Текст книги "Ловушка безмолвия (ЛП)"
Автор книги: Барбара Фритти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
– Единственная моя фотография, которую они смогли бы раздобыть, – та, что на моих водительских правах. Эта мысль пугает.
– Не показывай права в магазине и пользуйся кредитной картой. Тебе нужны наличные?
– У меня есть. Я скоро вернусь.
Было удивительно нормально ходить по магазину, среди людей, которые выполняли свои обычные повседневные воскресные дела. За последние несколько дней произошло так много событий, что Кэтрин начала ощущать себя словно в вакууме. Теперь она снова могла дышать, дать мозгам отдохнуть, просмотреть журналы со сплетнями и послушать праздные разговоры людей, ожидающих очереди в кассу.
Перед ней стояли мама с маленьким сыном. Мальчику было около четырех или пяти лет, и он сидел в задней части тележки с покупками, держась за борта крошечными грязными ручками. Цветной лейкопластырь, украшенный красными звездами, пересекал его лоб, что его не радовало. Он все продолжал касаться яркой полоски. Мама пригладила золотистые кудряшки любящим, нежным жестом.
– Не трогай, – сказала она. – Мы же не хотим занести в ранку грязь.
Сердце Кэтрин забилось быстрее, когда в ее голове раздался другой голос, другой женщины, другого ребенка….
Маленький мальчик плакал из-за ободранной коленки. Мама присела рядом с ним на крылечке и наложила на ранку пластырь. Затем обняла ребенка и крепко прижала к себе. Ее желтое летнее платье развевалось на ветру.
– Все в порядке, Дилан. У тебя все хорошо. Мамочка поможет.
Кэтрин покачнулась, поняв, что видела Дилана с его матерью, женщиной, бросившей его много лет назад с жестоким отцом, женщиной, которая, как думал Дилан, ненавидела его. Но женщина в ее видении казалась ласковой и заботливой, нежной и доброй. Что-то в воспоминаниях Дилана не сходилось. Или, возможно, Дилан чего-то не знал о своей матери. Кэтрин чувствовала, что видение было в некотором роде важным. Оно всего лишь промелькнуло на краткий миг, но что-то да значило. Она должна выяснить, что именно.
Возможно, она установила связь с матерью Дилана, потому что они побывали в доме его отца, где хранилось так много воспоминаний Дилана. Или, возможно, она увидела воспоминания Дилана. Но это казалось маловероятным. Дилан был полон решимости забыть свое прошлое, а не возвращаться к нему.
Расплатившись в магазине, девушка вернулась к машине и обнаружила Дилана с телефоном возле уха. Нахмурившись, он отключился, когда она положила покупки на заднее сиденье, а затем скользнула за руль.
– С кем ты разговаривал? – поинтересовалась она.
– К сожалению, ни с кем. В третий раз попадаю на автоответчик без ответа и сообщений. Я думал, хоть этот номер окажется более полезным, до этого я разговаривал с женщиной из парикмахерской, куда ходила Эрика, связался с ее интернет-провайдером и дозвонился до пиццерии.
– Забавно, как эти детали заставляют ее казаться менее злой, более человечной, такой же, как мы. То, что с ней случилось, действительно ужасно.
– Да, – подтвердил Дилан отрывисто.
– Ты не позволяешь себе думать об этом, не так ли?
Он бросил на нее раздраженный взгляд.
– Какой в этом смысл? Если я буду тратить время и энергию на жалость к Эрике, могу закончить, как она.
Она знала, что Дилан не был таким бессердечным, каким притворялся. Ему было не все равно. Она видела это в его глазах прошлой ночью, когда стала ясна реальность произошедшего с Эрикой. Но Кэтрин могла понять причину необходимости держать свои эмоции под замком, по крайней мере, в данный момент. Позволь он себе расчувствоваться, возможно, не смог бы продолжать действовать так, как нужно.
Дилану гораздо лучше, чем ей, удавалось отгораживаться от своих чувств. Как журналист, он должен оставаться в стороне от происходящего. Сохранять дистанцию между собой и ужасами, о которых рассказывал. Так он сейчас и делал. Кэтрин же, напротив, казалось, что часть ее словно умерла прошлой ночью. И каждый раз, когда в ее голове прокручивался последний образ Эрики, она испытывала острую боль. И надеялась, что когда-нибудь сможет забыть об этом.
– За последние две недели Эрика много куда звонила, – сообщил Дилан со вздохом.
Кэтрин завела машину и выехала со стоянки.
– Какие-нибудь номера кажутся знакомыми?
– На прошлой неделе она трижды звонила на мою новостную станцию.
– Ну, ты говорил, что она пыталась до тебя дозвониться, перед тем, как приехать в Тахо, так что в этом есть смысл.
– Странно, не помню, чтобы получал от нее какие-либо сообщения на работе. Она оставляла сообщения мне на мобильном и домашнем телефоне, но не на рабочем.
– Возможно, не хотела, чтобы ты знал, сколько раз она звонила, и если не заставала тебя на работе, просто вешала трубку.
– Да, ты, наверное, права.
Кэтрин услышала в его голосе сомнение.
– О чем ты думаешь, Дилан?
– Не уверен. Просто плохое предчувствие. Дерьмо. Я начинаю говорить как ты.
– Тебе следует прислушиваться к своим чувствам, – сказала она, игнорируя его колкое замечание. – Если она звонила на станцию не тебе, то кому еще?
– Понятия не имею. – Он сделал паузу. – Может… Боже, интересно, Блейк Говард состоит в Метро Клаб? Это было бы так похоже на него – принадлежать к эксклюзивному мужскому клубу, где он мог бы общаться с богатыми и влиятельными людьми. Если это правда, и он знает Эрику…
– Тогда он – еще одно связующее звено между Эрикой и всеми игроками, которых мы вычислили на данный момент, – сказала Кэтрин с приливом нового волнения. – Это, безусловно, отвело бы подозрение от твоего отца. Как нам узнать, является ли Блейк членом клуба?
– Я позвоню его помощнице, Рите. Она узнает. Даже если он член клуба, маловероятно, что он стоит за этим. У Блейка не так уж много причин ненавидеть меня; и, как я уже говорил, он не настолько умен.
– Иногда люди намеренно прикидываются глупыми. Это позволяет им избежать ненужного внимания.
– Возможно. Я знаю, что он амбициозен, и к тому же богат. В его семье водятся деньги, удерживающие его на плаву. Не могу припомнить, чтобы он как-то особенно отреагировал на мою историю с Равино, хотя я никогда не спрашивал его мнения. Если он член Метро Клаб, то, вероятно, знал сенатора или надеялся на знакомство. – Дилан выдержал паузу. – У тебя хорошее чувство направления. Дом бабушки в соседнем квартале.
– Знаю. Я обратила внимание на дорогу, когда мы уезжали.
– Из тебя вышел бы хороший репортер, Кэтрин.
Она издала тихий смешок.
– Ни за что. Я не смогла бы объективно освещать новости. Слишком увлеклась бы и, вероятно, большую часть времени была очень подавлена.
– С годами ты становишься толстокожим. Вероятно, к тебе это не относится, – признался он.
– Спасибо.
– Это не оскорбление.
– Серьезно? Не могу представить, что тебе нравятся эмоциональные женщины.
– Мне не нравятся драматичные женщины. Но ты не такая. Ты просто… сложная.
– Отдам тебе должное, – сказала она, паркуя машину перед домом его бабушки. – И в любой день недели предпочту сложное безумному.
Выйдя из машины, Кэтрин поняла, что с момента их отъезда этим утром, район ожил. Дальше по улице мужчина поливал растения перед своим домом. На другом конце квартала двое детей играли в догонялки. Стоял прекрасный солнечный воскресный день, туман завис на краю горизонта, но до того, чтобы налететь с океана и накрыть город, оставалось еще несколько часов.
Она последовала за Диланом до дома, высматривая что-нибудь необычное, но все выглядело нормально. Сомнительно, чтобы кто-нибудь узнал, где они находятся, но рано или поздно новости об Эрике разлетятся повсюду. И, конечно же, к Дилану станут проявлять интерес или же отнесут к прямым подозреваемым.
– Как думаешь, тебе стоит снова позвонить своему адвокату? – спросила она, когда они вошли в дом.
– Марк сказал, что пришлет новости мне на электронку, так что я проверю ее через минуту.
Кэтрин поставила пакеты с едой на кухонный стол и начала распаковывать сэндвичи. На ужин она также купила жареного цыпленка и салат. Чем реже им придется выходить из дома, тем лучше.
– Ого, – сказал Дилан, когда она протянула ему сэндвич с индейкой, ветчиной и всевозможными начинками. – Я ожидал баклажаны и помидоры на цельнозерновом хлебе.
– Это у меня, – сказала она с улыбкой. – Как ты догадался?
– Должно быть, перенимаю часть твоих экстрасенсорных способностей.
– Наверное. Кстати, об этом…
Она села за стол, не уверенная, что хочет рассказать о своем последнем видении, но опять же, это может оказаться важным, и ей, вероятно, не удастся понять его значение без Дилана.
Он отложил сэндвич и бросил на нее настороженный взгляд.
– Почему у меня такое чувство, что я вот-вот потеряю аппетит?
– В очереди в супермаркете передо мной стояла мама с ребенком, у мальчика на лбу был пластырь. Внезапно мне предстала другая картина. Думаю, там были ты и твоя мама. Ты упал и поранил колено. Она сказала: «Все в порядке, Дилан. Мамочка поможет».
Дилан долго не моргал, а затем откинулся на спинку стула и решительно покачал головой.
– Это не могла быть моя мать. Она ничего не сделала, чтобы помочь мне в жизни.
– Ты был маленьким, может, лет пяти или шести, – продолжила Кэтрин, увидев в его глазах отголосок боли. – Кажется, вы были на крыльце дома. Летом. Дул легкий ветерок.
– Боже, – выдохнул он, положил руки на стол и опустил на них голову.
Кэтрин молчала, давая ему время собраться с мыслями. Наконец, он поднял голову и посмотрел на нее.
– Я упал на пирсе рядом с нашим пляжным домиком. Она заклеила мне колено пластырем. Невероятно, что теперь я это вспомнил. – Он перевел дыхание. – Почему ты это видишь? Эти события не имеют никакого отношения ни к Эрике, ни к ее убийце.
– Они имеют отношение к тебе. Может, я увидела это, потому что мы только что побывали в доме твоего отца. Возможно, я уловила там флюиды, сохранившие связь с твоей матерью, твоим желанием выяснить, что с ней случилось.
– Мама не переступала порог этого дома двадцать три года.
– Но она жила там когда-то и связана с тобой и твоим отцом. А также с этим домом. Наверху есть ее фотография.
– Как твое видение должно мне помочь? – бросил он резко. – И это еще не значит, что ты не могла все придумать. Каждый ребенок обдирает коленки. Каждая мать накладывает пластырь.
Девушка не дрогнула перед лицом его обвинения. Он потрясен воспоминаниями, и скорее набросится на нее, чем столкнется с тем, что ее видение может значить для него.
– Ты помнишь случай, который я описала, – тихо сказала она. – И понимаешь какой-то частью своего глупого, упрямого мозга, что я ничего не выдумала. Мы уже переступили эту черту и ушли далеко.
Он отвел от нее взгляд, уставившись на сэндвич. Через мгновение сказал:
– Даже если это правда, ну и что? Даже если она была добра ко мне тогда, даже если заботилась обо мне хоть минуту, сейчас это ничего для меня не значит. Так почему я должен беспокоиться об том единственном моменте?
– Должны быть и другие моменты, Дилан.
– Несколько, – признал он. – После возвращения с пляжа, мне стало плохо. Помню, что долго лежал в больнице. Но, в конце концов, я поправился, и следующее, что я узнаю, – то, что она ушла.
– Ты лежал в больнице? – спросила Кэтрин. – Раньше ты об этом не упоминал.
– Пустяки. Я выжил.
– Что с тобой было?
– Не помню, какой-то вирус или инфекция. Больше я этим не болел. Я все еще не понимаю, как твое видение должно мне помочь.
– Я не говорила, что оно поможет. Просто хотела быть откровенной. – Она знала, что Дилан хотел знать конкретную причину, по которой Кэтрин увидела краткий фрагмент из его детства, но не могла дать ответ. Она и сама не понимала. – По какой-то причине важно, чтобы ты ее помнил.
– Я не хочу ее помнить, – отрезал он, рывком поднимаясь на ноги. – Кэтрин, неужели ты не понимаешь? Большую часть своей жизни я провел, пытаясь ее забыть. Последнее, чего я хочу, – это вернуть ее обратно.
Он направился к двери.
– Куда ты? Разве ты не хочешь есть?
– Я потерял аппетит. Пойду проверю электронную почту и просмотрю на компьютере видео из Метро Клаб. – Он остановился в дверях. – Прошлое – не важно, Кэтрин. Важно настоящее и будущее – будущее, которое я не хочу провести в тюрьме. Почему бы тебе не сосредоточиться на нем на некоторое время и прекратить попытки собрать воедино мою развалившуюся семью?
Она не стала спорить, хотя и знала, что он был неправ. Он не сможет разобраться в своем настоящем или будущем, пока не смирится со своим прошлым.
* * *
Дилан взял материалы, которые забрал из офиса, в кабинет бабушки и принялся за дело. Пока ноутбук загружался, он, в беспокойстве и злясь, расхаживал по комнате. Он устал узнавать все последним. Даже Кэтрин, с ее чертовыми загадочными видениями, опережала его на шаг. Ему нужно найти способ вырваться вперед, поменяться ролями. Но как это сделать, если он понятия не имел, кто дергает за ниточки в этом кукольном спектакле?
Его отец? Равино? Блейк Говард?
Он сел в кресло и загрузил видео. Проигрывал его снова и снова, просматривал каждое размытое лицо на заднем плане в поисках подсказок. Когда он добрался до мужчины, держащего руку на талии Эрики, взгляд зацепился за кольцо на пальце. Он знал, что видел это кольцо раньше. Вероятно, у Блейка. На левой руке он носил кольцо колледжа Лиги Плюща – знак его значимости.
Достав листок бумаги, он записал несколько имен, оставив место под каждым. Первым значился Равино, затем отец, после – Блейк. Кто еще? Он постучал карандашом по столу. Дописал Эрику. У нее с Равино была очевидная связь, с его отцом и, возможно, с Блейком – через клуб. Эту ниточку он мог проверить прямо сейчас. Отложив карандаш, быстро напечатал электронное письмо помощнице Блейка, Рите Херриман, спрашивая, является ли Блейк членом Метро Клаб. Он сделал вид, что тоже заинтересован во вступлении в клуб и хочет найти поручителя. Так он мог получить прямой ответ, по крайней мере, на один вопрос. Дилан хотел спросить Риту, звонила ли Эрика когда-нибудь Блейку, но не заподозрит ли она неладное, когда узнает, что Эрика мертва, а он – главный подозреваемый.
Как это может навредить? Он напечатал вопрос и, прежде чем успел передумать, нажал кнопку «отправить». Как и большинство репортеров, Рита, без сомнения, проверит почту до конца дня.
Выйдя из почтового ящика, он вытащил записи своих бесед с Эрикой, вставил их в кассетный мини-проигрыватель и нажал кнопку воспроизведения. Нервный голос Эрики заставил его вздрогнуть. Было жутко слышать, как она говорит, зная, что теперь она мертва.
Выключив магнитофон, он поднялся и вернулся на кухню. Кэтрин читала газету.
– Схожу на угол улицы, – сообщил он ей. – Там есть телефон-автомат. От Марка писем не приходило, но я хочу связаться с ним.
– Хочешь, пройду с тобой?
– Я всего на пару минут.
– Будь осторожен, – попросила она с беспокойством в глазах. – Я почти боюсь выпускать тебя из виду. Это странно, потому что я уже много лет живу одна, но, вроде как, привыкла к твоему присутствию.
К своему удивлению, он чувствовал то же самое.
– Не волнуйся, я скоро вернусь.
* * *
Марк ответил после третьего гудка.
– Что происходит? – спросил Дилан.
– Я как раз собирался отправить тебе письмо. Женщина в парке была опознана как Эрика Лейтон. Департамент шерифа озера Тахо в настоящее время сотрудничает с Департаментом полиции Сан-Франциско. Они официально передали информацию нашим парням, включая косвенные улики, которые у них есть против тебя.
– Эти улики ничего не значат, поскольку Эрика погибла не в Тахо.
– К сожалению, нам придется дождаться отчета коронера, чтобы установить время и дату смерти, а также то, что ее не убили в другом месте, а затем оставили в парке. Это еще не все. Анализ на наркотики, который ты вчера сдал, показал отрицательный результат.
Дилан не мог поверить своим ушам.
– Невозможно. Эрика что-то подсыпала мне в напиток.
– Определенные лекарства довольно быстро выводятся из организма, не оставляя следов. К счастью, для получения ДНК потребуется некоторое время, так что, если твою кровь обнаружили в бунгало Эрики в Тахо или здесь, в парке «Золотые ворота», пройдет несколько недель, прежде чем это выяснится. Но должен предупредить, Дилан, полиция Сан-Франциско запросила ордер на обыск твоей квартиры, а значит, они считают, что у них достаточно улик, чтобы доказать твою причастность. Как только они проанализируют твои телефонные разговоры, станет ясно, что ты находился в Сан-Франциско, по крайней мере, в момент смерти Эрики.
У Дилана заурчало в животе. Он ожидал, что произойдет что-то плохое, и теперь это сбывалось. Он становится официальным подозреваемым в расследовании убийства.
– Я поговорил со своим другом из полиции Сан-Франциско, – продолжил Марк. – Он сказал, что ты должен сдаться как можно скорее, чтобы они могли очистить твое имя.
– Они не собираются очищать мое имя; они собираются очистить камеру с моим именем.
– Дилан, Эрика мертва. Полиция может быть наименьшей из твоих забот. Кто бы ее ни убил, возможно, следующим придет за тобой.
– Они хотят подставить меня, а не убить.
– Ты уверен?
Он совсем не был уверен. Он понятия не имел, каким будет следующий ход в этой игре. Но убийство Эрики, безусловно, повысило ставки. Кто-то играл наверняка, и в зависимости от того, кто стоял во главе, не исключено, что они также хотели его смерти.
– Ты знаешь что-нибудь о том, как была убита Эрика? – спросил Дилан.
– Застрелена… это все, что я знаю.
– На месте преступления обнаружены улики?
– Не то, чтобы кто-то жаждал поделиться этим со мной, но если убийство было частью плана, касающегося тебя, то, держу пари, там нашли что-то, что связывает тебя с преступлением. Дилан, не думаю, что у тебя есть выбор. Ты должен сдаться полиции.
– Пока нет. Мне нужно еще немного времени. Но, послушай, в следующий раз, когда будешь разговаривать со своим приятелем-копом, скажи ему, что есть еще один человек, у которого имеются веские причины желать смерти Эрике, и это Джозеф Равино. Она помогла полиции посадить его в тюрьму. Он легко мог захотеть отомстить, не говоря уже о том факте, что ее смерть, вероятно, ослабила бы обвинение против него, так она не смогла бы дать показания об их романе или разговоре с женой Равино. Вместо того, чтобы сосредотачиваться исключительно на мне, они должны работать и в других направлениях.
– Я передам. К сожалению, пребывание Равино в тюрьме, означает, что он не мог совершить это преступление сам.
– Он и жену убивал не сам. Просто убедился, чтобы ботокс, который она введет себе в лицо, убьет ее.
– Предположительно, – заметил Марк.
– Ну, единственное, что я знаю наверняка, – то, что я не убивал Эрику. А значит, это сделал кто-то другой.
– Кроме сенатора, у тебя есть какие-нибудь другие идеи?
Дилан замешкался.
– Недавно я обнаружил связь между моим отцом и Равино. Они оба общались в Метро Клаб.
– Неужели? Считаешь, твой отец в этом замешан? – изумленно спросил Марк. – Я знаю, что у вас не очень хорошие отношения, но подстава с целью обвинения в убийстве? Твой отец – добропорядочный гражданин.
– Внешне, но ты не знаешь его настоящего, – тяжело вдохнув, сказал Дилан.
– Но убийство? Способен ли он на такое?
Дилан даже не колебался.
– Безусловно. Я буду на связи, Марк, и ноутбук при мне, так что, если тебе понадобится со мной связаться, отправь сообщение.
Дилан повесил трубку. Он не мог поверить, что тест на наркотики оказался отрицательным. Петля на его шее затягивалась все туже. Он не знал, сколько еще пробудет на свободе; ему нужно использовать каждую секунду по максимуму.
* * *
– Вот и все, – сказал Дилан, закончив рассказывать Кэтрин о своем разговоре.
– Это серьезно, – ответила она с беспокойством.
Он кивнул.
– А значит, мне нужно быстро найти выход. Я буду в кабинете.
– Тебе нужна моя помощь?
– Нет, ты ничего не можешь сделать.
Кэтрин не удивилась, что он отклонил ее предложение. С тех пор как она поделилась видением о его матери, Дилан охладел к ней. Ему не понравилось, что она видела нежный момент между ними. Это шло вразрез с его мнением. Он представлял мать злой женщиной, бросившей своего ребенка, а ее видение пробило брешь в картине его мироздания. Он не хотел менять своего отношения. И не желал, чтобы она читала его мысли. Ей следовало держать рот на замке.
Каждого парня, который когда-либо был у Кэтрин, она, в конце концов, отпугивала. Она пыталась держать видения при себе. Пыталась вести себя как все нормальные люди, но потом наступал момент, когда она непреднамеренно открывала что-то, что вызывало дискомфорт или беспокойство. Дилану, вероятно, хотелось отправить ее собирать вещи. На самом деле, она не удивилась бы, если бы он предложил такое, но Кэтрин не собиралась уходить. Верил ли он, что она может ему помочь, или нет, она знала, что должна быть здесь. И больше не собиралась убегать от страхов. Если Дилан мог встретиться лицом к лицу со своими проблемами, то и она может.
Пока Дилан прятался в своем логове, она решила осмотреть дом его бабушки. Если удастся найти какие-либо подсказки к отношениям между родителями Дилана, это помогло бы ей понять семейную драму.
Начав с кухни, она обыскала каждый ящик, пытаясь открыть сердце и разум для вибраций и воспоминаний. Дух бабушки Дилана все еще витал в этих стенах, женщина была связана со всеми членами семьи. Хотя она не признавалась Дилану, вероятно, все же знала о жестоком отношении своего сына с внуком. Возможно, где-то в этом доме таились очевидные доказательства этого.
Кэтрин прошла через каждую комнату и, в конце концов, снова оказалась в хозяйской спальне. Это единственное место в доме, которое взывало к ней больше, чем остальные. Она достала фотоальбом, обнаруженный накануне вечером, и снова просмотрела фотографии, остановившись на свадебном фото. Теперь, увидев отца Дилана воочию, у нее сложилось лучшее представление о различиях и сходствах между мужчиной на фотографии тридцатилетней с чем-то давности и мужчиной, которого она видела сегодня.
Ричард Сандерс обнимал свою новобрачную. Он выглядел влюбленным, как и его жена. Мама Дилана была стройной и миниатюрной, с золотисто-каштановыми волосами, убранными под вуаль. Крошечные бриллиантовые сережки гармонировали с бриллиантовым ожерельем. Она была хорошенькой женщиной с искоркой в глазах, что напомнило Кэтрин о Дилане.
Почему она бросила Дилана и Джейка? И что не менее важно, почему так и не вернулась?
Может, на то не было веской причины. Кэтрин, конечно, выросла со многими детьми, которых бросили родители. История не нова и даже не необычна. Так почему же у нее возникло такое чувство, что в прошлом мамы Дилана таилось нечто такое, что требовалось выяснить? Дело, должно быть, в ее отношениях с Ричардом.
Отложив альбом в сторону, Кэтрин просмотрела остальные ящики комода, натыкаясь лишь на мусор, пока не добралась до последнего. Он был заполнен бумагами, конвертами и, самое главное, дневниками. Девушка принялась вытаскивать один за другим, понимая, что бабушка Дилана вела дневники всю свою жизнь.
Сев на пол, она прислонилась спиной к стене и стала читать. Первый дневник был датирован почти шестидесятилетней давностью, когда бабушка Дилана, Рут Монро, была маленькой девочкой. Кэтрин пролистала его. Очевидно, Рут родилась и выросла в Сан-Франциско. Ее отец владел хозяйственным магазином. Мама работала учительницей. Рут была старшей из троих детей и единственной девочкой, что часто заставляло ее ощущать себя чужой, поскольку ее братья были неразлучны.
Продолжая читать, Кэтрин начала чувствовать связь с маленькой девочкой, по кусочкам рассказывающей историю своей жизни. Ее сердце начало открываться, и она ощутила эмоции Рут, когда та окончила восьмой класс, пошла в среднюю школу, впервые поцеловалась, влюбилась, потеряла эту любовь и считала, что ее сердце разбито. Девушка последовала за бабушкой Дилана, когда ей было чуть за двадцать, на ее первую работу секретарем «Сан-Франциско Геральд» и желанию пройти путь до репортера, но вместо новостей попала в рубрику светской хроники и моды.
Кэтрин задавалась вопросом, знал ли Дилан, что его бабушка разделяла его страсть к журналистике. Или, может, именно поэтому между ними существовала такая близость.
В конце концов, амбиции бабушки Дилана усмирила любовь. Освещая светскую вечеринку, она познакомилась и влюбилась в Конрада Сандерса, исполнительного вице-президента страховой компании. Через год они поженились и ждали ребенка, девочку, которую назвали Элеонор. За рождением Элеонор последовали два выкидыша, и Рут отчаялась когда-либо подарить мужу сына.
Кэтрин вытерла глаза, чувствуя печаль и бремя женщины, как если бы они были ее собственными. Затем, пролистнув страницы, она улыбнулась при виде записи о беременности. Рут родит долгожданного мальчика. И назовет его Ричардом. Отец Дилана, безусловно, был желанным ребенком. И избалованным, по словам Рут, ведущей хронику своих материнских лет и чувствующей вину из-за желания дать все сыну, которого она так долго ждала, даже за счет предпочтения Ричарда Элеонор. К Ричарду во многих отношениях относились как к маленькому принцу, по-видимому, с раннего возраста взрастив в нем чувство собственного достоинства.
Взяв следующий дневник, Кэтрин поняла, что ей нужно включить лампу. День уступал ночи, и солнечный свет померк. Взглянув на часы, она поняла, что уже почти семь. Дневники настолько ее поглотили, что она потеряла счет времени. В доме, конечно, стояла тишина. Дилан, должно быть, все еще просматривал свои записи или работал на компьютере. Может, она прочитает еще один дневник, а потом пойдет посмотрит, что он делает.
Следующий дневник был датирован много лет спустя, и когда Кэтрин поняла, что Рут писала о том, как ее драгоценный Ричард попросил женщину выйти за него замуж, ее пульс участился. Молодую женщину звали Оливия Маршалл. Она только начала работать воспитательницей в детском саду. Отец Ричарда, Конрад, остался недоволен выбором сына. Он считал, что Ричард мог бы составить гораздо выгодную партию, чем воспитательница из неблагополучной семьи, в которой не текло ни капли голубой крови. Но Ричард был без ума от Оливии. Он даже сказал матери, что Оливия околдовала его. Рут написала в дневнике, что втайне была в восторге от этого брака, потому что считала, что Ричарду нужен кто-то, кто смягчит его, покажет другую сторону жизни, но в то же время она беспокоилась, что Оливия недостаточно сильна, чтобы справиться с ее сыном.
Неужели Ричард сломил дух Оливии? Так вот почему она сбежала? Кэтрин принялась перелистывать страницы, понимая, что если Рут писала обо всем, то наверняка написала бы о распаде брака сына. Но дневник закончился празднованием рождения Джейка, за много лет до того, как Ричард и Оливия расстались.
Отложив дневник в сторону, Кэтрин порылась поглубже в ящике и вытащила два дневника, перевязанных ветхой светло-голубой лентой. Держа дневники, по ее руке поднялась волна тепла, распространяясь по всему телу. Позвоночник начало покалывать. Здесь что-то было, что-то важное. Девушка попыталась развязать ленту, но та была затянута узлом. У нее в животе скопилась тревога. Она подняла глаза, удивляясь, почему тени на стенах стали длиннее. Пришло ощущение, что надвигается нечто плохое. Возможно, ей не суждено узнать правду. Узел упорно ускользал от попыток развязать его. Она уже собиралась отправиться на поиски ножниц, когда окно рядом с ней разлетелось вдребезги.
Взрыв отбросил ее назад к стене, а осколки стекла брызнули по комнате.
Потрясенная неожиданным нападением, Кэтрин замерла, пытаясь понять, что произошло. Кто-то бросил в окно камень? Бейсбольный мяч? Но на улице было темно, и не слышно, чтобы кто-то выкрикивал извинения.
– Дилан! – в панике позвала она, боясь сделать хоть шаг.
– Кэтрин! – крикнул он в ответ, его шаги ускорились, когда он взбежал по лестнице и ворвался в комнату. – Какого черта произошло?
– Что-то разбило окно.
Он двинулся вперед.
– Стой. – Она вскинула руку. – Не подходи слишком близко к окну. Вдруг это уловка, способ выманить тебя.
Дилан присел на корточки рядом с зазубренными осколками стекла на полу. Он поискал то, что разбило окно.
– Я не вижу ни камня, ни кирпича, ни чего-либо еще, – сказала Кэтрин.
Дилан встревоженно посмотрел на оконное стекло, а затем на нее.
– Думаю, кто-то выстрелил в окно.
– Нет, – охнула она, приложив руку к сердцу. Их преследовал тот, кто застрелил Эрику в парке?
Дилан схватил ее за руку и потащил из комнаты.
– Куда мы направляемся? – спросила она, когда они сбежали вниз по лестнице.
Прежде чем Дилан успел ответить, в гостиной лопнуло одно из окон; секунду спустя соседнее окно постигла та же участь. Однако звука выстрела не раздалось.
– Почему я не слышу выстрелов? – спросила Кэтрин.
– Должно быть, глушитель, – мрачно сказал Дилан, когда они укрылись в коридоре.
– О, боже, – пробормотала Кэтрин, напуганная больше, чем когда-либо в жизни.
– Оставайся здесь. Я сбегаю в кабинет, захвачу ноутбук, а потом мы уберемся отсюда к чертовой матери.
– Нам нужно позвонить в полицию.
– Если мы это сделаем, меня арестуют.
– Это лучше, чем быть мертвым.
– Просто жди здесь. Ладно? Одна проблема за раз.
Кэтрин приложила ладонь к стене, готовясь услышать звук разбитого окна, но все было тихо, слишком тихо. Сердце бешено колотилось в груди. Ей было трудно дышать. Голова слегка кружилась. Но она не могла упасть в обморок. Она должна бороться за свою жизнь.
«Думай», – сказала она себе. Если они пустятся в бега, ей нужна ее сумочка и деньги. Без всего остального она смогла бы жить. Ее сумочка стояла на столе в конце коридора. Держась ближе к стене, девушка бесшумно двинулась вперед. Она засунула дневники, которые все еще держала в руке, в сумочку и только успела перекинуть ремешок через плечо, как окно в столовой разлетелось вдребезги. Крик вырвался из нее без всякой сознательной мысли.
Дилан выбежал из кабинета, держа в руках ноутбук. Казалось, он испытал облегчение, увидев ее целой и невредимой.
– Я же сказал тебе оставаться на месте.
– Мне нужно было забрать сумочку. Как мы выберемся отсюда? Как только попытаемся уйти, он нас пристрелит. Вероятно, этого он и добивается: выманивает нас из дома.
– Знаю, Кэтрин, но если мы не уйдем, станем легкой добычей.
В столовой лопнуло второе окно. Стрелок играл с ними. Кэтрин сморгнула слезы ужаса.
– Гараж, – выпалил Дилан. – Возьмем твою машину. В гараж можно попасть через кухню.
С колотящимся сердцем она последовала за ним к своей машине. Он заехал в гараж задом, так что, по крайней мере, они будут двигаться вперед, когда гаражные ворота откроются.
Дилан бросил вещи на заднее сиденье, пока она пристегивала ремень безопасности. Затем нажал кнопку на боковой стене гаража, запрыгнул в машину и подождал, пока ворота откроются. Следующие две минуты будут самыми опасными.
