повторялось изо дня в день: Миранда приходила, измеряла живот Пиони, ощупывала его, задавала вопросы типа «У тебя хороший аппетит? Ничего у тебя не болит? Как вел себя сегодня малыш?» Измерив лентой живот девушки, Миранда поняла, что ей нужно будет немного увеличить объем подушки.

– Больше не тошнит по утрам?

– Уже пять дней. Думаю, что больше и не будет.

Первые несколько месяцев Пиони чувствовала себя весьма скверно: стоило ей что-нибудь съесть, как ее тут же начинало тошнить, в результате чего она проводила немалую часть времени, согнувшись над тазом. Поэтому Миранда решила временно не кормить ее завтраками и обедами. Сама же она с большим удовольствием жаловалась любому, кто был согласен ее слушать, на мучившую ее по утрам тошноту.

– Спина болит, – сказала Пиони.

– Где?

– Здесь. И я постоянно бегаю в туалет!

Миранда улыбнулась. «Нужно будет запомнить это», – подумала она.

– Спишь хорошо?

– Вроде бы неплохо. Вы можете принести мне рыбу? Умираю, как хочется рыбы.

– Какой?

Пиони пожала плечами.

– Просто рыбы. Беременность творит странные вещи – я ведь ненавижу рыбу!

Миранда встала с кровати:

– Будет тебе рыба, причем самая лучшая, которую только можно купить за деньги. Что-нибудь еще?

– Хотелось бы более свежий журнальчик, а не этот, шестимесячной давности!

– Ты просишь невозможного. Но я посмотрю, что смогу сделать.

– Вы же знаете, как мне не нравится здесь сидеть. Не нравится до чертиков. Я с ума сойду, если не выйду отсюда.

Миранда, взявшись рукой за дверную ручку, стояла у двери.

– Пока это невозможно, – сказала она.

– Просто погулять! Разве беременные женщины не должны делать упражнения и все такое?

– Пара не хочет, чтобы тебя видели.

– Никто не узнает. Пожалуйста, мэм. Выпустите меня отсюда хоть ненадолго. Я не наделаю никаких глупостей, обещаю вам.

– Пиони, мы закрыли эту тему еще в августе. Ты согласилась выполнять все требования, на которых приемные родители твоего ребенка будут настаивать. Выйдешь из этой комнаты, и договор расторгается. Сможешь пойти на все четыре стороны: без денег, но с животом. Это понятно?

Пиони теребила прядь волос.

Миранда улыбнулась и ласково произнесла:

– Все твои страдания будут хорошо оплачены. Вот увидишь. Но только в том случае, если ты все будешь делать так, как тебе говорят.

Взяв наконец бутерброд и откусив от него большой кусок, Пиони прошамкала:

– Хо-о-шо. Я никуда не пойду.

Выйдя из комнаты, Миранда заперла ее на ключ.

«По утрам меня больше не тошнит, зато появилось непреодолимое желание есть рыбу! – писала Миранда в письме своей сестре в Лондон. – Болит спина, и мне приходится часто бегать в туалет; но ничего – еще три месяца, и все будет прекрасно. Лорд Тривертон строит для меня потрясающе красивый дом. Я перееду туда сразу, как только родится ребенок. Ты приедешь ко мне, и мы будем жить вместе. Как хорошо мы заживем!»

Миранда отложила в сторону ручку, сложила лист и всунула его в конверт вместе с фотографией, на которой она была изображена в платье для беременных.

Затем она стала размышлять, когда ей лучше заняться увеличением подушки – сегодня или завтра, как вдруг услышала за дверью какой-то звук.

Миранда замерла. Ее квартира располагалась на верхнем этаже прямо над кухней; в нее вела отдельная лестница, поэтому она была изолирована от остальной части гостиницы и недоступна для гостей. Она посмотрела на часы. Была полночь. За ее дверью кто-то стоял.

Пиони! Ей удалось открыть замок и выбраться из комнаты!

Миранда вскочила, побежала к двери и резко распахнула ее, надеясь застать врасплох и схватить девчонку, пока ее никто не увидел. Но тут Миранду ждало потрясение: на пороге стоял ее муж, Джон Вест!

– Привет, дорогая, – произнес он.

Она попятилась.

– Выглядишь так, словно привидение увидела. Что, не узнаешь собственного мужа?

– Джек! – прошептала она. – Я думала, ты погиб.

– Ага, мне было нужно, чтобы все так думали. Ты даже не пригласишь меня войти?

Коренастый рыжеволосый мужчина с бородой до груди в выцветшей, с разводами от пота, рубашке цвета хаки прошел мимо нее. Он окинул взглядом квартиру. – Хорошо устроилась, Миранда. Просто чудненько.

Она быстро закрыла дверь.

– Что ты здесь делаешь?

Он повернулся и поднял вверх свои рыжие кустистые брови.

– Что я здесь делаю? Ты что, дорогая, забыла, я твой муж. Разве у меня нет права здесь находиться?

– Нет! Ты ведь бросил меня.

– Бросил! Я же сказал тебе, что поехал на озеро Виктория искать гиппопотамов.

– Это было семь лет назад. За все это время от тебя не было ни слуху ни духу.

– Что ж, вот он я – слушай и нюхай сколько тебе влезет. Не предложишь мне чем-нибудь смочить горло?

Мозг Миранды лихорадочно заработал: спрятанная на мансарде девушка, подушка под платьем, лорд Тривертон. Она налила Джеку виски и спросила:

– Где ж ты пропадал все это время?

Он сел в кресло, в котором шесть месяцев назад сидел лорд Тривертон, и положил ноги в грязных ботинках на подлокотник.

– То здесь, то там. С гиппопотамами не вышло, но мне удалось немного заработать на войне. Шпионил для англичан, разведывал для немцев. Потом браконьерствовал в Судане – добывал слоновую кость.

– А что привело тебя в Найроби?

– До меня дошли слухи, что в Найанце нашли золото. Решил вот податься в старатели.

Миранда говорила осторожно, тщательно подбирая слова.

– То есть ты не планируешь остаться здесь?

– Пока там есть золото, нет! – Он залпом осушил стакан и протянул его Миранде, чтобы она снова наполнила его. – Около озера Виктория под известняком были обнаружены залежи кварца. А говорят, где кварц, там и золото. Знаешь, сколько нынче дают за унцию золота? Четыре фунта!

– Тогда почему ты здесь, а не там?

Он выпил второй стакан и протянул руку за третьим.

– Мне нужно как следует подготовиться. Мне нужна парочка надежных черномазых и пять здоровых крепких мулов. Плюс оборудование. За этим я и приехал в Найроби. – После третьего выпитого стакана щеки Джека вспыхнули огнем, и он, задумчиво поглаживая бороду, сказал: – Но понимаешь, у меня нет на это денег. Поэтому, когда я услышал, что моя собственная жена держит в городе гостиницу и делает это с большим успехом, я решил…

Миранда резко повернулась и направилась к небольшому сейфу, стоящему возле ее кровати.

– Сколько ты хочешь? – спросила она.

– Тише, тише, – произнес он, вставая на ноги. – К чему такая спешка? Я не могу принимать такие решения в столь поздний час. Деловая часть нашей встречи может подождать и до утра.

Миранда похолодела. Она повернулась к нему и сказала:

– Джек, мы больше не муж и жена.

– С чего бы это! – Он направился к ней. – Клянусь Богом, пока меня не было, ты стала настоящей красоткой!

Миранда попятилась от него. Ее планы, такие хрупкие, такие ненадежные… Джек мог все разрушить.

– Когда ты уезжаешь на поиски золота? – спросила она.

– Завтра. Как только все подготовлю, сразу и уеду. Но сейчас у меня на уме кое-какие другие поиски!

Миранда остановилась, позволяя ему приблизиться к себе. Она знала, что поиски золота в Кении могли занять годы. Как только он уберется из города, она займется разводом, которым ей стоило заняться еще несколько лет назад. Никто не должен знать, что он вернулся в город, что она видела его и что он вообще жив. Она сделает так, как он хочет, а затем отправит его восвояси.

Он подошел к ней так близко, что она чувствовала исходящий от него запах виски. Когда он дотронулся до нее, она не протестовала. Она позволила ему это сделать. Закрыв глаза, она думала о том, как много поставлено на кон.

19

Грейс была в отчаянии.

Шесть дней она бегала по Найроби в поисках источника финансовой помощи, но безрезультатно. И хотя Лига женщин Восточной Африки заверила ее в своей поддержке, а губернатор и другие заинтересованные лица пообещали делать пожертвования, большинство людей считали, что сестра одного из богатейших людей в Восточной Африке не нуждается в их помощи. Достаточно было лишь взглянуть на великолепный каменный дом, который Валентин построил для своей любовницы и внебрачного ребенка, чтобы понять, что он может позволить себе финансово поддержать сестру. Если бы только они знали! Грейс уже ходила к Валентину, но он отказал ей.

Ей было нелегко обратиться к нему за помощью. Она была ужасно зла на него из-за Миранды. До бедняжки Роуз, несмотря на ее изолированность от общества, продолжали доходить слухи о его похождениях налево. Однажды вечером она пришла к ней в состоянии полнейшей истерии и заявила, что это ее вина, что она плохая жена Валентину, что она способна производить на свет только девочек или выкидыши. Грейс дала невестке успокоительное и отвела назад в дом, в то время как Валентин был в Найроби в гостях у той женщины.

Грейс посмотрела на низко нависшее небо. Стоял март, скоро должен был начаться сезон дождей. Она знала, что должна вернуться домой до того, как дороги превратятся в непроходимые болота, но сперва нужно было вернуть себе миссию.

Преподобный Томас Мастерс из Уганды оказался препротивнейшим человеком.

Едва приехав, он начал спасать души, брызгать святой водой и внимать рассказам о безграмотности африканцев. Он давал им имена белых людей и обещал вечную жизнь взамен на произнесение нескольких слов на языке, который они не понимали.

Африканцы шли к нему ради магии и силы имени белого человека, в результате деревня наполнялась Томасами, Джонами и Рейчелами. Они с трудом повторяли за ним слова молитвы и считали себя равными белому человеку.

Священник также взял на себя контроль над денежными средствами, присылаемыми миссионерским обществом. Он требовал от Грейс письменных заявок на покупку того или иного медицинского средства; ей приходилось отчитываться за каждый дюйм бинта, за каждый стежок нитки. И если он считал действия Грейс расточительными, то заставлял ее ограничиваться меньшими тратами.

Глядя через пенсне, на длинном тощем носу, мистер Мастерс находил все новые поводы для бесконечных придирок к Грейс Тривертон. Особенно насчет Вачеры. Он заявил, что не понимает, почему Грейс не разобралась с этой проблемой давным-давно.

– Не нужно ее просто игнорировать, – заявил он. – Приведи ее к Иисусу. Как только она встанет на путь истинный, она отречется от своих колдовских проделок и народ пойдет за ней.

Ради финансовой поддержки от миссионерского общества Грейс терпела все занудства мистера Мастерса до тех пор, пока он не стал лезть к ней с расспросами о ее отношениях с Джеймсом Дональдом, женатым человеком.

Как-то поздним вечером Джеймс заехал к ней и привез пару куропаток, сыр и масло со своей молочной фермы. Уже зашло солнце, а они продолжали сидеть и разговаривать. Священник, пришедший к Грейс для разговора, увидев в ее гостиной сэра Джеймса, застыл в дверях как вкопанный. Следом за этим последовала лекция о необходимости вести себя так, как подобает благочестивой христианке, чтобы служить хорошим примером для подражания африканцам, на что Грейс ответила преподобному, что тот должен заниматься своими делом и не совать нос в чужие дела. Об этом разговоре, она была в этом уверена, будет доложено в миссионерское общество.

Именно тогда Грейс и решила обратиться за помощью к Валентину.

Она нашла его в северной части плантации, верхом на коне и с хлыстом в руке, следящим за мульчированием и прореживанием посадок. Со дня на день должны были начаться затяжные дожди, и он спешил закончить работы на полях до их наступления. Пока Грейс излагала ему суть своей проблемы, Валентин не сводил глаз с работников: полностью позабыв о своей воспитанности, он то и дело прерывал ее, отдавая приказания направо и налево. Бессонные ночи отразились на его лице; он горел желанием создать богатейшую плантацию на территории Кении.

– Побыстрее, Грейс, – с нетерпением в голосе сказал он. – Дожди начнутся со дня на день, а ты отнимаешь у меня драгоценное время.

После того как она сообщила ему о цели своего визита, он произнес:

– Я давал тебе два года, Грейс. И вот пожалуйста: ты в Кении два года, и ты потерпела фиаско.

– Я не потерпела фиаско. Мне просто нужна помощь.

– Ты клялась и божилась, что обойдешься без меня. Ты обещала мне, что не будешь лезть ко мне с этой своей затеей. Вахиро! – крикнул он. – Принеси еще удобрений. И скажи им, чтобы на этот раз они распределяли его как следует!

– Валентин…

– Лечить их – это одно, Грейс. Я не имею ничего против этого. Но учить их, образовывать – это уже совсем другое дело. Где бы я был, если бы эти парни возомнили себя хозяевами? Дай им образование, и они захотят взять власть в свои руки. А нам придется собирать вещи и возвращаться назад, в Англию, несолоно хлебавши. Ты этого хочешь?

Грейс была вне себя от гнева. Она хотела высказать ему все о Миранде и ребенке, напомнить о бедняжке Роуз и Моне, которой было уже два года, но которая не видела от отца ни любви, ни ласки, попрекнуть его тем, в какой хаос он превращал свою собственную жизнь. Но она знала, что этим она добьется только безобразной сцены и отдалит от себя брата еще больше. Поэтому она решила рискнуть съездить в Найроби невзирая на сильные дожди, которые в скором времени сделают дороги не просто непроходимыми, а очень опасными; не один фургон исчез в пучине внезапно появившегося грязевого болота вместе с людьми. Ее друзья в Найроби были последней надеждой. Она должна была избавиться от мистера Мастерса.

Но сейчас даже ее друзья не могли предложить ей достаточной финансовой помощи. Единственное, что ей оставалось, это обратиться в банк и взять ссуду, но как она будет ее отдавать, она не имела ни малейшего понятия.

Грейс проводила взглядом запыленный автомобиль, проехавший мимо нее, затем перешла дорогу и вошла в банк Харди Акреса.

* * *

Миранда склонилась над керамической чашей: ее вырвало.

Тело сотрясалось от дрожи, поэтому, чтобы не упасть, она вцепилась за края стола. Затем обессиленно опустилась в кресло и отрешенным взглядом посмотрела на окно, по которому стекали струйки легкого дождика. Она не испытывала никаких эмоций – ни радости, оттого что наконец пошел дождь, который принесет Кении еще один благословенный год, ни отчаяния, оттого что у нее появится много хлопот с уборкой гостиницы. Она вообще ни о чем не думала. Ее самые худшие опасения подтвердились: она беременна.

Первое подозрение у нее возникло еще в феврале, когда в назначенный срок у нее не начались месячные.

Она тешила себя надеждой, что это просто задержка, – надеждой, которую таила с каждым днем, с каждым приступом тошноты. Но сегодняшний день развеял все ее сомнения и разрушил все ее чаяния. Та информация, которую она получала от Пиони, расспрашивая ее о самочувствии, позволила ей безошибочно определить собственное состояние.

Ее отчаянный взгляд блуждал по комнате: с окна – на лежащее на столе смятое письмо, полученное день назад от золотоискателя, компаньона Джека, который сообщал ей о трагической гибели ее мужа от раненого носорога, на валявшуюся на кровати несуразную подушку – набитую тряпками наволочку, имитировавшую девятимесячный живот беременной. И наконец, взгляд Миранды переместился на потолок: там, наверху, в мансарде, лежала Пиони, которая уже считала часы до родов.

Миранде не оставалось ничего другого, как ехать к миссис Бэйтс в Лимуру. Ни для кого в Кении ее грязные делишки не были секретом; Миранда могла назвать имена по меньшей мере трех женщин, которым миссис Бэйтс на своей кухне помогла избавиться от плодов их ошибок. Проблема была в другом: когда туда можно поехать. Миссис Бэйтс не делала аборты тем, у кого срок беременности превышал четыре месяца. У Миранды было уже более трех. Ей нужно ехать как можно быстрее. Но вот когда?

Пиони должна вот-вот родить, поэтому Миранда не могла оставить ее одну. Она солгала девушке про врача, который якобы должен будет прийти, как только начнутся роды: Миранда планировала принимать их сама. Секретность была превыше всего. Она возьмет ребенка, выбросит подушку и посадит Пиони на первый же поезд до побережья.

Теперь вот возникла новая проблема.

Миранда взглянула на часы. Было около пяти – время чаепития. Она не заходила к Пиони с самого утра.

В ее голове роились вопросы. Когда ей поехать к миссис Бэйтс? А если Пиони ошиблась в сроках и ребенок родится не раньше, чем через две-три недели? Получится, что Миранда родит ребенка лорда Тривертона и останется по-прежнему беременной!

Она бросила взгляд на поднос, который приготовила для Пиони. На нем лежал журнал, полный романтических историй и сплетен об американских кинозвездах. На последней странице были напечатаны объявления о продаже «дефицитных» товаров. Рекламодатели указывали номера своих почтовых ящиков, требовали предоплату и обещали быструю и надежную доставку «препаратов – регуляторов женского цикла», качество которых они гарантировали.

Миранда устало поднялась и взяла поднос.

Она ничего не знала о том, как принимать роды, но решила, что с легкостью справится с этим, что это будет простым, естественным процессом. Она нашла книгу «Роды на дому», которая оказалась совершенно бесполезной, так как была издана двадцать лет назад, на рубеже веков, и оказалась настолько целомудренной, что все рекомендации сводились к тому, чтобы «поставить вокруг роженицы ширму».

Поэтому Миранда решила полагаться на собственные инстинкты. В тумбочке Пиони лежала стопка новых полотенец и простынь, мыло, бутылка со стерильной водой, таз для умывания, а также чайные полотенца с безопасными булавками по бокам на послеродовой период. Все будет хорошо, сказала себе Миранда, открывая дверь на мансарду: через день-два у нее появится ребенок, Пиони, живая и здоровая, будет трястись в поезде, и она избавится от своей проблемы, выкроив время для визита на ферму миссис Бэйтс.

Войдя в комнату на мансарде, она закричала, выронив из рук поднос.

Быстренько заперев за собой дверь, Миранда подбежала к кровати и начала щупать пульс Пиони. Первые секунды ей не удавалось уловить его, но потом она ощутила слабую пульсацию.

– Пиони? – позвала она. – Пиони?

На мертвенно-бледном лице не дрогнул ни один мускул. Миранда глянула на сочащуюся на матрас кровь, покрывающую ноги и платье Пиони, и постаралась взять себя в руки. Девушка еще жива. Миранда быстро сняла с Пиони одежду, постелила под нее чистую простыню и попыталась остановить кровотечение.

Что произошло?

Миранда начала дрожать. Она не имела ни малейшего представления, что ей делать. Ощупала живот девушки. Ребенок был жив, он двигался. Затем мышцы живота сократились, и кровотечение усилилось.

Миранда выбежала из мансарды и стала спускаться вниз по лестнице. Она вбежала в кухню, до смерти перепугав мальчика-поваренка.

– Доктори! – прокричала она, выпихивая его на улицу. Остальные работники прервали работу и наблюдали за происходящим.

– Быстро!

– Доктори Гэар?

– Любой доктор! Быстрее! Скажи ему, что это вопрос жизни и смерти!

* * *

Кабинет мистера Акреса, представлявший собой простую решетчатую клетку, располагался в задней части крошечного банка, состоявшего из небольшого квадратика пола и кассы с решеткой и окошком для кассира, где молодой индус считал деньги.

– Доктор Тривертон! – воскликнул мистер Акрес, вставая и одергивая жилет. – Я никоим образом не хотел вытягивать вас из дома в такую погоду. Это могло бы подождать до окончания дождей.

– Прошу прощения?

– Вы ведь приехали из-за моей записки?

– Какой записки?

– Надо же, какое совпадение. – Он пододвинул к ней стул и сел за стол. – Я послал записку в Найэри, командующему округом, чтобы тот передал ее вам. Это насчет вашего банковского счета.

Она удивленно посмотрела на него.

– Какого банковского счета?

Он покопался в лежащих на столе бумагах, прочистил горло и достал гроссбух.

– На ваше имя, доктор Тривертон, был открыт счет. – Он наклонился вперед и открыл книгу. – Вот, пожалуйста. Видите? Это сумма, которая была положена на ваш счет, – пятьсот фунтов. Вы можете снимать с него так часто, как пожелаете, при условии, что не превысите сумму расходов в течение двенадцати месяцев.

Грейс растерянно смотрела на аккуратные столбики цифр, на строчку, где были напечатаны ее фамилия и имя.

– Я ничего не понимаю.

– Что ж, по правде сказать, я предполагал, что вы сильно удивитесь. Понимаете, этот счет был открыт человеком, который будет пополнять его ежегодно на пятьсот фунтов. Этими деньгами вы сможете распоряжаться по своему усмотрению.

Она уставилась на него.

– Все равно ничего не понимаю. Каким человеком?

– Я не имею права разглашать эту информацию, доктор. Личность вкладчика должна оставаться для вас тайной.

Грейс посмотрела на него. Дождь стучал по железной крыше маленького банка, заполняя помещение грохотом. С потолка начала капать вода: молодой индус быстро схватил ведро и подставил его под течь.

– Мистер Акрес, я даже не знаю, что сказать…

– Могу представить. Пятьсот фунтов – большие деньги.

– И вы не скажете мне, кто это сделал?

– Анонимность вкладчика – одно из условий соглашения. Если эта информация каким-нибудь образом раскроется, вкладчик закроет счет. Я даже не могу сказать вам, откуда пришли эти деньги: из Кении или какого-либо другого места.

Грейс как завороженная смотрела на страницу гроссбуха, на строчку со своей фамилией и внушительными цифрами. Из Кении или какого-либо другого места. Кто, черт возьми?..

Вдруг в ее голове зазвучал голос: «Грейс, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе». Сэр Джеймс произнес эти слова в тот вечер, когда рассказал ей о том, что Люсиль написала письмо в Общество. «Обещаю тебе, я сделаю все, чтобы помочь тебе».

– Но он не мог себе этого позволить.

Мистер Акрес посмотрел на нее поверх очков.

– Вы что-то сказали, доктор?

Она покачала головой. Конечно, он бы захотел, чтобы вкладчик оставался неизвестным, и, конечно, она будет уважать его за это.

Первое, что она сделает после того, как отправит мистера Мастерса первым же поездом на Момбасу, – поедет на Килима Симба и поделится с Джеймсом хорошими новостями.

– Мемсааб доктори! Мемсааб доктори! – завопил насквозь промокший поваренок, вбегая в банк.

Харди Акрес вскочил на ноги.

– Это что еще такое!

Кассир-индус попытался схватить забрызганного грязью паренька, но тот ловко увернулся.

– Доктори! – запыхаясь, произнес он. – Мемсааб срочно нужна ваша помощь. Она сказала, это вопрос жизни и смерти. Харака, харака!

– Что случилось?

– Пойдемте! Что-то плохое!

– Кто тебя послал?

– Мемсааб Вести!

Грейс и банкир обменялись взглядами. Затем она сказала:

– Передай миссис Вест, что я заеду сначала за своими медицинскими инструментами. Я остановилась у Милфордов на Гавермент Роуд.

* * *

Грейс, сбросив с себя плащ и откинув зонтик, поспешила по ступенькам лестницы. Когда она влетела в комнату на мансарде, то увидела Миранду, мечущуюся возле кровати, на которой, на первый взгляд, лежал труп. За те мгновения, что Грейс закрывала дверь и шла к кровати, ее опытный глаз отметил две важные детали: что лежащая на кровати девушка не могла разродиться и что вдова Вест, что было очень неожиданно, больше не беременна.

Грейс присела на край кровати, раскрыла саквояж с инструментами и вынула из него стетоскоп.

– Что случилось? – спросила она, слушая сначала грудь, потом живот Пиони.

– Утром у нее начались роды…

– Сейчас вечер. Почему вы не позвали врача сразу?

Миранда, в глазах которой застыл ужас, молчала.

Бросив на женщину свирепый взгляд, Грейс продолжила обследовать Пиони.

Она поняла, что ситуация безнадежная: плацента разлагалась, и бедняжка истекала кровью. Для госпитализации или операции было уже слишком поздно; еще повезет, если она сможет спасти ребенка. Но за это придется бороться.

– Спасти девушку не удастся, – сказала она, поспешно приготавливаясь к извлечению ребенка. – Но я попытаюсь спасти ребенка. – Она взглянула на Миранду. – Это ведь то, чего вы хотели, не так ли? Этого ребенка?

Миранда сглотнула и кивнула головой.

«Валентин! – подумала Грейс, торопливо разворачивая стерильные инструменты. – Какой же ты глупец!»

Ночь становилась все темнее: на стенах в свете лампы-«молнии» дрожали тени двух женщин. По окнам хлестал бесконечный дождь, погружая Найроби в кладбищенскую тишину. Грейс работала быстро, используя инструменты, простыни и полотенца. Нужно было справиться с пуповиной, обмотавшейся вокруг шейки ребенка, и кровотечением, таким же сильным и непрекращающимся, как дождь. Миранда ассистировала ей; они сидели рядом, склонив друг к другу головы, и делали всю работу, потому что Пиони уже ничем не могла им помочь.

Девушка умерла, не дожив несколько минут до первого крика своего ребенка.

– Это мальчик, – сказала Грейс, и Миранда, как подкошенная, упала в глубокий обморок.