355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Барбара Вуд » Мираж черной пустыни » Текст книги (страница 1)
Мираж черной пустыни
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 01:21

Текст книги "Мираж черной пустыни"


Автор книги: Барбара Вуд



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 52 страниц)

Барбара Вуд
Мираж черной пустыни

Предисловие

Кения появилась на свет волею случая.

В 1894 году англичане изо всех сил стремились попасть в Уганду, стратегически важную военную точку, расположенную у истоков Нила, в самом сердце Африки. Они приняли решение построить железную дорогу от восточного побережья Африки до озера Виктория – водных ворот в Уганду. Дорогу построили: поезда мчались по земле, населенной дикими животными и воинствующими племенами, по земле, которая привлекала к себе лишь исследователей и миссионеров. Когда после окончания строительства выяснилось, что Угандская железная дорога оказалась убыточной и никому не нужной, правительство Великобритании искало способ, который позволил бы оправдать вложенные в дорогу средства. Этот способ вскоре нашелся, и выяснилось, что он сводится к тому, чтобы заселить окружающие дорогу земли поселенцами.

Первыми, кому предложили «свободную» землю, были сионистские евреи, которые на тот момент искали для себя место под солнцем. Однако евреи предпочли Африке Палестину. Тогда развернулась широкомасштабная кампания по заманиванию в Уганду иммигрантов со всех концов Британской империи. Подписывались соглашения с местными племенами, которые не имели ни малейшего представления о том, что такое «соглашение», и были крайне озадачены, не понимая, на их земле делали белые люди. Правительство предлагало по минимальным ценам огромные участки «неиспользуемых» диких земель любому, кто согласится жить там и возделывать их. Земля на центральных высокогорьях страны из-за своего месторасположения была плодородной, с буйной растительностью; многие британцы из Англии, Австралии и Новой Зеландии, ищущие новую родину, место, где бы они могли начать новую жизнь, с удовольствием ехали туда.

Министерство по делам колоний решительно заявило, что эта территория является всего лишь протекторатом и что в один прекрасный день она будет возвращена черному населению, когда те научатся управлять ею. Несмотря на это, в 1905 году, когда на четыре миллиона африканцев приходилось всего две тысячи белых, Британский уполномоченный по Восточно-Африканскому протекторату провозгласил протекторат Страной белого человека.

Пролог

– Доктор Тривертон?

Дебора резко открыла глаза и увидела перед собой улыбающуюся стюардессу. В ту же секунду она почувствовала легкую вибрацию самолета и поняла, что он идет на посадку.

– Мы получили для вас сообщение. Вас встретят в аэропорту.

У Деборы на секунду перехватило дыхание. Она поблагодарила и вновь закрыла глаза. Она очень устала. Полет был не из легких – двадцать четыре часа практически безостановочного лету с пересадкой в Нью-Йорке и заправкой в Нигерии. Ее встретят. Но кто?

В сумочке лежало письмо, которое пришло неделю назад на ее имя в больницу и которое застало ее врасплох. Письмо пришло из Кении, из миссии нашей леди Грейс. В нем говорилось о том, что Дебора должна немедленно приехать, так как Мама Вачера находилась при смерти и хотела ее видеть.

– Зачем ты летишь туда, если не хочешь этого? – спросил Джонатан. – Выброси ты это письмо. Просто забудь о нем.

Дебора не ответила. Лежа в объятиях Джонатана, она не могла произнести ни слова. Он никогда не поймет, почему она должна была вернуться в Африку или почему эта поездка так пугала ее. Все дело было в тайне, которую она скрывала от него, человека, за которого собиралась замуж.

Получив багаж и пройдя таможенный контроль, Дебора увидела в толпе встречающих мужчину, державшего в руках табличку с именем «Доктор Дебора Тривертон».

Она внимательно посмотрела на него. Это был высокий, хорошо одетый африканец из племени кикую, как она решила; человек, которого миссия послала встретить ее. Она прошла мимо него и подозвала одно из такси, стоявших вдоль тротуара. Это, надеялась Дебора, позволит ей выиграть немного времени, чтобы решить, действительно ли она хотела пройти через все это, вернуться назад в миссию и увидеться с Мамой Вачерой.

Водитель миссии скажет, что доктор Тривертон не прилетела этим рейсом, поэтому они не будут ожидать ее. Пока не будут.

– А кто это – Мама Вачера? – спросил Джонатан, когда они любовались опускающимся на залив Сан-Франциско туманом.

Дебора не ответила, не могла заставить себя сказать, что Мама Вачера была старой африканкой-знахаркой, наложившей много лет назад проклятие на всю ее семью. Джонатан бы просто рассмеялся, услышав подобный ответ, и упрекнул бы ее за серьезность тона.

Но это было еще не все. Мама Вачера была причиной, по которой Дебора жила теперь в Америке, поводом, заставившим ее покинуть Кению. И это было связано с тайной, которую Дебора скрывала от Джонатана, той страницей ее прошлой жизни, о которой она никогда не расскажет ему, даже после того, как они поженятся.

Такси летело сквозь темноту. Было два часа ночи, темной и прохладной, с проглядывающей через ветки терновых деревьев экваториальной луной. Звезды, сиявшие на небе, были похожи на сверкающую пыль. Дебора погрузилась в мысли. С момента получения письма, в котором ее просили приехать в Африку, Дебора действовала без суеты; она двигалась шаг за шагом, стараясь не думать о том, что скрывалось за каждым из этих шагов.

Первое, что она сделала, – попросила Джонатана позаботиться о ее пациентах. Они оба были хирургами и занимались врачебной практикой вместе, работая в одном кабинете. Первое время они были исключительно деловыми партнерами, и только по прошествии времени решили пожениться. Потом Дебора отменила свое выступление в медицинском институте и назначила человека, который должен был председательствовать вместо нее на ежегодной медицинской конференции в Кармеле. Встречи и собрания, запланированные на следующий месяц, она не отменила – была уверена, что к тому времени уже вернется домой.

И наконец, Дебора получила визу в Кенийском посольстве – теперь она была гражданкой Соединенных Штатов Америки и не имела кенийского паспорта, – купила лекарство от малярии, сделала несколько прививок от холеры и желтой лихорадки, и двадцать восемь часов назад взошла на борт самолета в аэропорту Сан-Франциско.

– Позвони мне сразу же, как прилетишь в Найроби, – говорил на прощанье Джонатан, крепко обнимая ее в аэропорту. – Звони мне каждый день, Дебора. И вообще возвращайся скорее.

Он поцеловал ее долгим и страстным поцелуем, прямо на глазах у остальных пассажиров – и это было очень непохоже на Джонатана.

Такси, мчавшееся по темной пустынной дороге, на полной скорости повернуло в сторону. Его фары скользнули по придорожному знаку и осветили на мгновение надпись: «Добро пожаловать в Найроби – зеленый город, утопающий в солнце!»

Дебору внезапно пронзила острая боль и моментально вывела ее из состояния одеревенения, в которое ее вогнал долгий полет. «Я приехала домой», – подумала она.

Отель «Найроби Хилтон» сверкающим столбом света высился над спящим городом. Когда такси остановилось возле ярко освещенного входа, швейцар – африканец в темно-бордовом пальто и цилиндре – бросился к двери, чтобы распахнуть ее перед гостьей. Как только Дебора вышла из машины в прохладную февральскую ночь, он сказал: «Добро пожаловать, мадам». Внезапно на Дебору накатили воспоминания. В детстве она часто сопровождала тетю Грейс, когда та ездила в Найроби за покупками. В такие дни она любила стоять на тротуаре и наблюдать за подъезжающими к дверям роскошных отелей такси. Из этих машин выходили туристы, удивительные люди из дальних стран, в новеньких штанах цвета хаки, сплошь увешанные фотоаппаратами и камерами, окруженные кучей чемоданов, радостные и веселые. Юная Дебора, словно зачарованная, смотрела на них во все глаза: она завидовала этим людям и мечтала быть частью их прекрасного мира. И вот она, Дебора, расплачивалась сейчас с водителем такси и шла по мраморным ступенькам к натертым до блеска стеклянным дверям, услужливо распахнутым перед ней швейцаром.

Деборе было невероятно жаль ту маленькую девочку. Как сильно она ошибалась.

Все люди, находившиеся за конторкой портье, были молодыми африканцами, одетыми в красивую красную униформу и говорящими на превосходном английском языке. Волосы всех девушек были заплетены в тугие косички, скрученные самыми замысловатыми способами. От взора Деборы не ускользнуло то, на что, видно, сами девушки закрывали глаза: их редеющие волосы. В недалеком будущем этим молодым женщинам светила перспектива стать практически лысыми – такова была цена за желание быть модной и красивой.

Они встретили доктора Тривертон тепло и радушно. Дебора вежливо улыбалась в ответ, но говорила мало. Она не хотела, чтобы о ней узнали правду, не хотела выдать себя своим британским акцентом. Портье видели перед собой стройную женщину, тридцати с небольшим лет, в своих голубых джинсах и рубашке очень похожую на американку. Чего они не знали – это того, что она была вовсе не американкой, а чистокровной кенийкой, такой же, как они, свободно говорившей на их родном языке.

В номере ее ждала корзина со свежими фруктами и услужливо разобранная постель; на подушке лежала обернутая в серебристую фольгу мятная шоколадка и записка от руководства отеля, в которой было написано: «Лала салама», что означало «Хорошего сна». Пока носильщик показывал ей, где находится ванная комната, мини-бар и телевизор, Дебора теребила в руках деньги, полученные ею у кассира отеля, пытаясь вспомнить текущий обменный курс. Она дала носильщику на чай двадцать шиллингов и по его широченной улыбке поняла, что этого было более чем достаточно.

Наконец она осталась одна, подошла к окну и посмотрела на улицу. Было мало что видно, только темные силуэты домов погруженного в сон города. Было тихо, иногда проезжали машины, а пешеходов вообще не было видно. Это был Найроби, которому пятнадцать лет назад Дебора сказала «Прощай».

В тот день злая и перепуганная восемнадцатилетняя Дебора поклялась, что больше никогда в жизни не ступит ногой на эту землю, и решительно взошла на борт самолета, полная решимости найти себе новый дом, новое место под солнцем. Чтобы создать свое новое «я» и вытравить из себя Африку, которая была в каждой частичке ее существа, ей пришлось много работать. Дебора встретила свое счастье в лице Джонатана в Сан-Франциско. Там она нашла место, которое могла назвать своим домом, и человека, который стал для нее самым близким и дорогим.

А потом пришло это письмо. Как монахини нашли ее? Как узнали, в какой больнице она работает и что она вообще в Сан-Франциско? Должно быть, сестрам пришлось потратить массу времени и денег на то, чтобы разыскать ее. Зачем? Из-за того, что эта старуха наконец-то находится на смертном одре?

«Зачем она хочет меня видеть? – мысленно спросила себя Дебора, глядя на свое отражение в окне. – Ты всегда ненавидела меня, Мама Вачера, всегда презирала меня за то, что я была одной из Тривертонов. Что мне до того, что ты умираешь?»

«Срочно, – говорилось в письме. – Приезжай немедленно».

Дебора прислонилась лбом к холодному стеклу. Ей вспомнились последние дни ее пребывания в Кении и те ужасные слова, которые сказала ей эта знахарка. Вместе с воспоминаниями к девушке вернулись давняя боль и страх, от которых, она думала, навсегда избавилась.

Она вошла в ванную комнату и включила яркий свет. Наполнив ванну горячей водой и добавив в нее ароматную пену «Нивея», Дебора посмотрела на себя в зеркало.

То, что Дебора увидела, было последним из множества ее обликов, обликом, которым она наконец-то была довольна. Пятнадцать лет назад, когда она впервые приехала в Америку, ее кожа была темной от загара, курчавые черные волосы коротко подстрижены. Она носила простое хлопковое платье без рукавов и сандалии. Теперь ее кожа была так бледна, насколько это было возможно – вот уже много лет Дебора избегала солнечных лучей, – а волосы, скрепленные золотой заколкой, стали ровными и гладкими. На рубашке и джинсах красовались дизайнерские лейблы, как и на дорогих спортивных туфлях. Она много и тяжело работала, чтобы выглядеть как американка, как белая женщина.

Она и есть белая женщина.

Затем она подумала о Кристофере? Узнает ли он ее?

Выйдя из ванной, Дебора закутала свои длинные мокрые волосы в полотенце и присела на краешек кровати. Спать ей не хотелось – прекрасно выспалась в самолете.

Она взяла в руки дорожную сумку, которую не выпускала из виду на протяжении всей поездки. Помимо паспорта, дорожных чеков и обратного билета в сумочке хранились вещи, которые имели для нее гораздо большую ценность. Дебора достала из сумки свое сокровище и положила его рядом с собой на кровать.

Это был небольшой сверток из коричневой бумаги, перетянутый тонкой веревочкой. Дебора развернула его и вынула содержимое: конверт с выцветшими фотографиями, перетянутую лентой пачку старых писем и дневник.

Это было наследие Деборы, все, что она увезла с собой из Африки, все, что осталось от ее некогда благородной – а затем запятнанной позором – семьи Тривертонов. Она ни разу не пересматривала эти фотографии, после того как вложила их в конверт и запечатала его пятнадцать лет тому назад. Письма же не перечитывала с того ужасного дня, когда Мама Вачера наговорила ей страшных вещей. Дневник, старую, потертую, кожаную книгу, начатый шестьдесят восемь лет тому назад, вообще никогда не читала. На его обложке золотыми буквами была написана фамилия ее семьи: Тривертон.

В Кении эта фамилия была больше, чем просто фамилия. Дебора видела выражения на лицах молодых африканцев – служащих отеля, когда она назвала им свое имя. Все было как всегда: сначала быстрый испуганный взгляд, затем секундное немигающее воззрение, а следом неизбежная отчужденность и натянутая улыбка, за которой прятались ненависть и презрение за совершенные семьей Тривертонов иные деяния. Дебора с детства привыкла к подобным взглядам, поэтому не очень-то удивилась, поймав их на себе сейчас.

Было время, когда фамилия Тривертон боготворилась в Кении. Отель Деборы стоял недалеко от широкой улицы, некогда носившей имя лорда Тривертона. Сегодня эта улица называлась улицей Джозефа Гичеру, в честь кикую, мученически погибшего за независимость Кении. По дороге в отель Дебора проехала мимо школы, которая когда-то тоже носила имя Тривертонов. Сейчас же она увидела новый указатель: «Школа имени Мамы Вонджиру».

«Они словно пытаются стереть с лица земли память о нашей семье», – подумала Дебора.

Но как бы они ни старались «кенианизировать» эту страну – Дебора была уверена в этом на сто процентов, – им не удастся вычеркнуть Тривертонов из ее истории и памяти. Они были частью ее души, частью ее судьбы. Миссия, где лежала сейчас умирающая Мама Вачера, называлась миссией Нашей леди Грейс.

Католические сестры дали миссии это имя много лет назад, когда получили ее от тети Деборы. До этого она называлась просто миссией Грейс в честь Грейс Тривертон, которая была одной из первых, кто основал в Кении институт общедоступной медицины.

Доктор Грейс Тривертон, человек-легенда не меньшего масштаба, чем ее великолепный брат-граф, создала эту миссию шестьдесят восемь лет назад на пустырях Центральной провинции. Эта женщина заменила Деборе ее настоящую мать; поэтому она часто приходила к ней на могилу и делилась с ней секретами, поселившимися в ее сердце. Тетя Грейс прошла через все это. Дебора знала: тетя была участницей и свидетельницей каждого триумфа и каждого позора семьи Тривертонов, видела взлеты и падения Кении.

Девушка касалась разложенных на кровати вещей, испытывая почти благоговейный страх. Фотографии… Она едва помнила, кто были люди, запечатленные на них. Вот Кристофер, совсем юный. Жаль, нет снимка, где он повзрослее. Письма… Дебора помнила из них только несколько ужасающих строк. И наконец, дневник… Это было все, что осталось ей от тети Грейс.

Дебора ни разу не читала этот дневник. Когда Грейс умерла, девушка была настолько подавлена случившимся, что не нашла в себе сил открыть его; потом, желая забыть о своей семье и своем прошлом, убрала его подальше.

Она взяла дневник в руки.

Ей показалось, что от дневника исходит энергия. Тривертоны! Окружающие видели в них красивых, невероятно богатых людей, членов высшего общества, лучших игроков в поло, первых поселенцев в Восточной Африке. И мало кто знал, что внутри своего клана они были истерзаны многочисленными секретами, болезнью несчастного мальчика, навлекшей на семью позор, сенсационным судебным разбирательством, о котором написали все газеты мира, запрещенными Любовями и страстями и ужасными тайнами, – ходили слухи даже о жертвоприношении и убийстве.

И суевериями – Мамой Вачерой и ее проклятием.

«Кристофер, – подумала Дебора. – Мой милый добрый Кристофер. Стали ли и мы с тобой жертвами рока семьи Тривертонов?»

Дебора распечатала конверт и вынула из него семь фотографий. Верхняя была сделана в 1963 году, прямо перед объявлением независимости Кении и концом света, как называла это время Дебора. Это был групповой снимок, снятый стареньким фотоаппаратом, на котором четверка детей выстроилась в шеренгу по росту: самый высокий и старший из детей – Кристофер, ему одиннадцать. Рядом с ним его младшая сестра, восьмилетняя Сара, одногодка Деборы, затем посередине сама Дебора. Последним стоял десятилетний Терри Дональд, крепкий мальчуган в брюках и рубашке цвета хаки.

Дебора затуманенным от слез взглядом всматривалась в улыбающиеся лица. Четверка стоявших посреди коз и цыплят босоногих ребят, грязных и счастливых, внешне абсолютно беззаботных, ничего не подозревающих о тех переменах, которые вот-вот обрушатся на них и уничтожат их мир. Двое африканцев, двое белых, а вместе – четверка неразлучных друзей.

«Сара, моя лучшая подружка, – с грустью подумала Дебора. – Мы вместе росли, вместе играли в куклы, вместе открывали для себя мальчишек». Сара, чернокожая красавица, всегда делилась с Деборой своими мечтами. Они были близки словно сестры, вместе строили планы на будущее, и все для того, чтобы быть разлученными какой-то старухой-знахаркой. Что стало с Сарой? В Кении ли она еще?

Дебора взяла другую фотографию. На ней была изображена тетя Грейс, заснятая в 1930-е годы. Глядя на миловидное овальное лицо, улыбку, слегка завитые волосы, светящиеся вокруг головы, словно нимб, Дебора не могла поверить в то, что Грейс Тривертон нередко обвиняли в мужеподобии. Эта удивительная женщина стала известной благодаря не только открытию миссии, но и другому достижению: она написала книгу под названием «Когда ты обязан быть врачом». Изданная впервые пятьдесят восемь лет назад и периодически дополняемая и перерабатываемая, эта книга стала одной из самых востребованных и широко используемых руководств по медицине в странах третьего мира.

На следующем снимке красивый темноволосый мужчина сидел на пони для игры в поло. Валентин, граф Тривертон, дедушка Деборы, – человек, которого она никогда не знала. Даже на этой маленькой фотографии со слегка смещенным в сторону фокусом Дебора видела то, что видели другие люди: невероятно привлекательного мужчину, похожего на актера Лоуренса Оливье. На обратной стороне было написано: «Июль 1928, день, когда мы обедали с Его Королевским Высочеством, принцем Эдуардом, принцем Уэльским».

На четвертой фотографии не было ни даты, ни поясняющей надписи, но Дебора знала, что на ней запечатлена леди Роуз, графиня Тривертон. Снимок как будто был сделан скрытой камерой: Роуз смотрела через плечо удивленно и растерянно. По фотографии сложно было определить возраст женщины: белое кисейное платье простенького покроя, беззаботно лежащий на плече белый зонтик от солнца, по-девичьи распущенные по плечам волосы. Несмотря на все это, на момент снимка ей, очевидно, было около тридцати. Внимание Деборы привлекли глаза женщины: в них застыло какое-то страдание, странная меланхолия, заставляющая людей гадать о том, какое горе постигло эту женщину.

Дебора не могла заставить себя взглянуть на три последние фотографии. Комната стала заполняться призраками, хотя некоторые из них были призраками живых людей.

Где же находилась Сара сейчас, в данную минуту?

Сара, у которой было столько мечтаний, столько амбиций! Наделенная артистическим талантом, являвшимся предметом восторга и зависти Деборы, Сара мечтала создать свою линию одежды «Мода Кении». Она грезила о славе и богатстве, а Дебора бросила ее, оставила одну в той нелегкой ситуации.

«Сара Вачера Матенге, – подумала Дебора. – Моя сестра…»

Потом Дебора подумала о Терри Дональде, румяном красивом мальчике, чья родословная происходила от первых путешественников и исследователей Черного континента, последнего в череде белых людей, рожденных в Кении, с саваннами, джунглями и охотой в каждой частичке их существ.

И наконец, Кристофер.

Дебора положила фотографии обратно в конверт.

Жил ли Кристофер по-прежнему в Кении? Пятнадцать лет назад она уехала, не объяснив ему ничего. Она даже не предупредила его о том, что собирается уехать. А ведь они любили друг друга, планировали пожениться. Она бросила его, так же как и Сару, даже не попрощавшись.

Внезапно Дебора поняла, что вернулась в Африку не только ради умирающей женщины, но и в надежде вновь обрести себя, своих родных и близких.

Все вдруг стало ясным и понятным. Там, в Сан-Франциско, был Джонатан, который любил и ждал ее. Теперь Дебора понимала, что она подсознательно не решалась сделать последний шаг и создать с ним семью, о которой они оба так мечтали. Сначала необходимо было примирить свое настоящее со своим прошлым. Джонатан мало что знал о прежней жизни Деборы, о ее поисках своего «я». Он понятия не имел ни о Кристофере, ни о тех чудовищных вещах, которые узнала о нем Дебора. Не сказала она Джонатану и о своем открытии, которое сделала пятнадцать лет тому назад, когда выяснилось, что Мама Вачера, эта знахарка-африканка, была ее бабушкой.

Дебора вновь взяла в руки дневник тети Грейс, испытывая внезапное, непреодолимое желание прочесть его. Она содрогнулась при мысли о том, какие еще открытия могут ждать ее на страницах этого дневника. Но, возможно, там будут и ответы, а может быть, и ключ к умиротворению ее души и разума.

Когда ее взгляд упал на первую страницу, на выцветшие чернила и дату «10 февраля 1919 года», Дебора подумала: «Возможно, это были самые лучшие дни тогда, много лет назад; в то время Кения была молодой и невинной, будущее казалось кристально чистым; люди знали, куда едут, их сердца пылали страстным огнем. Мужчины и женщины, приезжавшие в Кению, были полны решимости и жажды приключений, их вел дух авантюризма, они мечтали создать новую жизнь для себя и своих детей.

Они часть меня, и, как бы я ни старалась избавиться от них, убежать прочь, они всегда будут жить во мне. Но есть и другие, те, кто жил на этой древней, унаследованной от предков земле до прихода белых чужеземцев. Они тоже часть меня…»


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю