Текст книги "Гипнотизер"
Автор книги: Барбара Эвинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Глава двадцать первая
Газетные листовки со свежими новостями вышли едва ли не с первыми лучами солнца: типографские станки работали без перерыва всю ночь, никто не хотел упускать золотую жилу. В одной из газет громкая статья о расследовании сопровождалась весьма странным и неумело выполненным рисунком: толстая женщина с длинными развевающимися волосами и нездоровым блеском в глазах держала в руках нож. Под рисунком был текст:
Ее злым глазом приворожен,
Милорд, как в безумье,
Прошел за ней в дом горя и греха.
Она актрисою была
И потому увлечь его сумела.
В объятья смерти он упал.
И мы спросить вас всех желаем:
Как был убит он – топором,
Или сверкающим ножом,
Или гипнозом поражен?
Даже Регина, страстная любительница газетных сенсаций, была глубоко оскорблена увиденным. Когда горничная Нелли выскользнула рано утром из дома, чтобы принести газеты, Регина, наскоро пролистав, спрятала их под матрацем, где уже хранила великое множество других вещей. Она не хотела, чтобы эти газеты попались на глаза Рилли или Корделии. Миссис Спунс, словно чувствуя неладное, неожиданно впала в ярость, разбросала повсюду карты и отказалась одеваться, как Рилли ни упрашивала ее. Месье Роланд прибыл в дом в самом мрачном расположении духа. В руках у него была свежий номер «Таймс», где по традиции не допускались вульгарные заголовки, однако под главной статьей номера, называвшейся «Дознание коронера», шел следующий комментарий: «Леди-гипнотизер, актриса, была последней, кто видел лорда Моргана Эллиса в живых?»
У «Якоря» собралась огромная толпа людей, мечтавших хотя бы краешком глаза взглянуть на роковую даму.
Как только новость облетела город, в «Якоре» появились самые разные люди, которые считали, что они располагают важной информацией по делу. Мистер Танкс уже имел беседу с мистером Джорджем Трифоном, но оказалось, что вслед за ним явились многие другие, желавшие во что бы то ни стало увидеть коронера. Перед ним стояла непростая задача: надо было быстро решить, кого можно допустить для выступления, а кого нет. Деловому партнеру мисс Престон, мисс Спунс, было предложено приготовиться для дачи показаний. Больше всего потряс мистера Танкса тот факт, что в списке желающих выступить в роли свидетеля оказалась сестра высокочтимого сэра Фрэнсиса Виллоуби, которую тот тщетно пытался отговорить (до слуха мистера Танкса из коридора доносились раздраженные голоса брата и сестры). Многие врачи, прослышав о деталях дела и решив, что при таких обстоятельствах может быть нанесен серьезный удар по репутации гипнотизеров, явились в зал и яростно спорили с констеблем Форрестом, настаивая на своем праве присутствовать при разгроме «противника». Одним словом, мистеру Танксу было не позавидовать.
Когда присяжные наконец заняли свои места, инспектор Риверс с облегчением заметил, что мисс Престон в сопровождении адвоката тихо сидит в комнате наверху. Мисс Спунс расположилась с ними, а месье Роланд устроился возле окна. Когда мистер Танкс вызвал мисс Престон для дачи показаний, она осталась на месте (на этот раз ее плечи украшал голубой шарф), а вместо нее поднялся адвокат, как и было условлено еще вчера вечером. Месье Роланд и коронер сошлись на том, что если газеты выйдут с компрометирующими мисс Престон заголовками, то ее интересы будет представлять адвокат.
– Но решать, насколько компрометируют ее репутацию газеты, буду я, – предупредил коронер месье Роланда.
Адвокат тут же показал собравшимся несколько газет.
– Сэр, – произнес он, обращаясь к коронеру, – моя клиентка, мисс Престон, выступает в качестве свидетеля по этому делу, однако все вышедшие сегодня газеты посвятили ей большие статьи, содержание которых самым губительным образом нарушило личное пространство мисс Престон, – он взмахнул пачкой газет, среди которых был и злосчастный листок с возмутительным рисунком, – хотя представителям прессы вчера было специально указано на необходимость соблюдать меру и такт. Я посоветовал своей клиентке воздержаться от ответов на вопросы, которые не имеют прямого отношения к делу о расследуемом убийстве.
В окружении герцога Ланнефида началось волнение. Инспектор Риверс затаил дыхание: станет ли мистер Танкс строго следовать своему долгу или на его решение повлияет присутствие в зале столь знатных особ? Мистер Танкс поднялся с места.
– Вы не совсем правы, сэр, – твердо произнес он, обращаясь к адвокату. – Мисс Престон были заданы вопросы, как и всем свидетелям по данному делу. Мы не можем делать для нее исключений. В ходе дознания нам необходимо восстановить полную картину вечера убийства. Вопросы, которые на первый взгляд кажутся не относящимися к делу, на самом деле могут иметь огромное значение для выяснения истины. И ни мисс Престон, ни вы не вправе решать, какие вопросы могут быть заданы, а какие нет. В этом зале только я облечен подобной властью. Однако… – Он грозно посмотрел на сидящих в зале представителей прессы.
Журналисты втянули головы в плечи, зная, что не могут позволить себе быть выведенными из зала, где расследуется столь сенсационное дело.
– Конечно, вы, джентльмены, возразите мне: дескать, дешевые издания не имеют к вам никакого отношения. Однако они черпают материал для своих возмутительных статей именно из ваших газет. В данном случае даже те заголовки, которые вы поместили в сегодняшних выпусках, служат доказательством нарушения права на личную жизнь. Я буду вынужден оштрафовать ту газету, которая еще раз позволит себе воспроизвести показания свидетелей.
Инспектор Риверс ждал развязки.
– Учитывая сложившиеся обстоятельства, – продолжил коронер, – я вызываю других свидетелей, так как их показания могут дополнить показания мисс Престон.
Инспектор Риверс с облегчением вздохнул.
– Первой я вызываю мисс Амариллис Спунс.
По мнению инспектора Риверса, мисс Спунс выглядела прекрасно. Она производила благоприятное впечатление: опрятная, респектабельная, серьезная. Несмотря на свой возраст, она была похожа на королеву Викторию (или, может, на королеву-мать), и это сходство не прошло незамеченным ни для публики, ни для присяжных.
Мисс Спунс отвечала в доброжелательном тоне, не отвлекаясь на мелочи. Да, она жила в одном доме с мисс Престон, они были знакомы много лет, и ей было известно имя лорда Моргана Эллиса, которого она не видела довольно долго, вплоть до ночи, когда имели место столь трагические события.
– Правильно ли я вас понял, мисс Спунс, – спросил мистер Танкс, – что вы с мисс Престон деловые партнеры?
– Да, это так.
По залу прокатился гул неодобрения: женщины в бизнесе воспринимались как экипажи, которые везут лошадей. Каковы бы ни были настроения и убеждения собравшихся в зале, они не могли допустить и мысли о том, что женщины способны быть настолько независимыми и зайти так далеко.
– Сколько времени лорд Эллис оставался в доме?
– Менее получаса, Ваша честь. Я лично проводила его из дому.
Мистеру Танксу нравилось, когда к нему обращались «Ваша честь», хотя это и было неправильно.
– Как бы вы определили настроение лорда Эллиса?
Она улыбнулась мистеру Танксу.
– Ваша честь, его настроение совершенно не заботило меня. Но, выходя, он вежливо поклонился, и я закрыла за ним дверь.
– А затем мисс Престон покинула дом, одна?
– Да.
– Вы волновались?
Как можно было объяснить собравшимся, что женщины могут хорошо знать улицы Лондона и не бояться гулять по ним, вооружившись большими камнями и утюжками, спрятанными в карманах накидок? Рилли Спунс в своей элегантной шляпке производила впечатление настоящей леди, и ее образ никак не вязался с одиноко гуляющей по вечерним улочкам женщиной, однако она должна была ответить.
– Мы хорошо знаем эти улицы, Ваша честь. Мы прожили здесь всю жизнь. Эта часть Лондона для нас как открытая книга.
И снова в зале возмущенно зашумели: настоящие леди не ходят по темным улицам. Иначе и быть не могло.
– Вы тоже в свое время посещали заведение миссис Фортуны?
Инспектор Риверс уставился в пол. Мисс Спунс не могла не ответить, ведь информацию такого рода было легко проверить.
– Когда мы работали актрисами, то часто приходили в заведение миссис Фортуны, потому что там можно было узнать новости о работе.
– Но мисс Престон больше не актриса. И ей не нужны новости о работе такого рода.
– Вы знаете, – проговорила мисс Спунс, снова улыбнувшись мистеру Танксу, – иногда весело вспомнить старые времена.
Мистер Танкс остановился, смущенный, ему требовалось время, чтобы переварить слово «весело». Очень странное слово.
– Вы видели мисс Престон, когда она вернулась домой?
– Да.
– Она показалась вам потрясенной или взволнованной?
– Нет. Мы обсудили старых знакомых, которых она встретила у миссис Фортуны в тот вечер. Она рассказала мне новости.
– И больше вы никогда не встречали лорда Моргана Эллиса?
– Никогда.
Она уже повернулась, чтобы уйти, но у мистера Танкса был припасен для нее еще один вопрос.
– Мисс Спунс, вам известно, зачем лорд Эллис приходил к мисс Престон?
На мгновение в комнате установилась звенящая тишина. Рилли выдержала паузу, после чего посмотрела на мистера Танкса.
– Я не имею ни малейшего представления, Ваша честь. Дверь в комнату, где они вели разговор, была закрыта.
Мистер Танкс вздохнул.
– Благодарю вас, мисс Спунс.
Когда было объявлено имя следующей свидетельницы, в зале послышался возбужденный гул, и не только потому, что выступавшая доводилась сестрой сэру Фрэнсису Виллоуби – она была еще одной представительницей высшего общества. Инспектор Риверс заметил, что мисс Престон была удивлена, увидев свидетельницу.
Герцогиня Арден, леди Алисия Тавернер – высокая худощавая женщина с горделивой осанкой, без колебаний приняла присягу (хотя благодаря браку с герцогом Арденом она принадлежала к таким же высоким кругам, как и герцог Ланнефид). Герцогиня отвечала на вопросы очень четко.
– Вы знали покойного, ваша светлость?
– Да, – произнесла она, не вдаваясь в подробности и не глядя на герцога и леди Розамунд.
– Как вам известно, ваша светлость, он был знатным и добропорядочным господином.
– Именно так.
Несмотря на краткий ответ, в ее тоне прозвучали нотки неодобрения.
Мистер Танкс нервно откашлялся. О чем пойдет речь?
– Вы хотите сообщить что-то, касающееся обстоятельств его смерти?
– Нет, но я хотела бы сообщить об одном деле.
– О каком деле?
– То, что я прочла в утренних газетах, дает мне основания полагать, что в вечер убийства он посетил даму, которая практикует гипноз, и эти два события связали вместе.
Мистер Танкс мрачно взглянул на нее.
– Очень прискорбно, – сказал он, обращая свои слова к журналистам, – что у вас создалось такое впечатление. Совершенно не очевидно, судя по обстоятельствам дела, что смерть лорда Эллиса и гипноз каким-то образом связаны.
– Я очень рада это слышать. Хотя мой брат, – и она посмотрела в сторону сэра Фрэнсиса Виллоуби (по залу тотчас же прокатился дружный возглас удивления), – не разделяет моей радости. Я верю, что гипноз обладает целительной силой. – В зале снова началось движение, на этот раз возмущались врачи, которые надеялись услышать совсем другие слова. – Мне не известны обстоятельства смерти лорда Эллиса, но публика, читающая газеты, не должна ориентироваться на помещенный в них отчет, так как репутация мисс Престон просто безупречна. – Мистер Танкс почувствовал угрызения совести, услышав этот скрытый укор герцогини. – Если никто не выскажется в ее защиту, то это охотно сделаю я.
Она проигнорировала возмущенный взгляд своего брата. Сэр Фрэнсис Виллоуби сидел, крайне смущенный. Ослабив галстук, он отвел взгляд от сестры.
– Ваша светлость, – пытаясь восстановить порядок ведения дела, сказал мистер Танкс, – я очень благодарен вам за то, что вы решили выступить свидетелем, и надеюсь, что присутствующие здесь журналисты, – он снова бросил в их сторону красноречивый взгляд, – извлекут урок из вашего выступления, чтобы впредь быть осторожнее в выборе слов. Могу ли я спросить, ваша светлость: знали ли вы мисс Престон лично или говорите, не опираясь на собственный опыт общения с ней?
Герцогиня взглянула в сторону Корделии, а затем снова обратилась к коронеру:
– Я знаю ее и ее работу.
– Могли бы вы объясниться?
Леди Алисия Тавернер, герцогиня Арден, говорила по существу и без запинок.
– Некоторое время назад мне пришлось перенести серьезную операцию. У меня обнаружили рак. – Герцогиня умолкла на мгновение. – И мне удалили грудь.
Она не обратила ни малейшего внимания на прокатившийся по залу шепот. Неужели им не почудилось и она действительно произнесла слово «грудь»?
– Операция была очень болезненной, и врачи не могли или не хотели мне помочь. Мне пришлось самой о себе позаботиться.
Присутствовавшие в зале доктора сердито смотрели на герцогиню, но присяжные отнеслись к ней с повышенным вниманием, и все как один подались вперед: кому из них не приходилось слышать о криках больных на операционном столе?
– Мне рекомендовали мисс Престон как человека, обладающего большим талантом. По моей просьбе ее привели в больницу. Она не рекламировала сама себя – я просто слышала о ней.
Леди Алисия на мгновение потупила взор и уставилась на руки, затянутые в перчатки. Все семнадцать мужчин смотрели на нее: одни с ужасом, другие – переживая шок, а некоторые – с восхищением. Единственным звуком, нарушавшим тишину, был скрип пера мистера Танкса, который без устали писал.
– Мисс Престон ввела меня в состояние транса перед операцией и сидела со мной все время, пока шла операция. Я помню моменты особенной боли, и тогда мисс Престон начинала делать пасы руками над моим телом. Я все время находилась в состоянии транса, пока шла операция. Только спустя несколько месяцев я вспомнила, что, когда я очнулась, никто не потребовал у меня плату за услуги гипнотизера. Мисс Престон практикует гипноз на профессиональном уровне, поэтому, увидев, как газеты готовы смешать ее имя с грязью, я поспешила сюда, движимая исключительно чувством благодарности за то, что она для меня сделала.
Она повернулась, собираясь покинуть зал, но один из присяжных, резчик Джозеф Менли, заставил ее вернуться, задав вопрос:
– Ваша светлость, извините меня, но я хотел бы узнать о ваших ощущениях во время транса. Что происходит, когда вас гипнотизируют?
Она замерла на мгновение, а затем ответила:
– Я ощущала жар. Словно сила другого человека передавалась мне, словно этот другой человек забирал у меня часть моей боли, но как это происходит, я затрудняюсь ответить.
Она посмотрела на Корделию.
– Благодарю вас, мисс Престон, – сказала она. – Я надеюсь, что воспользовалась возможностью вернуть вам долг.
Легкая улыбка тронула ее губы, а затем леди Алисия Тавернер, герцогиня Арден, просто ушла, не спросив ни у кого разрешения. Дверь в зал распахнулась, и снова до собравшихся донеслись гул голосов и запах эля, а когда дверь закрылась, все исчезло с такой же молниеносной скоростью, как и появилось. Сэр Фрэнсис Виллоуби не смотрел на своих клиентов: он вытирал пот со лба. Он боялся даже представить себе, какой урон был нанесен сейчас его семейству. Столь публично рассказывать о себе… Произнести слово «грудь» прилюдно, в зале, где сидит столько мужчин! О чем думал герцог, когда позволил ей явиться сюда? Ему и в голову не пришло, что именно с его подачи род занятий мисс Престон стал известен широкой публике. И именно благодаря вчерашнему выступлению в зал явилась его сестра, чтобы упомянуть не упоминаемые в приличной аудитории части тела.
Следующий свидетель был заранее оповещен о необходимости дачи показаний, и он ожидал своей очереди, проявляя крайнее нетерпение. На нем была черная бархатная накидка и пурпурный галстук. Свидетель стряхивал капли дождя с бархатной ткани – о, погода сегодня была просто ужасной. Он принес присягу и сообщил свое имя и род занятий: мистер Джордж Трифон, актер.
Коронер стал задавать вопросы.
– Мистер Трифон, видели ли вы мисс Престон в вечер убийства?
Мистер Трифон начал свое представление. Он говорил так, словно находился в театре на сцене, играя главную роль. Его голос, громко разносясь по залу, был слышен в каждом уголке переполненного публикой зала.
– Я знаю мисс Престон уже много лет. Как вам известно, она актриса, вернее, принадлежала к нашей профессии. Мы вместе гастролировали по стране, и среди представлений, которые мы давали, были пьесы Шекспира. В одной из его трагедий, название которой я не могу произнести вслух, следуя принятому среди актеров поверью, что это может принести неудачу, – думаю, все вы догадались, о чем идет речь, – я играл главную роль.
Большинство присяжных смотрели на него, не понимая, о чем он говорит.
– Он имеет в виду «Макбет», – громким театральным шепотом произнес резчик Джозеф Менли. – Он говорит о «Макбете», старый паяц.
Мистер Танкс постучал пером о стол.
– Мистер Трифон, если не возражаете, давайте перейдем к вечеру известных всем событий.
– В тот вечер, о котором вы упомянули, я заказал себе выпивку и неспешно проводил время в заведении миссис Фортуны на Друри-лейн. Это место, где любят собираться люди нашей профессии, однако в последнее время оно совершенно незаслуженно приобрело дурную славу, а все потому, что какая-то юная девушка, найденная мертвой, как оказалось, накануне отправилась в означенное заведение, где ее видели живой и здоровой…
– Благодарим вас за подробности, мистер Трифон, но мы хотели бы узнать, была ли с вами мисс Престон в вечер убийства…
– Я и подвожу к тому, – высокомерно заявил мистер Трифон. – Я просто пытаюсь воссоздать атмосферу.
– Приходила ли мисс Престон в тот вечер в заведение миссис Фортуны?
– Да, она была там. Миссис Фортуна предупредила меня, что вы будете интересоваться ее платьем. Она была в очень красивом наряде светло-голубого цвета. Я провел большую часть времени в ее обществе, обсуждая упомянутую выше шекспировскую постановку, в которой на сцену выводили слона, что, безусловно, является верным признаком того, как далеко был готов пойти управляющий в угоду низменным вкусам публики. Мы все же говорим о Шекспире, Ваша честь…
– В котором часу прибыла мисс Престон?
– Я могу совершенно точно ответить на ваш вопрос, потому что сам только явился из театра, а она пришла вслед за мной, – как раз пробило десять. – Он выдержал паузу. – Если вас интересует, в каком театре я служу, то я охотно отвечу: на Стрэнде. Я играю в постановке под названием «Смертные узнают».
Он не стал упоминать о том, что в этой постановке ему отвели крохотную роль и он произносил всего семь фраз.
– Сколько времени мисс Престон оставалась в заведении миссис Фортуны?
– Мы говорили довольно долго. Может быть, два часа. Да, я уверен, она оставалась до полуночи, ведь нам было что вспомнить. Я помню, что после того как часы пробили двенадцать, я ощутил голод и решил пойти в другой клуб, где еда… мне больше по вкусу. Мы шли по направлению к Холборну, а на Литтл-Рассел-стрит расстались.
– Мисс Престон не показалась вам расстроенной?
– Из-за слона?
Рилли Спунс улыбнулась мисс Престон, и инспектор Риверс увидел, как ответная улыбка на мгновение озарила ее лицо.
– Как бы вы оценили ее состояние? – спросил мистер Танкс, но актер лишь озадаченно посмотрел на него. – Может, она рассказала вам о чем-нибудь таком, что расстроило ее в тот вечер?
– Расстроило? Нет, она не выглядела подавленной.
– Ее одежда была в порядке? То светло-голубое платье, о котором вы говорили?
– Конечно. Она слушала меня с большим интересом.
По комнате прокатился смешок, который не остался незамеченным. Актер плотнее завернулся в свой бархатный плащ.
– Я ведущий актер, – с обиженным видом произнес он.
– Благодарю вас, мистер Трифон, – сказал коронер.
– Это все?
– Вы подтвердили, что мисс Престон явилась в заведение миссис Фортуны около десяти вечера и что в ночь убийства вы не расставались с ней до полуночи. Благодарю вас. Это все.
– Вот интересно, где он раздобыл такой потрясающий галстук? – выкрикнул кто-то из зала, так чтобы это услышал мистер Трифон. Актер, с искаженным болью лицом, покинул зал.
Когда мисс Престон и мисс Спунс увидели очередную свидетельницу, их взгляды встретились и инспектор Риверс заметил, как на мгновение на их лицах мелькнула тревога.
– Мисс Люсинда Чудл, – объявил офицер.
Мисс Люсинда Чудл, в отличие от герцогини Арден, которая прошла к месту для свидетелей тихо и незаметно, устроила из своего появления настоящее представление. К тем, кто оказывался на ее пути, она обращалась с высокомерным вызовом: «Извините», а проходя мимо джентльменов, заполонивших зал, все время поправляла шляпку и поднимала юбки. Перед тем как повернуться к коронеру, она прямо взглянула на Корделию.
– Мое имя Люсинда Чудл, я живу в Паддингтоне, – приняв присягу, объявила она.
– Мисс Чудл, что привело вас в этот зал?
– У меня есть важные сведения.
– Касающиеся смерти лорда Моргана Эллиса?
– Касающиеся подозреваемой мисс Корделии Престон, которая раньше именовала себя мисс Дюпон.
Мистер Танкс не мог сдержать возмущения.
– Мисс Чудл, это дознание, а не тюрьма. Мы собрались лишь для того, чтобы выяснить детали по делу о смерти лорда Моргана Эллиса. Мисс Корделия Престон выступает в этом деле исключительно в качестве свидетельницы.
Он снова обратил суровый взгляд в сторону журналистов.
– Любой, кто исказит данную информацию, будет привлечен мною к ответственности за клевету. Только присяжные вправе решать, кого можно назвать подозреваемым.
Мисс Чудл, похоже, совершенно не смутилась и продолжила говорить.
– Я прочла сегодняшние газеты, и у меня сложилось впечатление, что она подходит на роль подозреваемой. Мисс Престон лжет. Ее показаниям не стоит доверять.
Присяжные зашумели.
– Мисс Престон погубила мою жизнь.
– Каким образом? – бесстрастно спросил коронер.
– Мисс Престон жила в подвале на Литтл-Рассел-стрит. Она называла себя тогда мисс Дюпон. И она дала объявление, что готова оказать помощь в вопросах брака.
– Тогда она еще не была гипнотизером?
– Она именовала себя гипнофренологом. Так было сказано в объявлении. Но я не хотела, чтобы меня гипнотизировали или делали со мной что-то в этом роде!
– Зачем же вы отправились к ней?
– Мне требовался совет относительно моего будущего брака. Я слышала, что она оказывает подобные услуги. Но она наговорила мне кучу возмутительных вещей! Я не решусь повторить их ни здесь, ни где-либо еще.
Инспектор Риверс заметил, что мисс Престон и мисс Спунс сидели, опустив голову.
– Вы обвиняете мисс Престон во лжи, мисс Чудл. Думаю, что вы должны подкрепить свои обвинения какими-либо фактами.
– Нет, я пришла сюда не как свидетельница. Я хотела рассказать вам о мисс Престон.
– Но мы собрались на это слушание не из-за мисс Престон.
– Однако в газетах все статьи были посвящены именно ей, – злобно возразила она.
Мистер Танкс выглядел очень суровым.
– Я повторяю: слушание касается не мисс Престон, а выяснения обстоятельств смерти лорда Моргана Эллиса, и если вы пытаетесь отнять время у присяжных, то я могу подать против вас иск.
– Я не знаю, что такое «подать иск». Я пришла сюда, поскольку посчитала это своим гражданским долгом. Молодые девушки должны быть ограждены от таких, как мисс Престон.
Инспектор Риверс подумал, что сейчас самое время оборвать бессвязное выступление свидетельницы, но мистер Танкс этого не сделал.
– Вы просили совета у мисс Престон не так давно?
– Нет же, говорю вам, она тогда жила в подвале и называлась мисс Дюпон. Я говорю о событиях, которые имели место более трех лет назад. И из-за которых моя жизнь была погублена. Сейчас я вынуждена работать гувернанткой. В то время я была помолвлена с прекрасным джентльменом и отправилась к мисс Престон за советом, но она рассказала мне такие вещи о моем женихе, имя которого, если хотите знать, мистер Форсайт, что мне стало дурно.
И вдруг сэр Фрэнсис Виллоуби, который до этого хранил молчание, быстро поднялся и, прежде чем коронер успел остановить его, произнес, обращаясь к мисс Чудл самым любезным тоном:
– Мисс Чудл, я полагаю, что, раз вы представляетесь под этим именем, вы не вышли замуж за своего жениха… мистера… эээ… Форсайта?
Она вытащила белый носовой платок и промокнула глаза.
– Нет.
– Что же произошло, мисс Чудл?
Сэр Фрэнсис Виллоуби был опытным и умным адвокатом. Он тут же понял, что эта свидетельница может оказать ему услугу, поэтому действовал с напором, не желая, чтобы мистер Танкс препятствовал ему.
– Пока я была прикована к постели, а я заболела, сэр, и мисс Престон была причиной моей болезни, мой жених… – Она вдруг начала безудержно рыдать. – Мой жених женился на другой, и теперь моя жизнь погублена.
Она повернулась к Корделии.
– Вы погубили мою жизнь! – выкрикнула она и зарыдала еще сильнее.
Все в суде невольно посочувствовали ей: какая печальная участь – стать гувернанткой! Последнее прибежище незамужней уважаемой леди.
Коронер решил снова взять бразды правления в свои руки.
– Мисс Чудл, вы сказали, что мисс Престон оболгала вашего жениха?
– Да.
– Она знала его?
– Нет.
– Но как она могла оболгать его, не будучи с ним знакома? Она знала о нем с чужих слов?
– Я не желаю больше говорить на эту тему.
– Мисс Чудл… – Мистер Танкс откашлялся: слезы во время дознания всегда приводили его в замешательство. – Мисс Чудл, вы не можете явиться на слушание только для того, чтобы выдвинуть серьезное обвинение против человека, не приведя веских доказательств. Это называется клеветой и может закончиться для вас заключением под стражу.
Она взвилась от возмущения.
– Вы хотите сказать, что меня заключат под стражу, за то что я честно выполняю свой гражданский долг?
– Я хочу сказать, что вы должны привести доказательства.
– Я пришла сюда, чтобы принести пользу.
– Но пока вы приносите только вред.
Мисс Чудл пришла в такую ярость, что стала кричать:
– Нет, я не приношу вреда! Вред приносит она! Она сказала, что мужчины делают с женщинами ужасные вещи. – Она дико посмотрела на собравшихся. – С их телами. Что мистер Форсайт будет делать с моим телом непристойности… Вот что мисс Престон рассказывает юным девушкам в своих темных комнатах при свечах!
Если шок, возмущение и крайнее замешательство можно выразить звуком, то этот звук пронесся по комнате, полной растерянных слушателей. Мистер Танкс покраснел до корней волос. В комнате не было мужчины, который не чувствовал бы себя оскорбленным, а присяжные не скрывали возмущения, и только журналисты ликовали, хотя и на их щеках выступил румянец стыда. Герцог Ланнефид чуть не побагровел от натуги. Сэр Фрэнсис Виллоуби снова вытащил большой носовой платок и промокнул им лоб: это дознание превращалось в какое-то немыслимое по непристойности представление. Казалось, что сама дверь пришла в движение от всеобщего возмущения: в комнату снова ворвались голоса и запах эля. Констебль Форрест быстро притворил ее.
Инспектор Риверс, раскрасневшийся и смущенный, взглянул на месье Роланда, потом заставил себя обвести взглядом комнату: все были настроены крайне неодобрительно. Дождь сердито барабанил по крыше «Якоря» и хлестал по окнам. Инспектор Риверс знал, что репутация мисс Престон только что была погублена навсегда. Она не сможет оправиться от нанесенного ей удара. На мгновение все забыли об убийстве лорда Моргана Эллиса. Лондонское общество, само приносившее мисс Престон деньги, теперь закрыто для нее, а у нее нет ни мужа, ни отца, на которого она могла бы рассчитывать. Лишь старик-француз поддержит ее. Возможно, она прекрасно владеет искусством гипноза, но после признания мисс Чудл профессионализм мисс Престон никого не станет интересовать, так как ее репутация запятнана навсегда. Она окончательно упала в глазах света.
– Благодарю вас, мисс Чудл, – низким голосом тихо произнес мистер Танкс.
Но Корделия Престон вдруг взорвалась. Она поднялась, взбешенная, со своего места, отбросив руку адвоката, который пытался удержать ее. Она поняла, чтотолько что потеряла, и сердито бросила в сторону мисс Чудл:
– Мисс Чудл, я прекрасно помню весь наш разговор. Он начался с того, что вы сообщили мне, будто у вашего жениха есть увечье.
Она не заметила испуганного лица Рилли, которая словно говорила: «О, остановись, Корди, остановись!»
– Может, вы потрудитесь объяснить суду, какого рода увечье было у мистера Форсайта и каким образом вы это обнаружили. Только ясное изложение всех обстоятельств той щекотливой ситуации позволит суду и собравшимся здесь господам журналистам понять, что вы пытаетесь бессовестно оклеветать меня!
Мисс Чудл убежала, подхватив юбки. Ее лицо побагровело, а слезы, как по волшебству, застыли на щеках. Констебль Форрест открыл перед ней дверь, а затем быстро захлопнул ее. Дождь все так же барабанил по крыше.
– Прошу вас вернуться к месту для свидетелей, мисс Престон, – строго произнес мистер Танкс, и Корделия отправилась туда, снова нетерпеливо стряхнув руку адвоката, желавшего удержать свою подзащитную.
Еще до того, как ей предложили какие-то вопросы, она обратилась к сидевшим в зале. Ее глаза сияли.
– Я выступаю свидетелем на дознании, которое касается убийства лорда Моргана Эллиса, однако его имя сегодня почти не упоминалось. Вместо этого здесь проявили завидную настойчивость в решении другой задачи – полного и бесповоротного подрыва моей репутации. Я не позволю, чтобы какая-нибудь глупая и несчастная девица вроде мисс Чудл втаптывала мое имя в грязь. Я никогда и предположить не могла, что мне придется обсуждать свою работу на людях, но теперь я вынуждена говорить об этом: я действительно даю советы молодым девушкам, и это стало частью моей работы, потому что юные барышни, даже из вполне благополучных семейств, демонстрируют поразительное невежество в вопросах брака. Никто не считает нужным просвещать их, и даже матери, которые заинтересованы в их счастье, не делают этого, а неосведомленность порой приносит непоправимый урон молодой женщине, да и мужчине тоже!
Ее пламенная речь была восхитительна. Корделия говорила о невозможных вещах. Она обращалась к публике своим прекрасным голосом, ее волосы рассыпались по плечам, но это только добавляло ей очарования. Инспектор Риверс не мог оторвать от нее глаз. Если бы Рилли не была парализована страхом, видя, как стремительно рушится их жизнь, как неумолимо катится лавина, она сказала бы: «О, вот она, наша Корди, как в старые добрые времена!»
Но возмущение, вызванное тем, что были нарушены все мыслимые приличия, было слишком велико. Корделия в своем великолепии выступала, увы, слишком поздно. Она теперь была очень далека от привычного идеала женщины, столь дорогого сердцу любого мужчины. Они видели, как она прекрасна, но все же думали: «В конце концов, она актриса». Кроме того, они представляли себе своих жен и дочерей, слушающих подобные речи, и их неприязнь только росла. Сочувствие и симпатия словно испарились из этой комнаты, заполненной джентльменами и картинами с деревенскими пейзажами.
