Текст книги "Нет у любви бесследно сгинуть права..."

Автор книги: авторов Коллектив

ВИЛЬЯМ ШЕКСПИР

Перевод Б. Пастернака

Сад Капулетти.

Входит Ромео.

Ромео

 
Им по незнанью эта боль смешна.
Но что за блеск я вижу на балконе?
Там брезжит свет. Джульетта, ты как день!
Стань у окна, убей луну соседством:
Она и так от зависти больна,
Что ты ее затмила белизною.
 

На балконе показывается Джульетта.

 
Оставь служить богине чистоты.
Плат девственницы жалок и невзрачен.
Он не к лицу тебе. Сними его.
О милая! О жизнь моя! О радость!
Стоит, сама не зная, кто она.
Губами шевелит, но слов не слышно.
Пустое, существует взглядов речь!
О, как я глуп! С ней говорят другие.
Две самых ярких звездочки, спеша
По делу с неба отлучиться, просят
Ее глаза покамест посверкать.
Ах, если бы глаза ее на деле
Переместились на небесный свод!
При их сиянье птицы бы запели,
Принявши ночь за солнечный восход.
Стоит одна, прижав ладонь к щеке.
О чем она задумалась украдкой?
О, быть бы на ее руке перчаткой,
Перчаткой на руке!
 

Джульетта

 
О горе мне!
 

Ромео

 
Проговорила что-то. Светлый ангел,
Во мраке над моею головой
Ты реешь, как крылатый вестник неба
Вверху, на недоступной высоте,
Над изумленною толпой народа,
Которая следит за ним с земли.
 

Джульетта

 
Ромео, как мне жаль, что ты Ромео!
Отринь отца да имя измени,
А если нет, меня женою сделай,
Чтоб Капулетти больше мне не быть.
 

Ромео

 
Прислушиваться дальше иль ответить?
 

Джульетта

 
Лишь это имя мне желает зла.
Ты б был собой, не будучи Монтекки.
Что есть Монтекки? Разве так зовут
Лицо и плечи, ноги, грудь и руки?
Неужто больше нет других имен?
Что значит имя? Роза пахнет розой,
Хоть розой назови ее, хоть нет.
Ромео под любым названьем был бы
Тем верхом совершенств, какой он есть.
Зовись иначе как-нибудь, Ромео,
И всю меня бери тогда взамен.
 

Ромео

 
О, по рукам! Теперь я твой избранник!
Я новое крещение приму,
Чтоб только называться по-другому.
 

Джульетта

 
Кто это проникает в темноте
В мои мечты заветные?
 

Ромео

 
Не смею
Назвать себя по имени. Оно
Благодаря тебе мне ненавистно.
Когда б оно попалось мне в письме,
Я б разорвал бумагу с ним на клочья.
 

Джульетта

 
Десятка слов не сказано у нас,
А как уже знаком мне этот голос!
Ты не Ромео? Не Монтекки ты?
 

Ромео

 
Ни тот, ни этот: имена запретны.
 

Джульетта

 
Как ты сюда пробрался? Для чего?
Ограда высока и неприступна.
Тебе здесь неминуемая смерть,
Когда б тебя нашли мои родные.
 

Ромео

 
Меня перенесла сюда любовь,
Ее не останавливают стены.
В нужде она решается на все,
И потому – что мне твои родные.
 

Джульетта

 
Они тебя увидят и убьют.
 

Ромео

 
Твой взгляд опасней двадцати кинжалов.
Взгляни с балкона дружелюбней вниз,
И это будет мне от них кольчугой.
 

Джульетта

 
Не попадись им только на глаза!
 

Ромео

 
Меня плащом укроет ночь. Была бы
Лишь ты тепла со мною. Если ж нет,
Предпочитаю смерть от их ударов,
Чем долгий век без нежности твоей.
 

Джульетта

 
Кто показал тебе сюда дорогу?
 

Ромео

 
Ее нашла любовь. Я не моряк,
Но если б ты была на крае света,
Не медля мига, я бы, не страшась,
Пустился в море за таким товаром.
 

Джульетта

 
Мое лицо спасает темнота,
А то б я, знаешь, со стыда сгорела,
Что ты узнал так много обо мне.
Хотела б я восстановить приличье,
Да поздно, притворяться ни к чему.
Ты любишь ли меня? Я знаю, верю,
Что скажешь «да». Но ты не торопись.
Ведь ты обманешь. Говорят, Юпитер
Пренебрегает клятвами любви.
Не лги, Ромео. Это ведь не шутка.
Я легковерной, может быть, кажусь?
Ну ладно, я исправлю впечатленье
И откажу тебе в своей руке,
Чего не сделала бы добровольно.
Конечно, я так сильно влюблена,
Что глупою должна тебе казаться,
Но я честнее многих недотрог,
Которые разыгрывают скромниц.
Мне б следовало сдержаннее быть,
Но я не знала, что меня услышат.
Прости за пылкость и не принимай
Прямых речей за легкость и доступность.
 

Ромео

 
Мой друг, клянусь сияющей луной,
Посеребрившей кончики деревьев…
 

Джульетта

 
О, не клянись луною, в месяц раз
Меняющейся, – это путь к изменам.
Ромео Так чем мне клясться?
 

Джульетта

 
Не клянись ничем
Или клянись собой, как высшим благом,
Которого достаточно для клятв.
 

Ромео

 
Клянусь, мой друг, когда бы это сердце…
 

Джульетта

 
Не надо, верю. Как ты мне ни мил,
Мне страшно, как мы скоро сговорились.
Все слишком второпях и сгоряча,
Как блеск зарниц, который потухает,
Едва сказать успеешь «блеск зарниц».
Спокойной ночи! Эта почка счастья
Готова к цвету в следующий раз.
Спокойной ночи! Я тебе желаю
Такого же пленительного сна,
Как светлый мир, которым я полна.
 

Ромео

 
Но как оставить мне тебя так скоро?
 

Джульетта

 
А что прибавить к нашему сговору?
 

Ромео

 
Я клятву дал. Теперь клянись и ты.
 

Джульетта

 
Я первая клялась и сожалею,
Что дело в прошлом, а не впереди.
 

Ромео

 
Ты б эту клятву взять назад хотела?
 

Джульетта

 
Да, для того, чтоб дать ее опять.
Мне не подвластно то, чем я владею.
Моя любовь без дна, а доброта —
Как ширь морская. Чем я больше трачу,
Тем становлюсь безбрежней и богаче.
 

Голос кормилицы за сценой.

 
Меня зовут. Я ухожу. Прощай.—
Иду, иду! – Прости, не забывай.
Я, может быть, вернусь еще. Постой-ка.
 

(Уходит.)

Ромео

 
Святая ночь, святая ночь! А вдруг
Все это сон? Так непомерно счастье,
Так сказочно и чудно это все!
 

На балкон возвращается Джульетта.

Джульетта

 
Еще два слова. Если ты, Ромео,
Решил на мне жениться не шутя,
Дай завтра знать, когда и где венчанье.
С утра к тебе придет мой человек
Узнать на этот счет твое решенье.
Я все добро сложу к твоим ногам
И за тобой последую повсюду.
 

Кормилица (за сценой)

 
Голубушка!
 

Джульетта

 
Иду! Сию минуту! —
А если у тебя в уме обман,
Тогда, тогда…
 

Кормилица (за сценой)

 
Голубушка!
 

Джульетта

 
Немедля
Оставь меня и больше не ходи.
Я завтра справлюсь.
 

Ромео

 
Я клянусь спасеньем…
 

Джульетта

 
Сто тысяч раз прощай.
 

(Уходит.)

Ромео

 
Сто тысяч раз
Вздохну с тоской вдали от милых глаз.
К подругам мы – как школьники домой,
А от подруг – как с сумкой в класс зимой.
 

(Направляется к выходу.)

На балкон возвращается Джульетта.

Джульетта

 
Ромео, где ты? Дудочку бы мне,
Чтоб эту птичку приманить обратно!
Но я в неволе, мне кричать нельзя;
А то б я эхо довела до хрипа
Немолчным повтореньем этих слов:
Ромео, где ты? Где же ты, Ромео?
 

Ромео

 
Моя душа зовет меня опять.
Как звонки ночью голоса влюбленных!
 

Джульетта

 
Ромео!
 

Ромео

 
Милая!
 

Джульетта

 
В каком часу
Послать мне завтра за ответом?
 

Ромео

 
В девять.
 

Джульетта

 
До этого ведь целых двадцать лет!
Мученье ждать… Что я сказать хотела?
 

Ромео

 
Припомни, я покамест постою.
 

Джульетта

 
Постой, покамест я опять забуду,
Чтоб только удержать тебя опять.
 

Ромео

 
Припоминай и забывай, покуда,
Себя не помня, буду я стоять.
 

Джульетта

 
Почти светает. Шел бы ты подальше.
А как, скажи, расстаться мне с тобой?
Ты как ручная птичка щеголихи,
Привязанная ниткою к руке.
Ей то дают взлететь на весь подвесок,
То тащат вниз на шелковом шнурке.
Вот так и мы с тобой.
 

Ромео

 
Мне б так хотелось
Той птицей быть!
 

Джульетта

 
О, этого и я
Хотела бы, но я бы умертвила
Тебя своими ласками. Прощай!
Прощай, прощай, а разойтись нет мочи!
Так и твердить бы век: «Спокойной ночи».
 

(Уходит.)

НИКОЛАЙ АСЕЕВ

 
Люди! Бедные, бедные люди!
Как вам скучно жить без стихов,
без иллюзий и без прелюдий,
в мире счетных машин и станков!
 
 
Без зеленой травы колыханья,
без сверканья тысяч цветов,
без блаженного благоуханья
их открытых младенческих ртов!
 
 
О, раскройте глаза свои шире,
нараспашку вниманье и слух, —
это ж самое дивное в мире,
чем вас жизнь одаряет вокруг!
 
 
Это – первая ласка рассвета
на росой убеленной траве, —
вечный спор Ромео с Джульеттой
о жаворонке и соловье.
 

1955

ДРЕВНЯЯ РУСЬ, РОССИЯ

Русская история знает свои примеры любви и дружбы, русская литература посвятила им многие страницы. Здесь вы найдете некоторые из них, оставленные и эпохой Киевской Руси, и более поздним временем вплоть до XIX века.

Сквозь древние сказания проступают для нас истинные события родной истории, ее люди, их мысли, чувства, дела. Открывает раздел отрывок из «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина, повествующий о браке норвежского витязя XI в. Гаральда и Елизаветы, дочери киевского князя Ярослава Мудрого. В 1816 г. появляется стихотворение К. Н. Батюшкова «Песнь Гаральда Смелого» – переложение песни, приписывавшейся самому Гаральду, который был не только воином, но и скальдом-поэтом. На полвека с небольшим моложе баллада А. К. Толстого «Песня о Гаральде и Ярославне».

В начале XII в. киевский князь Владимир Мономах, как известно из летописи, бросил в темницу приехавшего в Киев новгородца Ставра. Былина (в публикуемом варианте) выводит Ставра и жену его, умную и отважную Василисту, из «земли Ляховицкия», но исторический анализ с учетом летописи и других вариантов былины ясно показывает, что герои легенды – новгородцы.

Ярославна из «Слова о полку Игореве» – олицетворение нежной и верной любви. Можно было бы, наверное, составить антологию из одних лишь переводов ее «плача» и посвященных Ярославне стихов.

«Плач Ярославны» представлен здесь в переводах В. А. Жуковского (как известно, этот текст редактировал Пушкин) и советского поэта Николая Заболоцкого; обращенное к певцу «Слова» стихотворение Валерия Брюсова посвящено по сути Ярославне; поэма Павла Антокольского «Ярославна» написана в годы Великой Отечественной войны. И как не вспомнить стихи Сергея Наровчатова о первом, самом тяжелом времени войны:

 
Я в каждой бабе видел Ярославну,
В любом ручье Непрядву узнавал.
 

Сказание о Петре и Февронии, дошедшее до нас повествование о муромском князе начала XIII в., женившемся на крестьянке, дается в переложении известного русского писателя Алексея Михайловича Ремизова (1877–1957). Это одна из его последних работ. Она впервые была опубликована советской исследовательницей Р. П. Дмитриевой в Трудах отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР (Пушкинского Дома). Р. II. Дмитриева отмечает, что А. М. Ремизов «стремился в твоем варианте передать содержание повести наиболее близко к ее источникам – народным рассказам». Пересказ, сделанный писателем, нередко отходит от канвы, очерченной самой древнерусской «Повестью о Петре и Февронии»; рисует живые, реальные характеры людей, пусть иногда способных творить сказочные чудеса, как Феврония. Чертами и деталями, взятыми из древней мифологии и записей устных вариантов легенды, дополнил Ремизов художественный образ своей героини.

Необычайной силы документ оставил нам XVIII в. – записки Натальи Борисовны Долгоруковой.

Наталья Борисовна Долгорукова – дочь первого российского фельдмаршала, графа Бориса Петровича Шереметева, одного из виднейших полководцев XVIII в., сподвижника Петра I.

Была просватана в конце 1729 г. и в апреле 1730 г. вышла замуж за князя Ивана Алексеевича Долгорукова, фаворита императора-подростка Петра II (внука Петра I). Но за недели, отделявшие помолвку от свадьбы, император скончался, и вскоре на троне оказалась печально известная в русской истории Анна Иоанновна.

Ни мужа, ни свекра, ни императрицу, ни ее любимца Бирона не называет по имени Наталья Борисовна в своих записках, зато какие характеристики получили они здесь!

Все новое семейство Натальи Борисовны было сослано в сибирский городок Березов.

Записки обрываются почти сразу после описания впечатления, произведенного на ссыльных Березовом.

Известно, что отец и мать Ивана Долгорукова скончались вскоре после прибытия туда, что их дети много ссорились между собой и, как писал известный русский историк II. Бартенев, «главную муку, без сомнения, составляли семейные ссоры».

И это притом, что изнеженная семья жила действительно в тяжелейших условиях.

По доносу, поводом к которому послужили неосторожные слова Ивана Алексеевича, он был в 1738 году увезен в Тобольск, на следствии рассказал о тайной попытке Долгоруковых перед смертью Петра 11 составить от его имени подложное завещание, передававшее престол невесте императора, сестре Ивана Алексеевича. В ноябре 1739 г. Иван Алексеевич был казнен (колесован).

Наталья Борисовна была опорою для мужа в ссылке; здесь у нее родились два сына (младший всю свою недолгую жизнь тяжело болел).

В конце 1739 г. она обратилась к Анне Иоанновне с просьбой не разлучать ее с мужем, если он жив; в случае же смерти его разрешить постричься в монахини. Только из ответа на свою просьбу она узнала о казни мужа. Елизавета Петровна, в 1741 г. ставшая императрицей, предложила Наталье Борисовне выбрать себе в мужья любого из вельмож. Последовал отказ. В 1758 г. Наталья Борисовна, женив старшего сына, постриглась в одном из киевских монастырей.

Добрая и верная, любящая и мужественная, терпеливая и гордая, Наталья Шереметева-Долгорукова воистину достойна памяти. Немало художественных произведений посвящено ее судьбе, в том числе одна из «Дум» К. Ф. Рылеева, поэма Ивана Козлова «Странница», повесть С. Н. Глинки «Образец любви и верности супружеской, или Бедствия и добродетели Натальи Борисовны Долгоруковой, дочери федьдмаршала Б. П. Шереметева».

Однако, по единодушному мнению историков, и не только историков, собственные записки Натальи Борисовны, ставшие известными читателям в начале XIX в., производят большее впечатление, чем любые рассказы о ее жизни. По выражению П. Бартенева, «высокое красноречие сердца видно здесь».

О подвиге Екатерины Ивановны Трубецкой, вопреки препятствиям и запугиванию отправившейся в Сибирь вслед за мужем-декабристом, рассказывает первая часть поэмы Н. А. Некрасова «Русские женщины».

Вторая часть этой поэмы, посвященная другой декабристке, Марии Николаевне Волконской, в сборник не включена. Здесь вы прочтете выдержки из «Записок» самой Марии Николаевны.

Молодые женщины, принадлежавшие к знатнейшим и влиятельнейшим семьям России, не только отказывались от беззаботной светской жизни, они отказывались от права на дворянство для своих будущих детей, а это в тогдашней Российской империи значило очень много; они следовали законам любви и верности…

В историях, ставших в России легендами о любви, первое место и самая героическая роль почти всегда отведены женщине. В былине Василиста Микулична выручает хитростью да храбростью своего мужа, не в меру расхваставшегося на княжеском пиру – расхваставшегося как раз умом своей жены. Ставр Годинович, оказавшись на свободе, только и мечтает очутиться подальше от Киева, но нет! Васили ста должна сначала ясно показать князю Владимиру, что ее муж был нрав в споре с ним.

В «Повести о Петре и Февронии» муромский князь Петр, даром что в начале ее справляется с нечистой силой. – змеем-оборотнем, играет затем в основном пассивную роль. Это Феврония добивается, чтобы Петр женился на ней, это Феврония сопротивляется муромским боярам, для которых она то ли слишком проста по незнатности своей, то ли слишком мудра и опасна как колдунья.

А когда во время политических треволнений начала XVIII в. терпят жестокое поражение князья Долгоруковы, шестнадцатилетняя Наташа Шереметева проявляет несравненно больше силы духа и воли, чем старший ее пятью годами муж.

В любви и приносимых ради нее жертвах раскрывается полнее всего – по русским сказаниям – именно женщина…

Легендарной стала дружба двух замечательных революционеров, двух писателей, Александра Ивановича Герцена и Николая Платоновича Огарева. Доброта, взаимопонимание, готовность на жертву отметили этот союз, скрепленный еще в детстве знаменитой клятвой на Воробьевых горах. Клятвой, которой оба были верны всю жизнь.

Первым опубликованным произведением Александра Ивановича Герцена стали «Записки одного молодого человека», над которыми он работал в 1838–1839 гг. В помещенном здесь отрывке из «Записок» Герцен рассказывает о начале дружбы с Огаревым, как и в главе «Ник и Воробьевы горы» из «Былого и дум». О тех же днях пишет Огарев в отрывке из «Моей исповеди» – оставшегося незаконченным произведения, над которым писатель работал в 1860–1862 гг. Стихотворение «Искандеру», обращенное к Герцену, написано в 1846 г., в пору, когда пути Огарева и некоторых близких ему людей – но не Герцена – разошлись из-за различия в политических убеждениях.

А завершает сборник перекличка трех друзей – трех поэтов, чьи имена золотыми буквами вписаны в русскую историю: Кюхельбекер обращается со стихотворным посланием к Пушкину и Дельвигу; Дельвиг посылает Пушкину письмо в стихах; Пушкин посвящает прощанию с Кюхельбекером после Лицея стихотворение «Разлука» и желает 19 октября 1827 г., в очередную лицейскую годовщину, всем своим царскосельским товарищам:

 
Бог помочь вам, друзья мои,
И в бурях, и в житейском горе,
В краю чужом, в пустынном море
И в мрачных пропастях земли!
 

Н. М. КАРАМЗИН

Нестор совсем не упоминает о дочерях Ярославовых; но достоверные летописцы чужестранные именуют трех: Елисавету, Анну и Анастасию или Агмунду. Первая была супруга Гаральда, принца норвежского. В юности своей выехав из отечества, он служил князю Ярославу, влюбился в прекрасную дочь его, Елисавету, и, желая быть достойным ее руки, искал великого имени в свете. Гаральд отправился в Константинополь, вступил в службу императора Восточного; в Африке, в Сицилии побеждал неверных; ездил в Иерусалим для поклонения святым местам и чрез несколько лет, с богатством и славою возвратился в Россию, женился на Елисавете, которая одна занимала его сердце и воображение среди всех блестящих подвигов геройства. Наконец он сделался королем норвежским.

К. Н. БАТЮШКОВ

 
Мы, други, летали по бурным морям,
От родины милой летали далеко!
На суше, на море мы бились жестоко;
И море и суша покорствуют нам!
О други! Как сердце у смелых кипело,
Когда мы, содвинув стеной корабли,
Как птицы, неслися станицей веселой
Вкруг пажитей тучных Сиканской земли!..
А дева русская Гаральда презирает.
 
 
О други! я младость не праздно провел!
С сынами Дронтгейма вы помните сечу?
Как вихорь, пред вами я мчался навстречу
Под камни и тучи свистящие стрел.
Напрасно сдвигались народы; мечами
Напрасно о наши стучали щиты;
Как бледные класы под ливнем упали
И всадник и пеший… владыка, и ты!..
А дева русская Гаральда презирает.
 
 
Нас было лишь трое на легком челне;
А море вздымалось, я помню, горами;
Ночь черная в полдень нависла с громами,
И Гела зияла в соленой волне.
Но волны напрасно, яряся, хлестали:
Я черпал их шлемом; работал веслом;
С Гаральдом, о други, вы страха не знали,
И в мирную пристань влетели с челном!
А дева русская Гаральда презирает.
 
 
Вы, други, видали меня на коне?
Вы зрели, как рушил секирой твердыни,
Летая на бурном питомце пустыни
Сквозь пепел и вьюгу в пожарном огне?
Железом я ноги мои окрыляя,
И лань упреждаю по звонкому льду;
Я, хладную влагу рукой рассекая,
Как лебедь отважный, по морю иду…
А дева русская Гаральда презирает.
 
 
Я в мирных родился полночи снегах,
Но рано отбросил доспехи ловитвы —
Лук грузный и лыжи – ив шумные битвы
Вас, други, с собою умчал на судах.
Не тщетно за славой летали далеко
От милой отчизны по диким морям;
Не тщетно мы бились мечами жестоко:
И море и суша покорствуют нам!
А дева русская Гаральда презирает.
 

А. К. ТОЛСТОЙ

1

 
Гаральд в боевое садится седло,
Покинул он Киев державный,
Вздыхает дорогою он тяжело:
«Звезда ты моя, Ярославна!
 

2

 
Надежд навсегда миновала пора!
Твой слышал, княжна, приговор я!
Узнают же вес моего топора
От края до края поморья!»
 

3

 
И Русь оставляет Гаральд за собой,
Плывет он размыкивать горе
Туда, где арабы с норманнами бой
Ведут на земле и на море.
 

4

 
В Мессине он им показал свой напор,
Он рубит их в битве неравной
И громко взывает, подъемля топор:
«Звезда ты моя, Ярославна!»
 

5

 
Дает себя знать он и грекам в бою,
И Генуи выходцам вольным,
Он на море бьется, ладья о ладью,
Но мысль его в Киеве стольном.
 

6

 
Летает он по морю сизым орлом,
Он чайкою в бурях пирует,
Трещат корабли под его топором —
По Киеву сердце тоскует.
 

7

 
Веселая то для дружины пора,
Гаральдовой славе нет равной —
Но в мысли спокойные воды Днепра,
Но в сердце княжна Ярославна.
 

8

 
Нет, видно ему не забыть уж о ней,
Не вымучить счастья иного —
И круто он бег повернул кораблей
И к северу гонит их снова.
 

9

 
Он на берег вышел, он сел на коня,
Он в зелени едет дубравной:
«Полюбишь ли, девица, ныне меня,
Звезда ты моя, Ярославна?»
 

10

 
И в Киев он стольный въезжает, крестясь;
Там, гостя радушно встречая,
Выходит из терема ласковый князь,
А с ним и княжна молодая!
 

11

 
«Здорово, Гаральд! Расскажи, из какой
На Русь воротился ты дали?
Замешкался долго в земле ты чужой,
Давно мы тебя не видали!»
 

12

 
«Я, княже, уехал, любви не стяжав,
Уехал, безвестный и бедный,
Но ныне к тебе, государь Ярослав,
Вернулся я в славе победной!
 

13

 
Я город Мессину в разор разорил,
Разграбил поморье Царьграда,
Ладьи жемчугов по края нагрузил,
А тканей и мерить не надо!
 

14

 
Ко древним Афинам, как ворон, молва
Неслась пред ладьями моими,
На мраморной лапе пирейского льва
Мечом я насек мое имя!
 

15

 
Прибрежья, где черный мой стяг прошумел,
Сикилия, Понт и Эллада,
Вовек не забудут Гаральдовых дел,
Набегов Гаральда Гардрада!
 

16

 
Как вихорь обмел я окрайны морей,
Нигде моей славе нет равной!
Согласна ли ныне назваться моей,
Звезда ты моя, Ярославна?»
 

17

 
В Норвегии праздник веселый идет:
Весною, при плеске народа,
В ту нору, как алый шиповник цветет,
Вернулся Гаральд из похода.
 

18

 
Цветами его корабли обвиты,
От сеч отдыхают варяги,
Червленые берег покрыли щиты
И с черными вранами стяги.
 

19

 
В ладьях отовсюду к шатрам парчевым
Причалили вещие скальды
И славят на арфах, один за другим,
Возврат удалого Гаральда.
 

20

 
А сам он у моря, с веселым лицом,
В хламиде и в светлой короне,
Норвежским избранный от всех королем,
Сидит на возвышенном троне.
 

21

 
Отборных и гридней и отроков рой
Властителю служит уставно;
В царьградском наряде, в короне златой,
С ним рядом сидит Ярославна.
 

22

 
И, к ней обращаясь, Гаральд говорит
С любовью в сияющем взоре:
«Все, что пред тобою цветет и блестит,
И берег и синее море,
 

23

 
Цветами убранные те корабли,
И грозные замков твердыни,
И людные веси норвежской земли,
И все, чем владею я ныне,
 

24

 
И слава, добытая в долгой борьбе,
И самый венец мой державный,
И все, чем я бранной обязан судьбе, —
Все то я добыл лишь на вено тебе,
Звезда ты моя, Ярославна!»