Текст книги "Европейская поэзия XVII века"

Автор книги: авторов Коллектив

ФИЛИПП ФОН ЦЕЗЕН

ОДА

 
Предрассветная звезда,
Не беда,
Если ты проспишь немного!
Ожидаючи зарю,
Говорю:
– Ну, помедли, ради бога!
 

Хосе Рибера. Хромоножка.

 
Солнце, задержись в пути,
Не свети.
Дай понежиться влюбленным
Лишний час в ночном лесу
И росу
На ковре оставь зеленом.
 
 
Жарче всякого огня
Для меня
Тело дивное, родное.
И без хитрости скажу,
Что схожу —
Ах, с ума схожу от зноя!
 
 
Кто ее опишет взгляд,
Как велят
Мне мой дар и долг поэта?
Сердце, ты провозгласи: —
Не гаси
Эти звезды до рассвета!
 
 
Пусть сияют, пусть горят!
Говорят
(Сам господь тому свидетель):
Радость юности нужна,
И дружна
С пылким сердцем добродетель!
 
 
Ночь с любовью заодно!
И вино
В нас бурлит, к любви взывая,
Жар любви и огнь вина!
Рождена
Этой ночью жизнь живая.
 

К БОГОТВОРИМОЙ, РАВНЫХ СЕБЕ НЕ ИМЕЮЩЕЙ РОЗЕМУНДЕ

 
О Роземунда, ангел мой, души моей царица!
Когда б ты знала, что со мной, беспомощным, творится!
Но ты не видишь слез моих, а им потерян счет…
Ты спишь, должно быть… Что я?! Нет! Сон и к тебе нейдет
 
 
Мерцают траурным огнем небесные светила.
Боль сострадания – увы! – все небо охватила.
И среди звезд переполох, и лунный слышен стон:
«Да как же так?! Неужто жив без Роземунды он?!»
 
 
В линялый кутается плащ сырая мгла ночная.
Оцепенела ночь, своих коней не погоняя.
Они бредут едва-едва по Млечному Пути.
Они от жалости ко мне не движутся почти.
 
 
Чего-то медлит отпирать восток свои ворота.
В траве не блещут ни роса, ни солнца позолота.
Возможно, день целует ночь совсем в иных мостах
И нас забыл. И оттого еще сильней мой страх.
 
 
О Роземунда, алый рот, ах, рот, что роза, алый!
Из-за тебя, ах, алый рот, мой ум мутится шалый.
Пошел паломничать мой рот, как некий пилигрим,
Чтоб, как к святыне всех святынь, припасть к губам твоим.
 
 
А как горят твои глаза, два дивных изумруда!
Их свет пронзил меня насквозь, свершив подобье чуда:
Я разглядеть тебя могу и в непроглядной тьме,
И сотни сотен тысяч раз лобзать тебя в уме!
 
 
В моей душе твой светит лик, и ты не удалишься.
Ты бесподобно хороша, когда ты веселишься.
Ни у кого я не встречал еще такой красы,
Такой каштановой, такой распущенной косы!
 
 
А твой зовущий голосок, как звонок он и сладок!
Я слышу зов самой любви! Меня трясет припадок!
Огонь мечу! Мечтой лечу под твой заветный кров.
Ах, будь я болен, у тебя как стал бы я здоров!
 

ИОГАНН ГЕОРГ ГРЕФЛИНГЕР

ПРАЗДНИК

 
Пойте, шутите!
Сердцем цветите!
Душу заселим
Буйным весельем!
 
 
Слышится клич нам
В пенье скрипичном:
Нуте-ка спляшем
Девушкам нашим!..
 
 
Пальцы сплетемте.
Может, пойдемте?..
Ну и намеки! —
Вспыхнули щеки.
Полно быть мрачной!
Стань новобрачной!..
Мрачен лишь олух
Среди веселых.
 
 
Мудрость природы —
Свадьбы да роды!
К играм весенним
Всех переженим:
Верное средство
Множить наследство!
 
 
Дай насладиться!..
Счастье плодится!
Благо всем людям!
Мудрыми будем!
Жар не тушите!
Пойте! Пляшите!..
 

ГАНС ГРИММЕЛЬСГАУЗЕН

ГИМН КРЕСТЬЯНСТВУ

 
На всей земле во все века
Клянут и давят мужика,
Но все, что пьем мы и едим,
Добыто не тобой, а им.
 
 
Чтоб род людской не подыхал,
Адам землицу распахал.
Считай: от пахаря пошли
Все – в том числе и короли.
 
 
Чем жизнь красна и мир велик —
Вскормил и выходил мужик.
Насущный хлеб – земную рожь —
Ты из мужицких рук берешь.
 
 
Король – отечества оплот,
Нам богом посланный, и тот
Спешит крестьянство обобрать:
Иначе как прокормишь рать?
 
 
Из тех полуголодных сел
Плывет еда на барский стол,
От тех крестьянских рук и спин
Течет нам в глотку сладость вин.
 
 
Кто сердцем землю возлюбил,
Во славу ей дома срубил?
Зачах бы мир наверняка,
Не будь на свете мужика!
 
 
Лишь одного я не пойму:
С чего б печалиться ему?
Хоть обделен мужик добром,
Зато весьма здоров нутром.
 
 
Он ладно скроен, крепко сшит.
Его подагра не страшит —
Болезнь, что часто сводит в гроб
Иных сиятельных особ.
 
 
При этом всём от чванства он
Господней волей защищен:
Тех, кто влачит свой тяжкий крест,
Вовек гордыня не заест!
 
 
Мужик сему душевно рад:
Вломился в дом к нему солдат,
Корову отнял, хлеб забрал,
Чтоб носа он не задирал!
 

АНГЕЛУС СИЛЕЗИУС

ИЗРЕЧЕНИЯ

*

 
Нет в мире ничего чудесней человека:
В нем бог и сатана соседствуют от века.
 

*

 
Как быть мне, если все во мне приют нашло:
Миг, вечность, утро, ночь, жизнь, смерть, добро и зло?!
 

*

 
Ты смотришь в небеса? Иль ты забыл о том,
Что бог – не в небесах, а здесь, в тебе самом?
 

*

 
Бог жив, пока я жив, в себе его храня.
Я без него ничто, но что он без меня?!
 

*

 
Постой! Что значит «бог»? Не дух, не плоть, не свет,
Не вера, не любовь, не призрак, не предмет,
Не зло и не добро, не в малом он, не в многом,
Он даже и не то, что именуют богом,
Не чувство он, не мысль, не звук, а только то,
О чем из всех из нас не ведает никто.
 

*

 
Спит праведник, во сне вкушая благодать.
А грешник молится и всем мешает спать.
 

*

 
Неутомимо то, что господом зовут:
Его покой – в труде, в его покое – труд.
 

*

 
Ты, грешник, сетуешь на то, что пал Адам?!
Не пал бы первым он, – ты б это сделал сам.
 

*

 
Когда богач твердит о бедности своей,
Поверь ему: он прав – он нищего бедней.
 

*

 
Как совершенно все, что вкруг себя мы зрим:
Стекляшка и алмаз, паук и серафим!
 

*

 
Ты царства божьего все требуешь от неба,
А сам для бедняка жалеешь корку хлеба!
 

*

 
Я, как господь, велик. Бог мал, что червь земной.
Итак: я – не под ним. И он – не надо мной.
 

*

 
Так кто же я такой, творенье чьих я рук,
Предмет, и не предмет, и точечка, и круг?
 

ЗИГМУНД ФОН БИРКЕН

МИР ГОВОРИТ

 
Ну что – дождались? Веселитесь, герои!
Я ваше веселье удвою, утрою:
Конец наступил ненавистной войне!
Живите! Топите раздоры в вине!
Братайтесь! Бросайте мечи и пищали —
От них только беды одни да печали,
Забудьте сварливых соперниц громов,
Которые крыши срывали с домов,
Из жерл извергали ревущее пламя,
Могильные рвы понабили телами,
Корежили стены, посевы пожгли,
Изгрызли зеленое лоно земли.
Сегодня велим этим бестпям лютым
В честь мирного праздника жахнуть салютом.
Ракеты затеют такой фейерверк,
Чтоб звезды поблекли, чтоб месяц померк!
Друзья музыканты! На дудке, на флейте
Валяйте играйте, труда пе жалейте!
С чего наша радость? С чего этот пир?
Война околела! Рождается мир!
В честь мира на свете, в честь мирного мира
Исходит небесной мелодией лира,
Басят барабаны в драгунском полку,
В харчевне взлетают смычки к потолку!
 

ОСЕННЯЯ ПЕСНЬ ФЛОРИДАНА

 
Загромыхали телеги, подводы.
Ну-ка! Живей! Начинаются роды!
Всё на сносях!.. И поля и сады
Ждут не дождутся мгновенья рожденья:
Сам Флоридан собирает плоды!
 
 
Лает, стреляет, гуляет охота.
Ну-ка, в леса, кому дичи охота!
Будет обед восхитительный дан!
И в упоенье мясо оленье
Жадно подносит к губам Флоридан.
 
 
Нy-ка, красотки – крестьянки, селянки,
Живо несите шесты да стремянки!
Яблоки, груши сшибайте с ветвей!
Ждет Флоридан их – спелых, румяных.
Но и орешки он любит, ей-ей!
 
 
Ну-ка, за дело, друзья рыболовы!
Сети да удочки ваши готовы?
Хоть не поспите вы целую ночь,
Стоит помаяться: рыбка поймается!
А Флоридан и до раков охоч!
 
 
Можно немало в течение суток
Понастрелять перепелок и уток.
Ну-ка! Живей! Не пропал бы запал!
Гляньте, ребятки: да там – куропатки!
А Флоридан в лебедицу попал!
 
 
Гнутся к земле виноградные лозы.
Будет вино, когда грянут морозы!
Будет веселье и будет гульба!
Давит давило. Чтоб грудь не давило,
Все обойдет Флоридан погреба.
 
 
Ну-ка! Живее! В поля! В огороды!
Пусть громыхают телеги, подводы!
Ну-ка, живее! В леса и сады!
В чаще целуйтесь, чем чаще, тем слаще,
Будьте здоровы! Не знайте беды!
 
 
Жарко пусть любится, сладко пусть спится,
Сладко пусть пьется (но так, чтоб не спиться!),
Пусть умножается ваше добро!
Вольно пусть дышится, складно пусть пишется!
Славьте мотыгу, клинок и перо!
 
 
Выпейте вдоволь и вдоволь поешьте!
Душу разгульною песней потешьте!
Дружно на праздник скликайте друзей!
Пляшет средь ора пьяного хора
Сам Флоридан с королевой своей!
 

КАТАРИНА РЕГИНА ФОН ГРЕЙФЕНБЕРГ

О ПРЕСЛЕДУЕМОЙ И ВСЕ ЖЕ НЕОДОЛИМОЙ ДОБРОДЕТЕЛИ

 
Нет большей радости, чем непреклонной быть
И, словно Геркулес, беде сопротивляться,
Перед могуществом во прахе не валяться,
Мужать в несчастии и тем его избыть,
 
 
В борении с огнем и громом лавр добыть!..
В страданиях – сердцам и душам закаляться!..
Тому, что говорю, не нужно удивляться:
Лишь тот, кто смерть познал, способен жизнь любить!
 
 
Сломив напор врагов, достиг победы Кир,
И Цезарь скипетр свой добыл в суровом споре,
Филиппа гордый сын завоевал весь мир
Ценой тяжелых войн на суше и на море.
 
 
Так что они для нас, опасности и беды,
Как не зарок небес, как не залог победы?
 

К НОЧИ

 
Звезды, свет моих очей,
И луна, венец ночей,
Осветите шар земной
Светом ярким, как дневной.
 
 
Тишина – гробница дум,
Поглоти мой алчный ум,
В буйном сердце жар утишь,
Избавительная тишь!..
 
 
В неподвижной тишине
Спят в надзвездной вышине
Песни те, что возношу
Все тому, кем я дышу!
 
 
Как бы ни был сон глубок,
Пусть в меня вольется сок
Благодати и любви,—
Зло во мне останови!
 
 
Снов ночных подруга – тень,
Ночь, сменяющая день,
Пусть вконец не скроет мгла
Свет, что совесть в нас зажгла!
 
 
Ты, кто ночью или днем
В сердце царствуешь моем,
Дай мне, милостью велик,
И во сне узреть твой лик.
 
 
Пусть натруженным глазам
Отдых будет, что бальзам,
Но пускай, повитый тьмой,
Только дух не дремлет мой!
 

ДАНИЭЛЬ КАСПЕР ЛОЭНШТЕЙН

ЛАБИРИНТ

 
Что кажется глупцу запутанным, обманным,
То в полной ясности доступно мудрецу.
Для зрячего простор отнюдь не скрыт туманом,
Затмившим солнца свет несчастному слепцу.
Кто праведен и мудр, вовек не ошибется,
Тропинку верную ища в кромешной мгле,
А дерзкий сумасброд и днем с пути собьется,
Найти небесный рай надеясь на земле.
 
 
По существу, мы все блуждаем в лабиринте,
Как в ранней юности, так и на склоне лет.
Куда же вы?.. Куда?! Мозгами пораскиньте!
Все ищут выхода. А выхода-то нет!
Влекут вас глупость, спесь, упрямство, похоть, злоба.
Своекорыстие, тщеславье, жадность, страх…
Каким вы способом дотащитесь до гроба?
Никто не ведает… А смерть-то – в двух шагах.
 
 
Вконец запутавшись, вы наконец умрете,
Едва успев шепнуть последнее прости.
Лишь пыль, труха и тлен останутся от плоти.
Ну, а душе куда прикажете брести?!
Блуждать ли в темноте по закоулкам смрадным
Иль, вознесясь, узреть в обители творца
Мир, оказавшийся воистину громадным,
Бездонный кладезь благ, жизнь, коей нет конца?
 

ВЕЛИЧИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ДУХА

На смерть господина Андреаса Грифиуса

 
Дух человеческий могуч и безграничен,
Охватывает он пространства и миры.
Им слабый ободрен, им смертный возвеличен,
И сам он дивный плод божественной игры.
В наш разум вложена таинственная сила.
Основу создал бог, все прочее – светила.
 
 
Да, тысячи чудес наш дух свершить способен,
В единстве с мудростью, в согласии с умом.
Не он ли знанием земли богоподобен,
Природу ощутив, как свой отцовский дом?
Да, знание найдет невидимые входы
В глубины бытия, в ядро самой природы!
 
 
Дух человеческий! Святой источник света!
Едипственный творец истории земли!
Смолкает ураган пред лирою поэта,
Внимают струнам арф и чернь и короли!
Смягчи ж наш волчий нрав, открой дорогу праву,
Раздробленный наш мир сплоти в одну державу!
 
 
Порой томится дух в земном пространстве тесном.
Он, богом созданный, стремится к божеству,
Одушевляя связь житейского с небесным,
Давая высший смысл земному естеству.
Так в письменах святых он указует строки:
Бог – в вере и в любви, безболше – в пороке.
 
 
Да, мастер Грифиус был воплощеньем духа,
Примером истины, прообразом добра.
Его могучий глас достиг господня слуха,
Мир заново восстал из-под его пера.
Он сам, исполненный великого дерзанья,
Был враг всезнайства, однобокости, незнанья.
 
 
Так неужели смерть подобный дух сломила?
Ужель бессмертиейший обязан умереть?
Иль у всесильнейшего вдруг иссякла сила,
Чтоб собственную смерть с лица земли стереть?
Ужели череп сей – вместилище вселенной —
Наполнится трухой, червями, гнилью тленной?
 
 
К несчастью, это – так. Он мертв, а смерть глуха.
Кто выбран в жертву ей, тот будет уничтожен.
Что ей могучий ум? Что дивный звук стиха?
Не все ли ей равно, велпк ты иль ничтожен?
По звездам наши дни считает предсказатель,
Меж тем за ним самим спешит гробокопатель.
 
 
Треть Грифиуса – плоть – исчезнет без следа.
Но будут жить в веках две остальные трети.
Огонь его души, плоды его труда
Сквозь время пронесут земли немецкой дети!
И славе его жить! И имя его свято,
Пока отечество поэтами богато!
 
 
Он, редкой памятью когда-то обладавший,
Из памяти своих потомков не уйдет!
О, как же оп богат, все людям раздававший!
Над ним не властны жар, гром, ужас, пламя, гнет.
Пусть триумфальные повалятся колонны!
Мы в душах строим храм. А души – непреклонны!
 

ДАНИЭЛЬ ГЕОРГ МОРХОФ

ЭПИГРАММЫ

Доктору Мартину Лютеру

 
Рим покорил весь мир, а папство Рим сгубило.
Он силой действовал, оно коварством било.
Но Лютер папство смял и пересилил Рим,
Как лезвием меча разя пером своим.
Что боги Греции, что чудо-исполины,
Когда перо сильней Геракловой дубины?
 

Виноторговцу, утонувшему в реке

 
Он перепил вина и поглощен водою:
Такое плаванье кончается бедою.
Но он и трезвым бы отправился на дно:
О плут, с водой привык он смешивать вино!
 

Скряга

 
Он ходит по земле, клад скрыт на дне оврага.
Клад вынут из земли, а в землю ляжет скряга.
 

ХРИСТИАН ВЕЙЗЕ

БЛАГИЕ МЫСЛИ ПРИ ВОСХОЖДЕНИИ ПО ЛЕСТНИЦЕ

 
Неблагодарный мир!.. По лестнице тащусь
И вправду всякий раз ее постигнуть тщусь,
Поскольку поражен ее долготерпеньем.
Все вверх и вверх иду я по ее ступеням,
А благодарность где? Ну, чем я ей плачу?
Не тем ли попросту, что я ее топчу
И причиняю ей одни лишь беспокойства?!
Так вот он – мерзостный закон мироустройства;
Чем мы услужливей, чем мы верней другим,
Чем безответнее, тем хуже нам самим.
Простите же меня, высокие ступени!
От вас не слышал я ни жалобы, ни пени.
Ведь я подобен вам: на слуя;бе у других
Я унижаюсь сам и возвышаю их.
Они по мне, спеша, на самый верх шагают.
Не то что жалуют, не то что помогают,
А топчут! Верите ли, втаптывают в грязь,
Не зная совести, расплаты не боясь!
Как быть, коль на земле попрали добродетель?
(Вы это знаете, и я тому свидетель.)
Я утешение иное нахожу:
Кому могу служить, тому я и служу,
Стараюсь не роптать на горестную долю
И в этом высшую усматриваю волю.
 

НЕОЖИДАННЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О НАСТУПАЮЩЕЙ СТАРОСТИ

 
Намедни заглянул в свой загородный дом.
Ах, что я там застал! Воистину – разгром!
Дверь с петель сорвана, пол всюду провалился
Дождь-злоумышленник сквозь крышу просочился
Я прибегаю к старосте.
А он: – Дом сгнил от старости!..—
Так, сразу истинной причины не найдя,
Беду я осознал немного погодя:
Мой дом состарился… так что же?
Я сам намного ли моложе?
 
 
Здесь чудо-яблонька мой радовала взор.
И что б вы думали? Ее срубил топор!
Аллеи поросли травою. И зачахли
Чудесные цветы, что так волшебно пахли.
Я вновь пеняю старосте.
А он: – Все дело в старости!..—
Так, стоя над давно увядшими цветами,
Подумал я о том, что вскоре будет с нами.
Мой сад состарился… Ну, что же?
Я сам намного ли моложе?..
 
 
Старушку я узрел, немало удивлен:
Чтоб время скоротать, она трепала лен.
Она была глуха, была подслеповата.
Невестой старосты я знал ее когда-то.
И я, подобно старосте,
Вздохнул: – Проклятье старости!..—
За свадебным столом сидел я рядом с ними,
Кого с почтеньем величали «молодыми».
И вот они состарились… Ну, что же?
Я сам намного ли моложе?
 
 
Итак, прощай, мой сад, прощай, мой старый дом,
Прощай, моя земля!.. Я думаю о том,
Что долгих лет – увы! – нам время не дарует,
А все наоборот: остаток сил ворует.
Но надобно без ярости
Идти навстречу старости.
Чему бывать, того никак не миновать,
И посему, друзья, пе надо унывать.
Состарившись, перед концом
Не будь хотя б несмысленным юнцом!..
 

ПОЭТАМ НАДОБНО ВЛЮБЛЯТЬСЯ

1

 
Не надо от меня
Любовных песен ждать.
Я с нынешнего дня
Их не могу создать.
В саду желта трава,
Мой тополь облетает,
Зима в свои права
Безжалостно вступает.
 

2

 
Охоты никакой
Писать о чем-нибудь.
Остужена тоской,
Заиндевела грудь.
Кто может серебро
Без пламени расплавить?
Как хладное перо
Пылать огнем заставить?
 

3

 
Я мрачен, хмур и стар.
Где вновь веселье взять?
Утратившему жар
Любовь не навязать.
Печаль как яд в крови.
Жизнь тусклым светит светом.
Зачахнет без любви
Тот, кто рожден поэтом.
 

4

 
Утратив жизни сласть,
Утратив жизни соль,
Что воспевать? Что клясть?
Отраду или боль?
Наверно, все равно!
Я знаю все уловки:
Любовь ли, кровь ли… Но
Мне тошно от рифмовки!
 

5

 
Смешон и жалок мне,
Кто, молодость сгубя,
Танцует в тишине,
Мурлыча про себя.
Смешон и жалок стих,
Возникший без команды
Восторгов, чувств моих:
Танцор без сарабапды!
 

6

 
Так навсегда прощай,
Любовной лиры глас!
Ах, не отягощай
Разлуки скорой час!
К стихам вернусь я вновь,
Связав иные нити…
Но песен про любовь
Вы от меня не ждите!..
 

АБРАГАМ А САНТА КЛАРА

ЭПИТАФИЯ СТАРУХИ

 
Костылик, палочка, клюка
Лежат со мною рядом.
Моя могила глубока,
Темна и пахнет смрадом.
Дожив до старости, увы,
Я все познала сроки:
Парик свалился с головы
И провалились щеки.
То жгло кишки, то ныла грудь,
То мучила простуда:
И головы не повернуть,
И горб, как у верблюда.
Тьфу! Право, оторопь берет,
Как вспомню гнусный кашель.
Пуст, что кошель, беззубый рот.
Чего он просит? Каши ль?
Горбушку три часа жуешь,
И то когда намочишь…
Вот так-то в старости живешь,
А умирать не хочешь!..
Судьбе покорные во всем
(«Си» жизнь сыграла в гамме),
Мы в такт мелодии трясем
Седыми головами.
Но, ощутивши ледяной,
Смертельный холод в теле,
Мы, старики, любой ценой
Отсрочить смерть хотели.
Я стала господа молить,
К нему вздымая руки:
Не для того, чтоб жизнь продлить,—
Из страха вечной муки!
 

ВОЙНА

 
Литавры бухают, и барабан рокочет,
Труба не устает надсадно завывать.
Кто дюжий меч вострит, кто с жаром саблю точит.
Вот если бы князьям самим повоевать!
Всех ненависть грызет и гложет, как вампир.
Народ – убойный скот, а бойия – целый мир.
 
 
Под шлемом – голова. Грудь давит сталь кирасы.
Железным пугалом стал ныне человек.
Железом чванятся мальчишки-лоботрясы.
В железе – старики… О, наш железный век!
Не от того ль нас бьет господь кнутом железным,
Что нас увещевать почел он бесполезным?!
 

НОЧНЫЕ МУЗЫКАНТЫ

 
По улицам ночным,
По переулкам спящим —
Четыре дурака —
Мы инструменты тащим.
 
 
Почувствовав в груди
Любовную истому,
Мы с музыкой своей
Бредем от дома к дому.
 
 
Едва взойдет луна,
Мы серенаду грянем:
Пиликаем, бренчим,
Басим и барабаним.
 
 
«Прелестница, очнись
Скорее от дремоты!
Здесь, под твоим окном,
Мы разложили поты.
 
 
Ах, осчастливит нас
Одна твоя улыбка!» —
Вздыхает барабан,
Тихонько просит скрипка.
 
 
«Твой взгляд дороже всей
Небесной благодати!» —
Поет гобой д'амур,
У лютни на подхвате.
 
 
«Мы будем здесь стоять
Хоть до восхода солнца,
Пока ты наконец
Не выглянешь в оконце!
 
 
Все арии тогда
Тебе споем мы хором,
С закатываньем глаз,
Со струнным перебором.
 
 
А коль ночной дозор
Пройдется по кварталу,
Мы ноги пустим в ход,
Чтоб шее не попало!
 
 
Вот так мы и живем,
Шатаясь где придется,
И пусть честной народ
Над дурнями смеется,
 
 
По улицам ночным
Мы с музыкой кочуем,
В надежде, что хоть раз
С тобой переночуем!»
 

ГАНС АСМАН АБШАТЦ

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ К ГЕРМАНИИ

 
Немецкий дух подпал под гнет нововведений.
Мы наряжаемся, мы ходим, пьем, едим,
Фехтуем, странствуем, поем и говорим
На чужеземный лад… Взыскуешь восхвалений?
Так подчинись во всем дурацкой новой моде
Иль будешь высмеян при всем честном народе.
 
 
Что стало с нравами, которые исконны?
Усердье, преданность, честь немца – где они?
Все это, говорят, не модно в наши дни.
Все нынче новое: фасоны и законы.
Устои рухнули. Забыто постоянство.
И выскочки теснят старинное дворянство.
 
 
Презренье к старости… Зазнайство молодежи…
Но голове моей любезна седина.
Ведь чем древней вино, тем слаще вкус вина.
Монета, чем древней, тем ей цена дороже.
О нет, не торопись зачеркивать былое.
Миг – и отцвел тюльпан. Сто лет цветет алоэ.
 

ВРЕМЯ И ВЕЧНОСТЬ

 
В полночный час, повитый тьмой,
Тревога жжет рассудок мой.
Что значит время: краткий век,
В который втиснут человек?
 
 
Под гнетом дел, трудов, невзгод
Бывает день длинней, чем год.
Недели страха!.. Скорби дни!..
И все ж проходят и они.
 
 
Страшись! Коварен каждый час!
Как скоро смерть настигнет нас
И мы, покинув хрупкий дом,
Навечно в вечность перейдем?
 
 
С восходом солнца – день встает,
С заходом – вечер настает.
Но как измерить долготу
Дня, что не канет в темноту?
 
 
Луной, чей путь определен,
Год на недели разделен.
Но сколько лет в себя вберет
Бессчетных лун круговорот?
 
 
Друг друга месяцы сменить
Спешат – и жизни тянут нить.
Но вот один, подавшись вспять,
Истек и начался опять.
 
 
Двенадцать месяцев пройдет,
В году последний час пробьет.
Но где, когда раздастся звон,
Чтоб возвестить конец времен?
 
 
Всесильной мысли власть дана
Измерить глубь морского дна.
Но как безмерное обнять,
Непостижимое понять?
 
 
Труд проникает в недр нутро,
Кристаллы взяв и серебро.
В гор сердцевину путь прорыт,
И только в вечность вход закрыт.
 
 
Что – время, жизнь? Лишь краткий час.
Нещадно вечность гонит нас
И заставляет перейти
Туда, где нет конца пути.
 

КВИРИНУС КУЛЬМАН

ИЗМЕНЧИВАЯ СУЩНОСТЬ БЫТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО

 
Вот оно: мрак, чад, бой, хлад, юг, восток, запад, север,
Солнце, море, ветер, огонь и
Ужас: «Вдруг не помогут?!»
На это: свет, синь, кровь, снег, зной, жар, прохлада, мороз,
Сиянье, берег, затишье, пожар и
Гнусных издевок гогот.
 
 
Гнет, страх, крик «ах!», боль, вопль, яд, лесть, чернота коварства.
Но будет: гнет свобода согнет, страх – в прах! Боль обезболь!
Вот оно – от всех болезней лекарство!
 
 
Луна, огонь, алмаз, дым, овца, деревцо, аист, рыба.
Кому ночь нужна, кому печь нужна, кому оправа, кому труба,
Кому луг, кому сад, кому гнездо. Кто за озеро скажет спасибо!
Хлебу нужен желудок,
Мысли – рассудок.
 
 
Стрелок, человек, прилежанье, искусство, игра,
Рот, корабль, принц, горе, месть, верность, стяжанье,
Бог…
Каждому нужно свое:
 
 
Цель, место для сна, поощренье, награда, добрая ссора,
Поцелуй, возвращение в порт, трон, могила, убийство, любовь,
Святая молитва…
Что считается сильным, добрым, весомым, прямым, длинным,
Белым, большим, одиноким,
Что, как воздух, всесуще и высоко, как огонь,
Не сойдется со слабым, злым, легким,
Кривым и широким,
Черным, маленьким, с цифрами «девять» и «три».
И ни землю, ни воду они не приемлют!
 
 
Так, отвага, любовь, острословие, ум, слава, радость,
Красота и веселье покинут тотчас же края,
Где царят лицемерье, трусость, вражда,
Тугодумье, глупость, бесславье и скука,
Где уродство соседствует с тошнотворной тоской.
 
 
Все меняется в мире, все любит, и все ненавидит,
Тот, кто это поймет, кто воочию это увидит,
Тот узнает,
Как род наш устроен людской.
 

ОЧЕРТАНЬЕ ПРИМЕТ ПЛОТЬ

 
И очертанье да воспримет плоть!
В один народ сольются все народы.
В своем единстве триедин господь.
В зерне сокрыты триединства всходы.
Во мне самом воссоздан сын господень,
Пусть и у вас, в сердечной глубине,
Он вызреет, прекрасен и свободен.
Вы господа обрящете во мне.
Не тысячу дробить на единицы,
А в тысяче им воссоединиться!
 
 
Единой силой четырех ветров
Единозвучье держится земное.
В неисчислимом множестве миров —
Чертеж еще несозданного мною.
Мой разум размышленьем поглощен.
Смысл величайших истин мне открылся.
 
 
В дыханье сына дух мой воплощен,
Мной выплеснут, в любви он растворился.
И означало это вознесенье
Людского рода вечное спасенье.
 
 
Обожествленный, днесь являюсь к вам.
Я – господа вернейшее зерцало.
Я – как перед падением Адам:
В нем первое прозрение мерцало!
Что света свет, светильник светел мой.
И высшему добру во угожденье,
Мой сын, вступив в единоборство с тьмой,
Рождает свет, сам света порожденье.
И, светоносным наделенный даром,
Он огненным, отцовым пышет жаром.
 
 
Как знать, когда утратили меня
Народы, распыленные Адамом?
Но вас, от распыления храня,
К себе зову и к общности тем самым.
О вас печалясь, мы явились с сыном
Проклятье, что на вас, перебороть.
Да станет человечество единым!
И очертанье да воспримет плоть!
И в этом мы дотоле не смиримся,
Пока во всех сердцах не воцаримся!