Текст книги "Последний бой (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Линда Эванс,Уильям Кейт,Стив Перри,Тодд Маккефри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Системы точечной защиты, управляемые беспилотником противовоздушной обороны, одновременно фиксируют ракеты, и проверяют их оптическими сканерами. По-видимому, это новейшие образцы ракет класса “Сверло” наземного базирования. Анализ схемы атаки показывает, что девять из них запрограммированы на подрыв в воздухе и, следовательно, почти наверняка оснащены ядерными боеголовками. Если исходить из стандартной мельконианской тактики, то оставшиеся шестьдесят девять ракет будут поровну распределены между режимами “наведение на цель”, “наведение на радар” и “наведение на источник питания” и также могут быть, а могут и не быть оснащены ядерными боеголовками.

Моя внутренняя оптика наблюдает, как мой новый командир, который, судя по голосу, еще моложе, чем я предполагал, входит в трюм номер один. Его лошадь явно напугана, но, кажется, ее страх ослабевает, когда я закрываю люк. Я подумываю о том, чтобы использовать инфразвук для ее дальнейшего успокоения, но, хотя успокоить зверя, безусловно, было бы уместно, было бы совершенно неуместно применять эквивалент транквилизаторов к моему командиру.

Эти мысли мелькают в малой части моего сознания, в то же время мои защитные системы фиксируют приближающиеся ракеты, системы дистанционного слежения моего беспилотника ищут вражеские шаттлы, а мой блок связи внимательно ищет и прослушивает любые передачи между ними и их базовым кораблем или кораблями. Эти усилия требуют использования двадцати трех целых и тридцати двух сотых процента текущей производительности основного процессора, что при обычных обстоятельствах было бы совершенно неприемлемо. Однако, учитывая мое нынешнее положение, это вполне адекватно, хотя и разочаровывает.

– Время прибытия ракет – две целых и одна десятая минуты, коммандер, – почтительно произнес тенор.

На этот раз Джексону удалось не подпрыгнуть. Он хотел что-то сказать в ответ, но пожал плечами и сел на палубу, все еще держа поводья Самсона.

– Я сожалею, – произнес голос через мгновение, – что не могу пригласить вас на ваше место на командной палубе. Командный пункт номер один был уничтожен в результате действий противника во время моего последнего боя, но вспомогательный пункт цел. К сожалению, ваша лошадь не сможет взобраться по кольцам корпуса на Командный пункт Два, а из вашего нынешнего местоположения к нему нет внутреннего доступа. Однако, если вы обратите внимание на переднюю переборку, я постараюсь предоставить вам соответствующую информацию о ситуации.

– Я… – Джексон прочистил горло. – Конечно, – сказал он. – И, э-э, спасибо тебе.

– Добро пожаловать, коммандер, – ответил Боло, и Джексон с восхищением наблюдал, что когда на переборке грузового отсека ожил трехмерный экран это почти – не совсем, но почти – заслонило его страх. Он не мог разобрать всех символов, движущихся по нему, но он распознал векторные и высотные отметки на множестве приближающихся наконечников стрел.

Внезапно он осознал, что все они сходятся в центре экрана… и это внезапно вселило в него леденящую душу уверенность в том, что же представляют собой эти невинные формы.

Мельконианские ракеты с воем устремились к своей цели. Их атака была рассчитана на то, чтобы подавить любую оборону, приведя ее в действие одновременно, и ядерные заряды устремились вверх. Их функция заключалась не столько в уничтожении противника – хотя их могло хватить для этого, если бы они взорвались, – сколько в том, чтобы заставить его задействовать ПВО для предотвращения детонации, тем самым обнаруживая свои активные системы для датчиков самонаведения других ракет.

По крайней мере, идея была такова. К сожалению, план атаки предполагал, что то, что уничтожило первые три шаттла, было неподвижным. Любой человеческий транспорт, оснащенный таким тяжелым вооружением, должен был также иметь по крайней мере один реактор для его питания, но сенсоры Старквеста засекли только одну термоядерную установку на планете, и та находилась в сотнях километров отсюда. Отсутствие реактора означало отсутствие транспорта, а если оружие не было установлено на транспортном средстве, то оно должно было быть частью одной из старых систем наземной поддержки с экипажем и с питанием от конденсаторов, а они были слишком тяжелыми, чтобы их можно было переместить на какое-либо заметное расстояние до прибытия ракет.

Логика командира второго звена Юрака была столь же безупречной, сколь и ошибочной, поскольку ему никогда не приходило в голову, что на самом деле его противником Боло Марк XXXIII/D, который не выдавал излучений реактора просто потому, что он давно исчерпал свое реакторное топливо. И поскольку это не пришло ему в голову, его оценка угрозы была фатально ошибочной.

Боло по имени Шива без опаски отслеживал приближающиеся ракеты. Его боевой экран был работоспособен на девяносто пять процентов от базовой мощности, и ни одна ракета такого калибра не могла его пробить. Конечно, он также отвечал за защиту близлежащего населенного пункта, в который направлялся его новый командир, но, хотя он и потерял много своего оружия точечной обороны, у него осталось более чем достаточно для выполнения своей нынешней задачи, и он спокойно ждал, держа оружие наготове, пока полет ракет не предоставит ему оптимальное огневое решение.

Юрак уставился на свой дисплей, когда с его ракет перестала поступать телеметрия. Все данные, поступавшие от каждой птички, исчезли в одно и то же мгновение, а такое было невозможно. Сам Старквест вряд ли смог бы уничтожить такое количество ракет одновременно, но это было единственным возможным объяснением внезапного прекращения телеметрии.

Он понятия не имел, как это было сделано, но почувствовал, как в животе у него скапливается лед, и включил связь.

– Звено, это Ведущий. Переходим на режим три-пять-три, скорость две тысячи, немедленно!

Одно или два подтверждения прозвучали угрюмо, но это его не удивило. Его не остановило их очевидное недовольство “побегом”. Несмотря на бесконечные часы, проведенные на тренажерах, ни один из его пилотов – да и он сам, если уж на то пошло, – никогда не участвовал в боевых действиях с человеческими системами первой линии. Это сделало некоторых других слишком самоуверенными, но Юрак был ответственен за их выживание. Не только потому, что они были его пилотами, но и потому, что их шаттлы были незаменимыми, такими же ценными сейчас, как когда-то были супердредноуты. И он отправил их обратно на север, в безопасное место, а сам размышлял, что же только что произошло.

Но, несмотря на всю свою осторожность, он отдал приказ об отступлении слишком поздно.

Мой второй беспилотник обнаруживает вражеские шаттлы, но остается ниже них, скрывая свою и без того слабую сигнатуру в помехах на земле, пока я обдумываю его информацию. Если бы мои магазины были полностью заряжены, уничтожение вражеского корабля было бы очень простой задачей, но у меня крайне мало зенитных ракет. В то же время шаттлы остаются очень близко к земле, ниже горизонта моего текущего положения, и, таким образом, защищены от моего оружия прямой наводки, но…

– Что происходит?

Голос моего командира требует моего внимания. У меня было достаточно времени, чтобы прийти к выводу, что он гражданское лицо, а не военнослужащий какого-либо подразделения вооруженных сил Республики. Этот вывод не имеет никакого отношения к его статусу моего командира – императивы голосовой идентификации на базовом уровне в этом отношении ясные и четкие, – но его недостаточная подготовка потребует упрощения отчетов о ситуации и вдвойне прискорбно, что он оказался в ловушке в Первом Грузовом, а не во Втором Командном отсеке. Будь он на своем месте, мой нейронный интерфейс мог бы передавать информацию непосредственно в его мозг, но я чувствую определенное облегчение от того, что не могу этого сделать. Ведь он не обучен использованию интерфейса, как и любых других моих систем, а интерфейс может быть опасен для неопытного пользователя. Более того, смутная неразбериха, все еще присутствующая на заднем плане моих мыслительных процессов, заставляет меня опасаться раскрыть перед моим Командиром свой потенциально дефектный гештальт.

Однако без интерфейса я вынужден полагаться исключительно на голосовые и визуальные инструменты, чтобы докладывать ему, а так же интерпретировать его потребности и желания. Моя внутренняя оптика показывает мне, что он снова поднялся и подошел ближе к дисплею. Выражение его лица напряженное, и я понимаю, что он заметил – и, по – видимому, узнал – появившиеся на нем значки шаттлов.

– Враг отступает, – отвечаю я.

– Отступает? – резко повторяет мой командир. – Ты имеешь в виду бегство?

– Подтверждаю, командир.

– Но если они уйдут, то могут вернуться и снова напасть на поместье или напасть где – нибудь еще. Где-нибудь слишком далеко отсюда, чтобы ты мог их остановить!

– Утвердительно, – отвечаю я, довольный тем, как быстро он пришел к такому выводу. Несмотря на отсутствие формальной подготовки, у него, похоже, здравые инстинкты.

– Тогда останови их! – приказывает он. – Не дай им уйти!

– Да, командир.

Я рассматривал и отбрасывал варианты, пока мы разговаривали с моим командиром. При отсутствии надлежащего ракетного вооружения остается только одна практическая тактика. Она временно повысит мою уязвимость и приведет к серьезному истощению резервного источника питания, и даже может дать главным силам противника точное представление о том, с чем они столкнулись, но приказ вполне осуществим.

Юрак переключил каналы связи, чтобы сообщить о случившемся, и сам коммандер Тарск лично принял его сообщение. Командир флотилии был явно потрясен, и Юрак переключал свое внимание между полетом и вопросами своего командира, стараясь изо всех сил отвечать на них. И поскольку он был сосредоточен на двух вещах, то не заметил, что происходило у него за спиной.

Линейное Подразделение 1097-SHV отключило свой боевой экран, чтобы направить энергию на антиграв. Боло Марк XXXIII был спроектирован с запасом антигравитационных проекторов достаточных для десантирования с орбиты без посторонней помощи, но этой ночью Шиве не требовался такой большой потолок. Ему нужно было подняться всего на двенадцать тысяч метров, чтобы получить прямой обзор на убегающие шаттлы, и он развернулся, чтобы привести в действие свою неповрежденную вторичную батарею правого борта.

Лейтенант Джанал закричал на командной палубе Старквеста, когда его сенсоры зашкалили до невероятного уровня, а люди, находившиеся даже в Лэндинге, в страхе съежились от ярости, охватившей небеса. Семь двадцатисантиметровых “Хеллборов”, каждый из которых был мощнее основного вооружения большинства легких крейсеров, открыли стремительный огонь, и копья Зевса разогнали тьму. Ни один из когда-либо построенных штурмовых шаттлов не смог бы выдержать такого огня, и смертоносные удары безжалостно прокатились по мельконианскому строю.

Через девять целых и три десятых секунды после выстрела первого “Хеллбора” в воздухе над планетой, переименованной в Арарат, не было ни одного шаттла.

7

Небольшая неисправность в системе вторичного управления огнем привела к тому, что первый выстрел “Хеллбора” номер четыре прошел мимо цели, и для полного уничтожения цели потребовался второй выстрел. Это неприятно, но не критично и не оказывает существенного влияния на прогнозируемое потребление энергии.

Однако снижаюсь я с максимально безопасной скоростью, поскольку мои антигравитационные системы требуют огромных затрат энергии. Даже при без использования главного орудия и отключенном боевом экране для свободного полета требуется не менее семидесяти двух и шестидесяти шести сотых процента от общей мощности энергетической установки, но без реакторной массы моя силовая установка бездействует, и даже этот короткий полет сократил время функционирования на резервном питании до всего лишь девяти целых и семидесяти пяти сотых стандартных часов в режиме полной боевой готовности. Поскольку я не смогу пополнить свои запасы энергии до восхода солнца, который наступит только через восемь целых и восемьдесят восемь сотых часа, я должен быть экономным в будущих расходах, но уничтожение шаттлов вполне оправдало затраты энергии. Враг потерял крупные ударные силы, и, что еще более ценно, донесение командира шаттла на базовый корабль предоставило мне много информации. Я не только обнаружил расположение основных сил Врага, но и сумел проникнуть в его компьютерную сеть, подключившись к передачам командного челнока, и я обдумываю новую информацию, пока спускаюсь.

Я не удивлен своей способностью проникать в коммуникационную сеть шаттлов. Очевидная недооценка Врагом угрозы, с которой он столкнулся, еще больше упростила задачу, а компьютеры шаттла класса “Кестрел” полностью уступают компьютерам любого Боло, не говоря уже о Марк XXXIII. Что меня действительно удивляет, так это легкость, с которой я вторгся в канал связи. Искусственный интеллект имперского тяжелого крейсера, хотя и не такой мощный, как у Боло, должен был распознать мое прикосновение. Вряд ли это помешало бы мне получить первоначальный доступ, но он должен был почти мгновенно обнаружить мое вторжение и попытаться выбросить меня. Более того, он должен был предупредить свое командование о моем присутствии, а этот ИИ не сделал ни того, ни другого. Уничтожение шаттлов положило конец моему вторжению, отключив мой канал доступа, но нет никаких признаков того, что враг вообще осознаёт мое присутствие.

Я озадачен этим… пока не изучу полученные данные. Краткость моего доступа – немногим более двенадцати и трех десятых секунды – не позволила провести детальное сканирование, но я скачал пятьдесят два целых и тридцать одну сотую процента главной памяти мельконианского крейсера Старквест, и то, что я там обнаружил, многое объясняет. После более чем пятидесяти стандартных лет непрерывной работы без капитального ремонта и обслуживания удивительно, что его искусственный интеллект вообще продолжает функционировать. Однако, несмотря на все усилия инженеров Старквеста, его центральные компьютеры одряхлели, и неспособность его искусственного интеллекта предотвратить или распознать мой доступ видится мне неизбежной в свете его изношенности.

Определив причины моего успешного проникновения в информационные системы Врага, я перехожу к анализу содержания данных, спускаясь ниже девяти тысяч метров.

Рори Деверо, пошатываясь, выбрался из бункера и прислонился к защитной стене, наблюдая, как огромная фигура опускается на землю. Угловатость в сочетании с огромными размерами делали ее полет невероятно неуклюжим, поскольку у нее не было ни подъемных плоскостей, и ни следа аэродинамического изящества. Ничто такое не могло заслонить звезды Арарата, а тишина, с которой оно двигалось, только усиливала неправдоподобие.

Но, несмотря на все это, Рори знал, что это было, и сглотнул, когда эта штука приземлилась прямо за оградой периметра. Он затмевал постройки, громоздясь на фоне восходящих лун, словно передвинутый сюда склон холма, и на мгновение просто застыл на месте – черный, ощетинившийся оружием силуэт, края которого в лунном свете отливали тусклым блеском дюраллоя. Он беспомощно уставился на него, гадая, что ему делать дальше, а затем невольно подпрыгнул, когда включились ходовые огни Боло. В мгновение ока он превратился из безликой черной горы в драгоценный камень, украшенный великолепными красными, зелеными и белыми красками, как докосмический круизный лайнер, пришвартованный к причалу где-нибудь посреди степи, и Рори глубоко вздохнул.

Как бы то ни было, эта древняя боевая машина только что спасла его поместье и семью от уничтожения. Самое малое, что он мог сделать, это пойти ей навстречу, и он отправился в долгий путь от своего бункера к воротам, ближайшим к их… гостю.

Ему потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до ворот. Это были самые долгие двадцать минут в его жизни, и, добравшись туда, он понял, что все еще понятия не имеет, что делать. Он переступил с ноги на ногу, глядя на бронированный бок Боло, затем замер, когда под бегемотом вспыхнул новый свет. Он струился сквозь щели между тележками, отбрасывая на траву огромные, искаженные тени, отчего он еще больше, чем когда-либо, почувствовал себя карликом, и что-то внутри кричало ему бежать. Но он стоял на месте, потому что ничего другого не мог сделать.

Ветер шептал по огромному корпусу боевой машины, но были и другие звуки, и он поднял голову, уловив краем глаза какое-то движение. Он обернулся, и у него отвисла челюсть, когда совершенно знакомый молодой человек в поношенной одежде для верховой езды вывел столь же знакомую лошадь из тени возвышающегося над ним Боло.

– Привет, Рори, – тихо сказал Джексон. – Посмотри, кто провожал меня до самого дома.

Я наблюдаю, как мой новый командир приветствует старшего человека. Их разговор позволяет мне многое узнать и о моем командире, и о втором, который, как я быстро понимаю, является его братом, я обращаю внимание на их имена, а также на их очевидную привязанность друг к другу. Но даже делая это, я одновременно занят анализом данных, полученных от Старквест.

Меня поражает ужасная ирония того, что здесь произошло. Я по-прежнему не располагаю практически никакими данными, касающимися присутствия людей на Ишарке, но параллели между их положением и положением “флотилии” коммандера Тарска-на-Маракане неизбежны, из собранных данных очевидно, что Старквест и его спутники не могут идти дальше. Что бы ни предпочел сделать Враг, у него нет другого выбора, кроме как остаться здесь, и он это знает. Таким образом, его первоначальный и немедленный шаг по устранению конкурирующего присутствия Людей был не только логичным, но и неизбежным… что присуще и человеческому ответу.

Самый беглый анализ ясно это показывает, но я испытываю незнакомое отвращение – почти нерешительность – столкнувшись с таким ответом. Отчасти мое замешательство (если это подходящее слово) проистекает из неустранимого физического повреждения моего Личностного Центра и Главного Центрального Процессора, но это еще не все, поскольку восстановленные части моего гештальта толкают меня в противоречивых направлениях. Этот ремонт, заплатки на моей личности, которые образуют озера спокойствия среди сложных течений моего жизненного опыта и памяти. Они не “принадлежат” мне, и острые грани их новизны подобны дырам в той личности, которой я себя помню. Я вижу в них ту же незрелость, которую я видел во многих новых в армии людях, потому что они не запятнаны всем, что я сделал и пережил, и в своей невинности они не видят причин, по которым не следует использовать логичный, обоснованный с военной точки зрения вариант борьбы с Врагом.

Однако те же самые заплатки имели и другой эффект. Я больше не являюсь частью команды Шивы, участвующей в операции “Рагнарек”. Или, скорее, я больше не являюсь только этим Боло. Реконструируя мой образ, ПКП вышел за рамки Рагнарека, за рамки моей первой боевой миссии, даже за рамки уничтожения Терры, и это затронуло всю мою личность. Не полностью, но значительно. Я больше не являюсь частью команды Шива, поскольку утратил слишком многое из своего основанного на опыте гештальта, но сохранил все воспоминания команды Шива. В самом прямом смысле, теперь это чьи-то чужие воспоминания, но они позволяют мне увидеть Команду Шива так, как было невозможно для меня до моего повреждения, и то, что я вижу – это безумие.

Я не подаю виду своему новому командиру и его брату, но воспоминания об ужасе проносятся сквозь меня, и проклятие моей памяти – это ее совершенство. Я не просто “вспоминаю” события; я переживаю их заново и снова испытываю болезненный экстаз, когда мой огонь сжигает целые города. В этом экстазе есть смертельная привлекательность, чувство свободы от ответственности – оправдание кровопролития и резни. И дело не только в том, что это была моя идея. В конце концов, я – машина, созданная для того, чтобы подчиняться приказам должным образом сформированного Командования, даже если эти приказы находятся в фундаментальном противоречии с правилами ведения войны, которые мне внушило то же самое Командование. Я говорю себе это, потому что не могу найти другого ответа, но залатанные части моего гештальта отражают меня прежнего, еще не запятнанного резней и зверствами, того, для кого понятия чести, Долга и Верности еще не были отравлены ненавистью и местью, и это прежнее “я” потрясено тем, кем я стал.

Я чувствую свою внутреннюю борьбу, битву между тем, что должно быть сделано, и образами мельконианских матерей и их щенков, взрывающихся под моим огнем, – между моим долгом воина человечества… и моим долгом перед самим собой. Только повреждение моей психотроники сделало эту борьбу возможной, но от этого она не становится менее реальной, и ничто в моих программах или опыте не подсказывает мне, как ее разрешить. Я не могу ее разрешить, и поэтому я ничего не говорю, ничего не делаю. Я просто стою там, ожидая приказов моего нового командира, никоим образом не советуясь с ним, и стыд моего ледяного бессилия сжигает меня изнутри.

Тарск-на-Марукан обвел взглядом комнату для совещаний и увидел, как его старшие офицеры в шоке прижали уши. Три четверти штурмовых шаттлов флотилии только что были уничтожены, и никто из них не знал, как это было сделано.

Они должны были это сделать. Решение Тарска совершить посадку за изгибом планеты от ближайшего поседения Людей, оставило все произошедшее за пределами видимости сенсоров Старквеста, но у них была телеметрия по первоначальному ведущему эскадрильи и уничтожении его секции. Они знали, какое оружие было применено – сигнатура излучения “Хеллбора” была совершенно отчетливой, – но они понятия не имели, как это оружие могло быть применено таким образом. От искусственного интеллекта Старквеста было мало толку, поскольку он был деградировавшим и нестабильным, а его потребность в ремонте была настолько велика, что Тарск приказал изолировать его от общей сети еще тремя годами ранее. В пору своего расцвета он был способен определять типы человеческих кораблей по ионным следам их двигателей и анализировать намерения людей по мельчайшим обрывкам перехваченных разговоров по связи. Теперь все, что он мог сделать, – это почти ворчливо рассказать им о том, что они и так знали, без каких-либо намеков на то, как наземное оружие могло выцелить и уничтожить двадцать шесть шаттлов, летящих со скоростью, вдвое превышающей скорость звука, и на высоте менее ста метров. Тарск уже привык к постепенному старению своих технологий, но этой ночью холод, пробиравший его до костей, был ледянее, чем когда-либо с момента уничтожения Солнечного сердца, и было трудно, очень трудно отбросить этот холод и сосредоточиться на словах своих офицеров.

– …не может быть системой наземного базирования! – горячо говорил Дурак На-Хорул. – Основная группировка находилась более чем в восьмистах километрах к северо-востоку от места гибели командира звена Ука, а “Хеллборы” – это оружие прямой наводки. Во имя Безымянного, просто взгляните на местность! – Он ткнул когтистым пальцем в карту, расположенную на главном экране над столом, на которой были видны объекты, нанесенные на карту радарами шаттлов во время их полета к уничтожению. – Посмотрите сюда – и сюда тоже! Это промежуточные линии хребтов, гребни которых превышают высоту полета шаттлов. Как, черт возьми, “Хеллбор” мог пробить гору насквозь и попасть в них?!

Инженер обвел взглядом стол, губы его дрожали на грани рычания, а в ответ слышалось напряжение. Тарск чувствовал это, но все же знал – как, несомненно, знал и Дурак, – что гнев инженера, как и то, что ответило на него, был вызван страхом перед неизвестным, а не яростью друг на друга.

– Я согласен с вашим анализом, сэр, – наконец сказал лейтенант Джанал, тщательно подбирая слова, – однако я не могу выдать никакой теории, которая отвечала бы на ваш вопрос. База данных Старквеста никогда не была хорошо информирована о наземных системах людей, даже часть того, что у нас когда-то было об их планетарном оружии, было удалено, чтобы освободить место для данных, более важных для оперативных нужд флотилии. Тем не менее, все, что у нас есть, подтверждает, что люди никогда не использовали “Хеллборы” калибра более пяти сантиметров в качестве бортового оружия, в то время как наши телеметрические данные ясно показывают, что это оружие было калибром в двадцать сантиметров. Следовательно, оно должно было быть наземного базирования.

– Но… – начал было Дурак, но тут же закрыл рот, когда Тарск поднял руку. Все взгляды обратились к нему, и он сосредоточил свой взгляд на офицере-тактике.

– Какие системы мы можем предполагать? – тихо спросил он.

– Виды систем, коммандер? – слегка озадаченно повторил Джанал, и Тарск обнажил кончики своих клыков в невеселой улыбке.

– Я не сомневаюсь в твоих выводах относительно типа и размера оружия, Джанал. Что мне нужно знать, так это насколько мобильным оно может быть… и насколько хорошо защищено. Он почувствовал, что наблюдающие за ним глаза сузились, и обнажил еще немного клыков, выражая уверенность, которой вовсе не испытывал. – Мы здесь, – спокойно продолжил он, – и наши корабли слишком изношены, чтобы идти дальше. Если мы не можем убежать, наш единственный выход – сражаться, а для этого нам нужна самая достоверная информация о наших врагах, чтобы эффективно использовать наши оставшиеся ресурсы.

– Да, коммандер. – голос Джанала прозвучал хрипло, и он прочистил горло, вводя дополнительные запросы в систему. Больше никто не произнес ни слова, но в этом и не было особой необходимости, поскольку они не хуже Тарска знали, насколько скудными только что стали их “ресурсы”. С потерей всех сил командира звена Ука у них осталось всего десять шаттлов, двадцать один легкий мех и боевая броня для немногим более чем батальона пехоты. Помимо способности Старквеста перехватывать приближающиеся ракеты, это было все, что у них было, и вряд ли этого было достаточно.

– Во-первых, коммандер, – наконец сказал Джанал, не отрывая взгляда от плоского экрана, – люди ставили “Хеллборы” такого калибра в качестве основного вооружения на свои бронетранспортеры Тип Один и легкие управляемые танки Тип Два, а также как вспомогательные батареи своих Боло последних моделей. Из-за отсутствия признаков термоядерной энергии на нашем участке полета мы не можем предполагать Боло, а их легкая пилотируемая броня не должна была координировать огонь так точно, как, было в данном случае.

– Предположив, что оружие на самом деле не было установлено на транспортном средстве, у нас остается только несколько типов вспомогательного вооружения, которые могут соответствовать наблюдаемым характеристикам, но все они относительно неподвижны. Такая неподвижность помешала бы врагу ввести их в действие против нас здесь, поскольку у нас была бы возможность уничтожить их на ходу с относительно небольшим риском. Однако это также означало бы, что наши шаттлы были атакованы по меньшей мере двумя оборонительными позициями, поскольку ни одна батарея поддержки не смогла бы передислоцироваться достаточно быстро, чтобы вести огонь в двух столь удаленных друг от друга точках. С точки зрения оценки угрозы и учитывая, что нашим шаттлам было поручено вести разведку и/или атаковать самые мелкие источники враждебного излучения, стационарная защита такого калибра, безусловно, предполагала бы гораздо более тяжелые средства защиты для их важных центров.

– Из вспомогательного оружия, с которыми могли столкнуться наши пилоты, наиболее вероятной представляется батарея зональной обороны восьмого типа, поскольку она обычно работает без конденсаторов, чтобы уменьшить вероятность обнаружения. Следующей, скорее всего, будет батарея зональной обороны пятого типа, которая…

8

Реджина Сальваторе и Аллен Шаттак стояли на окраине Лэндинга и наблюдали за приближением чуда, окруженного ярким светом. Это было зрелище, которого Сальваторе никогда раньше не видела… и которое Шаттак не ожидал увидеть снова: Боло Марк XXXIII, выходящий из темноты под свет трех лун Арарата с глубоким, басовитым грохотом гусениц и облаком сухой пыли.

Гигантская машина остановилась недалеко от моста через реку Евфрат на западной стороне Лэндинга и развернулась на своих гусеницах точно на месте. Уцелевшие башни его главной батареи с тихим воем развернулись, чтобы перекрыть все западные вектора приближения, а пыль от машины еще клубилась над мостом. Мэр услышала, как чихнул ее главный маршал, когда пыль опустилась на них, но никто не обратил на это внимания, а каблуки их ботинок стучали по деревянным доскам моста, пока они шли к Боло, не отрывая от него глаз.

Высоко над ними в бронированном борту с лязгом открылся люк, из которого лился свет. Отверстие казалось крошечным на фоне титанической громады Боло, но оно было достаточно широким, чтобы Джексон и Рори Деверо могли вылезти из него бок о бок. Рори остался на месте, махая вновь прибывшим, а Джексон с ловкостью обезьяны перемахнул через внешние поручни. Преодолев последний метр, он приземлился лицом к мэру и с широкой улыбкой отряхнул руки.

– Добрый вечер, ваша честь, – сказал он, слегка кивнув. – Добрый вечер, маршал.

– Джексон. – Сальваторе вытянула шею, вглядываясь в Рори на дюралоевой скале. Шаттак мгновение молчал, затем покачал головой и сдвинул свою потрепанную шляпу на затылок.

– Будь я проклят, если когда-нибудь ожидал увидеть нечто подобное снова, – тихо сказал он Джексону. – Иисус, Мария и Иосиф, Джексон! Ты понимаешь, что это значит?

– Это значит, что Шива – так его зовут, маршал, – Шива только что надрал задницу кому-то из высшей лиги. Вот что это значит!

Что-то в голосе Джексона заставило Шаттака повернуть голову, и молодой человек отступил на шаг, внезапно смутившись от выражения лица маршала. Ноздри Шаттака на мгновение раздулись, а затем он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Джексон ни в чем не виноват, сказал он себе. Несмотря на всю свою значимость для маленького человеческого сообщества Арарата, Джексон был всего лишь ребенком, и он не видел ужасов путешествия сюда… или еще худших ужасов войны.

– И скольких же людей убил Шива, “надирая задницы”, а Джексон? – спросил бывший морской пехотинец после минутного молчания.

– Нисколько, – парировал Джексон. – Он убивал мельконианцев, маршал… и не давал им убить единственных людей на этой планете!

Шаттак хотел было резко ответить, но вместо этого просто стиснул зубы. Спорить не было смысла, и он слишком часто сталкивался с подобным отношением во время войны, чтобы не помнить этого. Джексон был хорошим парнем. Если бы ему пришлось пробираться сквозь искореженные останки своего подразделения – или слышать крики раненых людей и умирающих мельконианцев, или видеть тела мирных жителей, как людей, так и мельконианцев, сваленные кучами на улицах горящих городов, – тогда, возможно, он бы понял, что имел в виду Шаттак. А может и нет. Маршал знал слишком много мужчин и женщин, которые так ничего и не поняли, которые были настолько измучены необходимостью выживания или настолько отравлены ненавистью, что на самом деле получали удовольствие, убивая врага.