Текст книги "Гипнотизер"
Автор книги: Барбара Эвинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
Старшая из девушек, очевидно та, что недавно стала герцогиней Трент, была необыкновенно красива. Она не могла сдержать эмоций и была само воплощение горя. Констебль заметил, что старый герцог смотрел на нее с некоторым смущением, а мать сохраняла суровость взгляда, ведь аристократам не положено рыдать на публике. Средняя дочь, видимо, тоже плакала – ее глаза были опухшими, но она стояла, пытаясь казаться спокойной. Их брат, игравший в шахматы, выглядел странной фигурой в этой тройке: он не отрывал взгляда от ковра, у него немного дергалась голова, и он потянул шею, как будто его внезапно охватила боль. Констебль с сомнением посмотрел на него. Молодые люди вызывали у него жалость, что было вполне объяснимо в данной ситуации. Мальчик был в горе, – он тер висок; констебль Форрест бросил взгляд на его мать, но если она и заметила состояние сына, то не подала вида.
Вопросы, которые задал членам семьи инспектор, были ясными и короткими. Он получил исчерпывающие ответы: согласно воссозданной картине, лорд Эллис поужинал в кругу семьи около шести и ушел. Больше они его не видели. Когда они получили новости о случившемся, все находились в доме на площади Гросвенор, кроме леди Манон, которую прямо из бального зала вызвал слуга.
– Вы с супругом немедленно явились сюда, леди Манон?
В прекрасных глазах застыли слезы.
– Мой муж не приехал со мной. Я прибыла одна.
Слезы хлынули по щекам, сестра зажала ее руку в своей, словно желая, чтобы Манон остановилась.
Доброе сердце констебля Форреста обливалось кровью. «Неужели так принято у аристократов? Заставить ее явиться одной?»
– Леди Розамунд, – сказал инспектор, – возможно, вам известно, куда отправился ваш муж после ужина?
Делая над собой невероятное усилие, чтобы быть вежливой, леди Розамунд резко произнесла:
– Я не слежу за своим мужем.
– Вы оказали бы нам неоценимую помощь в скорейшем расследовании причин трагедии, если бы сообщили о планах своего мужа.
Только после этих слов леди Розамунд удосужилась впервые за весь вечер взглянуть на инспектора Риверса. Он представлял новый департамент полиции, однако искусство детективных расследований не было чем-то абсолютно новаторским. Инспектор вдруг заметил в ее взгляде неприкрытую ненависть. Не выдержав исходившего от нее холодного презрения, несмотря на свой многолетний опыт, он отвел глаза. «Это не горе, это яд», – подумал он. В комнате была бы мертвая тишина, если бы не треск огня в камине да тяжелое дыхание старого герцога. Прошла минута. Большего он не добьется.
– Прошу прощения, за то что тревожу вас в столь трудный для семьи час, – сказал инспектор Риверс. – Я понимаю, насколько тяжела боль утраты. Однако вы должны понимать, как важно для всех нас узнать, при каких обстоятельствах был убит лорд Эллис. Я займу ваше внимание еще на одну минуту.
Все находились в сборе, и он мог продемонстрировать им одну вещь. Инспектор развернул пакет, и по комнате прокатился возглас удивления. Он принес кинжал – это было самое красивое оружие, которое ему когда-либо приходилось держать в руках. Лезвие сделано из серебра, вещь исключительно тонкой работы. Рукоятка кинжала поражала богатством отделки: она была усыпана рубинами и бриллиантами, блеск которых освещал тусклую зашторенную гостиную. «Это не простое оружие и не какой-нибудь садовый инвентарь, использованный как орудие убийства», – подумал констебль Форрест, изумленно глядя на сверкающий кинжал в руках инспектора Риверса.
– Где вы его достали? – подал голос герцог.
– Вы узнаете его, ваша светлость?
– Я не узнаю его, но очевидно, что эта вещь представляет собой большую художественную ценность. Только посмотрите! Да это же настоящее произведение искусства. Как такое сокровище могло оказаться у вас?
Герцогу непременно хотелось потрогать кинжал: он хорошо рассмотрел рубины, но был прикован к дивану, иначе бы тут же встал и схватил кинжал без всяких церемоний.
– Как такое сокровище оказалось у вас в руках? – повторил он снова, не скрывая, насколько расстроен происходящим.
– Это оружие убийства, ваша светлость.
– Это просто невозможно!
– Кинжал был обнаружен в зарослях на площади, неподалеку от тела. На нем оставались следы крови вашего сына.
В комнате раздались возгласы, где были смешаны горе и ужас.
– Прошу прощения за то, что обременяю вас подробностями, но нельзя не упомянуть об этом. Врачи, которые осматривали тело, считают, что покойный был убит именно этим оружием.
Даже старшая дочь-красавица застыла на мгновение, слишком шокированная, чтобы проливать слезы. Однако в эту минуту раздался голос матери, объятой праведным гневом.
– Я считаю, что не стоит посвящать этих детей в столь прискорбные детали. Есть вещи, которые не подлежат обсуждению, – твердым голосом вымолвила леди Розамунд.
– Вы узнаете этот предмет? – как ни в чем не бывало обратился инспектор к молодым людям.
Девушки с удивлением посмотрели на кинжал, поблескивающий в руках полисмена, и покачали головой. Этот кинжал стал причиной смерти их отца. Он блестел. В комнате стояла звенящая тишина, прерываемая неровным дыханием герцога.
– Долгое время мы жили в Уэльсе, – наконец начала объясняться младшая девушка, как будто посчитала себя обязанной выступить от имени брата и сестры, но ее голос тут же задрожал. – Мы ничего не можем знать.
Юноша, храня молчание, стоял, низко опустив голову, словно его мучила жуткая боль. Одного взгляда было достаточно, чтобы ощутить его страдания, – когда он смотрел на кинжал, в его глазах горел гнев.
Наконец инспектор Риверс поклонился молодым аристократам.
– Благодарю вас за то, что уделили мне время. Примите мои соболезнования, ваша утрата невосполнима.
Леди Розамунд взглянула на детей, но ничего не сказала. Они покинули огромную холодную гостиную, не обменявшись ни словом. Кинжал все еще поблескивал в руках инспектора.
Он снова заговорил.
– Тело будет возвращено семье, как только закончатся все формальные процедуры, но вам предстоит пройти дознание. Ваша светлость, я должен предупредить вас о том, что при сложившихся обстоятельствах – ведь речь идет о насильственной смерти – вызовут именно вас.
– Меня? – Герцог не скрывал возмущения.
– Ведь именно вы последним видели лорда Эллиса живым.
Необыкновенный голос леди Розамунд словно разрезал тишину, до того как герцог успел ответить инспектору.
– Я видела своего мужа последней, поэтому на дознание отправлюсь я.
– Не думаю, что от вас потребуется такая жертва…
– Я согласна явиться, – перебила она его.
Казалось, герцог Ланнефид едва слушал, о чем говорилось в его гостиной. Он вдруг заявил:
– Я хочу этот кинжал. Я готов купить его.
Он не сводил взгляда с инкрустированной драгоценностями рукоятки. Инспектор не мог скрыть удивления.
– Ваша светлость, это орудие убийства, а значит, сейчас не может быть и речи о продаже.
С этими словами он аккуратно завернул кинжал в газету и направился к выходу.
– Констебль.
Инспектор решил, что леди Розамунд обращается именно к нему, и повернулся. Он увидел, что она колеблется. Она кусала белые губы и не знала, говорить или хранить молчание.
– Я куплю его, – снова заявил герцог.
В его голосе слышалась ярость, и инспектор еще раз поразился подобной настойчивости. Затем он перевел взгляд на жену покойного. Она все еще молчала. Наконец леди Розамунд вымолвила:
– Мне кажется, что давно, еще когда я впервые встретила своего мужа, я видела у него кинжал, похожий на этот.
– Откуда у него могло быть такое сокровище? Я не мог не знать о том, что он владеет подобной красотой, – резко отозвался герцог. – Будь у него такой кинжал, мне наверняка было бы известно об этом, потому что он мог купить его только за мои деньги!
– Я не видела его много-много лет, – слегка пожав плечами, невозмутимо произнесла леди. – Возможно, он продал его или подарил кому-нибудь. Конечно, я могу ошибаться. Но я готова заплатить за него как за…
На мгновение инспектору показалось, что леди Розамунд хочет сказать: «как за память», но она остановилась.
– Я куплю его, – повторила она. – Когда это будет позволено.
Констебль Форрест на своем неизменном посту у дверей сначала решил, что ослышался: «В этом семействе все хотят купить орудие убийства?» Конечно, кинжал был великолепен, но слова обитателей этого дома, как и их поступки, не поддавались пониманию. Он покачал головой, выражая удивление и неодобрение, но на него никто не обратил внимания. Форреста снова восхитила легкость, с какой инспектор Риверс выходил из щекотливых положений, подобных этому: он слегка поклонился, сказав, что не в силах исполнить эту просьбу по объективным причинам, и повернулся к выходу.
– Леди Розамунд, – обратился он к хозяйке дома на прощание, – ваш сын болен? Разумеется, при этих обстоятельствах…
Леди Розамунд снова стала холодна как лед.
– С вашей стороны это непозволительная фамильярность. Мой сын иногда страдает головными болями.
Герцог не добавил к сказанному ни слова. Инспектор кивнул и вышел в сопровождении констебля Форреста: большая тяжелая дверь тут же захлопнулась за ними.
Констебль Форрест с облегчением шумно выдохнул, словно только что избежал опасности.
– Возможно, у аристократов принято выказывать горе как-то иначе, сэр, – пробормотал он. – Конечно, я не беру в счет ту красивую девушку. А герцог и леди Розамунд, похоже, не очень рады встречаться под одной крышей, не так ли, сэр?
Он бросил взгляд на завернутый в газету кинжал, не в силах скрыть возбуждения.
– Но какое орудие выбрано для убийства! Красивейшая вещь, сэр!
– Не могу не согласиться.
– Но то, как они хотели во что бы то ни стало купить его, показалось мне очень странным, сэр.
– Эта вещь не имеет цены, – спокойно заметил инспектор. – Я полагаю, что на них произвела впечатление красота кинжала, и им пришло в голову купить его. А то, что это орудие убийства, их совсем не смутило.
Констебль Форрест снова покачал головой: ему это было непостижимо.
Они решили, что Форрест должен остаться на посту у входной двери вместе с другими полисменами. Вокруг дома сновали разные странные типы.
– Надо последить за домом, – отдал приказ инспектор, но констебль понимал, что ему предлагалось следить за людьми.
Инспектор Риверс унес прекрасный кинжал с собой. Со стороны можно было подумать, что он несет рыбу на ужин.
Когда он вернулся в штаб департамента, располагавшийся в доме номер четыре на Уайт-плейс, пасмурный день сменялся серыми сумерками. Департамент был только недавно сформирован. Полиция Метрополитен не пользовалась популярностью среди населения. То, что департаменту выделили отдельное здание, похоже, не могло благотворно повлиять на общественное мнение. Другие полисмены издевались, завидев инспектора Риверса и его констеблей: «Расследование преступлений? А как это отличается от того, чем занимаемся мы? Главное – найти проштрафившегося!» И они смеялись, и не всегда добродушно. Все слышали историю о французике, который снискал себе славу знаменитого детектива: нам такие в Лондоне ни к чему, думали они.
– Это дешевая погоня за славой – подобные детективные расследования, – кисло произнес один из инспекторов, который надеялся добиться повышения.
Он не поленился повторить услышанное у кого-то выражение «дешевая погоня за славой», а другой полисмен тут же поддержал его, добавив:
– И пустая трата денег.
Конечно, департамент был только недавно организован, и инспектор Риверс попытался успокоить своих коллег:
– У нас есть время, чтобы прислушаться к мнению других.
Сам он был уверен, что их работа нужна городу, ведь он столько раз был свидетелем творившегося беззакония.
Для того чтобы департамент мог нормально работать, ему выделили отдельное здание на Уайт-плейс: за маленькой тюрьмой открывался вход во двор, который называли Скотленд-Ярдом. Воздух был насыщен влагой, стоял пасмурный день, а бесконечный туман, пропитанный запахом немытых тел, отходов и оскорблявшей обоняние вонью гнилой рыбы, казался неотъемлемой частью пейзажа. Этот резкий коктейль «ароматов» часто проникал и в полицейское отделение. Газетчики, которые слонялись возле наблюдательного пункта на Бау-стрит, прибыли к Уайт-плейс, желая во что бы то ни стало услышать новости, потому что хирурги наконец закончили процедуры над телом покойного. Инспектор Риверс бесстрастно улыбнулся и сообщил, что пока никакими новостями не располагает. Репортеры не поверили ему, но с ругательствами отправились восвояси, исчезнув в темноте. Похлопывая себя руками, чтобы как-то согреться, они поспешили к ближайшему кабачку. Тусклый свет фонарей едва освещал Уайт-плейс.
Лондон был разделен на небольшие приходы для более удобного местного управления: мистер Персиваль Танкс, коронер прихода Сент-Джорджа в Блумсбери, который принес в департамент заключение о смерти лорда Моргана Эллиса, сейчас надевал шляпу, намереваясь отправиться куда-нибудь перекусить. Уже покидая здание, он наткнулся на инспектора с завернутым в газету драгоценным кинжалом, который надлежало надежно спрятать в участке. Оба еще раз отдали должное искусной работе и инкрустации на рукоятке, усыпанной сверкающими рубинами и бриллиантами, и не могли не удивиться тому, что такое экзотическое оружие было выбрано орудием убийства. Мог ли этот кинжал принадлежать лорду Моргану Эллису? Они вдруг ощутили неловкость при мысли о том, что не в силах воспринимать такое бесценное произведение искусства как обычное оружие. Они не могли оторвать взгляд от столь красивого кинжала. Спрятав его в сейф, они не поленились дважды проверить замок, а затем вышли вместе, обсуждая по дороге детали этого дела; экипажи и повозки с грохотом катились мимо, расплескивая грязь и перемешивая лошадиный навоз. Они поднялись на аллею Сент-Мартин, заваленную капустными головками и костями, на которые жадно набрасывались бездомные псы. Коронер уже собирался войти в таверну, как к нему подбежал мальчик.
– Мистер Танкс, сэр! Я бежал за вами, чтобы отдать письмо, сэр!
Белый листок был незамедлительно вручен коронеру. Инспектор Риверс узнал мальчика: его часто видели подметающим грязные вонючие улочки на Бау-стрит, чтобы угодить какой-нибудь прохожей леди. У мальчика в руках была маленькая, почерневшая от старости метла. Он был бледный, тощий и вечно неумытый, иногда он спал возле уличных костров – настоящий беспризорник, лишенный крова и родительской ласки. Инспектор Риверс дал мальчику шестипенсовик, пока мистер Танкс рассматривал письмо.
– Откуда оно взялось? – нахмурившись, спросил мистер Танкс.
– Мне его дали, сэр! – Одетый в лохмотья мальчик был исполнен сознанием собственной значимости.
– Но кто? – Мистер Танкс поднес лист к тускло светившему фонарю.
– Один человек, сэр! Я не знаю, что это за человек, сэр, потому что сильный туман и со мной никто не разговаривал, просто дали шиллинг, за то чтобы я вручил вам письмо.
Мистер Танкс открыл письмо.
В нем содержалось лишь одно предложение: «Лорд Эллис посетил леди-гипнотизера из Блумсбери прошлым вечером». Письмо не было подписано. Леди-гипнотизер? Мистер Танкс издал возглас удивления, потянулся в карман и дал мальчику два пенса. Он мог бы спросить что-то еще, однако худенькая фигурка уже исчезла в серых сгущающихся сумерках.
Флегматичный инспектор Риверс, изучающий на досуге жизнь бабочек, только однажды терял терпение в разговоре со своим начальством, и тот случай как раз тоже был связан с анонимной запиской. Несколько лет назад он расследовал убийство для полиции Метрополитен, задолго до того как был сформирован новый департамент. Он получил письмо без подписи, в котором утверждалось, что убийцей был довольно странный одинокий работяга. Дело еще даже не дошло до суда. Письмо было также отправлено в одну из газет, и вскоре уличные крикуны вовсю трубили об имени предполагаемого преступника. Настоящего убийцу нашли позже, однако дело продвигалось медленно и с задержками; к этому времени бедняга рабочий повесился над кроватью в своей съемной комнатке. Инспектор пришел в отчаяние и отправился к начальству, чтобы предложить выдвинуть обвинение против газетчиков, по его мнению повинных в смерти человека. Чувство вины и гнев заставили его кричать в высоких кабинетах:
– Вам следует обратиться к парламенту или к самому королю! Если бы установили нормальный налог на газеты, так чтобы их могли позволить себе покупать обычные люди, уличные торговцы, перевирающие все новости, остались бы без работы, к радости тех, кто страдает от них!
Один из начальников инспектора внимательно выслушал его, но другой остался глух к его доводам. Инспектор Риверс чуть было не лишился и работы, и звания.
Итак, инспектор, крайне заинтересованный в содержании анонимного письма (такие письма часто давали очень важную информацию), подумал о том, попало ли такое же письмо к газетчикам. Он глубоко вздохнул, представив себе реакцию обитателей Бедфорд-плейс, и осмотрелся, выискивая взглядом репортеров. Каждый его выдох оставлял в холодном вечернем воздухе облачко пара; туман и холод забивали ноздри. Наведя справки, он узнал, что некая мисс Корделия Престон была единственной леди в Блумсбери, практиковавшей гипноз. Возможно, она была единственной леди-гипнотизером во всем Лондоне. Он заставил себя не думать о ней предвзято, пока не встретится лично. Он мог только представить, что начнет твориться, если на страницах газет мелькнет слово «гипноз». Инспектор почему-то воображал, что мисс Престон – маленькая старенькая женщина, и не желал ей зла.
Горничная встретила гостя с удивлением, но, когда услышала, кто он, пришла в сильное возбуждение. Она проводила инспектора в небольшую комнату, где навстречу ему поднялась приятная на вид немолодая леди, сидевшая за столом и разбиравшая бумаги. Он увидел ее раньше, чем она его. Леди выглядела уставшей и растерянной. Возможно, у нее был трудный рабочий день. Когда она заметила, что в комнату вошел полисмен, ее глаза расширились, а он подумал: «Похоже, у леди были плохие предчувствия».
– Я детектив из полиции, мэм, меня зовут инспектор Риверс. Вы мисс Корделия Престон?
– Спасибо, Нелли, – произнесла приятная дама.
Она подождала, пока горничная уйдет. Как только служанка вышла, до них донеслись ее возбужденные возгласы:
– Регина! Регина! Там коп!
Она помчалась по ступенькам наверх. Приятная дама едва заметно улыбнулась.
– Нелли очень интересуется работой полиции, – прокомментировала она. – Меня зовут мисс Спунс, я деловой партнер мисс Престон.
Мисс Спунс в самой непринужденной манере протянула руку инспектору, и он снова заметил усталое выражение ее глаз.
– Могу ли я поговорить с мисс Престон?
– Вы нуждаетесь в ее услугах?
Он был немного смущен заданным вопросом, но затем сообразил, что она имеет в виду гипноз, а не что-то менее целительное.
– Я расследую убийство на площади Блумсбери, которое произошло вчера ночью. Имя убитого – лорд Морган Эллис. У нас есть основания полагать, что мисс Престон виделась с ним именно вчера вечером…
– Я мисс Престон.
Он не заметил, как переменилась в лице мисс Спунс, потому что голос раздался у него за спиной и он повернулся, чтобы встретить хозяйку дома. Увидев ее, он не мог скрыть изумления: перед ним была не маленькая сухонькая старушка, а очень красивая леди. В волосах у нее виднелась прядь совершенно белых волос, она говорила мелодичным голосом и была очень элегантна. Инспектор не ожидал, что она окажется такой благородной дамой.
– Я встретила нашу горничную на ступеньках, – сказала она.
Мисс Престон была в шляпе и в перчатках – очевидно, собиралась уходить. На ее лице разлилась необычная бледность. Она бросила мимолетный взгляд на другую даму, однако ее трудно было заподозрить в чем-либо – она оставалась спокойной.
– Возможно, вы хотите пройти в соседнюю комнату. Там разожжен камин, и, вероятно, мисс Спунс тоже может присоединиться к нам?
– Конечно, – ответил инспектор Риверс.
Мисс Спунс быстро провела его в маленькую теплую гостиную. На мгновение он остался в комнате один: инспектор заметил, что его визит несколько озадачил их. Возможно, они обменивались впечатлениями за дверью, но дом был явно погружен в тишину. В углу комнаты возвышалась елка. Кто-то повесил на ветки свечи – говорили, что такую моду ввел принц Альберт. Но свечи не были зажжены. Он увидел удобную и красивую мебель, зеркала и картины, украшавшие стены. На одной из них был портрет внушительного господина – несомненно, какого-то знатного и богатого предка семьи. Одна картина была без рамки: на ней были изображены трое детей, игравших на пустынном песчаном берегу. Картина производила странное впечатление, но была написана мастерски. Огонь горел очень ярко, и инспектор ощутил, как у него быстро согрелись руки. Затем в комнату вошли леди, любезно пригласив его сесть. Они сели сами, хотя мисс Престон не сняла ни шляпки, ни перчаток. Инспектор не мог не заметить, насколько она не похожа на ту холодную бледную женщину, которую ему довелось сегодня встретить в доме на площади Гросвенор. Он снова обратил внимание на прядь белых волос у мисс Престон. Эта дама отличалась особой элегантностью, и у нее не было того застывшего выражения лица, которое, как предполагал инспектор, должно отличать гипнотизеров. Несмотря на приятное впечатление, которое произвели на него дамы, инспектор увидел их беспокойство. Он пытался не смотреть на мисс Престон слишком пристально, потому что смотреть так на леди было неприлично; возможно, она была немного старше его и выглядела немного бледной, но она была прекрасной. Он представился. Затем наступила пауза – дамы ждали от него объяснений.
– Вероятно, вы уже слышали о смерти, трагически постигшей лорда Моргана Эллиса вчера ночью, – начал он тоном утверждения, а не вопроса.
– Да, мы уже слышали об этом, – ответила мисс Спунс. – Было бы трудно не слышать – газетчики на каждом углу предлагают купить листок с новостями. На улицах с самого утра распевают баллады о совершенном убийстве.
– Да, так и есть.
Он взглянул на мисс Престон.
– Мисс Престон, вы знали лорда Моргана Эллиса?
– Могу ли я узнать, почему вы задаете мне этот вопрос, инспектор?
Хотя письмо было анонимным, он обязан был использовать эту информацию.
– Нам поступило сообщение о том, что вы были с ним знакомы.
Мисс Корделия Престон сделала над собой невероятное усилие. На ее лице одно за другим сменилось несколько выражений, но наконец она обрела силы. Она прямо взглянула на инспектора и произнесла своим приятным низким голосом:
– Много лет назад я была хорошо знакома с лордом Морганом Эллисом. Но это было в другой жизни.
Он бросился в атаку.
– Однако нам сообщили, что он явился к вам вчера вечером.
Она уже слышала об этом, еще когда спускалась к ним в комнату, и замешкалась всего на мгновение.
– Можно поинтересоваться, кто сообщил вам об этом? – непринужденно вымолвила она.
– Он приходил к вам вчера?
Она умолкла, обратив взор к мисс Спунс. Та помедлила и решила ответить за подругу.
– Он действительно приходил к нам вчера.
– Вы ждали его?
– Я не разговаривала с лордом Эллисом около десяти лет, – произнесла мисс Престон.
– Но вы ждали его прихода?
Она снова замешкалась на мгновение, опять метнув взгляд в сторону мисс Спунс.
– Мы были бы благодарны вам за сохранение этого в тайне, инспектор. Мы не думали, что он явится именно в тот вечер, но я написала ему письмо. У нас с ним было одно очень давнее дело, которое требовало обсуждения.
Давнее дело. Некоторое время инспектор Риверс хранил молчание. А затем сказал:
– В котором часу лорд Эллис явился сюда?
– Наверное, в девять. Он пробыл здесь менее получаса. Мы обсудили наше дело, и он ушел.
Инспектору и самому хотелось, чтобы услышанное было правдой. Может, они были просто старыми знакомыми, и это все легко объясняет.
– Лорд Эллис был вашим другом?
Она бесстрастно посмотрела на него.
– Нет, – ответила она. – Лорд Эллис не входил в круг моих друзей.
Он видел ее дом. В комнатах были вывешены портреты, повсюду зажжены камины, огонь которых отражался в позолоченных зеркалах. Он видел модную дорогую одежду хозяек дома. Неужели гипноз приносит такой доход? Шторы еще не были задернуты: за высокими стеклянными дверями виднелся ухоженный сад, украшенный кустарниками, лужайками и маленькой статуей ангела, контуры которой смутно обрисовывались в сумерках. Работа научила инспектора не делать поспешных выводов, особенно если они казались очевидными, однако иногда очевидные выводы и были настоящим ответом на загадку. Вопрос нельзя было не озвучить. И тогда злое выражение глаз леди Розамунд получит логическое объяснение.
– Простите меня за то, что вторгаюсь на личную территорию, но при сложившихся обстоятельствах я не могу не спросить. Мисс Престон… – Он все еще не знал, как лучше сформулировать свой вопрос, ведь перед ним все же сидели две леди. – Скажите, мисс Престон, не получали ли вы от лорда Эллиса помощи особого рода?
Их смех в ответ на вопрос застал его врасплох. Они как будто с облегчением вздохнули, когда он позволил себе такой смелый намек на возможность любовной связи. Но если речь идет не об этом, то что еще могло их связывать? Они рассмеялись не двусмысленно, их веселье не было наигранным – смех прозвучал неожиданно и естественно.
– Уверяю вас, – все еще улыбаясь, произнесла мисс Престон, – то дело, которое мы обсуждали с лордом Эллисом, никоим образом не касается его помощи мне. Моя коллега, мисс Спунс, и я уже долго вращаемся в деловом мире, и мы знаем, как мало женщин в нем может преуспеть, однако мы зарабатываем на жизнь исключительно своим трудом, поэтому не нуждаемся в помощи, равно как и в чужих деньгах.
Он снова удивился. Деловые женщины? Это невозможно. Они должны были рассчитывать на помощь какого-нибудь мужчины. Речь шла о приличных деньгах. И вдруг он вспомнил. Кинжал. Прекрасный кинжал, запертый в доме на Уайт-плейс. Принадлежал ли он и впрямь лорду Эллису, как предположила леди Розамунд? Мог ли он дать его мисс Престон?
– Могу ли я задать вам еще один вопрос? Прошу прощения, но это не терпит отлагательства. – Он снова пытался найти нужные слова. – Делал ли вам лорд Эллис подарки?
Он увидел их лица.
– Я говорю не о деньгах. Я имею в виду драгоценности. Или вещи, украшенные драгоценными камнями.
Он и сам знал, как нелепо звучит его вопрос.
– Все, что лорд Эллис мог подарить мне много лет назад, давно продано, инспектор. Я не храню ничего на память.
И снова это выражение «на память». Было что-то обескураживающее в том, как она произнесла эти слова. Было что-то обескураживающее и в том, как леди Розамунд в последнее мгновение избежала этого слова. Лорд Морган Эллис был тем человеком, который мог бы обескуражить женщин своим поведением? Что-то здесь не так. Именно в этом и кроется разгадка. Он откашлялся.
– У вас на двери есть табличка. Я полагаю, вы называете себя леди-гипнотизером?
– Да.
– Могу ли я узнать, кто ведет ваши дела? Кто настоящий хозяин?
Она мгновенно поняла, к чему он клонит.
– Это может показаться вам странным, инспектор, но именно мы и ведем собственные дела, – язвительно ответила она. – Мисс Спунс и я. Больше в наших делах никто не участвует.
Инспектор помолчал, не зная, как продолжить беседу. Хотя здесь тоже огонь словно выстреливал острыми языками пламени, как в том доме, который он только что посетил, обитатели тут были намного приятнее и сами стены казались более гостеприимными. Инспектор снова взглянул на елку, украшенную свечками. Непонятно почему, но на ум вдруг пришел юноша, игравший в шахматы. Какое печальное Рождество предстоит встретить той семье! Леди Розамунд выглядела такой озлобленной. И снова он подумал о юноше, удивившись тому, что так упорно возвращается к этому образу. Инспектор Риверс приучил себя прислушиваться к потоку своих мыслей, какими бы странными они ему ни показались. Иногда они были очень причудливыми, не давая никаких зацепок, но иногда происходило нечто такое, что приводило к разгадке. Сейчас он вдруг ясно осознал, что фигура юноши не зря возникла в его сознании. Кто знает, какие выводы он мог бы сделать, если бы в это мгновение дверь медленно не открылась и в комнату не вошла абсолютно голая старая леди.
Мисс Спунс тут же поднялась.
– О мама! – воскликнула она, но в ее голосе слышались заботливые нотки.
За обнаженной леди тут же показалась еще одна. У нее были взлохмаченные седые волосы, а в руках она держала грошовый газетный листок с новостями, который был проклятием жизни господина инспектора.
– Прошу прощения, Рилли, – начала свою речь седовласая леди, а затем ее взгляд упал на полисмена в форме. – Черт побери! – выругалась она, размахивая листком, как флагом.
Голая старушка в это время блаженно улыбалась всем собравшимся.
Обнаженная леди и седовласая дама, державшая в руках листок с новостями, представляли собой удивительную картину, но мисс Спунс, быстро обернувшись в сторону мисс Престон, встала и твердой рукой увела обеих леди прочь; сначала в холле слышались их голоса, затем до слуха оставшихся в гостиной донесся звук шагов по лестнице, а потом снова воцарилась тишина.
Он увидел, что мисс Престон не была так уж смущена этим странным эпизодом, однако она вежливым голосом принесла извинения, объяснив, что матушка мисс Спунс потеряла разум.
– У моей жены была сумасшедшая мать, – сказал инспектор Риверс. – Я прекрасно понимаю, как трудно иногда справиться с ситуацией.
Мисс Престон улыбнулась в ответ, но осторожность не покинула ее.
Инспектор вернулся к своим вопросам: те мысли, которые вихрем проносились у него в голове перед появлением странной леди, оставили его.
– Вы не выходили из дома после ухода лорда Эллиса?
Она не сразу решилась ответить, на ее лице отразились самые противоречивые эмоции.
– Я действительно уходила. Потому что мне требовалось сменить обстановку. Мне нужен был свежий воздух. Я отправилась на Друри-лейн.
– Вы гуляли по Друри-лейн одна?
– Да.
– В десять часов вечера? Вы не стали вызывать кабриолет?
Она заметила, как шокирован он ее ответом, и улыбнулась.
– Инспектор Риверс, возможно, вы не имеете подобного опыта, но леди, которые живут одни, иногда испытывают потребность выйти на воздух, и даже вечерний час их не может смутить. Я поступала так всю свою жизнь, и, как видите, мне это не причинило вреда. Я всегда жила в Блумсбери, мне знакома здесь каждая улочка.
– Вы носите с собой что-нибудь для защиты? – Он не мог не спросить. – У вас есть нож?
– Мои матушка и тетя всегда советовали мне носить с собой утюжок, и им удалось убедить меня в несомненной пользе этого приспособления.
– Прошу прощения, я не понял вас.
– Я всегда ношу в своей накидке утюг.
