Последний бой (ЛП)

Текст добавлен: 8 октября 2025, 19:00

Текст книги "Последний бой (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Линда Эванс,Уильям Кейт,Стив Перри,Тодд Маккефри

Жанр:

Боевая фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Назад к карточке книги

Bolos Book 4

The Last Stand

ISBN 10: 0-671-87760-7

ISBN 13: 978-0-671-87760-6

Cover art by Paul Alexander

Featuring two stories by David Weber, S.M. Stirling, William R. Forstchen, William H. Keith, Steve Perry, Linda Evans, and more. .

Боло Книга 4

Последний бой

ISBN 10: 0-671-87760-7 ISBN 13: 978-0-671-87760-6

Обложка: Пол Александр

Книга включает две истории Дэвида Вебера, С. М. Стирлинга, Уильяма Р. Форстхена, Уильяма Х. Кейта, Стива Перри, Линды Эванс и других…

С.М. Стерлинг – Шестое солнце

Американские солдаты собрались у подножия жертвенной пирамиды. Утреннее солнце ярко освещало свежесрубленный известняк и бугенвиллею, которая уже начала завиться от корней. Два месяца смыли последние следы запаха гнилой крови, оставив только запахи пыли, людей и растений на площади. Вокруг них кипел жизнью городок Какакстла, группа детей направлялась в школу, фермеры направлялись в поля. Звук работающего на метане трактора отражался от стен зданий, окружающих площадь.

Он был громче, чем урчание керамических дизелей в ожидающем отправления УНВ; маленькие шестиколесные джипы были почти скрыты под мешками и ящиками с припасами, сетчатыми пакетами с корчащимися живыми цыплятами и гроздьями бананов.

– Ты уверена, что не поедешь? – спросил капитан МакНаут. Его веснушчатый лоб сморщился. – У меня такое чувство, что нам понадобятся все хорошие солдаты, которых мы сможем собрать по пути домой.

Лейтенант Бетани Мартинс улыбнулась и покачала головой. – Там нет дома, по крайней мере, для меня, капитан, – сказала она.

– Я тоже, сэр, – присоединился сержант роты Дженкинс – Топс[1]1
Tops(от англ. tops) — старшόй. – Здесь и далее прим, перев.

[Закрыть]. – Хоть и плоховато жилось в моем квартале, но думаю, что будет приятнее вспоминать, как там было, чем увидеть таким, каким он стал.

Стоявшие за спиной рослого чернокожего сержанта рядовые Майклс, Смит, МакАлистер и Санчез торжественно кивнули в знак согласия. Они уже много лет находились в Республике Сан – Габриэль, и новости из Реальности – Соединенных Штатов – становились все хуже и хуже с каждым днем.

Глаза МакНаута сузились. – Может быть, ты и прав. Может быть, нам больше ни к чему возвращаться домой. Но я должен знать.

Бетани вздрогнула и отвела взгляд от яркого солнечного света. У капитана жена и трое детей жили в Нью-Джерси. Жили. Кто бы знал, как сейчас обстоят дела в Реальности.

Но там никто не ждал ни ее, ни остальных. – Мы тоже нужны этим людям, – сказала она, обводя рукой дремлющую на солнце долину. – Мы прогнали тех психов, которые заправляли этим местом.

Перед ее мысленным взором возникла яркая вспышка: Воины-Ягуары, украшенные перьями, и грубый камень алтаря холодящий ее кожу, когда они выгнули ей спину и обсидиановым ножом хотели вырезать ее сердце. Политтехнологи уже достаточно плохо, но антрополог, помешанный на политике идентичности, – это еще хуже.

– Если мы все уйдем, бандиты всех сортов набегут отовсюду, как мухи на дерьмо, а через месяц местные будут убиты или начнут голодать, как и все остальные в округе.

Как и по всему миру, подумала она, но промолчала.

– Хорошо, – сказал капитан, глядя куда-то вдаль, как будто уже видя берег Джерси. – Я не буду принуждать вас. У вас, люди, есть право на собственную жизнь. Вы были хорошими солдатами. Для меня было честью служить с вами. – Он вытянулся по стойке “смирно”, его чистая, но потрепанная форма свободно сидела на его худощавой фигуре, и отсалютовал им прямо как в Вест-Пойнте.

Мартинс, Топс и остальные ответили ему в такой же оживленной, профессиональной манере. Затем капитан прошел вдоль ряда, пожимая руки.

Вернувшись к Бетани, он тихо сказал: – Я буду скучать по вам, лейтенант.

Бетани почувствовала комок в горле. Она хрипло прошептала: – Я тоже буду скучать по вам, сэр. У нее перехватило горло. – Черт возьми, было бы здорово снова увидеть Санта-Фе.

– Еще не слишком поздно.

– Уже много лет как слишком поздно.

Она сглотнула, и боль, казалось, усилилась, став горячей и тугой, начиная выходить из-под контроля. Она всхлипнула. Я не буду плакать, сказала она себе. Не буду! Боль нарастала, цепляя ее за живое, безжалостно распространяясь, пока не заполнила ее целиком, оставив стоять ошеломленной и неподвижной, пока капитан не уехал.

Она закрыла глаза и вздохнула. Когда она открыла их, ее старший сын улыбался ей сверху вниз, стоя в неловкой позе и сжимая шляпу в руках. Большая хозяйская спальня в доме джефе была закрыта ставнями и погружена в полумрак, свет проникал сквозь полоски жалюзи. В комнате пахло лекарствами, как у постели больной, а в углу стояла ее трость. Ее М-35 был аккуратно прикреплен над ней, смазанный и безупречный, хотя она не носила его уже давно… сколько? Лет десять?

– Мама, ты наверно проспала почти час.

Она впитывала его лицо; он был так похож на своего отца. У нее перехватило дыхание, а во рту пересохло. Она не просила воды. Глотать было мучительно.

– Мама? – раздался голос с противоположной стороны кровати.

Она обернулась и увидела своего младшего сына Джеймса с мокрой салфеткой в руках. Он поднес ее к ее пересохшим губам, и, когда она слизнула влагу, она поблагодарила его взглядом.

Она стиснула зубы и сглотнула, пытаясь подавить стон. Когда Джеймс убрал тряпку, она задыхалась, как после бега наперегонки.

Пришло время.

– Мальчики, – коротко улыбнулась она. Они были уже не мальчиками, а женатыми мужчинами. – Сыновья мои, – снова заговорила Бетани, и даже сейчас в ее голосе звучала гордость. – Я хочу поговорить с Чудовищем. Отведите меня к нему.

– Мама, – сказал Джозеф с едва заметной резкостью в голосе. – Мы не можем тебя перенести. Ты слишком больна. Он нахмурился. – Я могу принести тебе шлем… – неохотно добавил он.

– Мама? – губы Джеймса растянулись в пародии на улыбку, когда он изо всех сил старался не расплакаться, его глаза были полны слез. – Мама? – повторил он.

– Да, – мягко ответила она. – Мне нужно идти. – Она снова тяжело задышала. – Может, в какой-то степени он мне поможет поможет. Автодок… – Ее голос затих.

Джеймс беспомощно кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

– Хорошо, – сказал Джозеф, глубоко вздохнув. – Попробовать стоит.

Они подняли мать вместе с периной, на которой она лежала. Братья вскинули глаза и в ужасе встретились взглядами. Она была такой легкой! Казалось, они поднимали только постельное белье.

– Пошевеливайтесь! – прорычала Бетани, отчасти чтобы разрядить обстановку, отчасти чтобы скрыть свою боль, когда они перекладывали ее.

Братья нежно улыбнулись, услышав приказной тон. Это было больше похоже на мать, которую они знали.

Братья молча вынесли свою мать на улицу. Жители Какакстлы ждали весь день, а некоторые и того больше; они молча уступали дорогу, многие преклоняли колени в молитве и крестились, многие плакали. Прошло тридцать пять лет с тех пор, как здесь появилась лейтенант, целое поколение мира и изобилия в Какастле, среди хаоса, поглотившего целые континенты.

На противоположной стороне площади Боло возвышался над их головами подобно горе, его сто пятьдесят тонн достигали двадцати четырех футов в высоту. Поздний вечерний свет придавал рельефность башням и впадинам на его поверхности, подчеркивая грубую мощь огромной военной машины; тяжелая корка застывшей лавы придавала ему первобытный вид, словно это был дух какого-то бога войны. За ним тянулись следы от четырех гусениц, оставленные на мостовой в тот день, когда капитан повел его спасать солдат – и Какастлу – от Воинов Ягуаров и Первого Глашатая, человека, который вернул к жизни Старую кровавую Веру в этих местах. С того дня Боло так и не сдвинулся с места.

Жители Какакстлы разрисовали всю его внешнюю поверхность красочными изображениями этого спасения, того, что было до и того, что было после; он мог бы сойти за естественную пирамиду… если бы не пушки.

Все трое уставились на неровную солнечную сторону Боло.

– Как нам поднять тебя наверх, мам?

Джозеф знал, что это будет непросто, но теперь, когда он был здесь, он понял, что это просто невозможно. Он представил себе веревки и блоки. – Может быть, нам кто-нибудь поможет. – Он отвернулся от презрительного взгляда матери.

– Даже и не думай, – предупредила она. – Я не хочу, чтобы это превратилось в цирк. – Бетани Мартинс лежала, тяжело дыша; ее ненависть к собственной беспомощности была физически ощутима в сгущающейся ночи, как горящие факелы в их руках.

Джозеф уставился в темноту.

– Мам, – Джеймс склонился над ней. – Если я оберну перину вокруг тебя и подниму тебя таким образом… тебе не будет слишком больно?

Она покачала головой. – По крайней мере, один из вас придумал способ, – прохрипела она. – Сделай это, мальчик.

Джеймс карабкался так осторожно, как только мог, его нервировал жар и легкий вес матери, прижатой к его спине. Его сердце бешено колотилось, от страха ладони стали влажными и скользкими от лавы и дюрахрома. Сдерживая рыдания, Джеймс стиснул зубы, не желая подвергать мать тряске, если он не выдержит и расплачется. Он посмотрел на Джозефа, который как раз подходил к люку.

– Мам, – тихо сказал Джозеф, – он мне не откроет.

– Марки, – послышался приглушенный голос Бетани. – Открой люк.

Со вздохом гидравлики люк открылся, выпустив запах застоявшегося сухого воздуха. Внизу зажегся свет, указывая им путь в тесное внутреннее помещение.

Джозеф опустился на колени у одного из складных кресел и осторожно подхватил мать, пока Джеймс развязывал концы перины, обернутой вокруг его плеч и талии. Затем он осторожно положил ее на другое сиденье, прислонив к прямой спинке, хотя она и поморщилась от боли, когда он это сделал.

– Марки, – хрипло произнесла Бетани.

Она кашлянула, но тут же одернула себя, понимая, как легко она может потерять контроль над собой и никогда не остановиться. Яркие гладкие поверхности салона, плоские экраны и сенсорное управление словно вернули ее в прошлое. Тридцать лет, подумала она. Тридцать лет кирпича и камня, дерева и хлопка… высокотехнологичное чрево теперь казалось таким необычным….

– Это мои сыновья. Зарегистрируй Мартинса, Джозефа А., джефе деревни и местного старшего гражданского лица. Запись и идентификация. Поздоровайся, Джозеф.

– Привет, – неловко сказал Джозеф. Он почувствовал вспышку света, коснувшуюся его глаз очень быстро.

Бетани потребовалось несколько мгновений, чтобы прийти в себя; ее лицо было мокрым от пота, но боль, казалось, на мгновение утихла. Насколько это было возможно.

– Зарегистрируй Мартинса, Джеймса К., он старший… – она с сомнением поджала губы. У Джеймса не было официального титула, но на практике вся деревня признавала его должность. – Он капитан деревенского ополчения. – она коротко усмехнулась, представив, как лейтенант назначает своего сына капитаном. – Запись и идентификация.

– Привет, Марки, – сказал Джеймс.

Бетани улыбнулась, обнажив тонкие губы. Смышленый, ее Джеймс.

– Принято, – сказал Боло нежным, приятным как теплый мед голосом. – Здравствуйте, шеф, здравствуйте, капитан. Для меня большая честь познакомиться с вами.

Джеймс моргнул. Он уже разговаривал с Боло один или два раза, чтобы получить информацию или связаться с удаленным объектом, просил Боло передать отчет. Но сейчас все было по-другому. Машина признала его лично. Любопытное наследство, мама.

– Теперь он признает вас как командующих, – сказала Бетани. – А сейчас уходите, вернетесь за мной позже.

– Мы не можем оставить тебя одну, мама, – сказал Джозеф, настороженно глядя на нее.

Она посмотрела на него. – Я собираюсь раздеться и нацепить датчики, – ответила она. – Через полчаса возвращайся. Я дам тебе знать, если буду готова. – она сидела, глубоко дыша, не отводя взгляда.

Джозефу никогда раньше не удавалось выиграть в гляделки у своей матери, не смог он и сейчас. Он отвернулся, вздохнул, затем повернулся и начал карабкаться по поручням к люку наверху.

Джеймс склонился над ней и прошептал. – Я не хочу уходить. – его глаза умоляли остаться, защитить ее, помочь – хоть как-нибудь.

– Иди.

Он поцеловал ее в щеку и встал, сжав губы в тонкую белую линию.

Бетани подождала, пока люк не захлопнулся и только потом заговорила.

– Марки, запусти автодок и расскажи мне, что увидишь.

– Кровяное давление…

– Давай попроще.

Последовала пауза. – У вас терминальная стадия рака, неизлечимо. Через шесть-восемь недель произойдет полный отказ основных функций.

Так долго! Еще целых шесть-восемь недель до конца. Бетани помнила, как ее мать рассказывала, как умирал дедушка, как в конце он умолял дать ему обезболивающее, хотя оно не могло облегчить его агонию. А у нас нет ничего настолько сильного, подумала она, и ее сердце слегка заколотилось в панике. Восемь недель, потеря достоинства, слезы и вопли… и боль. Она с трудом сглотнула и поморщилась. Ее силы уже были на пределе. Она представила, как хнычет и корчится, – и испуганные, беспомощные лица своих сыновей.

– Медикаменты на борту остались? – спросила она.

– Ответ отрицательный, лейтенант. Все, что осталось в аптечке, – это одноразовая доза быстродействующего яда, для экстренного использования в случае угрозы пленения.

Бетани с облегчением закрыла глаза. Хорошо, подумала она.

– У меня есть инструкции для тебя, – сказала она.

– Жду инструкций.

– Я хочу, чтобы ты защитила жителей Какастлы от любых внешних агрессоров. Если кто – то извне придет сюда убивать и красть – ты уничтожишь его.

– Поняла, лейтенант. Что насчет агрессоров из Какастлы? Мои программы показывают, что в обществе часто существует внутреннее давление, которое может привести к агрессии.

– С этим пусть люди сами разбираются. Мы не можем защитить людей от… глупости. Просто не позволяй им становиться жертвами посторонних.

– Да, лейтенант.

– Я хочу сделать укол прямо сейчас. – Бетани закрыла глаза, тяжело дыша, и стала ждать.

– Вам грозит опасность быть захваченной в плен? – спросил Боло. – Я не обнаружила никакой вражеской активности. – машина не могла смутиться… Бетани снова улыбнулась, несмотря на боль, вспомнив капрала-компьютерщика, который когда-то запрограммировал этот страстный голос. Винателли мертв уже тридцать лет, но Боло Марк III все еще хранил отпечаток его одиноких фантазий. – Вы вошли сюда с членами семьи.

– Мне угрожают жестокие пытки, – сказала Бетани.

– Извне пределов сообщества?

– Изнутри меня! – огрызнулась Бетани, зная, что автодок подтвердит, что она говорит правду. – Сделай мне этот чертов укол. Ну!

Послышалось легкое шипение, но укола иглы не последовало. Затем она почувствовала, как по венам разливается тепло, сменяясь холодом. Дышать стало немного труднее, сердце замерло. Бетани ахнула и широко раскрыла глаза. Выдохнула еще раз и, не мигая, откинулась в командирском кресле.

Братья расхаживали взад-вперед уже больше часа. Горный воздух становился все холоднее, а люди за ними все еще стояли и ждали, некоторые кутались в шали или одеяла, другие просто стояли.

– Может, она заснула, – предположил Джозеф. Он нахмурился. – Я бы не хотел ее будить.

Они с Джеймсом переглянулись.

– Марки, – сказал Джеймс, – лейтенант Мартинс спит?

– Нет, капитан.

Это явно был голос их матери, более молодой и сильный, чем они слышали в последние годы. Оба мужчины выпрямились и удивленно уставились друг на друга, на их губах появились улыбки надежды.

– Мама, – позвал Джозеф и начал подниматься.

– С тобой все в порядке, мама? – спросил Джеймс, чувствуя, как колотится его сердце, но стараясь не слишком надеяться.

На этот раз ему ответил знойный сладкий голос Боло. – Лейтенант Бетани Мартинс в данный момент не может ответить.

Джозеф застыл на лестнице, а Джеймс хлопнул по боку танка, как рассерженный ребенок.

– Что значит не может ответить? – спросил он. – Если она не спит, почему она не может? – его глаза расширились. – Ей нужна помощь?

– Нет, сэр, – ответил голос Бетани, – помощь не требуется.

Джозеф обмяк и привалился к борту Боло.

– Она мертва, – бесстрастно произнес он.

– О чем ты говоришь? – огрызнулся Джеймс. – Похоже, с ней все в порядке. – Она точно в порядке, настраивал он сам себя, игнорируя внутренний голос, который твердил ему, что что-то не так. Он начал подниматься по крутому боку Боло.

– Марки, – сказал Джозеф, – пожалуйста, подтверди, лейтенант Бетани Мартинс жива или мертва?

– Лейтенант Бетани Мартинс мертва, сэр, – тихо пробормотал Боло.

Джеймс потрясенно выдохнул, как будто его ударили в живот, прямо под грудину. Его тело согнулось от боли. Он повернулся и посмотрел на своего брата, который стоял, закрыв лицо руками, плечи его тряслись.

Он споткнулся и чуть не упал. Джеймс начал пятится, оцепенев от шока, когда рука Джозефа остановила его.

– Мы должны вытащить ее оттуда, – сказал Джозеф высоким и напряженным голосом.

Джеймс сбросил руку брата.

– Она даже не попрощалась, – прорычал он, его лицо покраснело от ярости. – Она заранее собиралась это сделать, и даже не попрощалась.

Лицо Джозефа было белым и непроницаемым.

– Ты думаешь, она покончила с собой? – эта мысль, очевидно, никогда не приходила ему в голову. – Она обманом заставила нас привести ее сюда за помощью… а потом…?

Джеймс продолжил, как будто не слышал его:

– Она не доверяла нам, черт возьми! Она так сильно хотела прийти сюда, пусть остается здесь. Пусть она сгниет здесь! Я не хочу снова видеть ее лицо.

– Мы не можем просто…

– Можем! Пусть эта чертова штука станет ее могилой! Ты можешь придумать что-нибудь получше? И раз уж мы заговорили о Боло, почему, черт возьми, эта штука говорила голосом нашей матери? А? Почему она так поступила с нами? – глаза Джеймса блестели от слез и осознания неизбежности предательства.

– Вспомни рассказы матери… Парень, который первым программировал его, настроил его так, чтобы он отвечал на вопросы, задаваемые вышестоящими офицерами, так, чтобы они думали, что он бодр и трезв. Очевидно, когда мы – старшие офицеры – задали правильные вопросы, он выдал запрограммированные ответы.

– Чего? – зарычал Джеймс. Он подошел к Боло и крикнул ему. – Ты никогда больше не будешь использовать голос Бетани Мартинс! Понятно тебе, Марки?

– Подтверждаю, капитан.

– И ты никогда больше ни с кем не должен заговаривать, если только к тебе не обратятся напрямую и не потребуют ответа. Ты понимаешь?

– Подтверждаю, капитан.

Затем Джеймс развернулся на каблуках и остановился перед сотнями вытаращенных глаз. Толпа смотрела на него, а он видел их смятение и страх. Он глубоко вздохнул.

– Лейтенант Мартинс мертва, – сказал он. По толпе пронесся ропот, похожий на вздох великана, громче, чем плач. Он облизал пересохшие губы. Что бы сказала мама? – Мы продолжим в том же духе.

Подразделение № 27A22245 Марк III

Связь — отрицательный результат широкополосного сканирования.

Проверка систем. 02.03.2045; 07:00 часов.

Мощность: 99,3 %. Номинальный.

Подвижность: ограничена. Гусеница L2 повреждена; гусеницыы L1, R1, R2 заклинило. Привод и подвеска в норме.

Вооружение: основное орудие – в норме.

Бесконечные повторители: модули 1–7 в норме.

– модули 8-12 не работают.

Сенсоры: 32,3 % мощности.

ИИ: операционные показатели на 97,3 %. В номинале.

Запрос: возобновление работы в режиме ожидания да/нет.

: [дерево решений] – подтвердить.

Подразделение № 27A22245 Марк III продолжение функционирования в режиме ожидания.

– Мы думали все, конец, – сказал Топс, его голос лишь слегка дрожал от старости.

Солнышко приятно грело. Он почувствовал, как хрустнули его кости, когда он потянулся, и дети, собравшиеся в кружок, подались вперед, ожидая окончания истории. Он с усмешкой размял свои большие узловатые руки. Черт возьми, кто бы мог подумать, что я проживу достаточно долго, чтобы умереть от старости? Несколько подростков беспокойно заерзали. Он посмотрел на громаду пирамиды, покрытую лохматой зеленью, и продолжил:

– Глорио[2]2
Члены движения «Glorious Way» – «Путь Славы».

[Закрыть] окружили нас со всех сторон и бросили на нас все, что у них было. Им было мало того, что мы убрались из Сан-Габриэля; они хотели получить наши головы. Когда прилетел самолет, чтобы забрать нас домой, пилот никак не мог приземлиться, и капитан МакНаут сказал ему: “Убирайся отсюда, ты еще сможешь спасти других.” И это было тяжело слышать…

– Сержант Дженкинс, – позвал мальчик. – У меня есть несколько вопросов.

Топс вздохнул с усталым раздражением. Это был внук Бетани, Пауло. Ему было десять лет, самый несносный возраст.

– Какие например? – осторожно спросил он.

– Почему Боло называют “Ходячей горой”, если он даже не может двигаться? – Пауло выдержал паузу, достаточную для того, чтобы Топс открыл рот, чтобы ответить, и снова спросил: – Или почему его называют “Чудовищем”, если он не живой и никогда им не был?

Топс попытался тормознуть ответ, но младшие дети, которые слушали его рассказ, начали беспокоиться.

Как только он начал отвечать, Пауло, с невинным, как у щенка лицом, спросил: – И, пожалуйста, скажи мне, почему его зовут “Прекрасным”, если даже на картинах он уродлив, как смертный грех?

– Его называют Прекрасным за его голос, Пауло, – сказал Джеймс у него за спиной.

Пауло ахнул и виновато обернулся.

– Пожалуйста, извини моего сына, Топс. Ему не нужны ответы, он просто хочет уйти с уроков.

Лицо Пауло покраснело.

– Раз ты не хочешь заниматься, Пауло, пойдем со мной. Я отправляюсь в патруль, а ты будешь выполнять за меня работу по лагерю. Возможно, когда мы вернемся, ты будешь больше ценить возможность позаниматься с сержантом Дженкинсом, а?

Что ж, неплохое наказание, подумал Топс. Было видно, как парнишка старался не бежать вприпрыжку, пока отец тащил его прочь. Может, я превращаюсь в скучного старого пердуна. Может, стоит пореже рассказывать свои военные истории. Он пересел и прислонился к нагретой солнцем части Боло; тепло смягчило напряжение в спине.

– Ладно, мальчики и девочки, давайте вернемся к работе, – сказал он.

Олень-Семь танцевал. Несмотря на то, что ему было почти пятьдесят, его покрытое боевыми шрамами тело было худощавым и мускулистым, гибким и грациозным в танце. Редкая седина оттеняла его черные как смоль блестящие волосы, а на суровом лице почти не было признаков возраста.

Танцуя, он пел о печалях своего народа, и его голос был хриплым от горя. Дети сидели в восторге, их темные глаза сияли, когда он рассказывал историю народа Шестого Солнца. О том, как Первый Глашатай вернул их к истине и законным путям служения богам, после того как Латино навлекли беду на мир, сбив людей с пути истинного и заставив их служить Кецакоатлю-Иисусу. Как Первый Глашатай привел их в высокогорную долину, где его власть над вулканом обеспечила им безопасность.

Он рассказал о приходе злых Янки, которые вторглись в их долину, которая была похожа на рай. И, будучи жадными и жестокими, как четыреста южных воинов, которые пытались убить своего брата Уицилопочтля – Колибри-левшу, они напали на народ Какастла и убили Первого Глашатая Солнца. Трусы, они прятались за громадой своей военной машины, которая была похожа на гору. Злые, они не захотели занять почетное место Любимого Сына, посланного вестником к богам.

Дети ахнули от ужаса, услышав эту часть – как всегда, – как будто их невинные умы не могли смириться с таким злодеянием.

Олень-Семь продолжал петь, и в его голосе печаль сменилась радостью победы, когда он рассказывал о том, как изгнанники спустились с горы и как Воины-Ягуары обрушились на своих врагов подобно гневу Солнца. Они создали безопасное место для людей здесь, в равнинных джунглях, взяв некоторых из врагов в рабство, чтобы те служили им, но большинство отправили в качестве посланников к Солнцу, с мольбой о помощи.

Он крутился и прыгал, и маленькие детские сердца наполнялись гордостью при мысли о победах доблестных Воинов-Ягуаров. Каждый мальчик мечтал о месте в этой свирепой компании.

Затем Олень-Семь станцевал обещание. Все, кто покинул долину Какастла, место, подобное раю, были изгнанными принцами, для которых придет время мести. А все, кто остался в долине, были предателями, чья кровь станет пищей богов, а плоть едой, ожидающей жатвы.

Их долг и привилегия – предотвратить разрушение Шестого Солнца, как было разрушено Пятое. Ибо оно было уничтожено нерешительностью и неверием в той же степени, как и жадностью чужеземцев.

На этой торжественной ноте он закончил свое выступление и выпрямился во весь рост, его дыхание было лишь немного тяжелее обычного. Слуги вытерли пот с его лица и тела, обнаженного, если не считать набедренной повязки; жар проникал сквозь насыщенный паром воздух низин, заставляя воду стекать по его загорелой коже. Один из жрецов принес плащ с перьями, а другой – изысканный головной убор, который отмечал его как Первого Глашатая Народа Солнца.

– Койот-Три, – нараспев произнес он. – Приведи своего возлюбленного сына.

Коренастый воин подвел связанного и обнаженного мужчину к алтарю. Пленник вызывающе посмотрел на людей и плюнул в их сторону, когда они опустились на колени вокруг насыпи из земли и бревен. Он был беглым рабом, который неразумно повел себя как воин и теперь поплатится за это.

За его бесстрастным лицом скрывалась насмешка. Позорно, что они были вынуждены послать простого раба в качестве гонца. Это попахивало нечестивостью.

Четверо жрецов схватили пленника, который начал сопротивляться, и швырнули его на алтарь, растянув его конечности так, что его грудная клетка напряглась, как барабанная перепонка. Мужчина выругался и плюнул в лицо Оленю-Семь, который уже поднимал нож.

Первый Глашатай с гораздо большим гневом, чем следовало, вонзил нож.

Шлеп!

– Господи Иисусе! Ты только посмотри, какого размера эта штука!

Гэри Шерман сунул окровавленный труп насекомого под нос Паскуа.

– О, ради бога! – прорычала она, отталкивая его руку. – Я за рулем Гэри, прояви хоть немного здравомыслия.

Дорога, по которой они ехали, была грязной, скользкой и узкой. Она почти полностью скрывалась в густой, парящей зелени, которая шлепала по бортам и багажнику джипа. Джунгли воняли пролитым в жаркий день пивом или мокрым гниющим хлебом.

Гэри пристально посмотрел на свою напарницу, привлекательную женщину лет тридцати с небольшим; прямые черные волосы до плеч, собранные сзади желтым платком, миндалевидные зеленые глаза, скрытые темными очками.

Эта женщина вредна для моего самолюбия. Он сомневался, что она взглянет на него дважды, даже если заинтересуется им. На него было не особенно приятно смотреть, признался он с жалостью к самому себе, с его оставшимися только на затылке волосами, и животом, из-за которого казалось, что он занимается контрабандой барабанов.

Он театрально вздохнул и провел рукой по своему толстому бедру, обтянутому тканью цвета хаки, чтобы соскрести раздавленного комара.

– Может, ты скажешь мне, какого хрена мы здесь делаем, в этом зеленом аду? – он наблюдал за ней краем глаза, когда она поджала свои – сочные, как ему казалось – губы.

– Следи за языком, Гэри, – предостерегла она. – Отвечая на твой вопрос, я хочу сказать, что ты здесь потому, что сам этого хотел. Если помнишь, ты настоял на том, чтобы пойти со мной. Чтобы помочь.

– Да, чтобы помочь, – нетерпеливо сказал он.

На самом деле, он надеялся, что ночные джунгли, вой обезьян, рев ягуара и ползание насекомых размером с джип, помогут ей немного расслабиться. Видит бог, ему не помешали бы немного обнимашек после четырех дней этого дерьма.

Ему следовало бы заранее подумать получше. Судя по тому немногому, что она рассказала, она провела свои ранние годы, общаясь с семьей Джакано, герцогами Нового Орлеана. Старомодная компания, по сравнению с которой ночные джунгли казались безопаснее, чем собственная гостиная. А Паскуа, должно быть, перешла им дорогу. Чем же еще такая красавица могла заниматься, как не зарабатывать на жизнь торговлей оружием в самом темном углу Центральной Америки? По сравнению с этим местом баронства Восточного Побережья выглядели как цивилизация.

– Я здесь в попытке избавиться от этого проклятого рельсотрона, который ты купил, – продолжила она.

– Это прекрасное оружие, – сказал Гэри, защищаясь.

– Это оружие как белый слон, – усмехнулась Паскуа.

– Это также лучшее существующее в мире оружие, – настаивал он. – Рельсотрон ХМ-17, да, детка. Эта малышка достанет даже Боло. Ты знаешь что такое Боло?

– Да, и я знаю, насколько Боло распространены в Центральной Америке. В каждом захудалом городке есть такая на площади. Удивительно, почему мы такими еще не торгуем.

– Сарказм тебе не к лицу, детка.

Паскуа резко затормозила, припарковал машину и медленно повернулся к нему.

– Мы уже обсуждали это раньше, Гэри.

Он почти физически ощущал, как эти мрачные зеленые глаза прожигают дыры в его лице. Ее правая рука слегка дернулась, и он вспомнил джефе портового городка. Его преемник был готов беспристрастно вести дела, после того, как Паскуа застрелила его предшественника.

– О, Паскуа! Да ладно, ты же знаешь, я ничего такого не имел в виду. – он посмотрел на нее, стараясь сохранить невинное выражение лица. Затем закатил глаза и посмотрел в окно на джунгли.

Она ждала.

– Окей, – он повернулся к ней, – прости, что я назвал тебя деткой, иутебязаспиноймужикспушкой.

– Чего?

– Позади. Мужик-с-пушкой.

Она медленно, грациозно повернулась и выглянула из-за джипа. Сначала было трудно разглядеть мужчину. На нем была коричневая униформа в обтяжку, усеянная черными пятнами. На его лице были широкие черные полосы вокруг глаз и рта, подчеркнутые большим количеством точек, черные волосы были собраны в пучок на макушке.

Назад к карточке книги "Последний бой (ЛП)"