Текст книги "Счастье Феридэ"

Автор книги: Бадри Хаметдин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Мужчина, очевидно, догадывался, что производит неприятное впечатление на людей. Но я решила не заострять внимания на его внешности и быть с ним как можно более любезной. Доктор внимательно посмотрел мне в глаза.

– Как вы познакомились с моим племянником?

– Совершенно случайно… Я попросила его помочь мне узнать о кораблях, отплывающих в Стамбул.

Дядя с племянником переглянулись.

– Но здесь вы совершенно одна?

– В общем-то да…

– По каким делам, если не секрет?..

Вздохнув, я рассказала доктору свою печальную историю. Сначала мужчина недоверчиво слушал, но в конце концов мои приключения заинтриговали его, и на лице доктора появилась заинтересованность.

– Скажите, Феридэ, а ваши родственники в Турции совершенно не в курсе, где вы сейчас?

– Я же говорю, что мы не поддерживаем отношений…

– Интересно, а кто-нибудь знает, что вы приехали в Варну?

Мне показались подозрительными вопросы доктора, но, отогнав тревожные мысли, я ответила:

– Только Стоял, но его вряд ли можно назвать другом. Просто хороший знакомый…

Во время нашего разговора профессор, как его однажды назвал юноша, постоянно почесывался. Могло показаться, что его кусают блохи. Но я понимала, что это – дурная привычка.

Неожиданно дядя обратился к племяннику на немецком языке. Мне стало еще более неприятно. Если они хотели посекретничать, то могли бы дождаться, пока я уйду. Поговорив несколько минут, доктор снова посмотрел на меня.

– Феридэ, вы не согласитесь остаться у нас? Когда придет ваш корабль – неизвестно, а хорошая еда и уютная постель никому не помешают…

Я отрицательно покачала головой:

– Спасибо, конечно, за предложение, но это невозможно. У меня много дел в Варне.

Профессор переглянулся с юношей.

– Мы поможем вам все уладить, оставайтесь.

– Еще раз спасибо, но как-нибудь в другой раз.

Мне показалось, что дядя подмигнул молодому человеку. Но смысл происходящего мне стал понятен лишь спустя некоторое время. В ту минуту, не подумав ничего плохого, я встала и собиралась уйти. Доктор поднялся, пожелав проводить меня до выхода. Но, как только я подошла к двери, профессор вдруг загородил ее.

– Вы что-то хотели сказать? – удивилась я.

– Да, Феридэ, я забыл…

Неожиданно я почувствовала, как кто-то сзади схватил меня за руки, а на лице ощутила марлю с запахом хлороформа. Попытавшись освободиться, я рванулась несколько раз.

Последним, что я запомнила, был странный взгляд доктора…

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Пансион, 17 октября

О Аллах, куда я попала! Все приключения, которые произошли со мной ранее, просто детский лепет по сравнению с тем, что ожидает меня впереди. Но как выкарабкаться из этой ситуации, я не знаю. Профессор Штольц все рассчитал правильно. Меня искать никто не будет. Тетушка Бесимэ и Неджмие уверены, что я в Аладжакая, а Ихсан, наверное, возвратившись в Турцию, попробует выбросить меня из сердца. Так что надеяться придется только на саму себя. Хорошо еще, что доктор оставил мне дневник.

– Я прочитал твои записи и решил, что мир может потерять еще одного литературного гения, если тебе не дать возможности писать. – Говоря это, профессор бросил тетрадь на мою постель.

«И за это спасибо», – подумала я и отвернулась к стенке.

Несколько дней от слабости я не могла вести дневник. Но потом, взяв себя в руки, я решила обязательно продолжать его. Во-первых, чтобы было с кем делиться, так как профессор лишил меня общества. Во-вторых, я надеялась, что когда-нибудь выберусь отсюда и эти записи послужат доказательствами, если память мне изменит.

Я подробно описала, как попала в этот странный пансион, теперь наступило время рассказать, что случилось потом.

Очнулась я в небольшой комнате, похожей скорее на больничную палату, чем на приют для бедных. Правда, моему удивлению не было предела, когда я заметила, что в помещении нет ни одного окна. Голова была тяжелой, веки – словно налитые свинцом, очень хотелось пить. Я попробовала пошевелить руками и почувствовала слабость во всем теле…

Вдруг распахнулась дверь, и в комнату вошел профессор. Он взял мою руку и пощупал пульс.

– Как вы себя чувствуете?

С трудом разжав губы, я ответила:

– Ужасно…

– Тяжелая голова, сухость во рту, полная слабость?

– Да.

– Это последствия наркоза. Часок-другой, и все пройдет. Если будете хорошо себя вести, то я разрешу вам встать.

Мне было очень трудно говорить. К тому же я не совсем понимала, в какую историю попала. Однако вспомнив, что меня насильно заперли в этот пансион, я с возмущением прошептала:

– Выпустите меня отсюда… Немедленно…

Вздохнув, профессор потер подбородок.

– Я считаю, что должен рассказать вам все. Не буду обманывать, но вы – именно тот человек, которого я искал давно… Не считайте меня последним негодяем, я просто ученый… Неплохой ученый, как мне кажется. Поверьте, все, что здесь делается, это не какое-нибудь ветеринарство, а большая наука. Да, большая! И вы можете гордиться тем, что попали именно сюда. Подумайте, какая банальность вас могла ожидать: семья, дети, старость и смерть… Ваша жизнь была бы потрачена на ничего не значащие мелочи… Но вы же созданы для другого…

Резкая боль в голове мешала мне сосредоточиться. Профессор то выплывал из тумана, то снова скрывался. Я усилием воли заставила себя не заснуть.

– Феридэ, вы меня слышите? – Голос доктора раздавался над самым ухом.

– Да-да, продолжайте…

– Нет, сегодня вы недостаточно хорошо подготовлены. Поговорим в следующий раз.

Как доктор выходил, я уже не видела.

18 октября

На следующий день доктор вновь посетил меня. Я уже начала приходить в себя и даже немного подумала о своем положении. Было ясно одно – в этом доме я пленница. Но зачем меня здесь держат? Этими вопросами я засыпала доктора, не успел он переступить порог.

– Вы сегодня прекрасно выглядите… Не пытались вставать?

– Слабость в ногах непонятно откуда, – довольно миролюбиво ответила я.

Профессор хмыкнул.

– У вас нервное истощение – это и ежу понятно.

– Но до встречи с вами я себя прекрасно чувствовала.

– Не сваливайте всю вину на меня… Судя по вашим рассказам, хлебнуть вам пришлось немало.

В этом случае доктор был прав.

– Может быть, но я немного лечилась.

С интересом профессор переспросил:

– Лечились? А где?

– В Обзоре… Это недалеко от Варны.

Если это кудахтанье можно было назвать смехом, то доктор рассмеялся.

– Знаю я эту больницу… Прекрасное обслуживание.

Я гневно сдвинула брови.

– Уж получше, чем здесь. Там меня хоть выпускали подышать свежим воздухом.

– Всему свое время. Еще нагуляетесь, – уверенным голосом заявил профессор. – Давайте-ка лучше познакомимся.

Ваше имя я знаю. А меня зовут герр Штольц. Немного фактов из биографии? Я вижу, вы сразу же желаете узнать, на каких правах я держу вас здесь… Подождите немного.

Мне было очень неприятно наблюдать за этим человеком. Его лысина покрылась капельками пота. Можно было подумать, что Штольц волнуется. Я бы так и решила, если бы не знала профессора как жестокого и деспотичного человека. А ведь волнение – удел слабых. Штольц больше напоминал машину, у которой вместо сердца было железо.

– Я продолжу, с вашего позволения. – Доктор снова почесался. – Родился я в маленьком баварском городке. Родители мои – потомственные пивовары – мечтали, что я стану адвокатом. Следуя их наставлениям, я и поступил в университет на юридический факультет. Но судьба свела меня с одним малоизвестным доктором. Чего у него было не отнять, так это самоотверженного служения своей работе. Значительно позднее я понял, что этот человек заразил меня профессией врача. Бросив юридический факультет и поступив на медицинский, я с жадностью стал учиться, впитывая, как губка, знания по всем предметам. Мои сокурсники женились, обзавелись детьми, а я день и ночь проводил в лаборатории. И, поверьте, не зря! Однако годы шли, я старел, а моя идея никак не хотела реализовываться. Мне мешали мои противники, которые как ученые были ничто…

На мгновение Штольц задумался, видимо, вспоминая своих недругов, но, дернув головой, словно желая избавиться от мрачных мыслей, продолжил:

– Теперь я наконец-то у заветной черты, и никто пе помешает мне получить фактическое подтверждение моего открытия. Мой препарат – это революция не только в психиатрии, но и в общественных отношениях.

– Простите, – наконец мне удалось вставить слово, – но я-то тут при чем?

– Вы, Феридэ, – моя надежда! Я хочу испробовать препарат на вас…

Вскочив с кровати, я бросилась к двери. Изо всех сил молотя кулаками, я закричала:

– Помогите!.. Помогите!..

Профессор явно не ожидал от меня такой прыти. Он растерянно протер очки, но не двинулся с места.

– Кричите, кричите, хоть глотку надорвите – не поможет. – Лицо его казалось спокойным. – Здесь стены покрыты изоляционной материей.

В холодных глазах доктора я прочитала крушение своих надежд на спасение. Мне не оставалось ничего другого, как покориться судьбе…

19 октября

Утром, заглянув ко мне на несколько минут, профессор был необычайно приветлив. Он даже не вспомнил про мою вчерашнюю истерику.

– Как себя чувствуете? – традиционно начал он.

– Примерно так же, как канарейка в клетке.

Доктор прищурил глаза.

– Вы сами создаете себе клетку. Будь вы немного разумнее и не так горды, то уже давно бы разгуливали по моему чудесному саду.

– Что-то я не заметила отдыхающих, когда приехала к вам, – сказала я с сарказмом.

– Состояние здоровья остальных жителей пансиона не позволяет им совершать такие прогулки, – как ни в чем не бывало ответил мужчина и добавил: – А вы, я вижу, выглядите гораздо лучше.

– Вас это беспокоит?

Доктор поправил очки.

– Наоборот, я рад.

– Это намек на то, что вы можете начинать свой эксперимент? – зло отреагировала я.

Присев на кровать, профессор почесал мочку уха и спокойно проговорил:

– Напрасно вы так пренебрежительно относитесь к серьезной научной работе. Поймите, я ведь хочу вашего добровольного согласия…

– Вы имеете в виду документ? – спросила я, догадавшись, к чему именно клонит доктор.

– Что-то вроде этого…

– А если я не подпишу?

Профессор взглянул на ручные часы и озабоченно произнес:

– Да-а-а, задержался я в вашей обители или как там у вас… кельи, кажется…

Я промолчала.

– Ну что ж, значит, до завтра. – Мужчина поднялся и направился к двери. Однако, не дойдя до нее примерно шага, он повернулся и сказал: – Кстати, я зашел к вам, чтобы сказать о том, что уезжаю и возвращусь только завтра.

– Вы собираетесь до завтрашнего дня всех жителей пансиона отправить под наркоз? – язвительно спросила я у ненавистного докторишки.

– У вас, оказывается, прекрасное чувство юмора. Жаль, что оно пропадает здесь… – На лице у доктора появилась наигранная горечь, которая вскоре сменилась прежним каменным выражением. – Так вот, о деле. На время поездки в пансионе меня заменит студент… Подумайте о моем предложении…

Дверь закрылась, и я вновь оказалась в одиночестве. Однако сообщение доктора о том, что в это здание имеют доступ и другие люди, меня искренне порадовало. Втайне я надеялась, что со студентом мне придется гораздо проще, тем более что он в отличие от профессора мало походил на каменную стену или безупречный часовой механизм. Возможно, доктор подбирал помощника по своему образцу и подобию, но в данном случае играла роль еще и молодость.

Через час после ухода профессора мне пришла в голову неожиданная мысль о побеге. Она настолько захватила меня, что до обеда ни о чем другом я не могла и думать.

В полдень, как обычно, я услышала скрежет ключа в замке. Дверь распахнулась, и на пороге показалась старушка надзирательница. Наконец-то я могла спокойно рассмотреть это создание. Старушке было лет семьдесят. Она была худощава. На грубом, словно высеченном из камня лице, смуглом и морщинистом, особенно выделялись острые злые глаза да седые усы. Я содрогнулась от ужаса. Эта старая женщина напомнила мне персонаж из давно забытой страшной сказки. «Придется привыкать, Чалыкушу, – подумала я, – ведь до этого твое общество состояло только из одного доктора. Теперь жизнь обещает стать разнообразнее, ведь попечителей будет двое… Впрочем, нет – трое. Как же я могла позабыть о студенте, который должен был навестить меня позже!»

Держа в руках поднос с горячим обедом, старая женщина молча подошла ко мне и поставила его на кровать рядом со мной.

– Спасибо, – поблагодарила я.

Старуха слегка наклонила голову и сверкнула глазами.

– Извините, – попыталась я завести разговор, – раньше я слишком плохо чувствовала себя и поэтому, возможно, была не очень внимательна к вам…

Женщина, не говоря ни слова, присела на край кровати и уставилась на меня.

– Вы давно работаете у доктора? – спросила я, надеясь разговорить не слишком вежливую прислугу.

Указав пальцем на тарелки, старуха скрестила руки на груди и недовольно пробежалась по мне взглядом. По ее суровому лицу я поняла, что беседы у нас не получится…

После обеда я почувствовала себя неважно, но внезапно накатившийся сон избавил меня от борьбы с головокружением и легкой тошнотой. Когда я проснулась, состояние мало изменилось, однако головная боль явно уменьшилась. Не знаю, сколько еще времени я провалялась в постели, стараясь подавить в себе неприятные ощущения, но, когда ко мне вернулась способность спокойно подумать о предстоящем побеге, как назло, в дверь постучались. Еще через мгновение раздался грохот открывающегося замка, и в дверном проеме показалась худощавая фигура рыжеволосого юноши. В руках он держал тарелку с овсяной кашей и чашку с кусочком белого хлеба.

– Извините, госпожа, – осторожно пробубнил он. – Доктор просил меня зайти и поинтересоваться состоянием вашего здоровья… И заодно принести вам ужин.

– Вы так и собираетесь держать тарелку в руках, пока я буду есть? – усмехнувшись, поинтересовалась я.

– О, извините, – растерянно проговорил студент. – Я совершенно позабыл о подносе! Вы пока подержите это, а я за ним сбегаю.

Юноша передал мне чашку и тарелку, а сам выбежал за дверь, лишь слегка прикрыв ее. Мне ужасно хотелось выглянуть в коридор, но когда я наконец решилась, было уже поздно – оттуда доносились шаги моего юного надзирателя. Тяжело дыша, он заскочил в комнату и подошел к кровати.

– Как-то я не подумал сразу об этом… – виновато произнес он, положив поднос на одеяло, покрывающее мои ноги.

Поставив тарелку и чашку, я поинтересовалась:

– Вы, видимо, тоже ученый?

– Ну, как вам сказать… – замялся юноша. – Я окончил три курса медицинского в Софии…

– Почему же сейчас не на занятиях?

– Меня выгнали.

– Если не секрет, за что?

– За участие в одной студенческой пирушке, но это не важно. Ведь по успеваемости я был одним из лучших.

– А как вы сюда попали?

– Меня пригласил сам профессор. Он обещал, что устроит мои дела с восстановлением на учебу.

– Вам нравится то, чем вы занимаетесь у доктора?

Этот вопрос заставил молодого человека собраться с мыслями.

– Профессор Штольц просил быть учтивым с вами, но особенно не болтать… – стараясь напустить на себя серьезный вид, заявил он.

– А мне доктор сказал, что я здесь надолго, и поэтому подумалось, что будет нелишним познакомиться.

– Так, значит, вы все-таки подписали… – облегченно вздохнул студент.

Я потупила глаза.

– А что мне остается делать…

Молодой человек явно обрадовался.

– Это здорово. Наконец-то мне хоть будет с кем поговорить.

– Неужели вы так одиноки в этой усадьбе?

– Пожалуй, – задумался он. – Немая старушка, необразованный извозчик, кухарка и… профессор – вот моя компания. Разве с ними можно побеседовать по душам?

– Да-а-а, – протянула я, радуясь, что отношения со студентом начинают складываться даже лучше, чем я думала.

– А чем же не устраивает вас доктор?

– Он – гений, а с такими людьми всегда тяжело.

– Гений?.. – повторила я, округлив глаза.

– Да-да, – воодушевился молодой человек. – Я помню его еще по лекциям на нашем факультете. Профессор Штольц – великолепный психиатр. Кроме того, он ведет исследовательскую работу…

– В своей области?

– Доктор занимается вопросами, связанными с когнитивными процессами, – решил блеснуть накопленными познаниями мой собеседник.

– Мне это ни о чем не говорит…

– Ну, это… – задумался студент, подбирая более простую формулировку, – это связано с воздействием на подсознание человека.

– С какой целью?

– Как с какой? – удивился молодой человек. – Конечно, для того чтобы подчинить людей низшего уровня более развитой прослойке общества.

– А по-моему, ваш доктор просто сумасшедший, – заметила я, чем, как мне показалось, немало обидела своего собеседника.

– О, как вы не правы! – воскликнул он. – Пройдет некоторое время, и, поверьте, вы будете думать о профессоре Штольце совершенно иначе.

– Хотелось бы в это верить, – подыграла я студенту, раздумывая над тем, как получше его использовать для осуществления побега.

Рыжеволосый юноша оказался болтлив, и это было мне на руку. По крайней мере теперь я могла хоть что-то узнать.

Например, куда попала и какие люди меня окружают.

– Профессору можно верить, – продолжал молодой человек, – особенно когда дело касается науки. Тут он непревзойденный гений.

– Пожалуй. Только в медицине я разбираюсь мало… – попыталась я поддержать авторитет доктора, видя, какое раболепие питает к нему юноша.

Мой шаг оказался удачным, ибо после этой фразы студент, видимо, решив, что окончательно переубедил меня, завелся еще больше.

– Если бы вы видели его библиотеку… – покачал он головой. – Чего там только нет!

– Доктор мне обещал показать ее, – соврала я, – но вы, наверное, знаете, каким было мое состояние в минувшие дни.

– Профессор мне не рассказывал об этом, – признался рыжеволосый, – однако я помню вас в тот день, когда мы познакомились. Выглядели вы неважно.

– Да, – согласилась я.

– Видите, как хорошо, что вы попали к нам, – обрадовался студент моему признанию. – Теперь, наверное, понимаете, что я вам плохого не порекомендую…

– Хотела у вас спросить… Точнее попросить… – начала я и, покраснев, замялась.

– Конечно, конечно, мне будет очень приятно исполнить любую вашу просьбу, – поспешил с ответом юноша, также зардевшись.

Мой голос прозвучал робко:

– Когда я договорюсь с доктором о прогулках по саду, вы не будете так любезны составить мне компанию?

Молодой человек стал пунцовым.

– Для меня это большая честь…

– Значит, договорились.

Студент согласно кивнул головой. Мне показалось, что после этого небольшого разговора он готов был сидеть в моей комнате до самого вечера, но поскольку я уже достигла задуманного и к тому же ужасно болела голова, юношу необходимо было спровадить.

– Сколько сейчас времени? – поинтересовалась я.

Рыжеволосый порылся в карманах и достал часы.

– Половина восьмого, – спокойно ответил он.

Тут я вспомнила о том, что совершенно не ориентируюсь не только во времени суток, но даже не знаю, какое сегодня число.

– Сегодня… – начала я.

– Девятнадцатое, – улыбнулся, догадавшись с полуслова, студент.

– Скоро нам не понадобится язык, – сделала я ему комплимент.

Молодой человек вновь покраснел. Однако, к моему разочарованию, уходить он так и не собирался. Взявшись за голову, я тихо проговорила:

– От закрытого помещения у меня что-то заболела голова.

Студент подхватился с места.

– Сейчас я принесу вам какую-нибудь болеутоляющую таблетку

– Будьте так любезны.

Он выбежал за дверь. Я поднялась и хотела выглянуть в коридор, но услышала приближающееся шарканье немой надзирательницы. Подойдя к моей комнате, она захлопнула дверь и сделала несколько оборотов ключом.

Минут через пять студент опять возвратился, но я не нашла иного средства избавиться от него, как притвориться спящей. Открыв дверь, он подошел ко мне, но будить не решился.

Когда осторожно на цыпочках он покинул помещение, я принялась обдумывать свой дальнейший план.

Теперь мне стало ясно, что главных действующих персонажей, с которыми мне придется столкнуться, будет трое: доктор Штольц, рыжеволосый студент и немая надзирательница (наконец-то я нашла объяснение ее молчанию). «Наиболее подходящий для осуществления моего плана, конечно, студент, – подумала я. – Он-то и поможет мне выбраться отсюда, когда доктор уедет куда-нибудь по своим делам…»

Пансион, 20 октября

Как только доктор возвратился из поездки, он сразу же заглянул ко мне.

– Как здоровье нашей Чалыкушу? – бодро прозвучал его голос.

Услышав имя, которым меня называли лишь близкие люди, я едва не вскочила с кровати, чтобы выцарапать мерзавцу глаза, но невероятным усилием воли все-таки смогла удержать себя от этого поступка.

– Я попрошу вас больше никогда не называть меня так! – возмущенно воскликнула я.

– Почему же? – усмехнулся Штольц. – Мне даже очень нравится имя Чалыкушу.

Я почувствовала, что мои ноздри раздуваются от ярости.

– Если вы залезли в мой дневник, – ответила я, – то это абсолютно не значит, что то же самое вы должны проделать с моей душой!

Профессор слегка стушевался и решил перевести разговор в более безопасное русло.

– В мое отсутствие я просил присмотреть за вами студента…

– Да, он приходил.

– Надеюсь, никоим образом ваше обостренное чувство гордости не было затронуто?

– Конечно, он ведь боится вас…

– Скажем, уважает, – уточнил доктор. – Впрочем, я не могу не отметить вашей наблюдательности…

– Мне показалось, что он отличается от серых стен, – намекнула я на свое заточение.

Доктор присел на кровать и равнодушно произнес:

– А ведь вас здесь никто и не собирается держать… Вы сами своим упрямством посадили себя в клетку.

– Скажите прямо, – устав от размытых фраз Штольца, попросила я, – какую бумагу мне нужно подписать?

– О, – замахал рукой профессор, – это абсолютно ничего не значащая мелочь…

– И все же?

– Ваше согласие на лечение новыми средствами.

– Короче, вы собираетесь испытать свой феноменальный препарат на мне и хотите, чтобы я дала на это согласие? Ведь так?

– Да.

– Значит, я должна подписаться под тем, что отдаю себя в руки профессора Штольца для того, чтобы он распоряжался моей жизнью так, как ему заблагорассудится?

– Вот здесь вы не правы. – Доктор встал со своего места и заходил по комнате. – Во-первых, вы нужны не мне, а мировой науке. Право не знаю, почему вас пугает мое предложение… А во-вторых, поверьте, вас никто не заставит насильно поставить подпись. Это дело добровольное.

– Если добровольное, то отпустите меня отсюда! Я не хочу участвовать в вашем эксперименте.

Доктор остановился и усмехнулся.

– Я не могу это сделать.

– Почему?

– Как медик я считаю, что у вас есть ряд болезней, некоторые из которых могут перейти в тяжелую форму. Вам необходим постельный режим… и временная изоляция от общества…

– Изоляция? – осеклась я.

Доктор поправил очки.

– Вот так-то, дорогая.

– Я не верю ни единому вашему слову! – привстав, отчаянно произнесла я.

– Не волнуйтесь так. – Профессор был невозмутим. – Вы можете прослушать целый ряд очень полезных для вас советов…

Я поняла, что мой протест по меньшей мере наивен, и поэтому, натянув до глаз одеяло, замолчала.

– Так о чем я говорил?.. – почесал затылок доктор. – Ах, да! О том, что предпринимаемые мною меры предосторожности с научной точки зрения оправданы.

– Другими словами, из этих четырех стен я никогда не выйду? – сквозь одеяло спросила я.

– Феридэ, мы же интеллигентные люди и всегда можем найти компромисс…

– Вы меня шантажируете?

– Я всего лишь хочу поскорее начать работу.

– В ваших силах сделать это и без моего разрешения.

– Мне нужна ваша помощь.

– Как кролика?

– Как человека, который самоотверженно служит науке и выполняет свой долг перед человечеством. Вы не чернь и должны это понять!

Доктор, почувствовав, что начинает переходить на эмоции, замолчал. Вообще же в этот день, как мне показалось, Штольц был в своих доводах непривычно пространен. Он в длинные фразы пытался вложить лишь одну простую мысль: «Или вы начинаете принимать препарат и ведете дневник своего состояния, или остаетесь в этих четырех стенах навсегда».

– Я могу подумать? – Мне захотелось выиграть еще несколько дней.

– У вас было достаточно времени. – В этих резких словах был прежний Штольц. – Но если вы отказываетесь послужить науке, то я могу оставить все как есть. Потом будет бессмысленно уговаривать меня возвратиться к этому вопросу. Подумайте об этом, Феридэ.

Доктор, в этот раз даже не осмотрев меня, откланялся и вышел за дверь. Еще через мгновение защелкнулся замок, и его уверенные шаги начали постепенно удаляться. Вслед за ними все тише и тише слышалось шарканье надзирательницы…

Я одна, и мне ужасно невыносимо в этой маленькой комнатушке с серыми стенами. Наверное, меня мог бы понять лишь человек, проведший не один день в карцере. Но в карцер сажают провинившихся, а в чем виновата я?..

Наверное, еще неделю проведи я в этом сером склепе, сумасшествие было бы неминуемо. Я уже начинаю забываться: что такое день и что такое ночь. Вчера на улице был сильный дождь. А может быть, мне это только показалось.

После обеда я вновь заснула. Совершенно неожиданно. Это произошло примерно через полчаса после того, как из моей комнаты вышла надзирательница, забрав пустую посуду. Еще совсем недавно я чувствовала себя относительно бодро, но вдруг мои веки начали слипаться. Мне это показалось странным, и я попыталась сопротивляться наступающей пустоте, однако…

Второго визита доктора в этот день я не ожидала. Да и судя по утреннему посещению, особого желания видеться со мной у него тоже не было. Тем не менее вечером я была немало удивлена, увидев его в стенах своего карцера.

– У меня для вас сюрприз, – заявил профессор с порога. – Как вы думаете, какой?

В это время у меня всегда болела голова, и поэтому мне трудно было понять его игривый настрой. Я промолчала. Не дождавшись ответа, доктор достал карманные часы и положил их на кровать рядом со мной.

– Это вам.

Я непонимающе посмотрела на часы, а потом на Штольца.

– Мне показалось, что это внесет некоторое разнообразие в вашу безрадостную жизнь.

– Вы очень добры, – зло ответила я, восприняв подарок как издевательство.

– Но и это еще не все, – проговорил доктор, блеснув оправой очков. – В ближайшие дни я подыщу вам какую-нибудь книгу для чтения, это необходимо в вашем состоянии. К сожалению, не могу предложить сегодня – в моей библиотеке сугубо научная литература…

Говоря все это, профессор внимательно наблюдал за выражением моего лица. Конечно, часы и книга были очень кстати, но я старалась сохранить холодное спокойствие.

– Вы, кажется, умеете играть на рояле? – неожиданно спросил он.

Я скривила губы в усмешке.

– Вы очень внимательно читали мой дневник…

– У меня во флигеле есть рояль…

– Пожалуй, рояль в эту комнату не влезет, – саркастически заметила я, удивляясь произошедшим со Штольцем переменам.

– Кроме того, – не обращая внимания на мои реплики, продолжил доктор, – я хочу предложить вам совершить небольшую пятиминутную прогулку на улицу.

Позабыв о внимательном взгляде профессора, я искрение обрадовалась.

– На улицу?! – вырвалось у меня.

– Да, – подтвердил доктор, кивнув головой. – Сейчас дежурная принесет вашу одежду.

Я не верила своим ушам.

– Что-нибудь случилось, профессор? – Мною овладел интерес. – Это на вас не похоже.

– Вы меня плохо знаете, – отреагировал Штольц. – И если вы считали доктора деспотом, то глубоко ошибались!.. Я не тюремщик и хочу, чтобы вы так не думали.

– А как же мне думать?

– Я – ученый и прошу с этим смириться.

Дверь за спиной профессора открылась, и в комнату вошла старуха, держа в руках мое платье. Подойдя к кровати, она положила мой наряд рядом с часами и удалилась.

– Переоденьтесь, – произнес Штольц, – а я подожду вас за дверью.

Он вышел, а я, так и не сообразив, что же все-таки произошло, принялась одеваться. Затем, словно желая войти в чей-то кабинет, я постучала в дверь.

– Выходите, Феридэ, – послышался из-за двери голос доктора.

Я толкнула дверь, но она, к моему большому удивлению, не открылась. Выйти в коридор мне удалось лишь с третьей попытки, когда я налегла на дверь плечом.

– Ослабели совсем, – заметил профессор. – Но можете не волноваться, – ваше здоровье идет на поправку.

Я слегка покачивалась, так как за последние дни совершенно отучилась ходить. Доктор схватил меня под руку и по коридору повел к выходу из здания пансиона. Мы проходили мимо закрытых дверей, и мне показалось, что я слышала, как оттуда доносились стоны людей.

– Там тоже больные? – спросила я у профессора, указывая на одну из дверей.

– Тяжелобольные, – пояснил он. – Я пытаюсь их вылечить.

– Это правда? – В голосе моем проступало недоверие. – Или они такие же больные, как и я?

– Судя по тому, как неустойчиво вы держитесь на ногах, я не стал бы утверждать, что вы абсолютно здоровы. Но с вами проще – вы начинаете выздоравливать.

Мы подошли к сидящей у выхода надзирательнице.

– Дайте на несколько минут женщине свое пальто, – распорядился доктор. Старуха поднялась с табурета и, сбросив пальто, протянула его мне.

– Не стоит, – запротестовала я.

– Вы забыли, что сейчас не лето, а конец осени. – Штольц взял у надзирательницы пальто и набросил его мне на плечи. – Вот так-то будет лучше. Вы ведь совершенно не представляете, что сейчас творится на улице.

Когда профессор открыл входную дверь, меня обдало свежим воздухом, наполненным запахами осени.

– Смелее, смелее. Проходите, – уговаривал меня доктор, рукой указывая, в какую сторону нужно идти.

Я же, словно опьянев, не могла сдвинуться с места и жадно смотрела на вечерние очертания сада, раскинувшегося за проемом двери. Штольц помог мне переступить порог, и мы оказались на улице.

С тех пор как я попала в заточение, казалось, прошла целая вечность. Деревья стояли совершенно голые, даже листва, сплошь покрывающая землю, уже успела поблекнуть и увянуть. По небу плыли тяжелые облака. Заходящее солнце окрасило не только их, но и все, что находилось во дворе. Красный свет и черные тени – сейчас было их время.

Возможно, еще неделю назад увиденное мне показалось бы мрачноватым, но в этот момент я по-настоящему наслаждалась всем тем, что было вокруг меня. Мне захотелось, чтобы это мгновение продолжалось бесконечно, но вдруг профессор, до этого стоявший молча, заставил меня вернуться к реальности.

– Хватит, нам нужно возвращаться, – словно гром прозвучал его холодный голос.

Я хотела попросить доктора побыть здесь еще немного, но, уже зная его характер, поняла, что он ни на минуту не отклонится от своего графика. Я еще раз окинула взглядом двор и тихо согласилась:

– Хорошо, идемте, профессор.

Когда мы возвратились в комнату, Штольц с усмешкой на лице поинтересовался:

– Вам понравилась прогулка?

– По-моему, это вопрос, не требующий ответа. – Я села на кровать и, взглянув в глаза доктору, спросила: – Неужели вам доставляет удовольствие наблюдать за тем, как я тихо умираю в этой комнате?