Текст книги "Гипнотизер"
Автор книги: Барбара Эвинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
– Мне очень жаль, Рилли, – снова проговорила Корделия и, встав, налила им по полному стакану портвейна. – В память об Эммануиле, – сказала она.
– Спасибо, – ответила Рилли, но не прикоснулась к стакану.
Они долго сидели в тишине, прислушиваясь к скрипу телег и крикам точильщика ножей за окном, а затем до них донеслось пение мужчин, покидавших кабачок «Блу Коутс» и направлявшихся по Литтл-Рассел-стрит.
Наконец Корделия тихо вымолвила:
– Послушай, Рилли. У меня есть план. Я обдумывала его последние несколько дней, особенно после того как поняла, что могу гипнотизировать, ну, или оказывать определенное влияние на людей, как было с твоей мамой. Я уже до смерти устала ждать новостей от мистера Кеннета. И что потом? Подкинут нам какую-нибудь завалящую работенку, за которую мы должны быть до смерти благодарны. Сколько еще нам терпеть, боясь, что управляющие разорвут с нами контракт или, уволив, вышвырнут вон среди какой-нибудь глуши, где и дороги-то приличной нет? Помнишь, как мы добирались в Лондон? Нас ведь могли убить! Неужели остаток своих дней мы проведем подобным образом? Разве нельзя заняться чем-то другим?
Она встала и начала ходить по комнате.
– Ты знаешь, когда я увидела того профессора с безумной ирландской девушкой, поющей «Джима Кроу», мне это живо напомнило тетю Хестер – я даже увидела сон. Именно тетя Хестер зарабатывала деньги, она, а не мама, которая была актрисой. Именно тетя Хестер поддерживала нас, несмотря на изуродованное шрамами лицо и больную ногу. И, Рилли, не забывай, что мы уже далеко не молоды! Я могу лишиться этого дома, единственного, где ощущаю себя в полной безопасности, – места, в котором я выросла! Ты и твоя мама тоже можете оказаться на улице, и мы закончим свои дни в работном доме на Винегар-Ярде…
– Прошу тебя, Корди, не надо…
– Послушай, Рилли, что я тебе расскажу. Однажды, когда я была еще молоденькой леди, очень довольной собой, моя тетя Хестер отвела меня на Севен-Дайалз (а я никогда не была там, хотя это в нескольких кварталах отсюда), чтобы показать, где выросли они с мамой. Это место произвело на меня отвратительное впечатление, просто отвратительное. В комнатках жили по десять человек, повсюду крысы и тараканы, темные закоулки, откуда доносилось зловоние, злые собаки, дети, пьющие джин, а на улицах… Ты себе не можешь представить, что творится на тех улицах! Это не улицы, а канавы, полные дерьма. До сих пор не могу без дрожи вспоминать… Там повсюду стоит удушливая вонь, прямо тебе на голову могут вылить помои. Крик, проклятия, ругань, – такое впечатление, будто ты попал в пекло, – и представь, люди выходили к нам, чтобы попросить денег, утверждая, что они доводятся нам родственниками! Ты росла в другой обстановке, Райдингхауз-лейн не имел такой ужасной репутации, и у тебя был прекрасный отец, ведь он работал в магазине и обеспечивал вас с мамой. Я же совсем из другой семьи. И именно поэтому я боролась за Эллиса. Именно поэтому я не могла поверить в свою удачу (оказалось, что я правильно делала, что не верила!), ведь Эллис сказал, что готов на мне жениться только потому, что я выгляжу и говорю как настоящая леди!
Она с громким стуком поставила стакан с портвейном на стол. Он разбился, но Корделия не обратила на это никакого внимания.
– Готов жениться на мне, женщине, чья мать и тетя были родом из самых последних трущоб?! Конечно, это был лишь сон! Как были сном и ужин с лордом Кастелри, и тот вечер, когда герцог Веллингтон целовал мне руку. Сном были все годы, которые я провела в Уэльсе!
Корделия внезапно направилась к рукомойнику, где стоял кувшин с водой. Она отвернулась от Рилли, сплюнула, и та решила, что Корделию стошнит прямо в раковину. Она быстро наклонилась, собрала осколки стекла и вытерла остатки разлившегося портвейна. Никогда еще с тех пор, как она вернулась из Уэльса, Корделия не высказывалась столь многословно о своем прошлом. Рилли не могла и предположить, что воспоминания о нем причиняют ее подруге такую боль. Рилли задумалась, не пришло ли время завести разговор о пропавших детях Корделии. Она хорошо помнила их имена: Манон, о которой тетя Хестер сказала, что девочка очень похожа на Кити. И Гвенлиам, у которой были серые глаза самой тети Хестер. И странный малыш Морган, которого всегда забавляли крабы и водоросли. Ни разу, с тех пор как она вернулась в Лондон, Корделия не вспоминала о них.
Наконец Корделия налила себе стакан воды из кувшина и направилась к ней – ее щеки пылали, волосы рассыпались в беспорядке, однако Рилли невольно подумала, что даже в таком виде ее подруга выглядит потрясающе.
– Мой дом здесь, на Литтл-Рассел-стрит, в Блумсбери, и это вполне приличный дом! И я все еще могу говорить и ходить, как полагается истинной леди. Никто и ничто не заставят меня расстаться с этим домом. Я придумала план. Мы столько раз становились жертвами обмана. Ты рассказала мне о Джеке. Что ты скажешь насчет того, чтобы начать все сначала?
– Обманывать самим?
– Нет, я не это имела в виду. Я бы сказала, что мы могли бы помогать людям. Послушай, Рилли, у меня есть немного денег под половицами, не очень много, но есть. Подумай обо всех тех богатых людях, которые были на лекции в больнице. Они наблюдали за экспериментом и говорили о гипнозе так, словно моя тетя Хестер не занималась им еще много лет назад! Ты ведь видишь, что он входит в моду? Не знаю, что я сделала с твоей мамой, но чувствую: происходит что-то странное. Мы знаем точно, что я сумела ее загипнотизировать – о Рилли, я не хотела, чтобы все вышло именно так, люди не должны падать и расшибать себе голову во время сеанса гипноза! Но я возвращаюсь к тому, о чем говорила. Я читала о френологии, и, знаешь, тетя Хестер тоже использовала ее иногда. Думаю, любой дурак мог бы ее применять, с разумной осторожностью, конечно. А в книгах, между прочим, говорится, что френология – это настоящая философия, как наука об изучении электричества! Так что никакого обмана с нашей стороны не будет.
Она подхватила газетные листки.
– Я хочу потратить свои последние деньги на то, чтобы заплатить вперед за аренду и дать рекламное объявление в «Монинг кроникл», в «Таймс», ну и еще в какой-нибудь еженедельник. Любая популярная газета нам подойдет. Посмотри, я уже составила текст объявления.
Она вручила Рилли листок.
«Любовь: Это самое важное решение.
Квалифицированная леди-гипнотизер с хорошим опытом и знанием френологии может дать совет, касающийся вопросов брака. Не совершайте ошибок, когда речь идет о важнейшем решении вашей жизни.
Сохранение тайны, как на исповеди.
Запись и ознакомление с условиями приема – в письменной форме».
– А что означает: леди-гипнотизер со знанием френологии?
– Звучит впечатляюще, не так ли? Я прочла такую формулировку в одной из книг.
Рилли отозвалась заливистым смехом.
– Ты хочешь сказать, что люди должны выбирать себе спутников жизни по форме черепа? И после этого ты уверяешь, что мы не собираемся обманывать людей?
– Нет, никого мы не станем обманывать, потому что в этой науке заключена истина.
– Истина?
Рилли взглянула на Корделию так, словно та утратила остатки разума.
– Я не смогла бы этого делать, Корделия, даже если бы захотела, потому что ровным счетом ничего в этом не смыслю. А если ты собираешься еще и гипнотизировать людей так, что они будут падать со стульев, то все закончится тем, что на нас подадут в суд.
– Я не буду никого гипнотизировать. Хотя звучит прекрасно: «леди-гипнотизер со знанием френологии». Гипноз очень полезен, если ты хочешь избавить человека от боли или уменьшить его физические страдания. Однако люди, которые будут к нам приходить, не больны, понимаешь? Они придут, чтобы обсудить с нами вопросы любви, а я помогу им в этом, согласившись изучить особенности строения их головы.
– Но я точно не смогу делать ничего подобного!
– Однако ты могла бы выступать в роли моего ассистента или, лучше, партнера! Ты могла бы наравне со мной зарабатывать деньги! Будешь принимать плату от посетителей и успокаивать их перед входом в святилище.
Корделия и сама начала смеяться. Она говорила все быстрее:
– Мы ведь можем использовать свои актерские таланты! Мы с тобой зрелые и опытные актрисы. Выглядим вполне респектабельно. У меня даже есть седая прядь в волосах! Я думаю, что если добавлю к своему гардеробу цветные шарфы, то буду выглядеть загадочно. Мы натрем до блеска звезды и зеркала и зажжем свечи, как делала тетя Хестер. А плату за визит установим в размере… шести шиллингов… Что ты на это скажешь?
– Шести шиллингов?
– И полгинеи за два посещения.
Корделию невозможно было остановить.
– Как говорила тетя Хестер, чрезвычайно важно создать особую обстановку. Она переняла это от иностранного джентльмена, который взялся учить ее гипнозу. Он играл на флейте, насколько я помню. И ты тоже могла бы играть на флейте, Рилли, стоя сзади, а когда мы разбогатеем, то купим арфу и пианино.
Она увидела выражение недоверия на лице Рилли, подошла и села рядом с ней, взяв за руку.
– Рилли, я все время посвятила чтению. Гипноз – это загадка, но не шарлатанство, как и френология. Даже греки верили в это знание.
– Греки изучали черепа, помеченные числами?
– Нет, не совсем так. Но они полагали, что сила воображения, разум и память определяются развитостью той или иной части головы. Я прочла об этом в книге, Рилли! Сейчас все цитируют труды греков, и я тоже готова это сделать! И первым делом собираюсь попрактиковаться на тебе, Рилли, без шуток!
– Корди, мы не можем видеть, что у человека в голове. А то, о чем ты говоришь, зависит как раз от того, что творится у человека внутри головы!!! И после этого ты хочешь давать советы насчет того, подходят ли мужчина и женщина друг другу? Конечно же, мы не можем заниматься ничем подобным!
– Но посмотри, что мы уже знаем! Какую ошибку совершила я, сделав ставку на Эллиса! И ты тоже совершила ошибку, выбрав себе не того спутника, Рилли. Разве мы не усвоили ужасные уроки, которые преподнесла нам жизнь? Уроки, за которые заплатили очень высокую цену? И разве ты забыла, что мы актрисы, а это значит, умеем прекрасно понимать выражения лиц людей и знать, что скрывается за их голосами. Разве не этому искусству мы учились все годы? Поэтому мы можем о многом догадываться, Рилли! Мы будем следить за их лицами, вслушиваться в интонации голосов и стараться узнать, что за этим скрывается! Что-то вроде нового вида представления. И разве мы не доки по части расшифровки чужих чувств? Мы сумеем научиться тому, чего не знаем, это дело поправимое. Главное, чтобы все сказанное нами звучало впечатляюще и убедительно! Я выучу все, что нужно, как если бы речь шла о новой роли. Я наряжусь, как положено, и натру звезды до блеска! – Она подпрыгнула от осенившей ее мысли. – Мы можем написать новой королеве, ведь ей нужен муж!
Однако даже упоминание особы королевской крови не убедило Рилли.
– Это обман или нет?
– Плевать я хотела на то, как это выглядит со стороны! – бросила Корделия. – Главное, чего надо добиться, – обеспеченного будущего. Иначе нам грозит голодная смерть! Мне уже надоело едва сводить концы с концами!
– Но раз гипноз так популярен, ты могла бы и его практиковать. Кто знает, чем это закончится.
– Послушай, многие френологи предлагают свои услуги, но я племянница тетушки Хестер, следовательно, могу пойти дальше всех, и именно поэтому я собираюсь называться леди-гипнотизером со знанием френологии.
Рилли теребила свою юбку. Корделия, наконец умолкнув, терпеливо ждала.
– А для чего существует гипноз, Корди?
Корделия немедленно обратилась к своим записям.
– «Гипноз укрепляет нервную систему, успокаивает и улучшает пищеварение».
– Пищеварение?
Они начали смеяться, но Корделия остановилась первой.
– Рилли, именно этим и занималась моя тетушка Хестер. Я видела, как она это делает. Посетители полностью доверяли ей. Ее сеансы приносили им облегчение. Только так я могу это объяснить. Думаю, что и твоей маме я на мгновение принесла облегчение страданий. Я буду заниматься гипнозом только в случае крайней необходимости. Если же он не поможет, всегда можно сказать, что человек не поддается гипнозу, и преподнести все так, словно это его вина! Конечно, я не собираюсь помогать врачам в больницах, на такие серьезные поступки я не решусь. Но в чтении особенностей черепа мне не будет равных! Я подучусь, отнесусь к этому как к новой роли. А ты можешь стать моим полноправным партнером – играть на флейте, собирать плату и быть просто моим надежным другом.
Она посмотрела на Рилли.
– И, как я уже сказала, – мы будем натирать звезды!
– Корди, – обратилась к подруге Рилли, машинальным движением разглаживая юбки. – Проявлять такую деловитость под силу только мужчинам. Мы же с тобой немолодые женщины, уже давно перешагнувшие порог сорокалетия. Нам поздно браться за нечто подобное…
– Ты чувствуешь себя старой?
– Я не знаю, что значит чувствовать себя старой.
– Вот именно. Руки-ноги работают, не так ли?
Рилли Спунс неожиданно сделала большой глоток портвейна.
– Я оплачу аренду Райдингхауз-лейна за месяц вперед, а затем вложу в это дело одиннадцать фунтов, Корди, – объявила она. – Все свои сбережения, которые я храню под половицами.
Глава седьмая
За аренду заплатили. Старые, украденные когда-то стеклянные звезды были начищены до блеска. Лампы привели в порядок, купили большие и маленькие свечи. Старую флейту тети Хестер удалось выменять у одного мужчины на Стрэнде на немецкую восьмиклавишную флейту цвета какао, оправленную в серебро. Корделия настояла на том, чтобы они купили подержанные портреты: сурового вида мужчины с седой бородой и женщины в белом чепце.
– Они придадут этому дому солидность, – пояснила она. – Старика мы выдадим за твоего дедушку по материнской линии. Он был проповедником в церкви Ашби де ля Зук. А эта строгая дама, конечно, – моя бабушка, она родом из крупной помещичьей семьи в Дербишире.
Корделия решила обойти молчанием факт убийства, совершенного когда-то в Севен-Дайалзе.
То, как должна выглядеть Корделия, было предметом их долгих споров: они пришли к заключению, что она должна надеть белый чепец, в котором будет выглядеть вполне респектабельно, или что-нибудь экзотическое и экстравагантное.
– Я предпочла бы экзотическое, – наконец решила Корделия.
Яркие цветные шарфы можно было купить за гроши возле Смитфилда (краденые шарфы вывешивались на длинных прутьях), но они подумали, что это было бы слишком рискованно («Только представь: кто-то приходит и узнает свою вещь»). В конце концов они купили шарфы в магазине подержанной одежды на Монмаут-стрит; примеряя их, они кружились перед зеркалом при свете масляных ламп, затем накидывали шарфы на плечи Корделии, повязывали ей голову, и Корделия казалась такой загадочной!
– Думаю, мне лучше примерить костюм горничной, – сказала Рилли, – одного экзотического персонажа вполне достаточно, иначе мы рискуем распугать всех посетителей.
– Но ты не можешь быть горничной!
– Я выступлю в роли фрейлины. Зря, что ли, я их столько переиграла? И вообще, я только начинаю привыкать ко всей этой затее, и мне она кажется довольно забавной.
Корделия штудировала книги, заучивая из них отрывки, словно речь шла о новой роли. Рилли без конца разучивала красивые мелодии господина Шуберта для флейты. Кровать Корделии пришлось передвинуть в заднюю комнатку; они поставили ее у печки, где когда-то давно Корделия спала с матерью. Старые железные ступеньки, ведущие в подвал, и маленькая площадка перед ними были очищены от яблочных огрызков, рыбьих голов, старых листьев и промокших газет – от всего, что небрежно бросали на землю спешащие прохожие. Дверь с улицы вела прямо в главную комнату подвала, но они решили отгородить небольшую прихожую, купив по дешевке несколько старых ширм и выкрасив их в ярко-голубой цвет. Кроме того, они поставили там вешалку для шляп. Ширмы расставили так, чтобы Рилли могла встречать и провожать гостей к оракулу, после чего проходила незамеченной в заднюю комнатку и играла там на флейте. Единственное, что омрачало их настроение, – запах кухни, от которого они никак не могли избавиться («Мы не можем создавать атмосферу таинственности и элегантности, если повсюду явственно слышен запах свинины!»). Они держали окна открытыми даже в холодную погоду, зажигали много свечей, и это помогало запаху улетучиться.
И все время, пока подруги вели приготовления, они раздавали по полпенни нищим, чтобы не спугнуть удачу со своего порога.
А затем они чуть не умерли от ожидания.
После того как они все тщательно спланировали, купили необходимые принадлежности, начистили и убрали все вокруг, после того как потратили свои сбережения и терпели холод, проветривая комнаты, – после всех этих трудов их ждало разочарование, ибо не пришло ни одного ответа, их рекламные объявления не нашли ни единого отклика.
– В газетах много объявлений для тех, кто желает получить совет относительно скорого вступления в брак, – сказала Рилли, мрачно перелистывая «Монинг кроникл». – Я и не подозревала.
– Но наше объявление отличается от остальных, – парировала Корделия. – Советы предлагают в основном мужчины. Я единственная леди-гипнотизер со знанием френологии. Нам надо набраться терпения и ждать.
С каждым днем их охватывали все более мрачные предчувствия, которые становилось все труднее скрывать. Корделия, нервничая, отправлялась в библиотеку, а Рилли неизменно уходила к миссис Фортуне.
– Я играю роль горничной в одном частном театре, – мужественно повторяла Рилли Спунс любопытным коллегам.
В библиотеке Корделия выучила значения цифр на черепе и соответствующие им качества, исследовала и свою собственную голову, мрачно улыбаясь, когда находила совпадения. Она прочла, что сорок лет назад некоторые врачи препарировали черепа, чтобы изучить особенности человеческого мозга. Она сглотнула. Корделия пыталась не думать о гипнозе и о том, что произошло с миссис Спунс. Мысль о своей способности влиять на чужое поведение приводила ее в замешательство, причины которого Корделия сама не смогла объяснить.
Они встречались в пять вечера. Яркие шарфы Корделии и форма горничной Рилли (она выглядела в ней как картинка) лежали без дела в комнатах подвальчика.
А затем пришло первое письмо.
В тот первый день сердца двух актрис бились сильнее, чем в день премьеры. Рилли, аккуратная и такая опрятная в своей униформе горничной, думала лишь об одном, – можно ли считать их занятие противозаконным и переживет ли позор ее дорогая матушка, если дочь закончит свои дни в тюрьме Ньюгейт. Услышав звонок, она едва нашла в себе силы пойти открыть дверь.
Корделия, задрапированная в шарфы, звеня серебряными браслетами, сидела в комнате, как до этого здесь сидела и ждала посетительниц ее тетя Хестер. Она волновалась так, что слышала стук собственного сердца. Ставни были притворены, горящие свечи отражались в затемненных зеркалах. Корделия села у одного зеркала так (они заранее отрепетировали это), чтобы свет падал на пустой стул, который предстояло занять клиенту. Женщина, закутанная в шарфы, казалась лишь бесплотной тенью. Это был отличный театральный прием.
Рилли провела в комнату молодую пару. При одном взгляде на их торжественные невинные лица Корделия ощутила, как кровь прилила к ее щекам. «Что я делаю?» – испугалась она. Корделия увидела молодую девушку, которая не сводила сияющих глаз со своего спутника. От девушки исходили доброта и целомудрие, хотя было совершенно очевидно, что она очень нервничает. Корделия увидела и молодого человека: его трудно было назвать красавцем, но у него были благородные манеры и пытливый умный взгляд. «Я не могу обманывать этих людей, – сказала себе Корделия, но затем отмела все сомнения и подумала: – Я не обманываю их. Я дам им совет». Она заставила себя говорить с отрепетированной мягкостью:
– Я миссис Дюпон.
Много смеясь, они долго обсуждали за портвейном ее первую фразу и решили, что потенциальной супружеской паре будет комфортнее в компании замужней дамы, желательно немного иностранки (во всяком случае, отец-иностранец не испортил бы имиджа Корделии).
– Прошу вас, садитесь.
Она указала им на старую кушетку, на которой в свое время ей удалось загипнотизировать кота (сейчас кушетка была накрыта новым покрывалом).
– Назовите ваши имена.
Над ними сияли звезды, которые висели здесь еще со времен тети Хестер.
– Мисс Шарлотта Невилл.
– Мистер Мартин Баунти.
Сердце Корделии забилось сильнее. Пришло время начинать представление.
– И вы накануне заключения брака?
Девушка взглянула на своего спутника, и нервная улыбка скользнула по ее лицу.
– Надеемся, что так. Мы верим, что вы сможете доказать нам, что это событие увенчается успехом.
– Гипноз и френология призваны не доказывать какие-то факты, а быть использованы для того, чтобы дать вам совет относительно вашей совместимости как пары.
– Вы введете нас в бессознательное состояние?
Мисс Невилл не скрывала, что очень волнуется.
– Нет, в этом нет ни малейшей необходимости. Почему бы вам не присесть на стул напротив меня, мисс Невилл? Если вы позволите, я изучу особенности строения вашей головы. Форма головы может указывать на черты вашей личности. Счастливый союз гарантирован молодой паре в том случае, если их характеры дополняют один другого.
Она внимательно следила за их реакцией, после чего произнесла заученные слова:
– Я могу лишь обнаружить некоторые черты вашего характера, ваши интеллектуальные и нравственные качества. Я не могу ничего обещать сверх того.
Корделия удерживала в руках один конец шарфа. Как бы ей хотелось оказаться сейчас в театре, где она играла бы понятную роль и произносила понятный текст. Она нисколько не удивилась бы, если бы сейчас ее прервали словами: «Обман, мошенничество!», но мисс Невилл, дрожа от волнения, поднялась с кушетки и направилась к стулу.
– Миссис Дюпон, – с серьезным видом заметил молодой человек, – мисс Невилл обладает самым замечательным характером. Она самый щедрый и душевный человек, какого мне только доводилось встречать. Я сделаю все, что в моих силах, – он бросил пламенный взгляд на мисс Невилл, так что, несмотря на волнение, она нашла в себе силы улыбнуться, – чтобы сделать ее счастливой.
И Корделия увидела, что он придает своим словам очень большое значение. Взгляд его чистых карих глаз говорил об искренней любви.
– Чем вы занимаетесь, мистер Баунти?
– Я простой учитель, мадам.
– Но почему вы столь скромны в оценке своей профессии? Ведь в ваших руках находится будущее Англии!
– Миссис Дюпон, именно так я и говорю, – произнесла мисс Невилл, и ее лицо озарилось волшебным светом.
Корделия медленно поднялась и стала за спиной мисс Невилл. Над ними мерцали звезды, а из соседней комнаты с печуркой и кроватью доносился тихий звук флейты. Корделия положила руки на голову девушки и слегка надавила. Она двинулась по заученной схеме, изучая зоны 1 и 2.
– О, – наконец вымолвила она, – у вас очень развита зона, ответственная за любовные отношения.
– Это плохо? – мгновенно встревожившись, спросила мисс Невилл. – Ваши слова прозвучали так, будто это очень плохо.
Корделия заметила, что молодой человек подался вперед и стал внимательно следить за ними.
– Нет, что вы, это очень хорошо, – тихо сказала Корделия. – Это зона, которая отвечает за отзывчивость на нежность. За желание выйти замуж. Это абсолютно нормально.
Она ощутила, как девушка расслабилась в ее руках.
– И здесь, как раз над этой зоной, находится другая – отвечающая за родительскую любовь. Она тоже у вас хороша развита. Вы любите детей?
– О да! – Мисс Невилл бросила полный любви взгляд на мистера Баунти. – О да, – повторила она.
Мистер Баунти наблюдал за движениями Корделии и в то же время следил за тем, чтобы с мисс Невилл все было в порядке. Корделия подумала: «Они будут очень счастливы; я полагаю, они будут прекрасной парой». Очень осторожно, даже не осознавая, что делает, она провела ладонями по голове девушки, ощущая, как ее клиентка все больше расслабляется. А затем девушка издала еле слышный вздох, похожий на вздох ребенка, и Корделия вдруг с ужасом ощутила, что переносится в Уэльс, что она гладит голову маленького Моргана, успокаивая его. Потрясенная, она остановилась на секунду, а затем, собрав волю в кулак, продолжила совершать круговые движения над головой девушки, как делала это когда-то давно.
– О, это очень приятно, – проговорила мисс Невилл, словно и ее удивило это ощущение.
Она повторила слова Рилли.
На мгновение в комнате воцарилась тишина: слышались только звуки флейты и ровное дыхание девушки. Наконец Корделия пришла в себя.
– Мне кажется, – произнесла она очень медленно и тихо, потому что глаза девушки были закрыты, – что особенности строения вашей головы предполагают следующее: вы обладаете всеми качествами, чтобы стать любящей женой и хорошей матерью. Вы серьезны и добросовестны, вы полны надежд, – продолжала она, хотя девушка казалась погруженной в сон.
Флейта все играла, и Корделия гладила девушку по голове. Мистер Баунти сидел на кушетке, окутанный тенью, и смотрел на девушку.
Корделия нарушила молчание:
– Теперь, думаю, наступила очередь мистера Баунти.
Шарлотта Невилл неохотно открыла глаза. Затем она встряхнулась и встала.
– Это и был гипноз? – с удивлением спросила она.
– Я занимаюсь не только гипнозом, но и френологией, – ответила Корделия. – Это комбинация двух наук.
– Это было очень… приятно, – с застенчивым видом призналась мисс Невилл, и Корделия заметила, что мистер Баунти взял руку своей невесты, когда они менялись местами. В соседней комнате, стоя у маленькой печки, играла Рилли Спунс, сосредоточившись на своей флейте так, словно от этого зависела ее жизнь.
Когда мистер Баунти занял свое место перед Корделией, она невольно подумала: зачем они пришли к ней, если даже со стороны очевидно, что это прекрасная пара.
– Как родители относятся к перспективе вашего союза? – спросила она, когда мистер Баунти присел на стул. – Одобрили ли они ваше решение прийти ко мне за советом?
Пара обменялась взглядами, и в комнате снова воцарилась тишина, нарушаемая только звуками флейты. Мистер Баунти заговорил первым.
– Моя мать, она все еще жива, очень любит мисс Невилл. Однако матушка мисс Невилл полагает, что перед ее дочерью откроются более радужные перспективы, если она выдаст ее замуж за сына своей дальней родственницы.
– Который во всех отношениях является достойным молодым человеком, но которого я совершенно не люблю.
– Который является во всех отношениях достойным молодым человеком, но которого она совершенно не любит, – эхом отозвался мистер Баунти. – Однако он богаче меня. Матушка мисс Невилл знает о гипнозе и френологии, она часто говорила об этих науках, и поэтому мы подумали, что нам будет легче убедить ее, если вы найдете нас подходящей парой.
– А что же отец мисс Невилл?
Никто из них не ответил. Флейта вдруг умолкла, а потом зазвучала с новой силой, словно Рилли набрала в легкие побольше воздуха.
– Мой отец… очень занятой человек, – вымолвила мисс Невилл. – Он часто отлучается из Англии.
Корделия ничего на это не сказала. Она положила ладони на голову мистера Баунти и тут же воскликнула:
– О небеса, я думаю, вы самый умный человек, которого мне доводилось встречать, мистер Баунти. Я ощущаю, – она закрыла глаза, положив ладонь ему на лоб и вспоминая голову Альфонсо, испещренную числами, – что у вас огромные способности к языкам, вы восприимчивы к познанию нового…
– Он посещает по вечерам новый Клуб для работающих джентльменов, – воскликнула мисс Невилл, – он не сказал вам об этом, и тем не менее вы сразу узнали суть его характера. О Мартин, я думаю, что перед нами открывается прекрасное будущее!
– Полагаю, у вас действительно все будет хорошо, – с улыбкой проговорила Корделия, передвинув руки на затылок молодого человека. – Я чувствую, что и у вас прекрасно развиты зоны, отвечающие за родительскую любовь и любовные отношения.
Мистер Баунти слегка отстранился от нее.
– Платон полагал, что обладание качествами, которые вы описываете, можно определить по лицу человека, – ответил он, поднимая на нее взгляд, – а не по форме головы.
– Тем не менее, – быстро парировала Корделия, – и греки считали, что особенности мышления и памяти все же лучше определяются по форме головы.
Ее сердце вдруг начало биться в бешеном ритме: она и представить себе не могла, что придется обсуждать древних греков уже в первую встречу.
Корделия снова привлекла его голову к себе, но сделала это очень мягко.
– Я изучала френологию и ее историю довольно долго, – сказала она. – Френологи считают, что изучение особенностей строения черепа может быть полезно при составлении общего портрета человека. Это вид, – она выдержала паузу, стараясь вспомнить правильную формулировку, – физиологии головного мозга.
– А как укладывается в эти постулаты гипнофренология?
Корделия глубоко вздохнула и опустила руки, потом обошла стул и села рядом. Она увидела, каким умом светятся его глаза. Ее сердце билось все быстрее, и она начала читать по памяти, все ускоряя темп речи:
– Доктор Месмер полагал, что животный магнетизм, как он называл его, может помочь загипнотизированному человеку заметно улучшить свои умственные возможности. Кроме того, как я убедилась после посещения лекции, которая проводилась в университетской больнице, гипноз способен значительно снизить болевой порог у пациентов. Но вам, мистер Баунти, не требуются ни первое, ни второе!
– Все же полагаю, что гипноз в сочетании с френологией, о котором вы писали в своем объявлении, – это нечто иное.
– Я не совсем вас понимаю.
Ей показалось, что у нее сейчас лопнет голова.
Он выдержал секундную паузу, после чего добавил:
– Может, я ошибаюсь, миссис Дюпон, простите меня. – Мистер Баунти решил обойти опасную тему и улыбнулся. – Я просто подумал, что все это, – он обвел глазами комнату, обращая внимание на звезды и задрапированные зеркала, – своего рода трюк.
– Но как ты можешь?! Не говори так!
Мисс Невилл подошла и села рядом с ними.
– Миссис Дюпон пообещала, что мы будем счастливы вместе. Я собираюсь рассказать об этом маме.
– Я не давала вам обещаний, – быстро поправила ее Корделия.
Она призвала на помощь все свое мастерство актрисы, чтобы сохранить величественный вид и гордую осанку.
– Но мне кажется, что все знаки указывают на вашу полную совместимость.
Молодой человек посмотрел на Корделию своими умными глазами, а затем улыбнулся мисс Невилл. «Они будут очень счастливы», – подумала Корделия, и воспоминание о далеком прошлом, озаренном безмятежностью, покоем и радостью, на мгновение тенью омрачило ее лицо и заставило сжаться сердце.
